ГЛАВА 9.

День был мрачным и хмурым. Тяжелые серые облака быстро плыли по небу, затмевая солнце и не позволяя ни одному теплому лучику пробиться на землю. С запада дул холодный пронизывающий ветер, колыхая ветви высоких деревьев. Вокруг было очень тихо. Лишь редкий крик ворона пронзал тишину, навевая еще большую тоску.

Кэрол была совершенно одна на аккуратном небольшом кладбище.

Сидя у могилки, она с отстраненным видом вслушивалась в завывание ветра, гуляющего меж надгробных плит, не замечая, как сгущаются сумерки. Сжавшись под порывами ледяного ветра, она смотрела на фотографию Эмми. И плакала. Так было всегда, каждый раз, когда она приходила сюда. Дрожащим тихим голосом она рассказывала ей о том, что произошло в ее жизни с того момента, когда она была здесь в последний раз. О Мэтте, Джеке, Рэе и Куртни. О Даяне. Об Элен.

— Если бы ты была со мной, ты бы поддержала меня, и мы вместе бы поехали в клинику. С тобой мне не было бы так страшно. Ты бы утешила меня, если бы она меня прогнала, смягчила бы мою боль. Я поняла, что люблю ее, не смотря ни на что, люблю такой, какая она есть. Она — единственный родной человек для меня. А я — для нее. Мы ведь семья, одни во всем мире. У меня есть Куртни и Рэй, но они все равно чужие. Только с ней мы плоть от плоти, кровь от крови. И я хочу быть с ней, заботиться, любить. Она моя мама, другой нет и никогда не будет. Рэй настоял на анализе ДНК, хочет знать, его ли я дочь. Я согласилась. На следующей неделе Куртни уезжает, и мы получим результаты обследования. А Мэтт сказал, что любит меня. Я молюсь, чтобы он вышел на свободу. Не знаю, получится ли у нас с ним что-нибудь. Надеяться боюсь. Слишком все в моей жизни ненадежное, хрупкое, все рушится, не успев даже наладиться. Боюсь его потерять, я всех теряю, кого люблю. Ну, ладно вру, не всех. Люблю твоих родителей, братика твоего, Куртни, Рэя, Дороти, Даяну. А Мэтта люблю больше всех. Никого не хочу больше терять. Мне кажется, что больше я этого не выдержу. А Мэтт… он почти не изменился, старше только стал. Знаешь, какой он? Красивый, очень красивый. И глаза у него необыкновенные, за сердце берут, словно в саму душу глядят. Он бы тебе тоже понравился. Болит сердце за него, покоя мне нет, пока он там. А когда он рядом, мне так хорошо становится, как никогда хорошо не было. Ты там, на небесах, наверное, все знаешь. Знаешь, что нас ожидает, только сказать не можешь. Как бы я хотела с тобой поговорить, Эмми. Если бы ты только знала, как мне тебя не хватает, как тоскую по тебе. До встречи с тобой моя жизнь была пуста, опустела она после того, как тебя не стало. И никто никогда не сможет заполнить эту пустоту на том месте в моей жизни, которое занимала ты. Кроме Даяны, у меня нет друзей. Никого. С Даяной мы видимся очень редко. Друзей нет. Мужчин боюсь. Так одиноко было. Но теперь у меня есть Мэтт. Есть, наконец-то, любовь. Случилось чудо, я вернула его в свою жизнь, через тринадцать лет, но все-таки вернула. Только тебя мне не вернуть, никогда. Моя Эмми, ну почему ты не живешь, почему? Никогда не прощу Всевышнему твою смерть. Все прощу, но только не это. И пусть он покарает меня за эти слова, мне все равно, ничего страшнее и больнее твоей смерти для меня уже не будет. И время не лечит, совсем не лечит. Мои слезы о тебе никогда не иссякнут. Я знаю, ты сейчас сердишься на меня и ругаешь, обзываешь слабачкой и нюней, но я все равно буду плакать о тебе. Я буду сильной в чем-нибудь другом, а здесь, у твоей могилы, позволь мне быть самой собой — слабой и никчемной, выпрашивать у тебя помощи и защиты, как когда-то, когда мы были вместе, и я всегда пряталась за твою спину, потому что ты была сильной и смелой, а я…Что говорить, сама знаешь. Думаешь, я изменилась с тех пор? Нет. Я по-прежнему прячусь за чьи-либо спины, ищу поддержки и помощи от тех, кто что-то может в этой жизни. Как бы я хотела быть такой, как ты, как Куртни или Джек.

— Как я? Почему?

Кэрол подпрыгнула на месте, вскрикнув от неожиданности.

— Боже мой, Джек, как ты меня напугал! Ты как здесь очутился?

— Извини, не хотел тебя испугать. Просто когда подошел, нечаянно услышал твои последние слова, и так удивился, что забылся.

— Как ты меня нашел?

— Трудно, что ли? Куртни адрес дала, а твои друзья Берджесы направили меня сюда.

— Что-то случилось?

— Нет.

— Тогда я не понимаю… Зачем ты здесь?

— Хотел извиниться за поведение своей ненормальной секретарши. Я ее уволил.

— Ты проделал такой путь, чтобы извиниться за секретаршу? — брови девушки изумленно приподнялись.

— Да. А почему ты так удивляешься? Никто никогда не заботился обо мне так, как ты, и мне было очень неприятно, что какая-то наглая девица обидела тебя у моего порога.

— Ты что, из-за меня ее уволил?

— Да, в общем, к этому и шло. А что она тебе наговорила?

— Ну, что ты ей сказал, что я заменяю домработницу, — Кэрол пожала плечами. — Что просил передать мне деньги и то, что мои услуги больше не требуются. Кажется так.

— Вот дрянь! И ты ей поверила?

— Нет… Не знаю. От тебя можно все что угодно ожидать, — откровенно заявила она. Джек засмеялся, ничуть не обидевшись.

— Значит, я не зря приехал. Это ложь и клевета!

— А то, что вчера ты еле передвигал ноги с палкой, а сегодня даже не хромаешь — это что?

Он смущено потер пальцем переносицу, лукаво улыбаясь.

— Ну, не обижайся. Просто мне так понравилось, как ты готовишь, что решил немного продлить удовольствие. Так приятно, когда о тебе кто-то заботится и беспокоится! Не сердишься больше?

Девушка отвернулась, негодующе скрестив руки на груди.

— Обманщик и притвора!

— И ты хочешь быть такой же? — подколол он, вернувшись к тому, с чего начался разговор.

— Нет, меня привлекают другие твои качества.

— Это какие же?

— Сильный характер и вера в себя и свои возможности. Как раз то, чего мне недостает.

Он вдруг искренне рассмеялся над ее словами.

— Вот уж ни за что не поверю! Характер, посильнее твоего, еще поискать, и самоуверенности такой я еще не встречал, как у тебя. На фоне твоей самоуверенности даже моя пошатнулась, когда ты мне доказывала, что ошибаюсь я в отношении Мэтта, а не ты! И почему-то я из кожи вон лезу, чтобы освободить твоего Мэтта, когда мне совсем не хотелось этого делать. Слабый характер, говоришь? Ну-ну!

Щеки Кэрол порозовели от удовольствия. Неужели он действительно считает ее сильной? Может, он прав, а она себя недооценивает? Привыкла думать о себе, как о ничтожестве, и не замечает, что изменилась?

Присев, Джек стал внимательно разглядывать фотографию на плите.

Кэрол улыбнулась про себя, смотря на него. Он опять изменил своему имиджу, она даже не сразу узнала его в короткой кожаной куртке и черных джинсах, подчеркивающих стройные линии узких бедер. Где же роскошный дорогой костюм, безупречно отутюженная рубашка, галстук, в конце концов? Или костюм — это его «рабочая» одежда?

Кэрол заметила неподалеку черный «Феррари». О чем это она? Какой костюм, какой галстук для поездки за город, в поселок?

Надо же, а она думала, что он даже спит в галстуке! Оказывается, адвокат признает и другую форму одежды. Приятное открытие!

Не догадываясь о том, что над ним забавляются, он пробежал взглядом по надписи на надгробье.

— Какая симпатичная девочка, — грустно заметил он. — Что же произошло?

Веселье Кэрол как рукой сняло.

— Пожар, — выдавила она с трудом, чувствуя, как сдавило горло, а от страшного воспоминания в груди медленно начала разливаться ноющая душевная боль.

— Твоя подружка? — Джек снизу вверх посмотрел на нее.

— Да.

— Шесть лет прошло… а ты до сих пор плачешь. Это после ее похорон у тебя был нервный срыв?

Кэрол не ответила, но ее наполнившиеся слезами глаза сказали все лучше всяких слов. Тяжело вздохнув, Джек опустился на скамейку рядом с ней.

— Самым дорогим человеком в твоей жизни была подруга?

— Да. Была и будет.

— Ты всех своих друзей так любишь?

— У меня нет друзей. Те, что были… я их потеряла, а других больше не было. Осталась у меня одна подруга, но она живет в другом городе.

— Скажи, а как получилось, что подруга стала для тебя самым дорогим человеком? Дружба, это, конечно, хорошо, но чтобы до такой степени… Обычно, есть более дорогие люди, чем друзья, например, родители, родственники.

— Не было у меня никого. А мать меня ненавидела, — неожиданно для себя разоткровенничалась Кэрол. — Эмми… она была необыкновенная. Я никогда и никого не любила так, как ее.

— А что с другими друзьями?

— Тимми… он тоже умер.

— Господи, какие страсти ты рассказываешь! Тоже при пожаре?

— Нет. Немного раньше.

— Ты говоришь с неохотой, не буду тебя допрашивать. Только послушай, что я тебе скажу. Как бы не были они тебе дороги, их не вернешь. Забывать их не нужно, но и убиваться давно пора прекратить. Сама себя понапрасну мучаешь — и все! Зачем? Побереги нервы, они тебе еще пригодятся в этой жизни.

Кэрол промолчала. Он, конечно, прав. Но что делать, если боль потери и тоска по Эмми живут в ее сердце? Как от этого избавиться? Как заставить себя смириться с тем, что ее любимой Эмми больше нет, что она, Кэрол живет, а она — нет? Как избавиться от вопроса, засевшего ей в сердце — почему она выжила, а Эмми нет? Кем или чем в этой жизни решается, кому жить, кому умереть? Если бы Эмми не пропустила вперед ее и Даяну, она бы спаслась, а погиб бы кто-нибудь из них, кто был бы последним. Но самые храбрые и сильные всегда идут последними, уступая путь к спасению другим. Выходит, Эмми сама определила свою судьбу. Только она не знала, что не успеет спастись, не знала, что судьба поставила перед ней выбор — кто последний, тот умрет.

— Пойдем, здесь очень холодно, ветер, — вывел ее из задумчивости Джек и поежился, поднимаясь со скамейки.

Кэрол пошла за ним к машине, гадая, действительно ли он слышал только последние ее слова? Она не слышала, как он подошел, он мог сделать это раньше, чем дал о себе знать, мог стоять за ее спиной и подслушивать. Она этому бы не удивилась, зная о его излишней любознательности и пренебрежении правом каждого человека на тайны. И то, что он мог слышать ее душевные излияния, очень ей не понравилось, и отложилось в ней неприятным осадком.

Распахнув перед ней дверь машины, он улыбнулся. Сев в мягкое кресло, Кэрол только теперь заметила, как замерзла под холодным ветром. Тело била мелкая дрожь. Она почувствовала усталость и голод. Как хорошо, что Джек здесь и отвезет ее к Берджесам. Уже почти стемнело, и Кэрол поежилась, представив, что возвращалась бы в сумраке, по такому холоду.

— Джек, как ты поедешь назад? — спохватилась она. — Уже стемнело, а путь не близкий.

— Ничего, как-нибудь доеду.

Кэрол помолчала, чувствуя, как ее грызут сомнения и тревога.

— Мне кажется, ты еще не достаточно окреп для таких дальних поездок за рулем, — робко проговорила она. — Не успел на ноги встать, а уже такие нагрузки. Разве ты не устал?

— Ну, устал. А что делать? Гостиниц, я думаю, поблизости нет…

— Зачем же гостиницу? Берджесы — очень хорошие и гостеприимные люди. Они всегда рады гостям, и будут непротив, если ты останешься у них.

— Нет, это не входило в мои планы. Может, они и гостеприимные люди, но я им никто, и они мне — тоже. Я вернусь домой. Все будет хорошо, не волнуйся, — он улыбнулся, бросив на девушку нежный взгляд, тронутый ее беспокойством.

Кэрол тревожно вглядывалась в темноту, чувствуя, что душа не на месте. И ей вдруг стало казаться, что мрак медленно шевелится, и, как во сне, перед глазами поплыл черный туман.

— Джек… — осипшим от ужаса голосом тихо позвала она.

Он повернулся к ней и проследил за ее взглядом.

— Что с тобой?

— Ты видишь… это?

Он вгляделся в темноту.

— Что — это?

Он не видит. Если бы видел, не спрашивал. Широко раскрытыми глазами она продолжала смотреть вперед, боясь увидеть самое страшное, воплощение ее кошмаров — две светящиеся точки. Она оцепенела, утратив ощущение реальности, не понимая, спит она или нет.

— Кэрол, ты меня пугаешь… Куда ты смотришь? Что ты там увидела?

Она не слышала его, шокированная тем, что видела. «Я сплю. Я сплю. Я сплю. Просыпайся, и все исчезнет, — Кэрол закрыла глаза, мысленно повторяя одни и те же слова в попытке вырваться из страшного наваждения.

И вдруг она почувствовала, что кто-то трясет ее за плечи, а затем резкая боль обожгла щеку. Слава Богу, она просыпается. Страх отступил, когда она поняла, что это всего лишь сон. Надо же, она чуть с ума не сошла, когда подумала, что видит этот проклятый туман на самом деле! Но, Боже, кто же ее так трясет? Кто ее ударил так больно по лицу? Это Элен, кто же еще? Наверное, она опять кричала во сне, и мать просто в ярости. Кэрол испуганно сжалась, заслоняясь от нее руками, понимая, что сейчас не поздоровится.

— Я не хотела! Не бей! Я не буду больше кричать!

Сильные пальцы вцепились ей в руки, пытаясь разжать, и Кэрол сжалась еще сильнее.

— Это просто страшный сон, мамочка… Прости, я нечаянно!

До ее затуманенного сознания вдруг дошел странный звук. Это был мужской голос, зовущий ее по имени. Открыв глаза, Кэрол подняла голову и замерла от изумления. Осознав, где находится и кто перед ней, она медленно приходила в себя, недоуменно смотря во взволнованное лицо Джека. Подняв руку, она погладила горящую щеку. Ну, хоть пощечина ей не привиделась.

Она старалась вспомнить, что случилось, но не могла разобраться, где была реальность, и когда начался сон. Когда ей привиделся за окном черный туман, она уже спала или еще нет?

— Что случилось? Я заснула? — чуть слышно спросила она у Джека.

— Заснула?! Да ты до смерти меня перепугала! Сначала уставилась куда-то за окно, как будто привидение увидела, а потом вырубилась.

— Как это… вырубилась? Уснула?

— Уснула? Сознание ты потеряла! Я чуть в кювет не въехал, — Джек откинулся на спинку кресла и достал сигарету. Пока он прикуривал, Кэрол заметила, как дрожат его руки. — Я пятнадцать минут не мог привести тебя в чувства. Уже собрался везти в больницу. Что с тобой, а?

— Я не знаю, — растерянно ответила девушка, оглядываясь по сторонам. Машина была прижата к обочине, освещая фарами темную дорогу, подобно тоннелю уходящую во мрак. Кэрол отвела глаза, боясь снова увидеть то, что так ее напугало.

— Такое с тобой раньше бывало?

— Нет, никогда.

— Что ты там увидела, на дороге?

— Я не знаю… не знаю! — Кэрол сжала виски ладонями. — Пожалуйста, Джек, перестань задавать вопросы. Я ничего не могу объяснить, потому что сама не знаю, что произошло. Наверное, я просто устала.

— Если так, то ты очень устала! — резко бросил он, но тут же пожалел об этом и сменил тон. — Как ты себя чувствуешь?

— Да, вроде, ничего. Не пойму только, почему щека болит.

— Это я тебя ударил, извини.

— Тяжелая у тебя рука, — заметила Кэрол без обиды.

— Это у тебя слишком глубокий обморок, — парировал он. — Легкие шлепки не помогли, пришлось ударить посильнее.

— Прости меня, Джек, я не хотела тебя пугать. И спасибо… что помог, — Кэрол опустила глаза, ощущая неловкость и стыд.

— За что спасибо — за то, что отхлестал по лицу? — усмехнулся он и взял ее за руку. — Ты дрожишь. Говорю, побереги нервы. Думаю, будет лучше, если на какое-то время ты прекратишь свои визиты на это кладбище.

— Наверное, ты прав, — подавлено согласилась Кэрол.

Затушив сигарету, он вдруг привлек девушку к себе и обнял.

— Сама испугалась, да? Ничего, это просто нервное перенапряжение. Все эти слезы, грустные воспоминания не проходят даром. Так и с ума сойти недолго.

Кэрол мгновенно напряглась, подумав о том, а не сходит ли она действительно с ума? Ладонь Джека успокаивающе гладила ее по плечу, а девушка думала о том, разговаривала ли она с Элен вслух или только в мыслях.

Боже, что за представление она устроила перед Джеком! Что он о ней подумает? Как стыдно…

— Ну, можно продолжить путь? — он улыбнулся, заглядывая ей в лицо. — Больше в обмороки падать не будешь?

Кэрол смущенно улыбнулась, встретившись с его насмешливыми глазами, которые были так близко, как никогда. В груди вдруг всколыхнулось сердце, и она, отведя взгляд, отстранилась.

— Поехали, — легко сказала она.

Она разглядывала приборную панель, наблюдала за стрелками, показывающими скорость, изучала свои ногти, а потом сумочку — только не поднимала глаз на окна, в темноту. Теперь, когда в голове окончательно прояснилось, она точно знала, что ей не приснилось то, что она видела. Скорее всего, померещилось. В темноте кому угодно может что-нибудь померещиться. А она, дурная, так испугалась, что в обморок свалилась. Это же надо быть такой дурой!

Она ругала себя, но заставить посмотреть снова в темноту — не могла. Боялась, что опять что-нибудь привидится. Страшно подумать, что с ней было бы, возвращайся она одна в такой темноте. Наверное, точно бы спятила от страха после такой шутки собственного воображения. Или замерзла в этом глубоком обмороке.

А если это опять предчувствие? Если это не просто игра воображения, а ее шестое чувство? Вспомнив, как Джека сбила машина, Кэрол почувствовала, что становится дурно. Нельзя его отпускать. Ни в коем случае нельзя! Она чувствует несчастье, и это невозможно отрицать.

— Джек, я тебя очень прошу… никуда сегодня не езжай.

— Почему? — он бросил на нее удивленный взгляд.

— Не надо, и все!

— Не очень убедительное объяснение.

— Я понимаю. Но другого у меня нет. Просто… останься, и все.

Он окинул девушку внимательным взглядом и повернулся к дороге.

— Ну, хорошо, — приглушенно проговорил он. — Если ты так настаиваешь. И если твои друзья не будут против.

Но Берджесы сами предложили гостю остаться. Джон узнал знаменитого адвоката, и был польщен тем, что столь важная персона посетила его скромное жилище. Они с любопытством поглядывали на Кэрол, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять их безмолвный вопрос.

— Это совсем не то, что вы думаете, — засмеялась Кэрол, отвечая на вопрос Кармен, который та осмелилась задать, когда они остались наедине.

Она помогала хозяйке накрывать на стол, пока мужчины курили на веранде, и объяснила, что Джек — адвокат Куртни, а с ней, Кэрол, они просто приятели, даже не друзья.

— Тогда зачем он приехал?

— У меня с его секретарем вышло небольшое недоразумение, и он приехал, чтобы исправить эту неприятность.

— А что, это было так срочно? Подождать, когда ты вернешься, нельзя было?

— Ну, не знаю. Можно, конечно. Но он вообще человек не предсказуемый, и терпением не отличается. Стукнуло в голову — и приехал.

Кармен с сомнением покачала головой.

— Странно это все. Мне кажется, он к тебе не равнодушен.

Кэрол засмеялась.

— Да, ну что ты! Из-за благодарности это все, что позаботилась после больницы, когда домработница его заболела. Сам сказал, что никто так о нем не заботился, как я.

— Вот-вот! Этим, должно быть, и зацепила. Что бы они сами там не говорили, эти мужчины, а женская забота им нужна, и любовь, и внимание. Порой, они сами об этом не догадываются.

— Когда болел — возможно. А теперь, когда займется работой — все это ему больше не нужно. Он помешан на своей работе, понимаешь? Дом для него существует только для того, чтобы переночевать. А женщина со своей любовью и заботой будет только обузой. Он сам так говорил.

— Ну, не знаю, тебе, конечно, виднее. Я-то его не знаю. Но я пока еще способна разглядеть в глазах мужчины особый интерес.

— Тебе показалось.

— Нет, милая, не показалось. Ты просто не видишь, как он смотрит на тебя. А я сразу заметила.

— И как же он на меня смотрит?

— Как влюбленный мужчина.

Кэрол расхохоталась, окончательно развеселившись.

— Чтобы в меня влюбился такой мужчина?! Это невозможно. Я по сравнению с ним — глупая маленькая девочка.

— Не понимаю, почему ты так упираешься? Говорю тебе, ты ему нравишься! Воспользуйся этим, окрути его так, чтобы уже не выпутался.

— Вот еще! Зачем?

— Как, зачем? Детка, такие мужчины на дороге не валяются. Это же предел мечтаний любой женщины — знаменитый, преуспевающий, и ко всему еще молодой и привлекательный! Чего тебе еще надо, дуреха? Хватай, пока не увели! Слушай, а почему он один, без женщины? Как-то это настораживает. Может, он голубой?

— Не знаю, — снова залилась смехом Кэрол. — Может, и голубой.

— Жаль! А так всегда и бывает — самые классные мужики оказываются голубыми! Ты бы узнала как-нибудь потихоньку…

— Не буду я ничего узнавать.

Кармен нахмурилась, изучая ее недоуменным взглядом.

— Неужели он тебе не нравится?

— Нравится. Но я люблю другого.

Лицо женщины вытянулось от изумления.

— Вот это новость! Ну, наконец-то, давно пора! Кто он? Почему молчишь, как партизан, ничего не говоришь?

Кэрол неопределенно пожала плечами.

— Когда познакомишь? Интересно — жуть!

— Познакомлю, надеюсь. Но чуть позже. Он сейчас… в отъезде.

— Как вернется, обязательно тащи к нам в гости, ясно?

Настроение у Кэрол было легким и веселым. Как только Джек отказался от поездки, отвратительная гнетущая тревога исчезла. А убежденность Кармен в том, что он в нее влюблен, развеселила и значительно приподняла настроение. Кэрол ни на секунду не допускала мысли, что это может быть правдой. Возможно, он симпатизирует ей, но не более, а Кармен навыдумывала сама себе любовь до гроба… А вот мысль о том, что он голубой все-таки осела в ее голове. Если так рассудить, то действительно, очень странно то, что такой мужчина сторонится женщин. О его личной жизни никто не знал, даже пресса ничего не могла накопать. Куртни, например, ни разу не была свидетельницей хотя бы какого-нибудь намека на то, что у него есть интимные связи с женщинами.

За ужином Кэрол все время украдкой поглядывала на него, пытаясь представить его гомосексуалистом.

А когда он поймал ее взгляд, поспешно спрятала глаза, чувствуя, как заливается румянцем.

После ужина все расположились в зале. Джек о чем-то тихо разговаривал с Джоном, расположившись в мягком кресле и попивая с хозяином холодное пиво. Кэрол и Кармен радостно возились с малышом на большом широком диване тут же.

Кэрол обожала маленького пухленького мулатика, ей казалось, что он все больше становится похожим на Эмми. Тот же насмешливый озорной взгляд черных блестящих глаз, почти те же черты лица. Кармен сама как-то сказала, что он очень напоминает ей Эмми. Кэрол мечтала о том, когда он достигнет того возраста, когда она познакомилась с Эмми, надеясь увидеть в нем горячо любимый образ подруги. А из-за того, что Эмми одевалась и выглядела, как мальчик, различии в поле сильно заметно не будет. В этом мальчике она снова увидит свою Эмми. Пусть это будет не она, но Кэрол всего лишь хотела снова увидеть дорогие сердцу черты, не на фотографии, а в жизни. И, может быть на какое-то мгновенье, всего лишь мгновенье, представить, что ее Эмми жива…

Джон отправился на кухню за холодным пивом, оставив гостя в обществе женщин, если не считать малыша. Но Кармен тоже вдруг подскочила со словами:

— Ах, совсем из головы вылетело…Кэрол, пойдем, поможешь мне, — забрав ребенка у девушки, Кармен повернулась к Джеку. — Прошу вас, присмотрите за ним, мы на пару минут отлучимся…

Прежде чем он успел бы возразить, она вручила ему ребенка.

— Нет, я не могу, — Джек смотрел на малыша с таким ужасом, будто ему бомбу подсунули, держа малыша вытянутыми руками на расстоянии от себя. — Я ребенка никогда в руках не держал, и не испытываю такого желания! Заберите.

— Джек, это всего лишь ребенок, не волнуйтесь так. Мы вернемся через минуту.

Схватив Кэрол за руку, Кармен вывела ее из комнаты. Спрятавшись за дверь, они стали наблюдать за молодым человеком, зажимая рты ладонями, чтобы не рассмеяться.

Усадив ребенка на краешек колена, суровый адвокат растерянно смотрел в маленькое щекастое личико и изучающие его глазки.

— Ну, что ты на меня смотришь? Я тоже не в восторге от твоего общества. Только попробуй меня обмочить…

Не успел он договорить, как малыш, подарив ему очаровательную невинную улыбку, сделал именно ту самую маленькую подлость…

Джек подскочил, оторвал от себя ребенка, но было уже поздно — на джинсах красовалось мокрое пятно.

Выругавшись сквозь стиснутые зубы, он в ярости уставился в улыбающееся личико.

— Ах, так, да? Ты специально это сделал, лопоухий маленький засранец? Сейчас выкину тебя в окно, пока мамаша твоя не вернулась! Думаешь, если маленький, то все можно, да?

Крохотный ротик скривился, и, поняв, что он собирается заплакать, Джек перепугано прижал его к груди и затряс, пытаясь успокоить.

— Т-с-с, только вот этого не надо! Я же пошутил! Ты что, шуток не понимаешь? Не реви, а то твоя мама подумает, что я что-нибудь не так с тобой сделал! Ну, ты же мужик, — он заглянул в маленькое личико, — а мужику плакать стыдно!

Малыш ударил его ладошками по лицу, и, придя в восторг от новой игры, с веселым смехом стал лупить Джека по щекам.

— Правильно, лучше дерись, чем плачь, — скривился тот, отворачиваясь. — Ну-ну, не увлекайся!

Он бросил на дверь мученический взгляд.

— Ну, куда они пропали? Фу на тебя, ты весь мокрый! Я же весь провоняюсь, гляди, рубашка уже намокла! Где твои чистые штаны, а?

Он склонился над диваном и нашел среди пеленок аккуратно сложенные ползунки.

Уложив малыша на спину, он безуспешно пытался поймать в штанины брыкающиеся крохотные ножки, раздражаясь все больше.

Кэрол задыхалась от душившего ее смеха, переглядываясь с Кармен.

— Учись сам штаны надевать! — сердился Джек. — Как научишься — значит, уже мужчина. И вот тебе мой совет на будущее по поводу штанов — следи за ними, а то они имеют склонность падать перед красивыми женщинами. Усек?

Он поднял малыша на руки, и в этот момент вошли Кармен и Кэрол, решив, что испытаний на сегодня с него достаточно.

— Ну, вот, Джек, я вижу, ты прекрасно справился, — озарилась улыбкой Кармен.

— Мы немного побеседовали, — молодой человек с радостью избавился от своего «собеседника», вернув матери. Взгляд Кармен остановился на пятне на его джинсах.

— О-о, — расстроено протянула она. — Простите, ради Бога, Джек! Позвольте, я застираю. Сейчас, я найду, во что вам пока переодеться.

— Не беспокойтесь, ничего страшного.

Отдав ребенка Кэрол, Кармен вышла.

— Ты не обиделся? — с улыбкой спросила у него Кэрол.

— Еще как обиделся! Если бы знал, что из меня здесь сделают няньку, ни за что бы не остался!

— Ну, пожалуйста, не сердись.

Он отвернулся, недовольно промолчав.

Кармен проводила гостя в отведенную для него комнату, вручив чистые рубашку и джинсы Джона. Переодевшись, Джек отдал ей свою одежду, и вернулся в зал. К радости и облегчению Кэрол и Кармен, одежда Джона пришлась ему впору, и настроение Джека заметно улучшилось. Он даже с удовольствием и интересом разглядывал фотографии в семейном альбоме, который предложила посмотреть Кармен.

— Это наше девочка, Эмми, — Кармен улыбнулась, пытаясь не показать свою боль при виде фотографий дочери. — О, а вот здесь посмотрите, они все вместе! Наша любимая фотография. Друзья — не разлей вода! Это, справа, Кэрол. Узнали, Джек?

Он внимательнее всмотрелся в фотографию.

— Нет, не узнал, — признался он удивленно и бросил взгляд на девушку. — Совсем здесь на себя не похожа. Что худая-то такая, не кормили, что ли?

Кэрол слегка улыбнулась, пожав плечом.

— Это Тимми. Такой мальчик был — засмотришься! На ангелочка был похож, — продолжала рассказывать Кармен. — Помню, всем подряд говорил, что женится на Кэрол, когда вырастет.

Она улыбнулась, но улыбка медленно растаяла на ее губах.

— Это его сестра, Даяна. Такие красивые дети были, и такие несчастливые. Родителей похоронили, с бабушкой остались. Трагедию с Тимми бабушка не пережила, и эта девочка осталась совсем одна. А после пожара осталась калекой…

— Ну, сейчас-то она уже не калека, — мягко возразила Кэрол. — Бегает не хуже нас.

— И слава Богу! Малышка заслужила милости Божьей после всех своих страданий. Надеюсь, она сможет собрать по оставшимся осколкам свою разбитую жизнь.

— А что случилось с мальчиком? — спросил Джек.

— О, Джек, даже вспомнить об этом страшно, — Кармен покачала головой, горестно вздохнув. — И не при Кэрол.

— Почему — не при Кэрол?

— Потому что он погиб из-за меня, — спокойно проговорила Кэрол. — Хотел за меня заступиться, а на него натравили собаку.

Джек не стал больше задавать вопросов, лишь еще раз всмотрелся в мальчика на фотографии.

— И, правда, на ангела похож, — тихо сказал он сам себе. — Надо же, такой маленький, а отвага, какую не у каждого взрослого найдешь… поступок настоящего мужчины.

— Да, — дрогнувшим голосом сказала Кэрол. — Он мог стать поразительным мужчиной. Но не стал.

«Из-за меня» — закончила она свою речь, только мысленно, не догадываясь, как видно по ней, что она считает себя причиной его гибели.

«Когда я стану высоким и красивым, ты выйдешь за меня замуж?».

«Да», а потом, во сне: «Ты не станешь, Тимми».

«Стану! Стану!».

Но Господь распорядился иначе, забрав своего ангелочка, случайно оказавшегося на грешной земле…

Из-за того, что одежда его не высохла к утру, Джек не смог уехать.

Ему пришлось ждать до вечера, а там уже было решено ехать завтра вместе с Кэрол. Но его это, вроде бы, не очень огорчило. Он наслаждался загородной тишиной, уютом и спокойствием гостеприимного дома, радушными хозяевами. Кармен напекла пирогов, баловала гостя разнообразной домашней кухней. А Джек уплетал за обе щеки, не скрывая своего восторга.

С любопытством наблюдал он за работой Джона на ферме, разглядывал домашний скот и птицу, признавшись, что видел их только по телевизору. Недоумевал, как военный офицер мог превратиться в фермера.

— Со смертью дочери все изменилось. Я не хотел больше переезжать с места на место, у меня было только одно желание — быть рядом с нашей девочкой, не покидать ее ни на минуту, ухаживать за ее могилкой и оплакивать. Горе меня сломало. Оно сломало нас с Кармен. Мы не жили, мы существовали, мертвые, обезвоженные…пока у нас не родился малыш. Все, что я хочу теперь в этой жизни — это заботиться о своей семье. Для меня нет ничего важнее. Бог дал мне второй шанс, подарил сына, а вместе с ним смысл в жизни.

Джек с уважением слушал его, задумавшись над тем, как странно устроены люди. Кому-то дети не нужны, их бросают, запросто выкидывают из своей жизни, а для кого-то потеря ребенка — потеря жизни. Одни не задумываются, где их дети и что с ними, а для других — это смысл жизни, это — сама жизнь.

Джек подумал о своей матери. К сожалению, она относилась к той категории женщин, у которых отсутствует инстинкт материнства. По крайней мере, по отношению к нему. Своего второго сына, рожденного уже от второго брака, насколько было ему известно, она очень даже любила. И этого Джек не мог понять еще больше. Как можно одного ребенка любить, а другого нет? И почему? Когда-то ему было очень больно, но боль осталась в прошлом, в юности. Теперь было все равно. К женщине, которая волею судьбы была его матерью, он испытывал лишь холодную неприязнь и глубокое презрение. Мама была нужна в детстве, а теперь, став взрослым самостоятельным мужчиной, он в ней не нуждался. А свою неприязнь и презрение он обратил на всех женщин, как на одну. И немногие представительницы прекрасного пола заслуживали его уважения и симпатии. Таких он выделял и ставил выше остальных, готовый всегда поддержать и помочь.

Кармен Берджес очень понравилась ему, пополнив его «клуб избранниц». Понравилась своей мягкостью, открытостью, добротой, преданностью своей семье и любимым. Такой, по его мнению, должна быть женщина и мать. Понравился и Джон. И даже их малыш перестал его раздражать и показался довольно милым. Настоящая крепкая семья.

То, чего никогда не было у него. И у Кэрол.

Через несколько дней жизнь Кэрол вновь резко перевернулась, как шесть лет назад, когда Рэй забрал ее в свою семью. Как она и ожидала, сказка рухнула, оказавшись просто нелепостью, забвением, которое вдруг развеялось, открыв шокирующую действительность.

Анализ ДНК показал, что Рэй не ее отец. Не смотря на то, что она допускала такую возможность, этот неоспоримый факт выбил у нее почву из-под ног. Она была так подавлена, так расстроена, что заперлась в своей комнате, решив не выходить до возвращения Куртни из командировки. На занятия она не ходила.

Как бы Рэй не пытался с ней поговорить и убедить, что ничего страшного не произошло, у него ничего не получалось. Кэрол была иного мнения. Может, для него это и не трагедия. А она все эти шесть лет считала его отцом, она привыкла к этой мысли. Она думала, что мечта ее обрести папу осуществилась. И пусть он был не таким, как она ожидала, пусть не было между ними отечески-дочерних отношений, но он все равно был отцом для нее. А теперь оказалось, что отца у нее как не было, так и нет. Вернее, он где-то есть, наверное, только она никогда не узнает, кто он, никогда не увидит. Потому что сама Элен этого не знала. Почему-то она всегда и непоколебимо была уверена в том, что ее отец — Рэй. И фамилию его ей дала.

Кэрол считала себя плодом неудавшейся любви. Грешной, незаконной, но все же любви. Элен всегда любила Рэя, и за свою разбитое сердце и неудавшуюся жизнь ненавидела весь мир. Будучи маленькой, Кэрол считала, что мать ненавидит ее отца и свою ненависть к нему вымещает на ней.

Теперь она понимала, что причиной этой ненависти была любовь и боль, которую причиняло Элен это чувство. Не это ли сделало ее мать такой злой? Любовь к мужчине, который ее покинул, дочь, постоянно напоминающая о нем, грязная унизительная жизнь, которую она ненавидела. Жизнь продажной женщины. По-другому жить она не умела и не пыталась попробовать. Кэрол никогда не расспрашивала мать о прошлом, но из разговоров между ней и ее подругами, Рут, Меган и Пэгги, девочка знала, что Элен росла в детском доме и никогда не видела тех, кому обязана своим появлением на свет. О том, как Элен оказалась на панели, Кэрол ничего не знала. Но догадаться было не трудно. Никому не нужная, одинокая девочка, пытавшаяся выжить в этом жестоком мире, и не нашедшая для этого иного пути — так она представляла себе Элен в прошлом. У нее не было ничего, кроме молодости и красоты, и она вольно или невольно стала использовать эту единственную милость господню, чтобы заработать. И у нее это неплохо получалось, раз она смогла открыть собственный мотель и набрать для работы девочек. Только в какой-то момент что-то надломило ее, и жизнь потеряла для нее смысл, она перестала бороться и пытаться наладить свою жизнь, и даже как-то ее изменить. Кэрол подозревала, что этим «что-то», заставившим Элен опустить руки раз и навсегда, был Рэй.

Два дня Кэрол думала обо всем этом, а потом пришла в комнату к Рэю и попросила рассказать о нем и об Элен. Все. Как познакомились, как были вместе, как расстались.

Он был несколько ошеломлен ее неожиданными вопросами и, сев в кресло, долго молчал, понурив голову. Никогда Кэрол не видела на его лице столько печали, как в эти минуты. Устроившись напротив, девушка терпеливо ожидала, когда он что-нибудь скажет.

— Что ты хочешь знать, я не понимаю? — тихо спросил он.

— Все.

— Разве мать тебе ничего не рассказывала?

— Я ничего не знаю о прошлом своей матери. Знаю только то, что она тебя очень любила… и ненавидела тоже.

— Ну, хорошо. Мы росли с ней в одном детском доме. Дружили. Потом, когда постарше стали… ну, сама понимаешь. Любовь была. Первая, настоящая, — он задумчиво улыбнулся. — Я неплохо играл в футбол в нашей детдомовской команде, и однажды меня приметил один тренер и забрал к себе. Мне тогда четырнадцать было. Хотел сделать из меня профессионального футболиста, взял в свою команду. А через год… родилась ты, сама знаешь. Нам с Элен было всего по пятнадцать лет, и лично я не вполне осознавал того, что произошло, я был скорее просто ошеломлен. Но, конечно, был уверен, что ребенок мой… чей же еще? До сих пор задаюсь этим вопросом. Но теперь ясно, что я был у нее не единственным, — он горько усмехнулся. — После рождения тебя, естественно, забрали у нее, потому что она сама была еще ребенком. Я часто навещал Элен. Все свои скудные деньги на карманные расходы, которые мне выделял тренер, откладывал и покупал ей подарки. Мечтал о том времени, когда буду играть в настоящей команде, зарабатывать много денег, став профессионалом. Мне нравился футбол, это единственное, что у меня получалось, и мне тогда казалось, что свой жизненный путь я уже определил. Все казалось мне таким простым — стать хорошим футболистом, зарабатывать этим… жениться на Элен. Я много тренировался. Потом познакомился с Куртни. Она влюбилась в меня по уши. Стали встречаться. Она училась и работала с отцом, готовясь заменить его в бизнесе. Он болел и из последних сил работал, спеша натаскать Куртни настолько, чтобы она смогла продолжить его дело. Они помогли мне поступить в университет. Ну, а потом мы поженились. Похоронили ее отца, и Куртни заняла его место. Футбол я постепенно бросил.

— А как же моя мама? — с обидой и упреком спросила Кэрол.

— Мы все равно не были бы счастливы вместе. Чтобы зарабатывать деньги футболом, нужно быть не только хорошим профессионалом, но и удачливым человеком. Сколько их, таких, как я, талантливых и никому не нужных. Это только в кино все легко и просто выглядит, когда из говна вылезают в богатые и знаменитые, — голос его стал злобным и резким. — А кроме футбола я ничего больше не умел! Ну, копошились бы с ней дальше вдвоем в дерьме, в нищете, так и сгинули бы! Судьба предоставила мне шанс, который бывает раз в жизни и не у каждого!

Он подскочил и заметался по комнате. Кэрол молча следила за ним глазами. «Почему он так нервничает? — думала она. — Неужели чувствует за собой вину перед Элен за то, что предал, бросил и забыл?».

— Почему же ты ей не помог, имея столько денег? — только и спросила Кэрол.

— К тому времени, как женился, я уже потерял ее из вида. Детский дом она покинула, тебя забрала и куда-то уехала.

Кэрол хотела спросить, пытался ли он ее найти, но не стала.

— А как вы снова встретились?

— Совершенно случайно. У Куртни был какой-то крупный заказ, она уехала в Миннесоту в командировку, и застряла там из-за каких-то сложностей. Я приехал к ней. Я знал, что в соседнем штете жила моя сестра, Пэгги. Мы не теряли друг друга из вида, но отношения особо не поддерживали. Я не знал, что она… чем она занимается. Не знал, что живет у Элен. И, приехав в Фарго, не сразу все узнал, про нее, про Элен. Вот так и встретились. Думал, что Пэгги работает горничной в мотеле, так она мне говорила, приехал туда ее повидать, и увидел Элен. Они радушно меня встретили, устроили настоящий праздник. Ты, наверное, не помнишь меня, малышкой совсем была, — он помолчал. — А Элен была такой красивой, что я как будто заново влюбился в нее. А может, ожила та, давняя любовь, что была между нами. Я не знаю. А они тщательно скрывали от меня то, какие услуги предоставлялись в их мотеле, помимо сдаваемых комнат. Я потом узнал, от людей. Шокирован был. И Куртни узнала о моей связи с Элен, поставила мне условие — или я забываю об Элен, или получаю развод. Мы уехали, и я больше не видел Элен до того дня, когда приехал за тобой.

— А почему ты приехал за мной? Пэгги мне говорила, что ты знаешь обо мне, но ведь ты не хотел видеть меня до этого?

— Я не мог. Мне позвонила Пэгги и рассказала, что у Элен плохо с головой, и ты в опасности. Сказала, что если я не заберу тебя, она тебя убьет. В общем, все рассказала. Как она тебя ненавидит, как тебе плохо. Мы поговорили с Куртни. Я не ожидал, но она согласилась забрать тебя к нам. Не сразу, правда. Мне кажется, она наводила справки, чтобы убедиться, что Пэгги не лжет.

— А когда убедилась, вот так запросто согласилась?

— Да. Я даже помню, что она мне сказала. Пропадет, девчонка, говорит, забирай. Вот так все и получилось.

— А теперь оказалось, что я тебе не дочь. Что сейчас она скажет на это?

Он встал с кресла и, присев у ее ног, взял ее руки в свои ладони.

— Ты воспринимаешь это слишком близко к сердцу. Я, конечно, понимаю, что тебе хочется иметь отца, но если так уж вышло, что не суждено — просто выкинь это из головы. Ты уже взрослая, скоро у тебя появится своя семья, муж, дети. У меня тоже не было отца, да и матери тоже, и, как видишь, не смотря на это, я вполне счастлив и доволен жизнью. Чего нет — того нет, и не стоит об этом жалеть, — он поцеловал ее кисть и погладил, утешая. — Это ничего не меняет. Мы с Куртни любим тебя, ты член нашей семьи, и так будет и далее. Мы никогда не отвернемся от тебя. Не моя дочь — ну и что? Это не имеет значения. И Куртни скажет тебе то же самое.

Кэрол подалась к нему и обняла. Слезы бежали по щекам.

— Честное слово, я уже тысячу раз пожалел о том, что мы сделали этот анализ. Если бы я знал, что это тебя так ранит… — он погладил ее волосы. — Не плачь, золотко, а то я тоже расплачусь.

Он вытер слезы с ее лица и снова прижал к груди, успокаивающе покачивая, как ребенка. Кэрол почувствовала, как горечь в душе отступает.

— Я тоже тебя люблю, Рэй. Ты дороже мне всякого отца. И, знаешь, мне уже не так грустно, — она улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ и чмокнул ее в кончик носа.

— Я вот подумал… Давай не будем говорить Куртни. Пусть это останется нашей с тобой тайной, хорошо?

— Но почему? — возразила Кэрол.

— Зачем ее лишний раз расстраивать, и вообще, все усложнять? Хватит того, что мы уже наделали из-за проклятого любопытства, сами усложнили, чуть не разрушили этим нашу семью. Уж лучше бы оставалось все, как есть. Давай так и сделаем, а? Как будто мы не делали этого проклятого анализа, просто забудем об этом и все. И Куртни не будем впутывать в нашу ошибку.

— Нет, — Кэрол закачала головой. — Куртни должна знать. Я не стану ее обманывать. Никогда и ни за что! И даже обсуждать это не хочу!

— Но, подумай, зачем ей это знать? Разве нам это принесло пользу, стало легче от этой правды? Ты плачешь, я тоже весь издергался. Хочешь расстроить Куртни — расскажи. Я не запрещаю, я просто хочу, как лучше. Не вся правда нужна человеку, иной раз без нее спокойнее и легче.

Не смотря на все убеждения Рэя, Кэрол не изменила своего намерения рассказать Куртни об анализе ДНК и его результатах. И будь, что будет.

А Рэю бы только врать. Но больше у него на поводу она не пойдет. К тому же, ей очень не понравилось то, что он хочет скрыть от Куртни такое важное обстоятельство. Что-то раньше Кэрол не замечала, чтобы он так рьяно оберегал Куртни от огорчений. Он считал ее «железной», непробиваемой, и никогда не проявлял искреннего интереса к ее моральному состоянию, уверенный, что она в этом не нуждается. Возможно, так оно и было.

Поэтому Кэрол насторожило его поведение. Что на самом деле скрывается за его стремлением скрыть от Куртни то, что она не его дочь?

Ох, неспроста это, чувствовало ее сердце, в котором занозой поселились смутные подозрения.