Часть 12. Раздвоение реальности

Часть 12. Раздвоение реальности

Глава 1

Американский кантри. «Дип Перпл», «Металлика» и «Всадник без головы».

Наше сознание анализирует и

пытается придать смысл всему,

даже бессмыслице.

Моего товарища звали Семеном. Вообще-то имя его Виктор, а фамилия — Семенов. Так что звали его Семеном. Если бы фамилия у него была Викторов, а имя — Семен, тогда его, конечно, звали бы Витькой. Мы учились на третьем курсе техникума и были из разных городов. Мест в общежитии на всех не хватало, и мы жили на квартире.

Дом, в котором мы снимали комнату, находился на окраине городка. Прямо за огородом протекала река, так что забор возвышался над крутым обрывом. Когда мы выходили покурить, то, облокотившись на штакетник, могли наблюдать за плескавшимися в воде утками, сверкавшими темно-синими перламутровыми перьями.

Вход в наше жилище был отдельный, и, чтобы попасть к себе, приходилось обходить вокруг дома по узенькой бетонной отмостке. Дверь в изолированное помещение сделал проживавший здесь когда-то сын нашей хозяйки, в молодости страшный пьяница и гуляка. Когда его выгнала жена, пришел жить к матери и, чтобы чувствовать себя независимым и иметь возможность приводить в гости друзей и подруг, устроил себе отдельный вход. Комната не сообщалась с остальным домом, а на том месте, где когда-то была дверь, сын выложил камин, которым мы очень гордились и использовали как приманку для девчонок. Камин по тем временам был невидалью, тем более в Казахстане. Зимой, правда, приходилось загораживать его листом фанеры — из открытого топливника страшно сквозило, нагоняя холод. Но зато, когда мы изредка разводили огонь, в комнате становилось очень уютно и даже несколько романтично.

Комната была небольшая, в ней помещались только две кровати с журнальным столиком, на котором мы готовили домашние задания и устраивали «банкеты». Между кроватями и камином оставалось не более двух квадратных метров свободного пространства. Стена напротив камина представляла собой одно большое окно с видом на соседние дома, стоявшие через дорогу, по которой очень редко проезжали автомобили. Лишь сантиметров сорок под окном были выложены из красного неоштукатуренного кирпича. Остальные стены бывший жилец оклеил полосатыми обоями болотного цвета, которые с огромным трудом смог достать с помощью знакомой подружки-товароведа. Над моей кроватью висели вырезки из журнала «Советский экран» с фотографиями Олега Видова в роли Мориса Джеральда из фильма «Всадник без головы». А напротив, над кроватью Семена, красовался Гойко Митич с непроницаемым взглядом Зоркого Сокола. В общем, по тем временам, наш интерьер в стиле кантри был очень необычным. К тому же шторы были подобраны очень даже со вкусом, необычным для провинциального городка. Возле окна, на табурете стояла еще одна наша гордость — большой катушечный магнитофон, колонки висели на стенах по углам. Семен увлекался рок-музыкой: в его коллекции были записи с концертами таких знаменитостей, как «Биттлз», «Роллинг Стоунз», «Дип Перпл», и даже первые альбомы знаменитой «Металлики». Хозяйка, пустившая нас на постой, была глуховата, но когда мы с Семеном наглели по причине своей молодости и обои на стенах начинали потрескивать от слишком громкого звука, раздавался стук в стену, и музыка становилась тише.

Стояла теплая летняя ночь. Луна, как сегодня, была полной и яркой. Мягкие матовые лучи проникали сквозь тонкую ткань штор, в комнате было довольно светло, словно мы находились в том регионе, где бывают белые ночи. Спал я тревожно и часто просыпался, не осознавая в полудреме, где сон, а где явь. Непонятная тревога рисовала бессмысленные картинки, смысл которых, ясен только до тех пор, пока полностью не проснешься.

Я беспрестанно ворочался и, когда в очередной раз повернулся на левый бок, то увидел сквозь пелену неплотно сомкнутых век Семена, стоявшего возле своей кровати: глаза открыты и смотрят прямо перед собой тупым невидящим взглядом. Он то появлялся, то исчезал из моего сознания, сменяясь другими неясными видениями. На какое-то мгновение мысли прояснились, и я увидел, как мой товарищ направляется к выходу, вытянув перед собой руки. Что-то жуткое было в этой сцене, но я не проснулся полностью, а лишь тихонько окликнул Семена. А может, и не окликнул, а только собирался.

Он не обратил на меня никакого внимания и медленно, очень медленно открыл дверь и вышел. «В туалет приспичило», — успел подумать я и провалился в глубокий, все такой же тревожный сон.

Глава 2

«Спокойно, это просто сон». Что же все-таки правда?

Не всегда можно верить даже

себе. Что же говорить о том, чтобы

верить кому-то?

Утром, когда проснулся, обнаружил, что Семена нет, а вся его одежда висит на стуле. Я решил, что он ушел умываться, хотя это на него не было похоже, так как он всегда лежал «до последнего» и мне приходилось громко петь или читать Маяковского, чтобы вывести приятеля из себя и заставить покинуть постель.

Семена не было нигде. Баба Настя тоже не видела, чтобы он уходил. Она вставала очень рано и хлопотала на кухне, возле окна, мимо которого нельзя было пройти незамеченным. Да и как он мог уйти — в одних трусах?! Мы с бабкой не на шутку разволновались и уже начали думать о том, какие меры принимать для поисков пропавшего, когда раздался стук в дверь и на пороге появился виновник, сопровождаемый участковым инспектором.

— Ваш лунатик? — обратился полный пожилой лейтенант, явно мечтавший примерять погоны старлея.

— Наш, наш! — обрадовались мы и пригласили участкового на чашку чая.

— Спасибо, некогда. И так возился полночи, пока он в себя пришел и объяснил, кто такой. Я думаю, парень, к врачу тебе надо, — обратился он к Семену. — Слышал про такое, говорят — лечат. Ну, бывайте, — попрощался седой лейтенант. От улыбки его и без того узкие добрые глаза сделались похожими на щелочки.

Семен стоял в одних трусах — участковый забрал свой китель, который был накинут на плечи парня. Вид у блудного постояльца был очень странный. Казалось, что он полностью погружен в себя и не осознает до конца, где он и чего от него хотят. Сколько мы ни тормошили его и ни взывали к совести, он так и не удовлетворил нашего любопытства по поводу ночных похождений.

— Извините, — произнес он не свойственную для него фразу. От него скорей можно было ожидать, что он пошлет нас куда подальше, но никак не «извините». После столь оригинального для данного индивидуума изречения он выскочил из кухни и побежал вокруг дома в съемную комнату, сверкая голыми ляжками.

До самого вечера мне так и не удалось узнать о ночных приключениях товарища. Тот только отнекивался и словно избегал меня, находя каждый раз новую причину, чтобы отложить разговор.

Мы смылись с последней пары и, купив две бутылки «Рислинга», отправились домой. Но еще до самого вечера нам так и не удалось выкроить времени для задушевной беседы. Сначала по приказу бабы Насти отбывали «трудовую повинность» на огороде, занимаясь поливом и прополкой. Потом просто необходимо было выполнить работы по черчению — это был «хвост», и завтра оставалась последняя возможность от него избавиться. Когда спала жара, позанимались гантелями, искупались и только к десяти часам вечера наконец разлили по первому бокалу приятного кисловатого вина.

— Прежде чем я начну свой рассказ, — торжественно произнес Семен, — я должен взять с тебя клятву, что, во-первых, ты не будешь смеяться, а во-вторых, все останется между нами.

— Могила, — пообещал я, сгорая от нетерпения. Семен налил еще по трети бокала, не соблюдая этикета, без тоста и непременного «чоканья», одним глотком выпил и приступил к повествованию.

Я проснулся оттого, что играла музыка и кто-то звал меня по имени.

— Витя, Витя, — слышал я откуда-то издалека женский голос. — Иди ко мне, — звал он меня ласково. Голос был незнакомый, тихий и будто обещающий сообщить что-то очень важное для меня. Несмотря на кротость и ласку, слышавшиеся в этом голосе, мне почему-то было очень жутко и совсем не хотелось никуда идти. Однако ноги сами повели меня, как будто знали, куда именно следует нести непослушное тело. Я вышел из дома и не узнал нашего двора. Я находился в совершенно незнакомом месте. Все здесь было непривычно и незнакомо. Даже расположение дома относительно земельного участка поменялось. Оглядываясь по сторонам, я вдруг увидел, что и дом, из которого вышел, совсем не тот, в котором мы живем. И стоит он в зарослях старых плодовых деревьев, которых никогда не было на участке бабы Насти. Было очень темно. Я не видел ни одной звезды. Луны тоже не было. Я скорее ощущал окружавшее меня пространство, чем видел. Тут я снова услышал музыку и зовущий меня голос. Я пошел на него. Вскоре наткнулся на забор и каким-то локаторным зрением увидел штакетник, разбегающийся в разные стороны и теряющийся в темноте. Голос и музыка доносились откуда-то издалека, и я пошел вдоль забора, надеясь отыскать калитку. Чем дальше я уходил, тем труднее было разглядеть забор, вдоль которого я двигался, а в какой-то момент он просто исчез. Рядом я увидел очертания крыш, пошел на них и наткнулся на невидимую преграду. Ощупывая то, что остановило меня, я понял, что это все тот же забор. Но я не видел его! Я чувствовал пальцами шершавую поверхность деревянных реек, даже шляпки гвоздей, но самого забора не было. Я напряг зрение, и мне удалось разглядеть воду под ногами, будто я стоял на дне неглубокого ручья. Но ручья тоже не было! Я обнаружил это, встав на колени и почувствовав ладонями сухую жесткую траву, растущую вдоль невидимого забора. Я стал продвигаться как слепой, касаясь руками штакетника и вдруг нашел калитку. Со скрипом повернулась она на несмазанных петлях и пропустила на другую сторону невидимого мира.

— Витя, Витя, иди ко мне, — звал меня голос, сопровождаемый музыкой, стиля и направления которой я никак не мог разобрать. Сколько ни шел я на зов, он как будто держался от меня на одинаковом расстоянии.

Неожиданно стало светлее — на небе загорелись звезды и появилась полная луна. Вокруг меня был дачный поселок. Но как я мог здесь оказаться?!

Двигаясь по неширокой улице, я со страхом и удивлением озирался по сторонам, пока не налетел лбом на что-то невидимое. Я не видел того, на что я наткнулся — перед глазами была все та же улица, заканчивающаяся тупиком из зарослей кустарника. Скорее всего, дорога поворачивала в каком-то месте. Ощупывая пространство перед собой, я обнаружил разогретую за день кирпичную стену, пошел вдоль нее и снова больно ударился обо что-то голенью.

Я пробовал закрывать глаза и двигаться исключительно на ощупь, но не было никакой разницы — картинки стоявшие передо мной, не исчезали. Я ощутил сумасшедший страх, когда понял, наконец, что все, что я вижу, совсем не то, чем является на самом деле.

«Спокойно, это просто сон», — убеждал я себя, но ощущения убеждали меня в обратном. Холодная поверхность бетонных ступеней, которых я не видел, но осязал руками, уходила вверх. На четвереньках я начал подниматься по ним, но видел перед собой все тот же забор и длинную дачную улицу. Гладкие бетонные ступени, ночная прохлада и лунный свет — вот что казалось наиболее реальным. «Так что же все-таки правда? — ломал я голову, — то, что вижу, или то, что чувствую?»

Вдруг музыка стала громче и начала приближаться. Свет фар легкового автомобиля неожиданно ослепил глаза. Машина мчалась прямо на меня! И тут я узнал музыку — это была композиция «Металлики» — «Master of pupрets»…

Глава 3

«Кто же это на самом деле?» Раздвоение сознания.

Неужели снова Степановна?

Не все в нашей жизни объясняется физическими

законами, не все подчиняется основным инстинктам

и даже логике. А может быть так:

когда забыть нельзя, запомнить невозможно?

Услышав это, Герман вздрогнул, а Талгат, Владимир и Олег воскликнули хором:

— Что-о-о?!

Рассказчик удивленно посмотрел на своих новых знакомых:

— Что такое? Чему вы так удивились?

Друзья, ошеломленные услышанным, не знали, что ответить. Ощущение массового психического расстройства словно невидимым покрывалом накрыло сознание. Они переглядывались, выпучив глаза, и ничего не отвечали.

Ночь, таинственная романтичная обстановка оправдывала необычные поступки. Омарбек не сильно обеспокоился выходкой наших героев и после некоторой паузы продолжил рассказ от имени своего товарища:

— Машина мчалась так быстро, что я не успел отскочить в сторону, а только зажмурился и сжался в комок, ожидая ужасных последствий, но музыка проскочила сквозь меня и начала удаляться. «Значит, это не реальность, — решил я, — я на ступенях — вот что правда». Так я взбирался все выше и выше. А видел только, как ползу на четвереньках по грунтовой дороге. Теперь я особенно не старался цепляться за видимые предметы, больше полагаясь на ощущения рук. Тут произошло и вовсе невероятное — зрительные и тактильные ощущения поменялись местами! Я увидел, что мои колени стоят на ступенях грязного темного подъезда, а руки чувствовали накатанные автомобилями колеи с травой между ними. Я посмотрел вверх и увидел над головой чердачный проем с открытой крышкой, а руками ощутил ствол дерева, возникшего на моем пути. Высоко-высоко в черном небе горели яркие звезды. Я ухватился за невидимую ветку, которую нащупал вытянутой вверх рукой и подтянулся слабеющими мышцами. Глазами же я увидел, что приближаюсь к чердачному проему, взбираясь по металлической лестнице. Теперь мои руки чувствовали шершавую поверхность ветвей, а глаза видели перекладины пожарной лестницы. Музыка удалялась, а голос, звавший меня, доносился сверху.

Голос был уже рядом, и, когда до проема оставалось несколько сантиметров, в нем резко показалась женская голова со свисающими вниз распущенными волосами. Волосы коснулись моего лица, но почувствовал я, как меня обдало потоком сырого ветра. Большие черные глаза, длинные ресницы и выразительно очерченные губы. Каштановые волосы волнистыми локонами падали вниз, словно горный ручей — я почувствовал сырую прохладу. Несмотря на милые черты, лицо, внезапно показавшееся в проеме, настолько испугало меня, что я чуть не сорвался, уж и не знаю с чего: то ли с лестницы, то ли с дерева. Молодая женщина казалась слишком красивой, и я решил, что встреча с ней не предвещает ничего хорошего. «Кто это на самом деле? — со страхом подумал я. — Если лестница — дерево, то девушка… кем может оказаться она?».

Незнакомка протянула руку, я ухватился за красивые длинные пальцы, а почувствовал, что держусь за тонкую костлявую ладонь с сухой дряблой кожей. «Может быть, ее и нет вовсе. Я ведь не чувствую тепла руки», — успокаивал я себя, все так же подчиняясь ужасному гипнозу…

Семен замолчал, разлил вино по бокалам и произнес тост, казавшийся ему очень подходящим к случаю:

— Не дай бог никому испытать такое, — сказал он, мы стукнулись бокалами и выпили. После этого он еще долго молчал. Видно было, что собирается с духом: дыхание стало частым и громким, а в глазах появилась тревога. Я не торопил, деликатно молчал, закусывая холодной сосиской.

— Потом началось самое ужасное, — наконец продолжил он свой рассказ. — Я вылез через чердачный люк на крышу и вдруг увидел, что все снова поменялось местами. Я стоял под деревом на краю дачного проезда, никого рядом не было. Девушка была рядом — я чувствовал ее присутствие и слышал голос, но не видел.

— Пошли со мной, — сказала она и взяла меня за руку. Теплые пальцы взяли мою кисть, но вместо девушки я вдруг увидел седую старуху в одежде, которую смело можно было назвать саваном. Я оцепенел от ужаса и напрочь лишился воли. Она вела меня за собой, а я, как ребенок, плелся сзади, разглядывая худые острые линии тела, которое просвечивало сквозь прозрачную ткань длинной ночной рубашки. Я чувствовал ее руку, но она не держала меня, а шла впереди на расстоянии трех шагов. Неожиданно перед глазами как будто замелькали кадры старого немого кино: то я стоял на крыше многоэтажного дома, то под деревом на краю дачного поселка, то видел тонкую стройную фигуру девушки, то она исчезала, оставляя свой голос, которым говорила за нее лохматая седая старуха. Мне показалось, что я существую в двух мирах одновременно и мое сознание разделилось надвое.

— Ты должен найти его, — сказала старуха голосом девушки. Смысл этих слов был абсолютно непонятен, но они показались мне каким-то страшным заклинанием.

Когда она подвела меня к краю площадки, я уже не мог определить, где я теперь: на крыше или под деревом — все мелькало, не оставляя никакой возможности хоть за что-то зацепиться сознанием. Вырвав свою руку из теплых цепких пальцев, я бросился от края крыши и вдруг увидел тот самый тополь, который рос где-то далеко внизу, в несуществующем дачном поселке. А может, наоборот: поселок был, а крыши не было, была девушка, а не старуха? Тополь был необыкновенно высоким, каким не может быть дерево этой породы. Картинка перестала мигать и зафиксировалась. Я не стал задумываться, тополь это или что-то другое. Хватаясь за ветки, начал карабкаться вверх, спасаясь от ужасной старухи, но вдруг, подняв голову, увидел, что сверху, вниз головой, как ящерица, спускается та самая девушка, которой прикидывалась старуха. Длинные волосы свисали, а легкое летнее платье сбилось в подмышках, обнажив голое загорелое тело. Все это выглядело так жутко, что я заорал и начал спускаться обратно на землю. Руки мои чувствовали металл перекладин пожарной лестницы, а глаза видели ветви могучего тополя. Это был кошмар! Вдруг снизу меня схватили за ногу, и я опять увидел преследовавшую меня старуху.

— Ты что, с ума сошел?! А ну, слазь! — закричала она мужским голосом и потянула вниз. В глазах потемнело, я перестал видеть и упал на холодный бетонный пол.

Потом со мной происходило такое, что невозможно описать словами. Я уже не мог определить, что я вижу, а что ощущаю. Чувства смешались в настоящий хаос, и я даже начал сомневаться, происходит это со мной или меня вообще не существует как физической субстанции. Возникло ощущение, что я некий нематериальный дух, переживающий состояние нескольких людей одновременно. Потом вообще все исчезло, и я потерял сознание…

Это участковый стащил меня за ногу с лестницы, по которой я пытался выбраться на крышу девятиэтажного дома. Когда я спросил о девушке и старухе, он сказал, что какую-то девчонку сняли в эту же ночь, но с другой крыши, не в его районе. А про старуху он ничего не слышал…