ФАРС ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Двери сами распахнулись, стоило им приблизиться.

Неожиданная картина открылась Софии. Все Стражи, за исключением Малыша и любвеобильного красавца, так и не вернувшегося, застыли полукругом, оттеснив четверых пленников к окну.

Аннет стояла рядом с Кириллом; оба не сводили с вошедших удивленных глаз.

Толстяк, обняв плачущую Сибиллу, утроился рядом с ней на диване, не обращая ни на кого внимания.

Послышалась трель велосипедного звонка, и огромный пупс, неприлично виляя толстыми ляжками, появился в темноте коридора, идущего из зоны спа. Малыш Бо развлекался на свой лад.

Стоило Гаю переступить порог, Стражи все как один развернулись к нему в почтительном поклоне.

— Итак, господа, пришло время продолжить судебное заседание. Игра переходит на второй уровень сложности.

— Приведите Гюнтера с Хеленой, — отдал он приказ двум Стражам, — они должны присутствовать.

Сгорбленный дедок вслед за Шапокляк исчезли в крыле коридора, направляясь к ресторану, и через минуту вернулись с пожилой парочкой.

— Софи, — раздался голос Аннет, — а куда делся старик, с которым ты вышла в парк? Привет, Гай, я думала, что ты уехал не попрощавшись, — закончила она, здороваясь с вошедшим.

София застыла в нерешительности. Гай немедленно пришел ей на помощь:

— Я отослал его, щедро вознаградив. Неплохой актер, играет на грани безумия, выворачивается наизнанку, но и гонорар требует немалый. На второй раунд роль рефери отведена вашему покорному слуге.

— Кем отведена? — подал голос Гаспар, поднимаясь с дивана.

— Мной. Кем же еще? Я, Гай Фердинанд Лэндол — владелец этого отеля и президент компании Relevation Global, от имени которой каждый из вас получил приглашение. Я придумал правила игры, а вы им подчиняетесь.

— А если мы откажемся? — не отставал расхрабрившийся перед Сибиллой Гаспар.

— Тогда лично тебя я запру в номере с милым малышом, который в полном одиночестве развлекается в коридоре. Велосипед ему порядком надоел. Будешь его лошадкой, — осадил его Гай.

София видела, как Кирилл подошел ближе. Он не сводил недоуменных глаз с Гая.

— Если не ошибаюсь, несколько лет назад ваше имя было другим…

— Неужели? Тогда напомню, что и ваше с тех пор изменилось, — уголки губ англичанина взлетели.

Кирилл споткнулся.

— Это ничего не значит, помнишь мои слова, малыш? Сегодня я Гай Лэндол, вчера меня звали по-другому, завтра я придумаю себе третье имя. Суть одна: я хозяин Дома на Холме, ты у меня гостях. Я диктую правила, ты их выполняешь. Все по-прежнему. Не так ли?

— А ты неплохо устроилась, София, сразу отхватила жирный кусок, — бросил Кирилл, не скрывая злости.

— Я быстро учусь, — невозмутимо парировала женщина, сжавшись от боли.

Гай поднял вверх руки:

— Достаточно пикировок! Мы напрасно теряем время, которое отпущено для покаяния.

— Господа, — обратился он к стражам. — Не кажется ли вам, что наши гости погрязли по уши в материалистическом восприятии мира? Их скудное бытие опередило сознание. И меня гложет подозрение, что они до сих пор не осознали серьезности происходящего. Не будет ли полезнее явиться им в привычном образе?

— Тебе стоит лишь приказать, господин, — прошелестели существа хором.

— Тогда добавим немного страха! — крикнул Гай и театрально щелкнул пальцами.

Свет солнца за окнами мгновенно угас, словно выключился по приказу неведомого режиссера. Парк погрузился в кромешную тьму. Температура воздуха резко снизилась, могильная стужа начала сковывать все живое. Пока внутреннее освещение отеля медленно тускнело, голодные щупальца мрака выползли с обеих сторон коридора, еще пара, с треском выломав чердачные люки на крыше, проникли внутрь и повисли над центральной лестницей. Отель оказался во власти гигантского спрута, готового к трапезе.

Один за другим стражи как ненужную одежду скидывали смешные личины, превращаясь в туманные, бестелесные субстанции с безразличными холодными масками, сквозь прорези которых в мир людей вглядывалась чернота.

Удивленные возгласы мужчин, испуганный визг женщин оглушили Софию. Если бы не предупреждение Гая: «Закрой глаза», — если бы не прикосновение его руки, она бы поддалась общему безумию. Даже в комнате «Тысячи и одной ночи» инфернальные существа не казались настолько жуткими.

Безмолвные призраки в посмертные масках раздались вширь и ввысь, ядовитым туманом разверзлись над сбившимися в кучку людьми, лишая их последнего тепла, ломая ритм сердца, высасывая воздух из легких.

— Хватит! — Гай щелкнул пальцами, отгоняя кошмары.

Ослепительный солнечный свет вновь наполнил пространство холла. Чудовища исчезли, вернув себе безобидный облик: парочки пенсионеров, аскетичной учительницы пения, роскошной кинодивы, мультяшного младенца и попрошайки.

— Повторяю задание. Испросить прощение и совершить пожертвование. Большего от вас и не требуется, — напутствовал Гай, довольный произведенным эффектом..

— Уверяю тебя, ничего нового: затемнение окон специальной пленкой и голографические проекции на лицах. Самое современное оснащение шоу-программ. При желании профессионал может придумать спецэффекты и по …интереснее, — донесся до Софии заикающийся голос Гаспара. Упрямец был испуган, ошеломлен, но держался молодцом. Внешний облик расплывшегося увальня оказался обманчивым. Под панцирем из жира у господина Рибо билось храброе сердце.

Дрожащие от страха женщины невольно подвинулись к нему ближе, вцепившись в локти с обеих сторон.

Гай усмехнулся, но догадку Гаспара опротестовывать не стал.

— Предлагаю предоставить слово нашему недоверчивому другу, обвиненному в Чревоугодии. Господин Рибо, есть ли вам что сказать в оправдание порока? Чем вы готовы пожертвовать? — спросил англичанин, проходя в центр холла.

Услужливый Малыш, оставив в сторонке велосипед, подтащил высокий барный стул. Благодарно кивнув, Гай сел на него и приготовился внимательно слушать.

София растерялась, оглядевшись по сторонам.

Подойти к Кириллу, стоящему у окна она не решилась, присесть рядом с остальными тоже. Увидев в полутемном углу кресло, немедленно направилась к нему, радуясь, что нашла неплохой наблюдательный пункт.

— Ну же, любезнейший месье Рибо, не смущайтесь, выходите на середину, — подбадривал толстяка Гай.

— А я и не смущаюсь, это вам всем должно быть стыдно за произвол, что здесь устроили. Прекрасно понимаете, что с рук это просто так не сойдет, тем не менее, продолжаете куражиться. Но, сколько веревочке ни виться, конец виден…

— К делу! — оборвал его Гай, начав раздражаться. София сразу заметила перемену: черты красивого лица обострились и постарели. Но метаморфоза продлилась лишь краткий миг, англичанин быстро совладал с эмоциями.

— Хорошо, хорошо. Что я должен? Покаяться? Пожалуйста! Да, люблю поесть, сам страдаю от неуемного аппетита, от проблем с желудком, печенью. Врач предупредил, что надо срочно менять образ жизни. Понимаю, надо. Но я одинок как перст, после мамы ни одна женщина не переступала порог моего дома. Думаете, я не жалею об этом? Думаете, моя вынужденная привязанность к мужчинам восполняет утрату? Нет. Просто после первой неудачи в колледже… после того как меня прилюдно унизили, — Гаспар сжал кулаки и повернулся спиной к Сибилле, пряча глаза, — я уже не мог набраться храбрости. Каждый день, видя в зеркале расплывшееся тело, понимал, что никто на него не польстится. И ел все больше. Зажирал свою боль! И тут я нашел друга, открывшего мир чувственных телесных удовольствий и восхитительных кулинарных изысков. С того дня сексуальное наслаждение и вкус еды стали неразлучны. Обратились допингом. Они создали меня — лучшего в мире кулинарного эксперта,

— Гаспар, достав из кармана брюк платок, вытер испарину, проступившую на лбу. —

— Да, я слаб перед пороком. Искренне прошу прощения, что трачу львиную долю энергии на смакование и переваривание пищи. И еще… Наверное, с этого надо было начать… Я поражен до глубины души, что мой отчет об уровне здешнего ресторана имел столь трагические последствия. Я не имел ничего против покойного Франсуа Бове. Каюсь, что поддался мимолетному импульсу.

Но позвольте заметить, не могла моя жалоба лишить его должности, хотя и не умаляю своей вины. Многим его независимый нрав был не по вкусу. Как знать, возможно, именно эта неприятность стала последней в его долготерпении.

Я искренне прошу прощения у покойного директора отеля, хотя вряд ли он меня сейчас слышит...

— Неважно, я почувствовал, что ваш поступок не был продиктован злым умыслом, он стал доказательством слабости перед соблазнами. Продолжайте, — поддержал его Гай.

Гаспар вновь покрылся испариной, переминаясь с ноги на ногу, словно огромный медведь. Он мешкал, не зная, что еще сказать.

— Так чем ты готов пожертвовать во спасение, дитя? — подсказал ему сидящий на высоком стуле рефери.

Француз протер загривок, смущенно кашлянул. Было видно невооруженным глазом, его мысли мечутся, словно потревоженные в улье пчелы.

— Я готов пожертвовать половиной желудка, согласен на резекцию. Все… — произнес несчастный толстяк, в надежде взглянув на Гая.

Наступила недолгая тишина. Но тут уже стражи согнулись от хохота. Малыш Бо повалился на спину, повизгивая и похрюкивая одновременно.

«Придется снова менять памперс», — мелькнула мысль в голове Софии, оторопевшей от происходящего.

— Да, чувства юмора и смекалки месье Рибо не занимать. Что скажете, господа? — насмеявшись от души, вытерев слезы, обернулся Гай к Стражам.

— Мы принимаем жертву! Толстяк нам по душе. Он расстанется со своим главным богатством, — ответил Ребенок, поддерживая сползший подгузник.

Небрежным жестом Гай резюмировал.

— Можете сесть, Гаспар Этьен Рибо, вы прошли испытание, — и тут же обернулся к Сибилле:

— Почетный член Империи Армани! Ваша очередь. Ау!

Глаза позеленевшей от страха девушки остановились в одной точке. Она смотрела на лестницу, ведущую на верхние этажи отеля, и не реагировала на приглашение.

София невольно повернула голову и прищурилась. Не может быть. В пролете между ступенями уютно расположился крупный черный лабрадор и внимательно следил за происходящим в холле.

— Дольче? — прошептала Сибилла..

Собака мгновенно поднялась и завиляла хвостом.

Аннет повернула к девушке удивленное лицо. Потом сама взглянула на лестницу, но, ничего не увидев там, сказала:

— Я оставила его в питомнике.

Сибилла вскочила с дивана, и, не обращая внимания на стоящих в оцеплении стражей, направилась к лестнице.

— Дольче!

Через минуту, поникшая, словно сорванный ветром цветок, вернулась на место.

— Мне показалось… Опять галлюцинация.

София снова взглянула на лестницу. Собака-поводырь исчезла.

— Бывает… Что касается человекообразных улиток, то с утра пораньше и не такое мерещится, — успокоил ее Гай. — Можете спросить у Софи! Она не даст соврать.

Девушка не выдержала и зарыдала в голос. Встала, пошатываясь. Гаспар продолжал держать ее за руку.

Англичанин невозмутимо продолжал:

— Обрати внимание, дорогая. Ты прекрасно освоилась в банном халате стоимостью двадцать франков. Расцвела словно чайная роза. Да и отельные тапочки удобнее, чем лодочки от Чу. Итак, не будем отнимать драгоценное время. Желаешь покаяться? Мы все внимание!

— Можно я присяду,… господин судья? Голова кружится, — жалобно пискнула Сибилла.

— Конечно! Дамы имеют право раскаиваться сидя!

Тонкие колени надломились, девушка без сил опустилась рядом со своим защитником. Чувство локтя вернуло ее безжизненному лицу краску.

— Я не знаю, — голос бедняги дрогнул, — почему так произошло. Словно бес попутал. По почте мне как члену клуба «Москино» пришел закрытый пользовательский каталог с будущими новинками. Это элитарный клуб с ограниченным числом участников. Даже этот факт не спасал ситуацию. Можно было заказать вещи прямо на сайте с кратковременным доступом. Предложение имело силу лишь несколько дней. Денег взять было неоткуда. Попыталась попросить у отца, но он, зная мою страсть,  заведомо урезал средства на карманные расходы. Кредитные карточки опустели, новых потерявшему доверие клиенту банк не выдавал. И тут одна гостья отеля сделала предоплату за курс омолаживающих процедур наличными. Дотронувшись до ее денег, я потеряла разум. Вот оно — исполнение мечты. Ничего не стоит их взять. Ну и взяла.

В этот момент в офис по стеночке зашел Марко, он буквально расцвел от любви. Видеть его больше не могла, его счастливое лицо, улыбки, предназначенные другой женщине. Я испытывала прямо-таки ненависть! И знала, что отец выгонит его в тот же миг, как узнает о краже.

Вот так все и случилось… — Сибилла сжалась, боясь очередного истеричного выпада со стороны Аннет.

— Дочка, что же ты натворила, — подал голос Гюнтер, сидящий напротив. — Ради новых туфелек пошла на двойное преступление. До сегодняшнего дня я был уверен, что, уволив несчастного, избавился от вора, что совершил благой поступок. А как оказалось, обидел ни в чем не повинного калеку.

Фройляйн Коппельмауэр по-старушечьи сгорбилась, прикрыла голову руками. Ее плечи затряслись от рыданий.

Нищий Страж, подойдя к ней, нагнулся, глубоко втянул ноздрями воздух.

— Мой господин, — раздался его голос — я чувствую нотки сожаления.

— Считаешь ли ты, Аватария, что грешник раскаивается? — строго спросил Гай.

— Пока не уверен.

— Стойте! Послушайте меня! — долговязый Гюнтер одним шагом оказался рядом с дочерью.

— Накажите меня. Только моя вина, что дочь выросла алчной и циничной мещанкой. Если бы пошел наперекор воле родителей и забрал из приюта раньше, мир ее не населили модели из журналов, а Библию не заменила бы стопка кредиток!

— Гюнтер, нет. — Хелен встала рядом. — Если ты готов пожертвовать собой ради дочери, то я разделю с тобой наказание. Будь проклята скамейка в саду, на которой протекало мое существование. Я туда больше не вернусь.

Сибилла подняла на отца заплаканные глаза:

— Папа! Не надо! Я виновата и готова ответить. Иначе призрак погибшего Марко не даст мне покоя. Он уже прислал своего поводыря.

— Ты сошла с ума? О чем ты? — Гюнтер, присев на корточки, обнял дочь.

— Неважно. Не вмешивайся.

Страж вновь втянул носом воздух и удовлетворенно улыбнулся:

— Я чувствую, что мои первые ощущения оправдались. Она раскаивается искренне. Мы можем даровать ей шанс.

— Согласен. Дело за жертвой, — сказал судья.

София, не в силах справиться с негодованием, вскочила на ноги.

Гай с удивлением повернулся к ней:

«Что такое?»

Не обращая внимания на его мысленный вопрос, она вышла вперед:

— Почему большинство из вас не принимает во внимание, что здесь присутствует человек, виноватый не меньше господина Гюнтера в дурном воспитании дочери? Ее мать, оставившая малышку в приюте и не вспоминающая о ней… Даже сегодня, узнав, что стоит рядом с единственным родным существом, она не пролила ни единой слезинки от радости. Где Катрина Лешер, почему бы ей не разделить ответственность?

Два удивленных вскрика слились в один, который, многократно отразившись эхом от стен, замер в лепных виньетках на своде.

Гай укоризненно взглянул на Софию:

«Ты поторопилась. Всему свое время».

Кирилл, сжавший от недоумения кулаки, пожирал Сибиллу глазами, а та, узнав истинное имя матери-кукушки, обессилено рухнула на руки отца.

Следуя незаметному жесту Гая, Супербия метнулся к стойке рецепции и через мгновение вернулся с ватным диском, пропитанным нашатырем и наклонился над девушкой.

Бедняжка, жалобно застонав, постепенно пришла в себя.

— Наш защитник сделал замечание по существу. Мы не можем оставить его без ответа, — Гай трагично опустил уголки губ.

«Циничный паяц!»

— Ты права, Софи, она несет ответственность и уже справедливо наказана. Поэтому ее нет среди вас, — спокойно резюмировал англичанин.

— Что вы с ней сделали? — опомнился Кирилл.

— О! Поглядите! В жиголо проснулось благородство. Как неожиданно. Но лучше поздно, чем никогда. Мы к ней и пальцем не притронулись, ведь так, друзья? — обратился Гай к остальным Стражам.

Послышались ехидные смешки.

— Мы точно нет. А за Люксурию мы не в ответе — прошамкал беззубым ртом Брюзга.

— Он сам себе голова, точнее головка, — немного коряво спошлила Дама с Крысой.

— Обычно женщины ничего не могут от него скрыть, — прищурилась в улыбке Мэрилин.

— Где Катрина?

— Вот зануда. Исповедуется твоя мамочка, кается в интимной обстановке, тет-а-тет, самому красивому мужчине на свете. Второй час пошел, как он отпускает ей грехи, — пояснил Нищий Страж.

— Ненасытный кобель любого разговорит. Он смешной, — не совсем логично заключил Малыш Бо.

Гай, выслушав коллег, подвел итог:

— Поскриптум. Ты больше ее не увидишь, не об этом ли ты мечтал утром? Я исполняю самые заветные желания легко, на раз-два!

— Она хотя бы жива?

Вновь послышался смех Стражей.

— Не мертвее тебя, дурачок. И проживет куда дольше, чем ожидала. Ведь она хотела продлить безбедное существование, омолаживалась, вела здоровый образ жизни. Этим утром ее чаяния были услышаны. Королева обрела бессмертие. Она останется с нами до той поры, пока не найдет преемника, чья Гордыня превзойдет ее собственную. Отныне ее имя Супербия, а прежний страж удаляется на заслуженный покой.

— Благодарю тебя, господин, — платиновая красотка в благоговении припала к руке Гая.

— Третья часть огромного состояния госпожи Лешер будет разделена поровну среди девяноста девятью несчастными, которые пострадали от ее змеиного нрава, остальное перейдет в фонд благотворительной компании Relevation Global для срочных нужд. Равновесие восстановлено.

В холле наступила абсолютная тишина. Изящная красавица — Страж Гордыни спешно проследовал к выходу. Дверь открылась, пропуская виляющую бедрами стройную фигурку. Стоило Мерилин пройти несколько шагов по гравийной дорожке, как яркий солнечный сполох затянул тело внутрь себя и мгновенно исчез.

— Везет же…, а мне еще лет двадцать в подгузниках бегать… — загрустил Малыш Бо.

— А ты меньше смотри Миядзаки! — успокоила его Учительница. — Читай классику, того же Рабле!

София внимательно следила за Кириллом. Тот в полном раздрае отвернулся к окну и замер, устремив глаза в одну точку. Его выдохшееся тело можно было сравнить с внезапно опустевшим сосудом. Человека в нем почти не осталось.

— Мы отвлеклись, господа. Героиня наша успокоилась и в состоянии продолжить. — обратился Гай к девушке, склонившей голову на плечо отца.

— Можно ли ее более не мучить? — заступился за подругу Гаспар.

— Нельзя. Правила устанавливаю здесь я.

— Все нормально, Гаспар. Я в порядке, — девушка повернула распухшее от слез лицо к обступившим ее стражам.

— Затрудняюсь в выборе. У меня нет лишней половины желудка (прости, Гаспар), нет миллиардов фрау Лешер, нет состояния, которым можно пожертвовать, нет ничего, кроме бесчисленных платьев, почти не ношеных туфель, сумочек всех цветов и фасонов. Чем же мне жертвовать, если… — Сибилла замкнулась в нерешительности. И внезапно ее осенило. Да!

— Да! Я готова отдать все новые и не очень вещи, поверьте — они из самых свежих коллекций, хотя — какая вам разница! Так вот — я могла бы их отвезти в приют, в котором росла… Девочкам они пригодятся.

Лицо Сибиллы посветлело, ее глаза засияли воодушевлением.

— Точно, моя принцесса, я помогу тебе отвезти вещи, — поддержал ее отец. — Заодно навестим могилу сестры Жозефы, она до самой смерти вспоминала тебя, свою любимицу.

Девушка обмерла и мертвецки побледнела. Ее губы задрожали от надвигающейся истерики.

Гюнтер, не замечая страшной перемены, продолжал:

— Она любила всех девочек, заботилась о них. Бедная Жозефа потеряла своих детей, одного за другим, они умерли от осложнений после гриппа. Двух маленьких дочек-погодок. Лишь вера в Господа и смирение спасли ее от греха самоубийства. Приняв постриг, бедная монахиня поселилась в приюте. Детский смех заменял ей пение ангелов. Жизнь снова обрела смысл. Когда я забрал тебя, она часто звонила, интересовалась.

— Почему ты мне раньше об этом не рассказывал, отец? О том, что она похоронила своих детей? — Сибилла не узнала собственный голос.

— Не знаю. Не придавал важности. Да и дел было невпроворот, сама знаешь, сколько сил отнимает отель.

— Спасибо, папа.

— За что ты меня благодаришь? — удивился Гюнтер.

— Ты только что спас меня от безумия. Мы обязательно навестим ее могилу, обещаю.

Гай терпеливо слушал их разговор. Лишь когда Сибилла замолчала, он произнес:

— Какой бы нелепой ни была твоя жертва, она шла от чистого сердца. Мы принимаем ее.

София в изнеможении закрыла глаза. Внезапная слабость овладела ее телом, подкралась дурнота. Холодный пот покрыл лицо, шею, по спине пробежалась изморось. Она взглянула в окно, мечтая очутиться под живительными лучами солнца, согреться хотя бы немного. Становилось все хуже. Не желая более терпеть, она встала с кресла и направилась к Гаю.

Столкнувшись с его холодным испытывающим взглядом, замерла в нерешительности.

«Отпусти меня ненадолго. Я не убегу».

Несколько мгновений он ощупывал ее мысли. Потом его черты смягчились. Мужчина улыбнулся.

«Хорошо, иди. Погрейся на солнце. Я беспокоюсь за тебя».

«Не стоит. Сейчас все пройдет».

София уже подходила к двери, как услышала голос Кирилла:

— Подожди одну минуту!

Молодой человек сделал несколько шагов в ее направлении, но был остановлен Стражами.

— Я не собираюсь бежать. София, сейчас моя очередь раскаиваться, а ты единственный человек, который пострадал незаслуженно.

Женщина развернулась к нему, приготовившись слушать.

— Можно придумать много доводов в оправдание, но я не буду. Простить меня может лишь любящий человек.

Она шагнула к стойке рецепции, облокотилась. Ей становилось все хуже. Собрав последние силы, ответила:

— Кирилл, я прощаю тебя. Но больше не люблю.

Молодой человек смертельно побледнел. Жадно и прерывисто вздохнул, словно из легких исчез весь кислород.

Повернувшись к Гаю, он продолжил:

— Теперь пришла пора чем-то пожертвовать? У меня нет ничего, кроме смазливой внешности, небольшой суммы денег, что я скопил тайком от Катрины, и одной безделицы, которая сыграла в жизни роковую роль.

Он сунул руку в карман брюк, вытащил небольшой округлый предмет и протянул его Гаю.

— Когда-то вы подарили мне одну странную вещицу, сейчас пришло время вернуть ее назад со словами благодарности. За все в этой жизни надо платить, за обладание счастливой фишкой я заплачу сполна.

Англичанин с грустной улыбкой протянул руку.

— Ну что ж, твое неожиданное пожертвование также принято.

Кирилл, сдержанно поблагодарив, вернулся к окну и мысленно отгородился от всего мира.

У Софии закружилась голова.

Теряя последние силы, она шагнула через распахнувшуюся дверь к солнечному свету.

«Присядь на скамейку у входа!» — раздался в ее голове приказ. Не слушая голос Гая, свернула на лужайку, в изнеможении опустилась на мягкую траву и раскинула крестом руки. Все!

Стоило Софии закрыть глаза, как она погрузилась в необычное состояние. Ее сознание словно раздвоилось. Одна его часть наслаждалась теплом, которое дарило солнце трепещущему от слабости телу, другая, поднявшись на небольшую высоту, парила над травой, обдуваемая ласковым ветерком.

София спала наяву.

«Помни, моя родная, мы лишь частица огромного мира. Будь внимательна ко всему, что окружает тебя. Смотри под ноги, когда идешь по земле, смотри внутрь себя, когда размышляешь, смотри в небеса, когда отдаешься мечте. Вокруг нас существует бесконечное количество видимых и невидимых миров, взаимно проницаемых и взаимозависимых. Грубое слово, произнесенное в пылу ссоры, создаст вокруг тебя волну зла, которая распространится на множество слоев, ответная реакция в несколько раз превысит начальный импульс».

Папа всегда разговаривал с маленькой Софией, словно она была взрослым человеком. Девочка порой не понимала заумных фраз, но уяснила главное. За все надо платить, и всегда сторицей.

«Чаще смотри по сторонам. Вокруг столько волшебства, которое открывается лишь внимательным людям. Посмотри под корни травы».

София повернулась на живот и раздвинула стебли. Там вовсю кипела маленькая жизнь. Труженику муравью, тащащему еловую иголку, было невдомек, что за ним пристально наблюдают. Жук-навозник спешил по неотложным делам, толкая впереди себя ароматный шарик. Компания прозрачной тли пировала на листике мокрицы, божьи коровки-пастухи терпеливо ждали, когда смогут полакомиться их соком.

Пожарник, сложив крылья, спикировал на подорожник и зашевелил длинными, залихватски закрученными усами.

Стоило солнцу спрятаться за тучу, в маленьком мире сразу наступали свои сумерки.

«Видишь, дочка, маленький мир не видит нас. Мы же следим за ним. Не сомневайся, за нами так же пристально наблюдают создания других, высших слоев, оставаясь вне поля зрения. Немногим людям дана способность узреть Других, а тем более понять… Они — ангелы для нас, когда мы являемся таковыми для снующих под ногами крошечных тварей. Как и мы, они порой вмешиваются в нашу жизнь, наводя необходимый порядок».

Утраченные силы постепенно восстановились. София поднялась.

Возвращаться в отель, где царил балаган, точнее наводился порядок, ей не хотелось. Грозовые тучи в душе так и не развеялись. Женщина прекрасно осознавала, что до нервного срыва оставался один-единственный шаг, который она сделать не вправе. Возврата назад уже не будет. Она просто сойдет с ума.

Решившись на короткую прогулку вокруг здания отеля, София вышла на дорожку, ведущую к главному входу. Сквозь витражные стекла в глубине холла ее глазам предстала немая сцена.

Строгая учительница пения прилюдно отчитывает двоечницу Аннет Пуатье, втянувшую от стыда голову в плечи.

Силуэт Кирилла продолжает темнеть на фоне противоположного окна. На диване замерли Гаспар с Сибиллой и напротив них — парочка держащихся за руки пенсионеров.

Стражи не сдвинулись ни на шаг, внимательно следя за последней экзекуцией.

София заметила, как Гай повернул к ней голову.

«Ты хочешь вернуться?» — прозвучал в голове его вопрос.

«Пока нет».

«Тогда подыши еще немного воздухом. Ничего не бойся».

Она грустно улыбнулась, понимая, что с каждой минутой все сильнее и безнадежнее влюбляется и теряет себя.

Войдя в парк, замерла в раздумьях. Можно вернуться на согретую солнышком скамейку на пригорке, можно прогуляться по тенистым аллеям, выйти к заросшему кувшинками пруду, послушать лягушачьи арии или… Или?

Маленькое белоснежное тельце мелькнуло среди травы, ветви гигантской канадской ели дрогнули, пропуская беглеца внутрь потайного убежища.

— Муська! — позвала котенка София. — Ах ты шкода! — Она бросилась в погоню.

Стараясь не исколоться длинными иголками, проникла в штаб разбойников и огляделась. Ничего не изменилось с ее последнего посещения. Любовное послание неизвестной девочки, наткнутое на веточку, продолжало дрожать на ветру. София осторожно сняла его и вновь пробежала глазами.

«Возлюбленного несчастной крошки тоже звали Гай. Надо же...»

Белое пятно мелькнуло под ее ногами, София вздрогнула от неожиданности и отступила на шаг.

Это был не котенок. Белоснежная изящная птица вспорхнула на стол и, поблескивая бусинками глаз, внимательно смотрела на Софию.

— Виктория… — еле слышно выдохнула испугавшаяся женщина.

Голубка наклонила головку.

София зажмурилась, вообразив невозможное, эпизод из сказки.

«Сейчас птица ударится оземь и обратится в человека».

Но ничего не произошло. На грубо сколоченном ребячьими руками столе продолжала сидеть обычная голубка. Правда, простые птицы не заманивают людей в детские шалаши.

София опустилась рядом на скамью и протянула к ней руку. Голубка, нахохлившись, отпрянула.

«Я схожу с ума. Не хватает только начать с ней говорить».

— Здравствуй, Виктория.

Птица сделала шаг навстречу.

— Я не знаю, что сказать. Раньше никогда не разговаривала с птицами. Но все бывает в первый раз. То, что со мной здесь происходит, похоже на сумасшествие. Я бы решила, что мне все снится…

Голубка, наклонив головку, внимательно слушала.

София вздохнула.

— Я хочу помочь этим людям, но не знаю как. Мое сердце от бессилия обливается кровью. Но хуже всего то, что я люблю… твоего парня.

Гортанный клекот напугал Софию. Птица словно поняла ее слова.

Отступать было некуда.

— Да, это так. Я люблю его. С каждой минутой сильнее.

Голубка расправила крылья, нахохлилась и приняла угрожающую позу.

«Бред какой-то. Ты готова выклевать мне глаза?»

— Отдай его мне, Виктория! — бесстрашно продолжала она, балансируя на грани безумия.

Маленькая изящная птица на глазах начала расти и постепенно увеличилась до размеров баклана. Выпуклые черные глазки кровожадно блеснули. Вытянувшийся крючком клюв раскрылся и издал пронзительный угрожающий крик, а острые коготки вцепились в поверхность стола.

София прикрыла лицо руками, спасая глаза, вскочила со скамейки и заметалась в поисках выхода.

Резкий отрывистый свист вернул ее в реальность.

Птица, приняв прежний размер, повернула голову, словно прислушиваясь.

Повторный свист заставил голубку спорхнуть со стола вниз и исчезнуть среди широких еловых лап.

Несколько мгновений София старалась понять: была увиденная метаморфоза привычной галлюцинацией или птица действительно угрожала?

Не желая дольше оставаться в ловушке, она, аккуратно сложив чужое письмо, сунула его в задний карман джинсов и вышла на солнечный свет.

Рецепция отеля пустовала. Мало того, в холле уже не было видно ни одной живой души. София замерла в нерешительности, огляделась. Куда все подевались? Неужели судилище закончилось так быстро?

Женщина прошла по полутемному коридору к залу ресторана. Но стеклянные двери оказались плотно запертыми. Заглянув внутрь, она увидела лишь накрытые к ужину столы.

Стоило ей вернуться обратно к рецепции, как слух уловил тихую звучащую с верхних этажей мелодию. Она подняла голову. «Strangers in the night» — зазвала ее прошлой ночью в комнату к Гаю. Увлекаемая волшебным голосом Синатры, София поднялась на пятый этаж и осторожно переступила порог.

Гай стоял к ней спиной у окна спальни, держа в руках лист писчей бумаги. Прочтя написанное, он замер, решительно разорвал письмо на клочки, скомкал остатки и поджег от свечи. Кинул тлеющий ком на металлический поднос.

София застыла на пороге, наблюдая, как пламя пожирает корчащиеся от боли строки.

Гай обернулся:

— Входи.

— Ты сжигаешь письмо?

— Как обычно.

— Сжигать письма — это скорее необычно, не находишь?

— Я так всегда поступаю.

Удостоверившись, что бумага превратилась в пепел, Гай вынес поднос на балкон и поставил на столик.

София прошла внутрь комнаты.

— Я вернулась с прогулки и никого не нашла. Холл опустел. Не скажешь, чем все закончилось?

— Как обычно, ничем особенным. Роли сыграны. Занавес пал. Клоуны смывают грим, зрители и участники представления отдыхают в номерах. Конферансье устал больше всех.

— Ты говорил, что один из них должен умереть…

— Да, так оно и есть. Кто-то из них примет важное решение. Но лишь для твоего успокоения добавлю: не воспринимай понятие «смерть» дословно. Конец физического тела — лишь одна из ее разновидностей.

Гай достал из кармана брюк карту Таро.

— Смотри. Тринадцатый Старший Аркан Смерть чаще всего означает гибель мировоззрения, преображение, переход в неведомое.

— Мне сложно дискутировать с тобой… — София с тихим вздохом опустилась на стул у письменного стола.

Гай, присев на корточки рядом, заглянул ей в глаза.

— Ты взволнована. Что-то произошло?

Встретившись с его внимательным взглядом, София призналась:

— Твоя голубка появилась.

Мужчина нахмурился и встал.

— Это уже неважно. Сегодняшний день принадлежит только мне.

Он протянул руки и начал медленно расстегивать пуговки на ее блузке. Тело Софии затрепетало от легких прикосновений его пальцев и подалось вперед.

Переливающиеся оттенки лазоревого приковали к себе ее взгляд и больше не отпускали. Запустив руку в рыжие локоны, он приподнял лицо Софии к свету. Вторая рука скользнула под блузку, лаская грудь. В тот момент, когда их губы встретились, София вспомнила сон, привидевшийся ей у бассейна, таинственный старик дарил ей первый поцелуй.

Вспыхнувшая лучиной страсть зажгла их мгновенно. Они спешили сорвать друг с друга одежду, мечтая как можно скорее почувствовать прикосновение кожи, слияние тел. Но чудовищной силы водоворот слишком быстро вознес их на вершину.

Гай, оторвавшись от ее губ, жарко прошептал:

— Первый раз не в счет. Скажи мне, какую ласку ты хочешь сейчас?

Услышав ее мысли, он медленными нежными поцелуями начал покрывать ее шею, спустился к соску и, обведя вокруг него языком, улыбнулся, почувствовав, как призывно затрепетало тело женщины. София зажмурилась и поплыла, постанывая от неги.

Время утратило смысл. Когда она открывала глаза, лишь отмечала, что солнце катится к закату. В следующее мгновение пальцы Гая уже скользили по ее векам.

— Не торопись, пусть этот день длится дольше.

София потеряла счет водоворотам, она изо всех сил сдерживала боль и усталость. Она любила так сильно, как могла, зная, что завтрашнего дня может не быть.

Почувствовав, что испил ее до последней капли, Гай остановился.

— Благодарю тебя.

София приоткрыла глаза, слезинка скользнула по щеке, мгновенно подхваченная его губами.

— Не плачь.

— Не уходи, — прошептала София.

— Пока я с тобой.

— Останься со мной навсегда, умоляю.

Глаза женщины наполнились слезами. Гай с грустью смотрел на нее. Потом нагнулся и выпил всю влагу с ее щек.

«Молчи. Мое сердце рвется на части».

«Как мне остановить тебя?»

«Молчи. Закрой глаза. Отдохни».

«Обними меня крепче. Я хочу заснуть в твоих объятиях».

Гай прижал ее к себе. Склонив голову ему на грудь, София смежила веки и, погрузившись в тепло горячего тела, задремала.