РАССКАЗ АННЕТ

Крещенному при рождении Макаром имя Марко было даровано позже, когда его мать, уроженка украинского города Припять, вышла замуж за подцепленного на брачном сайте знакомств автослесаря из Гамбурга. Ее сыну исполнилось тогда пять лет. Мальчик был незрячим от рождения.

Мать грешила на взорвавшийся реактор, на запоздавшее оповещение населения. Тогда на Чернобыль списали много грехов. Но факт был налицо. Макар родился не только слепым — у него вообще не было глазных яблок. Вместо них зияли глубокие темные провалы. Ужаснувшись, подгулявшая девица первым делом хотела оставить уродца в роддоме, но убоялась Бога и людского суда, одумалась, забрала и тяготилась мальцом всю свою бестолковую жизнь. Ее новоиспеченный муж-немец, напротив, полюбил Марко как родного, усыновил и дал ему свою фамилию — Лемке.

Отчим стал первым, кто заметил особый дар в ребенке. Ущербный мальчик мог видеть. Его руки непонятным образом проецировали визуальные образы в мозг. Немец проводил много свободного времени с малышом, расспрашивал об ощущениях, делился своими. Объяснял, помогал находить связи между образами, возникающими у ребенка, и запахами, звуками окружающей среды. Несколько раз он возил мальчика к специалистам, изучавшим альтернативное зрение. Но беда пришла, откуда не ждали. Когда Марко исполнилось тринадцать, отчим погиб. Плохо закрепленная кронштейном машина упала на несчастного, раздробив грудную клетку.

Непутевая мать недолго переживала потерю кормильца. Забыв о ребенке, она принялась топить одиночество в горькой и через год исчезла в неизвестном направлении. Говорят, спуталась с кочующими по югу Германии байкерами. Марко передали опекунам, богобоязненным протестантам из предместья Мюнхена.

Особый дар сиротки казался им тяжким грехом, чуть ли не отметиной дьявола. Но мальчик, несмотря ни на что, продолжал развивать его. Он тайком повторял упражнения, которые разучивал с отчимом. И с течением времени достиг определенных успехов. Прикоснувшись к телу человека, он мог описать не только его внешний вид, но и оценить работу сердца, легких, пищеварительной системы. И если бы не попал в руки к ортодоксальным, заскорузлым фанатикам, то из него в будущем вышел бы превосходный диагност, но вся жизнь Марко Лемке складывалась из недомолвок — если бы так, а не этак, то…

Если бы его опекунша не устроилась на работу администратором в известный в Мюнхене отель «Байеришер Хофф», то вряд ли ей удалось бы выхлопотать место массажиста для юного Марко.

Не окончив двухгодичные курсы профессионального массажа, тот вряд ли получил бы эту работу и встретился бы с Аннет Пуатье, которая, опять-таки вместо своего коллеги Рене, у которого внезапно заболела жена, отправилась на медицинскую конференцию и так устала за первый день заседаний, что решилась заказать процедуру в номере. Свободен оказался лишь Марко.

Их встреча соткалась из множества отдельных «если бы», малейшее отклонение от придуманного свыше сценария означало «пройти мимо и даже не заметить», но они двигались друг к другу не спеша, ведомые случаем или божественным проведением.

Распахнув дверь номера, утомленная Аннет увидела молодого человека в солнцезащитных очках. Кудрявые русые волосы, красиво очерченный подбородок, мягкая линия губ, широкий разворот плеч, фирменный костюм свободного кроя с лейблом отеля. Лишь непроницаемые очки выбивались из стандартного облика сотрудник спа-центра.

— Госпожа Пуатье, вы заказывали общий массаж?

Аннет неуверенно кивнула.

— Госпожа, я не ошибся? — рука его дрогнула, молодой человек потянулся к номеру комнаты, выгравированному сбоку от двери.

— Да, — спохватилась Аннет, догадавшись, — извините, я замешкалась. Проходите, пожалуйста.

Массажист просиял в ответ и, подхватив переносной столик, перешагнул порог.

Неуверенно пройдя насколько шагов, остановился. Смущенная улыбка тронула его губы.

— Госпожа, как видите, я слеп. Не могли бы вы подвести меня на середину комнаты? И если на полу разбросаны вещи, было бы лучше их убрать.

— Да, конечно, — молниеносно отреагировала Аннет.

Взявши массажиста за локоть, она провела его на середину спальни, быстро отодвинула стул ногой, чтобы не мешался на пути.

— Спасибо. Мне было неудобно просить вас, но…

— Пустяки, не волнуйтесь. Мне не доставляет неудобств… ваш недуг, — перебила его Аннет и подумала:

«Он даже весьма кстати. Я могу без смущения раздеться перед незнакомым человеком».

Марко благодарно улыбнулся. Быстрыми привычными движениями он собрал массажный стол, покрыл его антисептическим полотном. Присел на корточки, достал из сумки ароматические масла, продезинфицировал руки.

— Аннет— можно мне вас так называть? — Не дождавшись ответа, продолжил:

— Раздевайтесь и ложитесь на живот. Как будете готовы, скажите.

Женщина быстро скинула халат, оставшись в стрингах, аккуратно улеглась на стол и тихо шепнула:

— Все, можно начинать.

И закрыла глаза.

Но стоило теплым пальцам коснуться ее плеч, вздрогнула, напряглась.

Тихий смех раздался над ее головой:

— Расслабьтесь. Не надо бояться. Я здесь, чтобы помочь.

Аннет прерывисто вздохнула.

«Он прав. Отбрось заботы минувшего дня. Плыви по волнам, мечтай. Прочь отсюда. Прочь!»

Видимо, она задремала. Потому что прозвучавшие слова Марко, скорее всего, были продолжением предыдущей фразы. Они казались непонятными и тревожными.

— …Такое чувство, что на уровне солнечного сплетения дыра, высасывающая все жизненные силы. Она питается радостью, смехом, охотится за вашей уверенностью в себе, не гнушается полакомиться наслаждениями и маленькими женскими слабостями. Словно паразит, ворует молодость, здоровье. Я реально чувствую вот в этом месте, — Марко нарисовал круг на спине, — на уровне грудины, холод.

Аннет мелко задрожала, догадавшись. Она не раз слышала, что слепые люди обретали невероятные тактильные, если не экстрасенсорные, способности.

— Не бойтесь. Я не хочу вас пугать. Есть причина задуматься об изменении самой жизнилибо ее восприятия. Все беды сосредоточены в наших головах. Избавиться от проблемы можно либо решив ее, либо перестав ее замечать.

— А что вы еще чувствуете? — спросила Аннет и тут же пожалела об этом.

— Я не вижу патологических изменений во внутренних органах. Ох, извините, я забыл предупредить, что исполняю в этом отеле роль заштатного диагноста, пусть мои слова не кажутся странными. Так получилось, что я могу видеть. Руками.

Опустив голову в отверстие  стола, Аннет обреченно закрыла глаза.

«Повезло как утопленнику. Сейчас вывернет мою душу наизнанку».

Но Марко не умел читать мыслей, поэтому продолжал, как ни в чем не бывало:

— Раньше это называли порчей, или того хуже — проклятьем. Сейчас оккультная наука объясняет упадок сил симбиозом с паразитом, энергетической тварью. Как знать. Мое мнение: человек сам виноват. Совершив оплошность, он начинает терзать себя и тем самым открывает доступ эфирным гостям в наш мир. Пока несчастный не простит себя, они будут наслаждаться его жизненными соками. Почему старики говорят: «Сходи в храм, Бог поможет?» Потому что, раскаявшись и попросив защиты, человек сам снял с себя программу вины, и ненасытная тварь отпала. Бог помогает человеку поверить в себя…

Странное чувство раздвоенности. Руки Марко, нежно проминающие уставшие мышцы шеи, разгоняющие лимфу, нормализующие кровоток и восстанавливающие силы, существовали сейчас отдельно от его голоса.

Аннет невольно ловила себя на мысли, что над ней склонились два человека.

— Вот и вы должны разобраться, что за событие в прошлом пробило дыру в сердце, которую можно почувствовать, как говориться, невооруженным взглядом.

«Если б одну дыру. Кажется, мое сердце походит на лакомство для мышей, Маасдам, испещренный огромными аппетитными дырочками».

Внезапно у Аннет защипало в носу.

«О чем я думаю? Что за глупая аналогия? Не надо петлять в трех соснах. Причина всех моих сегодняшних бед — преждевременная кончина матери. Она умерла, а я не успела попросить прощения. Не покаялась за мерзкие слова, сказанные в сердцах. Возможно, там, уже за смертным порогом, мама отпустила обиду, простила нерадивую дочь, но… я же об этом не знаю»

Аннет на веки вечные осталась с запоздавшим раскаянием и стыдом.

Горячие слезы скопились в уголках ее глаз. Марко остановился.

— Вы плачете? Я почувствовал по легкому сокращению шейных мышц. Не стесняйтесь. Слезы очищают. Извините, что послужил их невольной причиной.

Справившись с нахлынувшими эмоциями, несколько раз глубоко вздохнув, Аннет растерла крупные капли по щекам.

— Со спиной покончено, переворачивайтесь, только аккуратно.

Аннет, выполнив просьбу, вытянулась в струнку. Неожиданная и весьма коварная мысль промелькнула в голове:

«А если его пальцы случайно коснутся груди? Надеюсь, он будет массировать грудные мышцы в обход ее, это ясно, но тем не менее. Если это произойдет? О чем я только думаю?»

Марко моментально почувствовал напряжение, его губы дрогнули, прогоняя улыбку. Он, не сказав ни слова, продолжал делать свою работу.

Аннет закрыла глаза и постаралась не чувствовать его теплое дыхание на своей коже. Пытаясь думать о чем угодно, лишь бы не о его нежных сильных пальцах, она переключилась в мыслях на работу, на завтрашнее заседание, где предстоит выступить с отчетом о деятельности института.

Через двадцать минут массаж благополучно закончился. С чувством легкого разочарования Аннет поднялась со стола, накинула халат.

— Спасибо. Могу сказать в полной уверенности, вы — самый лучший специалист, которого я подпускала к своему телу, — и улыбнулась, пряча слезы.

— Ну что вы, — парень смущенно покраснел, поправил на переносице очки. — Надумаете сделать еще один массаж — немедленно звоните на рецепцию. Марко Лемке всегда к вашим услугам.

— Спасибо, — поблагодарила еще раз и вдруг добавила: — А меня зовут Аннет Пуатье.

«Что я делаю?»

Марко улыбнулся и протянул руку на ее голос:

— Привет! Очень рад знакомству.

Не успела Аннет на следующий день вернуться в отель, как бросилась набирать телефон салона.

— Добрый день, могу ли я заказать массаж? Да, это «117». И, — голос женщины предательски дрогнул, — я бы хотела попросить прежнего специалиста, Марко Лемке. Это возможно? Нет? Он занят с другим клиентом? Ну, конечно… Может, позже? Вообще нет свободного времени?

От разочарования Аннет опустилась на пол. Голос девушки в телефонной трубке продолжал говорить, в нем послышались насмешливые нотки. Или ей показалось? Опомнившись, Аннет поднесла трубку обратно к уху.

— Да, мне нужен массаж (уже неудобно было отказываться). — Хорошо, пусть будет другой. Меня устроит через полчаса.

Успев принять душ, она вернулась в комнату, и в этот момент раздался тихий стук в дверь.

Аннет оторопела.

За порогом стоял улыбающийся, счастливый, словно ребенок Марко.

— Привет! Я поменялся с Петером. Мне показалось вчера, что ты, — он осекся, позволив себе первый шаг, — что вы хотели мне что-то рассказать.

Аннет неожиданно рассмеялась. София взглянула на нее внимательнее и не узнала прежнего умирающего лебедя. Воспоминания возвращали страдалицу к жизни.

— Нетрудно догадаться, что массаж в тот день не состоялся. Я коварно соблазнила паренька и не жалела о своей спешке. Словно предчувствовала — как мало дней нам оставалось.

Он умел заниматься любовью. Полностью отдавался страсти. И делал это искренне, с вдохновением профессионала.

Я сходила с ума от прикосновений его пальцев. Он заранее знал все тайные места на теле и доводил меня до экстаза.

Тогда мне казалось, что я попала в долгожданный, выстраданный одиночеством рай. Ведь у меня долгое время не было партнера. Как-то не складывались отношения с мужчинами.

Мы обезумели от страсти. Нашли друг друга, как звенья одной цепи.

Аннет закрыла глаза, на мгновение выпав из реальности. Ее губы раскрылись, словно в ожидании невидимого поцелуя.

— Он всегда со мной. Даже здесь, — услышала София странные слова. И побоялась уточнить, ожидая мистического бреда.

Аннет продолжала:

— Представьте себе, София, он был не только слеп. Бедняжка родился без глаз. Сейчас таких детей называют техногенными жертвами. Перед тем как снять очки, он предупредил об уродстве.

Мне было безразлично.

Потом он рассказывал, что его прежнюю девушку, дочь генерального менеджера отеля, также не сильно смущал этот физический недостаток. Она придумала странную забаву. Вставляла в пустые глазницы привезенные из Индии самоцветы и величала «прозревшего» Кришной. Они расстались, не предъявив друг другу претензий. Марко не мог дать амбициозной, жадной до денег особе ничего, что бы она могла оценить по достоинству. Сибилла — так звали самолюбивую красавицу, забыла его как мимолетный эпизод и продолжала работать на рецепции салона.

— Конференция закончилась. Выпросив отпуск за прошлый год, я осталась в Мюнхене, продлила бронь отеля. Каждый вечер по черной лестнице, в обход камер наблюдения, Марко проскальзывал в мой номер и оставался там до утра. Мы купались в счастье, не думая о завтрашнем дне.

Гром грянул неожиданно.

В тот день он постучался в дверь не дожидаясь вечера. Мое сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

За порогом стоял… Но нет, это была лишь тень его, униженная, поникшая, бледная.

Случилось страшное. Сибилла Коппельмауэр, догадавшись о нашей связи, не думая о последствиях, а возможно, и намеренно, рассказала обо всем отцу.

После публичной экзекуции, жестокого унижения перед персоналом, собранным для проволочки в менторских целях, Марко был уволен без выходного пособия и рекомендаций.

Это стало началом конца.

Мы переехали в Берлин. Я, Марко и его лабрадор Дольче.

Не поверите, Софи, но несколько дней спустя Марко погиб в автомобильной катастрофе. Не привыкнув к городу, он вышел без провожатого и был сбит на ближайшем перекрестке. Трудно вообразить смерть нелепее...

Лицо Аннет на мгновение исказила судорога.

«Бедная ты, бедная, сестра моя по несчастью. Как я понимаю тебя», — думала София, боясь произнести это вслух.

« Как же тяжело терять любимых… неожиданно терять. Против правил».

— Я хотела уйти следом. Не раздумывая. Вскрыть вены не решалась, безумно боялась крови. Снотворных таблеток под рукой не нашлось.

Вернувшись после опознания, выдернула из халата пояс и привязала к батарее в спальне. Напротив кровати, где только вчера он любил меня. Встав ногами на нижнюю трубу, бесстрашно накинула петлю на шею и...

Знаете ли вы, Софи, что на пороге смерти человек чувствует томление, сакральное возбуждение от наслаждения переходом? От встречи с неизвестностью… С петлей на шее мир живых становится плоским и безразличным. И если в этот момент ангел-хранитель зазевался, глупец делает шаг никуда. Со мной случилось именно так.

Ноги сами соскользнули с трубы отопления, и я забилась в моментально затянувшейся петле. Самое странное: желание умирать исчезло. Я безумно испугалась. Захрипела. Вцепившись руками в пояс, постаралась его растянуть, но все бесполезно. Сознание медленно покидало меня. Кровь отлила от головы, послышался металлический гул в ушах, мир стал меркнуть.

Возникла глупая ассоциация с гаснущими в кинозале светильниками. В это мгновение мягкая опора появилась под моими ногами. Дольче на брюхе подполз. Инстинкт самосохранения сработал автоматически. Опершись на собаку, я смогла ослабить веревку и, безудержно кашляя, упала на пол без чувств.

Собака-поводырь Марко спасла мою бестолковую жизнь

Да, в тот день я не умерла. Но, познав сладостное влечение смерти, я заболела ею. Мне отныне требовалась ежедневная доза страха. Дама с косой подсадила меня на иглу.

Каждый прожитый день я успокаивала пораженный разум свободой выбора. Какую из костлявых сестер предпочесть? Наполненная теплой водой ванная и горсть таблеток. Неплохо. Усну, сползу вниз и утону. Двойная гарантия успеха.

Чердак нашего офисного здания. Двадцать этажей. Один шаг вниз. Несколько мгновений невесомости. Разрыв сердца. Этот способ показался мне несовершенным: а если сердце выдержит, и умру я лишь от удара о землю? Боль не входила в мои планы.

Прыгнуть с моста, предварительно привязав к ногам украденную из спортивного зала гирю. Этот вариант казался интересным, но меня смущала неизвестность. Что чувствует захлебывающийся человек? Кислородное голодание, разрыв сосудов из-за резкого повышения внутричерепного давления? Опять-таки боль…

София заставила себя отвлечься от начавшегося бреда собеседницы. Аннет Пуатье психически больна. Зародившийся от сильного душевного потрясения недуг — очарование смертью, — словно раковая опухоль, разъедал сейчас ее разум. Он смотрел на мир ее глазами, говорил ее губами, он жил вместо нее.

Когда Кирилл погиб, София долгое время находилась в абсолютной прострации, в отупении. Но мысль о смерти не посещала ее никогда. Отец вложил ей в душу истину, что жизнь — дар Божий, и покуситься на него — страшный грех. София терпела изо всех сил. Убегая от боли, она с головой ушла в работу. Тоска незаметно отпустила.

Все проходит...

Надо прервать затянувшийся монолог о высокохудожественных способах самоубийства. Перевести его в нужное русло.

Когда Аннет решилась на невольную передышку после красочного описания очередного возможного суицида, София воспользовалась паузой.

Она взяла тонкую бесплотную руку собеседницы, накрыла ее кисть своей:

— Скажи, желание покинуть отель возникло по очень важной причине, не так ли?

Аннет очнулась от поглотившего ее безумия. Ее глаза заискрились яростью.

— Так вы не знаете самого главного! Скажите, как я могу находиться под одной крышей с убийцами моего Марко?

София отодвинулась от вытянувшейся в струнку сумасшедшей. Аннет, не обращая внимания на ее замешательство, продолжала:

— Выходя из номера, я столкнулась лицом к лицу с Сибиллой и Гюнтером Коппельмауэрами. Это его бывшая девушка и генеральный менеджер «Байеришер Хофа». Вот чьи имена я мечтаю прочесть на мраморных надгробиях. Одна донесла, другой вышвырнул Марко, словно пса на улицу! — голос Аннет задрожал, срываясь на истерику, глаза вновь налились слезами.

Секунду спустя рыдания уже сотрясали тщедушное тельце.

«Приступ ярости у нее миновал, надолго ли истерика? — размышляла София.

— И все равно — как странно тасуются карты. Невероятное стечение обстоятельств. Случайная встреча? Нет — чистейшая ирония, насмешка судьбы».

Она терпеливо ждала, когда рыдания Аннет пойдут на убыль. Заметив первые признаки усталости, немедленно встала и, подняв за собой послушную, словно кукла женщину, подтолкнула в дамскую комнату.

Сполоснув прохладной водой лицо, Аннет вытерлась досуха.

— Зачем я согласилась принять участие в благотворительном вечере?

София удивленно приподняла бровь:

— В отеле планируется вечеринка?

— Да. Завтра вечером. Я получила приглашение от известной благотворительной организации. Раздумывала, ехать или нет. Согласилась лишь из любопытства. Неужели негодяев Коппельмауэров также пригласили?

София ничего не понимала.

«Оба, отец и дочь, плюс несчастная Аннет, пострадавшая от их жестокосердия, вместе на благотворительном балу, что состоится вечером субботы. Кто выбирал участников? По какому принципу высылались приглашения?

Неужели капризная зарвавшаяся особа, оскандалившаяся вчера, и веселый толстяктакже в числе гостей? Что за организация и ради чьей выгоды она собирает вместе разных по социальному положению людей? Дама в фазаньих перьях хотя бы богата, а какой толк от Аннет — врача, живущего на небольшую государственную зарплату? Что она может пожертвовать?»

Понимая, что сейчас она вряд ли найдет ответы, София решила дождаться завтрашнего дня. Правда, ей без приглашения вход заказан, поэтому, вероятнее всего, загадки так и останутся не разгаданными.

А пока надо отговорить несчастную Аннет от скоропостижного бегства, убедить, что невозможно всю оставшуюся жизнь прятать проблемы за собственными комплексами. Сходить потихоньку с ума, мечтая о смерти как об освобождении. Разве можно винить бывшего работодателя и любовницу в произошедшем несчастном случае? Не они, а собственная невнимательность или злой рок толкнули беднягу под колеса. Но Аннет было легче пережить трагедию, найдя виновных.

В случае с Кириллом происшествие объявили терактом. Преступников через некоторое время нашли и показательно уничтожили. Но никто не почувствовал сатисфакции и успокоения. Смерть — всегда смерть. Безликая безвозвратность.

Они обе, София Томилина и Аннет Пуатье — звенья одной цепи, идущие бок о бок. Две жертвы, помеченные острием ее косы.

Только у камня на распутье их тропы расходятся.