ГЛАВА 1

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Сильный холодный ливень, промокшая насквозь и прилипшая к телу одежда, расплывшаяся по лицу косметика, безнадежно испорченная прическа, которую всего несколько часов назад с таким старанием сделал парикмахер и которая сейчас превратилась в нечто, больше напоминающее своим видом вынутые из воды водоросли — все это ужасно не сочеталось с ликующим выражением лица девушки, с радостной улыбкой, время от времени появляющейся на ее губах.

На улицах почти никого не было, изредка пробегал редкий прохожий, пытаясь поскорее укрыться от дождя. Но девушка торопливо шагала по лужам в изящных туфельках на высоком каблуке, в которых плюхала вода. Несколько раз она подворачивала ноги, но все же умудрялась не упасть и идти дальше.

На другой стороне улицы, через дорогу, чуть позади девушки шел унылого вида молодой мужчина под большим зонтом, который не мог полностью защитить его от дождя, что, как заметила девушка, его явно раздражало. На нем был длинный плащ, темные брюки и начищенные до блеска туфли. Было видно, что он недавно вышел на улицу и очень старался не промокнуть и не выпачкаться. Мужчина, очевидно, торопился, но все же ступал осторожно, чтобы не забрызгать брюки и обходил каждую лужу, а те, что были поменьше, с ловкостью перепрыгивал. Почти после каждого подобного акробатического трюка он опускал вниз глаза, проверяя, не нарушилась ли идеальная чистота его брюк.

Девушка, пребывавшая в прекрасном расположении духа, готова была расхохотаться, украдкой поглядывая на него. Понимая, что сама сейчас выглядит довольно комично, она посмеивалась над забавным парнем, гадая, как этот разодетый пижон оказался под дождем на улице.

Он смотрел на нее и поджимал злобно губы, очевидно сообразив, что над ним забавляются. Что ж, он, в свою очередь, наслаждался ее более смешным видом, чем у него. Но, казалось, она не чувствовала никакого дискомфорта, и он невольно удивлялся ее счастливому выражению лица.

Одновременно подойдя к перекрестку, они остановились. Мимо промчалась машина, обдав холодной водой и без того промокшую девушку. Она вскрикнула, заметив насмешливый взгляд мужчины. Но его в то же мгновенье окатило грязным потоком из-под колес той же машины. Он застыл, зажмурившись, и с досадой выругался сквозь сжатые зубы. Хохот девушки привел его в себя.

Он пронзил ее яростным взглядом.

— Извините, — она виновато пожала плечами.

Он опустил зонтик и, взглянув на себя, горестно вздохнул. Его лицо помрачнело, плечи огорченно поникли. И он не пытался больше защититься от дождя. Его расстроенный вид заставил девушку устыдиться своего поведения. Подняв голову, мужчина посмотрел на нее.

— Вы ужасно выглядите, — сказал он.

Голос у него был красивый и хорошо поставленный, как у превосходного оратора, но не очень приветливый.

Девушка лишь улыбнулась на его невинную попытку отомстить ей.

На лице его снова отразилось удивление. Перейдя через дорогу, он подошел к ней.

— Откройте мне секрет такого прекрасного настроения, как у вас, — серьезно попросил он. — Может, он и мне поможет?

— Я сдала в университете последний экзамен и получила самый высокий бал, — простодушно ответила она. — А в чем секрет вашего плохого настроения?

— У меня сломалась машина, и я уже, очевидно, не попаду на важную встречу.

— Очень обидно, — согласилась девушка.

— Вы совсем промокли, — он махнул рукой подъезжающей машине, и та притормозила. — Садитесь, прогулки в такую погоду лучше совершать в машине.

— Спасибо, но я уже дома, — она перебежала улицу и снова похлюпала по лужам, скользя в мокрых туфлях.

Сев в машину, мужчина невольно улыбнулся, наблюдая за ней. Он видел, как она скрылась в дверях большого дома на углу.

Скинув у порога туфли, Кэрол босиком пробежалась по ковру и влетела в кабинет мачехи.

— Куртни! Я все сдала! На следующей неделе я могу приступать к работе! — сообщила она сидящей за письменным столом женщине.

— Иначе и быть не могло, — она поднялась, сдержанно улыбнувшись, но тут же нахмурилась. — Ты только взгляни на себя!

— Там жуткий ливень, — как бы оправдываясь, сказала Кэрол.

— Быстро в горячую ванну, — приказала Куртни, выходя из-за стола. — А я пока подогрею тебе молока.

Кэрол, которая никогда не спорила с мачехой, направилась к двери, но Куртни остановила ее.

— Тебе письмо от Даяны, — она протянула ей конверт.

— Сегодня воистину счастливый день! — воскликнула Кэрол, хватая конверт.

Позже, приняв горячую ванну, девушка сидела на пышных подушечках на диване в гостиной и, попивая горячее молоко, читала письмо.

— Она уже преодолевает милю бегом! — в восторге говорила она Куртни, расположившейся рядом. — Врачи запретили ей такие нагрузки, но она не слушает их. «Они говорили, что я не встану на ноги, а я теперь бегаю не хуже остальных здоровых людей» — пишет она.

Кэрол вспомнила, что три года назад, когда Даяна приезжала погостить, она поднималась с коляски и с огромным трудом делала несколько шагов. Трудно было представить резвую и бегущую Даяну, но, тем не менее, это было так.

На глаза Кэрол навернулись слезы радости. Даяна смогла. Она верила, боролась и сделала почти невозможное. Она мечтала стать моделью и уже посещала курсы для начинающих. Получила несколько приглашений из модельных агентств. Никто и не подозревал, что эта подающие большие надежды девочка столько лет была прикована к инвалидной коляске.

В конверте была фотография, которая заставила Кэрол широко улыбнуться.

— Смотри, она стала еще красивее! — девушка протянула фото Куртни, но женщина не успела его взять. Бесшумно подкравшийся сзади Рэй выхватил фотографию из рук Кэрол и, обойдя диван, присел на подлокотник, не замечая возмущенного взгляда девушки. Опустив взгляд на фотографию, он мгновение молча ее разглядывал, пережевывая яблоко, которое держал в руках.

— Ну, да, ничего так! — кивнул он, словно кто-то спрашивал его мнения, и передал фотографию жене.

— Мне кажется, из нее выйдет отличная модель, как думаешь? — поинтересовалась Кэрол у Куртни. Та приподняла изящную бровь, разглядывая девушку на фотографии.

— Я тоже так думаю. Она очень красивая девочка.

— Она всегда была красивой. Самой красивой, — Кэрол забрала у Куртни фотографию и снова стала разглядывать. И незаметно вздохнула.

— А ты ей всегда завидовала? — поддел Рэй с усмешкой.

Кэрол покосилась на него, сердито насупившись.

— Ничего я не завидовала!

— Врешь! Ты даже сейчас завидуешь, — Рэй рассмеялся, и откусил большое яблоко, вонзив в него идеальные белые зубы. — Зря. Сейчас уже не нужно.

— Почему? — удивилась Кэрол, заставив его расхохотаться. Поперхнувшись, он закашлялся.

— Так тебе и надо! Нечего надо мной смеяться! — встав, Кэрол с силой стала бить его по спине, помогая прокашляться.

— Эй, хватит, позвоночник мне сломаешь, чего так сильно колотишь? — он вывернулся от ее ударов и поднял руку, защищаясь. — Я вовсе над тобой не смеюсь. Я просто хотел сказать, что ты у нас теперь тоже красавица, хоть куда! Ничуть не хуже своей подружки.

— Прикалываешься надо мной! — обиделась девушка и поднялась.

— Вовсе нет! Куртни, скажи! Разве нет?

Женщина улыбнулась и кивнула.

— Это правда. Ты и раньше была красивой девочкой, только забитой, неухоженной…

— Замухрышкой, — вставил Рэй и перехватил возмущенный взгляд жены. — Что? Так и было! Привез сюда, как котенка, которого на улице подобрал, худющую, замученную… Отмыли, одели, причесали, потом откормили — только тогда на человека и стала похожа. Зато сейчас — принцесса! Куда там твоей подружке! Уверен, теперь она тебе завидовать будет. И почему это ты больше доверяешь мнению Куртни, а не моему? Я мужчина, мне виднее!

— Зато Куртни честнее, — откровенно заявила Кэрол.

— Толку от ее честности, если она не разбирается в вопросе! Я в женской красоте лучше понимаю!

— Кто бы спорил, — отозвалась Куртни с невеселой усмешкой.

— А ну вас! — он встал, оторвавшись от подлокотника дивана. — Я серьезно говорю, могла бы и поддержать меня. Первый раз вижу, чтобы такая красивая девочка была так не уверена в себе, не видела свою красоту! Это же не правильно! Она, наверное, потому и не встречается ни с кем.

Схватив девушку за руку, он подтащил ее к зеркалу на стене и поставил перед ним.

— Смотри. Неужели сама не видишь?

— Кого я должна увидеть? Принцессу?

— Да!

— Нет, не вижу.

Кэрол захихикала, заметив досаду на его лице.

— Зато вижу принца. Вот если бы ты поделился со мной своей красотой, тогда бы и я была принцессой! А ты жадина, зажал, ни капли не дал!

— И правда… вообще ничего моего нет, — он озадаченно разглядывал их отражения в зеркале.

Кэрол тоже разглядывала его и себя, сравнивая. Единственное, что у них было общего— это то, что оба были светловолосые и светлоглазые. И все. Но и волосы и глаза по цвету тоже отличались. У отца волосы были более темного золотистого оттенка, теплого, красивого, как тягучий густой мед, они блестели и переливались, густые, красивые. У нее — намного светлее, как у матери, но, надо отдать должное, в красоте ему не уступали. Хотя сравнивать было трудно, у кого лучше, потому что он носил стрижки и волосы никогда не отпускал, она же свои отрастила до талии, а если выпрямить вьющиеся пряди — они окажутся еще длиннее. Волосы ей свои нравились, она тщательно за ними ухаживала, и всегда удовлетворенно любовалась в зеркало на свою объемную кудрявую шевелюру, шелковистую и блестящую. Роскошную, как у Элен. У Кэрол глаза были нежно-голубые, светлые и прозрачные, с характерной темной каймой вокруг радужки, тоже как у Элен. У Рэя— ярко-синие, непередаваемо красивого, глубокого бархатного цвета. Кэрол никогда не видела больше ни у кого такого цвета глаз, он безумно ей нравился, и она хотела такой же. О, если бы у нее были такие глаза, она тоже была бы такой же неотразимой! Кожа у него была темнее, но это не в счет, потому что это был загар, который у него никогда не сходил, и который он всегда поддерживал. У него был теплый тип внешности, у нее — холодный. Нет, они совершенно разные. Все Кэрол взяла от Элен, и ничего — от него.

Кэрол в досаде поджала губы, смотря в зеркало.

Он был такой яркий, заметный, обладал дерзкой, бросающейся в глаза красотой. У Кэрол внешность была более мягкая, нежная, женственная и не такая вызывающая. А в чертах лица вообще ничего похожего даже и не проскальзывало. Единственное — у обоих были большие глаза и длинные темные ресницы, но при этом абсолютно не похожие. Высокий, широкоплечий, сильный, он возвышался над ней, и рядом с ним Кэрол выглядела маленькой и хрупкой.

— Ты так похожа на мать, — тихо сказал он вдруг охрипшим голосом. — Как две капли воды.

Кэрол уловила в его красивых глазах грусть, с которой он ее разглядывал.

— Моя мама очень красивая. Когда я была маленькая, она казалась мне похожей на настоящую принцессу из сказки. Вот она — да, она настоящая принцесса.

— Да, — он чуть кивнул, изучая ее каким-то странным взглядом, от которого Кэрол вдруг стало не по себе. — А ты— ее копия.

Поймав в зеркале взгляд Куртни, он спохватился и оттащил девушку от зеркала.

— Так, проблема не во внешности, — заключил он. — Так что тогда? Почему нет парня?

Кэрол вырвалась от него и подошла к Куртни. Присев рядом с ней, она бросила на нее умоляющий взгляд, прося защитить от нападок Рэя. Женщина ласково улыбнулась и успокаивающе погладила ее по щеке.

— Твоя подружка, наверное, меняет их, как перчатки, а ты в старых девах сидишь, не зазорно? Давай я сам найду тебе парня, — уже, наверное, в сотый раз предложил он.

— Спасибо за заботу, Рэй, но не надо, — Кэрол поморщилась.

— Чего ты кривишься? Думаешь, не справлюсь? Да я тебе такого жениха подкину, все от зависти лопнут! Куртни, скажи ей! Почему она никогда меня не слушает? Я отец, как-никак! И я беспокоюсь!

— Ладно, Рэй, угомонись, — спокойно отозвалась Куртни, которая, в отличие от него, прекрасно знала причину, по которой Кэрол сторонилась мужчин. — Пинками ты ничего не добьешься. Придет время, и она сама найдет себе подходящего молодого человека, правда?

Кэрол кивнула, улыбнувшись ей.

— С такими темпами она найдет его лет эдак к ста пятидесяти, не раньше. Ты вообще уверена, что ты наша с Элен дочь? Может, перепутали в роддоме? У тебя явно не наш темперамент.

— Это уж точно, — ухмыльнулась девушка. — Если судить по тому, сколько было вам лет, когда я родилась.

— Вот и я о том же! Будь ты нашей дочерью, я бы уже в дедах ходил. Наверняка, ты дочь какой-нибудь старой девы, которая зачала в пятьдесят лет от святого духа, а нам тебя подсунули вместо нашего малыша-развратника.

— Наверное, — Кэрол засмеялась, ничуть не обидевшись. К шуткам и колкостям отца она уже привыкла и редко на них обижалась. Он по натуре был добрым, и даже когда подсмеивался и поддевал, то только забавы ради, а не с целью обидеть.

Она встала, захватив письмо, и, наклонившись, поцеловала мачеху в щеку.

— Я пойду к себе, напишу ответ Даяне, — проговорила она.

Куртни кивнула и тоже поднялась.

— Я в кабинет, поработаю. К ужину не опаздывайте.

Кэрол вышла из гостиной и направилась к лестнице. Рэй увязался следом.

— Если у тебя есть какие-нибудь вопросы… ну, любые, насчет парней, секса и… короче насчет всего, что только захочешь — я готов тебе ответить, обсудить любые темы. Ты не стесняйся. Я понимаю, что Куртни для тебя непоколебимый авторитет, но она женщина… и не может знать то, что знаю я, как мужчина. А совет мужчины может быть ой как полезен. Поняла?

— Поняла.

— Ну, так что… поговорим? Например, о том, что тебе мешает завести отношения? Ну, или о чем ты сама хочешь. Ведь наверняка есть, вопросы, которые тебя интересуют.

— Рэй, спасибо тебе, но давай не сейчас. Обещаю, если у меня возникнут вопросы, я обязательно к тебе обращусь за советом, к тебе, а не к Куртни, хорошо? — она чмокнула его в гладко выбритую благоухающую щеку, чтобы он не обиделся, и побежала вверх по лестнице.

— Врушка! Так я и поверил! С Куртни вечно шепчется, а я как не родной! Между прочим, я твой отец, а она твоя мачеха. Вообще-то принято мачеху ненавидеть. А ты любишь ее больше меня!

— Неправда! — Кэрол резко остановилась и обернулась к нему. — Я люблю вас обоих. Одинаково. Вы — моя семья. Семья, которой у меня не было, пока ты меня сюда не привез. И я тебе за это очень благодарна!

Она сбежала обратно вниз и прямо с лестницы прыгнула ему на шею, повиснув. Он со смехом подхватил ее, не опуская на пол.

— Ну ладно, подлиза, принято! Я же просто шучу, ты же знаешь. Я счастлив, что ты так любишь Куртни. И меня. Что мы стали семьей. Мы тоже тебя любим. Я жалею лишь о том, что не забрал тебя раньше.

— Ты забрал меня как раз вовремя. Раньше не надо было. Тогда бы у меня не было Эми.

Он поставил ее на ступеньки и, развернув, хлопнул по заду, подтолкнув вперед.

— Ладно, беги уже, строчи письмо своей ненаглядной подружке. Но помни, о чем я тебе сказал… насчет того, что со мной можно обсудить любые темы и вопросы.

Легко взбежав по лестнице, Кэрол обернулась и перегнулась через перила, посмотрев на него.

— С удовольствием бы послушала твои советы, как разоблачать неверных парней. Ведь никто лучше тебя не знает, как водить нас, женщин, за нос! Поделишься своими хитростями?

— Ах ты… Да я понятия об этом не имею. Я же невинен, как агнец божий. Придержи свой ядовитый язычок, не дай бог, Куртни услышит! А то я тебе… — он размахнулся и молниеносно запустил в нее огрызком от яблока, который все еще держал в руке.

Кэрол, реакция и быстрота которой была превосходно развита благодаря постоянной игре с ним в теннис, ловко увернулась, и огрызок пролетел мимо. Выпрямившись, она снова свесилась вниз над перилами и показала ему язык. Он погрозил кулаком.

— У-у, натренировал на свою голову, посмотрите на нее, быстрая какая стала!

— Да уж побыстрее тебя!

— Что?! Совсем чокнулась, девчонка? Ну, кончится дождь, пойдем на корт, я тебе покажу, кто из нас быстрее!

— Покажи, покажи! — рассмеялась Кэрол и, взмахнув еще влажными после ванны длинными волосами, отвернулась и умчалась в свою комнату.

О, как она любила свою комнату!

Когда она впервые сюда вошла, она поверить не могла, что эта красота для нее. Большая, светлая, с огромным окном, выходящим на балкон, эта комната, как и весь дом, показалась ей королевской. Никогда она раньше не видела такой роскоши, такого богатства. Она и представить не могла, что ее отец, вернее, его жена, настолько богата. Их дом был великолепным. Красивым, стильным, отделанный и обставленный с непревзойденным вкусом, без излишеств и помпезности. И Куртни, и Рэй обладали превосходным вкусом. Куртни сама подготовила комнату для Кэрол, но когда девочка приехала, сказала, что если она хотела бы что-то изменить, то может это сделать. Но Кэрол и не думала ничего менять. Никогда она бы не смогла сделать лучше, чем это сделала Куртни.

Как сейчас, Кэрол помнила, как первый раз пришла в этот дом. С каким страхом и затаенным ужасом в сердце. Богатство и роскошь только напугали ее еще больше, окончательно заставив упасть духом.

Худая, дрожащая, в жалких потрепанных обносках она застыла перед огромным роскошным домом, ощущая себя жалкой, ничтожной… И если бы Рэй не схватил ее за руку и чуть ли не силой затащил в дверь, она бы ни за что не решилась войти сама.

— Любимая, мы приехали! — закричал зычным голосом Рэй. — Ты дома?

И тогда Кэрол увидела ее. От одного вида этой женщины Кэрол бросило в дрожь, она напряглась, готовая удрать, но сильные пальцы отца впились ей в плечи, он поставил ее перед собой, не позволяя сдвинуться с места. Его жена медленно приблизилась к ним и, остановившись от них на некотором расстоянии, задержала на девочке пристальный изучающий взгляд.

А сердце той ушло в пятки. О, эта женщина оказалась даже хуже, чем Кэрол себе представляла.

Было сразу видно, что она настоящая мегера. Ведьма.

Высокая, стройная, она была сама суровость и властность. Она раздавила Кэрол одним только взглядом, как скала мошку. Черные, как смоль, волосы, красивые, блестящие, были красиво подстрижены и уложены, строгое холодное лицо было ухоженным, холеным, с прекрасной кожей и красивым макияжем, отчего казалось красивым, хотя на самом деле таковым не являлось, если приглядеться к его чертам. Небольшие круглые глаза, черные и блестящие, над ними надменные изящные черные брови, нос, крупноватый для ее тонкого узкого лица, был испорчен горбинкой и выглядел крючковатым. Рот был очерчен тонкими, подкрашенными губами, слишком властный и твердый для женщины.

Сложив изящные красивые руки на груди, женщина внимательно разглядывала застывшую перед ней девочку. Невозможно было угадать по ее лицу или взгляду, что она думала и какова была ее реакция на появившуюся в ее доме, в ее семье девчонку, незаконнорожденную дочь ее мужа, грех его молодости, его ублюдка, которого он осмелился притащить сюда. Так, по крайней мере, думала Кэрол, считая, что эта женщина думает именно так.

Набравшись мужества, она осмелилась поднять на женщину виноватый взгляд и посмотреть в ее глаза. Их взгляды встретились. И Кэрол удивилась, не увидев злобы или ненависти в глазах той, которая была теперь ее мачехой.

Каким-то шестым чувством она чувствовала, что отец, стоящий за ее спиной и продолжающий держать ее за плечи, тоже напряжен в ожидании реакции своей суровой жены. И в тот момент Кэрол поняла, что в этой семье решает все только она. И если она сейчас скажет, чтобы он увез ее обратно, он так и сделает. Это потом уже, со временем, узнав их поближе, Кэрол поняла, что Рэй на самом деле на такой послушный и покладистый, как кажется со стороны, и всегда неизменно добивался всего, что ему было нужно, не зависимо от мнения своей жены. Но тогда она этого еще не знала.

С другой стороны холла к ним вышла еще одна женщина, уже в возрасте, маленькая и юркая, но довольно крепко сбитая. На ней было надето чистое строгое платье, поверх которого был повязан передник. Эта женщина на вид оказалось гораздо приятней, сразу бросалось в глаза, что она добродушная и простая, не то, что эта мегера. Тщательно причесанная и очень опрятная, она была очень симпатичной и приятной.

Увидев Кэрол, она пораженно приросла к полу, резко остановившись на полдороги.

— Пресвятая Дева… — ошеломленно пробурчала она себе под нос, но Кэрол расслышала ее слова.

Жена Рэя, наконец-то, сдвинулась с места, подойдя к ним ближе. Протянув руку, она слегка коснулась изящными пальцами с красивым маникюром плеча девочки.

— Ну, проходи, Кэрол, — с неожиданной теплотой в голосе проговорила она, и эта теплота так не сочеталась с ее холодной, какой-то каменной внешностью, что девочка изумленно распахнула и без того огромные глаза, смотря на нее. — Я Куртни. А это Дороти, моя помощница. Она заведует всеми домашними делами в этом доме.

— Здравствуйте, — едва слышно выдавила Кэрол, робко посмотрев на пожилую женщину. Та энергично кивнула и подперла бока руками.

— А еще я мастер по откармливанию замученных детей. Что тебе приготовить, деточка? Что ты любишь кушать?

Кэрол растерялась.

— Говори, не стесняйся, — на губах Куртни мелькнула легкая улыбка, которая мгновенно преобразила ее лицо, сделав его живым и приятным. — Наша Дороти мастер на все руки. И лучший кулинар. Она может приготовить все, что угодно.

— Я не знаю… что-нибудь, все равно. Я все ем, — промямлила девочка смущенно.

— Видать, не больно-то ты прихотлива. Не очень-то тебя баловали, погляжу, — Дороти покачала головой, разглядывая ее.

Кэрол заметила, как Куртни бросила на нее строгий взгляд, от которого женщина сразу же потупилась, виновато опустив голову.

— Так что на ужин-то готовить?

— Что-нибудь на твой вкус, Дороти.

Кивнув, та удалилась, не удержавшись и бросив напоследок на девочку еще один взгляд.

— Где твои вещи? Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Рэй, принеси ее вещи, — Куртни подняла взгляд на притихшего мужа, без вмешательства наблюдающего за происходящим.

— Зачем? Сразу их в мусор, вещи эти! Этим тряпкам там самое место!

— Неси, — повторила Куртни и осекла дальнейшие возражения строгим взглядом. — Завтра мы поедем по магазинам и подберем тебе что-нибудь новенькое, — обратилась она к Кэрол.

— Я с вами поеду! — заявил Рэй.

— Хорошо, — не стала возражать Куртни и повела девочку показывать ее новую комнату. Рэй потащил следом потертый старый чемодан, который соизволила выделить Элен для вещей своей дочери. Он недовольно кривил губы, косясь на свою ношу, не понимая, зачем нужен этот хлам, который завтра все равно будет на свалке.

Он натолкнулся на застывшую у порога комнаты девочку, которая ошеломленно разглядывала свою новую комнату, не решаясь войти в нее.

— Я буду жить здесь? — не поверила она.

— Да. Тебе здесь нравится?

— Нравится, — удивленно отозвалась Кэрол.

— Вот и хорошо, — раздался у нее за спиной нетерпеливый голос отца. — Тогда заходи, чего застряла на пороге? Я занесу твой хлам, который мне придется завтра тащить обратно, чтобы выбросить.

Кэрол прошла в комнату и потупила взгляд. Ей было неприятно и обидно, когда он так говорил. Но, похоже, ее отец тактом и деликатностью не отличался. В отличие от своей жены.

— Не обращай внимания, Кэрол, это он так шутит, — сказала Куртни, изучая девочку внимательным взглядом. — Ты можешь оставить себе из своих вещей все, что посчитаешь нужным.

— Еще чего! — возмутился Рэй. — Моя дочь не будет больше носить обноски, я не позволю! Все тряпки на свалку без разговоров. Безделушки всякие свои пусть оставляет, если хочет, но одежду — нет! Поняла? Сегодня ты это надеваешь последний раз, потому что другого ничего нет, но завтра, после того, как купим новое, это все выкидываем.

— Хорошо, — покорно кивнула девочка.

Когда они оставили ее одну, Кэрол долго нежилась в роскошной ванне, потом тщательно вымылась, помыла голову, надела чистое белье, выбрала самые красивые из своих вещей, по ее мнению — короткую джинсовую юбочку и зеленую футболку. Долго смотрела на потрепанные старые тапочки, понимая, что в них выйти к ужину она не посмеет. И надела кроссовки, потому что ничего другого просто не было.

Куртни была очень ухоженной и аккуратной женщиной, дорого и со вкусом одетой, даже дома. Здесь не носили домашние тапочки, Кэрол это заметила. На Куртни были удобные элегантные туфли на маленьком каблуке, вне дома она носила только высокий каблук, преимущественно шпильку, как позже узнала Кэрол. Дороти тоже была обута в мягкие удобные туфли, которые не мешали ее работе.

Долго и уныло разглядывала Кэрол себя в большое зеркало во весь рост, которое висело в гардеробной, большой и просторной. Кэрол сначала подумала, что это шкаф, и когда открыла дверь, в изумлении приросла к полу. У нее была собственная гардеробная! Просторная, с огромным зеркалом, и с многочисленными зияющими пустотой полками, ящиками и вешалками.

«Господи, у меня никогда не будет столько одежды и обуви, чтобы и наполовину ее заполнить! Зачем мне она?» — подумала тогда она. Сейчас, вспоминая об этом, она лишь усмехалась, досадуя на то, что в ее гардеробной так мало места, и в ней не помещаются ее вещи.

Тогда же она аккуратно разложила и повесила свой скудный гардероб. Позорные тапочки засунула в мусорную корзину у большого письменного стола, не решившись положить их в роскошную гардеробную.

Потом все-таки решила снять футболку, расстроенная своим отражением в зеркале.

Во всей этой роскоши она смотрелась так же нелепо и чуждо, как и облезлые затертые тапочки, которые выкинула. А любимую футболку, подаренную Эми, она сняла, вспомнив о том, о чем постоянно забывала, еще не успев привыкнуть к тому — что носить одежду с короткими рукавами она больше не может из-за обезображенных уродливыми рубцами рук. Как же здесь, в Калифорнии, она будет жить, вынужденная носить только длинные рукава?

Разглядывая страшные шрамы на своих руках, она только теперь осознала, что наделала, обезобразив себя на всю жизнь. Она никогда не сможет пойти на пляж, живя рядом с прекрасным океаном, не сможет носить красивые платья. Теперь она всегда будет прятать свои руки, потому что это были не просто шрамы, это было вопиющее свидетельство попытки суицида. Каждый, кто увидит эти шрамы, будет знать, что она самоубийца, хоть и не состоявшаяся. И сама она никогда не забудет, о том, что произошло тогда в ее комнате, эти шрамы всегда будут ей напоминать об этом. Только ведь эти шрамы — следствие попытки спастись, избежать того кошмара, на который обрекла ее мать, отдав тому мужчине. Ведь это было только начало, Кэрол это знала. За этим мужчиной были бы другие. Она не хотела убивать себя, она хотела просто спастись от этого ужаса, от мук и страданий, издевательств. Просто иного способа это сделать у нее не было. По крайней мере, именно в тот момент, когда мужчина ломился к ней в комнату. Но ведь она не будет объяснять это каждому, кто увидит ее шрамы. Люди будут осуждать, не зная и не понимая. Она уже видела, что ее безобразные шрамы повергали людей в шок. Даже ее не отличавшийся деликатностью отец до сих пор не решился спросить ее об этих шрамах, хотя было очевидным, что он задавался этим вопросом, потому что она часто ловила его взгляд на своих руках, как будто он хотел разглядеть ее шрамы сквозь ткань рукавов. Она знала, что придет момент, и он спросит. А может, Пегги ему уже рассказала, и он знает, потому и не спрашивает.

Кэрол решила надеть вместо футболки школьную блузку, но она помялась в чемодане. Девочка тщательно обыскала комнату, но, к своему огорчению, утюга не нашла. Окончательно расстроившись, она натянула джемпер и вышла из комнаты. Робко оглядевшись, она медленно спустилась по лестнице, вышла в холл и пошла в ту сторону, откуда выходила Дороти. Почувствовав аромат готовящегося ужина, она пошла на запах и вскоре нашла кухню, большую и просторную. Дороти проворно порхала по комнате, быстрая, ловкая, напевая потихоньку какую-то мелодию. Она не сразу заметила безмолвно застывшую у порога девочку, а когда наткнулась на нее взглядом, вздрогнула от неожиданности, выронив тарелку, которая вдребезги разлетелась по полу.

— Пресвятая Дева, как ты меня напугала! — выдохнула она.

— О, простите… — Кэрол бросилась на пол, упав на колени у ее ног, и стала торопливо собирать осколки. — Я не хотела вас отвлекать…

— Стой! Прекрати, что ты делаешь? — растерялась женщина, невольно повысив голос в удивленном возгласе.

Кэрол подняла голову, затравлено взглянув на нее, посчитав, что та на нее сердится.

— Ничего… Я сейчас все уберу. Простите, такая красивая тарелка, как жалко…

Наклонившись, женщина схватила ее за плечи и с силой рванула вверх, пытаясь поднять с пола, но девочка вдруг сжалась и вскинула руки, прикрыв голову, словно ждала, что на нее сейчас обрушатся удары.

Женщина тут же отдернула руки, отпустив ее, и пораженно застыла на месте, смотря на нее.

Поняв, что бить не будут, Кэрол опустила руки и, не поднимая голову, поползла по полу, торопливо собирая осколки. Женщина, не двигаясь, наблюдала за ней, растерянная и шокированная.

Девочка поднялась с пола и повернулась к ней, держа осколки в ладони.

— А где у вас мусорное ведро? И веник? Я подмету мелкие осколки.

— Не надо… я сама, — выдавила Дороти и протянула руки, чтобы забрать у нее осколки. — Давай, я выброшу.

— Нет, вы можете порезаться, — Кэрол отвела руку, не отдавая осколки.

Дороти развернулась и открыла дверцу шкафа, за которой стояло мусорное ведро.

— Сюда.

— А веник?

— Так, деточка, успокойся. Какой тебе веник? — немного пришла в себя женщина. — Всю работу по дому, включая уборку, делаю я. Тебе не положено.

Девочка уставилась на нее с таким недоумением и недоверием на лице, что Дороти чуть не рассмеялась.

— Пресвятая Дева, да откуда ж ты такая взялась! — с доброй улыбкой воскликнула она. — Так, а ну-ка, садись сюда.

Она отодвинула стул и властно указала на него пальцем.

Привыкшая подчиняться, Кэрол покорно присела за стол, наблюдая, как женщина открыла огромный холодильник и достала бутылку с соком.

— Веник ей подавай, ну надо же, — бормотала она тихо, словно сама себе, и, налив сока в стакан, поставила перед девочкой. — Пей. Я бы дала тебе чего-нибудь вкусненького, но до ужина всего час, испортишь аппетит. Ты голодная?

— Нет, — девочка качнула головой и пригубила сок. — Спасибо.

— Ты что-то хотела, или просто пришла?

— Я хотела попросить у вас утюг. На десять минут. Я вам его верну.

— Какой еще утюг? Если тебе что-то надо погладить, неси сюда. Я сейчас поглажу.

— Вы? — брови девочки удивленно взлетели вверх. — Нет, не надо. Я сама.

— У тебя в комнате есть гладильная доска? Где ты собралась гладить?

Вот проблема! Постелить на стол покрывало или сложенную в несколько раз простыню — и гладь себе на здоровье. Но Кэрол промолчала, не желая снова шокировать эту добрую женщину, которая и так, судя по всему, от нее была в шоке. Девочка это видела, но причину удивления этой женщины понять не могла. Что не так она делала или говорила? Кажется, ничего такого. Собрала осколки разбитой тарелки, попросила веник и утюг. И все. Что не так?

— Ладно. Но только первый и последний раз, договорились? И никому об этом ни слова, если не хочешь, чтобы меня уволили, — прошептала Дороти. — Неси сюда свои вещи, я покажу тебе, где ты можешь их погладить.

Улыбнувшись, Кэрол подскочила и, быстро допив сок, подбежала к раковине, открыла кран и проворно вымыла за собой стакан. Дороти только успела открыть рот, чтобы возразить, но она уже поставила стакан рядом с остальной посудой и, развернувшись, выбежала из кухни. Женщина проводила ее растерянным взглядом.

Немного позже, переодевшись в выглаженную школьную блузку, Кэрол почувствовала себя немного уверенней, спускаясь к ужину в столовую, которую ей уже успела показать Дороти.

Она навсегда запомнила первый ужин в этом доме, с Рэем и Куртни.

Смущенная, зажатая, она молча присела на указанное ей место. Напряженно выпрямившись на стуле, она застыла, широко раскрытыми глазами наблюдая за Дороти, которая проворно обслуживала их за столом. Кэрол с трудом подавляла в себе порывы подскочить, чтобы ей помочь. Растерянная, не зная, как себя вести и что делать, как себя показать, чтобы понравиться, она безмолвно страдала, оказавшись в такой непривычной и незнакомой обстановке, внимательно ловя каждый взгляд в свою сторону, пытаясь его разгадать и понять, чего ждут от нее эти чужие люди, о чем думают. Но это непросто было сделать. Куртни была непроницаемой и очень сдержанной. А голодный отец больше интересовался в данный момент едой, чем новоиспеченной дочерью.

— Чего застыла? — хмыкнул он, бросив на нее веселый взгляд. — Ешь, не отравим!

Кэрол молча взяла вилку, опустив взгляд в тарелку. Никогда в жизни у нее не было еще такого роскошного ужина, такого вкусного. Ее желудок сжался и заныл. Она заметила, что Куртни украдкой наблюдает за ней, и еще больше напряглась. Она ела только то, что ей положила в тарелку Дороти, не смея потянуться ни к чему вне своей тарелки.

К ее удивлению, отец это заметил. Подхватив со стола блюдо с салатом, он протянул его девочке.

— Попробуй, пальчики оближешь. И вот это. Бери что, хочешь. Это все наше. Можем есть, сколько хотим. Давай, лопай! Не престало девчонке быть такой тощей. Мальчишкам такие не нравятся.

— Да… я заметила, — едва слышно отозвалась девочка.

— Ничего. Исправим. Хорошее питание и спорт — и фигура у тебя будет такая, что слюной все парни захлебываться будут. Ты любишь спорт?

— Не знаю, — Кэрол застенчиво пожала плечами.

— Понятно. Полюбишь. В нашей семье так принято. Я раньше играл в футбол. Сейчас играю в теннис, занимаюсь серфингом, хожу под парусом, бегаю по утрам и посещаю тренажерный зал. Курни тоже ходит в тренажерный зал и занимается фитнесом, только в женском клубе. Ты будешь ходить с ней. Я научу тебя играть в теннис. И, если захочешь, всему остальному. Кроме футбола, наверное, — он рассмеялся.

Смех у него был очень приятным, искренним, веселым, как у человека, любящего посмеяться. Кэрол невольно улыбнулась, смотря на него. Он нравился ей все больше. Ее отец оказался совсем не таким, как она себе его представляла, он был необычным и совсем не походил на отца. И, как не старалась, она не могла увидеть в нем папу. Слишком молодо он выглядел для ее отца, к тому же обладал озорством и проказливостью мальчишки. Но сердце ее наполнялось радостью и гордостью, когда она смотрела на него и думала о том, что этот потрясающе красивый мужчина — ее отец. Ее мама очень красивая, он — тоже. Значит ли это, что и она вырастет такой же красивой, как они? В ней загорелась робкая надежда, что придет время, и она заблистает так же, как они. У мамы было очень красивое тело, которое сводило мужчин с ума. Кэрол тоже хотела себе такое. Ее всегда восхищала внешность Элен. Она мечтала, чтобы у нее выросла такая же грудь, как у нее, полная, пышная, красивая. Хотела такую же, как у нее фигуру, с тонкой талией, широкими округлыми бедрами, великолепными длинными ногами. Пока что у нее от матери были только волосы и глаза, и это было единственное, на что Кэрол любовалась в зеркале.

— У тебя очень красивые волосы, — словно угадав ее мысли, вдруг сказала Куртни, заставив девочку изумленно посмотреть на нее. — Как ты за ними ухаживаешь?

— Э-э… мою.

— И все? А каким шампунем?

— Не знаю. Любым. Каким придется.

— Понятно. Тогда, когда я научу тебя, как нужно ухаживать за волосами, а за ними обязательно нужно ухаживать, как и за всем остальным, они у тебя станут еще прекрасней.

— Вы меня научите? Правда? — робко переспросила девочка, продолжая смотреть на нее с удивлением.

— Конечно.

— О, никто лучше Куртни в этом не разбирается! — заверил Рэй. — Слушай и учись у нее, и она из тебя бриллиант выточит… засияешь, как и она.

Он бросил на жену нежный взгляд.

Он был прав. Украдкой разглядывая Куртни, Кэрол поражалась тому, как эта женщина, не наделенная красотой от природы, могла выглядеть такой привлекательной. Несомненно, она знала многие секреты, о которых знали не все женщины, даже те, кто следил и ухаживал за своей внешностью. Быть красивой, будучи некрасивой — о, наверное, для этого нужно очень хорошо постараться. И знать кучу секретов, как этого достигнуть. Кэрол очень бы хотелось, чтобы эта великолепная женщина ее научила. Эту женщину трудно было разгадать, угадать ее мысли — вообще невозможно, но Кэрол почувствовала, что она не была злой. Строгой, сдержанной, требовательной, суровой, но не злой. И неприязни по отношению к себе Кэрол в ней не ощущала. Девочка еще не разобралась в ней, не поняла, что она за человек и как воспринимает ее, Кэрол, но то, что мачеха не злая и пока ее не ненавидит — это она поняла. И в ней появилась надежда, что эта женщина, может быть, примет ее в свою семью, что она сможет ей понравиться. Пока она еще не очень в это верила, это был лишь проблеск зародившейся надежды, на самом деле Кэрол на это не рассчитывала изначально, не видя причин, по которым эта совершенно чужая женщина, запретившая Рэю впустить ее в свою жизнь, теперь вдруг стала бы не против того, чтобы она вторглась в их семью.

После ужина ей разрешили удалиться в свою комнату.

Растянувшись на роскошной кровати, Кэрол улыбнулась, почувствовав, как напряжение и страх немного отступили, уступая место приятному чувству, похожему на радость. Тихую, боязливую, как слабый, едва видимый лучик, пытающийся пробиться сквозь черные тучи. Лучик радости. Со дня смерти Эми впервые она почувствовала его, смутное, едва ощутимое чувство. Но она тут же отогнала его, загнав обратно за тучи, где он был до сих пор. Рано радоваться. Да, ее неплохо здесь встретили, но это еще ничего не значит. Не известно, что будет дальше.

Она взяла пульт и включила телевизор. Да, в ее комнате был собственный телевизор, который она могла смотреть, когда захочет и что захочет. Невероятно! Дома она редко смотрела телевизор, он был один, и вечно кем-то занят.

Переодевшись в ночную рубашку, Кэрол почистила зубы и улеглась в мягкую постель. Обняв Лимки, она смотрела мультики, не замечая, как улыбается. По обеим сторонам кровати стояли изящные тумбочки, входящие в спальный гарнитур, на них стояли две одинаковые лампы, которые Кэрол включила, потушив верхний свет. Комната наполнилась уютным приглушенным светом. Она теперь может спать, включив одну из ламп, и не бояться больше темноты, просыпаясь по ночам от своих кошмаров.

Единственное, что огорчило ее и привело в замешательство — это то, что дверь ее комнаты не запиралась. Она привыкла запираться, всегда. Само осознание незапертой двери внушало ей подсознательно чувство тревоги и опасности. Она не сразу привыкла к отсутствию замка. Лишь со временем. Хоть и понимала, что Элен здесь нет, и бояться некого. Попросить поставить замок она не решилась.

На тумбочки она поставила фотографию с друзьями и статуэтку Мэтта. И больше ничего. Лимки, фотография, нож Тимми, кулон, подаренный Мадлен и статуэтка Мэтта — это было все, что она взяла из дома в свою новую жизнь, не считая одежду, самое дорогое и единственное, о чем она хотела помнить.

Когда она уезжала, она попросила отца заехать попрощаться к Даяне.

Она не могла забыть, как плакала подружка, узнав, что она уезжает.

— И ты меня бросаешь. О, я теперь останусь совсем одна! — Даяна была безутешна.

— Я не бросаю. Я буду тебе писать. И ты не одна, у тебя есть Джоун.

Рэй растерянно смотрел на рыдающую красивую девочку, прикованную к кровати.

— Приезжай к нам в гости, как только сможешь, мы будем тебе рады, — сказал он, пытаясь утешить ее. — Мы оплатим все расходы. Приедешь?

Даяна подняла на него заплаканные глаза.

— Вы серьезно говорите?

— Конечно, — Рэй улыбнулся ей.

Девочка зачарованно смотрела на него, не отрывая глаз.

— Неужели вы и вправду папа Кэрол? — не верилось ей. — Но вы такой… молодой! И она совсем на вас не похожа. Вы такой… такой…

Она не закончила, так и сумев подобрать нужные слова. Но было видно, что она полна восхищения.

— Вы не будете ее обижать? — вдруг сказала Даяна просящим голосом.

— Нет, конечно. Не беспокойся. Ей будет у нас хорошо.

— А ваша жена?

— Она не против того, чтобы я привез Кэрол. Она хорошая. Они поладят.

— Вы обещаете? Обещаете, что не будете ее обижать? Что защитите?

Рэй кивнул.

— Обещаю. Приедешь к нам, и сама увидишь.

— Хорошо, — Даяна, наконец-то, улыбнулась, поверив ему.

Когда Кэрол уходила, она не смогла сдержать слезы.

— Она сможет приезжать к нам, когда захочет и сколько хочет, я лично оплачу ее дорогу, — повторил Рэй, покосившись на девочку. — Не расстраивайся.

— Спасибо, — Кэрол благодарно ему улыбнулась, вытирая слезы.

Тяжело вздохнув, он больше ничего не сказал.

И он свое обещание сдержал. Даяна действительно часто приезжала в гости, и он все оплачивал, как и обещал. Более того, давал деньги, чтобы Кэрол могла их тратить на свою подружку, покупать ей подарки.

Сказать, что Даяна была шокирована, когда приехала в первый раз — ничего не сказать. Шокирована тем, в какой роскоши теперь жила Кэрол, но еще больше тем — что эти чужие люди, взявшиеся из ниоткуда, ее любят. Разве так бывает? Она всегда считала, что такое возможно только в сказках. Кэрол повезло, и она оказалась в сказке. А она, Даяна, нет. Это опечалило девочку, повергло ее в уныние. В сердце ее зародилась зависть, а ее обиды на жизнь теперь распространились и на Кэрол. С одной стороны, она радовалась за подружку, потому что любила, но с другой… ощущала вопиющую несправедливость по отношению к себе, горькую обиду на жизнь, на людей, подругу и весь мир. И в довершение своих несчастий, она еще и влюбилась в ее отца. Это добавило ей страданий, потому что этот шикарный молодой мужчина не разделял ее чувств, видя в ней ребенка, а не юную влюбленную девушку. А Даяна украдкой лелеяла мечты о нем, о том, что вырастет, встанет с инвалидного кресла, станет потрясающей красавицей, и тогда он обратит на нее внимание. И бросит свою жену-мегеру, женится на ней. Куртни ей не нравилась. По мнению девочки, она совсем не подходила Рэю, сухая, черствая, мрачная, холодная, черезчур серьезная и строгая. Какая-то слишком тяжелая. А Рэй, наоборот, был легким, светлым и теплым, жизнерадостным и веселым. И Даяна недоумевала, как он может жить с этим драконом в юбке, который мог сожрать кого угодно. Даяна Куртни побаивалась, хоть та никогда ее не обижала и была всегда приветлива, но эту женщину нельзя было не бояться. Рэй говорил, что ее все бояться, называл ее «железной леди». Она владела и руководила огромной строительной компанией, привыкла всеми командовать. Но Даяна также заметила, что ни Рэй, ни даже Кэрол почему-то ее совсем не бояться. Понятно, что после Элен Кэрол трудно было бы кем-то напугать, но все равно от этой женщины Даяну бросало в дрожь. Слишком великая сила чувствовалась в этой женщине, подавляющая, заставляющая ощущать себя жалкой и беспомощной. И она не понимала, почему Кэрол так ее полюбила. А может и не полюбила вовсе, а просто делала вид, подлизываясь.

— Я тоже сначала ее испугалась, но на самом деле она хорошая, — говорила ей Кэрол, и столько неподдельного восхищения и преклонения было в ее голосе, что Даяна была поражена. — Ты просто ее не знаешь.

— Ты говоришь так из чувства благодарности, потому что она приняла тебя. Но это не значит, что она такая хорошая. Ты что забыла, что она отобрала у твоей мамы Рэя, разбила их любовь и оставила тебя без отца? Что не позволяла все эти годы с тобой общаться? Неужели ты ее простила?

— Да, простила. Потому что поняла, как сильно она любит Рэя. Она делала это, потому что боялась его потерять, ведь он любил мою мать. Он мог бросить ее и уйти к нам. Если бы он не любил маму, она бы позволила ему общаться со мной. А он до сих пор к ней не равнодушен.

— С чего ты взяла? — фыркнула ревниво Даяна.

— Потому что я вижу. По глазам. Видела бы ты, сколько печали и боли в них появляется, когда я или он сам упоминает о ней. Моя мама — единственное, что повергает его в грусть. Он сразу как-то потухает, сразу теряет свою жизнерадостность. Становится каким-то совсем другим.

— Ерунда! Если бы он ее любил, не бросил бы, не выкинул из своей жизни и не жил бы с этой мегерой столько лет. Тебе просто так хочется думать. А что касается Куртни, то любовь, какая бы она не была, не оправдание для того, чтобы оставить ребенка без отца. Твоя мама тоже его любила. Может, потому она и стала такой злой.

— Не надо так говорить, Даяна. Не нам их судить. Ни Рэя, ни Куртни, ни мою маму. Мы не можем судить, потому что не знаем еще, что такое эта любовь и какой она бывает. Да, я благодарна Куртни. Но я полюбила ее не только из чувства благодарности. А потому что она этого заслуживает. Потому что она мне нравится. Потому что она лучше всех, во всем.

Даяна только покачала она это головой. Она верила, что подружка говорит искренне, не из подхалимства перед богатой мачехой, но считала, что ее мнению доверять не стоит, потому что после Элен любая мегера, даже такая, как Куртни, могла казаться девочке хорошей. Она не била ее, не издевалась, не унижала, не убивала людей, не продавала ее мужчинам, не впадала в безумные приступы ярости — конечно, на фоне Элен Куртни выглядела в глазах Кэрол сущим ангелом! И для таких, как Кэрол, привыкшим к аду и демонам в нем, все, что не походило на этих демонов, было хорошим. Не бьют, не издеваются, не насилуют — значит хорошие. На так ли это было на самом деле? Рэй — да. Он был хорошим. Добрым. А насчет Куртни Даяна сильно сомневалась.

Но никто не подозревал даже о мыслях и чувствах этой робкой застенчивой девочки со сломанным позвоночником, и Кэрол, и ее опекуны, и даже Дороти всегда с радостью и теплом принимали ее, когда она приезжала. Первый раз Даяна смогла приехать только спустя два года после отъезда Кэрол. Она была поражена, когда увидела, как изменилась Кэрол. От той Кэрол, которую она знала, ничего не осталось, она преобразилась настолько, что Даяне с трудом верилось, что эта холеная, ухоженная и сияющая девушка — та самая тощая замухрышка с затравленным взглядом, носившая заношенные, вечно маленькие на нее обноски, из которых вырастала и которые ее мать заменяла только тогда, когда их уже невозможно было натянуть. О, теперь у Кэрол было много прекрасных вещей. Ее опекуны не скупились, не жалея для нее своих денег. И худой она больше не была. Даяна с завистью смотрела на ее фигуру. За эти два года Кэрол превратилась в уже сформировавшуюся девушку, тело ее налилось завидными формами, она стала стройной и изящной. Даяна же от малой подвижности располнела. А подружка щеголяла перед ней, словно дразня своей роскошной красивой фигурой. И тогда что-то окаменело в груди Даяны, затвердело все внутри нее, и эта твердость, эта зависть и досада заставили ее бороться с недугом, встать с коляски, привести свою внешность в порядок и превратиться в ту, какой она была сейчас — в ослепительную красавицу, готовую покорить мир. И мужчину, самого красивого и соблазнительного из всех, когда-либо ею виденных. Рэя. Уж теперь-то он обратит на нее свое внимание.

Сама Кэрол ничего не знала о планах подружки. Она подозревала, что Даяна не равнодушна к Рэю, хоть та и пыталась это скрыть, но ее чувства вызвали в ней только жалость к подружке. К тому времени Кэрол уже успела хорошо узнать Рэя, он был бабником, менял любовниц одну за другой, без зазрения совести изменяя жене, что приводило Кэрол в полное негодование и что значительно подпортило ее отношение к Рэю. Она рассказала об этом подружке, чтобы та выбросила его из головы и сердца, и надеялась, что та так и сделала, как всякая благоразумная девушка. Рэй, конечно, не упустит случая уложить ее в постель, но на этом все и закончится. Он избавлялся от женщин быстрее, чем от закинутой в рот освежающей дыхание жвачки, которые любил. Пережевал, освежился и выплюнул. Так и с женщинами.

Куртни устроила Кэрол в престижную школу, которую та стала посещать уже спустя несколько дней после своего приезда, и в которую пошла с затаенным в сердце ужасом. Но в этой школе все было иначе. Никто не смотрел на нее с отвращением и презрением. По привычке Кэрол также сторонилась других, у нее не было друзей, но здесь ее никто не обижал. Разбалованные дети из богатых семей, каким являлись эти школьники, смотрели на нее с некоторым недоумением и любопытством, слишком сильно она отличалась от них. Никто в школе не знал, что Куртни и Рэй не ее родители, все считали ее таким же ребенком из богатой семьи, как и остальные дети этой школы, она носила дорогие вещи, ее отец, забиравший ее каждый день из школы на роскошных машинах, был очень видным и явно разбалованный богатством мужчиной, мать владела крупной строительной компанией. Но Кэрол совсем не производила впечатление баловня судьбы, и это приводило в недоумение всех, и преподавателей, и учеников. Кэрол не желала ни с кем сближаться, ничего о себе не рассказывала. Ее считали странной, но не трогали. Лишь однажды один парень стал ее цеплять, забавляясь над ее нелюдимостью и странностями. Кэрол не доставляло особых переживаний поведение этого мальчишки, по сравнению с тем, что ей доводилось выносить в школе в родном городе, это заставляло ее лишь едва поморщиться. Она даже внимания на это не обращала.

Но об этом случайно узнал Рэй, приехав за ней в школу и став свидетелей того, как цепляет ее этот парень. В отличие от Кэрол, это не оставило его равнодушным. Кэрол впервые стала свидетельницей его ярости, и это ее поразило, потому что она даже не подозревала еще тогда, что мягкий и веселый Рэй может быть таким грубым и агрессивным. Лишь вспомнила, что Пегги как-то рассказывала, что он был очень драчливым мальчишкой, из-за чего не ужился ни в одной приемной семье. Протащив парня по капоту своего великолепного кабриолета, он с легкостью швырнул его на асфальт и, придавив ногой, пригрозил, что в следующий раз сломает ему нос. А если пожалуется родителям — то еще и зубы выбьет. Парень дал обещание, что больше так не будет, и слово сдержал. Обижать Кэрол перестал, но от своего внимания все равно не избавил. И тогда девочка с удивлением поняла, что он просто на нее запал, как любили говорить ее одноклассники. Это повергло ее в замешательство и напугало. Как по ней, так уже лучше бы он и дальше над ней подсмеивался. К этому она, по крайней мере, была привыкшей. А вот поклонники в ее жизни раньше не появлялись. Если не брать в расчет Тимми. Но это было давно, и он был совсем маленький. Кэрол не знала, как себя вести в подобной ситуации. И его внимание стало беспокоить ее гораздо больше, чем его подкалывания до этого. Она не понимала, чем могла привлечь такого рода внимание этого мальчика. В той, другой школе, ни один мальчик не проявлял к ней подобного интереса. Почему вдруг это изменилось? Потому что она не жила больше в притоне, и никто не знал, что ее мать проститутка? Потому что она стала носить красивые вещи и все думали, что она из богатой приличной семьи?

Поступок Рэя, заступившегося за нее, окончательно покорил ее сердце, она прониклась к нему доверием и благодарностью. В надежде, что он приструнит неожиданного воздыхателя, она осмелилась пожаловаться ему, делая это впервые в жизни.

Но на этот раз он только рассмеялся.

— Да я это еще тогда понял, что он не ровно к тебе дышит, потому и цепляет, — сказал он. — Он продолжает тебя обижать?

— Нет. Но он… как это сказать? Проявляет ко мне излишнее внимание. Меня это напрягает.

— Но, малыш, я же не могу его побить за то, что ты ему нравишься. Если он не обижает тебя, руки не распускает… не распускает? Не пытается полапать или там юбку задрать?

— Нет! — отшатнулась Кэрол и залилась краской.

— Вот и хорошо. Тогда ничего страшного.

— Но он же все равно меня достает, — в отчаянии прошептала девочка.

— Ну, милая, начинай привыкать. Ты хорошенькая. Вырастешь красавицей, я это вижу. Поэтому это только начало. Если он влюблен, он и будет тебя доставать, на то он и мужчина… хоть и мелкий пока. Это природой в нас заложено — добиваться женщины, которая нравиться. Это естественно, и на это не надо обижаться. Это надо просто принять, вот и все. Если он тебе нравится, подружись с ним, если нет — просто не обращай внимания. Или скажи прямо, что у него нет шансов. Если он ведет себя прилично, не распускает руки и ни к чему не принуждает, то не стоит беспокоиться. Если, конечно, он что-то себе позволит, обязательно мне скажи, тогда я поставлю его на место. Такое допускать и терпеть девушке нельзя. Сразу пресекай, иначе потом только хуже будет. Я знаю, потому что был понаглее этого парня, — он засмеялся. — Чем больше девушка позволяет, тем больше позволяешь себе ты.

Казалось, его позабавила ее странная реакция на то, что она понравилась мальчику, ее недовольство. Он всегда был уверен, что девчонки и женщины любят, когда за ними бегают парни. А эту странную девочку неприязнь не пугала, когда она думала, что в ней причина того, что он ее донимает, а такого рода симпатия напугала! Почему? Пока эта девочка была для него сплошной загадкой, она была странной, он не мог угадать, о чем она думает, не всегда находил объяснение ее поведению. Как сейчас, например. Или когда она сторонилась других детей и упрямо не хотела заводить друзей. Ему это казалось странным. У него самого всегда было много друзей. Он легко находил общий язык с людьми. И даже не представлял, как можно предпочитать этому одиночество. Он надеялся, что теперь, когда она будет жить с ними, со временем все изменится, что она изменится. Позабудет свои одной ведомые страхи и неуверенность, преодолеет скованность и замкнутость.

Но время шло, шли годы, но ничего не менялась. Разве что она стала менее зажатой, стала улыбаться и смеяться, даже шутить. Перестала стесняться своей внешности. Но стесняться было больше нечего. Она изменилась, превратилась в красавицу. К тому же Куртни передала ей все свое мастерство, все секреты красоты и ухода за собой, всему научила, что знала в этом, а знала она много. Как одеваться, как общаться, как себя вести. Даже шрамы на руках они ей убрали, после пластической хирургии от них остались едва заметные следы, всего лишь отличающиеся немного по цвету от кожи полоски, которые были заметны только при внимательном взгляде. И Рэй искренне недоумевал, почему у нее нет никакой личной жизни, почему она так сторонится мужчин? Он даже подумывал, не лесбиянка ли она?

Кэрол поделилась с Куртни тем, что была изнасилована, проданная матерью, но Рэю об этом они не рассказывали, считая, что знать ему об этом ни к чему. И вообще у нее с Куртни было много своих тайн, с которыми они ни с кем не делились. Со временем Кэрол рассказала ей обо всей своей жизни, ничего не утаивая. И Куртни хранила ее секреты, не делясь ими даже с Рэем. Привыкшая все держать в себе и ни с кем не делиться, Кэрол теперь ничего не утаивала от Куртни. Куртни стала исключением. Для Рэя она тоже иногда делала исключение и чем-нибудь делилась, но не так, как с Куртни. Куртни была не только ее мачехой и покровителем, она стала ей другом. И Кэрол на самом деле ее обожала.

И здесь, в этом доме, с ними, она обрела покой, забыла о страхе, который был постоянным спутником в ее прошлой жизни. Они стали ее семьей. Настоящей. Семьей, которой у нее никогда не было раньше, и о которой она даже мечтать не могла. Неужели кто-то свыше все-таки сжалился над ней, перестав наказывать за что-то, выдернув ее из ада и отправив в рай?

И единственное, чего теперь боялась Кэрол — это потерять свое так неожиданно обретенное счастье.

Ей настолько тяжело было поверить в то, что ее жизнь так изменилась в лучшую сторону, что она боялась, что это окажется сном, что в один момент она откроет глаза и увидит потолок своей комнаты в мотеле. Теперь это было ее ночным кошмаром.