Случайный свидетель, Филатов Валерий

Следователь Крылов читал заявление о пропаже девушки. Перед ним, от нетерпения ерзая на стуле, сидела мать пропавшей — ухоженная, ярко накрашенная блондинка лет сорока. Она расстегнула куртку и её внушительная грудь вызывающе вздымалась в откровенном вырезе кофточки.

— А вы не пытались звонить её подругам или друзьям? — вздохнув, спросил Крылов. Общество блондинки его тяготило, и он повернулся к компьютеру, чтобы распечатать протокол опроса.

— Вы уже спрашивали, — скривила презрительно полные губы мать пропавшей. — Я обзвонила всех! А еще больницы и морги! Да не сидите сиднем! Сделайте что-нибудь!

Следователь поморщился. Голос блондинки — высокий и писклявый, Крылова раздражал до крайности.

— Сделаем… сделаем.., — ответил Иван Ильич. — Будем искать. Не волнуйтесь так. Девушка молодая… загуляла…

— Да как вы можете?! — подскочила блондинка. — Настя девушка порядочная!

— Ну да.., — многозначительно протянул следователь. — Распишитесь в протоколе.

Он положил на стол распечатку опроса. Блондинка нервно схватила ручку, молча расписалась в указанных Крыловым местах.

— Если что-то найдем или узнаем, то тут же вам сообщим, — сказал он на прощание.

Хлопнула дверь.

Следователь облегченно выдохнул. Хотя расслабляться не стоило, на столе с краю лежали еще три папки с заведенными делами. И все были с подобными заявлениями о пропаже нерадивых дочерей.

— Четвертая за месяц, — констатировал Иван Ильич и задумался.

Удивительно, городок маленький, но никто ничего не видел. Ни незнакомых людей, ни незнакомых машин. Все девушки были совершенно не похожи друг на друга и в день исчезновения вели себя, как обычно. Приходили с учебы или с работы, уходили вечером из дома до прихода родителей и… исчезали. Друг с другом дружбы не водили, но имели общих знакомых, как принято у них говорить — по тусовке.

— Вот с них-то я и начну, — резюмировал следователь.

Знакомую пропавших девушек — Сашу, следователь остановил в коридоре филиала академии туризма.

Она презрительно осмотрела заношенное пальто следователя, старые часы и заляпанные грязью ботинки. Усмехнулась, прочитав в раскрытом удостоверении звание и фамилию.

— А что, следователям совсем не платят? — был её вопрос.

Иван Ильич усмехнулся в ответ.

— А чтобы вас опросить надо одеться от Гуччи?

Бесполезно доказывать, что ползать по чердакам и подвалам в хорошей одежде не совсем удобно. И зимы пошли ненастоящие — теплые и грязные.

Следователь показал девушке четыре фотографии.

— Вы кого-нибудь знаете?

Она перебросила гриву волос за плечо, немного склонилась, рассматривая фото. Ткнула пальцем с безупречным маникюром.

— Вот этих знаю — Машку и Настю. Остальных впервые вижу.

— И что вы можете рассказать про тех, кого знаете?

Девушка задумалась, хлопая наклеенными ресницами.

— Нууу, Машка так себе… настырная, жадная. Везде своей жопой… ой, простите…

— Да, ничего, — улыбнулся Иван Ильич. — Так что там?

— В общем, такая, — девушка и не смутилась, — оголяет свою задницу где попало… и с кем попало. Такая, без особых комплексов. А что? Мужики ведутся…

— Ладно, а Настя?

— Настя?! О, это непростая штучка! Хитрющая…

— И в чем же? — удивился следователь столь эмоциональной оценке.

— Понимаете, мамашка её уж больно нравственную заставляет из себя строить. Типа, до свадьбы никакого секса. А на самой клейма ставить негде…

Девушка осеклась, сообразив, что сболтнула лишнего.

— Вы только это… не передавайте ей мои слова.

— Мать Насти меня совсем не интересует, — поспешил сказать Крылов. — Так в чем же хитрость её дочери?

— В губах и языке! — не сдержалась Саша. — Уж не знаю, где она научилась ими так ловко управлять, только мужики в очередь встают. Дебилы!

— Это почему же?! — возмутился Иван Ильич, заступаясь за мужское население города.

— Да потому что за то, чтобы она поработала губами и языком, вываливают кучу бабла! — гневно сверкнула глазами девушка. Следователь сморщился.

— И в чем же хитрость?

— На презервативы не тратится, — фыркнула Саша, смерив следователя презрительным взглядом, будто тот так ничего и не понял.

Иван Ильич действительно мало что понимал. Но почерпнул из разговора одно — феноменальное умение Насти может быть связано с её пропажей.

Из филиала академии следователь решил заехать на службу, и поговорить с оперативными работниками. Не могут четыре исчезновения не оставить хоть какой-нибудь след. Иван Ильич еще вчера раздал операм задания и приказал «рыть землю», поскольку начальство истерично потребовало от следствия быстрых результатов. Надвигался Новый год, и иметь под конец старого года столько «висяков» было непозволительно.

Оперативные работники ожидали следователя в его кабинете и увлеченно спорили, когда Иван Ильич, сбросив пальто и шапку на стул, сел во главе стола. Достал из кармана фото пропавших девушек, разложил чистые листы бумаги.

— Ну-с, — обвел взглядом оперов, — говорите по одному, и не галдите.

— В общем так, Ильич, — начал самый пожилой оперативник. — Пропавшие барышни, как по расписанию, посещали по пятницам наш единственный ночной клуб. И все они пропали тоже в пятницу. Но… в день своего исчезновения в клубе не были.

Получается следующая картина. Все четверо «шапочно» друг с другом знакомы. Ходят в клуб, общаются, танцуют, выпивают. Потом в пятницу пропадает первая — Олеся. В следующую пятницу пропадает вторая — Мария, еще пятница — пропадает третья — Людмила, а в прошедшую пятницу — Анастасия.

— И что? — спросил следователь.

— Есть мнение, что их крадут по дороге в клуб, — ответил опер.

— Допустим, — кивнул Иван Ильич. — А мотив кражи?

— А вот здесь все очень интересно, — высказался другой оперативник — не пожилой, но достаточно долго работавший в следственном комитете. И часто делавший довольно своеобразный анализ событий. — По опросам знакомых с пропавшими девушками, все они занимались в клубе оказанием интимных услуг за деньги. Или за дорогие подарки.

— И где же они это делали? — удивился следователь. — В клубе есть помещения для таких занятий?!

— Нет, — улыбнулся опер, — это происходило в туалете, в подсобке, но чаще всего в машине. Иногда девушки «зависали» у кого-нибудь на даче. В клубе тусят в основном отпрыски состоятельных людей.

— Тогда непонятно зачем девушек красть, можно предложить денег и нет проблем, — Иван Ильич потер лоб в задумчивости.

— Может быть, похитители хотели сэкономить? — предположил оперативник.

Сотрудники дружно захихикали над этим предположением.

— Давайте серьезней, — сморщился недовольно следователь. — Что по опросам родителей девушек?

Самый молодой из всех присутствующих опер постучал карандашом по бумаге.

— Родители пропавших девушек дружно пожимают плечами в недоумении, — сказал он в наступившей тишине. — Отказа чадам практически не было никакого. Достаток в семьях разный, но выше среднего… гораздо. У Людмилы был даже собственный автомобиль марки «БМВ». Её отец серьезный и влиятельный бизнесмен в нашем районе. Следуя плану следственных мероприятий, мы тщательно осмотрели комнаты девушек, их компьютеры и электронную переписку.

— Стоп! — вскрикнул Иван Ильич. — Ты говоришь, что отказа девушкам со стороны родителей не было. Тогда зачем они занимались хм… услугами за деньги?! Где логика?! Если денег валом, то смысл продавать тело за деньги?

Оперативники молчали.

— Не поймешь их.., — нарушил молчание старый опер. — Лично я вообще нихрена не понимаю! Уходить из дома если все в достатке! Нет, их похищали… вот только с какой целью?! Выкуп?! Но звонков родителям не было… Для сексуальных утех? Но тогда похитители, или похититель должны были знать, что после второй пропажи начнутся розыски!

— Вот, — следователь поднялся и зашагал по кабинету. — А начались розыски? Что мы делали целый месяц?! Только разослали ориентировки… и все! И похитители обнаглели.

Иван Ильич гневно посмотрел на сотрудников.

— Распадлючились, господа оперативники?! Да и я с вами… Что с телефонами девушек? Мы сможем отследить их последний сигнал и составить карту перемещений?

— Уже… — не обращая внимания на возбужденное начальство сказал молодой опер. — Сигнал со всех четырех телефонов пропадает тогда, когда похищенные девушки заходили домой. Такое ощущение, что пропадали они прямо из дома. Заходили и бац… их уже нет. Хотя, по показаниям свидетелей двух девушек видели выходящими. Людмилу заметил охранник поселка, где она проживает с родителями, а Настя болтала с соседкой по площадке. Так мы смогли определить примерное время их выхода из дома. Как выходили Олеся с Марией никто не заметил.

— А похитители довольно изобретательны, — съязвил старый опер.

— Да, — согласился в ответ молодой. — Если и были похитители, то они просчитывали свой план до мелочей.

— Подведем неутешительный итог, — после короткого молчания резюмировал Иван Ильич. — В общем, нам ничего не известно?

— Я бы не был так категоричен, — проснулся от раздумий третий опер. — Все говорит о том, что пропажа девушек была тщательно спланирована. И чтобы иметь хоть какую-нибудь картину надо копать глубже — личную жизнь каждой из девчонок. Все они молодые, не больше двадцати лет, родители состоятельные, и даже очень. Круг их интересов довольно ограничен — работа, учеба, клуб, секс и деньги. Друзей и подруг у них просто не было, а так, знакомые… И эти знакомые отзываются о них не совсем лестно.

— Это так, — кивнул следователь. — Мне довелось побеседовать с одной «подругой» пропавших Марии и Насти. То, что я услышал, как-то не связывается с «богатым внутренним миром» разыскиваемых девиц. Хотя, по опросам родителей их считали чуть ли не верхом нравственности. Кстати, а что в компьютерах и переписке?

— Компьютеры включались редко, и там больше игры. Писем на почте мало, в основном по работе или учебе. Современная молодежь пользуется телефонами. Там все есть.

— И все-таки их что-то связывает! — воскликнул Иван Ильич.

Опера молча согласились.

— Ладно, поступим так. Выбирайте по девчонке и опять опросите родителей. Только более пристрастно. Пусть расскажут, что за скелеты торчали в шкафах их дочерей. Вытряхните все белье, какое бы оно не было. Не захотят говорить, и хрен с ними. Оперативные мероприятия проведены, ориентировки разосланы. Я поеду к родителям Людмилы. Все, встречаемся завтра утром в девять.

Следователь припарковал свой старенький «Форд» у большого особняка родителей Людмилы. Мрачное здание за высоким забором из красного кирпича светилось парой окон да ярким фонарем над парадным входом. Иван Ильич вышел из машины, поежился от зябкого ветра со снежными порывами, подошел к калитке. Уверенно нажал кнопку звонка.

— Вас слушают, — прошелестел динамик приятным женским голосом.

— Я из следственного комитета, — сказал Иван Ильич. — Мы договорились о встрече с Николаем Антоновичем.

Замок щелкнул, калитка медленно отворилась. Следователь шагнул во внутренний двор и заспешил к крыльцу. У массивной железной двери его ждала высокая молодая женщина в белом переднике и накинутой на плечи теплой куртке. Иван Ильич подошел к ней, показал развернутое удостоверение. Она кивнула и открыла дверь.

— Проходите. Николай Антонович вас ждет.

В прихожей следователь снял пальто и вопросительно посмотрел на женщину в переднике.

— По правой лестнице на второй этаж и направо, — улыбнулась она.

— Простите, а вы кто? — заинтересовался Иван Ильич.

— Я — Марина, домработница, — все еще улыбалась женщина.

— Вы были в доме в тот день, когда пропала Людмила?

— Нет. Я работаю четыре дня в неделю. Пятница, суббота и воскресенье выходные, — не мешкая ответила Марина, продолжая сохранять любезную улыбку.

— Господин следователь! — прогремело со второго этажа. — Прошу, пройдите в мой кабинет.

Хотя приглашение больше напоминало приказ, а не просьбу. И было озвучено тоном, не терпящим отказа.

— Марина, принесите нам чаю с лимоном, — продолжал раздавать указания хозяин особняка.

— А не откажусь, — сказал Иван Ильич, поднимаясь по лестнице.

— Как продвигаются поиски моей дочери? — вместо приветствия спросил Николай Антонович, показывая на большое кресло напротив широкого стола.

— Честно сказать, следствие в тупике, — откровенно ответил Иван Ильич. — Нам не хватает информации. Собственно, я попросил о встрече с вами для более детального разговора.

Он достал блокнот и ручку.

— Скажите, Николай Антонович, какие отношения у вас с дочерью? Насколько она посвящала вас в свою жизнь?

— А какое это имеет значение для розыска? Какая бы она не была, Люда моя дочь, и я её люблю, — жестко ответил хозяин дома. — Денег никогда не жалел, как говорится, любой каприз исполнял. У нас с дочерью был устный договор. Она должна была приходить домой не позже двенадцати ночи, а я, в свою очередь, не отказывал ей в материальных благах.

— Тогда почему она нарушила условия столь выгодного контракта? — не удержался от вопроса следователь.

Николай Антонович подошел к окну, долго смотрел на темную улицу.

— Потому что мозгов нет. Тупая, как и её мать. Не понимаю я свою дочь. Мне все досталось трудом, порой бессонными ночами сидишь над решением очередной проблемы, а тут врывается Люда — папа дай денег! И ведь запросы то не мелкие, то на подарок очередной подруге, то на шмотку бесполезную, а то и просто — в никуда. И стоит. Лицо бесстрастное, намалеванное, сама разряжена, как елка новогодняя. Будто у меня в сортире печатный станок, только краски залить. А ведь пальцем не шевельнет, вот подай ей все и сразу. И такая, знаете, хозяйка жизни. Словно это игра какая.

— Елка-камикадзе..., — вырвалось у следователя необычное сравнение.

— Что, простите?! Ха… довольно точное определение.

Телефон Николая Антоновича пискнул эсэмеской. Он посмотрел на экран, усмехнулся невесело.

— Я вам вот что скажу, господин следователь. Если Люда найдется изнасилованной, то я не удивлюсь. Но если её найдут мертвой, и это произойдет по причине долгих поисков, то я вам этого не прощу. Прошло уже больше недели, а вы топчетесь на одном месте.

— Смотреть надо лучше за своим ребенком… и воспитывать, — не сдержался Иван Ильич. И пожалел, что не сдержался.

Хозяин дома резко повернул голову, в его глазах застыл гнев и бессилие.

— Я вам сказал все… теперь, если у вас нет вопросов, покиньте мой дом… и вот еще… с завтрашнего дня поищите себе другую работу.

Следователь вышел из дома, не спеша прошел к автомобилю.

— Может и вправду, а ну её к лешему, эту работу. Выйти на пенсию, благо возраст позволяет.

Шлагбаум на выезде из поселка мерцал в свете фар красно-белыми полосами. Рядом с ним стояла будка охраны. Когда Иван Ильич подъехал, дверь будки открылась, и навстречу машине шагнул человек в черной форме. Повинуясь больше интуиции, следователь притормозил, вышел из автомобиля, показал охраннику удостоверение.

— Вы знаете Людмилу — дочь Николая Антоновича? У неё машина «БМВ».

Охранником оказался пожилой мужчина. Крепкий, худощавый, с двухдневной щетиной на щеках.

— Знаю, конечно. Только её что-то не видно в последнее время. Может отец посадил под домашний арест.

— А когда вы её видели последний раз?

Охранник недолго думал.

— Так в позапрошлую пятницу и видел. Когда на смену шел. Я из автобуса выходил, смотрю, Людка стоит. Я еще подумал — а что она на остановке делает? Нарядная такая, волосы распущены, юбка короткая. Тропинка от поселка аккурат к остановке ведет. По ней мало кто ходит, жильцы же на машинах.

— И что дальше? — следователь подался вперед, будто охотничий пес.

— Да ничего… Людка зашла в автобус. И он дальше поехал.

Это была удача. Охранник оказался случайным свидетелем и очень ценным.

— А мои коллеги вас опрашивали? — поинтересовался следователь.

— Нет. А с чего бы? — удивился мужчина в черном.

— А вы не знаете, что Люда пропала именно в ту пятницу? — удивился в свою очередь Иван Ильич.

— Пропала?! Да ладно?! Загуляла верно. Не будет так девка одеваться, если смыться хочет. Поди зависла у какого-нибудь мажора. Нрав то у неё шебутной. Было дело летом, подкатывает к нам джип такой — большой, тонированный весь. Ясно дело, машина незнакомая — я не пускаю. Стекло опускается и мне орет молокосос, мол, давай открывай, Людку домой привезли… и ржет. Я отвечаю, что незнакомые машины не пускаю. Тут задняя дверка джипа отворяется и выскакивает Люда — в одних труселях, и начинает права качать. Сиськи трясутся, а сама едва на ногах стоит — пьяная! В общем — комедия. Ну, я открыл шлагбаум, а она в джип забирается. Да не смогла, так в пыль и упала. Лежит и храпит, заснула. Молодцы-то шмотки её выкинули из машины и по газам. Я позвонил папашке, время почти двенадцать ночи было. Ох, и злой был Николай Антонович! Людка целый месяц взаперти в гараже сидела.

— А много народу в автобусе было в ту пятницу?

— Да не было никого, — ответил словоохотливый охранник. — Следующая остановка конечная. Деревня Астафьево. Там домов много, но жителей мало, и одни старики.

— Не знал, что рядом с городом есть такая деревня! — сильно удивился следователь.

— Так на отшибе она стоит, за лесом. Километров семь отсюда. Автобус туда два раза в день ходит. Мрачное место, скажу я вам, на кладбище и то веселее.

Иван Ильич поблагодарил охранника, сел в машину и поехал искать деревню Астафьево.

Покосившийся указатель направил следователя по узкой дороге, спрятанной в густом лесу. Ветер раскачивал верхушки деревьев по обочине, сбрасывая на асфальт мелкие ветки. Сквозь негромкое урчание мотора и закрытые стекла прорвалось карканье вороны. Иван Ильич поежился.

Миновав несколько крутых поворотов, автомобиль выехал на маленькую площадку, с краю которой под одиноким фонарем приютилась автобусная остановка. За асфальтовым кругом с клумбой посередине шла единственная улица в деревне, теряясь вдали тусклыми окнами избушек. На правой стороне улицы, за тенью домов скромно возвышалась церквушка, поблескивая позолотой единственного купола с крестом.

Осмотрелся, выйдя из машины. Безлюдно. И собрался уже ступить на улицу, как раздался тихий, но отчетливый голос:

— Здрав будь, мил человек!

Следователь обернулся. Рядом с машиной стоял человек в черной рясе и скуфье, скрестив руки на груди. Окладистая борода искрилась проседью.

— И вам не хворать, батюшка, — ответил Иван Ильич, возвращаясь к машине.

— Что привело вас в деревню в столь поздний час? — в голосе священника звучало искреннее любопытство.

— Я из следственного комитета, — почему-то поспешно ответил следователь. — Девушку ищу пропащую.

— И какую?

Иван Ильич достал из кармана фото Людмилы, протянул священнику. Тот мельком взглянул.

— Есть такая, — не колеблясь, ответил. — У деда Афанасия остановилась. Третий дом слева. Вы, подполковник, можете проведать её.

Следователь вздрогнул. Он вообще не надеялся на удачу, а тут… сразу, да проведать?

— Почему, проведать? А с собой я не могу её забрать?!

— Ну, коли сможешь, то забирай, — ответил священник, пожав плечами.

— А что, мне сможет кто-то помешать?!

— Кроме тебя самого, никто не сможет, — все так же тихо и отчетливо ответил священник. — Ты сходи к Афанасию.

Иван Ильич … испугался. Все вокруг выглядело сказочно-зловещим. Одинокая дорога среди леса, одинокая деревня в лесу, нарядные избушки в темноте и священник, говоривший загадочным тихим голосом. Ощущение было такое, будто следователь попал в некую параллельную реальность, совершенно непохожую на ту, которую Иван Ильич привык наблюдать и в которой жил. Даже его старенький «Форд» выглядел здесь как элемент из далекого будущего.

Следователь повернулся и зашагал вдоль домов, посматривая в окна. Первый дом… и вдруг! Он увидел в окне Олесю. Но это была не та девушка с фотографии. Нет, конечно та, но другая! Тот же овал лица, те же скулы, полные губы, глаза, нос и волосы. Но выражение лица другое. Здесь умиротворенное. А на фото — развязно-похотливое.

Иван Ильич ускорил шаг, и подошел ко второму дому. В ярком свете за окном Мария замешивала тесто в глиняном горшке. Лицо простое, улыбчивое, движения размеренные и плавные. Следователь отпрянул от окна и бегом бросился к четвертому по счету дому. Он не сомневался, что увидит Анастасию. Но не увидел.

— Рано ей еще на люди, — тихий голос священника заставил следователя вздрогнуть еще раз. — Девочка больна шибко. Но бабка Матрена справится.

— А что здесь происходит? — только и смог спросить Иван Ильич.

— Лечат здесь, Ваня, лечат, — ответил священник, с тревогой вглядываясь в окна. — Ты знаешь, что представляет собой ведьма?

— Довольно смутно…

— Так вот, Ваня, ведьма — это женщина, несущая в себе темные силы и способная призывать их себе на защиту и в помощь. Это доступное пояснение для твоего разума?

— Да.

— А в нынешнее время выросло целое поколение молодых ведьм. И темные силы изменились. Теперь это деньги, сексуальные извращения и полное отсутствие границы между добром и злом. Нынешние ведьмы слишком меркантильны, поэтому у них другое название — шкуры. Пошло это от выражения «шкурный интерес». И главная болезнь «шкур» в том, что они считают себя выше добра и зла.

Иван Ильич поежился.

— Я не понимаю, о чем вы…

— Ты, конечно, не читал «Молот ведьм»?

Следователь кивнул, соглашаясь.

— Я хочу написать «Молот «шкур», — продолжал рассуждать священник. — Этакий трактат по борьбе с особями, которые считают, что если у них какие-то особенные гениталии, то мужики им обязаны всем. Ты только вдумайся — ты обязан! Нет, не любить, а работать только на нее. И в награду тебе дадут попользоваться, может быть, особенными частями «священного» тела. Как они говорят, знаешь? Все мужики — козлы, и им нужен только секс. И не задумываются, что сами, кроме секса и дать ничего не могут. Так какое к ним должно быть отношение? И почему её должны носить её на руках? Открывать ей дверь, пропуская вперед. Душевно страдать… боготворить… тьфу, ты, заговорился.

— Вот не думал, что церковь может такое проповедовать, — усмехнулся Иван Ильич.

— Церковь, Ваня, не проповедует. Это место, здание, постройка, где человек может без помех обратиться к вере. А во что чаще всего верят? В добро… во что-то хорошее, светлое, чистое. Кто верит в зло идет к ведьме. Разве не так?

— Я не знаю, — пожал плечами следователь. — А как вы их лечите?

Налетел резкий порыв ветра, но священник не нагнул голову, не склонился.

— Темные силы изгоняем, — ответил он. — У каждого инквизитора в деревне свой метод. И они альтруисты. Работают, отдавая все свои силы.

— Инквизиторы-альтруисты?!

— А почему нет? В названии всего лишь игра слов. Так зайдешь к Афанасию?

— Зайду!

Священник улыбнулся, кивнул головой, показывая на крыльцо третьего дома. Они вместе подошли, постучались. Дверь со скрипом отворилась. В дверном проеме стоял высокий и широкий человек с ручищами, похожими на толстые бейсбольные биты и кулаками, размером с пивную кружку. Лицо скрыто за длинной густой бородой и пышными усами.

— Вот, Афанасий, следователь к тебе. Аж цельный подполковник. Желает поговорить с ведьмой, — заискивающе пояснил священник цель визита.

Бородач смерил Ивана Ильича взглядом из-под густых бровей.

— Заходи, коли так, — пробасил он.

— Я, пожалуй, вернусь в храм, — проговорил быстро священник и скрылся за углом.

Следователь шагнул в дом. Отчаянно и бесстрашно. И оказался в обыкновенной прихожей деревенского дома. Светлой, просторной, с дорожкой на полу и двумя дверьми.

— Вперед иди, ведьма в сарае, — громкий голос Афанасия подтолкнул следователя к двери перед ним. Открыл. Тут же повеяло запахом сена и наколотых дров.

Людмила в простой длинной рубахе из грубого хлопка была привязана к поленнице. Руки разведены в стороны, прямые ноги чуть не доставали земли. Запястья и лодыжки, охваченные прочными веревками, притянуты к очень толстым и тяжелым поленьям. Голова склонилась к груди. Девушка подняла её на звук открывающейся двери, в её глазах мелькнул страх и ужас. Но увидев следователя, она встрепенулась, пытаясь дернуть веревки.

— Не балуй! — прогремел голос Афанасия. — Поговорите пока, но недолго.

Дверь за следователем закрылась.

— Быстрей, — зашептала девушка замершими губами. — Позовите полицию! Позвоните моему отцу, пусть немедленно приезжает и заберет меня отсюда!

Иван Ильич кивнул интуитивно, полез в карман за телефоном.

— И развяжите меня скорее!

Вопль девушки заставил следователя задуматься. Он вспомнил все, что произошло за последнее время, и разговор с Николаем Антоновичем. И вместо того, чтобы кинуться к Людмиле и освободить её из пут, Иван Ильич со вздохом присел на чурку перед распятой девушкой.

— Вот что..., — негромко сказал следователь, — для начала несколько вопросов. А потом посмотрим, кому звонить и зачем звонить.

— Ты идиот?! — вскрикнула Людмила. — Освободи меня сейчас же! Ты знаешь кто мой отец?! Он тебя в порошок сотрет, в туалетную бумагу закатает! Живьем закопает!

Иван Ильич молча поднялся, сморщившись.

— Видимо, придется позвать деда Афанасия…

— Нет, нет, нет, нет..., — Людмила пыталась остановить следователя умоляющим взглядом, — не зовите, задавайте вопросы…

— Как вы здесь оказались? — Иван Ильич опять присел на чурку.

Девушка думала довольно долго.

— Меня украли, — наконец, сообразила она.

— И каким образом?

Людмила попыталась вспомнить образ кражи, и вот что вышло:

— Я не помню!

Следователь усмехнулся.

— То есть, что вас украли, помните, а как — не помните?

Девушка энергично закивала.

— Тогда попробуем вспомнить вместе, — предложил Иван Ильич. — Вы пришли домой, нарядились и вышли на улицу. По тропинке прошли к остановке автобуса, дождались и сели в транспорт, где кроме вас и водителя никого не было. Так?

Лицо девушки, как зеркало, выдало все чувства, которые её одолевали. Страх, беспомощность, гнев и злость.

— Автобус приехал в Астафьево и вы сошли, — продолжал следователь. — Зачем вы поехали в деревню?

— Гуляла! А что, нельзя?!

Скрипнула открывающаяся дверь, к ногам Ивана Ильича скользнул новенький гаджет. Экран светился текстом эсэмэсок.

« Великий Богатырь: Хочешь сто тыщ?

Людочка: Хочу! А что надо?

Великий Богатырь: Просто захотеть меня. Секс, короч…

Людочка: Ха. Развод.

Великий Богатырь: Как хош… Олеська уже полляма насосала. Все оторваться не может.

Людочка: Лесь, что там богатырь гонит?

Знойная Олеся: Не гонит. И богатырь у него сантиметров двадцать. Прикольно. Да и сам ничего.

Людочка: Леська, сука. На мою долю оставь. Куда ехать?

Знойная Олеся: деревня Астафьево. На автобус садись. Богатырь встретит».

— Интересная переписка, — ухмыльнулся Иван Ильич. — Последний вопрос. Скажите, Люда, а что вам вообще надо по жизни? Ведь у вас все есть.

— Ни фига ты не понимаешь, — зло ответила девушка. — Я хочу свое, понял! Не у папашки клянчить, а свое!

— И что входит в это свое? — поинтересовался следователь.

Она ответила сразу, мечтательно:

— Мужик, который много зарабатывает, но без заморочек. Свой дом, можно квартиру, но большую. Машина, конечно. По мелочи там… а, чтобы у мужика стоял, и чтобы налево не ходил. Что?! Я много хочу?!

— А что взамен?

— Да пошел ты, со своими вопросами!

Свет в сарае замигал, прокатился еле слышный раскат грома. Иван Ильич подскочил. Девушка задергалась в конвульсиях, волосы растрепались, в углу рта появилась пена. В сарай, чертыхаясь и матерясь, вошел дед Афанасий.

— Ты, следователь, ступай в дом. Чайку попей, я заварил. Да быстрей! Нечего тебе здесь смотреть!

Иван Ильич юркнул в дом, прошел в комнату. Она была квадратной и просторной. Посередине стоял круглый стол с самоваром, у окна широкий комод. Справа у стены пышущая жаром печка, аккуратно побеленная с уютной завалинкой. Слева у второго окна стояла высокая железная кровать, застеленная простым покрывалом. За тонким проемом за печкой выглядывала кухня с рукомойником.

Неожиданно раздался удар, заглушенный стенами. Дом даже слегка качнулся. Потом второй. Иван Ильич поспешно уселся за стол, машинально схватил чашку с налитым чаем. В ноздри ударил тонкий запах лесных ягод и еще какой-то приятный аромат. Следователь мелкими глотками выпил весь чай, обжигая нёбо. Расслабился.

Снова послышался удар, затем раздался тихий громовой хохот. Еще удар… дом качнулся так, что Иван Ильич едва не упал со стула. Хохот сменился протяжным воем. Еще удар… вой перешел в хрип.

Следователь выскочил на крыльцо, не в силах дальше слушать эти странные звуки. Он не хотел смотреть на то, что делал в сарае дед Афанасий с Людмилой. Ему даже не было интересно. Было ужасно. И страшно.

Иван Ильич бегом кинулся на улицу, выскочил на дорогу, и что было сил, припустил рысью к своему «Форду». Уселся за руль, пихнул ключ в замок зажигания, откинулся на сиденье и… заснул.

Он проснулся от настойчивого жужжания в кармане мобильного телефона, и в своем автомобиле. В салоне было очень прохладно и даже стекла немного покрылись инеем. Кряхтя, следователь достал телефон и не поверил — восемьдесят семь пропущенных звонков и батарея почти разряжена. Но что следователя удивило так это текущая дата, показывающая, что проспал он почти двое суток.

— Бред какой-то! — прошептал Иван Ильич, с трудом двигая губами.

Он завел автомобиль, включил печку, поставил телефон на зарядку и вылез на улицу. И остолбенел…

Вместо сказочно-нарядных избушек на деревенской улице торчали полуразрушенные дома. Обветшалые заборы местами лежали на земле, а у некоторых домов не было стен и крыш. Иван Ильич резко повернулся. На том месте, где стояла церквушка, теперь возвышался небольшой холм сгнивших бревен.

— Где я?!

В ответ противно каркнула ворона. Иван Ильич огляделся внимательней. Сомнений не было — согнутый посередине металлический столб венчала табличка с полустертым названием «д. Астафьево».

Следователь судорожно глотнул выступившую на языке слюну, но трель звонка вернула его в реальность. Он залез в машину, поднес телефон к уху:

— Слушаю, Крылов.

Послышался голос начальника:

— Ильич, я не знаю, где ты был, и чем занимался, но это уже неважно. Сверху пришел приказ о твоей отставке. Так что подходи и распишись. Сегодня двадцать девятое — пятница. Не успеешь, тогда в следующем году. В общем, с Новым годом…

Теперь уже бывший следователь отключил телефон, швырнул его на сиденье рядом. Не спеша стал выезжать из деревни. Проехав немного, увидел встречный транспорт. На узкой дороге было не разъехаться, и Иван Ильич выехал на обочину, остановился.

Мимо проехал старенький автобус. В его освещенном салоне сидела девушка у окна и увлеченно набирала текст на своем гаджете. Иван Ильич узнал в ней Сашу — студентку из академии туризма.

Он выскочил из машины, но резкий порыв ветра заставил остановиться. Воздух пах сгоревшей человеческой плотью…