VIII

Место, в которое мне было необходимо придти, дабы найти Лору или убить в себе последнюю надежду на её спасение — находилось за городом, в районе, который был в некоторой степени похож на посёлок городского типа и находились там, в основе своей, лишь частные дома. Все дороги были в лужах и заледеневшем снегу, на улице, по пугающим меня причинам, было очень-очень жарко, и стояла явно плюсовая температура. Замечу — очень плюсовая температура. За весь мой одинокий пеший путь по городу, я обнаружил нечто действительно ужаснувшее меня — он был пуст. Даже в том забытом всеми кафе я купил себе кофе из автомата и просидел так, дожидаясь частичного рассеивания тумана, но никто меня так и не побеспокоил, оставаясь в компании кофе-машины. Одинокое кафе невероятно сильно меня нагнетало, поэтому я, налив себе ещё стаканчик кофе — убежал отсюда прочь. Как бы это ни казалось мне странным, но именно в этот момент, когда я лишился всего — я ощутил в себе очень забавную, но и в тоже время очень острую потребность — потребность в общении и людском окружении. Скорее всего, именно это и побудило меня сделать пару записок в том опустевшем кафе, на которые, кстати, именно сейчас я опираюсь, при написании этого рассказа. Испачкав бумагу и небрежно скомкав её — я вышел из кафе.

Из-за осознания того что я, возможно, последний человек во всём городе — мне становилось страшно, грустно и одиноко одновременно, но я старался особо об этом не думать, так как передо мной сейчас стояла вполне реальная цель, существенная, а в тоже время и призрачная цель. Я не мог сказать, что пришло на замену всем тем людям, что жили здесь раньше, но, во всяком случае, я наверняка себя накручивал, ведь сейчас лишь только утро и в такой туман на улицах фактически нечего делать. Во время своего пути я с трудом мог ориентироваться по туманным улицам и дорогам. Нельзя было сказать, что я шёл в слепую, но и нельзя было назвать мою ходьбу осознанной, так как весь путь я провёл в огромной неуверенности, потому что я с трудом помнил дорогу к тому дому, и видел я исключительно сомнительными «рывками» сквозь туман.

Я шёл, цепляясь за былые воспоминания, что и составляло огромную долю сомнений в моём пути. Новые дома, переулки и прочее заставляло меня буквально пугаться того что я мог завернуть не туда и заблудиться в этой черте города. Зачастую мне приходилось выходить на проезжую часть, что составляло большой риск оказаться под машиной, ведь водитель вряд ли бы успел затормозить, заметив меня за границами тумана. Поэтому я брёл, терзаемый сомнениями и страхом быть потерянным и сбитым. Когда меня терзали сомнения, что я иду неверно — я старался бороться с ними и никогда не поворачивал обратно, так как боялся ещё большей путаницы. Так я и шёл, думая о том, какой я упрямый и глупый баран.

На моём пути шли однотипные дома, столбы, заборы, и лишь одна вещь действительно смогла привлечь моё внимание — выброшенный кем-то старенький телевизор. Не понимаю, почему я так пристально обратил на него внимание в тот момент, но мне, почему-то показалось, что он очень ярко выделялся на фоне померших растений и серости тумана. Именно поэтому я сошёл с дороги, дабы осмотреть его. И взор мой, как оказалось, ничуть не ошибся, остановившись на нём. К огромному счастью, слой грязи и пыли, облепивший телевизор не оказался таким толстым, чтобы я не смог заметить БАГРОВЫЙ КРУГ, обрисованный в середине экрана. Я не знал, что именно это значило, но мне стало жутко, потому что в память моментально врезалась та «Воронья Ночь»; но всё же с одной стороны — это и одновременно это прибавило мне немного уверенности, что я иду по правильной дороге. Хотя, никакой связи между телевизором и тем домом быть не могло, если рассматривать это чисто фактически. Вполне возможно, что на меня напала наивная радость тем что я не единственный, кто обрисовывает экраны багровыми кругами. Ну а так же нельзя отрицать, что этот телевизор являлся знаком того что я двигался в верном направлении, так как ещё через один поворот и пару домов я обнаружил себя у того самого дома.

Хотя, вполне возможно, что это лишь краска, которой дети обрисовали экран, а не то, о чём я подумал. Я не хочу себя накручивать в и без того, стрессовый момент. Как оказалось, до нужного мне дома оставалось всего несколько метров. Не могу вам объяснить, как я понял, что это именно тот дом — можете назвать это чудесами подсознания, которое помнило, что дом находился именно тут; или же — неощутимой рукой провидения. Но, во всяком случае — тот телевизор оставил во мне действительно неизгладимый отпечаток, словно бы он вернул меня в моё же тело и моё сознание, я перестал витать по туману, забравшемуся в мою голову, а вернулся в тело убийцы, которого преследуют вороны, призраки, глаза и телевизоры. В след за этим — мне вернулась моя память, которая, скорее всего и нашла этот дом.

Я обнаружил себя бредущим по одинокому городу в густом тумане, вновь же, в поисках фантомов. Я не потерялся в тумане. Я в нём растворился, а потерялся я исключительно лишь в себе самом, не понимая ничего из происходящего, но всё так же наивно ищущего ответы. Стоя у этого дома — я всё долго не решался пройти через забор — навстречу неизвестному. Я знал, что передо мной стояла цель — найти Лору, но не сбился ли я в направлении? Во всяком случае, это единственный путь — идти на поводу у Глаза, сколь бы абсурдно это всё не звучало. Но и тут же, стоя у забора, я понимал, что зашёл так далеко — что пан или пропал.

И как бы это ни было бы глупо — я пошёл дальше, навстречу своему концу, началу, или чтобы там вообще не находилось. Я взялся руками за стальную, острую и холодную дверь, и нехотя приоткрыл её. И в последний раз задумался: хочу ли я всего этого? И сам же дал себе ответ — как бы я этого ни хотел, или хотел бы — это прямые рельсы. Ведь даже если я сейчас сбегу — то я вернусь сюда же через пару дней, ночей, так как я не представляю себе жизнь без Лоры, и если у меня есть хоть какая-нибудь призрачная надежда увидеть её вновь — то я обязан ею воспользоваться. Решившись, я, подобно коту, быстро и молниеносно проскочил в открывшуюся щель и железная дверь, с характерным грохотом, захлопнулась за мной, от чего я испуганно дёрнулся. Пути назад уже не было.

А тем временем из-за тумана проглядывал дом. Одинокий и величавый. Он создавал на меня довольно смешанное настроение. С одной стороны — здесь и зародились настоящие отношения между мной и Лорелайн, а с другой стороны — сейчас через туман он казался мне таким изничтоженным и опустошенным, что очень напоминало мне самого себя в этот момент. Я долго не мог отвести глаз от этого дома, пытаясь найти в себе силы идти дальше.

Путиназаднет

Путиназаднет

Путиназаднет

Путиназаднет

Прежде чем я сделал ещё один шаг — я посмотрел направо, ожидая увидеть там собаку Лоры — того самого сбежавшего вольного алабая. Из конуры, окутанной туманом, выглядывала лишь проржавевшая сломанная цепь и перевёрнутая, на моё удивление чистая, миска. Вне всяческих сомнений — собаки здесь больше не было.

После своих раздумий — я поплёлся дальше, и немного испугался, услышав включившийся радиоприемник. Он стоял рядом с дверью в гараж, светя своим тусклым красным огоньком, сквозь туман. Сначала раздался громкий и резкий щелчок, затем послышались помехи, а когда я как зомбированный поплёлся навстречу красному огоньку, который издалека напоминал невысокий маяк — заиграла знакомая песня Baggage — Warmer’a:

«It started out wonderful,

Then the sheen wore away.

Now we can't even sleep,

Or eat without a fray»

«Это начиналось превосходно,

Когда тот блеск стёрся.

Теперь мы даже не можем спать,

Или есть без ссор»

Я с трудом, сквозь помехи и пыль разобрал раздававшуюся сквозь них мелодию и первый куплет. От знакомой песни стало более или менее тепло на душе, по крайней мере, если и умирать — то только с песней. После окончания первого куплета, я, немного разрядившись — пошёл вперёд к входной двери. Преодолев пару бетонных лестниц, я подошёл к своей цели и не спеша отпёр её, как на меня тут же дунуло тёплым ветром, от которого я слегка смутился. Я вошёл внутрь, закрыв за собой. И тут же, в мои глаза бросился какой-то взъерошенный, силуэт, коим оказалось моё отражение в зеркале. Я действительно не узнал своего отражения. Поникший, сутулый, полностью взъерошенный я стоял перед самим собой, не понимая, почему я здесь нахожусь и что я вообще делаю. Немного погодя в глаза так же бросились две кровавые «отметины» недавно минувшей ночи, которые зияли у меня под глазами, я вздрогнул, представляя себе, как вдавливаю под глаза два больших пальца, и от этого же сразу пошёл прочь от зеркала. Дом, кстати, внутри очень неплохо сохранился и был до сих пор таким же уютным и приятным, даже, несмотря на то, что света в нём не было. Замечу, что даже зеркало накрылось лишь небольшим слоем пыли, выходит, хозяев не было в доме день, другой.

В доме был едкий запах бензина, который сразу мне совсем не понравился. Убежав от зеркала, я, по старой привычке — побежал наверх в комнату Лоры, не обращая внимания на запах, но, несмотря на ту скорость, с которой я «оттолкнул» себя от зеркала меня ожидала внезапная остановка на кухне.

— ЛОРЕЛАЙН!? — крикнул я, испытывая при этом невероятную радость.

И действительно, её силуэт, стоял лицом к окну и спиной ко мне. Чёрное, как ворон платье обволакивало её тело. На зов мой она не обернулась. Но я, почему-то, не обратил на это внимания, хотя, думаю, стоило бы. Не мешкая, я решил подойти к ней и затискать её в своих объятиях и спросить что вообще к чему. Но, к сожалению, всё не так — то просто. Я поскользнулся. И я не испугался в тот момент выглядеть глупо перед своей любимой. Я поскользнулся на разлитой струйке бензина. И эта струйка вела к Лорелайн, а начиналась чёрт пойми где. В один миг я сообразил и сорвался с места, дабы вытащить девицу из огня, которая сама же — держала в руках проклятую канистру

— ЛОРЕЛАЙН! ЛОРЕЛАЙН НЕТ!!! — взвыл в тот момент я.

Но было уже поздно. Она шаркнула спичкой, и всё в один момент зажглось, как рождественская ёлочка. Я не помню, что вскрикнул в тот момент, я помню лишь, что это был самый душераздирающий вопль на всём Белом Свете. Я бросился вытаскивать её из огня, обхватил её за талию, но не смог удерживать её долго, потому что платье мгновенно зажглось (видимо, она тоже была облита бензином), я обжёг все руки и одежда на мне тоже начала гореть. Я сорвал покрывало со стола и попытался загасить пламя на Лоре, как бы глупо это не выглядело. Но я заметил один факт — лица у неё не было. Она была похожа на безликую движимую куклу. Поражённый открытием я завопил:

— ТЫ НЕ ЛОРА!!!

И я мигом отскочил от неё, а в этот же момент, в том проёме, через который я прошёл — мгновенно обрушилась горящая балка. Мне не осталось ничего, кроме как подниматься наверх по лестнице. Мне она трудно давалась, потому что я не мог определиться — это была Лора или нет? Большое множество раз мне хотелось сорваться и убежать вниз, обратно, дабы хотя бы рассмотреть её как следует, но пути назад, опять же, не было — огонь сжирал всё, что осталось снизу, включая мою бедную Лору, которую я так бесстыдно бросил, дабы не сгореть самому.

Поднявшись по лестнице — я мигом забежал в её комнату и запер за собой дверь, дабы у огня было хотя бы небольшое препятствие. Зайдя в комнату, я заметил что плачу, в тот момент в меня въелось невероятное желание вернуться и сгореть вместе с ней, дабы хоть так соединиться с ней. Но всеми силами я отталкивал себя от этого желания, метаясь из стороны в сторону по всей комнатке, которая, была так же, как и раньше, полностью пропитана ею. Наверное, это и не давало мне покоя.

В конечном счёте — я уговорил себя сесть на кровать. Все руки были страшно обожжены, одежда, фактически, превратилась в пепел, я ходил в обгоревших лохмотьях. В ранах из-под глаз вновь потекла кровь — я плакал кровавыми слезами по моей Лорелайн. Огонь, к тому времени, уже гулял по второму этажу, и когда он начинал разъедать дверь — я начал явно задыхаться. Но я, наоборот, не стал спасать свою жизнь — а просто лёг на кровать и начал дико кашлять. Всё было кончено. Я больше не видел в себе смысла существовать в этом пустом, туманном мире, где единственным лучом для меня была Лора. Я уже устал бродить без неё. Моя жизнь потеряла смысл.

Но, какая-то глупая надежда, до сих пор, как птичка в клетке билась в моей голове за жизнь, и, наверное, именно благодаря ей — я и встал, когда огонь повалил дверь и ворвался наружу. У меня был выход — через окно, но я не мог разбить его одними руками, потому что бы я покалечил их бы настолько сильно, что мне бы их пришлось, наверное, ампутировать. Я взял давно знакомый табурет мраморного окраса и вернулся к окну.

Но, табурет мне и не пригодился. В тот момент, когда я начал им замахиваться — раздался мощный взрыв с чердака, который выбросил меня из окна, при этом, разбив его. Я лежал пластом, радио хрипло транслировало песню «Theory of a Deadman — Santa Monica»

«She fills my bed with gasoline

You think I wouldn't notice

Her mind's made up

Her love is gone

I think someone's trying to show us a sign

That even if we thought it would last

The moment would pass

My bones will break

And my heart would give»

«Поливая мою постель бензином,

Она думает, что я ничего не замечу.

Она приняла решение,

Ведь её любовь закончилась...

Думаю, кто-то пытается подать нам знак,

Что даже если бы мы хотели, чтобы это продлилось,

Это был бы лишь миг, и он бы закончился...

Даже когда моё тело станет прахом,

Моё сердце будет дарить любовь...»

Я лежал так, уткнувшись лицом в землю и не имея ни единой мысли в голове, пока не раздался второй, ещё более мощный взрыв. В конце концов — израненный и потерянный я рванул вперёд, напевая, сам того не замечая, продолжение песни, игравшей по радио:

«Oh, it hurts to live today

Oh and she says

"Don't you wish you were dead like me?»

«О, как же больно сегодня жить!

А она говорит:

"Разве тебе не хочется быть мёртвым, как я?»

И так, под действием шока я сам и не заметил, как забежал в лес.