Глава 12

Светокамень был красив. Даже в предместьях дороги мостили белым камнем, ни за одним плетнем не было грязи, вся скотина на лугах светлых мастей, без единого пятнышка, словно на картинке. Небольшие дома, прячущиеся в глубине дворов, блестели свежей краской.

— Простите, светлые господа, я стар, одному справляться с хозяйством тяжело…

Дребезжащий старческий голос резанул ухо. За забором трясся старик, которому пара рыцарей указывала на полускрытый за плетущимся виноградом домик. Белая краска на нем давно облупилась и сыпалась на землю хлопьями, открывая потемневшее от старости дерево.

— Закон един для всех! Если ты не можешь соблюдать его — уходи и освободи дом для более достойных жильцов.

Закат шагнул было к забору… Замер.

Цитадель. Ро.

Он должен был пройти через столицу, не останавливаясь.

На него покосились, рыцарь, не занятый разговором, положил руку на оголовье меча. Вскинул бровь, взглядом спрашивая, чего забыл прохожий посреди дороги. Закат мотнул головой, пошел дальше, стиснув зубы. Но спустя несколько домов не удержался, оглянулся снова.

Старик за забором отсчитывал монеты, по одной перекладывая их в требовательно протянутую ладонь. Второй рыцарь все так же настороженно смотрел вслед Закату.

"Вира", вспомнил он. Еще Щука говорил, что светлые за все назначают виру. Отвернулся, сжимая кулаки.

Лучше бы помогли старику, а не забирали деньги, наверняка хранимые на черный день!

И никто из соседей не вступился. Отворачивались, прятали глаза, притворяясь слепыми и глухими.

Как и он сам.

Закат поднял взгляд на кованые ворота, светлую каменную стену. Над ней виднелся старый дворцовый холм, белые шпили. Если он сейчас вмешается, попытается защитить старика, дойдет ли потом до Цитадели? Или его убьют как смутьяна, не узнав и не поверив, что безоружный путник — бывший Темный властелин, а потом казнят и Ро?

Он не мог рисковать. Не ее жизнью.

Сзади хлопнула калитка, слышно было как переговариваясь удаляются рыцари. Вздохнул старик. Снова скрипнули несмазанные петли, кто-то юный спросил:

— Дед, у тебя краска есть? Я подмажу, только у нас кончилось все.

— Откуда, Заречка? А теперь и купить не на что. Ну да ничего, как-нибудь...

Закат вздохнул — найти краску он не мог точно. Хорошо, что хотя бы после ухода рыцарей кто-то решился пойти помогать старику.

На въезде не было очереди, проход закрывали скрещенные копья. Стражники в белых доспехах внимательно осмотрели остановившегося перед ними чужака. Старший спросил скучающе:

— Почему не в белом?

— Я издалека, — коротко отозвался Закат.

— А нам-то что, — хмыкнул стражник. — Покупай у кого-нибудь на фермах одежду или плати.

— У меня нет денег. Но мне нужно в Цитадель.

На него посмотрели недоверчиво, стражник поджал губы, наткнувшись на твердый взгляд. Переглянулся с напарником. На пробу повторил:

— В темном не пускаем.

— Мне нужно в Цитадель.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор. Закат сморгнул, первым отводя глаза, изгоняя поднимающуюся алую пелену. Расслабил плечи, напряженные в подспудном ожидании боя. Он ведь даже не на это препятствие злился, а все еще на тех двоих, так же стребовавших плату с незнакомого старика. И нельзя было драться. Закат был здесь один и не мог ни перебраться через стену, ни пробиться сквозь город силой. Нужно было договариваться.

— Я могу отработать виру, — начал было он, но не успел закончить предложение. Кто-то подошел сзади, шаркая по булыжникам, в спину Заката постучали, словно в дверь.

— Мил человек, возьми-ка, — за ним стояла сгорбленная старуха, похожая на больное дерево. В ее руках высилась стопка аккуратно сложенной одежды. — Можешь зайти в мой дом, примерить.

Он глубоко поклонился женщине, принял вещи. Следуя за ней к избе, маленькой, но аккуратно окрашенной, спросил:

— Чем я могу вас отблагодарить?

Она засмеялась невесело, но не ответила, пока не завела его в тесные сени. Ее глаза сверкнули, как у кошки — дряхлой, но такой же яростной, как и прежде.

— Тем, что пройдешь в город, вопреки закону. Тем, что доберешься до Цитадели. Не знаю, зачем тебе туда, но вряд ли чтобы рыцарем стать.

Она любовно погладила лежащие у него в руках вещи, взяла сверху рубашку. Развернула, глядя на тонкую ткань с болезненной нежностью.

— Это одежда моего сына. Его сожгли третьего дня за непослушание Светлому ордену. За то, что сломал нос рыцарю, который полез к его невесте.

В горящих праведным гневом глазах старухи читалась невысказанная просьба. Закат склонил голову.

— Прости, добрая женщина. Я не смогу отомстить за него. Я не убью ни одного рыцаря.

— Я не знаю, что ты будешь делать, — она покачала головой, не желая его слушать, — но это не важно. Я сердцем чувствую, что ты отомстишь за моего ребенка. Этой веры мне достаточно. Поэтому одевайся и иди. Сейчас, пока я не начала сомневаться в своих словах.

Он повиновался, сменив плащ и штаны, натянул на сбитые пятки тонкие, явно дорогие сапоги. Только рубашку оставил свою — она была достаточно светлой и ее скрывал плащ, а он не хотел выбрасывать подарок Пая, прошедший с ним через все земли ордена.

Переодевшись, тихо поблагодарил старуху, но она отмахнулась. Почти вытолкала его за порог, захлопнула дверь. Закат, спускаясь с высокого крыльца, слышал, как старуха судорожно всхлипывает в сенях.

Она не хотела, чтобы он видел ее слезы, чтобы пытался утешить. Да и что он мог сказать женщине, потерявшей взрослого, счастливого уже ребенка? Разве что исполнить ее желание — насколько это было возможно.

Стражники на воротах в этот раз не задавали вопросов, молча опустили копья. Закат перешагнул через них, наконец оказавшись внутри городских стен.

Здесь не было окраин. Не было нищих, гадателей, даже играющих на улице детей. Мостовую словно с щелоком вымыли, дома разве что не светились, светлые до рези в глазах. Кое-где встречались на стенах рисунки и барельефы — все похожие, рыцари и солнца, золотые, иногда красные. Люди сторонились путника: его выдавало лицо и то, как он смотрел по сторонам, а более всего — длинные пряди черных волос, выбивающиеся из-под капюшона. Какая-то женщина привлекла к себе дочь, заставила отвести взгляд.

— Мама, кто это?

— Чужак. Не смотри, маленькая, а то испачкаешься.

Закат грустно улыбнулся, задержал взгляд на заготовленных дровах и столбе на лобном месте в центре площади. Обогнул ее, нырнув дальше в сплетение улиц.

Светлая судьба, что стало с этим местом?

— Господин, мой сосед завел черную кошку, я видел, она лежала на окне…

Красивая белокурая девица тянулась к уху рыцаря, прикрывая рот ладонью, и все равно шептала слишком громко.

Закат прошел мимо. Он помнил Светокамень другим — тогда, когда пролетал над ним на драконе. Тогда, когда этот город сдался его армии после долгой осады, но на требование предоставить для казни шестерых зачинщиков сопротивления — по одному за каждый потраченный год, — вышли все, от мала до велика.

Даже он, Темный властелин, оценил. Все равно выдернул из толпы шестерых и казнил — хотя они своим жестом дали ему право убить всех. Тогда жители Светокамня, выдерживавшие осаду столько лет, смотрели ему в лицо, все как один, и отказывались выдавать друг друга.

Неужели за две сотни лет все могло так измениться?

Улица шла в гору, мостовая превратилась в лестницу, целые этажи домов сходили на нет, скрываясь под землей. У стены остановился старик, оперся о нее. Тут же отдернул руку под возмущенный возглас из окна. Закат шагнул было к нему, но, наткнувшись на испуганный взгляд, отступил. Прошел дальше. Не выдержав, оглянулся. Старик стоял, дрожа, мимо проходили люди. Никто не подавал руку, чтобы поддержать его, напротив, сторонились, будто немощь и старость были заразной болезнью. Закат закрыл глаза. Он должен был пройти мимо, как все.

Не смог. Невозможно было сделать это во второй раз, он и без того чувствовал себя так, словно предал старика в предместьях — совсем не похожего на этого, и все же неуловимо такого же. Неправильного с точки зрения людей, истово верящих в законы светлых рыцарей.

Закат спустился на пару ступеней, протянул ладонь.

— Обопритесь на меня. Не беспокойтесь, вы не испачкаетесь.

Старик решился не сразу, но все же сухие пальцы наконец коснулись ладони Заката.

— Да пребудет с вами свет! Мне всего лишь вот до того дома на холме добраться надо, там внучка живет.

Они пошли вверх, Закат подстраивался под шаг старика. Спросил:

— Почему никто не помог вам?

Тот засмеялся тихонько, крепче сжал подставленный локоть.

— Вы чужак, у вас черные волосы. А вокруг себя видите людей, которые за белизной одежд прячут сердца, — он указал на свою макушку, где лысина боролась с неряшливо отросшими седыми волосами. — Видите? Я не стрижен. У меня нет сил и средств, чтобы закрасить седину, и мне не повезло, что она серая, а не серебряная. Поэтому мне не подают руки. Поэтому я не боюсь испачкаться — для нашего светлого города я и так достаточно замаран.

Закат склонил голову. Снова вспомнились слова Щуки, оставшиеся в таком далеком, простом и легком прошлом. Рыбак из деревни у стен Черного замка был прав. Законы света не имели к свету никакого отношения. Здесь, в самом сердце светлых земель, это было видно особенно ярко.

— И так всегда было?..

— Нет, — едва слышно, причудливым изменчивым эхом отозвался старик. Вздохнул, подняв изборожденное морщинами лицо к ясному небу, будто спрашивая у него совета. Набравшись смелости, обвел дрожащей рукой улицу. — Даже стены не всегда были белыми. Еще на моей памяти, лет пятьдесят назад, этот город был намного ярче… А вот дети мои уже не застали. Магистр тогда сказал, пусть наша столица оправдывает свое название. У нас, мол, светлые земли, нужно чтобы сразу было ясно, почему светлые… Тогда и виру наложили на темное, а если кто на соседа наговаривает — доносчику десятина от виры полагается. Сейчас еще немного спокойней, рыцарей в городе мало. С тех пор, как эту бедную девочку привезли, они сначала в цитадели заперлись, будто осады ждали. Потом, наоборот, магистр взялся по соседним городам разъезжать. Третьего дня только вернется.

— Третьего дня? — Закат переспросил, пытаясь ничем не выдать своей растерянности, хотя хотелось замереть посреди улицы, глядя на шпили светлой обители как на предателя. Если магистра нет в цитадели, кто же отдаст приказ и освободит Ро? И Ро — где она сейчас, не возит ли он ее за собой?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — покачал головой старик и Закат прикусил язык, поняв, что задал последний вопрос вслух. — А вот и дом мой. Благословенны будьте, добрый человек.

Старец отнял руку, шагнул к узкому домику на самом верху склона. Закат невольно улыбнулся, когда дверь гостеприимно распахнулась и девушка с желтой косынкой на волосах воскликнула:

— Дедушка! Наконец-то, я уже боялась, что ты не придешь!

Поднял голову, скользнув взглядом вдоль дороги, взбирающейся на следующий холм. На середине его дома редели, постепенно сходя на нет, и за полосой леса высились стены крепости внутри крепости — бывшего дворца, нынешней Цитадели света.

Куда, как оказалось, ему пока не нужно идти. Магистр уехал, единственный, кто точно знал Темного властелина в лицо и мог подтвердить договор. Без него Заката или прогонят, или посадят в тюрьму, и хорошо, если как Темного властелина, а не просто как смутьяна.

Если его казнят за нарушение светлых законов до приезда магистра — будет слишком уж глупо.

Но где ему переждать эти три дня? На каком-нибудь постоялом дворе его могли бы приютить в обмен на работу, но Закат не видел ни одной подходящей вывески по пути.

— Господин, — он обернулся на тихий оклик. Девушка в желтой косынке нерешительно улыбалась, стоя на пороге своего дома вместе с дедом. — Может быть, вы зайдете к нам? Дедушка говорит, вы проводили его, мне хотелось бы вас отблагодарить.

Он подошел к ним, тихо предупредил:

— Я могу быть небезопасным гостем.

Девушка тихонько рассмеялась, как ребенок, затевающий похищение горсти ягод из корзины, заготовленной для варки повидла.

— В этом мы с вами похожи, — и еще шире распахнула дверь, будто произнесенные Закатом слова были тайным ключом к ее сердцу. — Заходите, не стойте на пороге.

Он оказался в крохотной темной комнатушке, совсем не похожей на просторные сени, от которых Закат так и не отвык за время кочевой жизни. Сесть здесь было некуда, и пока он искал, на что опереться, чтобы стянуть сапоги, на него попыталась упасть метла. Хозяюшка подхватила ее с извинениями, почему-то слегка испуганными, старик со смешком сказал что-то про девичью замену лошади.

— Дедушка! — окончательно всполошилась внучка, но оглянувшись на гостя, который и с сапогами-то разбирался с трудом, а не то что с непонятными намеками, оттаяла.

Из кухни пахло свежей выпечкой, но хозяйка повела гостей наверх по узкой лестнице, такой крутой, что спускаться по ней наверняка пришлось бы задом наперед. Их посадили за стол в уютной небольшой комнате, которую Закат с некоторым удивлением окрестил трапезным залом — он, в конце концов, впервые с последней смерти оказался в каменном доме, да еще и не в один этаж, сложно было не сравнивать с собственным замком в миниатюре. Девушка сняла косынку, открыв уложенную вокруг головы косу, темно-золотистую, отливающую в медь. Закат догадался, что по здешним меркам этот цвет уже считался недостаточно светлым, из-за чего ей и приходилось прятать волосы. Однако в доме, даже при почти незнакомом госте, она решилась их открыть.

Впрочем, то, что Закат провожал ее деда, ясно давало понять, как он относится к местным запретам. Прибавить его собственные не слишком старательно спрятанные черные волосы и выходило, что у золотоволосой хозяюшки в самом деле была причина его не опасаться.

До сих пор казалось удивительным — люди, которые так запросто доверяют ему, но боятся рыцарей.

— Ясечка, горячего бы, — попросил старик. Девушка чмокнула его в лоб.

— Конечно, сейчас принесу.

Убежала вниз. Закат чувствовал себя неловко, оказавшись в гостях у едва знакомых людей, в городе, да еще и в светлой столице. Стены каменного дома дышали холодом, можно было расслышать не только быстрый топот Ясечки по лестнице, но и как она внизу бормочет себе под нос названия трав, заваривая их.

— Меня зовут Лис, — представился дед. Заметив удивление, улыбнулся, — мать дала мне имя до того, как орден решил всех называть Светами, Солнцами и Добрами. Внучка, та уже Ясносвета, конечно, но Яся ей больше нравится.

Закат назвался в ответ, объяснил, хотя его и не спрашивали:

— Я издалека, с востока.

Вернулась Яся с подносом, расставила на столе чашки, пузатый чайник, широкую тарелку с маленькими булочками. Села, подперев щеки кулачками, спросила напрямую:

— Вы в Цитадель идете, да? Я видела, как вы смотрели.

Закат кивнул, по примеру старика наполнив свою чашку. У напитка был сладковатый привкус, как у березового сока, который они с Паем иногда собирали весной.

Дед и внучка были очень смелыми людьми, если решились позвать за стол чужака. Но вряд ли они представляли опасность, которая им грозила из-за подобного гостеприимства.

— Я не друг рыцарям, — сказал Закат осторожно, примеряясь, как примеряются к дереву, прикидывая, как срубить его побыстрей да половчей, и при этом не быть задавленным падающим стволом. Однако старик только улыбнулся в ответ, а Яся спряталась за чашкой, хитро блестя оттуда глазами, будто надеясь на что-то.

Закат догадался, чего они ждут, покачал головой:

— Я иду в Цитадель не чтобы кого-то убить. Если вы ищите мести — я не смогу вам помочь.

— Мы и не собирались вас ни о чем просить, — ответил Лис, будто вовсе не разочарованный. — Просто приятно помочь доброму человеку. Если вам нужно переждать где-то три дня, моя внучка вас приютит.

Закат перевел взгляд на Ясю. Та вздохнула, погладила лежащую на столе морщинистую ладонь Лиса:

— Обманывать нехорошо, дедушка, — объяснила, потупившись: — Ко мне могут прийти рыцари. Они вообще чтят свой устав, но если кто-то из них приметит себе девушку, лучше не отказывать. Я отказала.

Она неловко пожала плечами, будто извиняясь за свою глупость, отвернулась. Закат опустил глаза. Что было дальше, он уже понял.

— Ясю больше некому защищать, а рыцари на нее обижены, — продолжил рассказ старик, не давая повиснуть тишине. — Я думал сам с ней четвертушку луны пожить — я, конечно, стар и немощен, но их иногда можно остановить и словом.

Яся фыркнула, одним выражением лица показывая, что она думает о плане своего деда. Закат был с ней согласен. Для старика вставать на пути рыцарей было самоубийством.

А для него — нет?

Зависело от того, сколько их придет.

Он не должен был ни во что ввязываться. Ему нужно было только дождаться магистра и попасть в Цитадель.

Но он уже ввязался. Он заметил, как девушка постоянно возвращается взглядом к его одежде, спросил напрямик:

— У тебя был жених?

— Был, — Яся кивнула, судорожно сглотнув, словно не в силах перебороть упрямые глаза, которые норовили еще хоть миг посмотреть на его плащ. — Огнесвет. Его казнили три дня назад из-за меня. У вас одежда похожа.

— Я встретил его мать в предместьях, — объяснил Закат, разом отвечая на любые возможные вопросы. — Она отдала мне эти вещи. Я в долгу перед ней и перед вами. Но я смогу охранять вас только три дня.

— Больше и не нужно, — поспешно закивала Яся. — Я им быстро наскучу, если дружки того рыцаря не смогут отомстить сразу. Спасибо вам, добрый человек!

— Закат. Меня зовут Закат.

Вряд ли он мог навлечь на этих людей большую опасность, чем та, которая над ними уже нависла.

***

Городская площадь. Трон. Темный властелин щурится от яркого солнца и скучает, поигрывая кинжалом. Горожан совсем мало, только стража, деловито подготавливающая все для казни. Наконец глашатай разворачивает бумагу, откашливается.

— Лен, сын Дуба! Организовывал сборы недовольных в подвале своего дома!

Коренастый мужчина сам взбирается на невысокий чурбан, позволяет надеть на шею петлю.

— Весела, дочь Жита. Была поварихой в трактире, отравила шестерых стражников!

Женщина с запавшими глазами на худом лице безумно хихикает, когда ее выталкивают на помост.

— Шило, сын Кости. Убил гвардейца, возвращавшегося со службы!

Темный властелин хмыкает, подбрасывая кинжал и ловя снова. Если гвардеец не справился с каким-то мужиком — что он делал в гвардии?

Список недолог, завтра тела вывесят на башне в назидание остальным. Вот только отчего-то чем больше смутьянов казнит Темный властелин, тем больше их становится.

***

Закат проснулся от грохота, сотрясавшего стены так, словно кто-то ломился в двери с тараном. Спросонок даже не сразу понял, где оказался — каменный пол и узкое ложе сбили, запутали, на миг заставив подумать, что он почему-то уснул в комнате Пая… Только таких ярких занавесок в Черном замке никогда не было.

— Откройте именем света!

Внизу уже стоял старый Лис, бормотал что-то, отодвигая засов. Закат остановился на лестнице, и Яся, выглянувшая из кухни, торопливо перебежала к нему. Споткнулась на крутых ступеньках, Закат едва успел помочь ей подняться, спрятаться к нему за спину.

— Светлого вам дня, добрый рыцарь, — смиренно поздоровался Лис с не то чтобы нежданным, но неприятным гостем. — Чем мы обязаны такой чести?

На пороге стоял юнец, рыцаря в котором можно было узнать только по белой котте с гербом — ладонями с разгорающимся меж ними пламенем. Юноша попытался было шагнуть в дом, но Лис якобы случайно преградил дорогу, закашлялся, опираясь на косяк.

Отталкивать старика рыцарь все-таки постеснялся.

— Я требую выдачи живущей здесь девушки!

— Моей внучки? — Лис очень естественно удивился. — Но ее нет дома, она еще до света ушла на рынок. А что, ей надо явиться в Цитадель?

— Нет, — на миг смешался рыцарь, но тут же исправился с прежней наглостью. — Да! Она оскорбила меня и я требую должных извинений!

Закат почувствовал, как девушка за его спиной задохнулась от гнева, сжал ее руку. Выходить, чтобы отстоять свою невиновность, было не лучшей идеей.

Однако рыцарь и так заподозрил обман.

— Я не верю тебе, нечистый старик! Пропусти меня и я лично убежусь в том, что преступница не прячется от правосудия.

Закат вслепую оттолкнул Ясю подальше от лестницы, спустился вниз. Рыцарь, успевший-таки прорваться в дом, остановился, ошеломленный — светлого на Закате были одни штаны, и они же оставались единственной одеждой. Пробежал взглядом по шрамам от медвежьих когтей, поднялся к прядям черных волос, лежащим на плечах.

— Э… Вира? — неуверенно скорее спросил, чем потребовал рыцарь.

— Я здесь не живу, — вежливо ответил Закат. — Только гощу. На улице волосы закрываю капюшоном плаща.

Рыцарь так растерялся, что даже забыл на время о цели своего визита, чем и воспользовался Лис, осторожненько проводив его обратно к двери. По счастью, Яся на втором этаже сидела так тихо, что, кажется, даже дышала через раз и в ладошку.

Но выставить гостя без проблем все-таки не вышло. Уже на пороге он обернулся, вспомнив, зачем пришел, возмутился:

— Вы не сможете вечно скрывать ее от света!

— Вы так думаете? — тихо спросил Закат, невольно повторяя запомнившуюся фразу Принца.

Увы, он не был вождем бродяг и за ним были только старик и девушка, а не вооруженный караван.

— Я вернусь завтра! — пообещал рыцарь. Добавлять, что вернется он не один, не требовалось.

***

— Вам нужно уехать из города, — сказал Закат, когда они с Лисом закрыли дверь и вернули на место засов. — Сегодня, пока еще есть время.

— А вдруг это ловушка? — подала голос Яся, успевшая спуститься к ним и теперь стоявшая на последней ступени лестницы, обнимая себя за плечи. — Вдруг он пришел сюда шуметь как раз для того, чтобы я попыталась сбежать, как куропатка, вспорхнувшая из кустов!

— Куропатку из кустов правда не достать, — вздохнул Лис, — а наш дом, увы, убежище ненадежное. Но как мы уйдем? И куда?

Конечно, старик не мог бросить внучку. Они смотрели на Заката с затаенной надеждой, будто его совет в самом деле мог их спасти. Будто случайный прохожий стал шкатулкой, хранившей ответ на вопрос, как жить.

Закат вернулся за стол наверху, сел, вплетя пальцы в собственные волосы. Он не мог, не имел права решать за них. Но какой у него был выбор? Зажмурился, пытаясь вспомнить карту — не раз же видел как Принц разворачивал ее на сундуке. Разглядывал с интересом, думал, каким причудливым змеиным следом изгибается их путь. Каждый раз находил взглядом Светокамень, прикидывал, за сколько дней добрался бы напрямую. Должен был запомнить окрестности столицы во всех подробностях!

— Бродяги сейчас пойдут на юг вдоль берега, дальше и дальше от города, — пробормотал Закат, размышляя вслух. — Интересно, можно ли их догнать? И нужно ли?..

— Нужно! — Яся прижимала руки к груди, вцепившись в пушистый кончик косы. — Очень нужно. Я портнихой была, но сейчас ко мне никто не ходит. На огороде я возиться все равно не умею, а бродягам наверняка нужно что-нибудь шить да штопать?

Лис только кивнул молча, соглашаясь с внучкой. Закат смотрел на них, уже почти не удивляясь. Только интересно было, если спросить у каждого горожанина светлой столицы, тихонько, так, чтобы не подслушали рыцари, сколькие захотят уйти? И почему не уходят сами?..

— Вот только, добрый человек, — замялась Яся, не решаясь что-то спросить. Закат молча ждал, и девушка, вздохнув, спросила: — Как же я догоню этих бродяг?

— У нас есть деньги, на лошадь хватит, к свадьбе же готовились, — взялся объяснять Лис. — Но как ее купить? Я стар, сам до конюшни не дойду, а Ясе опасно выходить…

— Я куплю, — даже чуть неловко пожал плечами Закат. — Если вы доверите мне деньги.

Яся от радости разве что не запрыгала, побежала в спальню, ни мгновения не сомневаясь. Вернулась с увесистым кошельком, рассказывая, где находится конюшня и как выбирать лошадь.

— Даже если с норовом — не страшно, я управлюсь как-нибудь!

Закат, припомнив Дьявола, улыбнулся невольно — если все сложится хорошо, скоро Яся должна была познакомиться с самым норовистым из всего конского племени.

***

Он шел по городу, опустив голову. Яся помогла зачесать волосы в хвост на затылке, но и без черных выбивающихся прядей Закат выглядел чужаком. В светлом городе на каждой улице стояли большие и малые сторожки, перед которыми люди осеняли себя широким кругом, странно выворачивая ладонь. В светлом городе было много людей в белых мантиях, которым глубоко кланялись, подходили, просили благословения.

— Тебя что-то беспокоит, сын мой?

Закат поднял глаза на преградившего ему путь сторожа. Покачал головой.

— Нет… Отец.

Неприятно было называть так напыщенного толстяка, в чьих глазах читалась жажда наживы, а не сочувствие. Вспомнился мужик из полузабытого прошлого, чью жизнь оборвала молния, и хотя сейчас Закат сожалел о той яростной ненависти, в то же время понимал — она была заслужена.

Эти светлые сторожа вызывали похожие чувства.

Интересно, были ли среди них другие? Те, которые в самом деле стремились понять любого прохожего, с кем хотелось бы поговорить, кто умел бы не только налагать виру, набивая свой карман, но и искренне разделять с названными детьми горести и сомнения?

Наверное. Таким мог стать Светозар через десять-двадцать лет.

Вот только Светозар был один, а рыцарей, поджегших его дом, четверо.

К счастью, сторож отстал от несговорчивого прохожего, а на конюшне так обрадовались размеру принесенного кошелька, что вопросы задавали только по делу. Вначале, правда, попытались подсунуть необъезженного толком жеребца, потом — не молодую кобылу, но у Заката слишком долго был перед глазами пример замечательного животного, чтобы соглашаться на такую покупку.

— Я возьму этого.

Паренек, возившийся с гривой коня, похожего на молодого Дьявола всем, кроме спокойствия и светлой масти, удивленно вскинулся. Конюх смутился.

— Извините, он еще не готов. Мы заплатили за него положенную виру…

Закат удивленно посмотрел на коня. Тот фыркнул, тряхнул головой, вырывая пряди из рук работника.

Темные пряди. А на коленях у мальчишки стояла плошка с краской.

Закат недоверчиво протянул руку, коснулся конского лба. На пальцах остались белые следы.

— Я его покупаю, — кошелек плюхнулся в грудь торговца, тот едва успел поймать, выронив пару монет. — Заберу вечером или завтра утром. К нему седло и узду, самые простые. Докрашивать не надо.

Уже на выходе его поймали, отсчитали сдачу, спросили, на чье имя записать и не может ли зайти за конем кто-то, кроме него.

И не нужна ли лишняя краска, раз уж осталась.

— Нужна, — отозвался Закат насколько мог спокойно. — В предместьях живет старик, у него стена облупилась. Ему очень нужна краска и не помешает помощь.

Как ни странно, конюх и правда послал мальчишку с плошкой в сторону ворот. А Закат, даже направляясь к дому Яси, продолжал недоверчиво рассматривать испачканную в краске ладонь.

Они тут коней красят.

Если бы кто-нибудь рассказал о таком в Залесье, даже Щука посчитал бы шуткой и преувеличением.

***

— Ты не можешь тут остаться!

— Ясечка, — в сотый раз вздохнул старик, — ну куда ты меня повезешь? Я и на лошадь-то не заберусь. Домик у меня еще крепкий, рыцари не слишком докучают. Проскриплю еще годок-другой…

Закат молча собирал в дорожную корзинку продукты на кухне, предоставив Лису с Ясей самим решать, бежать вдвоем или нет. Оба были правы — старика вряд ли оставят в покое после побега внучки, но если они поедут вдвоем, сложней будет догнать караван.

— Закат! — Яся появилась в дверях, но тут же забыла, зачем так торопливо прибежала. — Ой, что ж ты в темноте… Давай хоть свечечку зажгу.

Тонкие свечи нашлись на шкафу, Яся завозилась с кресалом, ойкнула, уронив кремень под стол. Закат выглянул на улицу, оторвал пару лучин от пучка, воткнутого в кольцо на стене и зажженного последним рыцарским патрулем. Фитилек от прикосновения тускло светящихся прутьев задымился, оброс бородкой пламени, пустившей по стенам пляшущие тени.

— Я здесь все собрал. Если отстанете от бродяг, сможете на неделю растянуть.

Яся кивнула, попросила:

— Давай только ты сначала дедушку на конюшню отведешь? А я одежду как раз сложу. Сама на улицу не высунусь, не беспокойся. Дождусь тебя и вместе пойдем.

План выглядел хорошо, особенно если бы они не дотянули с ним до глубокой ночи. Впрочем, настойчивый рыцарь обещал вернуться только завтра.

Старик будто помолодел за прошедший день, во всяком случае, рядом с Закатом шел на удивление легко. Рассуждал, торопясь поговорить с тем, кто не боится слушать:

— Вроде бы когда живешь под дланью света, восстание поднимать не с руки. Потому что это ж выходит, сам расписываешься в том, что ты злодей! Кто поддержит, если ты на себя такую табличку повесишь.

Закат невольно хмыкнул.

— Темного властелина поддерживали многие. Это Герой был один.

— Ну, сейчас-то все наоборот, — вздохнул старик, покрепче перехватывая сухой ладонью локоть Заката. — И знаешь, сомневаюсь я, что Герой тогда был совсем один. Все равно наверняка кто-то помогал. Лестно же — бороться против зла. А когда безобразия учиняют рыцари в белых доспехах, даже не поймешь, кому жаловаться и что с этим делать.

Конюшня показалась из-за поворота, на крыльце под пучком лучин сидел давешний мальчишка. Завидев Заката, бросил недогрызенное яблоко, подскочил.

— Изволите забрать коня?

— Пока нет. Скоро придет девушка, они с Лисом вдвоем уедут.

Мальчик покосился на старика, видимо, удивившись странному имени, но кивнул понятливо, убежал седлать коня. Лис, кряхтя, опустился на нагретые ступеньки. Посмотрел туда, где днем виднелась Цитадель, а сейчас была только тьма. Скривился.

— Дурак я старый. А остальные — молодые дураки. Боимся, как бы кто что не подумал, хотя по хорошему давно надо было… — не договорив, махнул рукой. — А, ладно. Может, ты вот что-то изменишь.

Закат пожал плечами, ставя рядом с Лисом корзинку. Он шел в Цитадель просто потому, что они забрали Ро, и не представлял, как и что он мог бы изменить. Рыцарей в светлом городе было двадцать раз по двадцать, а он, некоронованный, даже одну смерть не переживет.

По пути обратно ему не встретилось ни одного прохожего. Дома с закрытыми ставнями будто говорили — все приличные люди спят, что ты, чужак, делаешь на улице? Из поперечного переулка вышел рыцарь, зевнул в кулак, накрыл пучок лучин железной закопченной крышкой. Закат глянул на медленно светлеющее небо, свернул к дому Яси…

С той стороны улицы приближались, смеясь, четверо рыцарей, ведомые знакомым настырным гостем.

Закат прибавил шагу, протиснулся в щель между домами, немилосердно рванув зацепившийся за что-то плащ. Постучал в окно. Высунулась Яся, услышала голоса рыцарей, зажала рот ладошками. Прошептала:

— Пришли! Я же не смогу проскочить, тут тупик, а на улице увидят, догонят…

Закат залез в открытое окно, потащил девушку вверх по лестнице мимо двери, уже дрожащей от ударов.

— У вас дома близко стоят. Сможешь на соседний перебраться?

— Не знаю!

Защелка в маленьком чердачном окне никак не поддавалась, он дернул сильней, полетела краска. Закат вылез на крышу, подал Ясе руку. Она, жмурясь от страха и прижимая к груди узелок с вещами, шагнула на захрустевшую под ногами черепицу. Бочком спустились к краю, Закат отпустил ее руку.

— Прыгай. Доберешься до перекрестка, там у дома наружная лестница. Слезешь на нее и спустишься.

— Я не смогу!

Закат обхватил ее за талию, шагнул чуть назад. Яся взвизгнула, вцепившись ему в шею, когда он перепрыгнул, почти перешагнул на соседнюю крышу.

— Видишь, не страшно. Дальше сама. Их нужно задержать, если увидят открытое окно, будет погоня по крышам.

Яся с трудом расцепила объятия. Чмокнула поспешно в щеку:

— Спасибо!

Осторожно пошла вверх, спеша спрятаться за скатом. Закат вернулся на покинутый дом, спрыгнул на пол чердака, торопливо захлопнул окно.

По лестнице внизу уже топали рыцари. Крикнули за спиной:

— На колени!

Закат, едва успевший отступить от окна, обернулся. Посмотрел на направленный ему в грудь меч.

— На колени, чужак!

Юный рыцарь с топорщащимися во все стороны светлыми волосами поднял клинок выше, кольнув шею.

Можно было ладонью сбить меч. Мальчишка слишком вытянул руки и теперь, чтобы перерезать Закату горло, ему пришлось бы сначала шагнуть ближе.

Но снизу торопились его друзья. Всех четверых…

— Ты что, оглох?!

Закат медленно опустился на колени.

Все было гораздо проще. Если бы он начал драться, у него был бы очень простой выбор — убить или умереть. А ему не нравился ни один вариант.

Можно было попробовать договориться. Вряд ли этим рыцарям нужен какой-то чужак.

— Где девушка?

— Ее здесь нет, — тихо ответил Закат, глядя, как из люка появляются остальные. Интересно, они знали, зачем их привели в этот дом?

— Ты лжешь, — выкрикнул заводила, чувствительно ткнув мечом в шею. Если бы острие было заточено лучше или замах был больше, это было бы опасно, а так Закату только пришлось откинуться назад.

— Можете обыскать весь дом, — отозвался он, глядя в глаза рыцарю, — если еще этого не сделали. Ее нет. Хозяева уехали еще днем.

На чердак, отдуваясь, забрался последний рыцарь, чуть полноватый и рыжий, как лисий хвост. Ухмыльнулся:

— Что, упорхнула твоя пташка, Ласк?

— Заткнись, — огрызнулся заводила. Закат заметил, как приподняли брови рыцари, видимо, не ожидавшие от друга грубости. — Ты, чужак! Ты обязан сказать нам, куда она уехала!

— Почему?

— Она оскорбила меня! Пошла против воли света! Она…

— Она, — перебил его Закат, — не дала тебя согрешить с ней, вопреки вашим законам.

Юнец залился краской, один из его дружков фыркнул:

— Языкастый, ты глянь! — добавил, выразительно поглядывая на Заката: — Он, кстати, прав насчет закона. Может, он у нас того, с лестницы свалится? Исключительно сам!

— Здесь слишком низкая лестница, — тихо отозвался Закат. — Я не умру, даже если вы меня с нее столкнете.

— Какая жалость и незадача, — огрызнулся заводила. — Но мы можем нанести тебе удар милосердия!

— Ласк, хватит, а, — поморщился третий, самый старший с виду и прежде молчавший. — Нас и так в лучшем случае отчитают, а в худшем в оруженосцев разжалуют за твои развлечения, — обернувшись к Закату, чуть поклонился, поблагодарив: — Спасибо, добрый господин, что радеете за то, чтобы мой заблудший брат не нагрешил сверх меры. Мы вас более не побеспокоим.

Закат смотрел, как они уходят, один за другим спускаясь по лестнице. Кто-то таки споткнулся, пролетел несколько ступенек. Над ним посмеялись, напоминая — ну что, нужен тебе удар милосердия?

Только когда за рыцарями закрылась дверь, Закат поднялся с колен. Медленно отряхнул пыльные штаны, прислушался. Правда ушли. Сложно было поверить, что он в самом деле остался жив и для этого даже не пришлось ни с кем драться.

И все-таки вместо того, чтобы лечь в постель отсыпаться за всю прошедшую ночь, выбрался на крышу. Накрепко закрыл за собой оконце, растянулся на холодной черепице, упершись ногами в водосточный желоб. Прищурился на солнце, поднимающееся из-за далеких, едва видных отсюда гор.

Закат все-таки очень сомневался, что на этом все закончится. Что настойчивый юноша не захочет отомстить хотя бы последнему из своих обидчиков.

Вскоре солнце поднялось так высоко, что слепило даже сквозь опущенные веки, и натянутый на самый нос капюшон плаща не помогал. Закат видел сверху, как просыпался город: открывались лавочки, покупатели торопились заполучить лучший товар, куда-то спешили прохожие. Шмыгнул воришка, стянул грошовую ватрушку с лотка зазевавшегося пекаря. Почему-то Закату показалось добрым знаком то, что торговец, запоздало заметив пропажу, только рукой махнул, не подняв крик.

Дом Яси стоял на одной из главных улиц, уходящих на высокий холм, который когда-то защищал замок от осад, и вскоре после рассвета по ней потянулись повозки, сначала в сторону Цитадели, потом от нее. Вчера Закат ничего подобного не видел, так что теперь изучал телеги с некоторым изумлением. Продукты, оружие, дорогие ткани… Проехала повозка с бочками, Закат приподнял брови. Вряд ли в Цитадели не было колодца, значит, сегодня рыцари собирались вполне открыто нарушить собственный запрет на горячительные напитки. Закат щурился вниз, провожая телеги взглядом — благо ширина улицы позволяла рассмотреть многое, не отрывая спину от черепицы. Он надеялся, что догадывается о причинах, по которым рыцарям внезапно потребовалось такое множество товаров, но тогда вскоре должны были показаться и иные повозки…

Странный шорох заставил его напрячься и прислушаться. В доме явно кто-то был, и вряд ли это вернулись Яся с дедушкой, которые уже должны были выехать из предместий и спешить вслед за караваном.

Кто-то ходил по чердаку. Закат услышал, как хлопнули о стену дверцы резко распахнутого шкафчика, незваный гость выругался, донесся звук удара — наверное, пнул стену или шкаф. Шаги приблизились, Закат медленно оторвал одну руку от черепицы, прикрыл нос и рот — так выходило дышать тише.

— Тьма! И этот как провалился. Откуда он тогда вообще вылез, я же выглядывал на чердак, а в шкаф он бы не поместился…

Закату самому захотелось выругаться. Лучше бы так и не вернулся в дом, все равно рыцари не догадались залезть на крышу! Или догадались бы, но чуть позже? Впрочем, сейчас жалеть было поздно и бессмысленно. Главное — раз рыцарь пришел снова, Яся уже в безопасности.

Скрипнуло чердачное окно, Закат улыбнулся невесело, вздохнул уже не скрываясь. Рыцарь, выглянув на крышу, осклабился и полез наружу, одновременно вытаскивая меч из ножен. Однако сразу нападать почему-то не стал. Закат со сдержанным недоумением следил за юношей, не слишком вслушиваясь в брань, которой его поливали. Похоже, тому все-таки нужен был повод для драки, а пока он просто болтал, сначала подойдя поближе, а потом…

— Я могу столкнуть тебя вниз, — тихо сообщил Закат.

Рыцарь захлебнулся потоком обвинений. Миг таращился непонимающе, затем судорожно выдохнул, поняв, что в самом деле стоит между краем крыши и своей мнимой жертвой. Когда рыцарь начал поворачивать голову, пытаясь оглянуться через плечо, Закат рванулся вперед, предугадав — сейчас тот потеряет равновесие.

Поймал опасно пошатнувшегося рыцаря за запястье, встретил ошалевший взгляд серых глаз. Сказал спокойно:

— Но я не толкал. Так и не падай.

Мягко потянул на себя, снова откидываясь на спину. Упущенный меч загрохотал по черепице, дзынькнул, упав в желоб. Закат отпустил руку рыцаря, но тот сам судорожно вцепился в его ладонь, уперся второй в теплую крышу. Глубоко вдохнул раз, другой, будто учась дышать заново. В перепуганные глаза медленно возвращалась осмысленность.

Закат смотрел на него со странным ощущением, которому не мог дать название. Похоже, юноша вылез на крышу в порыве ярости, таком сильном, что даже забыл, как боится высоты.

Темный властелин не боялся ничего. Но такое чувство было ему знакомо. Алая пелена, во власти которой делаешь то, о чем потом жалеешь, и никакие сожаления не могут вернуть утраченного.

— С этим нужно просто жить. Сдерживать себя, насколько можешь, — тихо сказал Закат, только после подумав, что отвечает на собственные мысли. Рыцарь, однако, кивнул, почти коснувшись лбом плеча. Перекатился на спину, подполз к чердачному окну, неловко спрыгнул внутрь. Уже оттуда донеслось:

— Ты странный. А если я не хочу так жить? Хочу или уже нарушать правила и делать то, что хочу, или отменить все, что натворил!

— Отменить не выйдет, — отозвался Закат, глядя как внизу прохожие расступаются, готовясь пропустить что-то, приближающееся со стороны ворот. — Можно только перестать убивать людей.

Раскатившийся над городом зов трубы заглушил слова рыцаря. Зазвучал многоголосый гимн во славу света — все оставшиеся на улице влились в хор. Из-за домов показалась первая карета, бело-золотая, с эмалированным, блестящим на солнце гербом — ладони, меж которых разгорается пламя. Закат моргнул, тряхнул головой — ему на миг почудилось что-то странно знакомое в очертаниях тянущихся вверх огненных языков. Сказал сам себе — конечно, ведь сколько раз видел этот знак на груди пришедших за ним рыцарей, выбросил беспокоящее сходство из головы, вглядываясь в кавалькаду.

Нарядное шествие прокатилось по улице, гремя по брусчатке, стихла славящая рыцарей песня. Закат наклонился, подобрал меч, лежащий в водостоке. Спрыгнув на чердак, окликнул все еще не ушедшего рыцаря, протянул ему оружие. Сказал:

— Мне пора идти.

— Куда? — вскинулся юноша. — Может, я могу пойти с тобой?

— Лучше не быть моим спутником, — покачал головой Закат. — Я иду в Цитадель.

— Но почему мне нельзя? — удивленно спросил рыцарь. — Я же все равно должен туда вернуться, я только ненадолго отлучился.

Закат посмотрел на него долгим взглядом. Тихо уточнил:

— Тебе никогда не хотелось отправиться в Черный замок? Победить зло?

— Хотелось, конечно! Но меня не взяли, — отмахнулся рыцарь, — это ж честь, ого-го. Из всех моих ровесников только Светозар поехал, но он всегда был таким, немножко слишком… — он покрутил пальцем, пытаясь подобрать слово. — Слишком светлым, что ли. А что?

Посмотрел на Заката вопросительно. Тот только откинул капюшон, стянул с волос завязанную Ясей веревочку. Рыцарь миг непонимающе смотрел на рассыпавшиеся по плечам волосы, затем перевел взгляд на лицо Заката и наконец отшатнулся, побледнев так, что видно было даже на полутемном чердаке.

— Не может быть!..

— Может, — отозвался Закат. — Ты угадал правильно.

Снова натянул капюшон, спустился по лестнице. Рыцарь, помедлив, последовал за ним. Спросил недоверчиво:

— Это из-за той девушки? Ну, которую Доброяр привез?

Закат только кивнул.

— А я думал, это дурацкая затея, — растерянно протянул рыцарь. — Ну кто добровольно полезет в ловушку, тем более если на ней крупными буквами написано «придешь — убьем»?

— Я, — просто ответил Закат. — Главное, на ней написано «если придешь, мы отпустим Ро».

Они вышли на улицу, пошли в сторону Цитадели. Рыцарь, упорно шагающий рядом, вздохнул.

— Красиво… В смысле, то, что ты делаешь, красиво. И глупо, как сказочный подвиг.

Закат промолчал. Ему не хотелось обсуждать, глупость он делает или нет. И так понятно, что глупость. Но все равно обменять свою жизнь на жизнь Ро казалось справедливым.

Он остановился перед последним домом, обернулся к рыцарю:

— Тебе не стоит идти со мной. А лучше вообще уходи из города. Мы мимо двух патрулей прошли, если они тебя вспомнят — станешь для всех слугой тьмы.

— Ладно, — кивнул тот. — Уйду. Желать тебе удачи глупо, правда? Говорить «береги себя» еще глупей… Но ты выживи, если сможешь. А то это будет неправильно, если тебя там убьют.

Закат улыбнулся. Он не только не мог обещать, что выживет — он был почти уверен, что это невозможно.

Уже вдогонку рыцарь снова крикнул:

— Ты странный! И совсем не похож на… Ну ты понял!

Наверное, он был прав.

Закат поднял голову, посмотрел на смыкающиеся над ним кроны деревьев. Оставалось пройти совсем немного. В лесу было душно, от земли поднимался вытопленный солнцем пар. Идти в гору было тяжело, в какой-то момент стало не хватать дыхания, и Закат остановился передохнуть, сел в тени под деревом. Солнце пробивалось сквозь листья и пекло макушку даже под капюшоном плаща. От того, что он увидел в городе, было почти страшно. И в то же время оставалась надежда — ведь на каждого, доносящего на соседа, находился свой добросердечный пекарь.

— Эй! В светлом лесу на траве сидеть нельзя!

Он встал, оглянулся, встретился взглядом с молодым рыцарем. За ним маячили еще трое. Закат поднял ладони в примирительном жесте.

— Уже ухожу.

Пошел дальше.

Наконец показались из-за деревьев белые ворота, рыцари возле них. Голова, до того полнившаяся невнятными обрывками мыслей, стала пустой и звонкой; сердце, пропустив удар, забилось спокойно и ровно, хотя должно было колотиться, как бешеное.

Он пришел.