Часть 2. Техникум. Глава 3.

https://youtu.be/NzMU6ZJD7Ec?feature=shared

Инга.

Но на втором курсе, с самых же первых дней учебы, все, казалось бы, давно уже позабытые и даже похороненные в глубинах памяти чувства возвратились вновь. Да еще и сторицей.

Этот учебный год стал для меня практически полным повторением предыдущего. Снова вернулась та же беготня по этажам и коридорам в компании еще какой-нибудь тайно влюбленной девчонки, тоже не находящей в себе сил во всем признаться своему избраннику. Чаще всего это была все та же Таня, с которой нас объединяли общие интересы, — но иногда я для разнообразия — и в наивной попытке не слишком примелькаться — прихватывала с собой кого-нибудь другого. Опять стали актуальны те же прогулки на переменах с независимым видом около кабинетов, в которых занимались понравившиеся нам мальчики. Опять проснулись все те же надежды… По-прежнему несбыточные надежды, как ни печально было это осознавать…

За прошедшее лето Анатолий почти не изменился. Только чуть повзрослел, возмужал и с виду стал еще больше похож на Тимура. Признаюсь, я боялась даже самой себе до конца признаться в том, что он так сильно нравится мне именно по этой причине. Но, в то же время, я прекрасно осознавала в душе, что влюблена вовсе даже и не в Анатолия, как такового. Я любила Тимура в нем.

Поскольку оригинал был мне недоступен, я желала получить хотя бы его копию. Но даже это мне пока никак не удавалось.

Да, я прекрасно понимала, насколько все это глупо и нелепо. Но ничего не могла с собой поделать. Да и не хотела, — если уж говорить начистоту.

В техникуме я, кстати, пользовалась успехом. А почему бы и нет?.. Без ложной скромности можно было сказать, что меня считали красивой девушкой, — к тому же, неглупой и остроумной. А много ли надо, чтобы привлечь внимание мальчиков?.. При этом я не отдавала явного предпочтения ни одному из ребят, — поскольку о моем увлечении Анатолием не догадывался никто. Кроме, возможно, его самого, — да и то, вряд ли… Многие мальчики пытались ухаживать за мной, но любые знаки внимания с их стороны я принимала вежливо и совершенно равнодушно. Хотя эти другие ребята были, зачастую, гораздо привлекательнее Анатолия даже чисто внешне… Но я тогда была буквально одержима только им одним и не желала видеть вокруг никого другого.

Целыми днями, — неделями, месяцами, — я строила совершенно невероятные планы относительно того, как мне с ним познакомиться. Это стало просто моей идеей фикс. Но все эти мои планы один за другим весьма успешно проваливались. Они были, следовало признать, совершенно нежизнеспособны.

Для начала я решилась снова позвонить Славе, одногруппнику Анатолия, и, стараясь говорить басом, попросила его передать Федотову мой телефон и просьбу позвонить на него в течение следующего дня. Я почему-то была на все сто процентов уверена в том, что он перезвонит мне, хотя бы просто из любопытства, — ведь мало ли, кто может тебя разыскивать, и по какой причине… Я даже сочинила целую невероятную легенду, объясняющую, почему на тот момент у телефона оказалась именно я… И вот так, слово за слово, — мы с ним, глядишь, и начали бы общаться…

Но я переоценила любопытство Анатолия. Очевидно, я просто судила по себе в данном вопросе. А его совершенно даже и не заинтересовало, кто может его разыскивать…

И абсолютно напрасно я просидела целый день, чуть ли не в обнимку с телефоном, шарахаясь от каждого звонка. Тот, кого я ждала, так и не позвонил…

Признаться честно, мое разочарование по этому поводу было настолько велико, что это даже на какое-то время выбило меня из колеи и напрочь отбило у меня охоту к новым авантюрам. К тому же, у меня появилось очень неприятное и весьма устойчивое ощущение того, что Анатолий прекрасно понимает, что это именно я его преследую. И специально никак не реагирует на мои домогательства, в тщетной надежде на то, что я со временем сама угомонюсь и оставлю его в покое. Разумом я понимала, что он никак не может знать о том, что это именно я стою за этим звонком, — никто не знал об этом, ни одна живая душа!.. Это просто мой неудачный опыт с Тимуром теперь аукнулся мне таким вот причудливым образом, изначально выбивая почву из-под ног и окончательно лишая меня какой бы то ни было уверенности. И, тем не менее, это ощущение было настолько неприятным, что на некоторое время я прекратила все свои попытки.

В середине семестра по техникуму прошел слух о том, что с этого года будет отменена отсрочка от службы в армии для учащихся техникумов. А это означало, что те четверокурсники, которым уже исполнилось восемнадцать, будут призваны на срочную службу, не успев защитить диплом.

К счастью, администрация нашего техникума решила пойти навстречу своим студентам, большинство из которых, будучи призванными в армию сейчас, едва ли по возвращении захотят снова отправляться в учебное заведение и, в результате, так и останутся без дипломов. Поэтому в оставшиеся до окончания семестра несколько недель им ежедневно ставили в расписании по шесть — семь пар, чтобы, таким образом, хотя бы успеть предоставить им полную программу обучения.

Наверное, им, бедолагам, было очень тяжело с таким графиком учебы. Но это все же было лучше, чем замаячившая вдруг перед ними не слишком радужная альтернатива, вообще делавшая окончание их обучения призрачным и недоступным.

Я тогда от всех этих волнений и переживаний совсем потеряла голову. Мы все прекрасно понимали, с чем была связана отмена отсрочки, — война в Чечне как раз была на тот момент в самом разгаре, и нашей стране было просто позарез необходимо свежее пушечное мясо. Надежда на то, что Анатолия не призовут, конечно, тешила мне душу, но она была, глядя правде в глаза, совершенно ничтожной. Крепкий спортивный парень, — он вряд ли имел какие-то особые проблемы со здоровьем, которые позволили бы ему не служить… Хотя на сто процентов в этом нельзя было быть уверенным…

В своих радужных светлых мечтах, — омраченных, разумеется, тревогами за его жизнь, — я уже готова была представить себя верно и преданно ждущей его все два года службы. И я даже ни на мгновение не усомнилась в том, что действительно сумела бы его дождаться. Расстояние и время истинным чувствам не помеха… Проблема была по-прежнему в другом. За прошедшие уже почти, можно сказать, полтора года между нами так ничего и не изменилось, и я так и не смогла придумать, как нам с ним познакомиться. Все мои тщетные усилия раз за разом словно натыкались на бетонную стену. А сам Анатолий, — вот ведь валенок бесчувственный!.. — по-прежнему даже и не пытался хоть что-либо сделать. И я, хоть убей, не могла понять, почему?..

Я всегда считала себя очень настойчивой и упорной, и за это время мне практически без труда удалось познакомиться с половиной группы, в которой учился Анатолий. Но только все это ни на йоту не приблизило меня к нему самому. Скорее, напротив. На протяжении всех этих месяцев у меня создавалось небезосновательное впечатление, что он совершенно сознательно избегает меня, хотя никаких видимых признаков этого, вроде как, и не было. Я даже неоднократно передавала ему через других ребят просьбы позвонить мне, — не решаясь указывать, правда, своего имени, в тщетной надежде, что он сам догадается. Но он, очевидно, не догадывался. А потому и не перезванивал.

А возможно, он просто не хотел со мной общаться. И с течением времени эта версия выглядела все более и более правдоподобной.

Уже под самый конец, совсем отчаявшись, я даже отправила по почте ему письмо с моим адресом и телефоном, в котором призналась, кто я такая. Но и это тоже оказалось напрасным. Анатолий, явно, игнорировал любые мои попытки познакомиться с ним, и, в конце концов, мне с глубочайшим сожалением пришлось признать, что его, якобы, имевший место интерес ко мне оказался всего лишь плодом моей собственной неуемной фантазии.

Что ж, значит, не судьба… И мне просто предстояло с этим смириться…

Правда, до самого последнего момента я не в силах была поверить в то, что все закончится вот так, даже и не начавшись. И в тот день, когда новоявленные выпускники, получив свои дипломы об окончании техникума, расходились по домам, я долго еще стояла у окна и смотрела вслед удаляющемуся Анатолию. Я прекрасно знала, что сегодня вижу его в последний раз…

Но он даже и не оглянулся…

Если уж говорить сейчас начистоту, то на самом деле мои переживания в тот день были вовсе не такими уж и сильными, как мне самой это представлялось еще буквально накануне. Тогда мне казалось, что я просто задохнусь от боли… Но та боль, которую я ожидала, так и не появилась. В тот день, глядя в спину уходящему мальчику, который мне так нравился, я испытывала лишь тихую грусть. Сожаление. Разочарование. Но больше ничего, из ряда вон выходящего. Я ошибочно ожидала каких-то сильных эмоций, которые охватят меня вместе с осознанием того, что все закончилось, и я больше никогда его не увижу. Но их не было. Было лишь очень грустное понимание того, что все опять закончилось, не успев начаться. Это было по-настоящему печально. Но еще не смертельно. Совсем не смертельно.

И я собиралась пережить это и двигаться дальше.

Пусть ему будет плохо. Где этот лопух еще найдет такую девушку, как я?.. Да он еще локти кусать будет!.. Но будет уже поздно.

Но мои приключения в тот день на этом еще не закончились.

Я всегда удивлялась тому, насколько причудливая наша судьба. Потому что, — надо же было такому случиться!.. — но именно в этот день я, по ее нелепой прихоти, встретила Олега Малышева.

Я вошла в автобус, полностью погруженная в свои невеселые мысли. По привычке кинув мимолетный взгляд по сторонам и убедившись, что свободных мест нет, я прошла в конец салона и остановилась у заднего окна. Это всегда было мое излюбленное место, которое я занимала неизменно, если была такая возможность. Наверное, я очень странная девушка, — но мне почему-то всегда нравилось осознание того, что люди в салоне и я, — все мы смотрим в разные стороны…

* * *

Олег.

При виде нее у меня в первый миг просто перехватило дыхание, как у желторотого юнца, впервые увидевшего перед собой девушку. А ведь я давно уже не был неопытным желторотым юнцом…

Просто передо мной была Инга. Единственная девчонка в этом мире, рядом с которой я неизменно терял и разум, и волю.

Она бросила по сторонам быстрый мимолетный взгляд, а потому, очевидно, и не заметила меня, сидевшего на одном из первых сидений. Инга просто безразлично прошла мимо. На ее почему-то печальном и задумчивом лице не промелькнуло ни тени узнавания. Зато я, разумеется, сразу же заметил ее и узнал. И мое сердце реально пропустило пару — тройку ударов…

Я колебался лишь мгновение. А потом встал и двинулся вслед за ней по салону. Я просто не смог удержаться.

— Здравствуй, Инга! — тихо проговорил я, останавливаясь за ее спиной.

Она едва заметно вздрогнула, очевидно, от неожиданности, и, обернувшись, молча уставилась на меня своими замораживающими зелеными глазами, от пристального взгляда которых мне каждый раз становилось не по себе. Я честно попытался выдержать ее взгляд, хотя это стоило мне невероятных усилий. Мне и раньше, когда мы с ней, типа, встречались, это всегда было непросто, а теперь — тем более. Признаюсь честно, у меня от этого ее леденящего душу пронзительного взгляда просто мурашки по коже начинали бегать. Но я стойко терпел и не отворачивался.

Но, по мере того, как бежали секунды, где-то в самой глубине этих зеленых глаз загоралась ненависть. И мне стало еще тяжелее удерживать зрительный контакт с ней, потому что теперь ее взгляд просто испепелял. И теперь меня от него уже в жар кинуло.

А минуту спустя, так ничего и не сказав, Инга просто молча отвернулась к окну.

Мы впервые увиделись с ней после того случая в школе, когда я напал на нее… Я не оправдывал себя. То, что я сделал, было отвратительно, и у Инги были все основания ненавидеть меня. Но я тогда просто разума лишился. От ревности, от злости, от разочарования…

Я любил ее тогда. Сильно, безумно, всепоглощающе. Я даже и сам не знал раньше, что способен на такие чувства.

Я любил ее. До сих пор любил.

А она меня ненавидела. Всегда. И, похоже, за те полтора года, что мы с ней не виделись, ее ненависть ко мне ничуть не уменьшилась. Даже ее спина, обращенная ко мне, пылала такой яростью, что не почувствовать это было невозможно.

Я растерянно с полминуты потоптался на месте. Уйти сейчас, после такой случайной и неожиданной встречи, не попытавшись даже поговорить, я был просто не в силах. Но я не знал, как и с чего начать этот разговор. Особенно, сейчас, когда она так демонстративно отвернулась от меня, всем своим видом показывая, насколько я ей отвратителен.

— Давно не виделись, да?.. — нерешительно попытался заговорить я, наконец.

— Не достаточно давно! — сквозь зубы процедила Инга, не оборачиваясь, и я почувствовал по ее голосу, что она буквально задыхается от переполнявших ее чувств и эмоций.

— Ты все еще сердишься на меня? — озадаченно спросил я, попытавшись скосить под дурачка. Авось, прокатит, и она решит перестать злиться на идиота, который искренне недопонимает всей тяжести своего проступка.

Инга резко повернулась ко мне, и взгляд ее горящих мрачным презрением глаз словно наотмашь хлестнул меня по лицу. Я даже невольно отшатнулся.

— Если в автобусе настолько тесно, что ты вынужден стоять рядом со мной, то я могу выйти на следующей остановке! — медленно, негромко, с расстановкой, проговорила Инга. Она, явно, старалась при этом, чтобы ее голос звучал спокойно и не выдавал душивших, похоже, ее эмоций. Но я все-таки достаточно хорошо знал ее, поэтому прекрасно все понял.

— Ясно, — значит, все еще сердишься, — уточнил я вслух, кивнул и смущенно переступил с ноги на ногу, избегая при этом встречаться взглядом с этой странной, непонятной и непредсказуемой девушкой, от которой я не знал, чего ожидать.

— Мне не на кого сердиться, — с замораживающей интонацией в голосе процедила Инга, и я понял, что она попыталась вложить в свои слова столько яда и презрения, что, по ее задумке, я, очевидно, должен был просто рухнуть замертво к ее ногам. — Ты для меня давно умер! Так что убирайся обратно в преисподнюю и не отсвечивай, кусок падали!..

* * *

Инга.

Но, увы, к моему великому сожалению, этот ублюдок не помер прямо на месте, рухнув к моим ногам бездыханным телом, как было задумано в идеале и представлялось мне в моих розовых мечтах. Увы и ах!.. Вместо этого он по-прежнему стоял рядом, как ни в чем не бывало, и смотрел на меня с робкой и смущенной улыбкой, — аки агнец божий, ну, ей-богу!.. А когда он, наконец, снова заговорил, его голос, казалось, был переполнен самым искренним раскаяньем:

— Инга, ведь прошло уже полтора года!.. Неужели ты так до сих пор и продолжаешь ненавидеть меня за тот случай?..

Я высоко приподняла брови, демонстрируя высшую степень удивления и изумления.

— Да ладно, — полтора года прошло?.. — с сарказмом, который я хотела бы сделать просто убийственным, проговорила я. — А я никак не желаю ни забыть, ни простить бедного мальчика!.. Вот ведь нехорошая какая и злопамятная!.. А вместо этого я желаю тебе сдохнуть, — вот прямо сию минуту! Доставь мне такое удовольствие, а?.. Ну, что тебе стоит?.. Порадуй меня!..

— Инга… — попытался было начать что-то бормотать Олег, но запнулся, очевидно, пытаясь подобрать нужные слова и не зная, как это сделать. — Я прекрасно понимаю, что вел себя тогда, как подонок!..

— Да ладно!.. — повторила я и тут же осведомилась все тем же ледяным тоном. — Кстати, а почему — как?..

На самом деле у меня не было ни малейшего желания вообще продолжать этот разговор с ним. Я хотела лишь одного: чтобы он оставил меня в покое и ушел, пока я еще была в состоянии держать себя в руках.

— Ну, хорошо, ты права, — я — подонок! — согласился со мной Малышев, возможно, даже непроизвольно. Мне показалось, что его все-таки задел мой тон, хоть он и попытался это скрыть. — Как самый настоящий подонок!.. И я прекрасно понимаю, что, после того, что я сделал, мне нет прощения! Но, Инга, послушай… — В его голосе явно прозвучали угодливые умоляющие нотки. — Что ни говори, — а прошло уже полтора года!.. Я был тогда совсем еще ребенком!..

— Я, кстати, тоже, — если ты помнишь! — хмуро кивнула я, осуждающе поджав губы. — А ты превратил мою жизнь в кошмар, не задумываясь об этом!

— Да, я понимаю тебя… — Малышев прямо-таки неимоверно тяжело вздохнул и снова лицемерно опустил голову, якобы, в раскаянье. — Но неужели все-таки я не заслуживаю прощения?..

— Нет! — безапелляционно отрезала я, не задумываясь ни на секунду.

— О Господи, Инга, ну, как же с тобой тяжело!.. — непроизвольно вырвалось у Олега.

— А я как-то никогда и не обещала тебе, что со мной будет легко и просто! — возмущенно парировала я.

Малышев снова печально вздохнул и покачал головой.

— Инга, пойми меня, пожалуйста!.. — проговорил он, похоже, тщательно подбирая слова, и было сразу же заметно, что это дается ему нелегко. — Пойми, я действительно был влюблен в тебя! Очень сильно! Ни с одной другой девушкой у меня никогда не было такого, как с тобой, — ни до, ни после тебя!.. Это правда!.. — Малышев весьма заискивающе смотрел мне в глаза, словно пытаясь таким образом убедить в своей искренности. — И тогда, когда ты меня вдруг бросила, я чуть с ума не сошел от ревности! Я никак не ожидал от тебя такого!.. Конечно, теперь, когда я сам стал старше, я прекрасно понимаю, что ревновать к учителю было глупо, но тогда… Тогда я просто рассудок потерял!.. Он казался мне таким взрослым, таким… неприступным, что ли!.. Знаешь, Инга, а ведь я действительно уважал его за то, что он не поддавался на ваши девчоночьи уловки, но… Но мне было так обидно осознавать, что ты предпочла его мне, — даже несмотря на то, что он сам не обращал на тебя ни малейшего внимания!..

— И поэтому ты решил подставить его, написав эту мерзкую анонимку, из-за которой он мог бы запросто попасть в тюрьму! — желчно съязвила я.

— Инга, поверь мне, я этого не хотел! — с прямо-таки непередаваемой искренностью в голосе попытался оправдаться Малышев. Ей-богу, если бы я не знала, какой он подонок на самом деле, то вполне могла бы ему поверить!.. — Честное слово, я даже и не думал тогда, что из этого выйдет такая жуткая история! Я даже пытался предупредить тебя, — ну, тогда, когда за тобой пришла завуч, — но только не знал, как… Я хотел просто попугать его, приструнить немножко, чтобы он не смел даже и смотреть в твою сторону! Но мне тогда и в голову не приходило, что милиция может всерьез заинтересоваться моим письмом и так раздуть это дело!.. Знаешь, Инга, а ведь я пытался потом извиниться перед Тимуром Александровичем! — поспешно добавил Малышев, очевидно, заметив на моем лице презрительное выражение и торопясь оправдаться. — Правда, пытался!.. Я приходил в школу, искал его… Но мне сказали, что он там больше не работает!

— Да, я знаю, — непроизвольно вырвалось у меня.

Лицо Малышева перекосилось.

* * *

Олег.

Я снова ощутил знакомую мне уже ревность, затмевающую рассудок… Да еще такую сильную, что аж дыхание перехватило… Черт, что эта девчонка делает со мной?!

— Знаешь?.. — невольно повышая голос, переспросил я, не сумев вовремя прикусить язык. — Откуда?

Инга посмотрела на меня с прежним ледяным презрением в глазах. Ее взгляд был сильнее пощечины…

— Я как-то искренне полагала, что все сцены ревности между нами остались где-то в далеком прошлом! — процедила она сквозь зубы с отвращением в голосе.

Я тут же попытался взять себя в руки и вполне миролюбиво проговорил:

— Да, да, конечно!.. Какая может быть теперь ревность, — скажешь тоже!.. — неловко хихикнул я, даже сам прекрасно понимая, насколько фальшиво это звучит. — Просто я удивился!..

— Я тоже ходила в школу, чтобы извиниться перед ним, — призналась Инга, очевидно, чувствуя необходимость все-таки развеять мои сомнения, возникшие снова почти из ниоткуда.

Я недоуменно уставился на нее и удивленно сказал:

— Извиниться?.. Ты?.. Но ведь ты же ни в чем не была виновата!..

— Тебе сейчас легко так говорить!.. — пренебрежительно хмыкнула Инга, передергивая плечиком. — Ты даже и представить себе не можешь на самом деле, какой виноватой я тогда себя чувствовала!.. Мало того, что меня саму вываляли в грязи, — так из-за меня пострадал еще и совершенно невинный человек, который не сделал ровным счетом ничего, чтобы спровоцировать такой скандал! Во всем была виновата только я одна; это я действительно заигрывала с ним и строила ему глазки, а он сам никогда и ничем не поощрял меня! И, вдобавок ко всему, из-за всего этого ему пришлось уволиться с работы!.. А может быть, его даже вынудили это сделать, потому что школе не нужно было такое пятно на репутации! — с гневом в голосе закончила Инга свою обвинительную речь!

— Ну, может быть, это было даже и к лучшему для него! — непроизвольно вырвалось у меня, — раньше, чем я успел прикусить язык, поскольку прекрасно знал мнение самой Инги по этому поводу.

— Что?! — охнула она, сжимая кулаки, — очевидно, непроизвольно, — и глядя на меня, словно на врага народа. Мне даже на какой-то миг показалось, что она сейчас на меня набросится. И я поспешно попытался оправдаться в ее глазах, — хоть и знал заранее, что все мои старания окажутся тщетными.

— Да нет, Инга, ты неправильно меня поняла, — я вовсе даже не имел в виду ничего плохого!.. Я просто хотел сказать… Ну, в общем, ты хоть знаешь, сколько зарабатывает учитель?.. Да я вообще представить себе не могу, как они живут на такие деньги!.. А ведь еще семью надо содержать, детей кормить!.. А Тимур Александрович, — он же нормальный мужик, с понятиями!.. Я уверен, что он нашел себе работу гораздо лучше!..

— Господи, Малышев, да ты вообще можешь думать еще хоть о чем-то, кроме своих проклятых денег?! — презрительно прошипела Инга, чуть понижая голос, потому что после ее предыдущего чересчур громкого и эмоционального восклицания на нас уже начали оглядываться другие пассажиры автобуса. — Тимур Александрович был прекрасным учителем!.. Это все признавали!..

— Инга, да я же и не спорю! — поспешил обреченно согласиться я и, немного помаявшись, все-таки решился задать тот самый вопрос, который крутился у меня на языке на протяжении всего нашего разговора. — Вы все еще встречаетесь?

Повисла длинная пауза. Инга несколько секунд просто ошалело смотрела на меня, изумленно хлопая длинными ресницами. Похоже, мой вопрос реально застал ее врасплох и лишил дара речи. А потом с ее губ сорвался нервный, я бы даже сказал, истерический смешок, и я понял, что все мои подозрения на самом деле беспочвенны.

— Господи, Малышев, а ведь ты действительно искренне веришь в то, что между мной и Тимуром что-то было!.. — ошеломленно воскликнула Инга.

— Да нет, я вовсе не это имел в виду… — начал мямлить я, почему-то даже заикаясь от смущения, — или от радости, что мои предположения не оправдались?.. Но глаза в сторону я все-таки невольно отвел, не в силах выдержать ее горящий презрением взгляд.

— Мы никогда с ним не встречались! — категорично заявила Инга, и в ее голосе прозвучала такая невысказанная боль, что у меня защемило сердце. — Никогда, — понимаешь ты это своей тупой головой?! Между нами действительно никогда ничего не было! Но, уж можешь мне поверить, — добавила Инга, явно, планируя меня шокировать, и ее глаза при этом мрачно сверкнули, — вовсе не потому, что я была недостаточно настойчива!

Я снова против воли ощутил достаточно болезненный укол ревности. Аж перед глазами на мгновение все потемнело. Словно мы снова вернулись в школу, и я опять ревную ее к учителю…

— Признайся, Инга, только честно, — теперь-то уже можно!.. — не удержался я. — Ведь ты действительно была тогда влюблена в него?

Несколько долгих мгновений девушка смотрела на меня в упор, очевидно, раздумывая, что мне ответить, но отрицать очевидное не стала.

— Да, была!.. — с вызовом в голосе заявила она и добавила, все так же буравя меня своими дерзкими зелеными глазами. — И что из этого?..

— Да нет, ничего, — моментально стушевавшись, пробормотал я. И что в ней вообще было такого, что рядом с ней я начинал мямлить и нечленораздельно блеять?.. — Просто странно мне все это…

— И что конкретно тебе кажется странным? — спокойно переспросила Инга. — То, что я, будь у меня выбор, предпочла бы его тебе, несмотря на все твои деньги? Тебя именно это удивляет больше всего?

— Ну, в общем-то, да, — признался я, не сумев сдержать невольную улыбку. И тут же поспешно добавил, заметив, как нахмурились ее брови. — Знаешь, наверное, я просто был очень избалован девушками! Но до этого я даже и не представлял, что кто-нибудь из них может меня бросить!

— А вот я — смогла!.. — с нескрываемой гордостью заявила мне Инга и демонстративно отвернулась от меня, очевидно, пытаясь, тем самым, дать мне понять, что разговор окончен.

Я так не считал. Но, тем не менее, примерно полминуты протекли в томительном молчании. Инга, разумеется, не собиралась его нарушать. А я сам просто не знал, как это лучше сделать.

— Вообще-то, знаешь, я хотел извиниться перед тобой за другое, — нерешительно осмелился проговорить я, наконец. — За то, что произошло потом… В коридоре…

— За то, что ты так и не сумел изнасиловать меня? — язвительно переспросила Инга, при этом моментально вспыхивая, очевидно, при одной только мысли о пережитом тогда унижении.

Я с трудом подавил совершенно неуместный сейчас нервный смешок.

— Да нет, ты все совсем не так поняла… — начал было оправдываться я, но Инга резко прервала меня:

— Да что ты?.. В самом деле?..

В ее дрожащем от возмущения голосе прозвучало при этом такое презрение и отвращение ко мне, что я с трудом подавил в себе желание просто немедленно исчезнуть с глаз ее долой. Но я прекрасно понимал, что именно этого Инга сейчас и добивается. А вот мои цели были прямо противоположны этому.

— Я хочу сказать, что я вовсе не хотел… — попытался было объясниться я, но запнулся, так и не сумев подобрать нужное слово. — Я просто хотел напугать тебя, унизить, чтобы ты заплакала и начала умолять отпустить тебя… Но я не собирался… У меня даже и в мыслях не было на самом деле… Ну, ты понимаешь меня?.. — беспомощно развел руками я и сам удивился своему умоляющему голосу.

— Послушай, Малышев, мы с тобой, в конце концов, давно уже взрослые люди! — безапелляционно заявила Инга. Я полагаю, что на самом деле она от всей души наслаждалась моим нелепым смущением. — Так что давай, в первую очередь, будем называть вещи своими именами!..

Это было совсем непросто, и она прекрасно это понимала.

— Я не собирался… — снова попытался было заговорить я, но опять запнулся, тщетно подбирая наиболее приемлемые для данной ситуации слова. Но, так и не сумев найти ничего лучшего, я поглубже вздохнул и решился-таки произнести это вслух. — Я вовсе не собирался насиловать тебя!

— Правда?.. А вот со стороны это выглядело именно так! — насмешливо покачала головой Инга. — Но, вероятно, я ошиблась, и ты срывал с меня одежду с благими намерениями! Да и Тимур Александрович просто что-то не так понял и совершенно напрасно вмешался, полагая, что спасает меня от тебя!..

Я непроизвольно усмехнулся, только вот совершенно невесело, тоже вспомнив эту сцену.

— Да полно тебе!.. — заявил я. — Это еще спорный вопрос, кто из нас тут пострадавшая сторона!.. После того, как ты вцепилась мне в горло, словно вампирша, мне вообще уже не до чего было!.. А тут еще и твой защитничек подоспел!..

Губы Инги дрогнули, и я понял, что она с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. И, поскольку ее взгляд больше не был таким колючим, да и выражение лица чуть смягчилось, я понял, что лед тронулся.

— В следующий раз я вообще тебе глотку перегрызу, — так и знай!.. — пообещала мне Инга, злопамятно улыбаясь весьма кровожадной улыбкой.

— А ты думаешь, что этот следующий раз еще наступит? — невольно вырвалось у меня, — прежде, чем я сумел остановиться. Внезапно мне как-то стало совсем не до смеха, и в душе проклюнулся робкий росточек надежды. — Я хочу сказать, что сейчас, когда мы оба с тобой стали старше… Как ты думаешь, мы можем попробовать еще раз?..

— Нет, конечно же!.. — возмущенно поспешно фыркнула Инга и разом разбила все мои наивные надежды одной этой фразой. Но она-то, похоже, не испытывала ни малейших сомнений по этому поводу.

Из меня словно весь воздух выпустили. Я мгновенно стушевался и сник.

— Да я просто подумал… — снова начал было говорить я, не смея поднять на нее глаза.

— Ну, так подумай еще раз!.. — с отвращением в голосе оборвала меня Инга.

Я почувствовал жуткую обиду. А потом, наконец-то, решился посмотреть на нее, на ее возмущенное лицо, на пылающие румянцем щеки, и вдруг искренне расхохотался. Над самим собой.

— Да уж, ты права!.. О чем это я сейчас вообще говорю?.. — сквозь безудержный смех с трудом выговорил я. — Ведь это именно мне следовало бы держаться от тебя подальше после того случая!

— Тебе?! — изумленно вскричала Инга.

— Конечно! — весело хмыкнул я, чувствуя, что напряженная обстановка начинает все-таки потихоньку разряжаться. — Ведь ты-то, по крайней мере, отделалась легким испугом и вышла из этой схватки без явных шрамов! А вот я сам могу теперь ходить лишь в водолазках! — с укором в голосе добавил я, указывая пальцем на свой высокий ворот.

Инга изумленно распахнула глаза и переспросила:

— Почему?..

В ответ я лишь снова усмехнулся и молча отвернул ворот водолазки. Я знал, что она увидит четко отпечатавшиеся на моей загорелой коже два ряда ровных зубов, и заранее был уверен, что это произведет на нее неизгладимое впечатление.

* * *

Инга.

— О Боже!.. — непроизвольно поморщилась, — а точнее, просто скривилась я. Но, скорее, не от этого зрелища, — оно-то как раз могло лишь согреть мою душу, — а от отвращения при одном только воспоминании о наполнившей тогда мой рот отвратительно-солоноватой крови. Никакого раскаянья по поводу содеянного я не испытывала, — напротив, я совершенно искренне полагала, что этот тип получил по заслугам. Но он прав, — зрелище и в самом деле было отвратительное. И поэтому я покачала головой и добавила. — Какой кошмар!..

И я действительно так думала.

— Это мне вечная память о свидании с одной очаровательной вампиршей, которая не смогла удержаться от того, чтобы не оставить мне кое-что на память! — сказал Олег.

Если он хотел подольститься ко мне, то мог бы и не тратить силы. Все равно я никогда не прощу ему того, что он сделал.

— В том, что произошло, виноват только ты сам! — тут же бросилась в наступление я. — Это ты на меня напал, — а не наоборот!

— Да я тебя ни в чем и не обвиняю! — задорно усмехнулся Олег, снова, явно, пытаясь использовать против меня свое мальчишеское обаяние. — Только вот как мне теперь жить-то дальше с этим?.. — развел он руками с нарочито потерянным видом.

— Сделаешь пластическую операцию, — посоветовала я ему без капли сочувствия. — В конце концов, у тебя, явно, есть на это лишние деньги!

Эти слова вырвались у меня непроизвольно, но, стоило мне только заикнуться о материальной стороне вопроса, как я тут же об этом пожалела. Мне даже и самой в тот миг показалось, что эта моя фраза прозвучала как-то завистливо и меркантильно, хотя на самом деле я вовсе не испытывала подобных чувств. Но, к счастью для меня, Олег, который и раньше-то никогда не пытался улавливать какие-то подозрительные интонации в моем голосе и не придавал значения моим отнюдь не прозрачным намекам, ничуть не изменился за все это время, а потому по обыкновению не обратил на мои слова особого внимания.

— Отец тоже посоветовал мне это, — признался Малышев. — Он сказал, что и не такие шрамы можно убрать без труда. Но я пока как-то не могу на это решиться!

— Но почему? Это же выглядит просто отвратительно! — вырвалось у меня прежде, чем я успела обдумать свои слова и прикусить язычок.

Малышев посмотрел на меня с пониманием и удовлетворенно кивнул.

— А вот как раз поэтому!.. Наверное, мне просто всегда очень хотелось, чтобы ты увидела свою работу и сказала нечто подобное! Должна же ты была заценить результаты своих усилий!..

— Да, кстати, а как ты объяснил своим родителям возникновение этих… гм… — не сразу подобрала я правильное определение. — Этих следов?

— Пришлось рассказать все, как есть! — усмехнулся Малышев. — А что мне еще оставалось делать?..

— И как они на это отреагировали? — не удержалась от любопытства я.

— Как, как… Вполне предсказуемо! Мать чуть не хлопнулась в обморок после моих откровений, — с усмешкой признался Олег. — А батя сделал мне соответствующее и весьма серьезное внушение на тему того, что принципиально не станет вытаскивать меня из тюрьмы, если я загремлю в нее по такой статье!

— Да твой батя, оказывается, мировой мужик!.. — мстительно поддакнула я. — Уважаю!..

— Вот ведь ведьма!.. — почему-то пробормотал в ответ на мои слова Малышев, и в его голосе при этом прозвучало явное восхищение.

Его горящий восторженный взгляд почему-то смутил меня, и я впервые отвела глаза.

— Ну, а сейчас настало самое подходящее время для того, чтобы произнести подобающие случаю извинения и попытаться уверить меня в том, что ты очень сожалеешь о случившемся! — вызывающим тоном проговорила я, пытаясь скрыть под этой бравадой свое совершенно неуместное, как мне казалось в тот момент, смущение.

— Кстати, ты не поверишь, но именно так я и собирался поступить! — спокойно заметил Олег. — Если ты, конечно, будешь в состоянии выслушать меня!

Я непроизвольно ответила на его вызов.

— Да я уже полчаса только и делаю, что слушаю тебя! Только вот пока не услышала ничего путного! — раздраженно парировала я и со злостью отметила, что мои слова почему-то вызвали у Малышева очередную усмешку. — Так что покороче, пожалуйста!

— А ты куда-то торопишься? — поинтересовался Олег.

— Да, — кивнула я, — потому что скоро моя остановка!

— И то правда… — протянул Малышев несколько растерянно. Похоже, он действительно потерял счет времени, если забыл об этом, — ведь раньше это была и его остановка тоже, и он прекрасно знал, где я живу. Но он тут же слегка пришел, видимо, в себя и добавил. — Если я сейчас не успею, то я просто провожу тебя до дома!

Да ладно!.. Этот чувак реально так ничего и не понял?.. И продолжал еще на что-то надеяться?..

— Слушай, Малышев, не начинай все сначала! — устало покачала головой я. — Между нами все кончено! Раз и навсегда! И мне кажется, тебе давно уже следовало понять это!

— Осознавать — еще не значит смириться! — с весьма глубокомысленным видом произнес Малышев, и я невольно удивленно покосилась на него, потому что эта фраза, явно, была не из его лексикона. Но то, что он заранее заготовил парочку умных, на его взгляд, изречений, не означало, что я немедленно изменю свое мнение о нем и паду ниц к его ногам. И поэтому я просто холодно оборвала его:

— Придется!

Малышев неимоверно тяжело вздохнул и с видом великомученика покачал головой.

— О Господи, как же с тобой трудно!.. — с умным видом изрек он. — С любой другой на твоем месте у меня не возникло бы никаких проблем!

— Вот и катись, пожалуйста, к этой любой другой! — с готовностью подхватила я. — А я желаю тебе счастья и больше никогда не попадаться на моем пути!

— Инга, Боже мой!.. Да что же мне с тобой делать?.. — почти простонал он. — Я уже в десятый раз повторяю тебе: прошло полтора года!.. Да, я был тогда влюбленным дураком!.. Я очень раскаиваюсь в том, что натворил, — во всем раскаиваюсь, понимаешь?.. Но с тех пор многое изменилось! Я повзрослел! Я теперь совсем другой человек! И я лишь надеюсь на то, что ты когда-нибудь найдешь в себе силы понять это и простить меня!

— Как же все просто, на твой взгляд! — съязвила я.

— Нет, все совсем непросто! — тут же с горячностью возразил мне Олег. — Уж можешь поверить мне на слово!.. И мне очень даже нелегко дается все это сейчас! Но я просто искренне пытаюсь извиниться перед тобой, потому что мне тяжело жить с таким грузом на совести! Почему ты не можешь этого понять?..

— Хорошо, я поняла, — согласилась вдруг я с ним, — неожиданно даже для самой себя. — Давай договоримся, что все это останется в прошлом! О`кей?.. Теперь я могу быть свободна?

— И мы больше никогда не будем вспоминать об этом? — с надеждой в голосе спросил Малышев.

Я в ответ лишь нахмурилась.

— Ты слишком многого от меня хочешь!.. Я тебе, в конце концов, не Иисус Христос!..

Малышев тут же послушно закивал.

— Хорошо, извини… Наверное, я действительно слишком тороплю события! Но, в знак примирения… — Он на мгновение запнулся и переспросил, — очевидно, на всякий случай. — Ты ведь простила меня?

— Да, — обреченно кивнула головой я. Это было не совсем искренне. В душе я, разумеется, ничего не забыла и не простила. Но я просто устала уже спорить с ним.

— Тогда, скажи, ты не будешь против, если я как-нибудь позвоню тебе? — проговорил Олег и как-то странно застыл в ожидании моего ответа.

Я несколько секунд молча смотрела на него, раздумывая, что ему сказать. На лице Малышева было очень явно написано нечто странное, весьма напоминающее страх. О Господи, — только его несбывшихся надежд мне и не хватало сейчас для полного счастья!..

Автобус, тем временем, остановился на моей остановке, что, как я опрометчиво решила, дает мне возможность не отвечать на заданный вопрос. Поэтому я просто шагнула к двери и, не оборачиваясь, бросила через плечо:

— Пока.

Но Малышев, очевидно, не в силах снова смириться с отказом, выскочил из автобуса следом за мной.

— Инга! — почти выкрикнул он, хватая меня за руку.

Руку я у него поспешно отдернула, поскольку любые его прикосновения были мне отвратительны.

— Ну, что тебе еще?.. — проговорила я усталым голосом, внутренне уже почти смирившись с тем, что избавиться от него так легко не удастся.

— Ты не ответила на мой вопрос! — с укором в голосе напомнил Олег.

Я некоторое время пристально смотрела на него, реально не зная, что ему ответить. И лишь потом произнесла:

— Зачем тебе это, Малышев?

* * *

Олег.

— Я не знаю, — смутившись, пробормотал я. Разумеется, я не мог сейчас решиться признаться ей в своих истинных чувствах, которые и заставляли меня искать ее расположения. Но я прекрасно понимал, что она их не разделяет, поэтому любые мои признания могут лишь оттолкнуть ее, а никак не привлечь. И я на ходу соорудил версию, казавшуюся мне достаточно нейтральной. — Возможно, просто для того, чтобы лишний раз убедиться в том, что ты меня простила!

— Ну, хорошо, — нехотя, с неимоверно тяжелым вздохом, согласилась Инга.

— Можно, я провожу тебя сейчас? — робко спросил я, воодушевившись ее предыдущим ответом.

Но Инга твердо и решительно покачала головой.

— Нет, не надо! Олег, я хочу, чтобы ты раз и навсегда понял: между нами никогда и ничего не может быть!

Меня просто захлестнула волна отчаяния. Но я сумел сдержаться и лишь поинтересовался осторожно:

— У тебя кто-то есть?

Инга помедлила немного с ответом, возможно, даже раздумывая, не стоит ли солгать, чтобы избавиться от меня, но, в конце концов, не стала скрывать:

— Нет. Сейчас нет. Но это ничего не значит!

— Тогда почему?.. — удивился я.

— Что — почему?.. — недоуменно переспросила Инга, глядя на меня с искренним полным непониманием происходящего.

— Почему же тогда между нами ничего не может быть? — не удержавшись, вскричал я, выведенный из себя ее равнодушием. Сколько раз я зарекался держать себя в руках?.. И вот снова потерял голову рядом с ней…

— Почему ты по-прежнему так уверена в этом? — проговорил я уже более спокойным голосом. — Почему ты даже не хочешь дать мне шанс?..

Инга в ответ на мои слова лишь недоверчиво покачала головой, глядя на меня в упор своими прозрачными глазами.

— Господи, Малышев, да о чем хоть ты вообще сейчас говоришь?! — переспросила она в полнейшем изумлении.

У меня внутри аж все упало, и воцарилась пустота…

— Да я же просто спросил… — обреченным тоном пробормотал я. — Но, Инга, ты же и сама знаешь, что всегда нравилась мне! У меня просто ни с кем из девчонок не получается больше серьезных отношений, потому что я все время думаю о тебе! Да и ты сама тоже до сих пор одна, хотя прошло уже столько времени!.. Так почему бы нам с тобой и не попробовать еще раз?.. А вдруг теперь у нас все получится?..

Инга посмотрела на меня, как на умалишенного. И именно в тот момент я впервые осознал, что готов убить ее… Именно за этот ее равнодушно-отрешенный взгляд. Я уже почти смирился с тем, что она никогда не достанется мне… Но и никому другому она тоже никогда не достанется…

В тот день я даже сам испугался этих посетивших меня мыслей… Я не знаю, почему она имела надо мной такую власть… Но для меня реально весь смысл жизни заключался в этой девчонке с ледяными глазами, которые смотрели на меня сейчас, как на пустое место…

— Да ты просто сошел с ума!.. — твердо заявила Инга, покачав головой. — И вообще, — давай раз и навсегда закончим этот бессмысленный разговор и никогда больше не будем к нему возвращаться!

— Но почему он бессмысленный?.. — попытался было продолжить я, так и не сумев вовремя остановиться.

Но тут Инга, со свойственной ей обычно прямотой и резкостью, положила конец всем моим рассуждениям, просто шагнув в сторону.

— Пока, — холодно и безапелляционно бросила она через плечо, и я застыл, ошарашенный, оглушенный и ослепленный. Но при этом понимающий каким-то шестым чувством, что продолжать преследовать ее сейчас не стоит.

* * *

Инга.

Малышев действительно мне позвонил. И в тот день. И на следующий. И еще через день. И я как-то постепенно даже смирилась с этим и перестала воспринимать его звонки в штыки. Привыкла, наверное. Честно говоря, Малышев тоже отличался завидным упорством, и, несмотря на то, что я изначально была твердо настроена ни в коем случае не поддаваться его лицемерному очарованию, я даже невольно начала испытывать к нему определенное уважение за это его просто невероятное упрямство.

Некоторое время спустя Малышев уговорил меня встретиться с ним вечером. И, — кто бы мог такое только предположить?.. — но я, неожиданно даже для самой себя, согласилась. Возможно, мне просто на тот момент не хватало общения, но мне реально даже и самой уже порядком надоело сидеть целыми днями безвылазно дома.

В тот раз мы тихо и мирно сходили с ним в кино и даже договорились о возможной будущей встрече. Все это, наверное, отчасти напоминало наш прежний вялотекущий роман, но я тогда действительно искренне верила в то, что теперь мы общаемся с ним, просто как друзья. Мне казалось, что мы уже все обсудили раз и навсегда, и Олег до конца принял мои правила игры. По крайней мере, он больше даже и не пытался настаивать на чем-то серьезном, не заговаривал о своих чувствах, — если они еще и имели место, — и вел себя просто как очень хороший и давний знакомый.

Время от времени Олег даже рассказывал мне о девчонках, с которыми встречался в данный момент, просил у меня совета или делился впечатлениями. Поначалу я предполагала, что он таким образом надеется вызвать у меня ревность, и в душе насмехалась над ним, твердо зная, что это совершенно бессмысленно. Я не испытывала ровным счетом ни малейших эмоций, слушая, как мой бывший одноклассник обольщает очередную дуреху, — лишь бы только у него не зародилась снова нелепая мысль попробовать свои чары на мне.

Но потом я поняла, что, рассказывая мне обо всем об этом, Олег, похоже, не преследует никаких корыстных целей. Он действительно просто делился со мной впечатлениями, как с хорошим добрым другом. И, видя это и принимая его поведение за чистую монету, я тоже мало-помалу начала оттаивать, и наше общение стало еще более непринужденным. И постепенно я тоже стала рассказывать ему о каких-то событиях из своей жизни и делиться впечатлениями.

Я долгое время не рассказывала своей маме о том, что, вроде как, опять подружилась с Олегом, потому что заранее знала, как она может к этому отнестись. Мне вполне хватило тех нескольких месяцев в девятом классе, когда мама, будучи не в силах сдержать своего восторга по поводу открывающихся передо мной перспектив, невольно добавила негативчика в мою и без того непростую на тот момент жизнь. И я имела все основания опасаться, что сейчас может начаться то же самое, поэтому и не афишировала особенно свою “дружбу” с Малышевым.

Но обстоятельства сами собой сложились против меня. Дима, мой младший братец, как-то случайно увидел нас с Олегом вместе и, разумеется, тут же поспешил доложить об этом маме. Я, разумеется, восприняла это, как просто беспрецедентное вмешательство в мою личную жизнь, и не слишком обрадовалась такой непосредственности моего младшего братика, который по возрасту был уже не таким уж и маленьким, — ему исполнилось на тот момент уже двенадцать лет, — а потому он давно уже, вроде бы, должен был понимать, о чем следует сразу же доносить маме, а о чем можно бы иногда и промолчать.

Но так уж вышло, что наш Дима по природе своей отличался просто кристальной честностью во всем, что касалось меня, — к слову тут следует заметить, что во всем, касающемся непосредственно его самого, эта его неистребимая честность проявлялась как-то не слишком часто, и соврать для него было совершенно в порядке вещей. Но, поскольку тут речь шла обо мне, то он, разумеется, просто не сумел умолчать и скрыть от мамы такой знаменательный факт, — несмотря на мою настойчивую просьбу.

Но мама не расстроилась и даже не слишком удивилась. Она достаточно хорошо знала меня и, похоже, давно уже что-то подозревала, так что Димкино сообщение не стало для нее откровением.

Правда, я сама предпочла бы, по возможности, пока воздержаться от обсуждения этой темы, потому что как-то совершенно не была готова пока к подобному разговору, и вообще не знала, что сказать. Но мама, к моему величайшему огорчению, думала иначе.

— Ты опять встречаешься с Олегом? — спросила она меня как-то вечером, когда мы вместе с ней на кухне убирали посуду. Ненавязчиво так, словно между прочим в разговоре…

В первое мгновение я, признаюсь, очень сильно растерялась, потому что просто пока еще не была готова говорить сейчас об этом. Но, с другой стороны, я изначально не сомневалась в том, что мой любимый братик заложит меня, так что давно уже ждала этого разговора, прекрасно понимая, что избежать его все равно не удастся. Скорее, мне следовало удивляться тому, что мама до сих пор молчала, — ведь, по моим подсчетам, она узнала обо всем еще несколько дней назад.

И все-таки меня переполняла злость и обида на моего братца. Ведь я же просила его, как человека, не говорить пока ни о чем маме, чтобы не волновать ее лишний раз! И он даже пообещал мне! Я, конечно же, заранее знала, что грош цена всем его обещаниям, но все же втайне надеялась на его порядочность…

— Димка разболтал?.. — рассерженно спросила я, не скрывая презрения к собственному брату, который никогда, похоже, не упустит случая подставить меня.

— Ну, во-первых, не разболтал, а рассказал! — сурово нахмурившись, поправила меня мама тоже очень сердитым тоном. Она вообще, признаться честно, всегда проявляла по отношению к моему младшему братцу гораздо большую лояльность, чем ко мне, — хотя тогда я еще даже и не осознавала всего этого до конца. Просто мне было всегда очень неприятно, что один лишь только намек на возможность того, что Димка что-то сделал не так, вызывал у мамы злость и раздражение.

— Нет, разболтал!.. — упрямо заявила я, стараясь не задумываться о последствиях. Мне вовсе не хотелось бы поссориться с мамой из-за моего младшего братца, — но и спускать ему с рук такую очевидную, на мой взгляд, подлость я не собиралась. — Это именно так называется!.. Я вообще не понимаю, почему он считает себя вправе шпионить за мной, а потом сразу же несется обо всем рассказывать тебе!.. Хотя я его, как человека, просила не делать этого!..

— Никто за тобой не шпионит! — недовольно возразила мне мама, и я уловила в ее голосе нотки пробуждающегося гнева. — Просто Дима с раннего детства приучен рассказывать мне обо всем, что происходит! И правильно делает, между прочим! Мне лишь очень жаль, что ты у нас не считаешь нужным поступать так же!

— Мама, я уже не малое дитя! — скрипнув зубами, возразила я. — У меня есть своя личная жизнь, и я не хочу, чтобы вы обсуждали ее между собой!

— А я вообще, между прочим, не понимаю, почему в последнее время обо всем, что с тобой происходит, я должна узнавать от Димы? — раздраженно спросила мама.

— Я вот тоже этого не понимаю, честно говоря! — гораздо резче, чем следовало в разговоре с мамой, заявила я, просто не в силах скрыть свою неприязнь к младшему брату. — Пусть он рассказывает тебе о своей жизни и не лезет в мою! Так ведь нет же!..

— Инга!.. — с нехорошей и даже угрожающей интонацией в голосе оборвала меня мама. — Ты, случайно, не забылась?..

— Нет, мама, я не забылась! — проговорила я чуть дрожащим от волнения голосом, внутренне уже сжавшись в ожидании неминуемого скандала, избежать которого, казалось, уже не удастся. — Но и тебе следует помнить о том, что мне уже в следующем году исполнится восемнадцать!

Это было достаточно смелое заявление с моей стороны, и я не сомневалась, что маме оно очень не понравится. Но, как это ни странно, — а сегодня моя мама была настроена достаточно благодушно и не собиралась, похоже, акцентировать внимание на моей небывалой дерзости. А может, — и это было вероятнее всего, — что затронутая тема настолько сильно беспокоила ее, что она куда больше хотела получить разъяснения, чем поставить на место зарвавшуюся дочь.

— Инга, мы с тобой, вообще-то, начали говорить вовсе не о Диме! — примирительно напомнила мне мама, подтвердив тем самым мои предположения. — А о тебе! Мне просто очень хотелось бы знать, что происходит сейчас между тобой и Олегом?

— Да ничего между нами не происходит! — беспомощно огрызнулась я.

— Но Дима рассказал мне, что видел вас вместе! — напомнила мама. — А потом Олег несколько раз звонил тебе, и вы с ним подолгу разговаривали!

— Все ведь доложил!.. — злобно процедила я сквозь зубы. — Стукач!..

— Что ты сказала?.. — очевидно, не совсем разобрав мои слова, переспросила мама и на всякий случай снова слегка нахмурила брови.

— Я не собиралась пока рассказывать тебе об этом как раз потому, что заранее предугадывала твою реакцию на это известие! — попыталась объяснить я. — Я заранее знала, что ты будешь придавать этому слишком большое значение!

— Да нет, — просто я очень удивлена! Мне всегда казалось, что ты никогда не сможешь простить Олега за то, что он сделал! — напомнила мне мама, но я уловила в ее голосе надежду, и мне это совсем не понравилось.

— Мама, все совсем не так, как ты подумала! — поспешно возразила я. — Между нами совершенно ничего нет! Да и быть не может!.. Мы с ним просто иногда общаемся, как друзья!

Мама удивленно склонила голову набок, вопросительно глядя на меня и, явно, ожидая продолжения. Делать было нечего… Я еще мгновение помедлила, а потом тяжело вздохнула и все-таки решила удовлетворить ее любопытство.

— Мы случайно встретились с ним как-то в автобусе. Еще несколько месяцев назад, — неохотно пояснила я. — Он сам подошел ко мне и извинился. Сказал, что прошло уже все-таки полтора года; попытался уверить меня в том, что он, якобы, повзрослел и теперь чувствует себя виноватым за все, что сделал… Я не стала бы уверять, что совсем простила его, но, с другой стороны… В чем-то он прав… Действительно, прошло уже столько времени!.. Мы были тогда еще совсем детьми… Ну, не могу же я, наверное, теперь всю оставшуюся жизнь ненавидеть его и строить планы мести!.. Тем более, что я сама, если честно, давно уже как-то и не испытываю к нему особой ненависти, — он мне просто стал за это время совершенно безразличен!..

— А сейчас?.. — осторожно поинтересовалась мама, и я снова явно различила в ее голосе надежду.

— И сейчас тоже! — твердо проговорила я, даже и мысли не допуская о чем-либо другом. — Ничего не изменилось! Мама, ты даже и не думай, — между нами никогда и ничего не может быть! Малышев — последний мужчина на этой Земле, в которого я могла бы влюбиться!

— Но почему ты так уверена в этом? — изумленно воскликнула мама, и на этот раз я явно разглядела появившееся на ее лице разочарование. — Ты же правильно сама сказала: прошло уже много времени!.. Вы оба изменились!..

— Мама, даже и не начинай!.. — сердито буркнула я. — Я не знаю, почему!.. Просто он никогда мне не нравился, и в этом плане ничего не изменилось! Мне и раньше-то была отвратительна сама мысль о том, что между нами может что-то быть, а теперь — и подавно!..

— Но, тем не менее, ты почему-то с ним встречаешься! — осторожно, с затаенной надеждой, напомнила мне мама.

— В тот день, когда мы встретились, он попросил разрешения позвонить мне. — Я раздраженно поморщилась. — Просто прицепился, как репей… Поначалу мы с ним только разговаривали иногда по телефону. Просто так, ни о чем… Он мне даже о своих подружках рассказывал и просил у меня совета, как лучше себя с ними вести!.. Потом как-то раз он уговорил меня встретиться с ним и сходить в кино. Я согласилась, потому что просто надоело целыми днями сидеть дома… Ирка вечно занята; ее теперь никуда не вытащишь; а мне просто захотелось немного развеяться… С тех пор мы с ним частенько общаемся. Но только как друзья!..

— Ну, опыт показывает, что зачастую именно из таких вот дружеских отношений и вырастает потом что-то серьезное! — рассудительно произнесла мама, не сумев совладать с довольной улыбкой.

Я ошалело уставилась на нее. Все-таки, я изначально была права: маме не стоило знать о моем примирении с Малышевым. Во всем, что касалось этого парня, мама сразу же утрачивала способность мыслить адекватно и объективно.

— Мама, даже и не думай об этом!.. — оборвала я ее, пожалуй, слишком сердито и резко.

На лице мамы появилось обиженное выражение.

— Но почему?.. — удивленно переспросила она. — Тебе действительно уже семнадцать лет, но ты так ни с кем и не встречаешься! Действительно, сидишь целыми днями дома, никуда не выходишь!.. Ну, был в техникуме мальчик, который тебе нравился, но у тебя с ним так ничего и не получилось! А ни на кого другого ты даже и не смотришь!.. Кого ты ждешь?.. Принца?..

— Очень мило с твоей стороны напоминать мне об этом!.. — не сумела сдержать своего огорчения я. — Если у меня так ничего и не получилось с парнем, который мне нравился, это не значит, что я теперь полная неудачница, которая должна поставить на себе крест!..

— Я не хотела специально обидеть тебя, если ты на это намекаешь! — спокойно пояснила моя мама. — Я просто имела в виду, что сейчас, когда все твои сверстницы давно уже вовсю встречаются с мальчиками, ты действительно сидишь дома и кукуешь в гордом одиночестве! А Олега ты, по крайней мере, знаешь с детства! И я всегда была уверена в том, что он любит тебя, — именно поэтому он и совершил тот ужасный поступок! Люди ради любви и не такое творят!..

— То есть, все это — из-за большой и чистой любви? — съязвила я, не удержавшись.

— Нет, из-за ревности, — спокойно возразила мама. — Мало какой мужчина способен достойно перенести отказ девушки! К тому же, — все-таки, что ни говори, — не стоит забывать о том, кто его родители! Да о таком парне любая девушка только мечтать может!

— Вот и пусть кто-нибудь другой помечтает на досуге о таком счастье! — пылко заявила я. — А мне лично он не нужен даже даром, несмотря на все его деньги! Он просто совершенно не в моем вкусе!

— А кто вообще в твоем вкусе? — серьезно спросила меня мама. — Ты можешь мне это сказать?

Я поспешно прикусила язычок, чтобы не наговорить лишнего. Вряд ли мама слишком обрадуется, если я сейчас начну ей объяснять, что в этом мире есть человек, который целиком и полностью соответствует всем моим представлениям о мужском идеале!..

— Ну, вот видишь!.. — торжествующе глядя на меня, произнесла мама. — Ты даже и сама сейчас не можешь сказать мне, кто смог бы тебе понравиться! Нет, я не сомневаюсь, у тебя, конечно же, есть в голове какой-то свой определенный образ, но тебе давно уже пора понять, что он совершенно нереальный! Такого человека просто не существует в природе!

Мой разум громко протестовал против маминых слов, но я пока помалкивала. Я ведь прекрасно понимала, как мама будет ошарашена и, наверное, даже шокирована, если я только намекну ей о том, что такой человек все-таки существует в реальности. К тому же, если уж говорить начистоту, то за эти два года он действительно превратился для меня в какой-то почти нереальный образ, засевший где-то глубоко в моей воображении, и даже вспоминать о нем сейчас было бы очень глупо. И даже чревато неприятностями.

— Вот ты с самого начала зачем-то сумела убедить саму себя в том, что Олег тебе не нравится! — продолжала свои поучения мама. — Но при этом ты даже никогда не могла объяснить, почему?.. Вот чем уж он тебе так сильно не угодил-то?.. Да, он поступил ужасно, — но после того случая уже прошло два года!.. И он, я не сомневаюсь, очень изменился за это время, повзрослел, поумнел!.. Разве это не так?..

— Мама, я вообще не понимаю, к чему ты все это мне сейчас говоришь? — упрямо возразила я, изо всех сил пытаясь не показывать своего раздражения. — Он мне просто не нравится! И никогда не нравился! И при этом мне совершенно не важно, сколько времени прошло на самом деле! Привлекательнее для меня он от этого не стал!

— С тобой просто невозможно нормально разговаривать! — недовольно вздохнула мама.

— Просто мне совершенно не нравится то, что я от тебя слышу! — прямо заявила я.

— Да потому, что это правда, моя милая! — назидательно проговорила мама. — А правда тебе никогда не нравилась! И ты никогда не желала слушать то, что тебе говорит человек, гораздо более опытный, жизнь проживший уже!..

Я едва сдержала нервный смешок. Мама родила меня достаточно рано; ей на тот момент не было еще и двадцати. Так что она как-то поспешила записывать себя, в свои тридцать шесть лет, в умудренные жизнью старушки!..

— Мама, я уже много раз пыталась объяснить тебе, что дело вовсе не в этом! — перебила ее я. — Я вообще не совсем понимаю, что ты пытаешься мне всем этим внушить? Хочешь опять попытаться убедить меня в том, что я непременно полюблю Олега, если буду продолжать с ним встречаться? Но все это уже было, позволь тебе напомнить! Я уже проходила все это в свои четырнадцать!.. Я тогда послушалась тебя и действительно очень долго надеялась на то, что стерпится-слюбится!.. Но из этого не получилось ничего путного! Из этого вообще ничего хорошего не получилось!..

— Да не хочу я тебя ни в чем убеждать!.. — начала уже раздражаться и сердиться мама. — Я просто пытаюсь объяснить тебе, что не всегда и не все в жизни бывает так, как ты это себе представляешь в своих розовых мечтах! Ты, очевидно, придумала себе какой-то иллюзорный сказочный образ и ждешь того, кто будет ему соответствовать! Дорогая моя, у тебя слишком завышенные требования к мужчинам! С такими взглядами на жизнь ты можешь так никогда и не встретить того человека, которого ты ищешь!

Я деланно рассмеялась, кажется, начиная понимать, куда конкретно клонит моя мама. Хоть на самом деле все это было ну совсем не смешно!..

— Мама, остановись!.. — попросила я, молитвенно складывая руки на груди. — Мне нет еще и восемнадцати!.. Я думаю, тебе еще рано записывать меня в старые девы и переживать по поводу моего одинокого и безрадостного будущего!

— Господи, Инга, да никуда я тебя не записываю! — искренне возмутилась моими словами мама. — Я просто пытаюсь доходчиво объяснить тебе, что в нашей жизни есть не только белое и черное, — а существуют тысячи других различных оттенков! Но ты же, как всегда, считаешь, что сама все знаешь лучше меня! И не желаешь даже спокойно выслушать и задуматься над моими словами!

— Мама, прошу тебя, перестань, ради Бога!.. — почти взмолилась я, понимая, что дело медленно, но верно движется к неминуемой ссоре. — Проблема сейчас вовсе даже и не в том, что я не желаю тебя слушать и все знаю лучше тебя! Просто я не люблю Олега! Он мне не нравится! Совсем, понимаешь?.. И, пожалуйста, мама, я прошу тебя, давай прекратим этот бессмысленный разговор! Может быть, я и не права, и действительно не знаю жизни, — но мне еще всего только семнадцать лет, и мне пока еще хочется мечтать о чем-то красивом и надеяться на лучшее! Мне хочется еще верить в счастье, понимаешь?.. И я пока еще не готова поставить на себе крест и, опять же, тешить себя иллюзией, что, может быть, однажды все-таки действительно стерпится-слюбится!..

В ответ мама демонстративно отвернулась от меня и сердито загрохотала тарелками. Чего и следовало ожидать…

Я устало опустилась на табуретку и почувствовала, что сейчас просто заплачу. Годы идут, а в нашей семье так ничего и не меняется. Ну, почему любые споры с мамой у нас всегда заканчиваются трагедией вселенского масштаба?.. Почему мама так и не научилась объективно оценивать ситуацию; почему она по-прежнему не допускает даже мысли о наличие у меня своего собственного мнения по каким бы то ни было принципиально важным вопросам и всегда изо всех сил пытается подавить меня своим родительским авторитетом и подчинить своей воле?..

Она, похоже, даже и не заметила, что я давно уже выросла, потому что ее поведение не изменилось ни на йоту.

Честно говоря, именно это и было для меня по настоящему обидно…