VII

Небо было сплошь и рядом было усеяно этими звёздами, что зловеще освещали всё вокруг. Из-за этого даже становилось теплее. Я это чувствовал. Особенно эта теплота чувствовалась прохладной ночью и утром, когда ты выходишь на балкон, дабы выпить чашечку кофе в одном халате и тебя не пробирает до костей холод, а лишь на половину холодный ветер проглаживает ворсинки твоего одеяния. И ты не вздрагиваешь, как обычно.

Но всё же, из-за того что я весь вспотел в квартире — я немного простудился позже, хотя в тот момент даже и не чувствовал холода, потому что очень долго не мог придти в себя. Я уселся рядом с дверью, ведущей на лестничную клетку, и смотрел на звёзды, они же — смотрели на меня. И этот обмен взглядами мне казался настолько зловещим, что я даже сообразил себе то, что звёзды сейчас просто смеются над всеми теми ошибками, что я натворил. В голове всё так же гулял этот мерзкий смех и оглушительный выстрел, раздавшийся на лестничной клетке этого дома.

«А вызовет ли кто-нибудь полицию?» — подумал в тот момент я. И сам себе ответил на этот же вопрос — скорее всего — нет. Если быть слишком откровенным с тобой, дорогой читатель, то я за последние дни в этом доме видел лишь только старуху Бо, которой теперь, к слову, тоже нет, наверное.

Представил себе абсурдную ситуацию — старуха Бо с переломанной наперекосяк шеей выбивает дверь на крышу из первого ствола своей двустволки, а затем из второго ствола — сносит мне голову, и мой труп, угнетенный и всеми забытый так и остаётся безголово созерцать пеший ход небес. Даже такие абсурдные мысли в ту минуту казались мне вполне осуществимыми и реальными.

Когда я в серьёз подумал, что больше не смогу мыслить нормально — мне захотелось распрощаться с самим собой здесь и сейчас. Поэтому я поднялся и начал медленными шагами пробираться сквозь густой слой снега, лежащий на одинокой крыше, и в этом пути, поверьте мне, я ни один раз хотел просто лечь на эту холодную перину и пойти дальше, так как у меня совсем иссякли силы — тяжёлый вечер настолько сильно меня истощил. Но собрав волю в кулак — я продолжал брести то небольшое расстояние от двери до края, и когда дошёл до него — просто свалился у самого окончания крыши, окутываемый еле зримым одеянием ночи.

И всё же, каким забавным бы не показался вам этот момент — именно лёжа на краю балкона, я и решил обдумать весь путь, пройденный мной. Из всего этого сделал вывод: Стоило мне лишь на пару дней остаться без своей спутницы, как я чуть не вылетел с балкона целых два раза; как на меня свалилась огромная ледяная глыба и свистнули мобильник; как мой телевизор начал разговаривать и называть себя «Исполнитель желаний» и мой дом стал проходным двором для ворона; как я попал в одну квартиру с тремя мертвецами и при этом успел грохнуть старуху.

В этот момент я захотел поаплодировать самому себе, правда, только руки уже совсем не поднимались. После осознания всей той абсурдности, что со мной случилась всего за пару дней — я решил поставить во всей этой глупой истории жирную точку. Освещаемый звёздным светом, и любуясь полупустым, но всё же уютным и родным городом — я лежал и собирался силами в последний раз, чтобы упасть и больше никогда не вставать снова. Город медленно испускал из своих труб пар, зашторенные окна светились редким жёлтым светом, редким, потому что в городе либо все спали, либо все исчезли и лишь только самые обеспокоенные души, такие как я, сейчас сидели за лампами своих окон и всё так же озабоченно глядели на усеянное звёздами небо.

В тот момент, когда звёзды буквально начали злить меня — я поднялся и вновь остановил свой взгляд на них. Мне оставался один-единственный, последний шаг в моей жизни и всё будет кончено.

Но вдруг, средь белоснежной звёздной массы одна из них засверкала настолько ярко, что в эту же минуту я почувствовал всё-то тепло, излучаемое ею. В голове мигом выстрелило имя — «Лорелайн». Звезда всё продолжала так же ярко гореть, а я почувствовал стыд, стыд потому что сдаюсь, так и не найдя Лору, так и не найдя хотя бы причин её исчезновения! Тут же в меня прилило столько сил и воли, что я буквально отпрыгнул от балкона и всё так же продолжал любоваться звездой и вспомнил про назначенную в той записке встречу. Моё существование ещё несло смысл, и я был просто обязан двигаться дальше, если есть хоть какая-то призрачная надежда найти и вернуть Лору.

« — А если все звёзды — это люди?

— То ты будешь самой яркой из всех них»

Мне в тот момент стало очень сильно стыдно, перед той звездой, что я зову Лорой. Настолько стыдно, что я почувствовал себя как ребёнок, который вредит себе, дабы поперечить родителям. Но тихая (но не безмолвная!) звезда по-доброму взирала на меня с небес, и в то мгновение, мне показалось, что лучи, испускаемые той звездой — и есть те самые объятия моей дорогой Лоры, которая будет гореть средь всей этой белой массы самым ярким и самым значимым светом. Я перестал чувствовать себя в одиночестве, в воздухе витало явное присутствие Лоры, и я ещё долгое время не мог покинуть балкон, дабы это чувство больше никогда не исчезало. Мне казалось, будто здесь и сейчас, я нахожусь не промёрзлой крыше в поздней ночи, а дома, в кругу своей любимой. Но я понимал необходимость покинуть балкон. Мне нужно было двигаться вперёд, дабы и я наконец-то смог крепко-крепко прижать Лору к себе, пусть даже ради этого придётся пройти сотни миль лишь только ради её прикосновения.

Помахав напоследок звезде — я, под порывом резкого изменения настроения, решил вернуться в квартиру и хотя бы попытаться уснуть, ведь силы вполне могут мне завтра понадобиться. Я открыл дверь лестничной площадки, звезда напоследок ещё раз сверкнула светом, и я исчез за дверями крыши.

Возвращаться назад было очень трудно, но мне было необходимо исправить все свои ошибки, чтобы продолжить свой путь, нужно было пройти через все эти трудности, чтобы вновь, хотя бы на минутку стать счастливее рядом с Лорой. Я спустился на тот этаж, где на лестничной клетке всё так же лежал труп Бо, который всё столь верно и намертво вцепился в своё летальное оружие. Тело скрючилось по всей лестничной площадке, и издалека было явно заметно, что шея Бо сломана, и жить она больше не будет.

Чтобы тело никто не заметил, да и тем более, из чистого уважения к покойнику — я решил вернуть его домой. Я спустился к телу и поймал на себе леденящий, наполненный ненавистью взгляд старухи Бо. Рот её был искривлен в жуткой злобной гримасе, что создавало ощущение, будто она сейчас закричит на меня в разрушительной ярости. Но нет. Миссис Бо была мертва. Пульса на её шее не было. Как и, фактически, самой шеи. Закрыв ей глаза — я взял её за подмышки и поволок обратно наверх. Как бы то ни было странно — я не чувствовал за собой ужасной вины из-за содеянного. В конечном счёте, хоть кто-нибудь, да и должен был остановить все те убийства, что она совершила и собиралась совершить, в особенности, если следующей жертвой, суде по заряженной двустволке в руках — должен был стать я.

Старушка была очень легка на вес. Не смотря на её возраст её вполне можно было назвать настоящим тихим убийцей, так как лёгкий вес не создавал никакого шума, но, свои таланты она повела отнюдь не в то русло. Таща тело вверх по лестнице — я ни один раз пытался хоть как-то оправдать эти зверства, совершенные Миссис Бо. В голове закралось подозрение, что убивать могла и не Миссис Бо, а тот, кто сейчас сидит и ждёт в её квартире, держа в руках заряженный обрез. Но эта версия вполне справедливо опровергалась тем — что я отлично знал, как живёт Миссис Бо. Мы хоть и соседи, не состоящие в особо тёплых отношениях, но живём в одном доме уже достаточное для ознакомления время. У Миссис Бо никогда не было детей, да и мужчин в её возрасте заводить уже довольно таки поздно.

Увлёкшись своими рассуждениями, я уже обнаружил себя в коридоре её квартиры. Аккуратно положив тело рядом с коридором — я решил проверить, нет ли кого внутри. Мне достаточно было окинуть комнату лишь одним взглядом, чтобы понять — дом пуст. Дело в том, что Миссис Бо тоже проживала в квартире однокомнатного образца, так же, как и у Нормана. Рассматривая комнату, я заметил бардовое удобное кресло и выключенный телевизор, стоящий перед ним. Там я её и оставлю.

Свет в коридоре был включен, и тут на меня напала некоторая необъяснимая досада: «Что было бы, если бы она знала, что включает свет в коридоре в последний раз?» От этой мысли стало грустно и даже немного не по себе. Но я даже не думаю, что она стала бы над этим бы задумываться. Эта не та милая Старушка Бо, которую я знал раньше.

Перед креслом стоял столик с фонарём стоящим на нём. Мне, на моё удивление, стало в некоторой степени уютно от этого тёплого и освещённого жилища, хотя, возможно, это чувство преследовало меня лишь потому, что я только что вернулся с лежанки на снегу. Но всё же, неприятно было осознавать, что ты чувствуешь себя столь приятно в доме человека, которого ты недавно убил. Я не спеша поволок Бо к креслу и краем глаза заметил книгу, обложка которой гласила: «Процесс». Я раскрыл книгу в том месте, где стояла закладка, то есть — на последней странице. И на самой последней строчке в глаза, символично, бросилась следующая строка: « — Как собака, — сказал он так, как будто этому позору суждено было пережить его», — От этого мне стало неуютно, потому что я, суеверный и шокированный, счёл это как за последние слова старушки.

Но, несмотря на всё это — я убрал книгу и уложил Бо на кресло. И когда я убирал книгу — я нашёл ещё одну, потрёпанную и похожую на еженедельник. Он был малость заполнен на первой странице, откуда я и начал читать:

« Сегодня (не помню, какое число) я убила двух людей. Молюсь за их покой всю ночь, не могу никак успокоиться. Сосед, живущий снизу, кажется, потерял свою жену. Слишком подозрительно смотрит на меня. Нужно будет убрать его. Свидетели мне не нужны.

Сегодня убила какую-то девушку, которая ломилась в квартиру. Кажется, это подружка одного из этих. Так или иначе. Свидетели не нужны. Этой ночью убью соседа.

Ещё одна жертва кричит в ужасе. Свидетели не нужны. »

Дальше, разумеется, записи обрывались.

Старушка явно была помешена на том, что она совершила и не могла себе это простить. Она хотела похоронить, запереть всё это, но старческий маразм и паранойя явно дали о себе знать. Но и судить её я тоже не хотел. Я положил дневник на место, выключил везде свет и ушёл к себе в квартиру. Напоследок прошептав: «Покойтесь с Миром, миссис Бо»

Спускаясь вниз по лестнице к своей квартире, я заприметил лужицу крови, которую стоило бы убрать. Я вернулся домой, опрокинул пару чашечек кофе, для душевного покоя и начал пытаться уснуть. Я чувствовал невероятно сильную усталость, но всё никак не мог с этим ничего поделать. Ужаснейшие видения той квартиры всё так же продолжали терзать мой разум и вне её пределов. В конечном счёте — я начал впадать в некий безумный полусон, который не подарил бы мне бодрости, когда я проснусь. Мою голову начали посещать безумные мысли о том, что теперь дух Бо может так же начать преследовать меня как та же мёртвая невеста и парень с тесаком. Ни стерпев всего этого — я соскочил с кровати и сделал себе ещё кофе. На улице уже стояло утро, полностью усеянное туманом, казалось, будто сами облака снизошли вниз и заполонили всё вокруг, я ничего не видел из своего окна, кроме тумана.

Я всегда любил туман. За ним всегда следовала непонятная мне романтика, особенно, я любил густой туман, такой как сейчас. В этот туманный день мне казалось, будто я смогу найти Лору внутри этой загадки. Так как сама она, равно, как и её исчезновение — самая большая загадка для меня. Не желая находиться с трупами и пустотой по соседству — я решил провести утро в компании густого тумана, к тому же, начну потихоньку добираться до дома на Ч. Стрит, думаю, что никто не обидится, если я заявлюсь так рано. В конце концов, на розовом листочке, который я уже умудрился потерять, не было указано точного времени.

Накинув на себя куртку, и надев башмаки — я вышел из опустевшего дома на улицу и побрёл куда только глядели мои глаза, с трудом ориентируясь в наземных облаках. В своих хождениях я забрёл в переулок, на котором все стены были исписаны маркером. Переулок, как оказалось, был очень длинным и на нём словно бы писали, как на писали бы на тетради. Весь переулок был исписан одной строчкой ровно посередине. Я мигом достал свой блокнот, осознав, что это был стих, пусть и нескладный, но переписал его в такой форме, чтобы он был хоть немного похож на стих. И вот что вышло на моём блокноте:

Нож в животе.

Вот я один. Тот миг настал.

Я разбился о начальный причал.

Не тот, что был мне началом начал.

А тот, что начало первое кончал.

Под завершение главы второй.

Я разглагольствуюсь с самим собой.

Когда-то, помню, не так давно —

Я сравнил наши отношения с людьми,

У которых основание одно —

Тот нож, что един на двоих.

Ты отмахнулась, возможно — обиделась,

Скрыв, как обычно, обиды ком.

А я не шутил тогда ничуточки.

Этот нож теперь лишь в одном.

Я очнулся, держа рукоятку ножа.

Кругом мгла — не видать ни черта.

Но я чувствую, как бредил веками.

Представляя тебя на нём с закрытыми глазами.

А сейчас есть причал. Что начало кончал.

И даже сейчас понимаю.

Глаза себе раскрываю.

Я тот плот, что начала и не покидал.

Всё-то время на дне я лежал.

И свой лоб об причал разбивал-разбивал.

Лишь во время обид ты была на ноже.

И то лишь минутно — я не мог на тебя обижаться.

Я гнобил, обижал тебя, ревновал, но любил!

Но больше нет прощения мне.

Всё! Конец!

Ну, уж нет. Конца нет.

Любви так вообще нет конца.

А несчастной то уж — тем более.

Я лишь жду скорей завершения —

Этой ужасной боли.

Боли в животе — от ножа.

Всему виной я, несомненно, ведь я разбиваю причал.

Что начало начал и начало кончал.

Ведь я здесь один. Тебя здесь и не было.

Твой нежный стан лишь на горизонте мелькал.

А я, как безумец, лишь с твоей тенью танцевал.

Тебя теперь нет. Ушла ты с ножа, не вытерпев.

И я прощу тебе это, как и ты прощала мне все.

Хоть и нож мне теперь не вытащить.

Он одиночества моего — клеймо.

Я ничего не мог сказать по поводу этого стихотворения, которое даже в большинстве своём, было очень нескладно. Скорее, это было больше похоже на письмо, но нигде не подписанное, почему я и не могу выяснить к кому, и от кого было это письмо.

Выйдя из переулка, я, наконец, вроде бы оказался в знакомом мне месте. Я так и продолжал блуждать в слепую по туману, пока не обнаружил кафе, где и туман более или менее рассеялся. Выпив ещё немного кофе, я пошёл дальше. Вперёд к последней надежде. Или к последнему разочарованию.