Глава II. Дом, «милый» дом

— Где ты была? У тебя совесть есть? — встречает меня оглушительный вопль разъяренной тети Розы на пороге прихожей поутру. Ее раскрасневшееся лицо все измято, глаза будто ввалились, черты заострились и явно говорили о беспокойной, бессонной ночи.

— У Нади, а что такого?

— Что такого? Пропала на всю ночь! Я места себе не находила, волновалась! А она — «что такого»! — не унимается тетя.

— Но я ведь Лене сказала. Разве она не передала? — удивленно оправдываюсь я. Тут, наконец, начинаю понимать, в чем дело. Оглядываюсь кругом, — а где она? Уже ушла в такую рань?

— Нет, милочка, — язвительно отвечает тетя Роза, уперев руки в бока, — твоей драгоценной Лены еще вчера след простыл. Я вернулась с работы в пустую квартиру. И ни словечка, ни записочки. Что одна, что вторая! Обе хороши. Пропали, а мне тут сиди всю ночь на валидоле.

Мне становится стыдно. За нас обеих, и себя, и Лену. Но тут же стыд отходит на второй план, уступая место возмущению. Да как она могла так уйти, никому ничего не сказав! И на всю ночь! Она ведь еще ребенок! Такого раньше не случалось. Придет, ух, устрою я ей головомойку!

А тетя Роза продолжает на повышенных тонах:

— Сижу всю ночь, переживаю за вас, глупых! А вы хоть подумали обо мне, бессовестные? Я вот только и делаю, что забочусь о вас, все для вас делаю. А вы?! Да если бы не я… — на этом ее голос оборвался.

Задыхаясь, она хватается за грудь. Снова сердце! Я в доли секунды подхватываю ее, втаскиваю на кухню, осторожно усаживаю на табурет и кидаюсь к аптечке. «Где же, ну где же?» — судорожно ворошу рукой пачки таблеток и пузырьки. Нашла! «Одна-две-три», — отсчитываю про себя капли корвалола, — «… двадцать девять, тридцать», — и быстро протягиваю тете стакан. Глоток за глотком, ей становится легче, дыхание ровнее, разглаживаются напряженные морщинки на лбу и в уголках глаз. Она поднимает лицо и смотрит на меня тяжелым взглядом. В нем боль, укор и безнадежность. Я готова сквозь землю провалиться, хочу обнять ее, попросить прощения. Опускаюсь на табурет рядом, хватаю ее ладони, заглядываю в ее глаза. Но наталкиваюсь на резкую холодность. Она отстраняется от меня, отнимает руки и отворачивается. И после недолгого молчания ледяным звоном раздаются ее слова:

— Что бы с вами было, если б не я, — встает и, не глядя на меня, уходит из кухни, а затем и вовсе из квартиры.

Снова эти слова. Меня передергивает. А чувство вины резко сменяется едким раздражением и обидой.

Заварив себе кофе покрепче, я иду в нашу с Леной комнату. Присаживаюсь на диван, все еще находясь под неприятным впечатлением от скандала. Отношения с тетей Розой никогда не были гладкими. Разве что в далеком детстве. Ее манера ставить себя выше нас, быть всезнающей и всевидящей, раздавать советы по любому поводу, уважать лишь свое мнение и требовать полного повиновения не раз приводила к разладу. Сколько ее помню, у нее всегда гипертрофированное чувство собственной значимости. А фраза "если бы не я!", будто слова-паразиты, обильно перемежала все ее обращения к нам с сестрой. И это не способствовало установлению теплых отношений между нами. Неужели она и вправду считает, что весь наш мир рухнул бы, не будь она его опорой — часто думаю я про себя после очередного ее тычка и поучения. Но, в который раз усмиряя раздражение, мое благоразумие сдерживает меня от открытой ссоры и мятежа. И не потому, что так дорожу комфортом проживания с тетей. А потому, что то самое благоразумие убеждает меня в том, как многим, действительно, мы с сестрой обязаны тете Розе. Без ее участия и поддержки я бы и не мечтала стать врачом, а Лена вряд ли смогла бы так беззаботно наслаждаться своей юностью. И все же, будь тетя терпимее и сдержаннее, казалось мне, нам было бы куда легче признать ее истинную значимость в наших жизнях.

Я потихоньку успокоилась. Мое сознание встряхнулось, сбрасывая камни тяжелых эмоций, и все встало на свои места. Тетя Роза, безусловно, права. Она имеет полное право злиться на нас с сестрой за вчерашнее. Верно, обе хороши.

Оглядываю комнату. Надо бы прибраться. Экзамены окончены. И теперь этому хаосу из разбросанных бумаг, учебников вперемешку с футболками, юбками, брюками, фантиками от конфет и печенья нет оправдания. Пора призвать на подмогу все терпение и браться за уборку. Тем более что в ней, как в топке, быстро сгорают негативные эмоции. Усердие и труд все перетрут. Но меня продолжают мучить неприятные мысли.

Лена. Моя вечная головная боль! Любимая младшая сестренка и, вместе с тем, мое наказание. Бесшабашная, безбашенная и безответственная. А мне, как старшей, за нее отвечать. Все время влетает за ее поведение. Она же, как специально, не перестает давать поводов для этого. Вот вчерашняя ее выходка чего стоит! Ушла на всю ночь, не сказав никому ни слова! А мне за нее отдуваться опять. На днях, вон тоже, прикатила с каким-то неформалом на мотоцикле, сладко прижимаясь к нему на заднем сидении. Смачно сплюнув, этот громила сгреб ее своими ручищами, как собственность, вульгарно массируя ее прелести на показ всему двору. А она лишь радостно моргала и глупо улыбалась. Все это разворачивалось на глазах у лишившейся дара речи тети Розы. То, как тетя гнала того бугая со двора, грозно замахиваясь своей сумочкой, стало достоянием пересуд всех соседей. История, пересказанная на лавочках бабулями, с каждым разом обрастала все новыми деталями и подробностями, стыдившими мою сестру и возвышавшими героиню-тетю. А Лене хоть бы что. Демонстративно впала в депрессию и оплакивала свое «разбитое сердце». Никакого стыда и угрызений совести. Что бы она ни выкинула, она всегда права и чиста перед собой. Это и злит меня.

С другой стороны, чего еще ожидать от девчонки в шестнадцать лет. Она так легкомысленна. На уме только парни, причем куда старше. К сожалению, ее мнение о мужчине всегда складывается лишь из его отношения к ней. Всеми остальными достоинствами его в полной мере наделяет ее воображение. Раз он внимателен и деликатен, сладкоречив и обходителен, значит прекрасный человек. Эта аксиома так крепко укоренилась в ее юном сознании, что ни одна из ее очередных ошибок не доказывала обратного. Даже тот нелепый бугай-неформал в ее глазах был принцем, сказав лишь «вот так конфетка!» Хотя обходительностью он не отличался, поэтому не понимаю, как Лена опустилась до такого. Прежние кавалеры были хотя бы внешне привлекательными, с лоском манер и шармом. Но все они быстро исчезали из ее жизни. А подушка вновь и вновь страдала, будучи битой ни за что, и впитывала очередные слезы и стоны. Бедная, милая, наивная сестренка. Ее мир поэтичен и хрупок. Он соткан из нежных лепестков и крыльев бабочек, пронизан солнечным светом и мерцанием звезд. Она мечтательница, причем неисправимая. Ее грезы очень далеки от жизни. Она будто Ассоль ждет алые паруса, что привезут ее принца. И в этом ожидании она творит сплошные глупости, закрывая уши на любые доводы. «Я верю лишь своему сердцу», — упрямо твердит она. И скорее всего, ее отсутствие этой ночью тоже оправдано зовом сердца.

Мое воображение рисует мне гадкую картину вульгарного, грубого бугая, нагло лапающего мою сестренку, а может и того хуже. Я невольно скривилась и вздрогнула от неприятной мысли. Раздается щелчок ключа. В дверь входит Лена. Расфуфырена, как для первого свидания. Улыбка на все лицо, ямочки на щеках, в глазах радостный дурман. Полная беззаботность и отрешенность. Едва сдерживаясь, я стараюсь взять себя в руки и не выпалить сгоряча:

— Тетя Роза переволновалась вчера. Ты ведь ушла, не сказав куда, и про меня ни объяснив. У нее слабое сердце. Нельзя так.

Она сморгнула пелену с глаз, ошарашено взглянула на меня, видимо, не ожидая меня увидеть. Сбившись с мечтательной волны, она пресным голосом с проскальзывающими зудящими нотками отвечает:

— Ах да, да, прости. Так уж вышло… — и ни доли сожаления, как обычно. Только отмашка в ее словах.

И тут я все же взрываюсь:

— Как можно быть такой эгоисткой! О себе только и думаешь! Одними развлечениями голова забита! А о семье подумать? Некогда, наверное? Во всех кустах повалялись? Или в гараже углы обтирали со своим татуированным монстром на колесах?! А?!

Сузив глаза и поджав губы, Лена со злостью процедила:

— Шипишь, как змея. Ядом не захлебнись. — И резко развернувшись, направляется в комнату, бубня под нос, — такое чудесное утро испортила.

— Ах, это я все испортила! — кричу ей вслед, — а кому, по-твоему, снова влетело за тебя? Почему мне всегда отвечать за твои выходки?! Сколько это будет продолжаться? Мне надоело вечно быть крайней! Я не нянька. У меня своя жизнь!

— Вот и живи ей! — обиженный крик в ответ.

— Где ты была?

— Не твое дело! Отстань от меня! — крик сменяется рёвом, и снова подушка обильно увлажняется от слез, а затем и стремительно летит в меня. — Уйди! Отстань! Зануда! Тебе никогда меня не понять! Злыдня!

Скандал достигает своего пика и, как это обычно бывает, мы разбегаемся в разные стороны — я на кухню, она в ванную. Она заперлась и ревет. Я злобно рычу и тарабаню кулаками по всему, что попадется: стены, стол, раковина, подоконник.

Дом, милый дом. Твои стены пропитаны этими бесконечными ссорами, упреками, обидами. Тетя Роза ругает меня, я ругаю Лену, Лена плачет в ванной. Сколько раз это было, и сколько раз еще повторится. Это угнетает и будто отравляет нас день за днем. Как можно жить в такой среде, где царит вражда, непонимание, разлад? Невыносимо! День ото дня мы избегаем друг друга, живя под одной крышей. Рассаживаемся по своим углам и ограждаем себя маленьким мирком из книжек, журналов, телевизионных программ, домашних дел, лишь бы не общаться. С какой тоской и даже завистью смотрю я на Надину семью. Как же мечтаю стать часть ее. Потому и остаюсь у них так часто на ночь, чтобы погреться в их дружелюбной атмосфере заботы и любви.

Почему так происходит? Мы с Леной во много похожи, слеплены из одного теста. Мыслим и чувствуем одинаково. Но любого пустяка достаточно, чтобы разбросать нас по разным углам, как злейших врагов. В такие моменты кажется, что есть между нами давняя вражда, смертельная обида, и одной искры достаточно, чтобы вспыхнуло пламя ненависти. Но что такого мы сделали друг другу? С детства не припоминаю ни одной серьезной ссоры, которая могла бы оставить такой глубокий, неизгладимый след. Это странно. Может, мы уже родились с этой обидой друг на друга? Нет, глупости.

Рыдания из ванной переходят в жалобное поскуливание побитого щенка и вскоре затухают глухими всхлипываниями. Прошел уже час. Вполне достаточно, чтобы подавить бешенство, перемолоть злобу и прийти в себя. Я успокоилась. Лена тоже. Слепо смотря в окно, слышу, как хлопает дверь в ванной. Затворница покинула темницу. Набираю побольше воздуха и долго выдыхаю. Надо чаю приготовить. Травяной, успокаивающий, очень он сейчас кстати. И Лена его любит. Немного прокопавшись с листовыми сборами и чайничком, беру две ароматные дымящиеся чашки и иду в комнату. Медленно вползаю в дверной проем, разведывая обстановку. Не полетит ли в меня очередная подушка. Нет. Обошлось. Лена все выплакала и сидит совершенно неподвижно. Опустошенная, безэмоциональная. Ставлю свою чашку на тумбу и освободившейся рукой легонько приобнимаю сестренку. Никакой реакции. По-прежнему неподвижна. И хорошо, значит вся злость вышла. Сунув ей в руки чай, начинаю мягко и ласково:

— Ленок, и что же мы за дуры две такие? Разорались на весь дом. Наверно, весь хрусталь у соседей потрескался от наших ультразвуков. — Еле заметно она улыбнулась кончиком губ, расслабилась, глотнула чаю. А я продолжаю, — ты ведь знаешь, я не со зла кричу. Ты прости меня. Но дороже тебя у меня никого нет. И если что-нибудь с тобой случится, я не переживу. Знаешь, что за страшные мысли меня мучили, пока ты не вернулась. От твоего последнего ухажера у меня мурашки по телу. Как представлю тебя в его потных волосатых граблях, фу! — меня снова передергивает.

— Да уж, — вдруг прорезался голос у царевны Несмеяны. Она поворачивается и таращит на меня свои грустные, виноватые глаза. Моей сестренке стыдно! Невероятно. Я молча удивляюсь, а она продолжает, — это ты меня прости. Я и правда как ребенок. Прости, что тебе попало за меня, и что ты за меня переживала. А я была так счастлива, что обо всем забыла. — Тут она полностью разворачивается ко мне, глаза ее блестят. И, отставив в сторону чашку, берет меня за руки и с жаром начинает рассказывать, — Мариш, ты не представляешь себе, какой он! Никого нет лучше него! Он прекрасней всех!

— Байкер? — ужасаюсь я.

— Нет же! Фу! Он мерзкий, злой и вульгарный!

— Да неужели?

— Ну ладно тебе, — насупилась сестренка.

— И кто же этот принц? — быстро возвращаю Лену на позитивную волну, а она и рада рассказать. Видимо, все кипит внутри, хочет поделиться.

— Он безупречен! Красив, утонченен, смел и силен. Он настоящий рыцарь! Иностранец.

— И откуда он взялся?

— Он спас меня! — Я удивленно смотрю на нее. — Да-да! Спас! Вчера после школы я пошла в парк. Прогуляться. Задумалась и заблудилась. Попала в какую-то дальнюю, совсем дикую часть парка. Вокруг ни души. Вдруг из кустов появляется человек, бросается ко мне. Хватает мою сумку, отталкивает меня и убегает. Я падаю на землю. Если б ты знала, как я перепугалась! Только собираюсь кричать, как наперерез вору выскакивает ОН. С размаху дает подонку в челюсть, а потом еще в живот. Тот падает, корчится и просит больше не бить его. Жалкое ничтожество. А мой спаситель берет сумку и несет мне. Подходит, протягивает руку и спрашивает с таким милым акцентом: «леди, вы в порьядке? Кажетьца, я подоспевать воврьемя». Не знаю, откуда он там взялся. Но за такие встречи я благодарна судьбе! — мечтательно рассказывает она, вскидывает глаза кверху и складывает ладони на груди в знак покоренного сердца.

Отчего-то эта история не вызывает у меня такого же восторга, как у сестры. Конечно, это очень здорово, что ей помогли. Но как-то странно он взялся из ниоткуда. Будто поджидал. Может я слишком много шпионских романов начиталась и сериалов насмотрелась? А Лена продолжает:

— Он был так учтив, что проводил меня до дома, чтобы со мной больше ничего не случилось. Сразу видно, взрослый, зрелый и заботливый мужчина. Ему около тридцати. Но это все ерунда, стереотипы, — легкомысленно машет рукой она и продолжает весело щебетать, — сказал, что покорен моей красотой и не сможет уснуть этой ночью, и потому приглашает на прогулку. Я честное слово не собиралась уходить на всю ночь. Но это как-то само так получилось. Я даже и не заметила, как время пролетело. Мы гуляли, потом сидели в кафе, потом снова гуляли, разговаривали. У меня голова кружилась от счастья. Он такой обаятельный, такой галантный и обходительный!

И снова судит по его отношению. Мне неспокойно. Не объяснить толком. Но интуиция подсказывает, что все это странно. Обычно мужчина в первый день знакомства не говорит «я покорен твоей красотой и не смогу уснуть», тем более девушке-подростку почти вдвое его младше. По крайней мере, мне так кажется. Или я накручиваю и слишком переживаю.

Лена еще долго рассказывала о своем новом чудесном знакомом. А я все думала, что в этой темной истории стоит хорошенько разобраться.