Часть 4. Тайны старого замка

Часть 4. Тайны старого замка

Глава 1

«Я дальше не поеду, да и вам не советую». Зарубежные гастроли. Нарушители дисциплины.

Морихэй Уэсиба сказал:

Если бы не было движения, рухнула бы

вся Вселенная. Движение — важная

форма выражения жизни, символ свободы.

— Я вспомнил историю, которая произошла с двумя моими приятелями, когда мы были в Венгрии на гастролях,- тихим спокойным голосом начал он свой рассказ. — В старших классах я танцевал в народном ансамбле Дворца комсомольцев-целинников. Рустам раньше меня пришел в ансамбль, танцевал просто профессионально. Парень дерзкий, заводной, успевал еще на каратэ ходить, в подпольную секцию. Роста среднего, нормального сложения, «качком» не назовешь. Были ребята и выше, и сильнее, но Рустам отличался подвижностью и завидной растяжкой. В движениях его чувствовалась легкость и непринужденность. Выше почти на голову, я, как и остальные, признавал его лидерство «по умолчанию». Сам Рустам никогда не задирал никого, наоборот, всегда становился на сторону слабого. Хотя в его жилах текла татарская кровь по отцовской линии, лицо у него было узкое, больше европейское, с прямым аккуратным носом. Волосы светло-русые, лишь наружные уголки голубых глаз были немного вытянуты и выдавали в нем потомка азиатов, придавая внешности особый шарм. Отплясав несколько концертов в самом Будапеште, мы продолжили гастроли по провинции, по столице погулять особо не удалось, но джинсы и батник я успел прикупить. На гастролях мы были вместе с ансамблем казахского танца «Алтынай», концерт из чередования казахских и русских номеров принимали просто здорово.

Случилось это в красивом, достаточно удаленном от столицы местечке Тыштар. Я помню крупное поселение, больше претендовавшее на статус небольшого городка. В основном здесь были частные каменные дома в один или два этажа, окруженные такими же каменными заборами. Несомненно, влияние на местную культуру оказали турки, совершавшие набеги на Европу начиная с одиннадцатого века. В те далекие времена Венгрия носила название Паннония и задолго до турок была ставкой известного нам Аттилы. Более современно выглядели несколько магазинов в центре и дом культуры, в котором мы и давали концерт. Тем не менее, в архитектурном решении этих построек также чувствовался национальный характер.

С трех сторон селение окружали сопки, покрытые темными лиственными лесами. На каменистом склоне одной из них как будто висел большой каменный дом, больше похожий на замок. Красивая смуглая переводчица, женщина лет тридцати с цыганскими чертами лица, сообщила, что в нем никто не живет. Хотели было открыть пансионат, потом музей для привлечения туристов, ничего не вышло — дом пользовался плохой репутацией, местные строители отказывались наниматься на работу, а приехавшая из Будапешта бригада реставраторов сбежала ровно через два дня, при этом профессор, входивший в ее состав, читавший лекции на историческом факультете, провел четыре месяца в психиатрической лечебнице.

Дом, или замок — как правильнее, не знаю, местные жители называли его домом, на вскидку, находился примерно в семи-восьми километрах от Тыштара. Нам предстояло дать еще один концерт. Ожидалась воскресная ярмарка, а посему — приезд зрителей из нескольких окрестных деревень. Была суббота, выступление завтра, после обеда нам разрешили погулять по городку с условием, что к ужину все явятся без опоздания. Времени оставалось предостаточно, и Рустам предложил отправиться осмотреть загадочный дом. Я отказался, решив полчаса вздремнуть, а после просто пошляться по улицам. Пойти согласился только Коля — высокий лопоухий молчун, парень себе на уме. Присущий тому и другому авантюрный склад характера часто толкал эту парочку на какие-нибудь приключения. Местные были очень гостеприимны и доброжелательны, однако никто не соглашался отвезти ребят в интересующее их место. Наконец удалось уговорить одного парня, и они поехали на старом красном пикапе по каменистой проселочной дороге в сторону мрачного старинного дома. Две сторожевые башни возвышались на юго-восточном и северо-западном углах высокого каменного строения. Проехав две трети пути, курчавый парнишка улыбнулся широкой белозубой улыбкой и, как мог, объяснил, что дальше не поедет, да и друзьям не советует…

К ужину путешественники не вернулись, но руководитель ансамбля и администратор лишь на минуту заглянули в столовую и отправились в гости по приглашению местного главы администрации. Нам было велено за территорию гостиницы больше не выходить. Наши путешественники, видимо, решили, что за неявку на ужин все равно придется держать ответ, поэтому, когда все ложились спать, их еще не было. Рустам часто попадал в какие-нибудь истории, его журили, обещали непременно выгнать из ансамбля, но благодаря тому, что в танцевальных номерах были «изюминки», которые мог исполнять только он, каждый раз ограничивались выговором. К тому же Рустам никогда не спорил и всегда искренне признавал вину. Основываясь на прошлом опыте, никто не забеспокоился, и все дружно улеглись спать.

Утром оказалось, что друзей до сих пор нет. Когда они не явились и на репетицию, это, конечно, заметило руководство. Начался переполох. Репетиция была сорвана, отыскали владельца красного пикапа. Парнишка сообщил, что высадил ребят возле старинной полуразрушенной часовни и видел их последний раз, когда они осматривали развалины.

И вот, когда глава администрации, сопровождаемый руководителем группы и администратором, уже подъезжали к окраине городка, в начале улицы показались уставшие, пыльные и оборванные исследователи старины.

Репетиция прошла без провинившихся, в концерте они тоже не участвовали. Колька, как всегда, молчал, это было неудивительно, но и Рустам не произнес ни одного слова в свою защиту, не извинился. Оба как будто не замечали никого и были погружены в свои мысли. На другой день мы покинули Тыштар, гастроли закончились, Колька с Рустамом заговорили, но ответы их были односложны, и только когда за окном замелькал перрон будапештского вокзала, Рустам пообещал рассказать мне как-нибудь о своих приключениях.

Прошло немало времени, Рустам все-таки был прощен и вернулся в ансамбль. А вот Колька больше не появился, хотя все понимали, кто был зачинщиком того безобразия. В один прекрасный зимний вечер, когда мы остались с Рустамом после репетиции, мотивируя это тем, что хотим позаниматься растяжкой (в действительности он иногда давал мне уроки каратэ), я наконец услышал эту удивительную историю. Когда я слушал, волосы шевелились у меня на голове. Я даже забеспокоился о том, горит ли у нас в подъезде лампочка и, не дай бог, не придется ли красться в потемках.

Глава 2

«Прогулки на воздухе пробуждают аппетит!» Раннее средневековье. Лабиринты.

Ни одна история не может быть

на сто процентов правдивой, потому что

ее рассказывают люди и у каждого свое

восприятие, следовательно — своя интерпретация.

— Когда венгр высадил нас у каких-то развалин, — начал Рустам, сняв ногу со шведской лестницы и усевшись на длинную деревянную лавку, стоявшую вдоль стены, — мы с Колькой немного побродили, не увидели ничего интересного и решили поскорей отправиться к замку, чтобы успеть вернуться к ужину. Оказалось, что до него гораздо дальше, чем казалось. Когда проделали всего половину пути от места высадки, на часах было уже около семи. Возвращаться не имело смысла, на ужин все равно опозопоздали. Прикинув, что цели достигнем примерно в десять, продолжили путь. Очень хотелось есть — прогулки на воздухе, как известно, пробуждают аппетит. Вдоль дороги росли кусты дикой смородины, усыпанные спелыми лопающимися ягодами. Мы принялись горстями отправлять их в рот, так и «поужинали». За этим занятием потеряли еще с полчаса, слегка заглушив голод.

В начале одиннадцатого наконец достигли цели путешествия. Со стороны дороги строение нависало над высоким обрывом, и, чтобы попасть внутрь, нам пришлось взбираться на сопку по узкой малохоженной тропинке, которая то и дело натыкалась на камни или терялась в зарослях кустарника. Вокруг каменного забора шел глубокий ров. Был он рукотворным или руслом высохшей горной речки, непонятно — кое-где стояли большие лужи, поросшие болотными травами с липкими ярко-желтыми цветами, дикие пчелы трудились в них, добывая нектар. Ворота, как и предполагалось, оказались с обратной стороны. Здесь перед домом располагалась устроенная самой природой широкая плоская площадка. Мы благополучно пересекли ров по откидному мосту, который не поднимался уже как минимум полстолетия. Мост порос мхом и слился с берегами оврага. Под ним из стыков и трещин свисали тенелюбивые растения с воздушными корнями. Стебли их почти касались дна глубокого оврага и напоминали тропические лианы. Вокруг было столько живописных картин, что мы не упустили случая сделать несколько фотографий простеньким Колькиным фотоаппаратом, предусмотрительно захваченным с собой. Вблизи дом казался настоящим замком. Высокие каменные стены, обросшие мхом и вьюнами. К тяжелым входным дверям вели широкие, тоже каменные ступени. К основному прямоугольному зданию пристроено несколько дополнительных эркеров — квадратных и закругленных, расположенных относительно главного дома несимметрично. Нижние окна начинались на высоте не менее трех метров, узкие и высокие, они больше походили на бойницы. Стекол в окнах, по-видимому, не было, все они аккуратно, на совесть, были заколочены толстыми досками.

Все двери оказались запертыми изнутри и только на одной, маленькой, расположенной в неприметном месте закругленной пристройки, висел огромный амбарный замок. Сорвать его оказалось непростой задачей, но, проделав такой путь, мы не собирались сдаваться. Сильно изуродовав старинный навес, сорвали все-таки упрямый замок и вошли в холодную темноту помещения, которое, скорей всего, было когда-то сторожевой башней. У нас был фонарик, по каменным ступеням сначала поднялись наверх, в комнату с окном, а потом опять спустились вниз и попали в узкий коридор, который непонятным образом вывел нас к большому длинному залу, изрезанному лучами и полосами света, проникающего сквозь щели заколоченных окон. Надобность в фонарике временно отпала. Было достаточно светло для того, чтобы разглядеть все вокруг. В зале было очень просторно, почти не сохранилось никакой мебели. Только вторую половину комнаты, вернее, большую часть ее, занимал тяжелый деревянный стол с четырьмя стульями. Столовая мебель — темная, почти черная от времени, изготовленная из ценных пород красного дерева. Потолок держали такие же черные балки, самих досок потолка не было видно совершенно, так как их скрывал слой паутины, свисавшей ужасными лохмотьями. Края балок поддерживали широкие полуколонны, идущие вдоль стен и соединенные под потолком овальными сводами, придающими строению исключительную, с точки зрения конструкторского решения, прочность. Таким образом, в стенах образовались арочные ниши. В одной из таких ниш стоял высокий массивный шкаф без одной двери. Он оказался настолько глубоким, что на его полках можно было свободно улечься спать, разместившись по ярусам. Украшенный полосами чеканного металла, он возвышался под самый потолок, так что до верхней полки нельзя было добраться, не приставив предварительно лестницу или очень высокую стремянку. Кстати сказать, стол и стулья тоже украшали элементы из металла, чеканенного узорными орнаментами раннего средневековья — геометрическими и абстрактными, деформированными звериными и растительными узорами — образами зарождающейся новой культуры, пришедшей на смену античному искусству рухнувшей Римской империи. И все же первое, что бросалось в глаза, — огромный камин, почти во всю торцевую стену зала, я мог войти в его топку, слегка согнувшись. Архитектурные формы и мебель были выполнены монументально, мощно и добротно, совсем не для того, чтобы каждый год менять обои и переставлять мебель. Все говорило о постоянстве и незыблемости законов, установленных хозяином замка. В зале прохладно, но не сыро, видимо, камин неплохо выполнял дополнительную роль вентиляционного устройства. Мы бродили из комнаты в комнату, опять попадали в каминный зал, дверные и просто открытые проемы были с такими же высокими арочными сводами, искусно украшенными затейливым животно-растительным орнаментом. Непонятно, каким образом оказались этажом ниже. В помещение без окон совершенно не проникал свет. Если не считать валявшихся то там, то здесь досок и бруса, оставшихся от старинной мебели, комнаты были пусты, и назначение их было непонятно. В одной из комнат, в темноте, наткнулись на остов тяжелой деревянной кровати с двумя сохранившимися резными столбами, служившими когда-то частью каркаса для балдахина. Выходит, здесь действительно жил какой-нибудь рыцарь или даже герцог. На этаже особенно чувствовался сквозняк, хотя не было никаких видимых шахт или окон. Было тягостно и жутковато, так что мы, не сговариваясь, отправились искать ступени, ведущие на верхний этаж. Выйдя в коридор, я посветил фонариком и увидел, что он, в обе стороны, заканчивается тупиком. «Значит, где-то есть поворот», — посмотрел я на Кольку, он кивнул и мы пошли вдоль стены. В ней и, правда, оказался проход в какой-то будуар, но другого выхода из него не было. Теперь, выйдя в коридор, мы отправились в противоположную сторону, набрели на проходную комнату, вышли в другой коридор, который, вопреки всякой логике, привел нас в знакомую спальню, к кровати с каркасом для балдахина…

Глава 3

«Ни фига себе — без пятнадцати двенадцать!» Эхо пустых коридоров.

Если не веришь собственным глазам —

поверь чужим.

Батарея садилась, свет фонарика заметно слабел. Стараясь не включать его лишний раз, мы двигались буквально на ощупь. В какую-то секунду мне показалось, что я немного вижу в темноте. Колька подтвердил мое предположение:

— Кажется, там свет, — неуверенно прошептал он. — Видишь?

— Который час, интересно, — так же шепотом поинтересовался я и посветил на часы. — Ни фига себе! — негромко воскликнул я — было без пятнадцати двенадцать. Как долго блуждаем мы по лабиринтам этажа! Нами начала овладевать тревога, переходящая в панику. Мы заметались по коридорам и комнатам, поднимая пыль и брезгливо убирая паутину, облеплявшую лицо и руки. Вдруг в конце одного из коридоров снова увидели тусклый свет, он мерцал, как отблеск пламени свечи, потревоженного сквозняком. Метнулись какие-то тени, потом появилась женская фигура, вся в белом, насквозь пронизанная лучами лунного света, которые лазером ударили сквозь невидимые щели стен и потолков. Фигура медленно, словно плыла, двигалась в нашем направлении. Не совладав с чувствами, опрометью бросились мы в обратную сторону, вдруг слева я почувствовал сильный поток воздуха, резко остановился и налетел на Кольку, совершившего тот же маневр. Посветив фонариком, увидели ступени, ведущие, видимо, туда, откуда мы и начали свою экскурсию. Тут же услышали шаги: кто-то двигался с обратной стороны навстречу женщине в белом. Колька рванул меня за рукав, увлекая вверх по ступеням, шаги в коридоре тоже перешли на бег, и тут мы поняли, что этот «кто-то» не один — слышался беспорядочный топот нескольких человек. Вместе с топотом низкие голоса тревожно заговорили о чем-то, слов было не разобрать, только тихим эхом отдавались звуки в пустых коридорах и помещениях замка. Наконец, выбравшись на верхний этаж, остановились в нерешительности — перед нами был тот самый каминный зал, но в какую сторону бежать, не было единого мнения — никто не помнил точной дороги. Когда мы остановились, шаги преследователей тоже затихли. «Да это просто наше эхо!» — беззвучно, как Следопыт из книги Фенимора Купера, засмеялся Колька. «А ты что, не видел женщину?!» — удивился я. «Думал, показалось», — перестал он веселиться и сразу потянул меня дальше по коридору. Навстречу нам снова двинулся огонек свечи и опять послышались голоса и шаги. Эхо это или нет, но мы в ужасе бросились в первую попавшуюся комнату, которая, к несчастью, оказалась непроходной. Прижавшись к стене, стояли мы, затаив дыхание. То, что происходило потом, не поддавалось пониманию. Сначала мимо широкого дверного проема прошли два коренастых лохматых воина в средневековых одеждах и латах. Свирепо блеснули из-под густых бровей огоньки невидимых глаз. Они чуть не столкнулись с той самой девушкой, которая шла с другой стороны и вдруг остановилась в сводчатом проеме. Мне даже показалось, что они просто прошли сквозь ее эфемерное тело, даже не заметив. Девушка повернулась в сторону комнаты и подняла руку с зажженной свечой, освещая пространство. Она была в пяти шагах от нас, однако не увидела ни меня, ни Кольку. Сквозь легкую ткань длинного белого платья просвечивался силуэт тоненькой хрупкой фигурки. Девушка как-то странно колыхалась и медленно вращалась из стороны в сторону, как бывает в жаркий солнечный день, когда видишь идущего вдали по раскаленному асфальту пешехода. Длинные русые волосы ее были распущены и свободно ниспадали на плечи и спину, слегка волнуемые легким сквозняком. Бледное лицо слабо контрастировало с одеждой, а большие глаза и тонкие бескровные губы были как-то страшно красивы. Это была красота холодной Снежной королевы. Несмотря на красоту жуткое зрелище чуть не лишило меня чувств, а Колька даже сполз по стене, безвольно расслабившись. Осмотрев темно-серыми глазами комнату, она медленно продолжила свой путь по коридору. До сих пор помню тот безумный мраморный взгляд, скользнувший по мне.

— Привидение…- прошептал Колька, когда стихли звуки шагов и голосов, удалившихся в разные стороны.

— А что она ищет, как ты думаешь? — я наконец тоже опомнился.

— Лишь бы не нас. Мужиков видел?

— Видел. А девчонка красивая…

— Ага. Только страшная, — ответил Колька. Как ни абсурдно это звучало, но было именно так.

Постояв еще несколько минут, мы отважились выйти в коридор и продолжили поиски выхода. Снова начали блуждать по лабиринтам, боязливо оглядываясь. Когда казалось, что где-то сверкнул огонек, мы, не сговариваясь, бросались бежать в другую сторону. В какое-то мгновение, отчаявшись, почти не соображая, я зажег фонарик и принялся освещать пространство вокруг, лихорадочно бросая луч из стороны в сторону. Колька схватил мою руку и осветил проем, который я не заметил, он находился в нескольких метрах от нас. Опять побежали — появилась надежда. Я увидел рассеянный свет, падающий в коридор, и погасил фонарь. Сразу же услышали тихие низкие голоса, доносившиеся оттуда, куда мы направлялись. Подкравшись на четвереньках, заглянули за угол и увидели просторную комнату, в которой стояла высокая детская кроватка. Один из воинов, которых нам уже приходилось видеть, аккуратно взял ребенка на руки, и оба обросших лохматыми бородами крепких мужика направились к выходу, где на коленях стояли мы, со страхом и любопытством наблюдая за происходившим. В комнате клубился не то туман, не то дым, фигуры видны были неясно, так что многое, пожалуй, дорисовывала наша фантазия. Общая картина представлялась довольно зловещей: лица, обросшие темными грязными волосами, изрезанные шрамами и следами оспы, широкие плечи, огромные накачанные мышцы рук и ног, поблескивающие в лучах лунного света доспехи. У одного в руках был тяжелый топор с деревянной ручкой, окрашенной следами черной засохшей крови. Атлеты быстрыми шагами приближались к выходу, и нам не оставалось ничего кроме как спрятаться за углом. Удалявшиеся фигуры находились в туманном облаке света, которое двигалось вместе с ними, оставляя нас в темноте.

Ребенок заплакал, и тут же в конце коридора показалась фигурка в белом, которая поспешила на плач. Она проплыла мимо нас вслед за убегающими воинами, задев наши лица краем развевающегося платья. Я в ужасе вскрикнул. Девушка резко остановилась, оглянулась и снова бросилась вдогонку. Мы сидели на полу, втянув головы в плечи, — она не заметила нас.

— Тебя платьем зацепила? — спросил я у Кольки.

— Да ну нафиг! Это же привидение, — он терял волю, и в голосе его слышались хныкающие нотки.

— Понял, кого она ищет?

— -Пацана у нее украли!

— Почему не девчонку?

— Все просто, — неожиданно осенило Кольку. — Если следовать логике жанра — воруют наследника. Борьба за власть, типа этого…

— Слушай, а ведь ты, наверное, прав, — у нее когда-то украли младенца, душа до сих пор мечется, не успокоившись. Как сюжет? — я старался храбриться, догадка придала мне силы.

— А тебе не кажется, что мы просто сходим с ума, как тот профессор из Будапешта?

Глава 4

«Это знание дано мне свыше». Неожиданная догадка.

Невероятно отчаянный поступок.

Иногда, чтобы спастись самому,

надо спасти другого.

— Колян, а ведь мы попали! — не знаю почему, в голове мелькнула страшная догадка — Мы не выберемся отсюда, пока она не найдет ребенка!

Приходилось вам когда-нибудь после пробуждения обдумывать только что приснившийся глупый странный сон, в котором совершаешь непонятные поступки, говоришь непонятные речи, делаешь непонятные выводы из поступков других? Но непонятным и глупым становится все это только когда проснешься. А во сне все происходит правильно и логично, как будто живешь в другом мире, по другим законам и правилам. Вот и со мной сейчас происходило именно такое, только не во сне, а наяву. А может быть, это и есть сон, и Колька мне тоже просто снится? Где грань между сном и реальностью?..

— Рустам, у тебя точно «крыша поехала», с чего ты взял? — удивился Колька, однако в его голосе слышалось сомнение.

— Это знание дано мне свыше, — попытался я отшутиться, так как сам не знал, почему пришло такое на ум,- А если серьезно, вспомни рассказы, связанные с этим домом. Думаю, что барышня ждет помощи от посторонних, а в данный момент — от нас.

— Твоя барышня, как и эти мужики, — просто привидение. А ты знаешь, что такое привидение? Это аудио- и видеозапись, как в видеосалоне. На Брюса Ли ходил? В общем, кино. Только четырехмерное, то есть голограмма. Слышал про такое?

— Сам придумал? А где «видик» или «мафон»?

— Носителем являются стены и предметы. Даже старинная мебель и картины, помещенные в современный дом, могут выделывать такие фокусы. При определенном освещении воспроизводится видеозапись, а нужная влажность и поток воздушных масс дают запись звука. Если бы луна была в другой фазе, мы с тобой слышали бы только звуки, но никого не видели. Так что нам повезло, что именно в эту ночь попали сюда.

— Нормально «повезло»! — усмехнулся я, — она же платьем меня задела, я чувствовал!

— Знаешь, это не я придумал, это научная точка зрения. Бывает еще — ненаучная. А платье — это, думаю, просто сквозняк.

— Если ты так хорошо все объяснил, что удираешь?

— Страшно… Слышишь? — неожиданно прервал разговор Колька и сделал знак, призывая к тишине. Где-то в дальнем конце коридора плакал ребенок. Я посмотрел на него и по выражению глаз понял, что рассуждения о голограммах вовсе не прибавили ему смелости. Впрочем, как и мне. Однако надо было выбираться из злополучного дома, и тогда, собравшись с духом, я предложил:

— А давай стащим у них пацана и отдадим матери?!

— Согласен, можно попробовать. Только это абсурд! Можно в кино ограбить банк, а потом в жизни тратить награбленное?.. А, давай, — все же согласился Колька.

Любопытство взяло верх над страхом, и мы осторожно начали продвигаться на голос младенца. Подкравшись к комнате, из которой доносился плач, увидели широкие спины, согнувшиеся над какими-то вещами, — воины собирались в дорогу, а младенец лежал на разостланной на полу медвежьей шкуре в полуметре от нас. Он успокоился, перестал плакать и, видимо, уснул. Решив, что подходящего момента может больше не быть, я схватил младенца и бесшумно выскользнул из комнаты. Ребенок был очень легкий, я почти не чувствовал веса. «Неужели у меня в руках голограмма? Как такое может быть?!» — удивлялся я, медленно продвигаясь по коридору. В какой-то момент послышались возгласы воинов, обнаруживших исчезновение малыша.

— Сюда! — скомандовал Колька и втолкнул меня в помещение, так удачно оказавшееся на нашем пути. Забежав, сразу затаились в углу, возле какого-то полуразвалившегося шкафа, на который наткнулись в темноте. Сердце бешено билось, заглушая звуки приближающихся по коридору шагов. Мы с удивлением смотрели на ребенка, лежащего на моих руках. Казалось, от него исходит слабый свет, как от фосфорного циферблата часов. «Голограмма?» — посмотрел я на Кольку. Он ничего не ответил и только удивленно пожал плечами. «Давай за шкаф!»- Колька с трудом протиснулся в пространство между стеной и шкафом и потянул меня за собой. Мы чудом успели спрятаться, как сразу в комнату вошли преследователи. Видимо, у них был факел или свеча — стены справа и слева осветились, и по ним запрыгали тени. Воины молчали, прислушиваясь. Казалось, время остановилось. «Господи, — думал я, — только бы не заплакал ребенок!» Колька стоял, сложив ладони вместе и что-то беззвучно шептал — наверное, молился о том же. Наконец послышался шум удаляющихся шагов, стало темно. Я, расслабившись, выдохнул.

— Где теперь мамашу найти? — спросил Колька, убирая с лица клочья паутины.

— Будем искать выход, может быть, она и встретится.

— Лишь бы на этих качков не напороться снова.

Минут сорок мы блуждали по лабиринтам коридоров и комнат, когда проснулся ребенок и принялся не просто плакать, а громко визгливо кричать, вселяя в наши сердца ужас. Мы находились в комнате, ранее богато обставленной — кругом валялись остатки разбитой мебели, и только огромное кожаное кресло стояло у окна нетронутым. Кожа местами сильно потерлась, но не до дыр, деревянные детали украшала искусная резьба, в общем, на аукционе за него можно было еще выручить неплохие деньги. Я принялся укачивать малыша, но он не умолкал, наверное, пришло время кормления. Неожиданно стало светлее, мы оглянулись и в ужасе бросились вглубь комнаты, Колька при этом споткнулся о поломанный стул и упал мне под ноги. Я чудом устоял, налетев на него в свою очередь. В проходе стояла предполагаемая мать, гневно глядя на нас своими огромными серыми глазами. Взгляд ее парализовал нас, мы словно окаменели от страха. Собрав всю волю, какая еще оставалась, я протянул ей малыша. Мне казалось, я снова вижу жуткий и завораживающий сон. Даже страх начал утихать. Я будто наблюдал происходящее не со мной, видимо, включилась защита психики, иначе можно было сойти с ума. Девушка потянулась ко мне тонкими белыми руками, взяла младенца и сразу исчезла, выскочив из комнаты с прижатой к груди драгоценной ношей. Мы тут же последовали вслед за ней, но только вышли в коридор, сразу услышали крики на непонятном языке и звук быстро приближающихся шагов. В черной глубине коридора блеснул огонь факела, осветив знакомые мужские фигуры. Мы бросились в ту сторону, куда удалялась белое прозрачное платье. Не догнав девушку, не сговариваясь, вбежали в попавшийся на пути каминный зал. «Давай за мной!» — крикнул Колька и по-обезьяньи ловко по полкам вскарабкался на крышу стоявшего в нише огромного шкафа. Верх антресолей обрамлялся украшенным резьбой бортиком, сантиметров сорок высотой, так что мы, по сути, оказались в ящике, в трех с половиной — четырех метрах над полом. Толстый слой паутины, как перина, устилал дно. Ее нити вперемешку с пылью и опилками были такой внушительной толщины, что казалось, из них можно запросто вязать теплые зимние носки и безрукавки.

Глава 5

«Может быть, все это мне приснилось?» Представление продолжается.

Хорошо то, что хорошо кончается.

Но иногда, то, что хорошо начинается,

тоже заканчивается неплохо.

Затаившись, лежали мы на мягкой подстилке, когда кто-то вошел в зал и остановился на середине комнаты, прислушиваясь. Пыль щекотала в носу, желание чихнуть становилось просто невыносимо. Шаги удалились в ту часть комнаты, где находился камин, и тени, прыгавшие по потолку, исчезли вслед за ними. Я зажал нос пальцами и, не в силах больше терпеть, очень тихо и сдавленно чихнул. Оказалось, что не очень тихо — где-то в дальнем конце комнаты послышались тревожные мужские голоса, потом кто-то подошел к шкафу, и со страшным скрипом отворилась уцелевшая дверь. Я прижался к дну, утопив лицо в пыли, опилках и паутине, надавив правой рукой на Колькин затылок. Сердце стучало так громко, что казалось, этот стук могут услышать снизу. Мой товарищ превратился в неодушевленный предмет — бездвижимый и абсолютно бесшумный. Мне показалось, что он не дышит, и я даже испугался, как бы он, чего доброго, не умер от страха. Когда через некоторое время шаги снова удалились, я рискнул выглянуть из своего укрытия. Наверное, в камине развели огонь, так как в комнате стояло большое облако серого дыма, какое уже не раз приходилось наблюдать, когда появлялись привидения бородатых воинов. Кошмарный сон или невозможная действительность продолжали мучить нас своими жуткими картинами.

Один из лохматых бородачей держал за волосы стоявшего на коленях связанного юношу лет тринадцати. На парне была белоснежная холщовая рубаха, кожаные штаны и высокие остроносые сапоги. Длинные, пшеничного цвета волосы все время выскальзывали из руки воина, но он снова хватал их и пытался намотать на кулак. По всему было видно, что юноша совсем не из простолюдинов. Второй воин тыкал в лицо парню длинным блестящим мечом, требуя, по-видимому, какого-то ответа. Но тот только дерзко ухмылялся и ничего не отвечал.

Потом началось и вовсе непонятное. В комнату вошла, как будто паря над полом, уже знакомая «снежная королева». Теперь девушка не выглядела такой хрупкой, явно повзрослев и накачав в тренировках крепкие, но не слишком объемные мышцы. Она бросилась на обидчиков, размахивая тяжелым широким мечом. Было странно видеть, как легко обращается она с этим совсем не женским оружием. Движения были невероятно легкими и фантастически неправдоподобными. Иногда она просто взлетала над головами мужчин вопреки всем законам гравитации. В какой-то момент, отбив удар одного из нападавших, правильней будет сказать, защищавшихся, она резко, словно бритвой, срезала его длинноволосую голову. Тот, к нашему ужасу продолжал еще некоторое время идти вперед, размахивая мечом. Наконец наткнулся на шкаф, на крыше которого сидели мы, и упал замертво. Я посмотрел на Кольку. Он сидел, прислонившись к стене, обняв колени, и как-то равнодушно смотрел на происходящее. Видимо, нервное напряжение превысило свой предел и заблокировало сознание. «А вот и продолжение — десять лет спустя», — тихо сказал Колька. Это был шок. Увидев его состояние, я сел рядом, перестав бояться, не понимая, что происходит. Я просто сидел и наблюдал, как в последнем ряду кинотеатра, пока не уснул, упав на ковер из паутины. Долго еще слышались сквозь сон звуки сражения, пока наконец не стало совершенно тихо.

Когда я проснулся, было еще темно. Кольки наверху не было. Я глянул вниз и увидел его возле стола в каминной зоне. Никого из участников ночной битвы не было. Ни живых, ни мертвых. Я спустился и подошел к Кольке. «Ты тоже спал?» — спросил я. «Да», — ответил он.

— Может быть, все это мне приснилось? — вслух подумал я.

— Ага, и мне тоже, — Колька стоял и смотрел тупым сумасшедшим взглядом на свечу, оставленную на краю стола, на котором были видны свежие зарубки, случайно сделанные во время драки на мечах.

— Ничего не понимаю! — он протянул руку — пламя заколыхалось при движении, но взять свечу не удалось. Рука все время проходила сквозь тяжелый металлический подсвечник. Несколько раз он хватал воздух, потом осторожно обхватил пальцами несуществующий подсвечник и начал медленно поднимать неплотно сжатый кулак вверх. Фокус удался! Огонек начал двигаться. Мы устали удивляться происходившим в эту ночь чудесам и решили поскорей выбираться из замка, отложив анализ событий на потом.

Как только в наших руках оказалась виртуальная свеча, все пошло на лад. Выйдя из комнаты, сразу напротив увидели ступени, ведущие наверх. Не могу описать необыкновенной радости, охватившей нас, когда мы оказались в той самой башне, ступени которой вели к выходу из этого жуткого дома. Только теперь расслабились и сразу почувствовали страшную усталость. В щели между досками пробивались первые утренние лучи света. Я засмеялся, глянув на Кольку, который продолжал держать неплотно сжатый кулак перед собой, как клоун, добросовестно играющий свою роль в пантомиме. Было уже довольно светло, и никакого подсвечника, никакой свечи, ни голограммной, ни настоящей, как будто и не было никогда. Колька тоже засмеялся, но истерическим смехом облегчения. Он словно не верил, что все закончилось и с наступлением рассвета мы, наконец начинаем жить привычной, понятной для нас жизнью. Смех его стал срываться на рыдания, я почувствовал, что сам могу разреветься, отвернулся и скорей бросился вниз к заветной двери…

— Слушай, а все-таки, что тебе снилось? — спросил Колька, когда мы шагали мимо развалин часовни. Он принялся рассказывать свой сон, в точности, до мельчайших подробностей описывая то, что приснилось мне.

— Вольдемар, а фотографии какие-то остались? Ты говорил, что они фотографировали, — спросил Герман.

— Это как раз самое интересное. Рустам показал мне одно странное фото. Колька, как настоящий папарацци, успел снять момент передачи похищенного ребенка.

— Иди ты?!

— Представьте себе. Так вот, качество, конечно, оставляет желать лучшего, однако Рустама видно отлично. Во всяком случае, я его сразу узнал. Он стоит с протянутыми руками, кисти засвечены светлым пятном. А вот женский силуэт, тоже с вытянутыми в его сторону руками, виден довольно четко, но только светлый силуэт, абсолютно без теней и объемов…

Глава 6

«А тебя в школе не учили со старшими на „вы“ разговаривать»?

Снова встретились. Чудеса кулинарного искусства.

Кто берет на себя роль лидера,

должен помнить, что существуют

не только лавры, но и камни.

Дождь продолжал моросить, небо к вечеру стало темнее и ниже, и только далеко-далеко на севере, где-то над бескрайней казахской степью виднелся еле заметный просвет, оставляющий крохотную надежду на то, что солнце когда-нибудь вновь порадует своими ласковыми теплыми лучами.

Было почти шесть часов вечера, а Олег все не возвращался с рыбалки. «Хороший клев, наверное»,- решили друзья. Время на рыбалке пролетает незаметно. Даже если нет клева, можно спокойно переосмыслить что-то или, напротив, отрешиться от будней и подумать о чем-то таком, о чем не удается вспомнить в суетном городском ритме — это так важно, пожалуй, даже важней, чем выудить приличного карася или окуня. Тихая неторопливая рыбалка — ритуал, чем-то сродни медитации. Не хочется в такие моменты смотреть на часы, качать головой, цокать языком — «однако, пора…». Настоящий рыбак ни на что не променяет эти минуты истинного наслаждения, погружения в спокойствие и в особенное, только ему понятное, счастье.

Олег наловил почти полный бидон мелочи и даже поймал одного крупного, дремавшего в камышах линя — неслыханная для этого места удача. Он предвкушал сумасшедший триумф, когда предъявит чудо-рыбу «этим ленивым алкашам», которые уже набрались, скорее всего, и снова завалились спать. Олег достал из кармана последнюю «ЛМ», закурил и хотел было швырнуть скомканную пачку в камыши, как вдруг боковым зрением увидел, что наверху, над пляжем, кто-то стоит и смотрит на него. «Да-а-а, воспитанием тебя не мучили, — подумал он, не оборачиваясь. — Хотя бы покашлял для приличия или закурить спросил, независимый наблюдатель».

— По-о-омнишь ме-е-еня-а-а? — услышал он за спиной протяжный женский голос. Будто говорившая собрала последние силы для произнесения слов, которые донеслись до него глухо и почти не слышно. Он скорей почувствовал вопрос, нежели услышал. Мороз побежал по спине. Насмерть напуганный неожиданной догадкой, Олег обернулся и выронил удочку — да, это была она! Та самая покойница! Но ведь прошло столько лет!

— Почему ты здесь?- спросил Олег, услышав будто не свой голос. Ему даже показалось, что он и не спрашивал вовсе, а только подумал о том, как целительница могла добраться с Дальнего Востока в Казахстан — в конце концов, она мертвая!

— Ты вспоминал меня этой ночью, вот я и пришла, — не открывая рта, ответила старуха с восковым лицом и темными, смотрящими прямо в душу глазами. Она снова, как и несколько лет назад, погрозила ему пальцем, потом, вытянув вперед руки, начала медленно спускаться вниз, совсем не глядя себе под ноги, будто боялась отвести глаза, чтобы не потерять ни на секунду силу своего гипнотического взгляда.

— А тебя в школе не учили со старшими на «вы» разговаривать? — прочитал Олег в ее глазах. Вопрос слегка смягчил жуткую обстановку и позволил на мгновение побороть страх — он бросился в камыши, надеясь таким образом избавиться от страшного видения. «Мне не надо видеть ее, и все пройдет, все пройдет». — Он брел напролом через густые заросли камыша, набрав полные сапоги воды. «Все пройдет, только не оборачиваться…»

Ужин готовил, как обычно, Талгат. И, как обычно, кто-то чистил картошку, кто-то мок под дождем, запасаясь укропом и луком. Но руководил Талгат.

— Королев тоже не стоял у токарного станка, не клепал обшивку корабля, однако кто из нас помнит тех, кто собирал его первую ракету? Заметьте, господа, я сказал «его» ракету — разглагольствовал он.- Так что не бузить и подчиняться шеф-повару.

Эксклюзивное блюдо представляло собой нечто похожее на украинский борщ, с той разницей, что вместо свинины в нем плавали кусочки консервированного тунца, залитого подсолнечным маслом. «Борщ» оценили по достоинству и, конечно, в честь повара немедленно сказали тост и выпили. Свежевыкопанный картофель, лук, чеснок, петрушка и красный жгучий перец, тунец, брошенный в кипящую воду на завершающей стадии, все это, приправленное свежими красными помидорами, слегка обжаренными на сковороде — блюдо и правда получилось очень вкусным. Слегка порозовевшие после очередного «принятия» друзья доедали по второй тарелке «борща». Олег все не появлялся. На часах было без двадцати девять — по летнему совсем не поздно, однако компания не понимала, как можно столько времени пропадать на рыбалке, заправившись единственной чашкой чая.

— Стоп! — скомандовал шеф-повар, закрывая крышкой кастрюлю. — Здесь осталось только Олегу. Переходим на противный финский сервелат.

Герман застучал ножом по деревянной кухонной доске, нарезая свежие коротенькие бочонки огурчиков, а Талгат достал колбасу из холодильника «Памир», чудом пережившего социализм, развитой социализм, перестройку и лихие девяностые. Заседание продолжалось.

— Все-таки долго нет Олега — может, его сом проглотил? — пошутил Герман. — Я как-то читал, одна влюбленная парочка каталась на лодке, где-то на Кубани это было, парень решил искупаться, и его, на глазах подруги, сцапал огромный, размером с акулу, сомище. Потом его выловили и нашли в брюхе кольцо того парня.

— Сомы у нас не водятся — отпадает, — сказал Владимир, разливая по рюмкам, — инопланетяне украли, как ценнейшего представителя земной расы.

— Голуби вы мои, мои маленькие друзья, — цитировал Талгат Остапа Бендера, — вот и пришло время моего рассказа. Очень даже по теме. Не судите строго, так как это воспоминания далекого счастливого детства, а посему многие детали просто стерлись из памяти. Хотите послушать? Кто «за» — прошу поднять рюмки.

Талгат медленно дожевал дольку огурца, сняв ее белоснежными зубами с вилки, достал сигарету из пачки и вышел на веранду, собираясь с мыслями. Глаза его теперь не улыбались, как обычно, а наоборот, сделались очень серьезными и задумчивыми. После перекура все вернулись в дом и уселись на привычные, словно забронированные места. Место Олега осталось свободным.