Часть 2. Техникум. Глава 4.

Инга.

В конце августа, перед самым началом нового учебного года, Олег неожиданно пришел вдруг ко мне в гости. Мы не договаривались с ним об этом заранее; напротив, в телефонном разговоре, который произошел между нами буквально накануне, Малышев ни словом не обмолвился о своих намерениях. Поэтому, открыв дверь и увидев его на пороге, я слегка опешила от неожиданности и растерялась.

До сих пор я никогда не приглашала его к себе домой, — да мне подобная нелепая мысль даже и в голову не приходила!.. Даже в девятом классе, когда мы с ним, вроде как, встречались, Малышев не был у меня дома. И, если уж я даже тогда не видела в этом никакой особой необходимости, то у меня, разумеется, и в будущем не было планов что-то менять в этом смысле. А уж, тем более, сейчас, — сегодня, когда дома никого, кроме меня, не было.

Даже несмотря на то, что нас с Олегом вот уже больше полугода связывали довольно-таки приятельские отношения, я, разумеется, все еще не в силах была до конца доверять человеку, который однажды так поступил со мной. И оставаться с ним наедине в пустой квартире я была совершенно не готова.

— Привет, — неуверенно выдавила я из себя, лихорадочно соображая, как вести себя с ним дальше.

— Привет! — на редкость жизнерадостно улыбнулся Олег, словно и не понимая неуместности своего появления здесь, а также причины моего замешательства. — Я не вовремя?

— Да, ты не вовремя, — честно призналась я, не видя смысла скрывать это. И твердо решила про себя держать его на пороге, не впуская вовнутрь.

— А что случилось? — озабоченно поинтересовался Малышев. — Твои родители дома?

— Да в том-то и дело, что нет! — попыталась усмехнуться я, но это получилось неестественно и натужно.

— Можно мне войти? — намекнул он, и я различила в его голосе едва сдерживаемое раздражение. Очевидно, он ожидал вовсе не такого приема, и сейчас был рассержен тем, что у меня самой никак не хватает ума догадаться впустить его в квартиру.

Но я в ответ лишь покачала головой и проговорила:

— Не думаю, что это хорошая идея!

Малышев недоуменно уставился на меня, явно, ничего не понимая. А потом вдруг, очевидно, догадавшись обо всем, громко расхохотался.

— Инга, боже ты мой!.. — буквально захлебнулся он смехом. — Ну, ты как маленькая, ей-богу!.. Я-то думал, что ты уже достаточно хорошо знаешь меня, чтобы начать хоть немножко доверять мне!

— В том-то и дело, что я слишком хорошо тебя знаю, чтобы доверять тебе! — уклончиво отозвалась я, по-прежнему не двигаясь с места и загораживая собой дверной проем.

— Послушай, Инга, я клянусь тебе, что пальцем до тебя не дотронусь! — торжественно пообещал мне Малышев и поднял руку в шутливом салюте. — Вот честное пионерское!.. Инга, ну, что хоть ты?.. Мы же с тобой друзья!.. Или нет?.. Я просто подумал, что мы с тобой немножко отпразднуем мой отъезд в Москву! — Он чуть приподнял левую руку, и я только сейчас разглядела зажатый в ней пакет. — И кое-что обсудим на прощание!..

Ах, да, — я ведь знала, что после школы Малышев поступил в какой-то очень престижный московский университет, — как и мечтал всегда его отец, — и вскоре должен был уехать в столицу. Но я, честно говоря, как-то до сих пор даже и не задумывалась об этом и не вникала в подробности. Я даже не знала, куда конкретно он поступил, и на какую специальность. Потому что мне, в принципе, все это было совершенно безразлично.

Я поразмышляла еще некоторое время и, наконец, решилась.

— Ну, ладно, заходи, — кивнула я. — Но, смотри, — чтобы без глупостей!.. Иначе, — я сразу тебя предупреждаю, — что в следующий раз откушу тебе нос, — так что одним воротником водолазки не отделаешься!..

— Инга!.. — произнес Олег с укором в голосе. Он даже чуть смутился, — как и всегда, при упоминании об этом случае. Видать, какие-то зачатки совести у него все-таки в наличие имелись… Или же он просто очень талантливо изображал их.

— Прошло уже больше двух лет!.. — снова напомнил мне Олег, очевидно, не удержавшись. — Неужели ты до сих пор не можешь простить меня?

— Не знаю, — честно призналась я. — Вообще-то, обычно я об этом просто не задумываюсь! Но как вспомню, так сразу убить тебя хочется!

Олег проглотил невольный нервный смешок.

— Ну, по крайней мере, хоть какие-то чувства ты ко мне испытываешь!.. — полушутя-полусерьезно заметил он. — Нельзя сказать, что я вызываю у тебя лишь равнодушие!

— Да уж, чего нет — того нет!.. — с мстительной улыбкой подтвердила я. — Ну, ладно, достаточно всех этих кровожадных разговоров! Проходи в мою комнату!

Олег снял обувь и в носках прошел в комнату следом за мной, с любопытством оглядываясь по сторонам. Похоже, он впервые попал в жилище обычных людей, — раз это вызвало у него такой интерес.

— А у вас ничего квартирка, красивенькая!.. — сказал он. Если он рассчитывал тем самым сделать мне комплимент, то это получилось у него на редкость плохо.

— Да где уж нам за вами-то угнаться!.. — скептически усмехнулась я, испытав привычный приступ неприязни по отношению к Малышеву, но тут же, как всегда, пожалела об этих неожиданно вырвавшихся у меня словах. Обычно мы оба старательно избегали в наших разговорах каких бы то ни было намеков на материальное или социальное положение наших семей, так что, проговорив это, я тут же почувствовала себя меркантильной завистливой дурой.

— Наша квартира напоминает шикарный отель из импортных фильмов, по которому бегают толпами горничные и вечно путаются под ногами! — спокойно заметил Олег в ответ на мою не слишком уместную реплику. — Мне всегда было трудно воспринимать ее, как дом, и я так еще и не смог привыкнуть к ней, хотя мы живем здесь уже три года! В своей московской квартире я постараюсь все сделать по-другому! Мне хочется, чтобы дома было удобно и уютно!

Я недоверчиво покачала головой, глядя на Малышева. По слухам я знала, что его отец скупил целых три этажа в имеющем историческую ценность недавно отреставрированном доме и произвел полную перепланировку для того, чтобы превратить все это богатство в одну многокомнатную квартиру в три яруса. Получились, наверное, воистину помещичьи хоромы… Хотя никаких подробностей я не знала, потому что мы с Олегом, не сговариваясь, всегда избегали любых разговоров на эту щекотливую тему. Даже во времена нашего с ним былого общения, когда мы с ним, типа, пытались встречаться, я пару раз была у него дома, но лишь мимоходом и не заходя вглубь квартиры. А он почему-то даже тогда не пытался похвастаться передо мной и показать мне все их хоромы целиком.

И сейчас, глядя в его серьезное, я бы даже сказала, чуть печальное лицо, на его почему-то недовольно нахмуренные брови, я все-таки не удержалась и задала ему еще один давно уже интересующий меня вопрос:

— Олег, в разговоре с тобой мне всегда кажется, что ты словно и не рад особенно богатству и положению своей семьи. Почему?

Олег очень внимательно посмотрел на меня и вдруг рассмеялся, хотя его смех прозвучал как-то совсем невесело.

— Да нет, что ты!.. — возразил он. — При любых других обстоятельствах я обычно бываю очень даже рад этому! Признаюсь тебе честно, — да я просто не представляю, как вообще можно жить иначе! И я очень благодарен своему отцу за то, что он нам все это обеспечил! Просто иногда, — он почему-то весьма многозначительно покосился на меня, — это, скорее, мешает, чем помогает!

— Почему? — недоуменно переспросила я.

— Ну, например, в отношениях с тобой! — после некоторого раздумья признался Малышев. — Я никогда раньше не думал, что моя семья может стать препятствием для общения с девушкой! Обычно бывает с точностью до наоборот!

— Да причем здесь твоя семья?.. — возмутилась я. — Дело совершенно не в этом!

— Хорошо, — а в чем тогда?.. — удивленно переспросил Олег. — Ты можешь мне объяснить? Мне почему-то всегда казалось, что дело именно в этом!

О Господи, он так ничего и не понял за все эти годы!.. При чем тут его семья?..

— Нет, Олег, — возразила я. — Дело только лишь в нас самих!

— Но почему же тогда?! — вскричал Малышев, очевидно, теряя самообладание. — Ты же знаешь, что всегда нравилась мне! Почему же ты не хочешь хотя бы попробовать относиться ко мне по другому?!

— Олег, я прошу тебя, перестань!.. — оборвала его я. — Я вообще не хочу сейчас говорить об этом!

Он посмотрел на меня и осекся. Очевидно, на моем лице было написано нечто такое, что он ясно понял: ему следует остановиться.

— Хорошо. Ладно. — Малышев шутливо поднял обе руки, как бы демонстрируя, что сдается. Хотя, признаться честно, я пришел поговорить с тобой именно об этом!

— Тогда, может быть, тебе лучше сейчас уйти? — осторожно предположила я, уже жалея о том, что поддалась его настойчивости и пустила его в квартиру.

— Не думаю, — покачал головой Олег, глядя на меня грустными глазами. — Мне все-таки хотелось бы, чтобы ты меня выслушала! Я очень долго готовился к этому разговору!

— Я не думаю, что у меня это получится! — возразила я все еще несколько настороженно, никак не в силах расслабиться.

Олег примирительно улыбнулся в ответ, очевидно, прекрасно понимая, что спорить со мной сейчас бесполезно. Он достал из принесенного им пакета бутылку шампанского, две коробки конфет и “Кока-колу” и водрузил все это на письменный стол.

— У вас ведь есть фужеры? — спросил он, не оборачиваясь.

— Естественно! — бросила я с некоторой злостью в голосе. Меня вывела из себя одна только мысль о том, что Олег считает нас настолько нищими. Хотя, возможно, он вовсе и не имел в виду ничего такого, и я так болезненно отреагировала на его слова просто на фоне нашего предыдущего разговора.

— Принеси, пожалуйста! — попросил он. — А я пока открою шампанское!

— Я предпочла бы “Кока-колу”! — тут же отозвалась я.

— Я знаю, — мягко согласился со мной Олег. — Но я очень прошу тебя сейчас довериться мне! Сегодня особый день, и мне хотелось бы отметить его с тобой!

Я молча ушла в другую комнату за бокалами.

— И что же мы будем праздновать? — несколько сердито поинтересовалась я, возвратившись через минуту. Вся эта ситуация не нравилась мне совершенно.

Олег ловко открыл шампанское и разлил его по бокалам. Очевидно, сказывался большой опыт…

— Мой отъезд, — с грустью в голосе проговорил он.

* * *

Олег.

На ее лице не дрогнул ни один мускул. Это известие действительно не произвело на нее ни малейшего впечатления. А впрочем, на что я вообще рассчитывал?..

— И когда ты уезжаешь? — спокойным ровным голосом осведомилась она. Могла бы уж так прямо и сказать, что только рада моему отъезду…

Я слегка пригубил шампанское, задумчиво глядя на нее поверх бокала.

— Тебя это ни капли не расстраивает, да?.. — с грустью вынужден был констатировать я.

— А должно бы?.. — вопросом на вопрос ответила Инга, тоже чуть отпивая из бокала. Прямо-таки олицетворение снежной королевы: ледяная, равнодушная, бесчувственная, недоступная…

— Да нет, наверное, — покачал я головой в ответ. — Просто я все еще немного на что-то надеюсь!

В ответ Инга лишь равнодушно пожала плечами, и у меня дыхание перехватило на мгновение от нестерпимой боли.

— Ты совсем ничего не чувствуешь по отношению ко мне, да?.. — не сумел удержать сорвавшийся с губ вопрос я.

Впрочем, о чем я вообще пытаюсь еще с ней сейчас говорить?.. На что я надеюсь?.. Все бесполезно…

— Олег, извини, но я никогда и не утверждала ничего другого! — отозвалась Инга, чуть раздраженно передернув плечиком. Мне показалось, что она ощущает неловкость. Ей, явно, было некомфортно от этого разговора.

— Да, ты права! — печально согласился я с ней. — Но я иногда так мечтаю о том, чтобы ты хотя бы обманула меня!..

Холодные зеленые глаза Инги мрачно сверкнули. Она решительно поставила на стол недопитый бокал, отодвинула его подальше от себя и встала.

— Олег!.. — начала было говорить она очень твердым голосом.

— Не надо, прошу тебя!.. — поспешно перебил ее я, даже сам ужаснувшись той боли, которая прозвучала в моем голосе. Очевидно, Инга тоже что-то услышала, потому что снова села, словно невольно. — Я ведь вообще ничего не требую от тебя сейчас! — добавил я уже гораздо более спокойно, сумев взять себя в руки. — Я лишь прошу, чтобы ты меня выслушала!

— Ну, хорошо, — нерешительно кивнула Инга. Она сидела на самом краешке стула и выглядела очень настороженно, — как птичка, готовая упорхнуть при малейших признаках опасности.

— Я уезжаю послезавтра, — сказал я. — Поэтому я и пришел к тебе сегодня. Завтра мои закатывают прощальный ужин. Будет куча народу, в том числе, и наши с тобой бывшие одноклассники… — Я на мгновение замолчал, не сразу решившись произнести следующую фразу, но все же собрался с силами и неуверенно спросил. — Наверное, мне не стоит просить тебя прийти?

— Не стоит, — тихо согласилась Инга, едва заметно качнув головой.

— Но почему?! — с неожиданной даже для самого себя горечью в голосе вдруг воскликнул я. — Это будет всего лишь вечеринка для друзей!.. Я хотел бы, чтобы ты тоже пришла, познакомилась со всеми… С моими родителями…

— Господи, Олег, ну, зачем тебе все это?! — почти простонала Инга, закатывая глаза и всплескивая руками. — Вот скажи, в качестве кого ты меня им представишь?!

— Да просто в качестве бывшей одноклассницы! — с тяжелым вздохом проговорил я. — В качестве хорошего старого друга! Как захочешь!.. Хотя, признаться честно, я очень хотел бы представить всем тебя в качестве своей невесты!

— Нет!!! — невольно вырвалось у Инги. Выглядела она при этом настолько испуганной подобной перспективой, что у меня защемило сердце.

— Да черт возьми!!! — рявкнул я, не сдержавшись. — Но почему, Инга, скажи мне?! Я же точно знаю, что у тебя никого нет! Ну, почему же ты не хочешь допустить даже саму вероятность того, что мы можем когда-нибудь быть вместе?! Что во мне такого ужасного, что внушает тебе такое отвращение?!

Вместо ответа Инга лишь опустила глаза и снова покачала головой.

Я не выдержал, вскочил на ноги и в волнении забегал по комнате, даже и не замечая, что продолжаю сжимать в руках бокал с шампанским. Инга молча наблюдала за мной, похоже, не совсем понимая, как ей следует себя вести.

Я внезапно остановился, повернулся к ней и неожиданно спросил:

— Все еще не можешь забыть его, да?..

Инга испуганно вскинула голову, словно мой вопрос застал ее врасплох, а потом почти прошептала:

— Кого?..

— Тимура!.. — выпалил я и застыл, внимательно наблюдая за ее реакцией.

Она прекрасно понимала, о чем я говорю…

Инга несколько секунд смотрела на меня в невольном ужасе. Я видел, как краска заливает ее лицо, шею, уши… Наверное, она тоже чувствовала это, потому что ее взгляд, еще недавно такой ледяной, равнодушный и безмятежный, заметался вдруг по сторонам. И лишь с полминуты спустя она, наконец-то, не в силах сдержать дрожь в голосе, пробормотала:

— А он-то здесь вообще при чем?..

— Инга, ну, я ведь не совсем дурак!.. — в отчаянье воскликнул я. — Я же прекрасно понимаю, что это из-за него ты меня тогда бросила! Я видел, как ты смотрела на него… Ты на меня никогда так не смотрела!.. Но, черт возьми, прошли уже годы с тех пор!.. Понимаешь, годы!.. — Я поймал себя на том, что практически кричу, не в силах больше сдерживать свои чувства, и попытался взять себя в руки и проговорить более спокойно. — Неужели ты не понимаешь, что давно уже пора забыть его и жить дальше?!

Инга судорожно сглотнула, тоже, очевидно, изо всех сил пытаясь совладать со своими эмоциями, и попыталась произнести как можно более равнодушно:

— Олег, ты говоришь сейчас ерунду!

— Ерунду?! — Я аж подавился этим словом. Я смотрел на нее, с трудом сдерживая желание просто схватить ее за шкирку и встряхнуть, как следует, чтобы она пришла в себя. — Инга, ну, ведь я же не дурак!.. — с отчаяньем в голосе повторил я. — Ты же совершенно не умеешь лгать! Твое лицо тебя выдает!..

Инга подняла на меня глаза и тихо спросила:

— Ну, и чего ты пытаешься сейчас добиться своими словами?..

— Да просто я люблю тебя! — не удержался я. — Неужели ты этого не понимаешь?!

— Я понимаю, — почти шепотом ответила она, глядя на меня теперь уже с ужасом в глазах.

— Господи, Инга!.. — Я чуть наклонился к ней, но она испуганно отшатнулась. Я тут же отступил на шаг назад и в отчаянье поднял руки. — Боже мой, Инга!.. Да прекрати же ты шарахаться от меня, словно я зверь какой невиданный!.. Да, я тогда набросился на тебя, — но я просто голову от ревности потерял!.. Ты даже и не представляешь себе, как я казню себя за это!.. Но время вспять не повернешь!.. Я клянусь тебе, — я в отчаянье приложил обе руки к груди, — Инга, слышишь, я клянусь тебе, что больше никогда пальцем до тебя не дотронусь без твоего согласия! Я никогда ничего не сделаю во вред тебе! Ты хотя бы веришь мне сейчас?..

Инга снова вздохнула. Я прекрасно понимал, что она сейчас чувствует себя загнанной в угол, но не знал, как это изменить.

— Наверное, — безразличным тоном отозвалась она.

— О Господи!!! — Я снова, не в силах сдержаться, забегал по комнате. — Господи, Инга, да что же ты со мной делаешь?!

Она некоторое время молча следила за моими метаниями, а потом осторожно проговорила:

— Знаешь, Олег, тебе, наверное, лучше сейчас уйти!

Я аж замер на месте, как вкопанный.

— Но почему? — только и сумел выговорить я, чувствуя себя в тот миг абсолютно беспомощным.

— Мне совсем не нравится, какой оборот принимает наш разговор! — пояснила Инга, настороженно глядя на меня исподлобья.

— О черт!!! — вырвалось у меня. Но я сел и честно попытался взять себя в руки. — Инга, я ведь пришел вовсе не для того, чтобы ссориться с тобой! Если ты не придешь ко мне завтра на вечеринку, то мы с тобой больше не увидимся до моего отъезда! А я не хотел бы вот так с тобой расставаться!

— Но что ты вообще хочешь от меня? — недоуменно спросила Инга.

Меня снова охватило отчаянье. Я просто не знал, на каком вообще языке с ней разговаривать, и как мне до нее достучаться…

Некоторое время я просто пристально смотрел ей в глаза, собираясь с мыслями.

— Инга, мы можем поговорить с тобой начистоту? — спросил я, наконец.

— Ну, давай попробуем! — не слишком решительно кивнула она.

— Ответь мне, — только честно, — попросил я, — ты его все еще любишь?

— Тимура?.. — переспросила Инга, и ее лицо словно осветилось изнутри при произнесении этого имени.

Я аж зубами заскрежетал. И у меня сердце сжалось при виде мечтательной улыбки, невольно тронувшей ее губы. Она могла говорить вслух теперь все, что угодно… Я видел ее глаза… Ее глаза, затуманившиеся от одного только имени…

— Да, — скрипнув зубами, подтвердил я.

— Я действительно была влюблена в него тогда, — мгновение помедлив, тихо призналась Инга. — Да что теперь скрывать, — я с ума по нему сходила!.. Но он никогда не обращал на меня ни малейшего внимания! Так к чему теперь вообще говорить об этом?..

— Неужели это из-за него у нас с тобой ничего не получается? — невольно вырвалось у меня.

— Послушай, я же честно призналась тебе, что была влюблена в него! — вспылила вдруг Инга, и, похоже, это вышло у нее неожиданно даже для нее самой. — Но все это было больше двух лет назад! С тех пор я его больше ни разу не видела! Да я даже не уверена в том, что помню теперь, как он выглядел! Все это давно уже осталось в прошлом!

— Но тогда почему же?.. — снова не удержался я. И даже сам себе в тот момент показался необычайно жалким.

— Ты имеешь в виду, почему я не люблю тебя? — раздражаясь все больше и больше, переспросила Инга. Куда делись ее растерянность и смущение?.. Теперь ее зеленые глаза сверкали от ярости. — Да не знаю я этого, ей-богу!.. Я пыталась тебя полюбить, честное слово! Долго пыталась!.. Реально старалась относиться к тебе по-другому, успокаивала себя каждый день, внушала, что стерпится-слюбится!.. Но не получается у меня!.. Ничего не получается!.. Видно, действительно, — сердцу не прикажешь!.. Ну, как ты не можешь этого понять?!

— Да все я понимаю! — устало промолвил я, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не поддаваться охватившему меня отчаянью. — Просто объясни мне, пожалуйста, одну вещь…

Я невольно запнулся, не в силах внятно сформулировать словами терзавшие меня мысли.

— Какую? — невольно переспросила меня Инга, поскольку пауза, похоже, слишком затянулась.

— Чем он лучше меня? — тихо проговорил я, наконец.

— Господи, неужели ты опять о Тимуре Александровиче? — раздраженно вскричала Инга, всплескивая от злости руками.

— О ком же еще?.. — кивнул я.

— Олег, я повторяю тебе еще раз, — терпеливо проговорила Инга, — словно обращаясь к несмышленому ребенку или к душевнобольному. — Тимур Александрович здесь совершенно ни при чем! А что касается нас с тобой… Просто мы с тобой — совершенно разные люди; у нас нет никаких точек соприкосновения; мы абсолютно не понимаем друг друга! Честно говоря, я еще тогда, в школе, не могла понять, почему ты вообще вдруг обратил на меня внимание?.. По тебе сходили с ума все девчонки с пятого по одиннадцатый класс!..

— Кроме тебя, — мрачно уточнил я. Я не спрашивал; я просто констатировал этот очевидный факт.

— Кроме меня, — машинально подтвердила Инга.

Я прекрасно понимал, что она сейчас желает только одного: побыстрее закончить этот непростой и совершенно не нужный ей разговор. Но я, при всем своем желании угодить ей, просто не мог остановиться.

Желая слегка переключиться, я открыл коробку конфет, взял одну штуку, а остальные пододвинул Инге. Она последовала моему примеру, но, по-моему, чисто машинально.

— Знаешь, Инга, а я, наверное, именно поэтому и обратил на тебя внимание поначалу! — признался я. — Остальные девчонки из штанов готовы были выпрыгнуть ради того, чтобы просто сходить погулять со мной или на дискотеку. Взять для примера даже твою подружку Ирку… А тебе, казалось, все это вообще было совершенно безразлично… Ты смотрела на меня, как на пустое место. — При этих словах я не сумел сдержать тяжелого вздоха. — И сначала мне просто захотелось понять, что с тобой не так; чем ты так сильно отличаешься от всех остальных; почему я вообще не вызываю у тебя никаких эмоций?.. А когда я понял это, было уже поздно. Я влюбился в тебя просто до беспамятства!

Инга в молчании съела еще одну конфету. Похоже, она просто не знала, что мне сейчас сказать… А может, все гораздо проще, и она попросту не считала нужным ничего мне говорить…

— Ты ведь не станешь ждать меня, правда? — тихо спросил я. — И просить тебя об этом бесполезно…

Инга подняла на меня свои прозрачные глаза, покачала головой и чуть слышно произнесла:

— Извини.

— Да не за что тебе передо мной извиняться! — раздраженно отмахнулся я. — Ты действительно никогда не говорила и не делала ничего такого, что могло бы ввести меня в заблуждение относительно твоих чувств! И ты никогда и ничем не давала мне понять, будто я не совсем безразличен тебе! Скорее, наоборот, ты всегда подчеркивала, что я тебе не нравлюсь!

— Да, — осторожно согласилась Инга.

— Ну, хоть писать-то ты мне будешь? — рискнул спросить я.

Инга покачала головой.

— Я не уверена, что стоит это делать!

— Но почему?.. — снова воскликнул я в полном непонимании, просто наповал сраженный ее странной упертостью. — Мы же с тобой друзья! Просто друзья! — уже с отчаянием в голосе добавил я. — А друзья иногда пишут друг другу письма! Что в этом такого преступного, скажи?..

Инга еще мгновение поколебалась и, наконец, кивнула:

— Ну, хорошо, договорились! Если ты мне напишешь, я тебе отвечу!

— Ну, спасибо хоть на этом!.. — горько усмехнулся я, но на самом деле в душе я был счастлив уже тем, что мне удалось вырвать у нее хотя бы это обещание, — хоть и буквально клещами.

* * *

Инга.

Я очень внимательно посмотрела на него, словно пытаясь понять то, что не было сказано, но отвечать ему ничего не стала.

Между нами действительно завязалась довольно оживленная переписка, то постепенно затихая время от времени, то снова оживляясь, к великой радости моей мамы, которая ожидала очередного письма Олега с таким священным трепетом, словно это был ее возлюбленный. Сама же я относилась ко всему этому весьма и весьма неоднозначно. С одной стороны, я как-то быстро привыкла к переписке с Олегом, как к чему-то незыблемому, естественному и совершенно обыденному, а потому с нетерпением ожидала его писем и даже радовалась им. Я даже не чувствовала ни малейшего напряжения, отвечая ему, и с удовольствием рассказывала о каких-то событиях, происходящих в моей жизни. Но во всем этом я по-прежнему видела лишь ни к чему не обязывающее общение двух старых знакомых. Никаких иных — романтических — чувств по отношению к моему поклоннику, вопреки всем пламенным надеждам мамы, — да, наверное, и моим собственным, что тут греха таить, — у меня так и не возникло.

Ничего не изменилось. Олег устраивал меня, как добрый друг. Но я совершенно не в силах была рассматривать его, как потенциального кавалера.

Третий год в техникуме пролетел как-то вообще незаметно. Может быть, потому, что почти полгода длилась практика, а это, естественно, было гораздо легче и интереснее, чем сама учеба. Правда, что греха таить, сейчас, на третьем курсе, я вообще посещала техникум без особого энтузиазма. Раньше у меня был мощнейший стимул бежать туда вприпрыжку, — чтобы увидеть Анатолия, — но теперь он испарился. И я просто усердно грызла гранит науки… Хотя мне это давно уже осточертело.

И вот, в самом конце практики, когда до летних каникул оставалось всего уже чуть больше месяца, всех студентов из нашей группы распределили по различным предприятиям и организациям, чтобы мы смогли на собственной шкуре ощутить, что такое производство. Я, вместе еще с пятью другими девочками, попала в ателье.

Мы наивно предположили поначалу, что нам улыбнулась удача. Все-таки, ателье — это тебе не швейная фабрика где-нибудь на отшибе, с не пойми какими условиями. Но на деле оказалось, что эта самая удача просто решила над нами поиздеваться.

В ателье нас поначалу встретили очень даже хорошо. Его директор, Светлана Федоровна, немолодая уже очень полная женщина с какой-то слишком уж радужной улыбкой, даже и не скрывала своей чрезмерной радости при виде шести девушек, поступивших в ее полное распоряжение. И этот ее какой-то прямо-таки нездоровый энтузиазм лично меня, например, сразу же напугал.

Я разумом прекрасно понимала, что мы для нее — лишняя обуза, на которую придется затратить энное количество времени и сил. Поэтому ее излишний оптимизм и чрезмерная радость отдавали чем-то нехорошим. И последующие события показали, что я была совершенно права в своих подозрениях. Но пока…

Просто сияющая от счастья Светлана Федоровна провела нас по всему ателье, познакомила с другими работницами, а также рассказала нам о хозяине, который в данный момент, к сожалению, отсутствует, но как-нибудь на днях обязательно заглянет посмотреть на нас, — поскольку тоже просто мечтает побыстрее с нами познакомиться.

Работницы ателье тоже встретили нас прямо-таки с распростертыми объятиями. Другие девчонки были безумно рады, — словно их приняли в большую дружную семью, — а меня это опять же несказанно удивило. В техникуме нам неоднократно говорили, что наше устройство на производство — процесс необычайно сложный и мучительный; якобы, ни одно предприятие в городе попросту не желало брать к себе на практику студентов, поскольку мы для них являемся лишь дополнительной обузой и лишними проблемами. А здесь нам не просто обрадовались, — здесь нас, похоже, приняли, как родных…

Причину этой весьма странной и даже подозрительной радости мы поняли на следующий же день…

В конце смены Светлана Федоровна снова подошла к нам и своим елейным сюсюкающим голоском попросила нас завтра надеть что-нибудь попроще, — что не жалко испортить, — объяснив это необходимостью помыть в ателье окна и еще кое-что сделать… Нам такой поворот событий не слишком понравился, и не только потому, что мы, такие ленивые, не хотели мыть эти чертовы окна. Просто еще в техникуме, инструктируя нас всех перед производственной практикой, наш классный руководитель категорически запретила нам заниматься чем-то подобным, — аж под угрозой отчисления. Мы все получили наистрожайшее указание делать исключительно только то, что будет иметь непосредственное отношение к нашей будущей специальности.

Наш классный руководитель, — дамочка, кстати, незамужняя, а потому необычайно вредная, — даже пообещала нам, что будет периодически появляться на наших предприятиях и проверять нашу работу. А так же пригрозила, что сразу же снизит нам оценку за практику, если хоть раз застанет нас за выполнением каких-либо других поручений, не имеющих отношения к легкой промышленности. А при повторном нарушении нам грозило немедленное исключение из нашего учебного заведения.

Но в тот день, — в самом — самом начале нашей работы, — возражать администрации ателье мы не осмелились, желая сохранить со всеми хорошие отношения. Мы лишь понадеялись на то, что вряд ли наш классный руководитель нагрянет с проверкой уже так скоро, и согласились выполнить то, что нам было велено.

Но уже на следующий же день нас ожидал новый сюрприз, — и еще менее приятный, чем предыдущий. На досуге оказалось, что хозяин этого ателье, уезжая в отпуск куда-то поближе к экватору, приказал директору позаботиться о ремонте помещения и, разумеется, оставил достаточно солидную сумму на его осуществление. Но работники ателье во главе с его директором дружно пришли к выводу, что их зарплаты по нынешним сложным временам не соответствуют их ожиданиям. А потому решили честно разделить эти выделенные деньги между собой, — с целью улучшения своего материального положения, — а ремонт попросту провести силами практиканток.

Вот так и получилось, что на протяжении последующих двух недель мы довольно-таки успешно осваивали профессию маляров-штукатуров. И, если поначалу это получалось у нас достаточно паршиво, следует признаться, то с течением времени наше мастерство увеличивалось. Ну, а поскольку, судя по предстоящим объемам предполагаемой работы, нам должно было с избытком хватить ее до конца практики, то вполне можно было надеяться на то, что покинем мы это ателье настоящими профессионалами. В сфере строительства и отделочных работ.

А это, даже с натяжкой, совершенно не было похоже на то, к чему нас изначально готовили почти целых три года…

Нельзя сказать, что мы покорно восприняли подобную ситуацию и не пытались протестовать. В первые же дни мы устроили настоящую забастовку с требованием прекратить это форменное издевательство и позволить нам работать четко по профилю. Но наш бунт был подавлен самым решительным образом. Чудесная наидобрейшая женщина Светлана Федоровна разом, как по мановению волшебной палочки, перестала быть и милой, и дружелюбной. Для начала она полчаса вопила на нас, не выбирая выражений, а потом просто безапелляционно заявила нам, что, если мы не желаем выполнять ее разумные и справедливые требования, то можем просто убираться отсюда обратно в техникум, — нас здесь никто не держит!

Кипя от праведного возмущения, мы действительно всей толпой ринулись в техникум в поисках справедливости. Но там нас уже ждали знающие обо всем происходящем после телефонного звонка Светланы Федоровны наш классный руководитель и заместитель директора по практике. И те же самые взрослые и разумные, вроде бы, люди, которые всего лишь пару дней назад строго-настрого запретили нам заниматься чем-либо посторонним под угрозой отчисления, теперь, пряча глаза, с умным и авторитетным видом пытались объяснить нам, ошарашенным подобным поворотом событий студенткам, что мы обязаны беспрекословно выполнять все требования администрации ателье, какими бы нелепыми они нам, на первый взгляд, ни казались. Потому что, в противном случае, мы попросту сорвем производственную практику, — а трудоустроить нас сейчас в какое-либо другое место для техникума не представляется возможным.

Ошарашенные, шокированные всем происходящим до глубины души, мы, открыв рты от изумления, слушали пространные и весьма туманные рассуждения нашего классного руководителя о том, насколько немыслимо трудно сейчас договориться хоть с какой бы то ни было организацией по поводу производственной практики для студентов, и понимали, что нас попросту откровенно подставили…

Нам не оставалось ничего другого, кроме как вернуться обратно в ателье и, под аккомпанемент гнусных насмешек со стороны его работников, возглавляемых плюющейся ядом Светланой Федоровной, приступить к ремонту помещения…

Кульминация всех этих нелепых событий произошла на исходе второй недели. В тот день мне выпала завидная честь красить лестницу. Мои глаза непрестанно застилали слезы ярости, пока я безжалостно малевала эти проклятые ступеньки, совершенно не заботясь о том, насколько ровным слоем ложится краска. Мне это было совершенно фиолетово. К тому времени мне уже настолько осточертело подобное занятие, что я уже всерьез подумывала о том, стоит ли диплом моего техникума подобных усилий, и не пора ли мне уже попросту послать всех скопом в известном направлении, на языке грубых обывателей выражающемся тремя буквами…

Но, если этот вопрос пока еще пребывал в стадии осмысления, то вот решение надеть ведро с краской на голову Светлане Федоровне уже почти созрело в моей голове и казалось мне необычайно привлекательным. Подвернись она только мне под горячую руку, — и плевать на любые последствия… Но директриса, очевидно, ощущая взрывоопасную атмосферу, отсиживалась где-то в безопасности своего кабинета и не горела желанием вступать в полемику со своими жертвами…

— Какого черта вы здесь творите?! — услышала я вдруг за своей спиной возмущенный голос.

Искренне недоумевая, кому и что еще от меня могло понадобиться, я обернулась. Сзади меня стоял высокий темноволосый мужчина в светлом костюме, из-под которого выглядывала рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. В руке странный незнакомец держал брелок с ключами, — очевидно, от машины, — который он нервно время от времени крутил на пальце.

— Простите?.. — сухо переспросила я, абсолютно не понимая, кто этот тип, откуда он взялся, и какого хрена ему от меня надо, раз он решил докопаться до меня?..

— Я спрашиваю, что вы здесь такое творите?! — снова рявкнул на меня мужчина, и его брови при этом весьма грозно сдвинулись.

Это было уже больше того, что я могла выдержать. Мои нервы и без того были сейчас натянуты, как струна, грозящая вот-вот порваться с громким треском. И появление этого чокнутого господина, с его барскими замашками, почему-то привязавшегося именно ко мне, просто стало последней каплей, переполнившей чашу моего терпения.

— Валяю и к стенке приставляю, — не видно, что ли?! — грубо, с яростью в голосе, бросила я ему в лицо. — А вам вообще какого хрена здесь надо?!

Мужчина изумленно вытаращился на меня и нервно хрустнул костяшками пальцев.

— Вообще-то, все это принадлежит именно мне! — возмущенно воскликнул он, окидывая взглядом, полным непередаваемого ужаса, изуродованную мною лестницу и в отчаянии разводя руками. — Так что получается, вроде как, что вы на меня работаете! И на вашем месте я попридержал бы язык, если, конечно, вы прямо сейчас не желаете оказаться на улице! Потому что я мигом вам это обеспечу!..

В тот самый миг, когда я поняла, что передо мной стоит хозяин этого богом проклятого ателье, — тот самый, очевидно, который поначалу так мечтал поскорее с нами познакомиться и должен был объявиться вот-вот с минуты на минуту, но слегка запоздал, похоже, — в моем мозгу словно что-то взорвалось. Перед глазами возникла красная пелена. А охватившая меня жажда убийства была настолько сильна, что я даже сама испугалась нахлынувших на меня эмоций…

* * *

Илья.

Эта ненормальная положила кисточку прямо на ступеньку и медленно выпрямилась. Ее перепачканное краской лицо перекосилось от дикой ненависти, а сузившиеся в две щелочки глаза вспыхнули таким яростным огнем, что я, взрослый мужчина, уже немало повидавший на своем веку, невольно отшатнулся от нее, напуганный происходящим. Но, к счастью, я быстро сумел взять себя в руки и не показать своего испуга. По крайней мере, я очень надеялся на это…

Не хватало еще так перепугаться какой-то малолетней идиотки!.. Просто ее поведение было настолько неожиданным и неординарным, что спровоцировало у меня такую вот ответную реакцию…

— Так какого черта здесь происходит?! — снова грозно рявкнул я, на всякий случай разумно оценивая расстояние между нами, поскольку вовсе даже не исключал, что эта сумасшедшая может на меня наброситься. — Вас, что, красить нормально не научили?!

Горящие лютой ненавистью зеленые глаза, не мигая, уставились на меня, и я вдруг осознал, что передо мной стоит очень молоденькая девчонка, практически подросток, ребенок. В первый миг я не понял этого, — да я и не присматривался к ней особенно поначалу. Но теперь я ясно видел, что эта заляпанная краской физиономия принадлежит очень юной девушке. Сто процентов, несовершеннолетней. И хорошо, если ей хоть шестнадцать-то исполнилось… Тем удивительнее были те эмоции, которые демонстрировало сейчас это стоящее передо мной нелепое существо…

Да в какой психушке Светлана ее отыскала?..

— Не научили, — вот представьте себе!.. — с сарказмом в голосе бросила девушка. — Что уж тут поделать!.. Мои дебилы-преподаватели, видите ли, вот уже три года по ошибке готовят из меня модельера!.. Выучить меня еще и на маляра они как-то не успели!..

— Тогда скажите, Бога ради, какого черта вы вообще здесь делаете?! — воскликнул я в ярости, донельзя возмущенный ее наглым поведением и не понимающий ни слова из того, что она мне говорила.

— Какой интересный вопрос, не правда ли?.. — скрестив руки на груди, по-прежнему не отрывая от меня пристального, полного ненависти взгляда, дерзко заявила девица. — Мне и самой было бы интересно получить ответ на него!.. И правда, скажите-ка мне, уважаемый, какого черта я здесь делаю?! Такая удачная карьера мне и в страшном сне не могла присниться!..

Господи, да что хоть это за цирк?.. Мой разум отказывался понимать то, что я видел и слышал. Но мне было необходимо все-таки разобраться в том, что происходит вокруг меня. Поэтому я изо всех сил постарался взять себя в руки, совладать со своими эмоциями и проговорить как можно более спокойно:

— Меня не интересует ваша карьера…

— И совершенно напрасно! — довольно бесцеремонно и агрессивно перебила меня девица. Ее голос сильно дрожал. От злости?.. От возмущения?.. Мне это было, на данный момент, безразлично. Свои проблемы эта ненормальная будет решать сама. А я лишь скрипнул зубами и продолжил:

— …Но, поскольку я плачу вам деньги, я требую, чтобы вы нормально выполняли свою работу!

Пронзительно-зеленые глаза девицы расширились, словно от изумления. Ее губы при этом беззвучно шевелились, словно она лишилась дара речи и потому не могла произнесли ни слова. Я почувствовал, что снова начинаю заводиться.

Меня не было всего три недели. Что они здесь, за это время, все с ума посходили, что ли?.. Как могла Светлана нанять на работу эту сумасшедшую?..

— Вы?! — с неподдельным возмущением в голосе выкрикнула вдруг девица, и с ее губ сорвался какой-то истеричный смешок. Она на секунду замолчала, как мне показалось, смущенная этим, но не надолго. — Вы?! — снова воскликнула она. — Вы платите мне деньги?! Да вы, блин, издеваетесь надо мной, что ли?!

Тут уже пришла моя очередь лишаться дара речи от изумления и гнева.

— Да что, черт возьми, здесь происходит?! — рявкнул я, полностью теряя над собой контроль. — Какого черта!!! Что вы хотите всем этим сказать?!

— Ничего, — кроме того, что уже сказала!!! — в ярости, на все ателье, наверное, завопила девица и со всей дури вдруг рубанула кулаком по стене. Мне показалось, что с потолка штукатурка осыпалась от ее удара. Что, впрочем, было бы совершенно неудивительно, — ведь оштукатурен он был не пойми, как, — я это только что заметил.

— Вы воспользовались нашей беспомощностью!!! — продолжала выкрикивать мне в лицо девица. — Вы силой заставили нас забесплатно батрачить на вас!!! И у вас еще хватает наглости заявлять мне, что вы платите нам за это деньги!!! Это, что, — какая-то особая форма садизма?! Вы кайф ловите от того, что унижаете нас, да?!

В первый миг я опешил. А потом вдруг присмотрелся к ней повнимательнее. Поначалу, что греха таить, я просто решил, что имею дело с какой-то сумасшедшей хабалкой, и уже хотел было просто пройти мимо и заставить Светлану немедленно уволить эту наглую работницу. Но что-то в лице этой странной девицы невольно заставило меня задержаться и призадуматься. На нем было написано такое праведное негодование, которое не мог скрыть даже покрывавший его уродливый слой краски. А в зеленых странно поблескивающих глазах плескались такая обида и обреченность, что мне как-то даже не по себе стало. При этом возмущение в ее голосе было действительно искренним, и это тоже невольно заинтересовало меня.

Несла она, конечно, какой-то бред, но при этом, — я вынужден был это признать, — сумасшедшей она вовсе даже не выглядела. Скорее, смертельно обиженной, шокированной, оскорбленной, подавленной, — но отнюдь не безумной. И, судя по ее перепачканному краской лицу, ей едва ли было больше пятнадцати — шестнадцати, что тоже вызывало у меня оторопь и недоумение: с какой стати Светлана вообще наняла на такую работу несовершеннолетнюю?.. К тому же, все то, что она говорила, было настолько странным и непонятным… Что походило на правду. И поэтому я решил сам, во что бы то ни стало, выяснить прямо сейчас, что происходит в этом чертовом ателье, не привлекая директора и других сотрудниц.

— Объясните же вы мне, в конце концов, что здесь такое творится!.. — устало попросил я.

Ярко-зеленые глаза девчонки расширились еще больше и вдруг наполнились слезами, и на какое-то мгновение я решил было, что она, вот прямо сейчас, разревится, — в голос, как маленькая… Вот только этого мне как раз и не хватало для полного счастья… Устроили здесь детский сад… Да я со Светланы шкуру сейчас спущу за такой подбор сотрудников!..

Но девушка почему-то так и не заплакала, хотя ее полный искреннего недоумения и какой-то остекленевший, я бы сказал, взгляд по-прежнему не отрывался от меня. Мне захотелось взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы она пришла, наконец-то, в себя. Но я не поддался соблазну и лишь повторил:

— Что здесь происходит?

— А то вы не знаете?.. — с вызовом спросила девчонка, и ее голос невольно дрогнул, — как я предполагал, от долго сдерживаемых слез. Но она по-прежнему не плакала, хотя я мог только догадываться о том, каких трудов ей это стоило. И эта ее странная выдержка, весьма нетипичная для склонных к излишней мелодраматичности представительниц ее пола, почему-то тронула меня.

— Но я действительно вообще ни хрена не понимаю! — сказал я достаточно резко и даже грубо. — Меня не было в городе почти месяц, и я ведать не ведаю, о чем вы здесь толкуете! Так что потрудитесь, пожалуйста, объяснить мне все нормальным человеческим языком!

— А вы пойдите и спросите у своей Светланы Федоровны! — с ненавистью в голосе посоветовала мне девчонка. — Она вам с удовольствием все объяснит!

— Обязательно спрошу!.. Но сначала я хотел бы услышать ваши объяснения! — безапелляционно заявил я.

Я даже и сам не знал, почему продолжаю настаивать. Разум подсказывал мне, что действительно самым разумным решением было бы послушаться ее совета и направиться прямиком к Светлане. Но что-то мешало мне поступить именно так.

Девица облокотилась плечом на стену, в упор глядя на меня своими странными прозрачно-зелеными глазами. Она была намного моложе меня, судя по всему, но, ей-богу, мне, взрослому мужчине, становилось не по себе от ее взгляда. Он был не просто оценивающим; он словно пытался просканировать мой мозг и прочесть все мои тайные мысли… Я даже и сам не понимал, почему у меня в тот момент возникла именно такая ассоциация, но мне казалось, что она смотрит на меня и пытается решить для самой себя, правду я говорю или же нет. Я, в свою очередь, тоже, не отрываясь, смотрел на эту странную, перепачканную с головы до ног краской девчонку, пытаясь смутить ее и заставить первой отвести глаза. Но мне это никак не удавалось. Ее взгляд был смелым и твердым… Слишком смелым и твердым для ее нежного возраста…

— Вы действительно ничего не знаете о том, что здесь происходит? — тихо спросила она, наконец.

— Не знаю, — сухо ответил я, скорее, донельзя раздраженный, нежели успокоенный ее внезапным преображением из дикой воинствующей амазонки в скромную маленькую девочку, потому что уже давно почувствовал интуитивно, что дело здесь не чисто, и меня ожидают на редкость неприятные сюрпризы. — И, чем быстрее вы все мне объясните, тем лучше будет для всех нас!

— И вы действительно не понимаете, кто мы такие, и что мы здесь делаем? — задала она еще один вопрос, — на мой взгляд, совсем уж глупый.

— Я знаю лишь, что, уезжая в отпуск, я оставил своему директору значительную сумму денег для того, чтобы она смогла нанять опытных и квалифицированных людей для проведения качественного ремонта! — отчеканил я с неприязнью в голосе, и, уловив ее, даже сам невольно на мгновение задумался, кому конкретно она предназначается: этой странной девице или Светлане?..

Зеленые глаза девушки насмешливо заблестели, и я снова почувствовал нарастающее раздражение. А уж когда ее губы изогнулись в недоброй усмешке, словно она догадалась об этом, меня вообще охватила ярость. Странная малолетка… Она способна вывести из себя даже святого…

— И вы хотите сказать, что даже понятия не имеете о том, что, вместо того, чтобы нанять квалифицированных рабочих, ваша директриса взяла в ближайшем техникуме шесть наивных беспомощных практиканток, и они вот уже две недели батрачат на вас, — причем, без малейшей надежды на оплату? — с вызовом спросила девица.

Я аж ошалел от неожиданности. Мне казалось, что я уже не удивлюсь никаким сюрпризам, но к этому меня жизнь не готовила…

* * *

Инга.

Брови мужчины сурово сдвинулись, взгляд помрачнел.

— Вы уверены в этом? — довольно резко спросил он.

Глядя в его внезапно посуровевшее, — и, в то же время, несколько растерянное, — лицо, я уже даже почти поверила в его искренность.

— В чем конкретно? — дерзко переспросила я. — Уверена ли я в том, что вот уже две недели малюю ваши чертовы стены и белю потолки?.. Так я, вроде, сейчас стою перед вами, как живое доказательство этого!.. Или же уверена ли я в том, что нам за это ничего не заплатят?..

— Вам заплатят, — холодно обронил мужчина и, не добавив больше к этому ни слова, начал подниматься вверх по лестнице.

И это все, что он понял из моих слов?.. Все выводы, которые он сумел из этого сделать?..

— Да я не согласилась бы делать это за все золото мира!.. — рявкнула я ему вслед.

Мужчина остановился и медленно обернулся. Его серые глаза чуть прищурились, оценивающе и даже как-то чуть презрительно глядя на меня. Казалось, что он всерьез размышлял о том, какая конкретно сумма может меня успокоить и угомонить…

— Я уже сказал, что вам заплатят за причиненные неудобства! — ледяным тоном отчеканил мужчина. — Есть еще какие-то проблемы?..

— Есть! — с яростью в голосе заявила я, донельзя возмущенная тем, что он свел всю эту мерзость, которую с нами здесь сотворили, к банальной оплате. Он так ничего и не понял… Да пусть он подавится своими деньгами, богатенький Буратино!..

— Я вас слушаю! — Он скрестил руки на груди, снова внимательно разглядывая меня с легким оттенком презрения на физиономии. Раздумывает, насколько большую компенсацию я могу затребовать, и сможет ли он потянуть ее?.. Капиталист хренов!..

— Можете засунуть свои деньги в задницу своей Светлане Федоровне! — посоветовала я ему. — Лично я не возьму с вас ни копейки, даже если буду подыхать с голоду!..

— Так что же вам, в таком случае, нужно? — раздраженно осведомился мужчина.

Он, похоже, действительно совершенно искренне этого не понимал. Ему лишь пришло в голову, что весь этот подростковый бунт был вызван тем, что нам не заплатили за нашу работу, и никак не желал осознавать, что на самом деле проблема гораздо глубже.

Я тяжело вздохнула и вдруг необычайно остро осознала всю бесполезность этого совершенно нелепого разговора. Конечно, разве он, благополучный богатый взрослый мужчина, сможет понять, насколько это больно, — осознавать, что тебя подставляют, унижают и используют, — а ты не в силах не то что достойно защитить себя, а даже просто возразить…

И как это мерзко, — ощущать себя совершенно беспомощным, бесправным, никчемным…

— Да ничего мне от вас уже не нужно!.. — устало махнула я рукой и отвернулась, чувствуя, что мои силы на исходе, и я сейчас попросту разревусь от обиды…

* * *

Илья.

Мне показалось, что ее голос как-то подозрительно дрогнул на последних словах. Невольно заинтересовавшись этим, — потому что кто бы мог знать, что эта грозная воительница способна заплакать?.. — я снова спустился на пару ступенек вниз и встал рядом с ней.

— Ну, что вас еще не устраивает?.. — спросил я ее раздраженно. — Я пообещал, что заплачу вам за работу! Любой труд должен быть оплачен, — даже такой безобразный! — Я невольно бросил тоскливый взгляд на изуродованные стены. — Так что же еще не так?..

— Да вы издеваетесь надо мной, что ли?! — неожиданно вспылила девица, и я вдруг осознал, что она доведена уже просто до грани отчаяния. — Нас здесь с дерьмом смешали, а вы теперь обещаете еще и заплатить за это?! — Ее глаза вдруг наполнились слезами, но она тут же справилась с собой, и слезы загадочным образом исчезли. — Да катитесь вы к черту вместе со своими погаными деньгами!..

— Пожалуйста, кратко и по существу! — резко одернул ее я. — Что конкретно вы имеете против моих денег? И, пожалуйста, не надо смотреть на меня, как Ленин на буржуазию!.. — сердито добавил я, снова выведенный из себя немигающими сузившимися горящими яростью зелеными глазами этой странной девицы.

А она, чуть подумав, вдруг заговорила неожиданно спокойным голосом:

— Хорошо. Получилось так, что две недели назад нас направили сюда из техникума на практику. Но только вот проходим мы ее не совсем по специальности. Видите ли, мы учимся на модельеров. А здесь, в вашем чудесном ателье, нам, без всяких предисловий, сразу же вручили кисти и ведра с краской и велели делать ремонт. Вот и вся наша незамысловатая история!

— Вас, что, силой заставили его делать? — недоверчиво глядя на нее, раздраженно осведомился я. — У вас, что, языка не было, чтобы отказаться?.. Вы, как я вижу, особа не из робких, — так почему же вы просто сразу же не сказали, что не будете этим заниматься?..

— Да в том-то и дело, что силой!.. — в отчаянии выкрикнула девушка, и я опять с удивлением заметил, что ее глаза блестят от непролитых слез. — Вы думаете, что мы так покорно согласились, словно овцы какие-то?.. Не тут-то было!.. Да мы сопротивлялись до последнего!.. Но ваша Светлана Федоровна заручилась поддержкой наших техникумовских руководителей, которые очень боятся, что им больше никуда не удастся пристроить нас на практику! И они все вместе заставили нас делать ваш чертов ремонт под угрозой отчисления! И вот уже две недели ваши сотрудники ежедневно тычут нас мордой в дерьмо, — да еще и насмехаются над тем, что сумели-таки с нами справиться!.. Великое достижение, ничего не скажешь!.. Есть, чем гордиться!..

Сказать, что она меня ошарашила, это не сказать ничего…

Пару минут я сосредоточенно размышлял над ее словами, пытаясь оценить, велика ли в них степень правды, — настолько невероятным показалось мне то, что я услышал. Но при этом я прекрасно осознавал, что у девчонки, в принципе, нет никакого повода обманывать меня, ведь я же все равно, рано или поздно, докопаюсь до истины. Поэтому я грозно нахмурил брови и, стараясь придать своему голосу суровость, отрывисто проговорил:

— Если вы мне лжете, вам не поздоровится!..

— Ага, а мне больше делать нечего, кроме как лгать вам!.. — злобно расхохоталась девица прямо мне в лицо. — Вы можете мне и не верить, — но, подумайте сами, с какой стати мне вам врать?.. Поинтересуйтесь у своей Светланы Федоровны, хотя бы ради интереса, куда она дела те деньги, которые вы выделили ей на ремонт? Похоже, она просто решила, таким образом, немного увеличить свою зарплату!..

Мне с трудом удалось удержать себя в руках и не выставить ее за шкирку за дверь прямо сию же секунду. Разумеется, про себя я тоже пришел к тому же самому выводу относительно Светланы, но, тем не менее, эта мысль, запросто высказанная вслух нахальной малолеткой, вообще из принципа не признающей, очевидно, никаких авторитетов, меня просто разъярила.

— Пойдемте! — приказал я ей, без малейших раздумий шагая вверх по только что выкрашенной лестнице.

— Куда?.. — осведомилась нахальная девица, не двигаясь с места.

— Следуйте за мной! — рявкнул я, не оборачиваясь. Я был уверен, что она подчинится, хотя бы из любопытства.

* * *

Инга.

Я непроизвольно шагнула следом. В тот миг я еще не знала, что именно он задумал, и зачем вообще велел мне следовать за ним, но никакого страха я при этом не испытывала. Хватит, отбоялась уже за эти две недели!.. В конце концов, я твердо знала, что правда на моей стороне, — а все остальное уже просто не имело значения!..

На пороге кабинета Светланы Федоровны мужчина вдруг остановился, словно на какой-то миг усомнившись в своем намерении, и снова очень пристально посмотрел на меня, как бы давая мне последний шанс передумать и взять свои опрометчивые обвинительные слова обратно, во избежание дальнейших неприятностей. Но я в ответ лишь дерзко вскинула голову, прекрасно осознавая, что от этого мой и без того вызывающе приподнятый подбородок поднимется еще выше, и смело, без малейшего смущения, встретила его взгляд.

Мужчина приоткрыл дверь кабинета и молча, жестом, пригласил меня войти вовнутрь.

В данный момент в кабинете, окромя нашей трижды проклятой Светланы Федоровны, находились еще технолог, закройщица и бухгалтер. И все они дружно уставились на меня.

— Какого черта!.. — грозно рявкнула было Светлана Федоровна при виде меня, но тут же, очевидно, разглядела за моей спиной мужчину. Гримаса раздражения на ее перекошенном от злобы лице тут же сменилась приторной дружелюбной улыбкой, а в голосе зазвучали угодливые сюсюкающие нотки. — Ой, Илья Николаевич, здравствуйте, здравствуйте!.. Не ожидали увидеть вас так скоро!.. Вы уже вернулись?.. Как отдохнули?

— Прекрасно, — холодно отозвался мужчина, которого, оказывается, звали Илья Николаевич, и в его резком голосе мне не удалось услышать ни малейшего намека на дружелюбие. Он не стал терять время попусту и сразу же взял быка за рога. — Как продвигается ремонт?

— Ой, у нас тут все замечательно!.. Я сейчас вам подробно обо всем расскажу! — торопливо защебетала Светлана Федоровна, и я четко уловила промелькнувшее на ее лице выражение сильнейшей растерянности. Она, похоже, просто не совсем понимала пока, что происходит, а потому и не знала, как ей следует себя вести. — Только дайте мне, пожалуйста, секундочку на то, чтобы закончить свои дела!

Директриса бросила весьма многозначительный взгляд на своих собеседниц, тоже растерянно хлопающих глазами, и те, мгновенно поняв ее без слов, тут же вскочили с места и бросились к двери. Это выглядело со стороны как паническое бегство, поскольку удалиться спокойно и с достоинством у них, явно, просто выдержки не хватило. Или ума. В кабинете, кроме самой Светланы Федоровны и Ильи Николаевича, осталась только я. Директриса недоуменно уставилась на меня, очевидно, никак не понимая, почему я не захотела так же моментально повиноваться ее властному взгляду и исчезать вслед за остальными, а вместо этого продолжала спокойно стоять на том же самом месте, с интересом ожидая развития событий.

— Инга, дорогая, — умильно засюсюкала директриса, словно обращаясь к неразумному ребенку. Она изобразила на своем мерзком толстом лице самую очаровательную и доброжелательную улыбку, на которую, очевидно, только была способна, но в ее голосе я уловила едва сдерживаемые металлические нотки. — У тебя возникли какие-то проблемы?

Я прекрасно понимала, что Светлана Федоровна стремится удалить из кабинета всех нежелательных свидетелей, — и меня, в том числе, — чтобы уже после этого получить возможность спокойно и беспрепятственно побеседовать с хозяином наедине. И осознание этого меня неожиданно насмешило.

— Да нет, Светлана Федоровна, — почти весело ответила я, облокачиваясь на директорский стол. — Если я не ошибаюсь, то это как раз у вас возникли проблемы!

— Инга, дорогая моя, — снова мило засюсюкала директриса, но ее злобные маленькие глазки яростно впились в меня, явно, приказывая мне убираться вон подобру-поздорову. И это составляло просто дикий контраст с ее сладким тоном и благодушной улыбкой. Оставалось лишь надеяться на то, что Илья Николаевич видел то же самое, что и я. — Я сейчас очень занята, лапочка! Зайди ко мне, пожалуйста, чуть попозже! А сейчас, будь добра, отправляйся на свое рабочее место!

— Девушка останется! — безапелляционно и достаточно резко оборвал ее Илья Николаевич, от внимания которого, как я рассчитывала, так же не ускользнуло растерянное лицо директрисы. И я лишь искренне понадеялась, что он интерпретировал все это правильно и смог лишний раз убедиться в том, что мои обвинения вовсе не лишены оснований. — Я хочу, чтобы она присутствовала при нашем разговоре!

— Но зачем?.. В этом вовсе нет никакой необходимости! — елейным голоском прощебетала Светлана Федоровна, но ее глазки при этом вдруг забегали.

— Мне виднее! — отрезал Илья Николаевич, разом пресекая все дальнейшие возражения.

Я снова сумела уловить промелькнувший на физиономии директрисы страх, прежде чем она сумела взять себя в руки. И по нахмурившимся бровям Ильи Николаевича я поняла, что от его внимания это тоже не ускользнуло.

— Так как продвигается ремонт? — угрожающе мягким голосом переспросил он. — Надеюсь, вы наняли достаточно компетентных рабочих?

— Вот как раз об этом я и хотела с вами поговорить, Илья Николаевич! — с самой милой улыбкой, на которую она только была способна, промурлыкала Светлана Федоровна, прямо всем своим немаленьким телом подаваясь поближе к хозяину. Но ее колючие глаза при этом буквально впились в мое лицо, весьма красноречиво приказывая мне молчать. — Мне пришла в голову великолепная идея, и я очень надеюсь, что вы ее одобрите!

— Сначала я хотел бы узнать о ней поподробнее! — заметил Илья Николаевич с совершенно непроницаемым лицом. — Прежде, чем делать какие-либо выводы!..

Ободренная его обманчиво спокойным тоном, — а еще больше, как я подозреваю, моим молчанием, — директриса продолжила:

— Нам предложили взять к нам на практику нескольких девочек-студенток. Поначалу мы, разумеется, отказались, поскольку у нас нет для них никакой работы по профилю, которая соответствовала бы их квалификации. Но администрация техникума очень настаивала; они готовы были на любые условия! И мы все-таки решили уступить их просьбам и предложили этим девочкам помочь нам с ремонтом! И все получилось так удачно, так удачно, — вы даже и не поверите! — затараторила вдруг Светлана Федоровна, очевидно, заметив снова сдвинувшиеся брови хозяина. — Администрация техникума охотно дала добро, ведь для них самое главное, чтобы студенты были пристроены на практику! Девчоночки тоже с радостью согласились подзаработать!.. — Злобные глазки директрисы снова начали меня гипнотизировать. Очевидно, она всерьез надеялась на то, что, если будет буравить меня своими глазенками достаточно агрессивно, то я перепугаюсь до полусмерти и промолчу. Или зачем-нибудь поддержу ее версию…

— А самое главное, обойдется все это нам гораздо дешевле! — радостно закончила Светлана Федоровна, вынимая из рукава свой последний — и самый важный — козырь.

Я аж задохнулась от возмущения при виде такой беспрецедентной наглости. А самое главное, в ее изложении все это выглядело достаточно правдоподобно, чтобы Илья Николаевич поверил ей… С чего бы ему, и в самом деле, ей не поверить?..

— Да вы не волнуйтесь, Илья Николаевич! — продолжала тем временем напевать Светлана Федоровна. — Девочки у нас очень хорошие, аккуратные, старательные!.. Я уверена, что они прекрасно справятся с этой работой, и вы останетесь довольны! Не так ли, лапочка?.. — снова ласково засюсюкала она, обращаясь ко мне, — в то время, как ее злобные колючие глазки прямо-таки приказывали мне ответить утвердительно.

Интересно, она реально на это рассчитывала?.. Да за кого она меня вообще принимает?.. Вроде, у нее уже была возможность убедиться в том, что запугать меня не так-то просто… Или она уже все забыла?..

— Нет, не так! — тихо, но очень твердо и четко произнесла я, глядя прямо ей в глаза без малейшего страха.

Мне-то терять было уже больше нечего, — в отличие от нее самой!..

Благодушное и доброжелательное лицо Светланы Федоровны в мгновение ока превратилось в ледяную маску. Наверное, ей просто тяжело было притворяться и лицемерить так долго…

— Мне необходимо поговорить с вами наедине, Илья Николаевич! — уже не пытаясь больше прикидываться милой и добренькой тетушкой, злобно прошипела она. — А ты, милочка, выйди вон из моего кабинета!

— Я сказал, что она останется! — снова оборвал ее Илья Николаевич, и, посмотрев на него, я вдруг поняла, что, несмотря на видимость внешнего спокойствия, он буквально вне себя от бешенства и сдерживается из последних сил. Интересно, а Светлана Федоровна осознает это?.. Ведь она знает этого человека гораздо лучше и дольше, чем я…

Перехватив мой внимательный взгляд, мужчина вдруг улыбнулся мне одними глазами.

— Вас зовут Инга? — спросил он.

— Да, — кивнула я. В душе я по-прежнему была настроена очень воинственно, не испытывая ни страха, ни робости, хотя именно сейчас у меня почему-то промелькнула мысль о том, стоило ли мне вообще заваривать всю эту кашу?.. Они-то между собой сейчас разберутся… А что будет с нами?..

Илья Николаевич кивнул на стулья, стоящие в ряд у стены, и предложил:

— Присядьте, пожалуйста!.. И подождите, пока я не закончу! А потом мне надо будет с вами поговорить!

— Хорошо, — несколько недоуменно согласилась я и послушно села на стул, ожидая дальнейшего развития событий.

Илья Николаевич встал напротив стола Светланы Федоровны. Она как-то смущенно вдруг заерзала и попыталась было подняться, но он взглядом пригвоздил ее к месту, и она опустилась обратно в свое кресло.

— Я даю вам ровно минуту на то, чтобы внятно и правдоподобно объяснить мне, на что ушли мои деньги, которые я выделил на ремонт! — опасно тихим голосом проговорил Илья Николаевич.

Надо было видеть, как с лоснящегося от жира лица Светланы Федоровны схлынули все краски. Но она, явно, была не из тех, кто легко сдается.

— Я не знаю, что конкретно наговорила вам эта особа, Илья Николаевич, — спокойно и вежливо произнесла директриса, презрительно махнув рукой в мою сторону, — но сейчас все оставшиеся деньги, — за вычетом суммы на приобретенные материалы, — лежат у меня в сейфе, в целости и сохранности! По окончанию работы я собиралась расплатиться с ней и с ее подругами, а остаток, разумеется, вернуть вам!

— Вы все врете! — не сумела сдержаться я, опасаясь, что этой мерзкой негодяйке удастся сейчас навешать лапшу на уши доверчивому хозяину и благополучно выкрутиться.

Светлана Федоровна пронзила меня уничижительным взглядом, способным обратить в камень кого угодно… Но со мной у нее этот номер не пройдет!..

— Помолчи, милочка! — безапелляционно отрезала она. — Тебя здесь пока что никто не спрашивает!

— Вы все врете! — не пожелала уняться я. — У вас изначально и в мыслях не было платить нам!

— Я сказала тебе: заткнись!.. — рявкнула директриса, выходя из себя, но тут же, очевидно, взяла себя в руки и снова расплылась в прежней елейной улыбке, адресованной хозяину. — На редкость неприятная девчонка, — не правда ли, Илья Николаевич?.. Вздорная, лживая, ленивая, да еще и скандальная!.. Пожалуй, я завтра же отошлю ее обратно в техникум, чтобы не мешала работать остальным!.. Пусть ее педагоги сами с ней разбираются, а нам здесь такие не нужны!.. Она постоянно оказывала дурное влияние на других девочек, настраивала их против меня, и они, глядя на нее…

— У вас осталось ровно тридцать секунд на то, чтобы опровергнуть ее слова! — бесстрастно проговорил Илья Николаевич, перебивая ее рассуждения.

— Помилуйте, Илья Николаевич, голубчик, да неужели вы всерьез поверили словам этой ленивой дряни?! — с возмущением вскричала Светлана Федоровна, в притворном ужасе вскидывая руки.

Я, забыв себя, в ярости вскочила с места, намереваясь высказать все, что я думала об этой не слишком порядочной женщине, но Илья Николаевич одним лишь жестом остановил меня. И я, почему-то невольно подчинившись ему, снова присела.

— На вашем месте я последил бы за своим языком! — язвительно обронил Илья Николаевич. — А то с этой нехорошей особы, насколько я понял, станется заявить на вас в суд за это оскорбление! А я, кстати, весьма охотно готов выступить свидетелем по этому делу!

— Помилуйте, Илья Николаевич!.. — снова воскликнула Светлана Федоровна, в преувеличенном отчаянии закатывая глаза. — Эта девчонка — лживая, подлая интриганка!.. Неужели вы поверили в ее бредни?.. Все то время, что они здесь работают, она постоянно пыталась подбить остальных на какие-то забастовки и бунты, которые мне стоило огромного труда усмирять!.. Вы даже и не представляете себе, сколько сил и нервов я на это потратила!.. Мне ежедневно, ежечасно приходилось…

— А не проще ли было, вместо этого, действительно просто нанять бригаду квалифицированных рабочих? — с саркастической усмешкой осведомился Илья Николаевич. — Глядишь, сберегли бы и нервы, и силы!..

— Но, поверьте мне, если бы не эта особа, у нас не было бы никаких проблем! — снова всплеснула руками директриса. — Все остальные девочки просто умнички; они так хорошо работают, с таким удовольствием!..

— Ложь!.. — опять не смогла удержаться я.

— Мы можем пригласить сюда других девочек, чтобы вы поговорили с ними! — вкрадчиво предложила Светлана Федоровна. — И они подтвердят, что добровольно согласились и очень рады такой возможности подзаработать!..

— Я уже по горло сыт всеми этими разговорами!.. — отрезал Илья Николаевич. — Меня в данной ситуации интересует лишь одно: вы сами додумались присвоить мои деньги, — или же вам кто-то подсказал?

— До побойтесь Бога, Илья Николаевич!.. — чуть ли не в полуобмороке вскричала директриса, прикинувшись глубоко оскорбленной и шокированной. Прямо еще чуть-чуть, — и она просто задохнется от праведного возмущения!..

— Это вам следует бояться! — сердито бросил Илья Николаевич. — И не Бога, а меня! Отвечайте на мой вопрос!

— Я все-таки хотела бы поговорить с вами наедине! — почти взмолилась вдруг женщина. Очевидно, у нее уже тоже просто не выдержали нервы.

— Да мне вообще не о чем больше с вами разговаривать! — грубо оборвал ее Илья Николаевич. — Мне и так уже все с вами ясно! Вопрос сейчас лишь в том, будете ли вы в одиночку отвечать за свои проступки, — или же разделите ответственность со своими сообщниками?..

— Что?! — охнула растерянная директриса, и на мгновение на ее лице промелькнуло выражение самого настоящего ужаса. — О чем вы говорите?!

— Вы уволены! — безапелляционно заявил Илья Николаевич. — И только лишь от вас зависит, будут ли продолжать здесь работать ваши сообщницы! Ну, так как, — возьмете всю вину на себя?..

Несколько долгих минут Светлана Федоровна, не мигая, молча, в упор смотрела на своего хозяина, — теперь уже, похоже, бывшего. Потом медленно поднялась из-за стола, опираясь на свои полные руки.

— Вы хотите сказать, что готовы уволить меня из-за наговоров этой мелкой дряни? — негромко, с расстановкой, проговорила она, презрительно ткнув в мою сторону толстым пальцем.

— Я увольняю вас за воровство! — покачав головой, пояснил Илья Николаевич. — У меня и раньше неоднократно возникали уже такие подозрения, но я отказывался в это верить, тем более, что у меня, — до поры, до времени, — не было никаких доказательств. Но теперь они у меня есть, — и весьма наглядные!

— И вы действительно думаете, что я уйду вот так, тихо-мирно?! — истерично завопила вдруг потерявшая всяческое самообладание Светлана Федоровна. — Ничего у вас не выйдет!!! Я буду жаловаться!!!

— Да, я действительно думаю, что вы уйдете вот так, тихо-мирно! — с весьма недоброй усмешкой кивнул Илья Николаевич. — В противном случае я просто заявлю на вас в милицию! И тогда уже уволю по статье! Ну, так как, — вызываем милицию или просто расходимся по-хорошему?.. Вам решать!..

Светлана Федоровна на минуту словно лишилась дара речи, — очевидно, от шока и возмущения, — и лишь ошарашено хлопала ресницами и шевелила губами, с которых не слетало ни звука. А потом ее словно прорвало.

— Вы реально думаете, что избавиться от меня будет так легко?! — с яростью практически завизжала она. — А кого вы на мое место поставите?.. Ее, что ли?.. — Светлана Федоровна снова обвиняюще ткнула в меня своим жирным пальцем. — Ну, ну, посмотрим, что из этого выйдет!.. А где вы найдете бухгалтера, технолога, закройщика в сжатые сроки?.. Или, может быть, назначите ее тупых ленивых подруг?.. Давайте-ка, попробуйте, — а мы все дружно посмеемся над этим!.. Да без меня вся эта шарашкина контора уже через неделю развалится!..

— Не переживайте за нас, разберемся как-нибудь! — спокойно ответил Илья Николаевич, полностью проигнорировав ее вспышку. — Значит, технолог, бухгалтер и — кто там еще?.. — закройщица были с вами заодно?.. Замечательно!..

— А хотя бы и так!.. — с вызовом уперлась руками в бока Светлана Федоровна. — А еще — почти все остальные работницы этого ателье! И что вы теперь будете делать?.. Всех вышвырните?.. — с торжеством в голосе заключила она. — А работать-то на вас кто будет?..

— Всех — значит, всех, — если потребуется! — невозмутимо подтвердил Илья Николаевич. — А теперь убирайтесь вон из кабинета! Я не желаю вас больше видеть!

— Здесь хранятся мои личные вещи, между прочим! — с вызовом заявила женщина.

— Через час я уеду, и у вас будет возможность их забрать! — ответил Илья Николаевич, постукивая пальцем по циферблату. — Но не дай Бог вам прихватить хоть что-нибудь, не принадлежащее вам!.. А пока известите, пожалуйста, всех ваших подруг о том, что они уволены! — добавил он, нарочито, очевидно, выделив голосом слово “всех”.

Светлана Федоровна, высоко подняв голову, с достоинством развенчанной королевы, прошла к двери мимо бывшего хозяина, но уже на пороге, оглянувшись, испортила все впечатление, пригрозив на прощание:

— Вы еще пожалеете об этом!..

— Даже и не сомневаюсь!.. — с усмешкой кивнул Илья Николаевич. — Закройте, пожалуйста, дверь с той стороны!

Бывшая директриса выскочила, хлопнув дверью так, что задрожали стены. Я аж невольно зажмурилась от неожиданности.

Илья Николаевич, почему-то с очень довольным видом, повернулся ко мне. Я изобразила на лице крайнюю степень восхищения. И оно реально было искренним.

— Ну, как, юная леди, — неожиданно развеселившись, спросил у меня хозяин, и я вдруг поняла, что на самом деле он очень молодой, — ему было лет двадцать пять, не больше. — На этот раз справедливость восторжествовала?

— Просто глазам своим не верю! — восторженно воскликнула я. — И вы выгнали ее из-за нас?..

— Признаться честно, не совсем из-за вас, — лукаво улыбнулся мне Илья Николаевич. — Я уже неоднократно ловил эту мадам за руку, но серьезных доказательств у меня тогда не было, да и неохота было озадачиваться этими проблемами и кардинально все менять! Вот и оставлял пока все, как есть! А сегодня просто уже гиря до полу дошла, и вы послужили для меня удобным предлогом!

— Что ж, это немного утешает! — хмыкнула я. — Прямо груз с плеч!..

— В смысле?.. — удивился Илья Николаевич.

— Потому что иначе я чувствовала бы себя жутко виноватой перед вами после того, как ваше ателье разорится! — ответила я, не сумев сдержать ехидную усмешку.

— Оно не разорится, не волнуйтесь! — уверенно покачал головой мой собеседник. — Сколько еще продлится ваша практика?

— Три недели, — до середины июля, — отозвалась я.

— Ну, что ж, очень хорошо! — улыбнулся Илья Николаевич. — Надеюсь, в эти оставшиеся три недели я смогу рассчитывать на вашу помощь? А за это время я сумею найти новых людей взамен уволившихся! Ну, что вы об этом думаете?

— Класс!.. — по-детски непосредственно воскликнула я. — Мы будем ужасно рады у вас поработать! То есть, — поспешно поправилась я, решив, все-таки, что утверждать за всех довольно самонадеянно с моей стороны, — я думаю, что все девчонки будут рады!

— Я так и понял, — пряча усмешку, кивнул Илья Николаевич. — Вот и чудесно! Значит, договорились! Кстати, — я ведь так и не поинтересовался толком, — а кто вы по специальности?

— Типа, модельеры, — ответила я. — Но вы не волнуйтесь, мы все хорошо умеем шить!

— А вот на это я искренне надеюсь! — усмехнулся Илья Николаевич. — Потому что не хотелось бы и в самом деле прогореть по вашей милости! — добавил он.

— Не бойтесь, не прогорите! — весело заверила его я. — Мы об этом позаботимся!

— И, разумеется, вся ваша работа здесь будет оплачена! — пообещал хозяин, переходя на серьезный деловой тон.

Я широко улыбнулась в ответ, не находя даже слов для благодарности.

— А теперь идите и скажите своим подружкам, что на сегодня работа окончена! — милостиво позволил Илья Николаевич. — И завтра приходите, пожалуйста, в более приличной одежде! — на всякий случай, очевидно, добавил он, кивая на мой заляпанный краской наряд.

Я невольно рассмеялась, только сейчас вдруг сообразив, какой замарашкой я, должно быть, выгляжу сейчас в его глазах.

— Слушаюсь! — радостно ответила я, приложив руку к воображаемому козырьку. — Спасибо вам, Илья Николаевич! До свидания!

Он тоже кивнул мне на прощание, и я вышла из кабинета.

В коридоре я почти без сил прислонилась к стене спиной и закрыла глаза, не в силах справиться с душившими меня слезами радости.

Впервые за всю мою недолгую жизнь у меня возникло ощущение того, что в этом мире действительно существует справедливость.

И, больше того, — мне, наконец-то, удалось ее отыскать!..