Кузины

— Странный он какой-то — подумал участковый, покидая дом гражданина Волченкова, — но понять можно, ипотека, такое дело …

В чем сложность ипотеки, Тимофей сам не знал, но люди говорили разное, и хоть бы одно хорошее слово кто сказал.

В таких мыслях милиционер столкнулся. В буквальном смысле этого слова, с еще одним жителем вверенного ему участка.

Гражданин Быколавов Семен Феклистович сильно напоминал профессионального пропойцу. Дрожащие руки, помятое лицо, неопрятный вид.

— Извините-простите— гражданин-начальник, — в одно слово проговорил он и попытался скрыться в подворотне.

— Стоять! — сам не зная, почему крикнул Тимофей, и шагнул вслед за подозрительной личностью, — что ж вы, гражданин, от милиции прячетесь?

— Да я разве прячусь? — делано изумился Семен, — я просто не хотел вас задерживать, вы же явно по делу тут, коли в такую рань, чай не от Аленки идете. Да хоть бы и от нее, мне-то какое дело. Девка видная, и участковому не зазорно к такой зайти.

Мужичек кивнул на дверь, возле которой стоял милиционер и, воспользовавшись замешательством смущенного стража порядка, растворился в сумраке подворотни.

— Ой! — раздался звонкий девичий голосок из окошка, — товарищ милиционер, а у вас вся спина в краске, вы зайдите, я вам ототру быстро!

Тимофей скинул с себя китель и тяжело вздохнул, на спине действительно белело пятно краски.

— Вы входите, входите, — продолжала девушка, — не заперто, я сама к вам собиралась идти, да как-то недосуг было. А тут такой случай, заходите, не стесняйтесь.

Дверца приоткрылась, и участковый шагнул в сумрак прихожей. Шлепанье девичьих шагов четко указало ему необходимое направление.

— Вы обождите минутку, я себя в порядок приведу! — крикнула девушка, и через минуту добавила, — всё, проходите.

Тимофей поднялся по ступенькам и прошел в светлую комнату. На небольшом диванчике сидела миленькая девушка, поджав босые ноги и кутаясь в платок.

— Здравствуйте девушка, простите, не знаю, как вас по имени отчеству, я на участок заступил недавно, — смущенно произнес Тимофей, стараясь не особо глазеть на девушку.

А посмотреть была на что. Девушка оказалась стройной, рыжеволосой, покрытой веснушками, и при этом белокожей, даже, как показалось участковому, до голубизны бледной. Длиннющие ноги, едва скрытые мужской сорочкой, тонкий стан, пышная грудь, прикрытая платком, но нет-нет, да просматривающаяся сквозь ткань рубашки, длинная шея, огромные синие глазища, с темными тенями под ними и на веках. Эти глаза, они буквально топили в себе милиционера, а попытка оторвать от них взор неминуемо приводила к сползанию взгляда ниже и изучению прелестей девушки.

— Мавкина Алена Ивановна, — представилась девушка, — я сама здесь недавно, перебралась в город, думала, в нём затеряться проще.

— Затеряться? — переспросил участковый.

— Ну, да. Я сейчас объясню, — девушка встала и на цыпочках перешла за небольшую ширму в углу. Полупрозрачная ткань загородки позволяла насладиться очертаниями скрывшейся прелестницы, не давая рассмотреть деталей.

— Я жила в селе, в Козлицах, пока малой была, всё было хорошо, а потом… Мамку с папкой я не помню совсем, росла у тётки. Выросла, на свою голову, уж какой выросла, сами видите, — на ширму легла рубашка, — парни стали заглядываться, да и мужики женатые тоже. То в углу зажмут, но на сеновал манят … Глупости всякие говорят.

Из-за ширмы Алена вышла уже изменившись. Строгий юбочный костюм, жемчужно-серого цвета, сеточки на ногах, туфли на каблучке, волосы уложены, только глаза так и остались двумя провалами в бездну.

— В общем. Затравили меня бабы в селе, — грустно сказала Алена, садясь на кушетку, — женилась я на первом же приезжем и укатила в город. А через год всё заново пошло, соседи, дружки мужа, все клеються, всё под юбку лезут. Муж по пьяни меня чуть не утопил, да сам через неделю с сердечком слег. Меня по судам потаскали, да отпустили. А я, дура, урока из этого не вывела, опять замуж пошла. Второй раз на те же грабли. Теперь вот к вам сбежала, да и тут, соседи пристают, либо в постель метят, любо шлюхой обзывают. Я на мужиков не в обиде, я баб их боюсь.

— У вас есть какие-то конкретные жалобы? — достав из планшета блокнот, спросил Тимофей, — кто-то конкретно вам угрожал?

— Нет, — тихо ответила Алена, — пока нет, но скоро будут, я же знаю. Не первый раз. Да и машину жалко, каждую неделю, то царапину оставят, то зеркало разобьют или отломят.

— А вот это уже существенно, — довольно крякнул милиционер, занося информацию. — какая у вас машина?

— Не знаю, вы посмотрите, она под окном стоит, — махнула головой Алена, — мне ее последний муж подарил. Я в них не разбираюсь.

Под окнами оказался маленький ярко-красный фиатик, маленький такой, почти как игрушечный.

— Вы, Алена Ивановна, вот что, приходите ко мне в отделение, напишите заявление по поводу порчи вашего имущества, в смысле автомобиля, и я приму меры, — участковый убрал блокнот обратно и встал, — а мне пора.

— А отделение, оно где? — тихо спросила рыжеволосая красавица. — Я просто боюсь далеко ходить.

— Отделение, на соседней улице, на Спасской, в бывшем здании церкви, не ошибетесь. — ответил Тимофей, пытающийся найти повод не уходить.

— То-то от вас ладаном пахнет, — улыбнулась Алена.

Участковый хотел ответить, что ладаном от него пахнуть не может, так как храм уже семьдесят лет не функционирует, но хлопнувшая дверь отвлекла его.

— Привет Аленушка, это кто? — с порога спросила вошедшая девица.

Впечатление вошедшая оставила странное. Вроде совсем не похожа на Алену, а вроде явно родня.

— Простите? — немного растерянно спросил милиционер, машинально смотря на форму. Чёрт, он чуть было не ушел без кителя.

— Знакомьтесь, Тимофей, это моя кузина Гемма, хозяйка дома, племянница Генриха Иаковича, — с улыбкой произнесла Алена, беря в руки китель, — вы не волнуйтесь, я пятно сейчас выведу.

— Будем знакомы, Тимофей Егорович, ваш новый участковый, — вежливо представился милиционер.

— Гемма Карловна Буккус, — кокетливо присев, изображая реверанс, проворковала хозяйка дома, — какими судьбами к нам?

— Да вот, ваша сестра жалуется, спасу говорит нет от мужиков местных и, особенно, от их жен, — признался участковый, — вас они тоже донимают?

Гемма засмеялась. Красиво так, переливчато, а Тимофей наконец смог её разглядеть. Нет, она была совсем не похожа на Алену. То есть, нет не так, было у них общее, это было сразу видно. Они обе были очень красивы. Обе прекрасно сложены, но Гемма была более энергичной даже на вид. Черные прямые волосы, собранные в «конский хвост», открытое лицо с большими глазами и ярко-красными губами, длинные ноги, обтянутые кожаными штанами, спортивная фигура. Они были разными, но общее было, к ним обеим влекло.

— Эти курицы? Тимофей, можно я без отчества? Тимофей, если я узнаю какая дуреха портит машину моей сестрички, или кто-то из этих клуш попробует мне что-то сказать, то они сами к вам прибегут с жалобами, но я их предупредила. Если они своих кобелей удержать не могут — это их проблемы.

Девушка кинула куртку на вешалку и потянулась, позволив милиционеру насладиться своими формами.

— Мужики сюда ходят? — Сама у себя спросила она, и сама же ответила, — ходят, а чего им не ходить. И вы приходите, Тимофей Егорович, если спину сведет или еще что. У меня здесь массажный кабинет.

— Ааа, — протянул участковый.

— Документы? — лукаво улыбнулась девушка, и милиционер хотел было махнуть рукой, какие право документы.

— Вот документы, — прошептала она на ушко, — вот лицензия, вот диплом мануального терапевта, вот диплом из мед.училища, вот справки из налоговой и сан.инспекции. Заходите, Тима. не пожалеете. Дьявольское удовольствие.

— Гемма! — возмущенный голос Алены вывел участкового из транса, — гражданину милиционеру пора на службу!

Она протянула Тимофею его китель. Чистый, с блестящими пуговицами и пахнущий утюгом.

— Вы приходите еще, — тихо проговорила она, — я вам буду рада.

Милиционер кивнул, и уже в дверях его остановили.

— Тимофей! — окликнула его Алена, — простите, а вы не подарите мне гребешок? Я видела его у вас в кителе. Мне причесаться надо, а мой сломался ….

— Да, конечно, — милиционер протянул гребенку девушке, — до новых встреч.

Уже закрывая дверь он услышал непонятные слова:

— Какой красавчик, — проворковала Гемма, — и почему ты его отпустила, зачем просила гребешок?

— Он такой милый, не пришло еще его время в колоду ложиться, путь жизни радуется, — отвечала Аленка, — и ты его не трож!

Последние слова были произнесены с явной угрозой.