XI

После падения — все дикие, яркие и в тоже время очень красивые образы сменились абсолютной, заполняющей всё пространство, темнотой. Я не чувствовал ни себя, ни тела, ничего, кроме темноты, окружавшей меня. Но кроме темноты было что-то ещё, я долгое время не мог понять что это, и лишь спустя пару мгновений понял, что находилась вместе с темнотой — пустота, обвивающая темную ткань, и находящаяся вне времени и вне пространства. Как бы то ни было странно — я не задавался вопросом, где же я нахожусь. Мне почему-то сразу стало ясно, ещё в моём летальном полёте, что я окажусь в Аду. И, я хочу сказать, что эта вариация Ада — самая ужасная пытка, даже для самого последнего грешника на Земле. Я ужасался, представляя себе, что эта темнота и пустота будут окружать меня веками, и я так и буду находиться в плену у этих двух непоколебимых стражников. Но вслед за ужасом, на моё удивление, следовала некоторая уверенность, что это всё далеко не так, и этот плен — лишь переходное состояние, река Стикс, если изволите.

В скором времени, я почувствовал, как моё тело начинает плыть по водной незримой ряби. На меня сразу снизошло некое спокойствие, потому что теперь я слышал хотя бы что-то, кроме ужасающей пустоты. Тихое течение реки сопровождало мой путь, тем временем, как я до сих пор разглядывал обволакивающую меня тьму, пытаясь хоть что-то понять в её черноте. Вдруг, мне начало казаться, что тьма передо мной начала рассеиваться, медленно, но верно. Тьма всё больше и больше отступала, по мере того как меня уносило течением всё дальше и дальше. При этом распаде тьмы я чувствовал некоторое смешанное чувство, словно бы я и не хотел, чтобы меня вытаскивали из тьмы на Свет.

Но рассеивание тьмы продолжалось до того момента, пока солнечный свет полностью не поглотил её. Поначалу мне было очень трудно смотреть на Свет, излучаемый Солнцем, но медленная река, потихоньку вытаскивала меня так, словно заботясь, чтобы я резко не потерял зрение. Но, несмотря на все старания реки — глаза у меня очень сильно болели, по мере того, как свет поглощал тьму. Я тихо выплывал из тоннеля, приятно сложенного аркой из какого-то чёрного, отсыревшего от влаги, камня. Когда глаза мои совсем привыкли к свету, а это случилось тогда, когда тоннель закончился, и я увидел, что он выходил из огромного скалистого холма — я решил осмотреть себя, потому что совершенно ничего не помнил о себе самом в этот момент. Я лишь ясно помнил, что нахожусь в Аду, и момент своей смерти.

Сквозь воду я видел чёрную рубашку и брюки, а так же жестяной прут, торчащий у меня из под ребёр с левой стороны. Я вновь откинул голову наверх и видел над собой прекраснейшее голубое чистое небо.

Или же я в Раю?...

Лёгкий, тёплый ветер ласкал моё лицо и волосы, отводя все заботы о торчащем железном пруте всё дальше и дальше. Я ни хотел никуда уходить, потому что именно здесь я и почувствовал полное умиротворение и примирение: меня больше не заботило ничего, потому что я был девственен в мыслях — как утренняя капля росы в столь же девственном лесу. Сейчас это больше походит на слабоумие, но я возражу, потому что это абсолютно не так, я не смогу, к сожалению, объяснить, почему я не могу сказать что я потерял рассудок, но я могу сказать одно — я растворился в воде и ветре.

Когда я стукнулся головой об берег — я нехотя начал подниматься на ноги, полностью обволакиваемый водой. До этого я думал, что я продолжаю плыть по течению реки, но нет — после туннеля шло небольшое озеро, лежащее под самыми высокими и тянущимися в бесконечность скалами, которое и вынесло меня на берег. Я поднялся на ноги, ели как, чувствуя, что прут в моём теле, сейчас это можно описать таким словом — атрофия чувств. Прут, железный и ржавый торчал во мне, немного облитый кровью. Я не пытался даже вытащить его, потому что, как ни странно, он не приносил мне никаких неудобств.

Дальше, за озером, берег которого был немного песчаным, находилось поле, полностью заросшее золотыми колосьями, чьи головки медленно и ритмично покачивал ветер. На небе появились лёгкие и пушистые облака. Ещё немного постояв у озера — я пошёл вперёд, навстречу колосьям и ветру. Через пару шагов, память, словно оторванный хвост ящерицы, начала возвращаться ко мне и я с каждым шагом всё яснее и яснее понимал, кто же я такой, а боль, причиняемая прутом, становилась всё чувствительнее и чувствительнее. По мере моего понимания происходящего — ветер нагонял чёрные, как сам Судный День, тучи.

Казалось, будто полю из колосьев не было конца, я продолжал идти, не ведая ни с одной стороны краю, даже тогда, когда тучи полностью закрыли собой солнце, и стало темно и даже не просто темно, а именно мрачно. Боль, наносимая прутом, до такой степени причиняла мне дискомфорт, что я даже пытался собственноручно вытащить его, но, к счастью, я не решился сделать это, так как от одного лишь прикосновения к пруту — становилось невыносимо больно. Не в силах больше это терпеть я остановился и прогремел гром, сотрясавший землю.

Стало до такой степени темно, что казалось, будто всё поле накрыла ночь, только без звёзд, лишь с облачной копотью. Исчез и ветер, нежно ласкавший золотые колоски. Наступила абсолютная и гнетущая тишина. Это было очень похоже на Судный День. С трепетом, ожидая психостазии (взвешивания всех моих поступков, в которых заключается моя душа), я вымолвил:

— Бог?

И небеса, словно отозвавшись, разверзлись, и я увидел давно знакомый Глаз. Он занял все небеса. Один большой глаз, чей зрачок был такого цвета, который никогда не будет известен человеческой науке. Это был глаз, который просто будет невозможно описать

.

— ИСПОЛНИТЕЛЬ ЖЕЛАНИЙ — раздался громкий громовой голос, от чего начинала вращаться земля, и поле колосьев трепетало, словно бесчисленная публика перед своим кумиром.

— Где я? — сказал я, ничуть не удивлённый.

— ТЫ СТОЛЬ НИЧТОЖЕН ПО СРАВНЕНИЮ С МАСШТАБАМИ ВСЕЛЕННОЙ, ЧТО ТЕБЕ, ПРОСТО НАПРОСТО, НЕ НУЖНО ЗНАТЬ ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС. НО Я СМОГУ ОТВЕТИТЬ НА РЯД ДРУГИХ ТВОИХ ВОПРОСОВ, ПОТОМУ ЧТО ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЗАСЛУЖИЛ ЭТО, — ответил Глаз и большой ветер проносился по полю от его слов, но мне было неясно, откуда они издавались. Глаз висел над Землёй, словно одна из её атмосфер. После сказанного я совсем растерялся в том, что же мне спрашивать, но Глаз ждал моих вопросов терпеливо, буквально говоря, не моргая. Промотав недавние события в памяти, я созрел:

— Почему все исчезли? Или это всё был предсмертный сон?

— ЭТО БЫЛ САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ АПОКАЛИПСИС ДЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. НО ЭТО ЛИШЬ ОДИН ИЗ МИРОВ, ТАК ЧТО НЕ СТОИТ ПЕРЕЖИВАТЬ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ. СУЩЕСТВУЕТ МИЛЛИОН ВАРИАЦИЙ ГИБЕЛИ ВАШЕГО МИРА. ВСЕЛЕННАЯ ПРОСТО, СТАРАЯСЬ СОХРАНИТЬ СВОЙ УСТОЙ ВЫЧЕРКИВАЛА ВАС ВСЕМИ ВОЗМОЖНЫМИ СИЛАМИ И НАПРАВЛЯЛА К СЕБЕ, НАБЛЮДАТЬ ГИБЕЛЬ ВАШЕГО МИРА. ЭТО ОДНА ИЗ МЕР ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ ВСЕЛЕННОЙ. НО НА ЭТОМ ДЕЛО НЕ КОНЧАЕТСЯ. ВСЁ ЭТО СЛУЧИЛОСЬ, ПОТОМУ ЧТО ВАШ МИР ПЕРЕСЁКССЯ С ПАРАЛЛЕЛЬНЫМ. ВСЁ РЕШИЛА ЛИШЬ СЕКУНДА. МЫ ПЕРЕБРОСИМ ВАС В ПРОШЛОЕ, ГДЕ ТЫ ВСЁ ИСПРАВИШЬ.

— Я не понимаю, в смысле пересёкся? Это был захват? Инопланетяне?

Вдруг, из Глаза вышел серебряный луч света, что моментально поглотил меня, и я, словно бы, оказался на месте, что дало начало апокалипсису. Я находился в квартире Нормана. Я видел все его видения и страдания, и видел его смерть от рук Миссис Бо. Но я всё равно ничего не понимал. Я видел того самого чёрного призрака, что был в квартире Нормана, и он пытал его, до самой погибели.

— ЭТА ТВАРЬ — НЕ ИЗ ВАШЕГО МИРА. ТЫ ДОЛЖЕН БУДЕШЬ ПРЕДОТВРАТИТЬ СМЕРТЬ НОРМАНА И ПОМОЧЬ ЕМУ ИСКОРЕНИТЬ ЭТУ ТВАРЬ ИЗ СЕБЯ, НО ЭТИМ УЖЕ ЗАЙМЁТСЯ ДРУГОЙ ЧЕЛОВЕК. ГЛАВНОЕ — СОХРАНИ НОРМАНУ ЖИЗНЬ, — вымолвил Глаз, выпуская меня из серебряного луча.

— Но почему именно я?

— ПОТОМУ ЧТО ВСЕЛЕННАЯ ВЫЧЕРКИВАЛА ВАС ПО ОПРЕДЕЛЁННОМУ ПРИНЦИПУ — ОНА ВЫЧЁРКИВАЛА ТЕХ, КТО ОЧЕНЬ ЭТОГО ХОТЕЛ, И ТОТ, КТО НЕ ИМЕЛ ЕЩЁ ДЕЛ В ЭТОМ МИРЕ, НО ЛЮБОВЬ И ДРУЖБА ТВОЯ БЫЛА НАСТОЛЬКО СИЛЬНОЙ, ЧТО ТЫ КРЕПКО ЗАЦЕПИЛСЯ ЗА ЭТОТ МИР, ЛИШЬ ЧУТЬ-ЧУТЬ НЕДОЖИВ ДО КОНЦА. МОЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО ТЫ ИЗБРАННЫЙ, А МОЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО ТЕБЕ ПРОСТО ПОВЕЗЛО.

— А Лорелайн? Она ушла по своей воле? — спросил я, испытывая некий трепет.

— ДА, — и ноги мои тут же подкосились, я взялся руками за железный прут.

— И при встрече с ней, в том доме, тоже была она?

— ДА

— Но почему она сожгла себя?

— ПОТОМУ ЧТО ТВОЯ ЛЮБОВЬ ТАК СИЛЬНО ПЛЕНИЛА ЕЁ, ЧТО ЕЙ БЫЛО ЛУЧШЕ СЖЕЧЬ СЕБЯ И ОСТАВИТЬ ТЕБЯ ОДНОГО, НО ДАЖЕ ПОСЛЕ ЭТОГО ОНА ОЧЕНЬ СИЛЬНО ТЕБЯ ЛЮБИЛА И НЕ ХОТЕЛА ПОКИДАТЬ ТЕБЯ, НО ЕЙ БЫ ВСЁ РАВНО ПРИШЛОСЬ, ПОТОМУ ЧТО ЕЁ БЫ ЗАБРАЛИ ЗВЁЗДЫ, ОПЯТЬ. ТЫ СТАЛ ДЛЯ НЕЁ ВСЕЛЕННОЙ, ТЫ ПЫТАЛСЯ СТАТЬ ДЛЯ НЕЁ ВСЕМ, СОТКАВ ИЗ СЕБЯ КЛЕТКУ ДЛЯ НЕЁ. ОНА БЫЛА СЧАСТЛИВА С ТОБОЙ И ЛЮБИЛА ТЕБЯ, НО ЕЁ ОЧЕНЬ СИЛЬНО МУЧИЛА НЕСВОБОДА. ТЫ ПРЕВРАТИЛ ЕЁ ЦВЕТЫ В СЕРЫЙ МРАМОР. ТЫ УБИВАЛ ЕЁ, САМ ТОГО НЕ ОСОЗНАВАЯ. ОНА СТРАДАЛА.

Я упал на колени, Глаз всё так же безмятежно витал надо мной. Я услышал то, чего боялся услышать. Я услышал то, чего так упорно избегал. Я услышал то, что я сам убил её. И я знал, что это была правда. Моя любовь была самой настоящей клеткой, а я — всего лишь какой-нибудь игрушкой внутри неё, которая должна была развлекать того, кто находился в клетке. Был ли смысл не верить в это, когда мне говорил это сам Бог?

— Знаешь, если мне и поручено спасти свой Мир, то можешь исполнить ещё два моих желания? — сказал я, не выпуская прут из рук и высоко задрав голову, глядя в самый зрачок.

— КОНЕЧНО, ЧЕЛОВЕК.

— Во-первых: Подари мне ещё одну ночь с ней, умоляю.

— БУДЕТ ИСПОЛНЕННО.

— Во-вторых: Сделай так, чтобы она больше про меня не знала.

— ВЕРНЫЙ ВЫБОР, ЧЕЛОВЕК. ПОСЛЕ ТОГО, КАК Я ИСПОЛНЮ ПЕРВОЕ ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ — ТЫ ПЕРЕНЕСЁШЬСЯ ОБРАТНО В СВОЙ МИР И ЛИШЬ ТОЛЬКО ЗАТЕМ ТЫ СМОЖЕШЬ ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД И ИСПРАВИТЬ ВСЁ ТАК, ЧТОБЫ ПРЕДОТВРАТИТЬ АПОКАЛИПСИС.

— Надеюсь, там будет так же тепло, как и перед апокалипсисом?

— КАК ПОЖЕЛАЕШЬ.

Затем, яркий серебристый свет вновь облучил меня, и я оказался в той нашей последней ночи, перед тем как она исчезла, только теперь исчезнуть должен был я. Я лежал на кровати и смотрел на Лору. Я откуда-то знал, что времени у меня совсем немного и скоро один из нас исчезнет.

— Лорелайн, пойдём спать, — вымолвил спокойным голосом я и тут же вспомнил, как я выгляжу, и мигом вытащил свои руки из-под одеяла, чтобы осмотреть их. Ран не было, и выглядел я так, как выглядел в ту ночь, я выглядел как человек, и от этого на меня снизошло облегчение. Лора молча обернулась, и пошла ко мне, теперь же, я чувствовал, как она несчастна, находясь за сотни миль, и мне сразу захотелось сбежать из этого видения. Но выхода уже не было. Она легла, выключила свет, и мы пожелали друг другу спокойной ночи, при этом я с трудом старался сдержать слёзы.

Я смотрел на неё, сквозь темноту, спящую и спокойную, но, почему-то, я не мог теперь чувствовать себя нормально, лёжа с ней. Я чувствовал себя палачом, который спит в одной кровати со своей жертвой. Не в силах больше этого терпеть я встал с кровати, бросил последний взгляд на спящую Лорелайн, и медленно начал продвигаться к балкону. Не смея больше к ней даже прикоснуться.

— Милый, куда ты? — сквозь тишину промолвила Лора.

— Я? Пойду на балкон, подышу свежим воздухом. Я очень люблю тебя, малыш, и теперь я не заставлю тебя страдать, — сказал я, всё так же смотря на балкон, дабы она не увидела моих слёз.

После чего я распахнул дверь балкона и выпрыгнул с него. Яркая вспышка вновь ослепила меня. Теперь все части головоломки были сложены воедино, и я смотрел на своё сердце, которое ещё пульсировало и висело на пруте, пронзившем меня после падения, и мне стало ясно, от чего же я умер.

И как бы это ни было смешно — я до сих пор надеялся на сон. Потому что умирать уже становилось нормой, и когда вокруг тебя никого нет — совсем не страшно, в особенности, если ты понимаешь, какое же ты чудовище.

Мне осталось увидеть гибель своего дома, а затем спасти его, как бы парадоксально это не звучало. Сейчас, записывая всё это — я чувствую себя сумасшедшим.

Самоубийственная миссия по спасению Мира и Лорелайн начинается здесь и сейчас.