Глава III. Телефонная история

Тем же вечером мы помирились с тетей Розой, вымолив прощение генеральной уборкой квартиры и приготовленным ужином. Мне пришлось сообщить о неудаче в поступлении. А тетя, чуток поворчав, принялась меня успокаивать.

— На медицинский поступить трудно. Там конкуренция высокая. А тем более на бюджет. И связи, поди, нужны. Куда ж теперь без них. Всюду папочки своих неучей пихают, а талантам не дают пробиться. Но ничего, ничего. Мы им всем нос утрем, когда ты станешь самым лучшим врачом нашего города. Да что там города, России!

А вот за это я люблю свою тетю. Пусть она и ворчлива, мнительна и всюду лезет со своими советами, зато как она умеет поддержать! Ни слова упрека, ни намека на мое несдержанное обещание перебраться в общагу. Она, наверное, и обрадовалась, что я остаюсь, иначе Ленка совсем от рук отобьется.

Итак, на время зарыт топор войны. На душе светло и просторно. В ней теперь вдоволь места для самых лучших чувств и мыслей. За окном лето. Утро лениво и неспешно переходит в день. Лучи застенчиво скользят по оконному стеклу, спрыгнув с рамы на подоконник, а затем на тумбу и кровать, забираются мне на пятки, щекочут нос и дразнят, зовя гулять. Поднимаюсь. Тихий ветерок задумчиво пробегает своей невидимой рукой по листве деревьев, будто по струнам арфы. Шелестящие звуки складываются в умиротворяющий фон. Набирает силу чириканье дворовой птичьей братии. И откуда не возьмись воздух прорезает громкое гортанное карканье старой вороны Клары. Она давняя жительница нашего двора, известная всем задира и фифа. Как же, ни один птичий концерт без нее не обходится. Она всегда вставит свое громогласное «Кар!». Она так на этот раз увлеклась своей ролью, что не заметила, как к ней подкрался рыжий царь подворотни, любимец пожилой публики, кот Тимофей. Он рывком прыгает и ловко тяпает лапой ее за хвост, тут же вцепившись в него зубами. Клара перепугано гаркает и вырывается ввысь, оставляя Тимофею полную пасть черных жестких перьев. Чириканье на миг смолкает, а потом заливается с новой, удвоенной силой, будто в насмешке над самодовольной Кларой и опростоволосившимся Тимофеем.

Я, наблюдая за этой комичной сценой, лениво потягиваюсь у окна. Наконец, после всех экзаменов я позволила себе выспаться. Время сейчас идет само собой, а я живу отдельно от него. Могу проснуться, когда захочу, позавтракать, когда захочу и без спешки, заняться, чем захочу. Придумывая, что бы поделать, скользнула взглядом по спящему бугру на соседнем диванчике. Лена всю ночь просидела на телефоне, поглощенная интригующей перепиской со своим спасителем. Каждый раз будила меня, чтобы зачитать то или иное его высокопарное обращение к ней, и особо умилялась его ошибкам, в который раз подчеркивая, что он иностранец. А теперь спит. Так наверняка и полдня проспит. А потом снова за телефон, или может на свидание со своим принцем соберется. Да, дома делать нечего. Настроение приподнятое и беззаботное. И хочется таким его удержать. А лучший эксперт по хорошему настроению — моя Надя. Надо позвонить ей, встретиться.

Перекинувшись парой фраз с подругой по телефону, я быстро собираюсь на выход. Особо не прихорашиваюсь. Мыть и укладывать непослушные вьющиеся волосы нет времени. Собираю их в высокий пучок на затылке. Макияж? Да ну его, краше не стану. До сих пор не знаю, что может подойти моим странным серым, глазам, которые к тому же меняют цвет по настроению от голубого к зеленому. Надену полупрозрачные солнцезащитные очки. Джинсы, футболка, кеды. Сойдет.

До кафе пара улиц и переулочков. Люблю наш город летом. Плющ и актинидия, которые оплетают лианами дома, прячут под густой листвой обветшалые стены. Через улицу от нашего двора небольшая открытая площадь с маленьким фонтаном. Его каменная чаша давно потемнела, покрылась мхом и трещинами, местами обвалились барельефы. Никто уже и не помнит, каким он был изначально. Но все равно, он радует глаз, и его тихое журчание успокаивает. Всегда хочется задержаться около него. Следую дальше по тенистой аллее, всюду украшенной цветочными клумбами. И вот уже за поворотом место встречи.

За столиком сидит Надя и машет мне рукой. Тот редкий случай, когда она опередила и пришла вовремя. Подруга вся лучится от радости. Это выражение лица меня всегда наполняет теплом и безмолвно заверяет, что мир вокруг прекрасен, и все будет хорошо.

— Привет, мой герой! — усаживаюсь напротив.

— Почему же герой?

— Ну, не скромничай. Ведь благодаря тебе я смогу поработать этот год в отделении твоего отца! Как тебе удалось его убедить?

— Да это и вовсе не моя заслуга, — таинственно отвечает Надя.

— Так, с этого места поподробнее. Кому же я обязана?

— Воле случая, — незамысловато отвечает Надя, и, сделав паузу, добавляет с лукавой улыбочкой, — и Максу.

— Что? И как же?

— Да просто звезды сошлись над твоей головой, дорогая, — смеется она. — Отец вечером стал жаловаться на то, что совсем не хватает медперсонала в отделении, особенно медсестер. А Макс ляпнул между делом: "Возьми Надюшкину подругу поработать, все равно ей год коротать где-то надо". Я тогда папе и рассказала подробнее, что у тебя приключилось со вступительными. Он очень огорчился за тебя. Ты успела заслужить его профессиональное уважение и доверие, пока подтягивала мои хвосты. Он, цитирую, видит в тебе будущее медицины и верит в твои выдающиеся способности. Вот и все. Папа быстро согласился с мимоходом брошенным предложением Макса.

— Ну и ну, — не зная, что еще сказать, протянула я.

Неожиданный поворот. И вот после такого его приятного поступка я над ним подшучивала с Надей. Чувствую себя неловко и виновато. Повисла пауза. А Надя, недолго думая, мгновенно достает из сумочки глянцевый журнал, звонко шлепает его на стол и тычет пальцем в раскрытую страницу:

— А знаешь, что этим летом в моде лиловый. Мой любимый цвет! Дождалась, наконец, — довольно взвизгивает она, сжимая кулачки. Она строгая последовательница модных тенденций и не упускает ни единого тренда.

Мы болтаем в ожидании заказа, как вдруг внутри у меня что-то ёкнуло. Словно волной подбросило вверх, задержало в невесомости и отхлынуло. По телу, будто, огонь прошелся, и осталось покалывание в пальцах. От неожиданности ощущений я даже прослушала, что говорила мне Надя. Вдруг это снова повторяется, аж дыхание перехватывает, и, кажется, сзади кто-то появляется. Хочу обернуться, как раздается веселый голос:

— Здравствуйте, дамы. Позвольте составить вам приятнейшую компанию.

Можно и не оборачиваться. Услышав этот голос однажды, я навсегда запомнила его обладателя. Максим. Он ловким движением отодвигает стул и усаживается между нами с Надей.

— Макс? — удивилась Надя, — не ожидала тебя здесь увидеть.

— Нарушил вашу женскую идиллию? Мне вас оставить дальше секретничать?

— Какие секреты? Нет, обычные женские разговоры. Оставайся, если не заскучаешь, — решила поддразнить его я.

— Ну раз дама просит, — выделяя последнее слово, парировал он мою шпильку.

Мне снова стало не по себе. Растерялась. К тому же вспомнила про свой совершенно неудачный внешний вид, и совсем замялась.

— Так, ну и о чем нынче великие врачи судачат? — не унимается он, делая деловитое лицо.

— Хватит, Макс. Мы просто обсуждали новую летнюю коллекцию платьев, — по-свойски отмахивается Надя, указывая на журнал.

— Коллекцию платьев? — удивляется он. И с преувеличенным изумлением продолжает, — нет, ну от моей сестры такое вполне ожидаемо, но чтобы сама "великий врач" снизошла до такого! Ты решила на следующем поступлении покорить экзаменатора модным нарядом вместо знаний? Не понимаю, — комично разводит он руками, откинувшись на стуле.

Я вот тоже сижу и не понимаю. Почему то, что не стерпела бы от любого другого мужчины, я готова проглотить от него? Меня как подменили! Конечно, раздражает его издевательский тон общения, но ответить тем же язык не поворачивается.

— Макс, о чем хотим, о том и говорим. Не будь занудой. А у тебя какие новости? — вмешивается Надя.

— Уезжаю сегодня.

— Надолго? — расстраивается Надя, — ведь только же вернулся.

— Не знаю пока, месяц, два.

Только сейчас обратила внимание, что он одет в майку и походные брюки зелено-коричневого цвета с множеством карманов. Такая же куртка завязана узлом на поясе. А на полу, опираясь на стул, лежит огроменный рюкзак. Как я раньше не заметила?

— А куда? — не сдержав любопытства, поинтересовалась я.

Лучше бы молчала. Он снова расправляет свой павлиний хвост, вальяжно откидывается на стуле и продолжает тем же тоном:

— Это так далеко, что вряд ли великий врач отважится нести в те края знамя красного креста.

— Такая Тмутаракань, что даже название не помнишь?

— У меня-то память получше твоей будет. Я в отличие от некоторых с первого раза в институт поступил.

— Удачной дороги, — сухо пожелала я и отвернулась, надеясь прекратить эту колкую беседу.

— Скучать не будешь? — натянув трогательную мину, продолжает издеваться.

— Макс! Прекрати, уймись! — одернула его сестра.

— Что ж, раз мне здесь не рады, я пойду, — привстает он.

— Как, уже? — спохватилась Надя.

— Пойду хоть руки вымою, — шутя, кидает он.

И, проходя мимо меня, понизив голос, говорит:

— Не скучай, скоро вернусь.

Только он ушел, как Надя ошарашила меня своими домыслами:

— Ты, кажется, ему нравишься!

— Кому, Максу? Придумаешь тоже!

— Нет, я серьезно.

— И поэтому он донимает меня своим язвительным юмором?

— Да, именно поэтому! Считай это комплиментом. Поверь, я его знаю. Если бы он тобой не заинтересовался, то попросту игнорировал тебя. Хотя вот со своей Тмутараканией ты сама нарвалась. Задела его самолюбие. Но в остальном! Я тебе даже больше скажу, если бы не ты, его вообще тут в кафе не было бы. Со мной он не любит посиделки устраивать. Спорим, он здесь именно из-за тебя, — она протягивает мне ладонь для спорного рукопожатия и мигом хватает мою. Не успела я опомниться, как она спрашивает вернувшегося брата, — Макс, а ты в этих краях по делам, или случайно проходил мимо?

— Отец сказал, вы с подругой тут, вот и решил составить компанию перед отъездом, — простодушно отвечает Макс, не заподозрив подвоха.

— Видишь, — победоносно задрав носик, многозначительно произносит Надя, многозначительно подмигивая, — что и требовалось доказать.

— Я что-то упустил?

— Да ну тебя! — раскрасневшись, махнула я на Надю, — нет, ничего. Это она так, о своем, — запинаясь, оправдываюсь я.

Беседа плавно переходит на свободные темы, разряжая воздух между мной и Максимом. Я стараюсь не обращать на него внимания. Он меня время от времени поддевает, намереваясь вновь завязать словесную баталию и вывести меня из себя. Похоже, ему нравится подобная манера общения. Может он как энергетический вампир подпитывается выбросами негатива и раздражения? Надя же удачно отыгрывает роль датчика нашего настроения и, улавлия отклонения, легко и непринужденно разводит нас с Максимом по разным углам ринга, переводя обоих на другую тему разговора. Так незаметно для нас троих пролетели несколько часов.

Вдруг Максим опомнился. Быстро достает из кармана телефон и проверяет время. Надо же, у нас с ним одинаковые мобильные. Скоро вылет, ему пора. И вот ведь снова парадокс. Его скоропалительный отъезд должен меня обрадовать, будто камень упавший с души. Наконец, избавлюсь от его сарказма и подначивания. А почему-то наоборот. Тоскливо и грустно стало. Снова краешек сознания трогает едва уловимое щемящее чувство прощания с лучшим другом детства, не узнавшего меня. Но я быстро отмахиваюсь от него, как от назойливого комарика. Торопливо прощаемся. Максим одним броском обнимает сестру. Протягивает мне ладонь для рукопожатия. Оно краткое, секундное, но очень теплое и мягкое. Сильная, крупная мужская ладонь сжимает мою аккуратно и заботливо, отчего я на миг выпадаю из реальности. Немного оглушенная этим впечатлением я нащупываю телефон на столе и машинально опускаю в карман. Максим хватает свой и бегом ныряет в подъехавшее такси. Я выдохнула. С его отбытием прошло и наваждение.

Какое-то время идем с Надей молча. Она, наверно, грустит из-за скорого отъезда брата. А я разбираюсь со своими эмоциями. Я привыкла все держать под контролем и осознавать все свои переживания. Но сейчас со мной непорядок. Впервые я себя не понимаю, до того противоречивы мои эмоции и желания.

Вдруг Надя, что-то вспомнив, резко кидается к телефону и набирает номер.

Через секунду в моем кармане слышна вибрация телефона. Наверное, Лена звонит спросонок. Достаю его и в полном недоумении пялюсь на экран, где определитель номер вывел "Надюшка".

«Она перепутала номер и звонит мне?» — первая мысль.

«У меня она записана "Надя", а не "Надюшка"», — вторая мысль.

«Это не моя мелодия звонка», — третья мысль.

Я поворачиваюсь к подруге, показывая ей мой звонящий телефон. А вернее не мой, а… Максима! Вот растяпа! Перепутала и забрала его. Он направляется в аэропорт и скоро улетит на месяц, а то и два. Как я буду без своего телефона? Хотя, это ерунда. Он-то как будет без своего?

— Срочно, звони на мой номер. Объясни Максиму, что его телефон по ошибке у меня. Узнай, откуда и во сколько он отправляется. И быстро едем. Надо успеть обменяться обратно.

Стремительно мой план воплощается в жизнь. Звонок. Объяснение. Информация о полете.

— Бегом! — командую я.

Ловим первое попавшееся такси:

— В аэропорт, мигом! — кричу водителю, — на рейс опаздываем.

Водитель удивленно окидывает взглядом двух девушек, едущих в аэропорт без единого чемодана. Но молча трогает.

То, что сейчас я чувствую себя полной дурой, — это даже без комментариев. Но мысль о том, что придется лично отдавать ему телефон и в очередной раз получить сполна насмешек и подколов, доводит меня до бешенства. Сейчас ни капли того необъяснимого чувства, которое сбивало меня с толку, не витает надо мной. И в адрес Максима я испытываю лишь неприязнь и раздражение. Хоть и сама виновата, а злюсь все равно на него.

Подъехали, наконец, к стоянке аэропорта. Набираю по памяти свой номер с его телефона, жду. Гудки и его первое вопросительное:

— Алло?

— Привет, это Марина, — начинаю я.

Но не успеваю что-то еще сказать, как слышится:

— А! Какие люди! — смакуя, растягивает он слова, — говорил же, что будешь по мне скучать. А ты не верила, — смеется в трубку.

Едва успеваю поймать за пятку выскакивающих из меня чертят и спрятать их под непроницаемым панцирем самообладания. Очень хочется зашвырнуть его телефон в ближайшую стену. Надя, чуткая и внимательная к моему настроению, тут же выхватывает трубку телефона и резко отвечает:

— Макс, хватит ее доводить! А то останешься без телефона.

Из трубки доносится уже спокойный, извиняющийся голос, и он еще раз напоминает нам о рейсе, которым отправляется.

— Четвертый зал. Мы тут целой группой стоим, с рюкзаками и снаряжением. Мимо точно не пройдете. Поторопитесь, регистрация скоро заканчивается. Меня одного ждать никто не будет.

Мы с Надей быстро бежим по залам, следуя указателям. Как вдруг по громкой связи объявляют о переносе по техническим причинам регистрации на его рейс в седьмой зал. Ладно, не беда. Из четвертого зала до седьмого не долго. Успеем добежать. Как вдруг видим, прямо перед нашим носом вывозят ограждения. Перекрывают проход в четвертый и соответственно все последующие залы.

— Что случилось? Нам срочно надо попасть в седьмой зал, — пытаемся докричаться мы до рабочего персонала.

— Ремонтные работы. Зал закрыт по техническим причинам, — монотонным, равнодушным голосом рапортует субъект в оранжевой униформе.

Что ж за напасть такая! Придется бежать в обход, через улицу. А седьмой зал в другом крыле. Минут двадцать может занять. А времени в обрез. Сейчас его группа пройдет регистрацию и направится в зону таможенного контроля, куда нам, безбилетным, уже не попасть. Не успеем — останемся с носом.

Бежим со всех ног. Даже на физкультуре так не выкладывались, как сейчас. Все личные рекорды побили. Завибрировал телефон в кармане, и из трубки вырывается резкий, запыхавшийся голос Максима:

— Слышали? В седьмой зал надо. Регистрацию перенесли. Чтоб провалиться им!

— Мы уже бежим, скоро будем, — совсем задыхаясь и выбиваясь из сил, кричу я в ответ.

— Жду. Регистрацию скоро закрывают.

— Да знаю! — нервно рявкаю в телефон и завершаю вызов.

Еще чуть-чуть, еще пара поворотов и будем на месте. И вот добегаем до группы Максима, буквально падая от усталости. В попытке облокотиться повалились с Надей на стены и медленно сползли на корточки. Перед мутным взором появляются мужские походные ботинки на толстой подошве, поднимаю глаза. Максим. Присев, он протягивает пластиковые стаканчики с водой. Напившись и придя в себя, но по-прежнему сидя, протягиваю ему телефон. Он помогает мне подняться и говорит уже спокойно, без усмешки и ехидства:

— Спасибо. Не ожидал.

Как же чертовски здорово сидит на нем эта майка… И карие глаза затягиваю, будто омут. Смотрят прямо на меня, пристально, внимательно, тепло. Мурашки по коже. Его ладонь задержала мою в благодарном рукопожатии, и в этот момент громкая связь женским голосом объявляет о задержке рейса на два часа. Мы опешили, и вдруг все как один возмущенно вздыхаем:

— А раньше не могла сказать?! — и заливаемся смехом, открытым и беззаботным, стирающим всю напряженность и колючесть.