ГЛАВА 15.

Кэрол с трудом разлепила тяжелые веки и сонно обвела взглядом свою спальню. Часы показывали десять утра. За окном было серо и мрачно, по-прежнему шел дождь. Откинувшись снова на подушки, Кэрол зевнула и с удовольствием потянулась. Как там, на улице, холодно и мерзко, ветер швырял струи дождя в стекло, словно стараясь добраться до нее. Не доберется.

Сегодня она на улицу носа не высунет. Весь день будет валяться в теплой мягкой постельке, наслаждаясь уютом и комфортом. Может ли быть что-либо приятнее, чем слушать, как бушует непогода, находясь дома и зная, что никуда не нужно идти?

Повернувшись на бок, она закрыла глаза, слушая шум дождя. Жара она больше не чувствовала, зато тело сковала страшная слабость. Кэрол сомневалась, что сможет встать и приготовить себе завтрак. Впрочем, есть совсем не хотелось, и она решила не утруждаться пока. Лучше подремать.

Странно, она совсем не помнила, как стелила постель и переодевалась, как легла спать. Вчера она была в ужасном состоянии. Ей хотелось плакать, казалось, она умрет до того, как доберется домой. Тело ломало и трусило в ознобе, хотелось упасть и больше никогда не подниматься. Впервые за все то время, как она жила одна, ей захотелось в свою квартирку, и не просто захотелось, она мечтала о ней, о своей постели и теплом одеяле. А еще о кружке горячего чая.

Она смутно помнила, как Джек дотащил ее до дверей. На этом воспоминания ее заканчивались. Она была настолько измучена, что не удивительно, что память отшибло. Наверное, все остальное она делала уже на «автопилоте». Неожиданно Кэрол вспомнила свой сон и открыла глаза. Сердце застучало быстрее.

Ей снился Джек. Тусклый свет за его спиной, как от торшера, белая рубашка расстегнута на груди, рукава закатаны. Он кладет ей на лоб что-то холодное и мягкое. Она чувствует какой-то резкий запах, уксусный, что ли.

О том, что ей приснилось потом, вспоминать было стыдно. Он целовал ее в губы, и она чувствовала его руки, ласкающие ее обнаженное тело. И ощущения ее были такими настоящими, как будто это был не сон, а реальность.

Его теплые ладони гладили ее голую грудь, талию, живот, бедра. Она не видит его, но чувствует. И ей это нравится, ей приятно, но она не может даже пошевелиться, как будто ее сковали. Все тело такое тяжелое, что даже открыть глаза ей не под силу.

Расплывчатый сон, туманный, мутный. Ничего не видно, ничего не слышно. Сон то обрывается, то снова продолжается. Последний обрывок из этого сна — это нежные губы, целующие ее грудь.

Кэрол накрыла голову подушкой. Боже, какой кошмар! Почему ей снится такое? Почему ей снится он, а не Мэтт? И почему этот сон вызывает нежный трепет внутри и такое непонятное волнение?

Кэрол расстроилась, но постаралась себя убедить, что это просто сон, и то, что ей это снится, вовсе не означает, что она на самом деле этого хочет.

Мало ли что может присниться, да еще в таком состоянии!

Откинув одеяло, Кэрол села и спустила ноги на пол. Пошарив ногами по полу в поисках любимых мягких тапочек и так и не найдя, она наклонилась. И правда, тапочек нет. Видимо, вчера ей было не до тапочек.

Она с удивлением заметила на себе совсем не ту ночную рубашку, в которой всегда спала. Она любила тонкую шелковую рубашечку на узких бретельках, такую короткую, что она едва прикрывала ягодицы. В ней было легко и удобно. А ту, что была сейчас на ней, подарил Рэй. Кэрол никогда не надевала ее. Эта вещица была слишком дорогой и красивой, чтобы спать в ней одной. И вообще, как считала Кэрол, предназначена для того, чтобы соблазнять мужчину, а не для того, чтобы в ней спать. А, так как мужчины у нее до недавнего времени не было, это чудо дожидалось своего часа на полочке в гардеробе.

Наверное, она вчера схватила первое, что под руку попалось. И к тому же, вспомнила Кэрол, ее ночная рубашка сохнет на веревочке в ванной после стирки. Вернее, уже давно высохла. Вчера она об этом не вспомнила.

Опустив ноги на прохладный пол, она поморщилась. Ходить босиком она не любила, особенно по холодному полу. Но делать нечего.

Встав, Кэрол, покачиваясь от слабости, поплелась в прихожую. Тапочки стояли на полочке, где она их и оставила перед уходом. Обувшись, Кэрол сразу почувствовала себя лучше. Наверное, она вчера и не умывалась перед тем, как лечь, и косметика размазалась по лицу.

Дойдя до ванной, Кэрол открыла дверь. Увидев перед собой Джека, она вздрогнула от неожиданности.

Он поспешно прикрылся полотенцем, которым вытирался, и растерянно посмотрел на девушку.

Кэрол отшатнулась назад и захлопнула дверь. Придя в себя от удивления, она почувствовала, как загорелись лицо и шея.

— Доброе утро! — раздался за дверью веселый голос Джека.

— Доброе, — выдавила Кэрол в ответ. Ему весело? Над ней, наверное, смеется. Хорошо, что еще не видел, как она покраснела, вовремя она спохватилась и спряталась за дверь. Похоже, его совсем не смутило, что она застала его в чем мать родила!

— Я сейчас выйду!

Сообразив, что стоит в одной рубашке, Кэрол метнулась в спальню.

Накинув халат, она растеряно присела в кресло. В этот момент раздался стук в дверь.

— Эй, можно?

— Можно.

Джек вошел в комнату и, остановившись, посмотрел на нее. Кэрол отвернулась, чувствуя, что опять краснеет.

— Извини, Джек… Почему ты не запер дверь?

Услышав в ее голосе возмущение, он улыбнулся.

— Забыл. Привычка. Я же один живу, мне дверь запирать ни к чему.

— А разве ты здесь ночевал? — осторожно спросила Кэрол, стараясь не выдать своего волнения.

— Ты совсем ничего не помнишь?

— Помню. Как ты меня проводил до двери.

— Угу. А ты зашла в прихожую, уселась на пол и заснула.

Кэрол изумленно заморгала, подняв на него взгляд.

— Я тебя подобрал и отнес в спальню. А потом сбегал в аптеку, накупил лекарств, градусник. Хочешь знать, какая у тебя была температура?

— Какая?

— Сорок и два!

— Ого!

— Ого. Естественно, я не мог бросить тебя в таком состоянии. И позвать-то не кого, чтобы за тобой присмотрели. Куртни в командировке. А о Рэе я даже мысли не допустил, в его руки я бы тебя ни за что не отдал! Как ты себя чувствуешь?

— Лучше.

Он положил ладонь ей на лоб.

— Жара нет, слава Богу! Вот, на столике, лекарства, пей, чтобы мои усилия не пропали даром. Всю ночь над тобой сидел. Есть хочешь?

— Нет.

— Может, горячего чаю?

— Да, чаю можно, — улыбнувшись, Кэрол поднялась, но он усадил ее на место.

— Я сам принесу. А ты, давай, ложись. Тебе лежать надо.

Он вышел, а девушка забралась под одеяло. Ну, и дела!

Вспомнив, что собиралась в ванную, она снова встала и отправилась приводить себя в порядок. Ополоснувшись под душем, она почистила зубы и причесалась. Стянув с веревочки ночную рубашку, она надела ее, а чудо, подаренное Рэем, сполоснула под краном и повесила сушиться. Накинув шелковый халат, она вернулась в спальню. Силы ее на этом иссякли.

Джек уже ждал ее. На столике у кровати дымился в кружке горячий чай на маленьком подносе. В тарелочке лежали два бутерброда.

Когда Кэрол устроилась в постели, Джек поставил поднос ей на колени. Поблагодарив его, девушка с удовольствием сделала маленький осторожный глоток.

— А где ты взял колбасу? У меня ее не было, я точно помню, — спросила она, взяв в руки бутерброд, и надкусила. — М-м-м, какая вкусная!

— У тебя пустой холодильник. Я заказал еду в ресторане, — почему-то он смутился. — Готовить тебе сейчас тяжело, в магазин выходить тем более нельзя, а есть тебе надо, сил набираться. Если бы я умел, я бы приготовил…

— Спасибо, Джек, — Кэрол улыбнулась, тронутая его заботой.

— За что? Забыла, как ты мне помогала, когда я в этом нуждался?

Они помолчали. Кэрол пила чай, не поднимая на него глаз.

— Кстати, приезжал Рэй. Хотел отвезти тебя в институт. Я сказал ему, что ты приболела.

Кэрол бросило в жар. Заметив, как она изменилась в лице, Джек тоже помрачнел.

— Расстроилась из-за того, что он понял, что я ночевал у тебя? Ты уже рассказала ему о Мэтте?

— Нет. Пока.

— Я так и понял, потому что он, вроде бы, не очень удивился, только спросил, в гостях я или уже живу здесь? — он засмеялся, только как-то напряженно, и пристально взглянул на девушку. — Тебе не понравилось то, что я остался вчера, да? Но я не мог уйти! Ты бы сгорела за ночь, я с таким трудом сбил тебе жар. Так волновался, даже хотел в больницу тебя везти.

— Нет, Джек, что ты, как я могу расстроиться? Наоборот, я очень тебе благодарна, — Кэрол улыбнулась. — На то, что думает Рэй, мне наплевать. Только вот Мэтт может не понять.

— Не понять — это ты мягко выразилась. Он у тебя дико ревнивый.

— Да, я заметила, — подавлено согласилась Кэрол.

— Он ко мне тебя ревнует. Ты ему что-то рассказывала?

— Нет, не рассказывала, — она спрятала глаза, смутившись.

— Правильно, и не надо. И о том, что я у тебя всю ночь просидел — тоже. Начнет забивать себе голову всякой чушью.

— Джек, а что, мне совсем плохо было? Я как заснула в прихожей, так и не приходила в себя больше?

— Да я не знаю. Иногда ты открывала глаза и смотрела на меня, когда я тебе компресс на лоб клал. Он холодный был, ты вздрагивала и просыпалась.

— Я помню. Значит, я не сама разделась?

— Нет, — тихо ответил он.

Кэрол снова почувствовала, как обдало жаром лицо. Мучительный стыд в ней смешался с возмущением.

Руки задрожали. Она уже собиралась спросить, как он посмел, зачем раздел ее догола, копался в ее вещах и напялил на нее такую откровенную ночную рубашку, но он ее опередил, заговорив сам:

— Когда я сбил жар, на тебе нитки сухой не осталось. Ты так пропотела, что все насквозь промокло. Мне пришлось все снять. Если бы я этого не сделал, ты могла бы подхватить пневмонию. Я нашел какую-то ночную рубашку и одел тебя.

Кэрол молчала, низко опустив голову. Она не знала, что говорить, как реагировать. Поблагодарить или отругать. Стоило только представить, что он видел ее обнаженной, как снимал с нее одежду, и ей хотелось провалиться от стыда, а в груди закипала ярость. Но если бы она оставалась в мокрой одежде, это могло для нее плохо кончиться. Выходит, он помог. Но Кэрол трудно было побороть стеснительность.

— Да не смотрел я на тебя, — улыбнулся Джек, наблюдая за ней. — Темно было, один ночник горел.

Кэрол откусила бутерброд и запила чаем, пытаясь показать, что она абсолютно спокойна. Ей стало трудно дышать, когда она подумала о том, что сны ее были вовсе не снами. Неужели, он на самом деле прикасался к ней, трогал ее тело, целовал? Или ей это приснилось? Кэрол очень хотелось знать, сон это или не сон, и она даже набралась храбрости спросить его об этом, но в последний момент струсила и промолчала. Она сгорит от стыда, если ей это все приснилось. Он может подумать, что она хочет его, раз ей такое снится.

А еще он мог рассердиться. Он от всей души старался ей помочь, всю ночь о ней заботился, забыв о собственной усталости, а она начнет обвинять его в непристойных поступках. Если он ничего такого не делал, он может очень даже обидеться.

Кэрол украдкой взглянула на него. Нет, он не походил на мужчину, который стал бы тайком делать такое с бесчувственной женщиной. Он слишком гордый. И не такая уж она красавица, чтобы он потерял голову, увидев ее без одежды. И наверняка вид женского тела не был для него шокирующим, он за свою жизнь, наверное, на это насмотрелся достаточно.

Кэрол абсолютно не разбиралась в мужчинах, и сама это понимала.

Она не знала, мог ли мужчина остаться равнодушным, раздевая женщину, видя ее обнаженное тело. Она не хотела об этом больше думать. Нужно просто выкинуть все из головы, забыть. Так получилось. Он видел ее, она видела его. Они квиты.

Снова взглянув на него, она заметила на его лице грустное выражение. Расстроился? Почему?

Почувствовав ее взгляд, он поднял голову. В глазах его появился холод.

— Извини. Я хотел, как лучше. Не знаю, что ты там думаешь…

— Я ничего не думаю, — перебила его Кэрол невозмутимо. — Вернее, я думаю только о том, что без тебя мне бы туго пришлось. Спасибо, Джек. Не обижайся, просто я немножко… застеснялась.

Он улыбнулся.

— Разве можно стесняться такого красивого тела, ты должна гордиться.

Девушка вспыхнула, щеки залил румянец.

— А говоришь, не смотрел.

— Я догадался.

— Ну, да, конечно! — пробормотала она. — Еще скажи, что глаза завязал.

— Точно! Так и было, а говоришь, ничего не помнишь!

Он засмеялся и забрал у нее поднос с опустевшей чашкой и тарелкой. Присев на край постели, он как-то грустно посмотрел на нее.

— Знаешь, мне вчера так жалко тебя стало. Некому о тебе позаботиться. Совсем одна.

— Ну, почему же не кому? У меня есть Куртни и Мэтт. И Рэй тоже все бы для меня сделал. Если бы ты ему вчера позвонил, он бы сразу приехал.

— Не сомневаюсь. И трахнул бы тебя, пока ты без чувств лежишь!

— Джек!!!

— Куртни и Мэтт — где они, когда так были тебе нужны? Что бы с тобой было, не окажись я рядом? Кто поможет тебе сейчас, когда ты еле на ногах стоишь?

— Куртни ничего не знает, а Мэтт в больнице. Зачем ты так говоришь, Джек? Они любят меня, просто так обстоятельства сложились.

— Знакомая ситуация. У меня тоже всегда такие «обстоятельства», когда я оказываюсь в беде. После всех покушений меня выхаживала домработница. Впрочем, кроме отца, у меня и нет никого. А он сидеть у моей постели не может. Только в таких ситуациях понимаешь, как ты одинок.

— Но это же можно исправить, — осторожно заметила Кэрол. — Мне трудно поверить, чтобы не нашлось женщины, которая захотела бы о тебе позаботиться. Наверное, ты сам этого не хотел.

— Они все лицемерки, только одно на уме — как меня на себе женить! Позволь им позаботиться, впусти в дом, дай похозяйничать — потом не избавишься!

— Но меня же ты впустил, — улыбнулась Кэрол.

— Ты — другое дело.

— Потому что не хочу тебя на себе женить? — она засмеялась.

— Хотя бы поэтому, — он тоже рассмеялся.

— Джек, а можно задать тебе личный вопрос?

— Ну, валяй.

— Почему ты так не любишь женщин? Это из-за мамы?

Он пожал плечами.

— А за что их любить? Женщины глупые и лживые.

Кэрол обижено надула губки.

— Неправда! — пылко возразила она.

— Ну, есть, конечно, исключения.

— И на том спасибо. Уже легче.

— Ты ведь тоже не любишь мужчин. Почему?

— С чего ты взял? — удивилась Кэрол.

— Заметил. Не любишь и боишься. Обидел кто-то очень?

— Нет. Я нормально отношусь к мужчинам.

Джек не стал настаивать, промолчав. У Кэрол неприятно засаднило в груди от его вопросов, и она решила сменить тему. Устроившись поудобнее на мягких подушках, она повыше натянула одеяло и улыбнулась.

— Джек, а ты когда-нибудь влюблялся?

Он вздрогнул и повернулся к ней.

— А что?

— Просто ты всегда смеешься над нашей с Мэттом любовью, как будто не веришь, что между людьми могут быть такие чувства. Как будто мы спектакль перед тобой разыгрываем. Вот я и подумала, что, наверное, ты просто сам никогда не любил.

— Правильно подумала.

— Что, правда, никогда не влюблялся? — не могла поверить Кэрол. — Не может такого быть!

— Ну, почему же, влюблялся. Один раз, когда в школе учился. Но мне не ответили взаимностью. Она смеялась надо мной, называла зубрилой, ботаником и ничтожеством, от которого даже мать сбежала. Моя любовь закончилась тем, что я дал ей по морде. За это меня избили ее дружки из футбольной команды. А год назад я решил съездить на встречу выпускников. Я никогда не ездил, а тут вдруг она мне звонит и уговаривает. Ну, я и поехал.

— И что? — не выдержала Кэрол, когда он вдруг замолчал.

— Встретились. Она замужем… была, — он поколебался, словно сомневался в том, рассказывать дальше или нет. — Как была дурой, такой и осталась. Кокетничать начала, как будто до сих пор была уверена в том, что я по ней сохну и только и мечтаю, как о ее расположении. А когда узнала, что я не женат, наверняка приняла это на свой счет. Чушь всякую несла о том, как я изменился, что никто даже подумать не мог, что я стану таким сильным и преуспевающим человеком. Смешно было слушать.

— И чем все закончилось?

— Ничем. Я поимел ее в тот же вечер, и отправился восвояси. Помог ей с разводом, а потом бросил. Она приперлась ко мне с чемоданами, я ее обсмеял и велел охране выкинуть ее на улицу. Вот такая любовь!

Он засмеялся.

— Отомстил, значит, — тихо сказала Кэрол, смотря на него широко раскрытыми глазами. — Не слишком жестоко? Все-таки, тогда вы были детьми.

— Разве детям не так больно, как взрослым?

Кэрол промолчала.

— В школе мне тоже нравился один мальчик, — призналась она. — Но ему понравилась моя подруга. А когда с ней произошло несчастье, он сразу ее забыл. Из-за этого я стала его презирать, — она задумалась, и вдруг спросила. — А мне ты тоже отомстишь?

Он изумленно посмотрел на нее.

— Тебе? За что?

— Ну… я, как бы, тоже тебя обидела… — застенчиво напомнила девушка, потупив взгляд.

— А, ты об этом! Ты меня не обидела. Ты хранишь верность тому, кого выбрала, что достойно уважения. Это я повел себя неправильно. Давай забудем об этом.

— Давай! — Кэрол так обрадовалась, что эта неприятная ситуация между ними, наконец-то, разрешилась, что даже не стала этого скрывать.

— Ты поспи, — он мягко улыбнулся и поправил одеяло. — А я побуду здесь. Если ты, конечно, не собираешься меня выгонять.

— А как же работа?

— Черт с ней. Никуда она не денется, эта работа. Сейчас я принесу тебе воды, выпьешь лекарства. И померь температуру. А потом постарайся уснуть. Я буду в другой комнате, чтобы не мешать, и прибегу на первый твой зов.

Наглотавшись лекарств, Кэрол свернулась калачиком под одеялом и уснула. Устроившись на диване в соседней комнате, Джек смотрел телевизор. Время от времени он заглядывал в спальню и аккуратно, боясь разбудить, касался руки девушки, проверяя, не повысилась ли температура.

Поговорил по телефону с Рэем, который беспокоился о самочувствии Кэрол. Рэй хотел приехать, но Джек категорично пресек его намерение, сказав, что девушка спит и ей сейчас не до гостей. Судя по голосу, Рэй очень разозлился, обидевшись на «гостя», но Джека не волновала его реакция. Сказав, что сам позаботится о Кэрол, он положил трубку и отключил телефон.

Когда девушка проснулась, он сунул ей под мышку градусник, и отправился разогревать обед, который потом подал ей прямо в постель. Температура у Кэрол снова подскочила, и поэтому ей совсем не хотелось есть. Вяло поковырявшись в тарелке, она вручила поднос Джеку и устало упала на подушки.

— Ты же совсем ничего не съела! Не вкусно?

— Джек, не хочу. Сил нет.

— Откуда ж они возьмутся, если ты есть не хочешь? Давай, чуть приподнимись, я положу под спину еще одну подушку.

Кэрол подчинилась.

— Ну, вот, а теперь открывай рот. Надеюсь, хоть на это силы найдутся? — он поднес полную ложку к ее лицу.

— Ой, Джек, перестань! — засмеялась Кэрол. — Кормить меня, как младенца, собрался?

— Да, как младенца. И если будешь сопротивляться, отшлепаю. Ты теперь полностью в моей власти, и лучше тебе покориться.

И Кэрол «покорилась», удивляясь тому, с каким удовольствием он с ней возится. Похоже, ему это нравится! Он заставил ее съесть все, что было в тарелке, потом принес горячего молока с медом. Кэрол не любила молоко, но под его строгим наблюдением выпила все до капли.

— Я тебя так не мучила, — упрекнула она, возвращая ему кружку.

— Кто ж тебе не давал? Свой шанс ты упустила, — он улыбнулся и протянул ей салфетку. — Вытри свои молочные усы!

— Сам-то поел?

— Не волнуйся, я о себе никогда не забываю.

Кэрол не заметила, как опять уснула. Джек продолжал сидеть рядом, в кресле, изучая внимательным взглядом комнату. Заметив на полочке статуэтку, поразительно похожую на Кэрол, он встал и взял ее в руки. С удивлением он разглядывал вещицу, потом погладил маленькое личико и поставил статуэтку на место. Внимание его привлекла фотография, которую он уже видел в доме Берджесов, на которой маленькая Кэрол была со своими друзьями. С интересом он снова посмотрел на снимок, задержав взгляд на маленькой худенькой девочке с большими грустными глазами. Эта девочка так была не похожа на ту девушку, что он знал. Только глаза были те же. Взрослый взгляд, скрывающий горькие тайны и не менее горькие мысли, которые она ни с кем не хотела делить. Рядом была фотография чернокожей девочки с озорными глазами и широкой веселой улыбкой. Эмми.

Тут же стояла в красивой рамке фотография Мэтта. Злобно изогнув губы, Джек опрокинул ее, заставив изображенное на снимке красивое лицо уткнуться в деревянную полку.

Захватив фотоальбом, он вернулся в кресло.

Странно, у Кэрол почти не было детских фотографий. Словно жизнь ее началась с того момента, как она приехала в дом Куртни. Помимо фотографии с друзьями, стоявшей на полочке, была еще всего лишь одна из того времени. Рождественская. В куче детишек Джек отыскал Кэрол, ее чернокожую подружку, красивую белокурую девочку, которая тоже была на той, другой фотографии. Красивого мальчика, похожего на ангелочка, на этом снимке уже не было. Все веселые, смеются, и только Кэрол опять смотрит печальными глазами.

Много фотографий чернокожей подружки, Рэя, Куртни, семьи Берджесов. Профессиональные снимки красивой девушки, судя по всему, той самой белокурой девочки. Ее лицо показалось Джеку знакомым.

Выйдя в другую комнату, он взял журналы Кэрол, которые недавно разглядывал, и снова пролистал. С изумлением он обнаружил подружку Кэрол в каждом журнале. Фотомодель, значит. Та самая, которая еще недавно была прикована к инвалидной коляске. А Кэрол собирает журналы с ее фотографиями.

Усевшись на диван, Джек продолжил просмотр альбома. Фотографий самой хозяйки альбома было мало. Без всякого смущения Джек стащил одну и положил в свой кейс. На последней странице сиротливо, отдельно от остальных, он нашел снимок красивой голубоглазой блондинки. В первый момент он подумал, что это Кэрол, но, присмотревшись, понял, что ошибся. На обороте было написано одно короткое слово — «Мама». И только Джек мог понять, сколько боли скрыто в этом простом слове. И для Кэрол, и для него.

Только фотографии своей матери он не хранил. Он уничтожил все, что могло о ней напоминать, сразу после того, как она ушла.

Вернув альбом на место, он присел в кресло рядом с девушкой.

За окном бушевали дождь и ветер. Убаюканная шумом непогоды, Кэрол умиротворенно спала. Не смотря на то, что за ночь так и не уснул, Джек не собирался делать этого и теперь. У него было занятие поважнее, чем он и занялся. Он просто сидел и смотрел на девушку, пользуясь тем, что она этого не видит.

Когда Кэрол проснулась, она чувствовала себя намного лучше. У нее даже появился аппетит. Не обращая внимания на протесты Джека, она вылезла из постели и направилась в кухню, собираясь ужинать за столом, а не лежа на подушках.

С улыбкой наблюдала она за тем, как Джек разогревает еду. Его белая рубашка по-прежнему оставалась безупречно белой, лишь слегка помялась.

Черные брюки тоже почти не потеряли свой безупречный вид. Вот что значит — качественная и хорошая одежда, дорогая ткань! Не смотря на то, что уже два дня не ночевал дома, Джек умудрялся выглядеть все также эффектно и аккуратно, словно только что вышел из своей квартиры. Единственное изменение, которое претерпел его облик — это начинающая пробиваться щетина на лице, которое Кэрол видела всегда только чисто выбритым. Но легкая небритость, по ее мнению, ничуть не портила его внешний вид. Наоборот, ей даже понравилось.

Засучив рукава, он сосредоточено всматривался в содержимое сковороды, аккуратно помешивая лопаткой их будущий ужин. Было заметно, что за этим занятием он чувствовал себя очень неуверенно, и Кэрол решила его поддержать.

— Джек, ты прекрасно смотришься у плиты!

Он бросил на нее косой взгляд.

— Прекрасно я смотрюсь за своим рабочим столом в офисе, а еще прекраснее — в зале суда! Там я просто великолепен! А на кухне я выгляжу нелепо, и так же себя ощущаю, так что не пытайся меня убедить в обратном.

— Но почему же? У тебя прекрасно получается разогревать еду. Ты просто еще не открыл в себе кулинарный талант, — Кэрол захихикала.

— Все свои таланты я уже пооткрывал, и готов признать, что в некоторых вещах я абсолютно бездарен, — он покрутил в руке лопатку, уныло разглядывая. — Только я совсем не расстраиваюсь по этому поводу.

— А какие еще у тебя таланты, помимо тех, о которых мне уже известно?

Глаза его весело заискрились и, выключив плиту, он начал накрывать на стол.

— Мой самый большой талант — это умение убеждать всех в том, что у меня куча талантов, когда на самом деле нет ни одного! — он засмеялся.

— Но ты же очень талантливый юрист, все так считают. И это на самом деле так.

— Это не талант.

— А что же тогда?

— Ум, знания и хитрость. И все. И никакие таланты тут ни при чем.

— Но, Джек, в этом и заключается твой талант. Ты — лучший, а лучшими становятся только те, кто наделен определенным талантом. Сильным талантом.

Он поморщился.

— Вот видишь? Я настолько умею убеждать в том, что я лучший и самый талантливый, что даже не могу потом в этом разубедить.

— Никогда меня ты не разубедишь! Ты — лучший! Во всем, а не только как адвокат.

— Ты правда так считаешь? — он состроил кислую гримасу.

— Да, я так считаю.

— Если я лучший, тогда почему же я никому не нужен? — грустно поинтересовался он.

— Это тебе никто не нужен, Джек. И ты можешь это исправить. Без труда.

Вздохнув, он промолчал. Кэрол украдкой поглядывала на него, задаваясь вопросом, собирается ли он уходить или задумал остаться на ночь. Как бы поделикатнее намекнуть, что он может ехать домой, что в том, чтобы ночевать у нее, нет больше необходимости. Он должен уйти. Она, конечно, была очень благодарна ему за внимание и заботу, но он не может здесь больше оставаться. Не смотря на то, что ей очень нравилось его общество, и при мысли о том, что он уйдет, становилось почему-то грустно, она категорично была против того, чтобы он остался.

Она понятия не имела, что делать, если он не собирается уходить.

Она страшно боялась его обидеть. Он так искренне беспокоился о ней, так старался помочь, такой непохожий на себя, забыв о своей резкости и грубости, что она не могла вот так взять и попросить его отсюда!

Спасибо, Джек, ты очень помог, а теперь мне полегчало, и ты больше не нужен, так что проваливай.

Почему-то на душе скреблись кошки, там стало очень плохо. Кэрол сама не могла понять, что ее так расстроило, почему так паршиво на сердце?

— Что-то Мэтт не звонит, — тихо проговорила она и посмотрела на телефон.

— Ой, я же отключил телефон! Совсем из головы вылетело! — спохватился Джек и поспешил исправить свою оплошность.

— Отключил? Зачем?

— Чтобы звонки тебя не разбудили. Рэй все названивал, а мне не очень хотелось с ним общаться, — подключив телефон, Джек вернулся за стол. — Ничего, Мэтт перезвонит… если очень нужно.

Не успел он договорить, как телефон резко затрезвонил. Джек потянулся к телефону, и у Кэрол перехватило дыхание от ужаса. Но он не собирался снимать трубку, а просто передал ей аппарат. Подавив вздох облегчения, девушка ответила на звонок.

— Алло!

— Привет, котеночек! Почему трубку не берешь, я чуть с ума не сошел от волнения!

— Привет. Я весь день спала, не слышала. Извини.

— Ничего. Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше. А ты?

— Вообще, ничего. Только сердце болит.

— Сердце? — встревожилась Кэрол. — Врачам говорил?

— Они сказали, что бессильны.

— Как бессильны? Почему? Отчего оно болит, сказали?

— От любви, — в трубке раздался мучительный вздох.

— От любви? Мэтт!!! Разве можно так шутить? Напугал до смерти! — рассердилась Кэрол и тут же рассмеялась.

— Куртни с тобой? — беспокоился Мэтт.

— Нет, она в командировке.

— Так ты что, одна?

Кэрол бросило в жар, сердце с силой забилось в груди, руки задрожали.

— Одна, — выдавила она, и, встретившись с глазами Джека, мучительно покраснела и виновато опустила взгляд.

— Бедняжка, как же ты там справляешься?

— Мэтт, мне не так плохо, как ты думаешь. Просто вчера немного повысилась температура, а сегодня я отдохнула и чувствую себя почти здоровой.

— Я должен был быть с тобой, позаботиться о тебе, — расстроился Мэтт. — А вместо этого торчу в этой проклятой больнице! Хочешь, я сбегу и приеду к тебе?

— Нет, даже не вздумай! Я нормально себя чувствую, честное слово, небольшая слабость — и все. Успеешь еще обо мне позаботиться, вся жизнь впереди!

Джек поднялся и, вскользь улыбнувшись ей, словно говоря «Не буду мешать», вышел. Покурив на балконе, он вернулся.

Кэрол уже закончила разговор и сидела за столом, понуро опустив голову. Джек наклонился к ней.

— Эй, что с тобой?

Она не ответила, еще больше уткнувшись в грудь.

— Ты что, так расстроилась из-за того, что солгала Мэтту? — изумился он и, взяв ее за подбородок, поднял к себе опечаленное личико. — Ты правильно сделала! Сказать ему, что я здесь, да еще и ночевал, было бы верхом глупости! Он бы умер от ревности, не понял бы и не поверил, что я всего лишь хотел помочь. Стал бы забивать себе голову всякими глупостями. На его месте я повел бы себя так же. Главное, что ты сама знаешь, что мы с тобой здесь делали, и что ты ни в чем перед ним не провинилась. А вот ему попробуй, докажи! Не докажешь, поверь мне. Даже слушать не захочет. Так что выкинь все из головы. Бывают ситуации, когда правда не нужна, и лучше соврать. А ну, улыбнись! И хватит страдать из-за такой ерунды.

Кэрол выдавила из себя улыбку. Джек вдруг насупился и сердито скрестил руки на груди.

— Я сожалею, что поставил тебя в неловкую ситуацию и вынудил обмануть Мэтта. Я просто хотел помочь. Извини. Мне пора.

Резко развернувшись, он вышел из комнаты. Кэрол пошла за ним.

Остановившись в дверях, она смотрела, как он надевает пиджак и завязывает галстук. Потом подошла и взяла его за руку.

— Не обижайся, — прошептала она подавлено.

— Я не обижаюсь, — смягчился он. — Но мне действительно пора. Только пообещай мне, что если тебе станет хуже, ты мне сразу же позвонишь.

— Хорошо, — поколебавшись, девушка приподнялась на цыпочки и застенчиво поцеловала его в колючую щеку. — Спасибо, Джек. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал.

— Если забудешь, я напомню, — улыбнулся он. — Ладно, я пошел. А ты поправляйся. И не забывай глотать таблетки!

— Слушаюсь.

Проводив его, Кэрол закрыла дверь на замок. И неприятная пустота сразу заполнила собой все вокруг.

Прижавшись спиной к двери, Кэрол почувствовала, как глаза наполнились слезами. Сразу стало тоскливо и одиноко. Только сейчас она ощутила, как не хотела, чтобы Джек уходил. И ей показалось, что он тоже этого не хотел.

Она вернулась в постель и включила телевизор. Ей хотелось плакать, а почему, она сама не могла понять. Из-за того, что солгала Мэтту? Да, из-за этого. Но было что-то еще. Что-то, связанное с Джеком.

Мысли о нем все больше угнетали ее. Но почему?! Отношения между ними наладились, они стали друзьями, заботятся друг о друге, помогают. Она все-таки смогла заполучить его в друзья, что когда-то казалось ей таким невозможным. Тогда что же не так? Все хорошо, но что-то не так. Она чувствует это, но не может понять, и это ее беспокоит.

Как и обещала, она усердно глотала таблетки, стремясь поскорее выздороветь. На улицу не выходила.

На следующий день чувствовала себя почти здоровой.

Приезжал Рэй, приволок большие пакеты со всякими вкусностями. Завалил девушку фруктами и сладким. Валяясь в постели перед телевизором, Кэрол с удовольствием всем этим объедалась, оставшись очень довольна Рэем. Он всегда знал, как угодить и ей, и Куртни. Он просидел у нее весь день, скрашивая ее одиночество и развлекая. Но вечером Кэрол решительно отправила его домой.

Не успела она снова устроиться на кровати, как в дверь снова позвонили. Увидев на пороге Джека, Кэрол замерла, почувствовав, как перехватило дух от радости. Не сдержав радостной улыбки, она пригласила его войти, а он в ответ протянул ей красивую благоухающую розу.

Кэрол напоила его чаем и накормила вкусными пирожными, которые привез Рэй. Они сидели на кухне, болтали ни о чем, смеялись. И на душе у Кэрол было так светло, так тепло, что она забыла обо всем на свете, жадно смотря в молодое привлекательное лицо, в серые веселые глаза, любуясь обаятельной белозубой улыбкой, слушая уверенный мягкий голос.

Она опомнилась только тогда, когда он ушел.

Радость ее исчезла так же внезапно, как и появилась. Озадаченная и растерянная, она уткнулась в телевизор, стараясь не замечать, как что-то неприятно ноет в груди.

Так и заснула перед экраном, обняв пушистого Аккурсио, который умиротворенно мурлыкал в ее объятиях. Ее разбудил тихий стук в дверь.

Сонно взглянув на часы, Кэрол встала с постели, недоумевая, кто может к ней прийти в час ночи. Сердце ее учащенно забилось. Неужели Джек?

Она не могла забыть странный томный взгляд, которым он на нее сегодня смотрел. А перед тем, как уйти, он в последний момент обернулся, и она замерла, как парализованная, перед ним, почти уверенная в том, что он схватит ее и прижмет к себе. Но он лишь улыбнулся на прощанье. Но ей не могло все это показаться, и обернулся он вовсе не для того, чтобы улыбнуться. Нет, он хотел сделать что-то другое, но так и не сделал.

Подойдя к двери, Кэрол заглянула в глазок и ахнула. Поспешно открыв дверь, она взглянула на своего гостя.

— Мэтт! Ты как здесь очутился?

Он улыбнулся.

— Впустишь?

— Конечно, проходи, — Кэрол отступила, пропуская его в квартиру. — Вот так сюрприз! Уже выписали?

— Нет. Сам ушел. Надоело. И по тебе соскучился так, что не выдержал больше, — притянув девушку к себе, он прижался к ее губам в страстном поцелуе. Подхватив ее на руки, он пошел в спальню.

— Тебе получше? — участливо просила Кэрол.

— Теперь — да. Ты со мной, и это для меня самое главное, — присев на постель, он опустил ее себе на колени и нежно погладил гладкую кожу на ее щеке. — Ты скучала по мне?

— Конечно, скучала, — улыбнулась она, прижавшись лбом к его лбу, и тоже погладила его по лицу.

— Докажи, — шепнул он внезапно охрипшим голосом.

Кэрол нежно поцеловала его в губы.

— Как хорошо, что ты пришел. Мне было как-то не по себе. Сама не знаю, что со мной. Как-то нехорошо на душе. Я не хочу больше расставаться с тобой, ни на минуту.

— А мы и не расстанемся больше. Ни на одну минуту, — отозвался он, развязывая пояс на ее халатике.

Скинув его с ее плеч, он зацепил тонкие бретельки ночной рубашки и неторопливо стащил вниз. Дыхание его стало тяжелым. Наклонившись, он с тихим стоном прижался губами к нежной коже на тонкой шее.

Погрузив пальцы в его густые волосы, Кэрол откинула голову назад и прикрыла от удовольствия глаза.

— Котеночек мой… Любимая, — шептал он страстно, целуя ее шею и грудь. — Жить без тебя не могу! Никому тебе не отдам, никому, слышишь?

Почувствовав, как ее ловкие пальцы расстегивают брюки, он задохнулся от нахлынувших чувств и замолчал, отвечая на поцелуи девушки.

Кэрол изогнулась и застонала, плавно двигаясь на нем. Его сильные руки придерживали ее, а потом он не выдержал и со стоном сжал ее в объятьях, впившись в ее губы в неистовых поцелуях. Кэрол прижалась к нему всем телом, положив руки на широкие плечи и извиваясь в крепких объятьях.

Сначала тихие, но с каждым движением все нарастающие стоны наполнили комнату. Им было хорошо вместе, и они не пытались это скрыть, отдавшись полностью, без остатка, своим чувствам.

Лежа в его нежных объятьях, Кэрол долго разглядывала его лицо, тускло освещенное светом торшера.

Он крепко спал, и даже не чувствовал, как она гладит ладонью его грудь. Всего несколько минут назад он счастливо смеялся и прижимал ее к себе, опять спрашивая о том, любит ли она его.

Почему он все время об этом спрашивает? Неужели сомневается?

Или ему просто нравится, когда она говорит ему о любви? Это делает его счастливым, это было так заметно. Глаза его начинали искриться, лицо озарялось светлой улыбкой, он как будто успокаивался, услышав, что она любит его.

Сегодня он выглядел намного лучше, чем в больнице. Вроде бы отошел от потрясения. Даже веселый, смеется. Слава Богу, значит, все теперь будет хорошо, все наладится.

Смотря на него, Кэрол думала о том, что он самый красивый мужчина из всех, кого она видела в своей жизни. Разве могла она предположить, что такой мужчина будет ее любить? Он всегда, со дня их знакомства, казался ей таким далеким, таким недостижимым, самым прекрасным, самым лучшим.

Он был ее мечтой, яркой звездой где-то высоко-высоко, до которой она даже не надеялась дотянуться.

Иногда ей даже казалось, что она его выдумала, что на самом деле его не существует, потому что со временем он превратился для нее чуть ли не в божество.

И вот теперь ее божество принадлежит ей, она смогла не только дотянуться до своей «звездочки», но и стащить ее с небес. А может быть, это она поднялась с земли на небеса, к нему. Он — ее мужчина, он всегда был ее. Теперь она это поняла. Он потому и был так несчастен с другой женщиной. Потому что это была не его женщина. И она, Кэрол, не испытывала интереса к другим мужчинам, потому что чувствовала, что предназначена кому-то другому. Они нашли друг друга, и будут счастливы. В жизни должно быть какое-то равновесие. Плохое должно сменяться хорошим. Горькое прошлое должно смениться счастливым будущим.

А сердце опять ныло в груди. Почему? Все же хорошо. Но что-то не так. Почему Мэтт вдруг так резко возненавидел Джека, когда, только выйдя из тюрьмы, он его почти боготворил? Откуда взялась эта неожиданная ревность? Джек сделал для него невозможное, он подарил ему жизнь, дав свободу и очистив от крови и грязи его имя. Он продолжает помогать ему, снова оказался рядом, когда пришла беда, похоронил Монику. А Мэтт смотрит на него, как на злейшего врага. Джек, конечно, не сдержан и зол на язык, но такой уж он есть. Грубит, обижает, а сам все равно помогает. Его поступки перекрывают его поведение. Поначалу его необузданный нрав может шокировать, но к нему просто надо привыкнуть и понять, что за мерзким характером скрывается совсем не плохой человек.

О чем они секретничали, пока она ждала в такси? Почему об этом нельзя было поговорить при ней? Почему Мэтт обвинил Джека в смерти Моники? При чем здесь Джек, если он вообще никогда не встречался с его матерью? И с Мэттом происходит что-то странное.

Кэрол крепче его обняла и прижалась к его груди. Чтобы не происходило, она никогда не отпустит его.

Она готова была бороться за него и за его любовь с кем и с чем угодно, даже с самой жизнью, если та вдруг вздумает разлучить их. Никто и ничто не сможет его у нее отобрать. Она слишком долго его ждала, слишком тяжело за него боролась, и совсем не для того, чтобы, добившись, потерять. Дотянувшись до своей «звездочки», она будет цепляться за нее изо всех сил. Она слишком высоко забралась, и падать вниз было слишком страшно. Выпустив из рук свою «звездочку», она рухнет с небес на землю и разобьется.

Кэрол обвила Мэтта и руками и ногами, прижавшись к нему со всех сил, как будто отпустить его значило на самом деле упасть в пропасть. Он пошевелился и тоже обнял ее, крепко, нежно. Кэрол улыбнулась, успокоившись. Пока они оба будут вот так крепко держаться друг за друга, они не упадут. А если и упадут, то вместе. Это было уже совсем не страшно.

Мэтт еще спал, а Кэрол уже порхала на кухне, готовя ему завтрак.

Причесанная, подкрашенная, благоухающая любимыми духами, она выглядела абсолютно здоровой. И безумно счастливой. Одетая в короткие джинсовые шортики, плотно облегающие ее бедра и ягодицы, и трикотажную майку на бретельках, она ощущала себя намного удобнее и комфортнее, чем в халате. Она вообще редко его надевала.

Услышав за спиной шаги, она обернулась и расплылась в улыбке.

Сонный, с взъерошенными волосами, Мэтт остановился в дверях и принюхался.

— М-м-м, кофе, — промычал он блаженно и улыбнулся. — Доброе утро, котеночек. Давно встала?

— Давно. Не спится. Разве можно спать, когда распирает от счастья и радости?

— Хочешь сказать, что меня не распирает, раз я сплю? Еще как распирает, и не только от счастья, — притянув ее к себе, он сладко поцеловал ее в губы. — Ты прекрасно смотришься в шортах. Мне нравится.

Он погладил ее ягодицы и плотнее прижал к себе. Кэрол отстранилась.

— Иди, умывайся. Завтрак остынет.

— Разогреем.

— Мэтт! Я так старалась!

Вздохнув, он отвернулся и лениво направился в ванную. Кэрол ласкала взглядом его высокую стройную фигуру, любуясь широкой спиной и крепкими плечами, гибкой талией, узкими бедрами, длинными сильными ногами. Как будто почувствовав, что она его разглядывает, он поднял руки и, слегка выгнув спину, потянулся, разминая великолепное тело. У Кэрол защемило сердце от восторга, когда она увидела, как красиво заиграли крепкие мускулы под гладкой кожей. Боже, какой мужчина — дух захватывает! Трудно было поверить, что она, обыкновенная, не отличающаяся особой красотой, девушка смогла завоевать сердце такого мужчины. В нее никто никогда не влюблялся, а единственный мальчик, который ей понравился, Том Фокстер, ее даже не замечал. И вдруг такой красавец, добрый, ласковый, предел мечтаний каждой девушки — и с ней! Она сама себе завидовала. Ей даже стало страшно. А вдруг у нее появятся соперницы? Вдруг какая-нибудь роскошная красотка захочет его увести?

Но она выкинула эти мысли из головы. Как говорится, горя бояться — счастья не видать! Нечего выдумывать проблемы, которых нет и, может, и не будет.

— Мэтт, в шкафчике, слева от раковины, лежит новая зубная щетка!

— Ага, спасибо!

Он вышел через минуту и прямо в трусах уселся за стол. Со зверским аппетитом он проглотил свой завтрак и запил горячим кофе.

— Не наелся? — спросила Кэрол. — Может, сделать бутербродов?

— Сделай. Хочу тебя предупредить, моя будущая женушка, я люблю много и вкусно поесть!

— Покажи мне мужчину, который не любит.

Жуя бутерброд, он поднял ее со стула и усадил к себе на колени.

— Ну, и когда мы поженимся?

Кэрол поперхнулась и закашлялась от неожиданности.

— Я не знаю… Мама же только умерла, какая может быть свадьба?

— Мама больше всего на свете хотела, чтобы мы поженились. Уверен, она не обидится, если мы не будем с этим затягивать, — он помолчал и неуверенно продолжил. — Я хочу лечь в больницу, чтобы избавиться от проклятой мигрени и этих приступов. Я больше не могу терпеть эту боль.

— Правильно, это обязательно нужно сделать! — обрадовалась Кэрол.

— Я не знаю, сколько это займет времени. Ты будешь меня ждать?

— Мэтт, я ждала тебя с шести лет, итого — 14 лет. Подожду еще, ничего страшного. Главное, чтобы с тобой все было в порядке.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой до того, как я отправлюсь в больницу.

— Ты что, не веришь в то, что я тебя дождусь?

— Нет, в тебе я уверен. Просто хочу, чтобы ты была моей женой, очень хочу. Жизнь всегда ставит мне подножки, я всего боюсь! Не хочу ничего откладывать на потом. Пожалуйста, постарайся меня понять.

— Хорошо, Мэтт, я вовсе не против. Давай поженимся. Я сама об этом мечтаю.

Он радостно заулыбался.

— Тогда сейчас доедим, и пойдем выбирать кольца!

— Прямо сейчас?

— Да! А чего тянуть? И не забудь паспорт.

— Паспорт? Зачем? Кольца можно купить и без паспорта.

— Да, но вот расписаться без него у нас не получится.

Кэрол потеряла дар речи, изумленно смотря на него.

— Ты хочешь расписаться сегодня?

— Да.

— Но, Мэтт… Нет, ты не подумай, что я не хочу. Но как же Куртни, Рэй? Они мне никогда не простят, если я тайком выйду замуж и лишу их участия в самом важном моменте в моей жизни.

— Ну, так позвони, пускай подтягиваются.

— Как подтягиваются? Куртни сейчас во Франции.

Мэтт нежно взял ее за подбородок и посмотрел в голубые глаза.

— Кэрол, — голос его дрожал от волнения. — Я понимаю, что ты не этого хотела. Я тоже хотел бы настоящую свадьбу, праздник, кучу гостей, но на это у нас просто нет времени. Мне становится хуже, меня мучает боль. Я страдаю от этой боли уже столько лет, она просто сводит меня с ума! Я не уеду, пока ты не станешь моей женой. Пожалуйста, не заставляй меня страдать. Чем быстрее я лягу в клинику, тем быстрее избавлюсь от мук. И мы сможем быть с тобой вместе. Заведем детей, и будем самыми счастливыми на свете! Знаешь, я придумал, как мы поступим. Сегодня мы распишемся, но ты пока никому об этом не говори, а когда я вернусь, мы такую свадьбу устроим, что весь мир обзавидуется!

Он встревожено смотрел на нее, ожидая ответа, и в глазах его отразилась такая душевная мука, что Кэрол испугалась.

— Мэтт, что-нибудь случилось?

— Случилось, но не сейчас, а еще когда я был в тюрьме.

— Что там случилось?

— Я без памяти в тебя влюбился.

— Мэтт, опять ты шутишь!

— Шучу? Нет, я совсем не шучу, — склонив голову, он грустно прижался к ее груди. — Выходи за меня, котеночек, прямо сегодня… если ты меня любишь. Для меня это очень важно.

— Хорошо, Мэтт, сегодня, так сегодня, — Кэрол улыбнулась и погладила его мягкие темные волосы. Он облегченно вздохнул и еще крепче прижался к ней. Кэрол обняла его и поцеловала в макушку.

— У нас все будет хорошо, — прошептала она. — Подлечишься, и мы будем жить вместе. А пока я буду тебя навещать столько раз, сколько позволят врачи. Куртни собиралась подарить мне на свадьбу дом. Мы будем жить с тобой, как в сказке. У нас будет настоящая семья.

— И ты родишь мне ребенка? — он поднял голову и заглянул ей в глаза, которые вдруг возбужденно засверкали.

— Да. И, если ты захочешь, даже не одного.

— Здорово! Да, я хочу, очень хочу! Целую кучу маленьких сорванцов!

Они рассмеялись и весело чмокнулись в губы.

— А вдруг ты уже забеременела? Мы же не предохранялись, — с восторгом предположил Мэтт. — Представляешь, наш малыш уже существует, а мы еще об этом не знаем! Как ты себя чувствуешь? Не тошнит?

— Ой, Мэтт, не смеши, всего-то пару дней прошло, как мы вместе — какая тошнота?

Мэтт вздохнул и мечтательно повторил:

— Было бы здорово.

И вдруг изменился в лице, как будто увидел что-то страшное.

— Что это?

Проследив за его взглядом, Кэрол поняла, что он смотрит на вазу с розой на окне.

— Красивая, правда? — улыбнулась девушка.

— Откуда? — резко спросил Мэтт.

— Джек вчера заходил справиться о моем здоровье…

Сдвинув ее со своих колен, Мэтт встал и подошел к окну. Выдернув розу из вазы, он сломал ее и засунул в мусорное ведро.

— Мэтт, ты что? Ты не понял. Джек подарил мне ее просто так, чтобы настроение поднять, — пробормотала Кэрол обижено.

— И как, поднялось твое настроение?

Девушка растерянно смотрела на него, широко распахнув глаза.

— Ты опять? — чуть слышно шепнула она, потому что голос вдруг куда-то пропал. Он подошел к ней и пронзил злым взглядом.

— Я не хочу, чтобы ты принимала подарки от других мужчин, ни цветы, ни что-либо другое. Тебе ясно? И, тем более, я против того, чтобы к тебе кто-нибудь приходил в мое отсутствие, ни Джек, ни кто-либо другой!

Обойдя ее, он сердито вышел из кухни.

Кэрол ошеломленно прижала кончики пальцев к губам. Похоже, у нее будет очень ревнивый муж. Но он был прав.

Собрав посуду со стола, она поставила ее в раковину и включила кран. Но в этот момент ее обвили сильные руки, заставив вздрогнуть от неожиданности. Странно, она совсем не слышала, как он подошел!

Она хотела обернуться, но он не позволил, прижав ее к раковине, и нежно сжал ладонью ее грудь, целуя в шею. Руки его скользнули ниже и, расстегнув шорты, неторопливо стащили их вниз вместе с трусиками…