ТОРНБЕРИ

Людвиг Кронненберг был неплохим парнем. Его немного портили старомодные роговые очки, выглядящие на тонком скуластом лице нелепым архаизмом, памятью о любимой бабушке. Но в остальном швейцарец, уроженец маленького города Тальвиль, был не только первоклассным юристом, но и замечательным собеседником. Правда, это качество ценили лишь его близкие друзья.

Он связался с Софией на следующий день, после ее отъезда из пансиона фрау Агнессы. Женщина сняла номер в гостинице на набережной Лозанны.

Ее желание полететь в Лондон вместе не удивило Людвига, напротив, он был рад компании страдалицы, если судить по голосу. Но он готов был поклясться: стоит глупышке по прошествии времени, необходимого для соблюдения формальностей, осознать, насколько она теперь богата, от грусти по ушедшему клиенту и следа не останется. Он-то знает!

Потомственный аристократ, наследник старинного английского рода оставил завещание в пользу никому не известной любовницы. Согласен, наследников по прямой линии у Гая Лэндола не было, старик умер бездетным и неженатым. Но если поискать, то найдутся двоюродные сестры или братья, или, по крайней мере, племянники. Нет, клиент был непреклонен. Он связался с ним три дня назад, позвонив из Франции, что уже удивительно. С год, как господин Лэндол добровольно заключил себя в дом скорби, мягко говоря, в пансион для умалишенных, располагающийся на территории закрытой клиники под Лозанной. Но при его последнем звонке определился номер Эвиана. Клиент устроил себе увеселительный предсмертный вояж? Следом по сети с факсимильной подписью пришло новое завещание, где он назначал наследника. Людвиг Кронненберг смотрел сквозь пальцы на шалости взбодрившихся стариков, почувствовавших прилив крови ниже пояса и оставляющих огромные состояния тайско-малайским проституткам. А в данной случае повезло русской гражданке, которая, по всей видимости, пока не осознает счастья, что на нее свалилось.

Спустя две недели, перекинувшись с адвокатом несколькими приветственными словами, новая владелица многомиллионного состояния, поместья Уилл Лодж и еще десятка домов, раскиданных по миру, заснула в самолете, стоило им пристегнуть ремни. Она показалось ему апатичной, вялой особой, индифферентной к происходящему.

«Что, кроме роскошной рыжей гривы и стройных ног, нашел в ней покойный сэр Лэндол? Хотя… На вкус и цвет… Похоже, красавица искренне печалится о кончине моего клиента. Странно. Разница в возрасте значительная, не позволяющая поверить в искренность чувств. Скорее всего, дамочка неплохая актриса. Хотя мое дело маленькое. Доставить прах покойного, захоронить. В дальнейшем оформить документы наследования. И все. Если новая хозяйка поместья захочет, я останусь в ее распоряжении. А если откажет, то придется …».

София заснула сразу, стоило стюарду попросить пристегнуть ремни, так и не дослушав мысли притихшего рядом поверенного. Полет из Женевы в Лондон продлится не более двух часов, но она поддалась желанию отдохнуть. Последнее время София спала не менее двух раз в день.

Вчера утром, перед отлетом, она почувствовала легкое недомогание. Апельсиновый сок за завтраком — единственное, что она могла выпить до того, как началось тошнота.

Умывшись после приступа, София взглянула в зеркало и счастливо улыбнулась:

«Я беременна, это правда».

Не задержавшись в Лондоне, они сразу пересели на скоростной поезд, направляющийся в Мейдстоун, столицу графства. В окне замелькали урбанистические городские пейзажи. После возведения Фостером пресловутого Огурца, здания страховой компании, лик столицы поступательно менялся. Набережную Темзы затянули здания с зеркальными фасадами, пытающиеся отразить ускользающий облик старины. Все новые тенденции в архитектуре, начиная с пригородов, выходили на первый план, тянулись в Сити, затмевая костлявыми каркасами английскую готику, оставляя далеко позади георгианский и норманнский стили.

София со вздохом отвернулась от окна. Последний раз она была в Лондоне три года назад на инспекции отеля Лендмарк, жемчужины в коллекции ретро. Уже тогда стало ясно, что менеджмент отеля пошел в угоду новым веяниям, бесцеремонно изменив внешний вид знаменитого патио-холла. Сокровище викторианского стиля потеряло ценность, стало клоном множества других приверженцев стиля фьюжн.

Людвиг Кронненберг, уставший от молчания Софии, начал разговаривать сам с собой.

— Первый раз на моей практике клиент за несколько дней до кончины меняет не только текст завещания, но и место захоронения.

София встрепенулась, открыла глаза. Странное поведение адвоката, который должен всегда держать язык за зубами. Тем не менее, она решилась поддержать разговор.

— Что вы имеете в виду под другим местом захоронения? — обратилась она к Людвигу, доставив тому немалое удовольствие.

«Сейчас я раскручу ее на откровенность, пойму, чем красотка увлекла моего самого богатого клиента».

— О, мадам, вы, конечно, не знаете, что до последнего времени Гай Фердинанд желал, чтобы его прах был развеян над водами Венецианской лагуны. Он безумно любил этот город, скупил там несколько домов, потом продал, оставив лишь палаццо Дарио, но жить там не любил. Всегда снимал один и тот же номер в отеле «Даниели». Странно, что он изменил своему желанию и захотел упокоиться в семейном склепе.

София задумалась. Дерзкая мысль пришла ей в голову.

«Он не пожелал остаться с Викторией. Неужели хочет быть ближе к… нам?»

— Вот я и думаю, что должно случиться, чтобы человек преклонного возраста внезапно сорвался с места, перебрался на другой берег озера, введя в заблуждение не только персонал клиники, но и французскую полицию. Я имел неприятный разговор с одним месье из жандармерии — неким Жоресом, разыскивающим моего клиента.

София молчала. Даже если бы она и знала, что сказать излишне любопытному адвокату, вряд ли бы это сделала. Вместо ответов на вопросы у нее рисовались лишь фантастические гипотезы, о которых она предпочла умолчать.

— Вы были раньше знакомы с моим клиентом, мадам Томилина? До его поездки в Эвиан? — адвокат, теряя терпение, задал прямой вопрос.

София вежливо улыбнулась, скрывая недоумение.

«Я вижу тебя насквозь, любопытный чинуша, хочешь выпытать подробности совращения пожилого богача, чтобы за полуденным чаем или пивом в пабе поделиться с коллегами?»

— Господин Кронненберг, давайте будем откровенны. Я не та, за кого вы меня принимаете. Решение Гая для меня было не меньшей неожиданностью. Жаль, что разочаровала, теперь нечего будет обсудить с приятелями.

Людвиг покрылся пятнами от волнения. Он снял свои дамские очки и за тщательным притиранием стекол постарался скрыть смущение.

«Она словно прочла мои мысли. Что-то тут нечисто!»

— Извините, мадам. Вы меня неправильно поняли.

София успокоила его небрежным жестом. Пустое, мол.

— Людвиг, не будете ли вы так любезны не разговаривать со мной, хочу немного вздремнуть?

Хотела еще добавить:

«И не размышлять так громко!», но остереглась.

— Конечно. Только должен предупредить: поезд прибывает уже через десять минут.

Женщина разочарованно взглянула в окно. Придется остаток времени любоваться пасторальными пейзажами: с одной стороны, идеально расчерченными полями с возделываемым столетиями avena sativa — овсом обыкновенным, с другой — лужайками с пасущимися на них английскими барашками.

В Мейдстоуне их уже ожидало такси. Поместье Торнбери располагалось в получасе езды от города.

Сейчас она увидит место, где началась безумная история. Интересно, Том Коллинз дома или в отъезде? Хотелось бы взглянуть на него.

София, уткнувшись лбом в прохладное стекло машины, закрыла глаза. Мелькание однообразных пейзажей вызывало у нее дремоту.

Элен, какая она на самом деле?

Серая мышка, по словам Гая, невразумительная простушка? Как бы не так!

Конечно, он понял, что это ширма, маска, скрывающая лицо особенной женщины, пережившей потрясение, которое под силу немногим. Мало того, сохранившей адекватность в восприятии окружающего мира. В голосе Гая, когда он рассказывал об Элен Коллинз, помимо пренебрежительных эпитетов, чувствовалось невольное уважение. Лишь двух вещей София не могла понять: зачем он разрешил прочесть письмо, которое передал для Элен, и почему предостерег от поспешных выводов?

Когда она, сгорая от любопытства, вскрыла конверт и прочла несколько абзацев, то пришла в полное недоумение. Неужели это письмо написал Гай, ее любимый, нежный, внимательный, благородный человек? Стиль и манера изложения принадлежали отъявленному негодяю.

«Привет, ханни Элена!

Если ты наслаждаешься сейчас этими строками, то с большей вероятностью я уже отошел в мир иной, о чем ни секунды не жалею. Почему — сейчас поймешь и сделаешь собственные выводы, если не глупая! А ты была всегда умной, понятливой девочкой, поэтому я с удовольствием оставил время, чтобы обратиться к тебе в последний раз. Кто, кроме родственной души может меня понять? Только не делай удивленных глаз, прочитав слово «родственная»! Да, ты всегда стояла на той же ступеньке, что и я, только вряд ли догадывалась об этом. Правда, мы были по разную сторону зеркала, разделяющего Свет и Тьму».

Он сразу разграничил положения вещей. Зачем?

«Знаешь, Элен, что слаще всего в жизни? Нет, не то, что ты сейчас подумала! Слаще всего — дергать за ниточки, поднимая безвольные конечности, влезать в чужую голову и заполнять ее своими мыслями и желаниями, заставляя никчемных существ исполнять любую прихоть и каприз Хозяина, то есть меня».

Боже мой! Гай действительно обладал даром внушения, но сейчас он представляется законченным прохвостом.

Чем дальше она читала, тем больше недоумевала.

«Но всему приходит конец, Элен. И мое тело, испытавшее все на свете наслаждения, устало, оно умирает по простой причине, что отравлено средствами, которые я применял все в большей дозе, чтобы продлить свое существование в мире волшебных грез и сладких фантазий, подсознательно спасаясь от присутствия в реальности. Таким образом, я старался восстановить равновесие и не дать ему полностью овладеть мною».

София догадалась. Элен знала об одержимости Гая другой сущностью. Но не догадывалась о главном: Другой всегда был под контролем благодаря кольцу, что сейчас лежит у Софии в сумочки и которое через полчаса вернется к Элен Коллинз. Но почему Гай сознательно ухудшает мнение о себе? Он словно специально утверждает Элен в мысли, что является исчадием ада, что ненавидел Томаса… Зачем он это делает? Боится разрушить мир фантазий, в котором Элен существовала десять лет и куда затащила своего мужа?

Не хочет ее разочаровывать, ущемлять самолюбие? Не дать почувствовать вину? Раскаяться?

Видимо, так…

Такси свернуло в лес. Сквозь величественные кроны янтарных сосен на покрытую мхом землю падали солнечные лучи, освещающие крохотные лужайки-островки, поросшие низкорослым кустарником. Сосновая роща предваряла ухоженный парковый ансамбль. Словно по линейке расчерченные тисовые и кипарисовые аллеи образовывали затейливый геометрический узор, который из-за мчащейся на скорости машины Софии не удавалось отследить.

— Сейчас вас ждет потрясающее зрелище, приготовьтесь, — шепнул вновь подавший признаки жизни адвокат.

София улыбнулась.

«Подхалим».

Но Людвиг оказался прав. Стоило машине свернуть из боковой аллеи к поместью, как она замерла от восхищения.

Огромный фонтан, бьющий посреди прямоугольного пруда, устремлял высоко в небо целые потоки воды. На солнце падающие капли искрились кристаллами, создавая вокруг струи парящий радужный ореол.

— Это еще что. Смотрите вперед! Перед вами Торнбери.

София неоднократно посещала старинные отели-шато во Франции и шлоссы Германии. В Англии побывала в королевских покоях в Хемптон-корте и Кенсингстоне. Она еще ни разу не была гостем в особняках, находящихся до сих пор в частном владении.

Величественный фасад двухэтажного дома в стиле строгого классицизма был украшен изящным дорийским портиком, над ним располагался просторный балкон, уставленный цветущими вазонами. В задней части дома, в отдельном крыле за высокими витражами, угадывалась оранжерея. Лучи закатного солнца, пробивающиеся пучками сквозь облака, окрасили золотом массивные колоны, мраморные цветники с геранью, отражались в оконных стеклах. Казалось, дом живой и светится множеством глаз.

К главному входу прямо под дорийские своды вела дорожка, усыпанная белоснежным гравием.

Машина завернула за фасад дома и припарковалась.

— Не стесняйтесь, мадам Томилина. Ваш Уилл Лодж не столь впечатляющ, но не уступает в изяществе, — позволил себе очередную лесть адвокат, подходя к двери машины и помогая Софии выйти.

Она с наслаждением потянулась, разминая затекшие ноги.

— Нас ждут, господин Кронненберг?

— Вы меня недооцениваете, мадам. Я заранее договорился о встрече. Все Коллинзы в сборе. Полагаю, и малыш Майкл здесь. Идемте, — сказал Людвиг, подавая Софии руку.

— Подождите минуту, — женщина замялась. — Вот письмо, что господин Лэндол передал для Элен! — София достала конверт из кармана сумочки и протянула адвокату.

Тот отступил на шаг.

— Пожалуйста, передайте его сами. Я хочу просто посмотреть на нее, не более того. Если она задаст про покойного вопросы — ответьте. Но прошу, сохраните в тайне мое положение. Представьте хотя бы… своим секретарем.

Людвиг в недоумении вздернул бровь.

«Странная особа. Хорошо, сделаю, как она хочет. Тем более ее просьба не обременительна».

София внимательно следила за выражением его лица, недоумевая, почему она снова и снова слышит мысли собеседников.

Словно способность, дарованная Гаем, так и осталась в ней.

Подойдя к главному входу, Людвиг протянул было руку, но зуммер открывающейся двери предупредил звонок. София удивленно огляделась в поиске видеокамеры. Действительно, старинное поместье вооружилось современными средствами видеонаблюдения. Об их приезде знали, стоило машине миновать внешнюю ограду парка.

Людвиг Кронненберг смело вступил в прохладу холла, София поспешила за ним.

Ее ждало очередное потрясение. Белоснежные, отчетливо видимые в полумраке балюстрады протянулись по периметру второго этажа. Величественная мраморная лестница с застывшими во времени античными богами по обеим сторонам терялась в сумраке огромного коридора. София подняла голову и ахнула. Свет закатного солнца, проходящий через широко распахнутые балконные двери, позволял во всей мере восхититься невероятной красоты потолком, словно расписанным рукой Микеланджело.

— Добрый день, господа, — послышался звонкий голосок сверху. К ним спускалась невысокая женщина в сопровождении мальчика лет десяти.

София закусила губу от нетерпения.

«Вот она, хозяйка Торнбери».

Элен поравнялась с гостями и пожала каждому руку.

«Она примерно моего возраста. Почему Гай назвал ее мышью? Да, признаться, внешность не выдающаяся, но очень милая».

Короткостриженая стройная блондинка вежливо улыбнулась Софии, лишь скользнув по ней взглядом.

« Красавица…Неважно», — услышала она мелькнувшую в голове леди Коллинз мысль.

— Господин Кронненберг, это вы мне звонили несколько дней назад? — поинтересовалась хозяйка поместья.

— Да, леди Элен, а сейчас я и… мой референт, — Людвиг кивнул в сторону затаившей дыхание Софии, — исполняем последнюю волю покойного Гая Фердинанда.

— Понимаю. Добро пожаловать в Торнбери. Господин Кронненберг, не соблаговолите подняться на второй этаж, в гостиную? Я внимательно выслушаю вас, — хозяйка сделала приглашающий жест.

— Мама, а когда мы отправимся на велосипедную прогулку? — мальчик тронул Элен за локоть. — Ты обещала!

Женщина взъерошила сыну темные волосы:

— Подожди совсем немного, Майкл, я поговорю с господином, и мы поедем.

— А где папа? — спросил мальчик.

Лицо женщины слегка нахмурилось.

— Папа в библиотеке. Обещай, что не будешь ему мешать. Он любит тишину. Лучше сходи в оранжерею, пора полить орхидеи. Только полить, а не залить! Будешь послушным — разрешу сегодня подольше поиграть!

София с интересом наблюдала за диалогом. Мальчик, кивнув головой, вежливо улыбнулся Софии и отправился в дальний конец холла. С усилием толкнул высокую стеклянную дверь и исчез.

— Пройдемте, господа, — обратилась Элен к ним.

София подала знак Людвигу: идите один! Я побуду здесь, в прохладе, подожду вас.

Уверенно шагающая вверх по лестнице Элен Коллинз не обратила внимания, что гостья отстала.

Вскоре за Людвигом закрылась дверь, и наступила тишина.

Оставшаяся в одиночестве София сделала несколько шагов по опустевшему залу.

Гай был прав, Элен Коллинз обладает редкой индивидуальностью. В ней ощущается несгибаемая воля, граничащая с упрямством. Скорее всего, она привыкла полагаться на первое впечатление, на интуицию, создавая мнение о человеке, забыв, что предвидение может оказаться ложным. Люди носят маски, скрывая истинные намерения. Тем не менее, София почувствовала исключительно доброе сердце хозяйки.

«Скорее всего, я бы смогла изменить ее мнение о Гае, но… Не вижу в этом смысла».

Элен, осознав неправоту, начнет корить себя, что усугубила раскол между друзьями. Гай сам не пожелал стать причиной ее раскаяния. Он давно смирился с ролью злого гения.

София вдруг замерла, испугавшись мысли, что промелькнула в голове.

А если Элен права, и лишь рядом с Софией Гай пытался играть не свойственную ему роль — любящего, нежного, страдающего и отверженного? Лишь с ней он был другим? А со всеми остальными… Нет. Сердце бы не обмануло. Полюбить исчадие ада она не в силах

София отогнала страшную мысль.

Но на смену ей пришла еще более пугающая:

« Представь, что все пережитое тобой и остальными семью в Эвиане — обычный наркотический бред. В крови всех, включая тебя, обнаружены следы галлюциногена. Гай на самом деле за взятку сбежавший из сумасшедшего дома эксцентричный старик, нанявший актеров для последнего розыгрыша… Фантазер, сочинивший невероятную мистическую историю.

София, ты сейчас придешь к мысли, что и близость с ним тебе приснилась. Бред. За доказательствами далеко ходить не надо.

Что это сейчас меняет? Все закончилось. Итог неутешителен: Гая, кем бы он  ни был, больше нет».

София нахмурилась. Все не так просто.

«Я сейчас нахожусь в доме, где помнят Гая молодым человеком, когда ему на самом деле было уже не менее пятидесяти. Следуя твоей бредовой теории, Элен и Томас Коллинзы постоянно находились под воздействием наркотиков?»

Оглядевшись по сторонам, София увидела справа приоткрытую дверь. Любопытство взяло вверх. Она шагнула к ней и осторожно потянула на себя.

Глазам предстала огромная библиотека. Затаив дыхание от восторга, София замерла на пороге, вдохнула запах вечности. Святая святых, кладезь многовековой мудрости, собираемой по крупицам членами древнего рода. Высокие стеллажи, наполненные тисненными золотом томами, тянулись вдоль стен, искушая прикоснуться к хранящимся в них тайнам. У окна напротив входа стоял огромный дубовый стол. Лампа с классическим зеленым абажуром освещала сидевшего за ним мужчину. Обложенный со всех сторон стопками книг, он склонился над раскрытой тетрадью, делая заметки.

София прерывисто вздохнула:

— Томас?

Мужчина оторвал глаза от книги и с удивленным возгласом встал из-за стола.

— Мадам?

София шагнула ближе.

— Извините, что помешала.

— Нет, не стоит беспокоиться. Мне давно пора сделать перерыв. Глаза сильно устают последнее время.

Мужчина, снял очки, потер веки.

— Рад представиться, Томас Коллинз, — и лицо его озарила открытая добродушная улыбка.

«Вот это да!»

Мгновенно попав под обаяние хозяина дома, София протянула руку.

— София Томилина…

— Вы русская? — Томас перешел на ее родной язык. — Я всегда рад попрактиковаться. Жена сейчас предпочитает говорить на английском.

София с любопытством разглядывала собеседника.

Высокий, поджарый, словно элитная гончая, истинный житель Туманного Альбиона, рафинированный аристократ, голубая кровь. Седеющие волосы коротко стрижены, изящные усики, бородка идеальной формы, глаза, о да! Глаза Томаса, словно глубокие лесные озера, притягивали взор своей чистотой. Оторваться от них оказалось сложно.

— А вы…— Томас подтолкнул ее к ответу.

— Я прибыла с адвокатом Людвигом Кронненбергом, я… его референт, — выдохнула София, продолжая внимательно разглядывать Томаса.

«Гай был прав, Том излучает свет, находиться рядом с ним — благо».

— Адвокатом? А по какому вопросу? — нахмурился Томас.

«Он ничего не знает? Неужели Элен не сказала о смерти Гая и нашем визите?

— Мы приехали по просьбе вашего бывшего друга…

София совсем потерялась. Елена не рассказала о смерти Гая. Почему? Томас не знает ничего?

«Почему именно мне выпала незавидная участь известить его?»

Собравшись с силами, чтобы не расплакаться, произнесла как можно быстрее:

— Мы прибыли по распоряжению сэра Лэндола, скончавшегося более двух недель назад. Точнее 14 июня.

Но сил хватило ненадолго. На последних словах голос задрожал, предательские слезы крупными каплями сползли по щекам. Прятать их было поздно. Побледневший Томас не сводил с нее изумленных глаз.

Несколько мгновений он молчал.

Потом тишину библиотеки нарушил его голос:

— Вы были с ним до конца?

Сердце Софии болезненно сжалось.

— Да, — еле слышно ответила она, — почти. Гай умер во сне.

Томас скривился, отвернулся в сторону, пряча блеснувшую слезу.

«Он сожалеет?!»

София не верила своим глазам.

— Так рано, не верится. Он всего несколькими годами старше…— Томас в недоумении взглянул на Софию, словно спрашивая ответа.

Она молчала.

«Разве я могу выдать его тайну? Ты все равно не поверишь.

Единственное, что в моих силах…»

Она решилась:

— Томас, я должна это сказать… Гай бесконечно страдал из-за размолвки. Потеря вашей дружбы обернулась для него настоящей трагедией. Поверьте, это истинная правда. Он знал, что не сможет вымолить прощения, поэтому не появлялся в вашей с Элен жизни… Я видела, как часто он писал письма, адресованные лично вам, и следом сжигал их… Без всякой надежды.

Том закрыл лицо руками, стирая влагу со щек.

— Я давно простил его.

Повернулся к окну и без сил опустился на стул. Его плечи поникли.

София подошла ближе.

Сэр Коллинз поднял на нее покрасневшие глаза:

— Мы так и не смогли все обсудить. Сначала не хотел я, потом он. А по прошествии времени разногласия развели нас на непреодолимое расстояние.

София почувствовала рвущуюся из сердца Томаса боль. Ей осталось лишь удивляться, насколько Гай оказался слеп. Умея читать мысли других, манипулировать их сознанием, стоя в эволюционном развитии на несколько ступеней выше обычного человека, он не принял очевидного: люди способны прощать, не слыша слов покаяния. Потому что добры сердцем и чисты душой. Или он не позволил это принять, потому что был главным судьей не только чужим, а в первую очередь своим грехам. Давным-давно вынес себе приговор и неукоснительно приводил его в исполнение.

— Мы еще увидимся? — прозвучал неожиданный вопрос Томаса, поставивший Софию в тупик.

— Простите?

— Я бы хотел еще раз встретиться с вами, София. Чтобы услышать все, что вы знаете, помните о… моем друге.

«Я не могу ее просто так отпустить», — услышала она промелькнувшую в голове Коллинза мысль.

Женщина замешкалась, подыскивая правильные слова:

— Уилл Лодж по завещанию Гая теперь принадлежит мне. И дверь моя всегда открыта… для вас.

Сэр Коллинз поднялся, сделал шаг к Софии. Его удивлению не было предела.

— Он завещал вам родовое поместье? Добрая душа. Я знал, что он не настолько плох, каким пыталась вообразить его Елена.

— Да, видимо так. Людям свойственно ошибаться. Ваша жена видела лишь его темную сторону, когда нам повезло чуть больше.

— Вы правы. Душа его была светла, но он был рисковым парнем, любил балансировать на грани. Неприкаянное дитя сумерек.

И снова пойманная за хвост мысль:

«Гай остался верен себе. Его женщины прекрасны».

София невольно улыбнулась:

— Полагаю, леди Элен не готова поменять о нем свое мнение. Поэтому я прошу вас, сэр Коллинз, оставить наш разговор в тайне.

— Как и то, что вы пригласили меня навестить Уилл Лодж, а я с радостью согласился? Точнее сам напросился в гости.

В недоумении София подняла глаза на говорившего.

Томас, смутившись, покраснел, торопливо снял очки.

— Извините, не поймите меня превратно. Я люблю свою жену и оберегаю от возможных недоразумений. Поэтому мое решение побывать в Уилл Лодж останется от нее в тайне. Вы не передумали меня принять?

«Скажите «нет»!»

София на мгновение зажмурилась.

— Конечно нет, сэр Коллинз. Я буду рада продолжить знакомство.

Раздавшиеся голоса в холле заставили их прервать разговор. Подарив Томасу многозначительную улыбку, София, незаметно выскользнула из библиотеки.

Попрощавшись с Элен, в сопровождении поверенного покинула дом.

Повернув на стоянку для машин, где их ожидало такси, оба замерли, потеряв дар речи.

София схватила господина Кронненберга за руку:

— Вы видите это?

Адвокат остановился, боясь сделать шаг.

На крыше машины, водитель которой мирно спал, сидел огромный, черный как смоль ворон. Птица не сводила с людей сверкающих угольками глаз.

— Гай! — пошептала София, — я сделала все, что могла. Он простил тебя. Уже давно.

Ворон, подняв голову, издал пронзительный клокочущий крик и, расправив мощные крылья, взлетел.

— И давно вы разговариваете с птицами, мадам? — опомнился Людвиг.

Она молчала, провожая ворона взглядом, пока черная точка не исчезла в грозовых тучах, начавших стягиваться над Торнбери.

— Нам пора, мадам Томилина. Скоро пойдет дождь, хотелось бы добраться в Уилл Лодж посуху, — адвокат открыл дверцу машины.

София устроилась на заднем сидении. Проезжая мимо фасада, она еще раз взглянула на величественное здание и улыбнулась.

«Томас Коллинз необычайно приятный человек, ты был прав, Гай. Я рада, что увижу его еще раз. Хотя — почему один? Он — последнее живое воспоминание о тебе, пока не родится наш сын».

— Господин Кронненберг, — повернулась София к адвокату, — если вы впредь будете избегать недостойных мыслей обо мне, то я согласна продлить наше сотрудничество.

Лицо швейцарца вытянулось от удивления.

«Черт!»

Женщина продолжала:

— Сделайте пометку в еженедельнике. Когда процедура наследования завершится, я попрошу купить небольшой домик на севере Германии. Выберите тихое курортное место на берегу моря. И оформите, пожалуйста, дарственную от моего имени на мадам Агнессу Карстен, жительницу Сан Сюльпис.

Адвокат невозмутимо кивнул, делая запись.

«Точно чокнутая. Но спасибо, что не отказалась от моих услуг».

«Вот и ладно. Мне по душе быть чокнутой филантропкой!»

София довольно улыбнулась, щурясь от ярких лучей заходящего солнца, мелькающих среди высоких сосен. Далекие раскаты грома приближали долгожданный освежающий ливень, идущий на смену дневному зною.

Гай сдержал обещание, ушел навсегда из жизни людей. Уносясь на черных крыльях в даль, за пламенеющим отблеском заката, он оставил надежду, маленькое сердце которой отчаянно билось под ладонью Софии. Надежду, что когда-нибудь сын искупит все отцовские грехи.

19 июня, 2011

Москва