ГЛАВА 6.

Как и в прошлый раз, Джек Рэндэл заехал за ней утром и, минуту пообщавшись с Аккурсио, отошел к машине, ожидая, пока Кэрол занесет котенка в дом и запрет двери. Присев на крыло идеально чистой сияющей машины, он неторопливо курил, наблюдая за девушкой.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — заметил он, когда она подошла. Кэрол зарделась от удовольствия, но его следующие слова обидели ее.

— А если бы ты оделась, как девочка, хвостики бы бантиками завязала, ты понравилась бы ему еще больше. Но, думаю, сексуальные муки его замучают и без этого.

Кэрол залилась румянцем, и улыбка растаяла у нее на губах. Джек распахнул перед ней дверь, и она села в машину, ничего не ответив. Похоже, он сегодня был не в настроении. Не выспался, что ли? Или злится, что приходится откладывать другие дела и весь день тратить на эту поездку? Может, не хочет заниматься этим делом, а отказаться уже не может, потому что пообещал?

— Джек, если не хотите, давайте никуда не полетим. У вас, наверное, есть более важные дела, — робко, пытаясь не показать обиду, проговорила она. — А если вы передумали…

— Я не передумал! — резко отозвался он.

Помолчав, он глубоко вздохнул и бросил на девушку раскаивающийся взгляд. Она смотрела в окно, пряча от него грустное лицо. Протянув руку, он коснулся ее пальцев.

— Ну, прости меня. Просто я вдруг подумал, если он все-таки и есть тот больной извращенец, и, когда я добьюсь для него свободы… что он может сделать с тобой, подумать даже страшно.

— Не стоит беспокоиться, — холодно заверила Кэрол, так и не простив ему хамства. — Я уже не девочка и бантиков не ношу, так что я вне опасности.

— Надеюсь, — мрачно проговорил адвокат и замолчал, не желая далее поддерживать разговор.

Кэрол тоже не хотелось с ним разговаривать.

Она действительно сегодня очень постаралась над своей внешностью, ей хотелось понравиться Мэтту.

Страшно как хотелось.

Смотря утром на свое отражение в зеркале, она долго не могла заставить себя оторваться от него. Ей не нравилась своя внешность из-за сильного сходства с Элен, но, если отбросить неприятные воспоминания о матери и посмотреть беспристрастно, то Кэрол не могла быть недовольна. Она не знала, можно ли ее назвать красивой, но «симпатичной» она была точно.

Конечно, ей хотелось бы иметь яркие синие глаза Рэя, которые способны были растопить самое холодное сердце, но ей достались большие глаза матери прозрачного голубого оттенка с темной серой каймой вокруг радужки, отчего взгляд казался пронзительным и проникновенным. Различие было лишь в том, что у Элен в глазах была злоба и ненависть, а у нее — тихая таинственная печаль. Кэрол не нравилось грустное выражение своих глаз, и она всеми силами пыталась это изменить. Ей очень хотелось иметь такие глаза, как у Эмми — смеющиеся и озорные.

Высокие скулы, нежный румянец, красивой формы брови, аккуратный носик, чувственные розовые губы, чистая бархатистая кожа, тонкий овал лица — все вместе это выглядело довольно неплохо, особенно в сочетании с умело нанесенным макияжем.

Когда Кэрол любовалась в зеркало с хорошим настроением и довольная собой, она с радостью признавала себя красавицей. Когда настроение было обычное, снисходительно называла свое отражение «милашка». А дурное расположение духа вообще не располагало к созерцанию себя в зеркале, потому что оттуда смотрела угрюмая Элен, и Кэрол в сердцах бросала ей ненавистное «чудовище».

Как-то раз, случайно услышав как Кэрол, проходя мимо зеркала, обозвала себя чудовищем, Куртни пришла в такое замешательство, что решила немедленно выяснить, почему это такая красивая девочка такого нелестного о себе мнения.

— Потому что я похожа на мать. А она — чудовище, — объяснила тогда ей Кэрол.

— Она — может быть, но не ты! — горячо возразила Куртни.

— Откуда ты знаешь? Может, я такая же, как она.

Эти слова обескуражили Куртни. Она поняла, что девочка боится быть похожей на мать, стать таким же «чудовищем». И она потратила немало сил, чтобы убедить Кэрол, что ее страхи беспочвенны, что мать отдала ей лучшее, что у нее было — свою красоту, а жестокость и ненависть оставила себе.

Вьющиеся светлые волосы Кэрол отливали красивым золотистым оттенком. Девушке нравились озорные завитушки, потому что они развеивали грусть, лучащуюся из глаз. Она с любовью заботилась о них, разделяя локоны на вьющиеся пряди с помощью мусса для волос, старательно укладывая каждую. Их с Куртни личный парикмахер был непревзойденным мастером и безошибочно определял, кому какая прическа и цвет волос подойдет лучше всего. Кэрол часто его посещала, как и салоны красоты, и тренажерный зал, но, благодаря ему, научилась сама неплохо справляться со своими волосами. Куртни выработала в ней привычку всегда, несмотря на настроение и недомогания, через не хочу, в крайнем случае, следить и ухаживать за собой. Она научила Кэрол одеваться, со вкусом и соответственно случаю, научила выглядеть дорого, красиво и изысканно. Даже в самой скромной и простой на вид одежде, где только знающий глаз мог определить, что она, на самом деле, стоит не малых денег, они выделялись и привлекали внимание выхоленной, отточенной до мелочей внешностью. Таковой была Куртни, и Кэрол она вылепила подобно себе. Кэрол всегда пыталась ей в этом подражать, не уставая учиться и постигать науку женской привлекательности, потому что такими женщинами всегда восхищались, им завидовали и пытались подражать. И ей нравились полные зависти и скрытой злобы взгляды девушек в университете, заинтересованные и заискивающие — женщин постарше, и одобрительные и восхищенные — мужчин. Она делилась секретами красоты с теми, кто не изрыгал на нее ядовитую зависть, искренне уважали в ней умение так хорошо выглядеть и не считали зазорным поучиться этому у молодой девчонки.

У Кэрол была хорошая фигура, подтянутая и стройная, и молодость, конечно, играла в этом не последнюю роль, но и регулярные занятия в тренажерном зале внесли в это свой немалый вклад. Она не придерживалась диет, как Куртни, ела, что хотела и сколько хотела, не задумываясь пока над тем, что не набирает лишний вес, потому что не перебарщивает с пищей, или благодаря тренировкам и игре в теннис.

Но, в основном, она себя недооценивала. К ухоженной аккуратной внешности она привыкла и уже не замечала этого, редко вспоминая о том, что это сильно выделяет ее на людях. Ей хотелось быть более красивой, что противоречило желанию не привлекать внимания мужчин, которое ее пугало.

Но теперь, наконец-то, появился тот, которому ей захотелось понравиться, заинтересовать. Тот, кого она так долго ждала. Он не такой, как все, она ему верила, не боялась, что он обидит или причинит боль.

Она старательно нанесла макияж, уложила каждую кудрявую прядь длинных шелковистых волос, коснулась шеи и запястий любимыми духами, которые подарила ей Куртни на День рождения и о стоимости которых Кэрол старалась не вспоминать. Кэрол берегла эти духи и пользовалась только по особым случаям.

Ей хотелось быть сегодня красивой, как никогда, но она не забывала, куда едет, и выбирала одежду, подходящую случаю, никогда не изменяя этому непреклонному правилу. Она выбрала узкие брюки нежно — голубого цвета, превосходно сидящие на ее стройной фигуре, белую блузку и короткую ветровку, гармонирующую по цвету с брюками. Небо было серым и мрачным, сильный ветер гнал по нему тяжелые темные облака, и Кэрол не исключала возможность холодного ливня, поэтому не стала рисковать, решив накинуть куртку и захватив большой зонт. Ее сомнения по этому поводу пропали, когда она увидела, что Джек Рэндэл разделял ее мнение и нежелание мокнуть под дождем и дрожать под пронзительным ветром, накинув плащ.

Обув белые короткие замшевые сапожки на высокой шпильке, она довершила свой образ изящной сумочкой. Покидая комнату, Кэрол была крайне довольна собой. Но Джек Рэндэл быстро вывел ее из этого приятного состояния. Может, он действительно считал, что ей не стоило бы привлекать излишнего внимания Мэтта, опасаясь за ее безопасность? Но во второй фразе, где он упомянул о муках определенного характера, Кэрол ясно услышала осуждение. Наверное, он, по-своему, был прав. Ей хотелось быть красивой и понравиться Мэтту именно как женщина, но она не подумала о том, что он — мужчина, семь лет не прикасавшийся к женщине. Джек Рэндэл воспринял это как жестокое издевательство над заключенным, и, как мужчину, его это возмутило.

Благодаря ему, Кэрол теперь чувствовала себя сконфуженно и виновато. Ей совсем не хотелось дразнить Мэтта, а тем более, причинять какие-либо «муки», ей просто хотелось понравиться. А Джек Рэндэл все испортил, включая и ее настроение.

После его слов Кэрол с трудом подавила желание развернуться и уйти, послав его к черту. Чтобы там ни было, ничто не дает ему право так с ней разговаривать. Но она потерпит. Если она что и умела в жизни, так это терпеть. Грубость, боль, унижения. По сравнению с тем, что ей довелось вытерпеть от матери, вспышки отвратительного нрава Джека Рэндэла — ничто.

Она выкинула из сердца обиду, заставив себя думать только о том, что он очень помог ей и продолжает это делать. И это был весьма веский аргумент для извинения его поведения.

В самолете, когда тот начал набирать высоту, он положил ладонь на ее кисть и непроизвольно вдавил в ручку кресла, на этот раз сам ища у нее поддержки. Украдкой взглянув на него, Кэрол почувствовала, как внутри шевельнулось сочувствие, и, развернув ладонь вверх, нежно сжала его красивую руку. Он ответил тем же, и получилось, что пальцы их переплелись, что сильно смутило Кэрол. Было в этом что-то, нарушающее их деловые поверхностные отношения и даже не укладывающиеся в рамки дружеских, хотя таковыми их тоже назвать нельзя, что-то интимное, волнующее.

Но Джек, видимо, не чувствовал того, что почувствовала она, продолжая сжимать ее руку, как спасительную соломинку. Кэрол откинула голову на мягкое кресло и закрыла глаза, пытаясь подавить легкое головокружение от взлета и думая о том, как странно видеть то, что такой сильный человек, как Джек Рэндэл, не может справиться со страхом, ища поддержки у хрупкой девушки, словно она могла удержать самолет от падения.

Самолет выровнялся, Кэрол почувствовала, как пальцы его немного расслабились. Подавив тяжелый вздох, он прижался затылком к спинке кресла и отвернулся к иллюминатору. Кэрол ждала, когда он освободит ее руку, но время шло, а он этого не делал, сама же она не решалась, боясь его обидеть. Осторожно, стараясь остаться не замеченной, она заглянула ему в лицо.

Он спал. Улыбнувшись, она попыталась вытащить руку из-под его ладони, но стоило ей пошевелиться, как он проснулся и повернулся к ней.

— О, извини, я не хотела тебя будить, — виновато улыбнулась она.

Сообразив, что она хотела освободить руку, он отпустил ее и устало потер пальцами глаза, сгоняя сон.

Он выглядел очень усталым, и Кэрол почувствовала угрызения совести оттого, что не дала ему отдохнуть. Судя по всему, ночью он не спал или спал очень мало.

Но уже через десять минут он снова вырубился. Не пожелав откинуть спинку кресла, чтобы подремать, он упрямо боролся с усталостью, но та быстро взяла над ним верх, сморив глубоким сном.

Медленно он сполз по креслу и уронил голову на плечо девушки.

На этот раз Кэрол не посмела пошевелиться, боясь опять прервать его чуткий сон. К тому же, если она отодвинется, он попросту свалится ей на колени. Он, конечно, проснется, но все равно получится конфуз.

Закрыв глаза, она расслабилась, невольно принюхиваясь к резкому приятному запаху его одеколона, смешанному с запахом табака. И почему-то сердце ее билось сильнее, чем обычно. Наверное, это потому, что никогда еще мужчина не был так близко, как сейчас. Подонка, с которым ей пришлось столкнуться в мотеле, и по вине которого она шарахалась до сих пор от всех мужчин подряд, она не считала.

И вдруг она почувствовала, как остро ей не хватает всего этого — мужской любви, нежных рукопожатий, этой интимности, этого волнения, этого мужского запаха и ощущения близости. Ей хотелось большего. Всего.

Настоящей полноценной любви, которая может быть между мужчиной и женщиной, о которой судила пока только со стороны, и чего никогда не было с ней. Господи, стыдно подумать, что в ее годы она еще не знает, что такое поцелуй мужчины. Она, конечно, сама в этом виновата.

Когда самолет приземлился, Кэрол нерешительно коснулась плеча своего спутника.

— Джек!

Подняв голову, он сонно посмотрел на нее.

— Мы прилетели.

Сообразив, что спал на ее плече, он поспешно выпрямился и бросил взгляд в окно, словно хотел убедиться, что она говорит правду.

— Надо же! — пробормотал он себе под нос, расстегивая ремни безопасности. — Впервые в жизни заснул во время полета!

Кэрол видела, как слипаются его веки, а под глазами залегли темные тени, и почувствовала укол совести. Было очевидно, что он нуждается в отдыхе. Но, если так, какая необходимость была лететь с ней именно сегодня, а не отложить на завтра, например? Почему нельзя сделать себе выходной и не отдохнуть, ведь он сам себе начальник? Кэрол не понимала, зачем заниматься работой вот так, до изнеможения, когда в этом не было острой нужды. Он не доедает последний кусок хлеба, карьеру уже сделал, он знаменит, богат, имеет собственное агентство — к чему работать на износ?

Кэрол думала об этом всю дорогу до тюрьмы, украдкой наблюдая за ним с заднего сиденья, и, в конце концов, не удержалась от вопроса.

— Джек, ты по-прежнему работаешь без выходных?

Он встрепенулся и оторвал голову от спинки кресла, и девушка поняла, что он опять задремал.

— Что вы… ты спросила?

— Я спросила о том, что меня не касается — ты когда-нибудь отдыхаешь?

— Конечно, я же не робот! К сожалению.

— Я же вижу, что ты не спал и очень устал. Почему бы не сделать себе выходной?

— Зачем?

— Ну, хотя бы затем, чтобы выспаться.

— Терять целый день на то, чтобы спать? Нет уж, отосплюсь на том свете.

— Но так нельзя! Человеку нужно отдыхать, для этого и придумали выходные!

— На отдых отведена ночь.

— Но, как мне кажется, ты и этим пренебрегаешь.

— Совсем нет. Иногда.

— Неужели не хочется отвлечься от работы и провести день в свое удовольствие?

— Мое удовольствие — это моя работа, — он улыбнулся. — Ты, наверное, будешь удивлена, но больше меня ничего не интересует. Для меня нет ничего более невыносимого, чем сидеть дома. Тоска зеленая.

Кэрол недоверчиво смотрела на него. Она представить себе не могла, чтобы не хотелось поваляться в постельке утром, посмотреть телевизор, или просто заняться чем-нибудь, не имеющим никакого отношения к работе. Это, должно быть, ужасно, когда вся твоя жизнь — это только работа! Вот где тоска зеленая!

Он засмеялся, прочитав ее мысли у нее на лице.

— Таких, как я, называют трудоголиками. Фанатики любимого дела, приносящие ему в жертву все и лишающие себя всего остального, без чего не могут обойтись другие люди.

— Семьи, например, — робко заметила Кэрол.

— Да, — он невозмутимо пожал плечом.

— Неужели не хочется иметь семью? Жену, детей? — не удержалась девушка, все больше его не понимая и не одобряя.

— Может быть, когда-нибудь… потом! А пока они мне будут только мешать. Успеется, я только жить начал! Всему должно быть свое время.

Кэрол оставалось только пожать плечами, потому что слов у нее не было. Такому, как он, трудоголику, говоря его словами, вообще жениться не стоит, раз кроме работы его ничего не интересует в этом мире. Не говоря уже о его бешенном нраве и мерзком темпераменте, которыми он славился не меньше, чем талантом и умом. А если он все-таки «может быть когда-нибудь потом» надумает жениться, то Кэрол уже заранее сочувствовала его избраннице. Тяжело ей с ним придется. Попробуй ему слово поперек сказать или не угодить — пожалеешь сразу обо всем на свете.

«Нет, его лучше иметь в друзьях», — сделала вывод Кэрол.

Да, ей бы очень хотелось, чтобы он стал ей другом. В желании этом была корысть и расчет, но она этого не стыдилась. Что плохого в том, что ей хочется иметь поддержку такого сильного и надежного человека?

Только она, скорее всего, не единственная, кто этого хочет. И Джек Рэндэл вряд ли разделял ее желание связаться узами дружбы. Он человек корыстный, и друзей заводил по расчету. А она вряд ли чем-нибудь сможет быть ему полезной. Единственное, что она никак не могла понять — почему он ей помогает. У Кэрол было только два ответа на этот вопрос — или его попросила Куртни, или ему самому интересно дело Мэттью Ланджа. Но это не имело значения. Главное, что он помогает.

Когда они оказались на территории тюрьмы, у Кэрол вылетели из головы все мысли, кроме одной — о Мэтте. Она трепетала от радости, предвкушая их встречу. Она торопливо следовала за Джеком, приноравливаясь к его широкому энергичному шагу, чувствуя себя немного сконфужено из-за звонкого стука своих каблуков, которые резко нарушали тишину коридоров.

Офицер, сопровождающий их, бросал в ее сторону недвусмысленные взгляды, но она делала вид, что ничего не замечает. Как всегда.

Когда они оказались в небольшой глухой комнатке, отведенной им для встречи с заключенным, и офицер остался за дверью, девушка облегченно вздохнула и сразу расслабилась. Поймав насмешливый взгляд адвоката, она смущенно отвела глаза.

— Ты ему понравилась, — он кривил губы, пытаясь сдержать улыбку.

— А он мне — нет! — резко парировала она.

— Почему? Довольно симпатичный молодой человек.

— Мне так не показалось! — огрызнулась Кэрол, возмущенная тем, что он так открыто смеется над ней.

— Ах, ну да, совсем забыл, нормальные парни не в вашем вкусе, — ужалил он.

Кэрол проигнорировала его слова, спокойно присев на стул, и стараясь не обращать внимания, как в груди снова поднимается обида, на этот раз уже вперемежку с тихой яростью. Он выбьется из сил, если решил испытывать ее терпение. Наверное, он хочет, чтобы она сорвалась, дабы у него появился повод отказаться ей помогать. Не дождется.

Сняв курточку, она повесила ее на спинку стула.

— Здесь есть вешалка, — сказал он, пристраивая свой плащ на крючок на стене.

— Благодарю, моей курточке вполне удобно и здесь, — отозвалась Кэрол.

Открылась дверь, и она увидела Мэтта. Радостно подскочив, она шагнула ему навстречу.

— Приближаться к заключенному запрещено, — остановил ее голос офицера.

Изможденное лицо Мэтта осветилось такой радостью, когда он увидел девушку, что она зарделась от удовольствия.

— Боже, котенок, ты здесь! Глазам не верю! — воскликнул он. — Я даже не надеялся увидеть тебя когда-нибудь.

Офицер велел ему сесть, и Мэтт послушно опустился на стул, не отрывая сияющих глаз от девушки.

— Как ты? — участливо поинтересовалась Кэрол.

— С того дня, когда появилась ты — хорошо. А когда принесли твои письма, мне снова захотелось жить.

— Значит, все-таки, получил, — улыбнулась она. — Я боялась, что это тоже запрещено.

— Нет. Спасибо, котенок. Особенно за это, — он вынул из нагрудного кармана ее фотографию, которую она вложила в одно из писем. — Теперь я не один. Со мной всегда ты.

Подождав, когда офицер выйдет за дверь, Кэрол придвинула свой стул поближе к Мэтту, и взяла его за грубые, скованные наручниками руки.

— Послушай меня, Мэтт, — она пристально посмотрела ему в глаза. — Ты не должен сдаваться. Помнишь Джека Рэндэла?

— Помню, — угрюмо ответил Мэтт, бросив на адвоката недружелюбный взгляд.

— Этот человек умеет творить чудеса. И он согласился помочь нам. Ты понимаешь, о чем я говорю? Он попытается дать тебе свободу.

— Побег устроит, что ли? — усмехнулся Мэтт.

— Нет. Он…

— Кэрол, позволь мне, — перебил Джек, подходя к столу.

Опершись о столешницу одной рукой, он другую спрятал в карман брюк и слегка наклонился к заключенному, поймав его под прицел своих колючих глаз.

— Я попытаюсь тебе помочь, Ландж. Скажу больше, я вытащу тебя отсюда. С тебя снимут обвинение, и ты будешь чист и свободен.

— Как это? — опешил Мэтт, недоуменно смотря на него.

— Как — тебя не касается. Это уже мое дело.

— Но… это невозможно, — заикаясь, возразил Мэтт в полной растерянности.

— Мне лучше знать, что возможно, а что нет.

Кэрол горячо закивала, подтверждая его слова.

Мэтт подозрительно сощурил глаза, пристально изучая адвоката.

— А зачем тебе мне помогать?

— Этим ты обязан только этой девушке, — Джек повернулся к Кэрол. — Тебе повезло, приятель, что повстречал ее. Иначе гнить бы тебе здесь до конца жизни.

— Нет, Мэтт. Я ничего не могу сделать, чтобы спасти тебя. Это будет делать Джек. Без него у нас нет шансов.

— Сомневаюсь, что они есть даже с ним, — покачал головой Мэтт.

— Сомневаешься — сиди здесь и дальше, — Джек выпрямился и с совершенно равнодушным видом прикурил сигарету.

— Можно? — Мэтт протянул руки к пачке с сигаретами, которую адвокат уже почти спрятал в карман. Джек молча положил пачку с зажигалкой перед ним на стол и сел на стул.

— И что ты хочешь за свою помощь? — спросил Мэтт, прикурив и с удовольствием затянувшись.

— Что обычно хотят люди за свою работу?

— Сколько?

Джек безразлично пожал плечами.

— Сколько? — требовательно повторил Мэтт.

— А тебе-то какое дело? Меня наняла Кэрол, а не ты, с ней мы уже этот вопрос решили.

— Нет, я так не согласен! Ты помогаешь мне, и платить тебе буду я!

— Послушай, мы тратим время попусту, обсуждая не то, что нужно! Мне все равно, кто мне будет платить. Я вообще не хочу брать денег, это Кэрол настаивает.

— Не хочешь? Почему?

Джек начал терять терпение.

— Я готов заниматься твоим делом бесплатно, потому что оно мне интересно, ясно? Профессиональный интерес. Люблю сложные запутанные дела, люблю бросать вызов, шагать по головам и плевать в морду тем, кто сомневается в моем успехе. Достаточно понятно объяснил? А про деньги тебе советую помалкивать. Мои услуги стоят столько, что тебе до конца жизни не расплатиться со мной. А размеры гонорара я никогда не занижаю, принцип у меня такой, гордость, честолюбие, называй, как хочешь. Но я не всегда беру деньги. Будешь мне должен, и когда-нибудь я тебе об этом напомню, попросив об услуге. Договорились?

— Если ты вытащишь меня отсюда, я буду должен тебе до тех пор, пока дышу. И я сделаю все, о чем бы ты ни попросил, — Мэтт крепко сжал неопрятной грубоватой рукой изящную кисть адвоката.

— У меня два условия, — заявил тот. — Первое — ты делаешь все, что я скажу. Второе — не достаешь меня вопросами. Согласен?

— Ради возможности вернуться к жизни, я согласен на все, — с затаенной грустью ответил Мэтт.

— Что ж, тогда начнем с детектора лжи.

— Зачем?

— Так, ты сразу начинаешь нарушать правила. Так нужно, ясно?

— Сомневаетесь в том, что я невиновен, — Мэтт горько ухмыльнулся.

— Чтобы чего-то добиться, я должен знать всю правду. Какой бы она не была. Об этом деле я должен знать все. Только так я смогу тебе помочь. И только на таких условиях. Если ты говоришь правду, тебе нечего бояться. Показания на детекторе лжи пойдут только тебе на пользу.

Джек пронзал его пристальным взглядом, но Мэтт больше не смотрел на него, не отрывая глаз от встревоженного лица девушки.

— Ты можешь отказаться. Тебя никто не принуждает, — заметил адвокат.

— Нет, я согласен, — Мэтт нежно улыбнулся Кэрол, которая устремила на Джека торжествующий взгляд.

— Тогда не будем терять время, — адвокат поднялся и, пройдя через комнату, нетерпеливо постучал в металлическую дверь. Лязгнул замок, и на пороге появился офицер.

— Будьте добры, пригласите сюда Майка Карри. Он ожидает в приемной. Мистер Бон дал свое разрешение. Можете уточнить, если желаете.

Кивнув, офицер снова закрыл дверь. Кэрол услышала его сильный голос, отдающий кому-то распоряжение осведомиться у начальника о неком Майке Карри.

— Джек добьется разрешения на свидания. Ты сможешь увидеть маму, — сказала Кэрол, лаская взглядом красивое лицо Мэтта. — Она очень скучает по тебе.

— Она мне писала, как ты о ней заботишься. Спасибо, котеночек, у меня просто нет слов. Я даже не знаю, чем это заслужил.

— Знаешь.

Он протянул к ней открытые ладони, положив скованные руки на стол. Кэрол с трепетом прикоснулась к его рукам, разглядывая их и невольно сравнивая с руками Джека Рэндэла. Как они отличались! Сильные и крепкие, с грубой мозолистой кожей на ладонях, с ясно выделяющимися и немного выступающими венами. Руки профессионального водителя, руки работяги, руки мужчины. Может, не такие красивые и ухоженные, но от их прикосновения Кэрол бросало в жар.

От него не пахло дорогим одеколоном, волосы не блестели здоровьем и не были красиво подстрижены, а грубая тюремная одежда не придавала шарма и элегантности, подобные тем, которыми был наделен Джек Рэндэл. Худое лицо с потемневшей кожей, впалые щеки, появившиеся раньше времени тонкие морщинки между бровей, вокруг глаз и в уголках печального рта, усталый потухший взгляд, в котором явно не доставало самоуверенности и оптимизма. Кэрол не знала, зачем она сравнивает этих двух таких разных мужчин. Несмотря на то, что Мэтт в этом сравнении проигрывал Джеку, в ее глазах все было наоборот. Она видела перед собой красивого, но измученного и отчаявшегося мужчину, изрядно потрепанного жизнью. Она рисовала в своем воображении, как он изменится, когда выйдет отсюда. Ему всего лишь нужно немного поправиться, сделать подходящую стрижку и хорошо модно одеться. И мужчина будет — просто зашатаешься! Она сама об этом позаботится.

И сейчас, чувствуя, как мечты переполняют ее, как нежно и сладко бьется сердце, как дрожит рука в его крепкой жесткой ладони, она поняла, что Куртни была права. Похоже, она действительно влюблена.

Сделав для себя это неожиданное и волнующее открытие, Кэрол опустила глаза, заливаясь румянцем. Но он по-прежнему не отрывал от нее взгляд, и когда Кэрол осмелилась поднять глаза, ласково и немного грустно улыбнулся ей. Она поняла, что он знает. Он догадался об ее чувствах раньше, чем она сама.

Приподняв ее руку, он робко коснулся губами тонких пальчиков.

И вдруг в глазах его молнией вспыхнула страсть, но он тут же опустил взгляд, чтобы она не заметила. Но она заметила.

Джек Рэндэл раздраженно подкатил глаза, как человек, презирающий подобные сентиментальные сцены. Он чувствовал себя лишним, но его этот факт ни чуть не смущал. Наоборот, он без зазрения совести открыто наблюдал за ними, небрежно прислонившись плечом к стене и попыхивая сигаретой. Мэтт не видел его, но зато он был в поле зрения Кэрол, которую задел и смутил его пристальный, не лишенный иронии взгляд. Он демонстративно провел пальцем под глазами, делая вид, что вытирает слезы.

Кэрол отвела от него взгляд, пытаясь не обращать внимания на его насмешки. Что он понимает, этот человек, заменивший работой все радости жизни, даже любовь! Наверное, и не влюблялся никогда, иначе отнесся бы к ее чувствам хотя бы с пониманием и уважением, как все нормальные люди.

Интересно, он всегда такой, или только с ней?

Офицер впустил в комнату маленького суетливого человечка с кошачьим личиком, который что-то держал в руках.

— Здорово, Джеки! Как жизнь молодая? — бодро и весело поприветствовал он Рэндэла, который оторвался от стены и шагнул ему навстречу, приветливо улыбаясь.

— Привет, Майк! Надеюсь, я не оторвал тебя от каких-нибудь важных дел?

— Что может быть важнее нашей дружбы, парень? И твоих денежек! — лукаво добавил мужчина и засмеялся. — Шучу! Всегда к твоим услугам, ты же знаешь.

Джек представил его, не упомянув ни о профессии, ни о роде занятий.

— Как я понимаю, слушаем этого молодого человека? — Майк Карри окинул любопытным взглядом заключенного, не ожидая ответа на поставленный вопрос. — Официально или нет?

— Официально, с твоим заверенным отчетом. Короче, как положено, сам знаешь, — ответил Джек.

— Ясно, вопросов нет, — вынув из портфеля лист бумаги, он положил его перед Мэттом. — Подпиши.

— Что это? — Мэтт заглянул в документ.

— Это твое согласие на показания с использованием детектора лжи.

— Его всегда применяют только с разрешения подозреваемого? — ухмыльнулся Мэтт, ставя подпись на бумаге.

— У подозреваемых разрешения не спрашивают, а те, кто отсидел семь лет, в этой процедуре, в основном, уже не нуждаются, — сострил Джек. — Дело закрыто, ты осужден — этим все сказано. И правда никого больше не интересует. Это теперь нужно только тебе.

Мэтт промолчал, и без этого все прекрасно понимая. Он не шевелился, наблюдая, как Майк Карри проворно закрепляет на нем проводки, и казался абсолютно спокойным.

Джек попросил Кэрол отойти. Девушка стояла рядом с ним, находясь за спиной Мэтта, который не мог ее видеть.

— Я готов, — Майк Кари кивнул Джеку, который немедленно подошел к ним и сел на стул, развернув его спинкой перед собой.

— Готов? — спросил он у Мэтта.

— Да.

Майк Карри наклонился к нему и тепло улыбнулся.

— Вы волнуетесь. Вдохните поглубже и постарайтесь успокоиться. Эта штука вас не укусит. Забудьте о ней. Просто отвечайте на вопросы. Только «да» и «нет». Понятно?

— Да, — глухо ответил Мэтт и закрыл глаза, пытаясь расслабиться.

Майк Карри нажал кнопку диктофона, включив запись.

— Ваше имя Мэттью Ландж? — спросил Джек, сложив руки перед собой на спинке стула.

— Да.

— Вам тридцать семь лет?

— Да.

— Вы женаты?

— Нет.

— Были?

— Да.

— Дети есть?

— Нет.

Джек задавал вопросы ровным беспристрастным голосом, смотря на допрашиваемого почти безразличным взглядом, в котором отражалось лишь тень любопытства. Ни насмешки, ни недоверия — полная нейтральность. Простые вопросы и правильно поставленное поведение адвоката позволили Мэтту постепенно расслабиться, но не до конца. Он знал, что невинные вопросы когда-нибудь закончатся.

— Вы были знакомы с Джессикой Торн, Сарой Берон и Барбарой О’Нил?

— Да.

— Они нравились вам?

— Да.

— Вы испытывали к ним сексуальное влечение?

— Нет! — голос Мэтта зазвенел от возмущения.

— Вы когда-нибудь приглашали кого-нибудь из этих девочек пойти с вами куда-либо, в парк, например, или в кафе, либо просто погулять?

— Да.

— И они с вами ходили?

— Да.

— Вы знали, что родители девочек против?

— Нет.

— То есть, девочки не говорили вам, что родители запретили им с вами дружить?

— Нет.

— Вы любите детей?

— Да.

— И находите удовольствие в общении с ними?

— Да.

— Бывало такое, что вам хотелось причинить им боль?

— Нет.

— Есть что-то, что вас раздражает в детях?

— Нет.

— Вы любили этих девочек?

— Да.

— И вы их убили?

— Нет.

Кэрол не видела лица Мэтта, но слышала, как задрожал его голос.

— А вам хотелось когда-нибудь это сделать?

— Нет.

— Вы обижали животных в детстве?

— Нет.

— А хотелось?

— Нет.

— Вам хотелось бы иметь собственных детей?

— Да.

— Вы считаете себя неудачником?

— Да.

— Вы чувствуете злобу по отношению к благополучным людям?

— Нет.

— Зависть?

— Да.

— Вас часто обижали?

— Да.

— Вы испытывали желание отомстить?

— Нет.

— То есть, вы прощали тех, кто причинил вам какую-либо боль?

— Да.

— Вы знаете, кто мог убить этих девочек?

— Нет.

— Вы находились дома, когда совершались эти преступления?

— Да.

— Один?

— Да.

— Вы знаете человека, который бы мог подтвердить ваше алиби?

— Нет.

— Вы злоупотребляли алкоголем?

— Да.

— Из-за этого вас едва не выгнали с работы?

— Да.

— Вы садились за руль школьного автобуса в нетрезвом состоянии?

— Нет.

— Вы общались с этими девочками в нетрезвом состоянии?

— Нет.

— Вы пили, в основном, дома?

— Да.

— Когда вы пьяны, вы чувствуете агрессию?

— Нет.

— Когда были убиты девочки, вы находились в нетрезвом состоянии?

— Да.

— Вы были сильно пьяны?

— Да.

— Вы покидали свою квартиру?

— Нет.

Мэтт отвечал уверенно и быстро, не задумываясь. Джек Рэндэл задавал много вопросов, среди которых, как показалось Кэрол, были пустые и ненужные. К чему столько вопросов, когда достаточно только одного — убивал или нет. По ее мнению, Мэтт достойно выдержал эту процедуру, не смотря на то, что адвокат подбрасывал ему коварные и подковыристые вопросы. Мэтт не терялся и не запинался, не смотря на все усилия Джека.

Когда Джек закончил, наконец-то, эту пытку, и Майк Карри освободил его от проводов, Мэтт облегченно вздохнул.

— Ну, каков вердикт? Лгун я или нет? — Мэтт посмотрел на Майка Карри. Джек и Кэрол тоже смотрели на него, ожидая ответа.

— Подробный отчет я составлю позже и пришлю тебе, Джек. На словах могу сказать, что тест пройден почти безупречно. Вывод — этот человек говорит правду, или умеет перехитрить мой любимый и непобедимый «врульник». Но, судя по тому, как он волновался, он не способен до такой степени владеть собой. Поэтому последний вариант я исключаю.

Когда Майк Карри ушел, Джек только развел руками и предложил Мэтту сигарету. Кэрол ликовала, язык так и чесался сказать: «Я же говорила!». Но она сдержалась. Ну, теперь этот самоуверенный адвокат не будет относиться к ней, как к ненормальной глупой девчонке, влюбившейся в извращенца и убийцу! Теперь он понял, что она была права, а он со всем своим умом, опытом и знаниями — нет! И интуиция его подвела.

Кэрол мгновенно почувствовала себя увереннее, одержав эту победу над Джеком Рэндэлом. Он проиграл спор.

Но сам Джек ничего не сказал по этому поводу. По нему невозможно было определить, признал ли он свое поражение, отметя сомнения и смирившись с тем, что даже он может ошибаться. Скорее всего, так оно и было, потому что с тех пор он перестал называть Мэтта больным извращенцем, и открыто сомневаться в его невиновности. Если в нем и были все-таки сомнения, то теперь он держал их при себе. И над ней посмеиваться тоже перестал.

Усевшись на стул, Джек снова закурил. Сев рядом, Кэрол мельком подумала о том, как он много курит. Видел бы Рэй, он бы прочитал ему лекцию о том, как вреден никотин для здоровья и внешнего вида, когда портится кожа и темнеют зубы, не говоря уже о не для всех приятном запахе табака. А Джек, скорее всего, выпустил бы ему в лицо струю дыма и послал куда подальше.

Кэрол улыбнулась собственным мыслям, забавляясь над созданной в воображении ситуацией.

— А теперь расскажи-ка мне поподробнее о твоих отношениях с убитыми девочками, — попросил Джек Мэтта.

— Да, в общем, и рассказывать-то нечего, — Мэтт пожал плечами. — Я возил их вместе с другими детьми в школу и домой. Так и сдружились. Иногда девочки пропускали занятия, и мы ходили гулять.

— Куда?

— В парки, или просто по улицам. Сидели в кафе, ели мороженное…

— Девочки всегда ходили с тобой все вместе?

— По-разному.

— Поодиночке тоже?

— Да.

— То есть, они тебе полностью доверяли?

— Наверное.

— А почему ты пил?

Мэтт помолчал, разглядывая свои руки. Джек терпеливо ждал ответа.

— Не знаю. Пил и все.

— А почему, когда совершались убийства, ты был один? Где была твоя жена?

Мэтт насупился еще больше, не поднимая глаз.

— Что ты ломаешься, как девица? Отвечай! — начал раздражаться Джек.

— Не знаю, где она была! Таскалась с очередным любовником, скорее всего. Неделями дома не появлялась.

У Кэрол ошеломленно отвисла челюсть. Повисла неловкая пауза.

— Любил ее? — ненавязчиво, с сочувствием в голосе спросил Джек.

— Любил, — подавлено шепнул Мэтт. — Пытался бросить — не смог. Жить без нее не хотелось. Надеялся, что перебесится, одумается.

«А сейчас ты тоже ее любишь?» — захотелось спросить Кэрол, но она, естественно, промолчала, чувствуя после слов Мэтта неприятный осадок в душе. Даже сейчас в его голосе слышалась боль, когда он говорил о своей жене. Как же несчастен он был тогда? Было ли в его жизни хоть что-то, чем можно похвалиться, или вся его жизнь — это сплошное несчастье? Видимо, Моника Ландж не преувеличивала, когда говорила, что ее сын — хронически невезучий человек, собирающий на своем пути все возможные беды.

— Ты можешь мне подробно и точно рассказать, что ты делал вечером и ночью, когда совершались эти преступления? — попросил Джек.

— Я пришел с работы, поужинал… и напился. Так было во время первого, второго и даже третьего преступления. Так было почти каждый день, когда отсутствовала моя жена.

— А потом? Ты заснул? Во сколько это было?

— Я не помню. Наверное, я пил, пока не отключился.

— Ты хочешь сказать, что был в таком состоянии, что отшибло память?

— Ты что, никогда не напивался до такой степени?

— Да нет, не приходилось пока, — растерянно ответил Джек.

— Ты просто пьешь, пока тебя не вырубит, и просыпаешься на следующий день с жутким похмельем. И как-то не задумываешься о том, когда ты уснул.

— И в те вечера ты напился именно так сильно?

— Вообще-то, я выпил тогда не так уж и много. Устал, наверное, вот и сморило так, что не заметил.

— Потому и не смог дать твердых и определенных показаний. Сам себя под петлю подвел. Соврал бы уже, что ли! Проще было сказать, что пришел с работы, поужинал, смотрел телевизор, например, и в уснул в девять часов.

— От меня требовали правды, вот я и сказал правду. Если я пил, это еще не значит, что я убивал.

— Это значит, что есть повод усомниться в твоих расплывчатых показаниях, и того хуже, вызвать подозрения, что ты мог совершить эти преступления под влиянием алкоголя. Может, когда ты пьян, в тебе агрессия просыпается, и ты ищешь кого-нибудь, на ком можно выместить свои обиды и злость. И выместил их на этих девочках.

— Я никогда и ни на ком ничего не вымещал! Потому я и пил, что не мог ответить злом на зло, наказать, отомстить…или хотя бы не допускать, чтобы мне делали больно. Тряпка я, понимаешь? Тряпка! Все терпел, все прощал, только душа моя истощилась, изболелась. Не осталось сил, руки опустились. Тяжело постоять за себя, но быть безответным еще тяжелее.

Джек с легким недоумением смотрел на него. Наверное, он не мог понять этого человека, потому что ему неведомо было то, что мешало Мэтту «ходить по головам и плевать в морды», как это делал он, Джек. Не понимал, зачем терпеть, зачем прощать. Зачем жить с потаскухой и страдать от этого? Зачем говорить правду, если ложь выгоднее?

Но Кэрол понимала. Как долго ей тоже приходилось быть безответной, терпеть и не показывать своих обид, загоняя их внутрь, где они своей горечью все разъедали. Разве могла она помешать матери ненавидеть, а окружающим людям — презирать ее, ничем не заслужившую этого девочку? Разве могла призвать их за это к ответу, наказать? Нет. Поэтому ничего другого просто не оставалось, кроме как проглотить все это, как ни противно бы было. А Мэтт был из тех, кто предпочитал промолчать, нежели ответить на обиду, он не сопротивлялся, не боролся, а принимал все, что выпадало на его долю. Он верил в лучшее, и в людях, и в жизни, и старался игнорировать плохое. Так, по крайней мере, думала Кэрол. А может, он был просто слабаком, у которого не хватала мужества даже на то, чтобы избавиться от жены-шлюхи.

Джек Рэндэл подозрительно сощурил глаза, изучая его заинтересованным взглядом.

— Извини, парень, но я тебе не верю, — заявил он. — Ты или зачем-то пытаешься показать себя таким слабым и безвольным, или сам привык так считать, ошибочно, могу тебя заверить. Человек, который не только выжил здесь с таким обвинением, но и не сломался за эти семь лет, не может быть таким, как ты говоришь. А то, что жизнь не ладилась, еще не говорит о том, что ты «тряпка». Жену, конечно, следовало отлупить и вытолкать в шею, ну да Бог с ней! Судьба улыбнулась тебе, она дает тебе шанс начать новую жизнь. Теперь у тебя все будет хорошо.

Джек ободряюще хлопнул его по плечу и поднялся.

— От тебя требуется только продержаться еще немного, пока тебя не освободят. И держи язык за зубами, иначе сам знаешь, что твои тюремные дружки с тобой сделают. А я пока подумаю над тем, как этого не допустить, потому что когда я начну это дело раскручивать, об этом станет известно и здесь. Но, не волнуйся, пока я не обеспечу тебе безопасность, о наших планах никто не узнает. А теперь нам пора. Мы с тобой еще увидимся. И мать свою ты тоже скоро увидишь. Я уже подал прошение, как твой адвокат, и думаю, что нам не откажут…если ты по-прежнему будешь таким же примерным заключенным.

— Спасибо, Джек. Сам Бог, видимо, мне вас послал, — Мэтт тоже поднялся, с признательностью смотря на адвоката.

— Ладно! Еще сочтемся, — небрежно бросил тот, снимая с вешалки плащ.

Кэрол встала и нерешительно приблизилась к Мэтту.

— Потерпи еще немножко, — шепнула она, смотря в его ласковые глаза. — Он вытащит тебя отсюда, он мне пообещал.

Подняв скованные руки, он погладил ее золотистые локоны и улыбнулся.

— Ты похожа на ангела. Ангела, который спустился с небес, чтобы спасти мою никчемную жизнь. Я до сих пор не могу поверить в то, что происходит. Слишком уж это невероятно и похоже на сказку.

— Я не ангел. И скорее, поднялась из ада, чем спустилась с небес, — чуть слышно проговорила она, надеясь, что Джек ее не услышит. Но даже если услышит, все равно не поймет, о чем она говорит. Только Мэтт мог это понять, и он понял.

Бросив взгляд на Джека, она увидела, что он, отвернувшись, сосредоточенно копается в карманах, пытаясь что-то отыскать. Воспользовавшись этим, она шагнула к Мэтту и быстро обняла. Чуть отстранив ее, он перекинул скованные руки через ее голову и снова прижал к себе, нежно обняв.

Прислушиваясь, как взволнованно колотится ее сердце, Кэрол подумала о том, как, оказывается, могут быть приятны мужские объятья. Она не чувствовала страха и отвращения, наоборот, ей хотелось прижаться к нему еще сильнее.

Так и не найдя то, что искал, Джек с досадой обернулся и возмущенно кашлянул, нарушая представшую перед его глазами идиллию.

Мэтт нехотя убрал руки, выпуская девушку из объятий. Джек тем временем постучал в металлическую дверь, которая немедленно открылась, впуская офицера.

— Забирай, — велел Джек, кивнув в сторону заключенного.

— На этот раз я с тобой не прощаюсь, котеночек! — улыбнулся Мэтт перед тем, как уйти.

Тоска и пустота заполнили сердце Кэрол, когда его увели. Сняв со стула куртку, она надела ее и поправила волосы. Поймав не одобряющий и ехидный взгляд Джека, она спрятала глаза, заливаясь румянцем, и прошла мимо него к выходу. Он вышел за ней, и, прикрыв двери, быстро догнал девушку.

— Как насчет того, чтобы пообедать? — спросил он, поправляя воротник плаща.

— С удовольствием, — Кэрол тепло ему улыбнулась, позабыв о своих обидах.

Он не захотел идти в кафе в аэропорту, и попросил таксиста отвезти их в какой-нибудь приличный ресторанчик, где можно нормально и вкусно поесть.

Разместившись в уютном заведении за красивым аккуратным столиком, они не спеша ели принесенные официантом горячие ароматные блюда, запивая красным вином. Молчание угнетало Кэрол, но она не знала, о чем говорить с Джеком.

— Ну, и каким будет твое желание? — с улыбкой спросил он.

Девушка поняла, что он имеет ввиду проигранное пари.

— У меня сейчас только одно желание — чтобы Мэтт вышел на свободу.

— Ну, это само собой, и в расчет не берется.

— А можно желание останется за мной, чтобы я потом коварно им воспользовалась при подходящем случае?

— Как пожелаешь, — засмеялся он. — Как отец, не достает расспросами?

— Пока нет.

— Он всегда сует нос в твои дела, даже в личную жизнь?

— Ну… вообще-то, да. А в личную жизнь особенно.

— Волнуется о тебе, стало быть. Переживает.

— Ага! — ухмыльнулась с горечью девушка. — Наверстывает упущенное!

И тут же прикусила язык, сообразив, что ляпнула лишнее.

— Это хорошо, — заметил Джек. — Моя мать бросила меня с отцом, когда мне было двенадцать лет, и даже не пытается «наверстать упущенное», как ты выразилась.

Не ожидавшая от него такой откровенности, Кэрол растерялась, не зная, что ответить.

— И вы с ней не видитесь? — робко спросила она.

— Нет. Да мне это и не нужно. Я ее никогда не прощу, и если она когда-нибудь сунется ко мне, вышвырну за дверь, — в его спокойном голосе не было бравады или напускной злобы, даже обида не слышалась, только жесткость и непреклонность. И Кэрол почему-то не усомнилась в том, что он сделает именно так, как говорил.

Она задумчиво разглядывала салат в своей тарелке, удивившись тому, что у нее с Джеком обнаружилось что-то общее. Этим «что-то» было отсутствие любви между ними и их матерями. Они оба были лишены в детстве материнской заботы и тепла. Но Кэрол никогда не задумывалась над тем, может ли она простить свою мать, и как бы поступила, если бы Элен раскаялась и захотела наладить между ними отношения. Наверное, простила бы, обняла и поцеловала, и долго-долго бы плакала в ее объятиях. Она мечтала о любви Элен всю свою жизнь, даже сейчас, и ради ее ласкового взгляда готова была забыть обо всем, даже о сотни долларов, за которые она ее продала.

— Я сказал что-то не то? — озадачено поинтересовался Джек. — Почему ты так загрустила?

Кэрол поспешно подняла голову и улыбнулась.

— Совсем нет, тебе показалось.

— Твоя мать тоже тебя бросила? — прямо спросил он.

— Нет. Скорее, наоборот, — тихо призналась девушка.

Джек недоуменно приподнял брови.

— Почему? Она тебя обижала?

Кэрол совсем не нравилась тема их разговора, и она думала о том, как бы не слишком заметно и грубо закончить обсуждение ее прошлого.

— Мы с ней не ладили. Я всегда ей мешала, вот я и уехала с Рэем. Точнее, это она заставила меня уехать с человеком, которого я видела впервые в жизни, сказав, что это мой отец.

— И она не пыталась тебя вернуть?

— Пыталась, только я не захотела. Извини, я отойду на минутку.

Взяв сумочку, она отправилась в дамскую комнату. Наверное, это было некрасиво и невежливо с ее стороны, но она больше не выдержала его расспросов. С чего это вдруг его заинтересовала ее жизнь? Или это простое праздное любопытство? Может, он просто хотел поговорить по душам, найдя человека по несчастью, а она так грубо дала ему от ворот поворот? Она готова была выслушать его, но не рассказывать о себе.

Когда она вернулась за столик, он не стал продолжать прерванный разговор, к ее великому облегчению. И, вроде бы, совсем не обиделся.

В самолете он снова взял ее за руку, как само собой разумеющееся, не стесняясь требовать от нее поддержки. Кэрол отказать ему в этом не могла и не хотела. Положив ее кисть на свою ладонь, он выпрямил ее пальцы, без смущения разглядывая.

— Надо же, какие красивые руки, — восхитился он и большим пальцем погладил ее кожу. — Всегда преклонялся перед женщинами, умеющими всегда выглядеть безупречно и блестяще. Как Куртни и ты.

— Кто бы говорил, — улыбнулась девушка, демонстрируя ему его собственные руки. — Ты такой же, только мужчина.

Он засмеялся.

— У тебя нет ощущения, что мы просто созданы друг для друга? — шутливо спросил он.

На лице девушки застыло растерянное выражение.

— А у тебя есть? — сказала она первое, что пришло в голову, опешив от его слов, не зная, шутит он или не совсем.

— Да, промелькнула сейчас такая мысль, — легко ответил он и откинулся на спинку кресла.

Кэрол так и не поняла, серьезно он говорил или нет, но все равно была просто поражена таким заявлением. Даже для шутки не было оснований — как она, слабая и никчемная девчонка, может стать парой для такого умного и успешного мужчины, не говоря о том, чтобы его просто хотя бы заинтересовать? Чем она может заинтересовать такого мужчину — ничем! Она не обладала исключительным умом или такой же красотой, у нее даже образования пока не было. Ей нечем было похвастаться, разве что богатыми опекунами, да взбалмошными безумными идеями, в которые втянула самого лучшего из адвокатов. Только этим она и могла произвести на него впечатление, сначала своей неадекватной просьбой «пойди туда, не знаю, куда и принеси то, не знаю, что», а потом еще более сумасшедшим намерением вытащить из тюрьмы настоящее чудовище. Теперь, он так, наверное, не считает, но тогда-то думал именно так.

Наверное, он в очередной раз просто подсмеялся над ней. Не может такого быть, чтобы он действительно так подумал.

Выйдя из аэропорта, они направились к стоянке, где он оставил свою машину. У Кэрол было превосходное настроение. Она беспечно шла рядом со своим спутником, небрежно помахивая сумочкой. Джек, как обычно, предложил подвезти ее домой, сказав, что на сегодня у него больше не запланировано никаких дел, и спешить ему некуда. Только сначала хотел заехать в офис и забрать ключи от квартиры, которые забыл утром. Кэрол тоже не торопилась, ей вообще домой не хотелось, если разобраться, поэтому она совершенно не возражала, если он не сразу доставит ее туда.

Они уже были почти рядом с его машиной, когда за ними увязалась грязная старуха, выпрашивая денег.

— Сынок, дай на хлеб, я судьбу твою расскажу.

— Не надо мне ничего рассказывать. Держи! — сунув руку в карман, он достал десять долларов и вручил их старухе. Отвернувшись, он пошел дальше. Кэрол поспешила за ним. Но старуха снова их догнала.

— Мне дано видеть то, что не видят другие, сынок. Остановись на минутку, я хочу тебе помочь…

Джек раздраженно стряхнул вцепившуюся в него руку, разозлившись.

— Тебе что, мало? Проваливай, чего привязалась!

Старуха остановилась, пронзая его безумным взглядом.

— Ты умрешь молодым, умрешь насильственной смертью, я вижу это, вижу!

Кэрол почувствовала, как по спине прошел неприятный холодок. Глаза старухи вдруг впились в нее с такой ненавистью, что девушка испуганно отшатнулась от нее.

— Это она! — пронзительно завизжала ненормальная, указав на девушку кривым трясущимся пальцем и наступая на нее. — Она тебя погубит! Она!

Кэрол отступила от нее назад и наткнулась на Джека. Взяв его под руку, она спряталась за его плечо на всякий случай. Успокаивающе положив ладонь на держащуюся за него руку, он другой рукой обнял девушку за плечи и повел к машине.

— Не обращай внимания. Это просто сумасшедшая. Безобидная, выжавшая из ума старуха, — проговорил он, открывая дверцу машины. Кэрол побыстрее нырнула внутрь и перевела дух.

— Держись от нее подальше! — вопила старуха, подбежав к машине и заглядывая в лобовое стекло. — Вокруг нее тьма и смерть, я вижу это!

Джек подал назад и, осторожно объехав ее, неторопливо выехал на дорогу.

— Спасайся! Спасайся! Еще не поздно! Прогони ее от себя, и ты будешь жить! Прогони! Ты должен ее отпустить! Отпусти, или умрешь! Отпусти! Отпусти!

Старуха уже скрылась из вида, оставшись где-то позади, но Кэрол казалось, что она все еще слышит ее пронзительный, переполненный ненавистью голос.

— Эй, ты чего так побледнела? — Джек похлопал ее по коленке, пытаясь привести в чувства. — Испугалась этой чокнутой, что ли?

— Немного, — призналась девушка и поежилась. — Не по себе как-то.

— Брось! Бред сумасшедшей, и только!

Но почему-то Кэрол не могла успокоиться. Она сразу вспомнила сон, приснившийся прошлой ночью. Плохой сон, который напугал ее.

Ей приснился Джек, впервые со дня их знакомства. Элегантный, в дорогом, прекрасно сидящем на его стройной фигуре костюме. Он просто стоял и не шевелился, а сзади к нему подползал черный туман. Она кричала ему, чтобы он убегал, но он не слышал ее. Она в ужасе наблюдала, как черная дымка медленно окутывает его, но ничем не могла ему помочь. А потом она проснулась, и долго не могла уснуть, охваченная тревожным предчувствием.

А теперь еще эта старуха. Она говорила о тьме и смерти. И Кэрол стало очень страшно. Разве не права была эта старуха? Смерть и несчастье всегда шли с ней бок о бок, все, кто был ей близок, либо умирали, либо попадали в беду. Мадлен, Тимми, Эмми, Роза, даже Мэг Блейз — погибли. Элен сошла с ума. Мэтт попал в тюрьму. И всю жизнь она видит во сне тьму и загадочные жестокие глаза. Кому принадлежат эти глаза? Может, это и есть смерть?

Наверное, она тоже такая же сумасшедшая, как эта старуха, раз так думает. У каждого человека умирают близкие и окружающие, у кого-то больше, у кого-то меньше. А сны — это всего лишь воображение. И то, что они совпадали с реальностью — просто совпадение, случайность. Или у нее развито шестое чувство, и она способна предчувствовать беду. А принимать за истину бред сумасшедшей стыдно и глупо.

Кэрол немного расслабилась и взяла себя в руки, твердо решив выкинуть из головы свои сумасбродные и нелепые мысли раз и навсегда. И упрямо старалась не замечать, что на душе все же не спокойно, списывая это на счет своей впечатлительности.

Джек припарковал машину у тротуара на противоположной стороне улицы недалеко от здания, в котором находился его офис.

— Я быстро, — бросил он Кэрол, выходя из машины. — Только возьму ключи и назад.

Девушка наблюдала, как он перешел дорогу и исчез за высокой стеклянной дверью огромного великолепного здания. Набравшись наглости, она включила радио, и стала уныло наблюдать за прохожими.

Минут через десять, она увидела Джека, который вышел на улицу и твердой походкой уверенного в себе человека шел к машине. Судя по довольному выражению его лица, он все-таки нашел свои ключи. Кэрол не сдержала улыбку, почему-то умиляясь его рассеянности, вспомнив о том, как он потерялся в днях недели и забыл о выходных.

Пропустив проезжающие машины, он зашагал через дорогу.

Поймав взгляд девушки, он улыбнулся и помахал ключами, демонстрируя, что нашел их. Кэрол улыбнулась в ответ.

Она оторвала от него взгляд и посмотрела на дорогу, услышав визг колес. Метрах в двадцати от них от обочины резко оторвалась одна из припаркованных машин и на бешенной скорости, громко визжа колесами, рванулась вперед.

Джек быстро обернулся, и в ту же секунду его подбросило вверх сильным ударом бампера, швырнуло на капот и ударило о лобовое стекло, а затем отбросило в сторону.

Соскользнув по крылу машины, Джек упал на асфальт. А водитель, сбивший его, умчался прочь.

Кэрол казалось, что она сидела и смотрела на его неподвижную, распластанную на дороге фигуру целую вечность, прежде чем выскочила из машины и подбежала к нему.

Но ей только так казалось. На самом деле, прошло не больше секунды пред тем, как она среагировала на произошедшее.

Упав рядом с ним на колени, она в отчаянии застонала, увидев кровь на сером асфальте.

— Джек! Господи, Джек! — закричала она, и слезы хлынули из ее глаз, потому что он не отозвался.

Она обернулась на собиравшихся вокруг людей.

— Кто-нибудь, вызовите «Скорую», скорее, умоляю!

И вдруг она услышала его голос, яростно изрыгающий отборные ругательства. Упершись ладонью в асфальт, он приподнял голову, оторвав лицо от кровавой лужицы, и попытался перевернуться на спину.

— Ты жив! — воскликнула Кэрол, наклоняясь к нему.

— Сомневаюсь… — отозвался он и застонал от боли.

— Не двигайся, Джек, потерпи, сейчас приедет «скорая».

— Помоги, — шепнул он, упрямо пытаясь повернуться.

Кэрол с трудом перевернула его на спину и положила его разбитую, залитую кровью голову себе на колени. Он тяжело и хрипло дышал приоткрытым ртом, закрыв глаза. По перепачканному в грязь и кровь лицу медленно разливалась смертельная бледность, заставляя Кэрол трястись от ужаса.

— Джек, держись, пожалуйста, — плакала она, гладя его по щеке.

Он открыл глаза и взглянул на нее.

— Проклятая старуха, накаркала! — с усилием проговорил он. — Не плачь. Живой же пока.

Он снова закрыл глаза. Голос его прозвучал так слабо и тихо, что походил на шелест листьев, когда он снова сказал:

— Пятый раз.

— Что? — не поняла Кэрол.

Веки его дрогнули, приподнявшись, а губы тронула улыбка.

— Забыл сказать тебе, что ты очень красивая.

Девушка улыбнулась, вытирая слезы. Он обмяк у нее на руках, и Кэрол почувствовала, как вдруг отяжелела его голова. Вглядевшись в его лицо, она увидела, что глаза его снова закрыты. Она прислушивалась к его дыханию, пытаясь понять, жив ли он или уже нет, но шум вокруг и возбужденные голоса окружившей их толпы не позволяли ей что-либо услышать.

Она продолжала гладить его по лицу и волосам. Поддавшись внезапному порыву, она наклонилась и прижалась щекой к его высокому холодному лбу.

— Джек! Джек! — тихо стонала она. — Не умирай. Не надо… не надо…

Чьи-то сильные руки подняли ее и оттащили от него.

Словно во сне видела она, как над ним склонились люди в форме врачей «неотложки», как положили его на носилки и отнесли в машину.

Приехала полиция. От всего этого шума и гама, мелькавших перед глазами людей, у Кэрол кружилась голова.

Джека увезли, а что теперь делать ей?

Что-то хрустнуло под ее сапогом и, убрав ногу, она увидела ключи. Те самые, которые он ей показывал за секунду до того, как его сбила машина.

Наклонившись, она подобрала их и положила в карман. К ней подошел полицейский.

— Вы были с пострадавшим?

Кэрол рассеяно кивнула, думая о том, что делать с его машиной. Не бросать же ее здесь! Она обругала себя за эти мысли. Она даже не знала, жив ли Джек, а думает о его машине! Что это железяка в сравнении с его жизнью…