Глава 10

По губам потекла вода, он сглотнул жадно, закашлялся. Кто-то засмеялся.

— Гляди, приходит в себя! Все-таки не зря подобрали.

Закат открыл глаза, чуть прищурился на огонек свечи перед самым лицом. Он лежал на чем-то мягком, потолок заменяла натянутая на дуги ткань. Над ним склонились два лица с очень разными улыбками — одна широкая, острозубая, будто ее владелец специально заточил себе клыки, другая легкая, едва намеченная.

— Доброго вечера, — поздоровался второй. Голос у него был тише, чем у шутника, и в целом он казался как-то бледней и тоньше, с серыми прозрачными глазами. — Я рад, что ты жив.

— Он хочет сказать, что носился с тобой три дня и три ночи, аки с девицей, — фыркнул первый, смуглый и черноволосый. У него было что-то странное с цветом глаз — такого карего, с красноватым отливом, Закат никогда не видел.

— Спасибо. Простите, что причинил неудобства.

Теперь фыркнули оба. Белокурый лекарь представился:

— Меня зовут Принц. Его — Пепел.

Закат назвался в ответ, помедлил, но все-таки спросил, чем может отработать лечение.

Пепел картинно приложил руку к лицу. Принц, пожав плечами, предложил:

— Давай ты выздоровеешь окончательно и тогда разберемся? Мы бродяги, если так хочешь помочь, работа найдется.

Закату оставалось только согласиться. Он в самом деле был очень слаб, настолько, что не был уверен, что может встать. Странно давило в груди, он закашлялся хрипло, задыхаясь. Сглотнул поднявшийся в горле ком. Принц поморщился, подал тряпицу.

— Лучше сплевывай. Эта пакость тебе ни в легких, ни в желудке не нужна.

Шевельнулся полог, за ним заржали недовольно, топнули копытом. Пепел, посмеиваясь, помог коню выпутаться из ткани. Черная морда ткнулась Закату в щеку, Дьявол шумно вздохнул, зажевал прядь волос.

Принц, поглаживая шею удивительно добродушно настроенного коня, рассказал, как тот у них оказался:

— Он сам к повозкам выскочил — в стремени чей-то сапог, на узде стражник висит. Ну, мы человека отцепили, отряхнули. Посоветовали в следующий раз в седле кататься, а не волоком, — Закат улыбнулся, представляя как бродяга говорит это стражнику с таким же участливым, как сейчас, выражением на лице. — Коню воды налили чуть-чуть, дальше пошли, а он за нами. Вместе из города выбрались, а потом он как рванет куда-то в сторону! Отскочил на обочину и заржал, словно пес по мертвому хозяину взвыл. Мы подошли посмотреть, а там ты лежишь.

— Так что ты не нам, ты коню жизнью обязан, — вклинился в рассказ Пепел. — Верный он у тебя.

Закат кивнул, признавая достоинства Дьявола, но снова поблагодарил своих спасителей. Пепел только поморщился, Принц серьезно попросил:

— Не надо. Доброе дело от восхвалений умаляется.

Закат извинился, вызвав очередные фырканья, и замолк, не вполне понимая, как здесь принято держаться. Спросил только, куда они идут, а услышав, что к морю, успокоился. Цитадель стояла на берегу, так что он не отклонился от нужного пути.

Его спасители оказались теми самыми бродягами, которых светлый орден велел гнать из городов. Частично за дело — воры среди них встречались, но больше доставалось за балагурство, цветастые юбки и звонкие браслеты, нарушающие не столько законы, сколько благообразность жизни на землях света. Крестьян тоже раздражала пестрая и горластая ватага, но если их сердца еще можно было смягчить, то городскую стражу, а тем паче рыцарей — почти никак.

Закат очнулся вечером, когда караван остановился на стоянку, расцветив черный еще луг огнями костров и красочными рисунками на повозках. Однако больному не разрешили встать, только полог откинули, закрепили, чтобы видно было огонь костра. Принц принес кружку горячего отвара с плавающими крупицами трав и хлебный мякиш, велел:

— Вымачивай его, ешь и запивай.

Первый кусок Закат проглотил, почти не жуя, отхлебнул горячий настой. Принц придержал его руку, сочувственно улыбаясь и глядя в глаза. Закат коснулся языком неба, обожженного до мгновенно сошедшей кожи, только сейчас почувствовав боль. Постарался есть медленней, дуя на отвар. Травы дали воде терпкий горьковатый привкус, подсохший хлеб крошился, пах мятой и полынью, и все равно казался вкусней меда. Проглотив последние крошки, Закат чувствовал себя едва ли не более голодным, чем прежде, но Принц только головой покачал:

— Больше нельзя. Сколько дней ты с воды на воздух перебивался?

— Семь до Лесовыси, — тихо ответил Закат. Пепел, давно спрыгнувший с повозки и сидевший у огня, оглянулся.

— Накинь еще три, валяющееся тело напоить еще как-то можно, а вот с кормежкой даже у Принца не вышло. У тебя в животе все кишки давно узлом завязались и напрочь забыли, что пузо создано, чтобы его едой набивать, а не чтобы к хребту липнуть.

Принц посмотрел на друга, вроде бы без всякого выражения, но тот, смущенно дернув плечом, вернулся к костру. Подкинул еще дров. Погрозил пальцем двум девочкам, сунувшимся было с грибами, нанизаными на прутики:

— Рано еще! Их над углями жарить надо, а не в пламя засовывать.

У огня собрались жители еще двух повозок — бабка с внуками и молодая пара. Главным здесь был Пепел, указывая, что и когда делать. А Принц… Закат с интересом смотрел, как хрупкая с виду фигура мелькает то тут, то там, закрывая на миг огни, и как почтительно ведут себя с ним люди. Спрашивать ничего не пришлось — юноша, вернувшись и заметив пристальный взгляд, неловко пожал плечами:

— Ты правильно догадался. Так вышло, что я их вождь.

Как именно так вышло он уточнять не стал, а Закат не спрашивал. Видно было, что юноша старается соответствовать своему титулу, и что при этом вряд ли ему рад.

Наконец костер был признан подходящим для готовки, и грибы не только подсушили над огнем, но и сварили из них суп. Перешучивались взрослые, дети на спор тягали репу из раскаленных еще углей. Когда вечерние сумерки сменились ночной тьмой, мужчина достал лютню, старуха — бубен, а остальные под незатейливую музыку заплясали вокруг костра. Даже Пепел, больше молчавший остаток вечера, вскочил, закружился, едва не наступая в угли. На третьем круге ухватил за руку Принца, выдернул в пляску. Тот неожиданно ловко для нелюбящего танцевать втянулся, отбил частую дробь — беззвучную на влажной земле, но от того не менее зрелищную. Закат невольно начал хлопать в такт, улыбаясь.

Эти люди жили совсем иначе — и в то же время так же прекрасно, как и селяне.

Улыбка погасла. От них тоже надо было уйти как можно скорей. Не подвергать опасности, преследующей его на землях Светлого ордена.

Старуха, обогнув ватагу, к которой уже подтянулись люди от соседних костров, села на борт повозки рядом с Закатом, растрепала ему волосы, засмеялась.

— Ой-вай, серьезный какой! Хочешь, погадаю тебе на молодицу?

— Не стоит, — тихо попросил Закат, но его уже схватили за руку.

— Не на девушку, так хоть на дорогу к ней, а? — предложила, подмигивая, старуха. — Или может всерьез, на судьбу тебе карты разложить?

Засосало под ложечкой — судьбу узнать хотелось, но Закат с грустной улыбкой отнял у гадалки ладонь.

Он и так знал, что его ждет.

***

— Убьешь меня снова?

Голос Героя спокоен. Темный властелин ходит вдоль стены темницы, сцепив руки за спиной, раздумывая. Оборачивается, усмехаясь.

— Нет. Мне надоело раз за разом тебя ловить. Ты будешь страдать здесь долгие годы, но твоей смерти я больше не допущу.

Он видит, как мелькает страх в глазах Героя и смеется. Он думает, что нашел способ победить раз и навсегда.

***

На судьбу ему все-таки погадали — неуемная старуха разбудила с рассветом, в розовых сумерках, и прежде, чем Закат толком осознал происходящее, разложила карты прямо у него на животе поверх одеяла. Протестовать после этого стало как-то неудобно. Толстые засаленные листы выстроились подобием меча, теперь старуха ловко переворачивала их по одному, приговаривая:

— Ох да, сейчас тебе тяжело, мальчик. Мало того, что нашлись враги там, где ты не ждал, так ты и сам хорош! Отчаялся, сделал глупость, уже не отыграть назад. Хм, посмотрим…

Две следующие карты перевернулись, под одинаковыми бордовыми рубашками обнаружились новые странные картинки. Старуха только языком цокнула.

— Давненько я такого мрачного начала не видела! Цели ты своей достигнешь, конечно, но принесет она тебе только боль и муки. Впрочем, все еще может повернуться к лучшему. Ну-ка…

Со следующей карты на Заката взглянула тонко нарисованная женщина с суровым лицом.

— Ответ не там, где ты думаешь… Или в прямом смысле — твою тайну хранит женщина. Она может скорее помочь тебе, чем помешать, но ты до последнего не будешь знать, что тебя ждет. Кто же твой враг, интересно…

Старуха потянулась к предпоследней карте, Закат накрыл ее ладонь своей.

— Можно?

Она кивнула, он поднял карту. Посмотрел в перевернутое лицо золотоволосого рыцаря. Старуха поджала губы.

— Знаешь, милый, оставь-ка ты свою затею, какой бы она ни была. Твой враг сильнее тебя, он жаждет твоего унижения, если не гибели. И не уверена, что ты сможешь его пережить.

— Осталась последняя карта, — напомнил Закат. Гадалка отмахнулась.

— Совет там. Спасение. Только от такого расклада спасения не жди! У тебя на судьбу выпало сам видишь что. Тут совет один может быть — бежать.

Закат все-таки перевернул последнюю карту. Старуха, едва взглянув, хмыкнула:

— Опять человек… Но слуга, а не рыцарь, он младше. Такие спасать не умеют, разве что немного поможет, — пожевала губами, задумавшись. Карты в ее руках то раскладывались веером, то собирались обратно, а потом вовсе исчезли, Закат не заметил, куда. Поднял голову, столкнулся с цепким взглядом. Старуха уточнила:

— Ты не свернешь с этой дороги, так ведь? Любой бы на твоем месте сбежал, только пятки сверкнули бы, а ты упрямый… Если выживешь — выйди на дорогу, позови старую Раду. Хочу знать, что ты остался жив.

***

Бродяги вставали поздно — солнце уже светило в полную силу, когда стоянка снялась. Пепел разбросал угли костра, запрыгнул в повозку последним, кутаясь в одеяло, на котором они спали ночью. Принц занял место кучера, но как только вывел лошадь с поля на дорогу, завязал поводья на обрешетке, предоставив серой в яблоках кобыле разбираться самой. К ней тут же пристроился Дьявол, затрусил сбоку, выгибая шею, явно красуясь. Они странно смотрелись рядом — рабочая лошадка с пушистыми после зимы бабками и верховой, тонконогий, едва не на полкорпуса выше. Закат следил за ними сквозь щель меж полотнищами полога, удивляясь.

— Впервые вижу Дьявола таким дружелюбным.

— Еще бы, он же девицу добивается, — улыбнулся Принц, достав лютню и тихонько пощипывая струны. — Тут любой станет тихим и покорным, только бы избранница на него посмотрела.

Фыркнул Пепел, высунулся на козлы из-под полога.

— Ничего, как своего добьется, так опять злющим станет.

Закат покачал головой, сомневаясь в словах юноши, но спорить не стал. Все равно будущее рассудит. Принц тем временем вернулся в повозку, уступив Пеплу место на козлах. Присел возле Заката, попросив разрешения его осмотреть.

— Ты ночью почти не кашлял. Хочу убедиться, что это из-за того, что легкие чистые, а не я что-то с травами напутал.

Закат кивнул, Принц помог ему встать. Подождал, пока больной закрепит одеяло на бедрах, не позволяя тому сползать ниже. Закат знал, что во время лечения его раздели целиком, понимал, что это было необходимо, и все-таки чувствовал себя неловко. Бродяги подобрали совершенно чужого для них человека и потратили много сил, выхаживая его.

Принц для начала ощупал Закату живот, убеждаясь, что того уже можно кормить не только хлебным мякишем. Спросил про синяки на выступающих ребрах, услышав о стычке со стражей, покачал головой:

— То есть, я не ошибся, тебя правда еще и избили. Удивительно как ты под той стеной не остался.

— Я должен был идти, — ответил Закат, сам удивляясь стойкости своего тела.

— Когда в следующий раз соберешься так глупо помирать, имей в виду, что добрых бродяг рядом может не оказаться, — насмешливо посоветовал Пепел, обернувшись на козлах.

Принц наконец приложил Закату ухо к груди, попросил глубоко дышать. Повозка дернулась, они схватились за борт, пытаясь не упасть, Закат неловко сел на стоящий рядом сундук. Колыхнулся неплотно задернутый полог. Принц, устояв на ногах, только улыбнулся, будто ничего не случилось:

— По крайней мере, в легких у тебя больше не хрипит.

Закончив осмотр, выбрался на козлы к другу.

Закат не слышал их разговор, но покраснели у Пепла даже уши.

***

Обедали бродяги на повозках, каждый на своей, не останавливаясь. Закат попросился помочь с готовкой и Принц выдал ему несколько мешочков и горшков, велев перетереть их содержимое в одной миске.

— Это разные соленья и травы. Едим мы обычно хлеб с сушеным мясом, но с такой добавкой выходит вкусно.

Закат на вид узнал только чеснок, остальные части смеси выглядели непонятными разноцветными кусочками со странным запахом. Пест превратил их в густую красноватую пасту, одновременно сладкую и жгуче-острую. Вкус был необычным, но Закату понравилось, хоть ему и разрешили съесть меньше ложки.

— От нее даже здоровому человеку может плохо стать, когда в первый раз пробуешь, — пояснил свой запрет Принц.

От нее ли, или от сухого соленого мяса, но плохо Закату в самом деле стало почти сразу после еды. Он пытался не показать это, но Принц заметил по скованности движений, снова промял живот — пальцы у лекаря были тонкие, но сильные. Выругавшись сквозь зубы, наполнил кружку водой, высунулся на козлы.

— Пепел, подержи, пожалуйста.

— Я ему не грелка, — огрызнулся недовольный бродяга.

— Так и прошу тебя я, а не он.

Пепел фыркнул, цапнул кружку, зачем-то прижал себе к груди. Отдал курящуюся парком. Обернувшись, зло улыбнулся изумленному Закату.

— Я и не такие фокусы могу. Например, откусить кому-нибудь слишком любопытному пальцы.

Принц тихонько засмеялся, кроша травы в горячую воду. Протянул Закату:

— Если до вечера не станет лучше — скажи сразу, хорошо?

Однако лучше стало, едва он допил отвар. Принц в самом деле был мастером своего дела.

***

Вечером был такой же костер, как вчера, и пляски, будто на празднике. Закату наконец разрешили выбраться из повозки, и он одевался, неловко путаясь в рукавах рубашки. По ней больше нельзя было сказать, сколько раз он спал на земле, что ушел сразу после пожара — бродяги не только выходили больного, но и постирали одежду, пока он лежал в бреду. Закат смотрел на аккуратную вышивку, впервые после выхода из Залесья показавшуюся из-под грязи, и пытался не думать о Пае. Он ведь обещал, что не уйдет без него, но после пожара, после похищения Ро, случившегося только потому, что Темного властелина узнали, слишком испугался, что кто-то еще может пострадать.

Улыбнулся Принц, помог слезть с высокой повозки. Закату очень хотелось поблагодарить его снова, но он старался уважать чужие традиции. Бродяга, заметив проглоченные слова, только чуть кивнул, оценив молчание.

Потом было такое же позднее утро, когда Закат проснулся, как привык в селе, и решил не таращиться бесполезно в светлеющее небо. Неторопливо собрал разворошенную стоянку, так что, когда проснулись завернувшиеся в один плащ Пепел и Принц, все уже было готово к отъезду. Впрочем, все равно пришлось ждать остальной караван.

Дьявол выплясывал рядом с серой кобылкой, которая, явно кокетничая, то делала вид, что не обращает на него внимания, то сама игриво прихватывала за гриву. Закат, глядя на это и вспоминая, что собирался отделиться, как только выздоровеет, а значит, не дать Дьяволу шанса ни на каверзу, ни на окончательное исправление характера, только вздохнул.

— Что, сбежать хочешь? — Принц, выбравшийся на козлы и доставший откуда-то лютню, даже не обернулся. — Тебе вроде бы с нами по пути.

— Так что не делай глупостей, — припечатал с недовольной миной Пепел. — Светлые нас и без тебя не любят, хуже всяко не будет.

— Но они вас не преследуют, — тихо возразил Закат.

— А ты будто знаешь! — Пепел обидно расхохотался. Принц поморщился, чуть обернувшись, и парень взял себя в руки, пояснил, усмехаясь: — Они за всяким, кто не такой, бегают. А мы своей «нетакостью» аж глаза режем. Так что сиди уже, сколько там тебе надо.

— Мне до Цитадели, — Закат ждал, что они покрутят пальцем у виска, но Пепел только скривился.

— До самой Цитадели мы не дойдем, — тихо признал Принц. — А вот до столицы — вполне. Через нее тебе одному пройти будет проще, чем каравану.

На благодарность снова вызверился Пепел, и Закат счел за лучшее замолчать. Он не понимал, чем именно не нравится смуглому юноше, но тот разве что ядом не плевался, более-менее сдерживаясь только когда на него смотрел Принц.

***

Стремительно теплело, на деревьях набухли почки, готовые взорваться свежей зеленью, прорастала молодая трава. Одним вечером Рада ухватила Заката за щеку и постановила, что вот теперь он выглядит как положено мужчине. Он в самом деле постепенно приходил в себя — снова раздался в плечах, окреп. Тело спешило наверстать все, что потеряло за время голодовки. Закат все еще хотел быть полезен в пути, и бродяги учили его кто во что горазд — играть на лютне, петь, гадать, показывать фокусы. Кто-то было сказал, что фокусы — первый шаг к карманничеству, но Принц посмотрел на шутника так, что тот мигом смешался, спрятался за чью-то спину.

— Мы не воры, — позже серьезно объяснил Принц. — Бродяги, актеры, менестрели и балагуры, но не воры, не мошенники и не убийцы. Это важно, если мы хотим, чтобы за нами бегали только рыцари, и то под настроение, а не весь мир.

Мир, впрочем, все равно недолюбливал бродяг. Закат видел уже два выступления, когда караван повозок останавливался за каким-нибудь селом. Полдня ребятишки зазывали жителей, а потом бродяги вели себя почти как в любой другой вечер — пели, плясали, шутили. Разве что костер разжигали всего один, огромный, и собирались вокруг него все сразу, большой толпой.

Однако не все радовались такому соседству.

— Бродяг пропускать не велено, — процедил сквозь губу стражник. Закат смотрел с повозки, как Принц безмятежно улыбается. Караван растянулся змеей, весь — добрая половина очереди на въезд. Обычно они обходили города стороной, но в Солнцеграде сегодня ночью отмечали праздник явления Героя, на главной площади собиралась ярмарка — лакомый кусочек для любых фокусников, сказочников и танцоров.

— Мы добрые люди. Мы хотим лишь повеселить жителей вашего славного города.

Стража на воротах, однако, упрямо считала, что праздник для всех, кроме людей дороги. Принца пока аккуратно, но показательно толкнули в грудь.

— Сказано не пускать. Не задерживайте очередь.

Пепел оскалился было, но Принц сжал его ладонь. Отошел, повис на узде кобылы, отводя ее с дороги. Стража раздраженно помахала руками — все, мол, все убирайтесь, что мы, ваши повозки не отличим?

Пришлось снова становиться в стороне, поднявшись на холм. В сгущающихся сумерках люди смотрели на огни города, качали головами — жаль, что не вышло, но что уж там. Однако некоторые беспокоились сильней других. К Принцу подошла Рада, шепнула что-то на ухо. Тот кивнул, остановил уже собиравшихся разводить костры людей:

— Стойте! Давайте составим круг. Костер в центре, небольшой.

— Опасно? — переспросил кто-то. Принц, помедлив, кивнул.

— Может быть. Мы уже далеко в землях света.

После этого никто ничего не спрашивал и не спорил. Непривычно тихие, настороженные люди бродили меж повозок, появилось откуда-то оружие. Дрозд, маленький и юркий парень, вскарабкался на полог, уселся наверху, поглядывая в сторону города и тихо наигрывая на дудочке странную, тревожную мелодию.

Рада вертела в руках карты, снимая, переворачивая, замешивая снова, но не глядя, что выпадает. Закат сел рядом с ней, спросил:

— Почему ты не погадаешь, что именно случится?

Старуха фыркнула, карты вдруг рассыпались по натянутому меж колен подолу.

— Сразу видно, что ты не бродяга. Нельзя же. На себя, на свою судьбу — нельзя. Хоть и чувствую, что что-то случится, гадать не могу.

— Почему?..

— Это крючок, который вытаскивает тебя из моря судеб. С одного раза, конечно, ничего не случится, но не все могут противиться искушению исправлять судьбу снова и снова. Себя я проверять не хочу.

Она собрала карты, словно бы сердито затолкала в мешочек на груди. Махнула рукой детям постарше, удержала Заката, собиравшегося встать.

— Останься. Это и для тебя сказка, — повела ладонью перед лицом, улыбнулась, помедлила. Начала: — Кое-кто из вас, я знаю, уже начал гадать. Читать по ладони, раскидывать золу от костра. И всегда — себе, чтобы одним глазком заглянуть — как оно там, в будущем? Так можно, вы ведь пока еще не гадатели. Но когда тебе дарят первые карты, самое важное, что ты должен запомнить — никогда не раскладывать их для себя. Я расскажу вам историю, которую рассказали мне, про одного человека, который однажды разложил колоду для самого себя. Он узнал свое будущее, изменил его и уже не смог остановиться. Он стал гадать себе так часто, что обрел страшный дар — начал провидеть будущее без всяких карт. Он избегал боли, избегал смерти, избегал всех чувств, заранее зная — даже в самой светлой любви бывают темные дни. Он боялся этого так сильно, что сумел сплести себе тропу из судеб, вьющуюся безгранично долго.

Маленький мальчик, тихонько подобравшийся к ним послушать, испуганно хлюпнул носом. Старшая сестра не глядя сгребла его в охапку, не то утешая, не то утешаясь сама. Рада обвела слушателей глазами.

— Говорят, этот гадатель и поныне бродит по миру. Горе тому, кто встретится с ним — его бессмертие кормится чужими тропами, чужой болью. Однако есть спасение и от такого человека. Ведь хоть он и не старится, он все еще смертен. И есть раны, от которых не убережет ни одна тропа.

Ребенок все-таки разревелся, подошедшая мать подхватила его на руки, успокаивая. Притихшие подростки переглядывались. Закат был уверен — многие из них никогда больше не станут гадать сами себе, пусть даже не на картах.

Рада улыбнулась кому-то за спиной Заката, тот оглянулся. Сзади стоял непривычно серьезный Принц.

— Нам надо поговорить.

Около повозки их уже ждал Пепел, танцовщица Искра и ее брат, чье имя Закат никак не мог запомнить. Бродяги перенимали имена всех земель, которые проходили, так что помимо привычных уху Заката, встречались и южные, странно шипящие, и северные, бессмысленные слияния звуков, будто пришедшие во сне.

— Что, Рада заболтала? — подмигнула девушка, но тут же смутилась, опустив глаза. Здесь явно собрались не для мирной беседы у костра.

— Нам надо в город, — просто сказал Принц. — За последние представления нам заплатили деньгами, а их не сгрызешь и не выпьешь. Нужно купить продукты.

Закат кивнул, понимая, о чем он говорит, но не представляя, как может помочь. Вмешался Пепел:

— Ты не умеешь тихо ходить, — это был не вопрос, а утверждение. — Но ты больше всего похож на местных. Тскаш залезет по стене и спустит нам веревку. Мы с Искрой проведем тебя на площадь. Ты все купишь, вернешься к нам, и мы выберемся наружу.

Принц кивнул, подтверждая план. Дернул плечом будто смущенно, пояснил:

— Я с вами не могу. Стражник наверняка меня запомнил, а красться я тоже не слишком хорошо умею.

— Именно, — Пепел так посмотрел на друга, что стало ясно, кто убедил Принца не идти и какой перепалки им это стоило. Закат догадывался, что куда более важным доводом в споре было даже не умение или неумение тихо двигаться, а то, что Принц — вождь. Его нельзя терять. А задание было, прямо сказать, рискованное.

— Ты согласен? — уточнил Пепел. Закат даже немного удивился вопросу, кивнул:

— Да, конечно.

Он же говорил, что хочет отблагодарить их за спасение. Если вылазка в город пройдет удачно — это станет хоть чем-то, похожим на благодарность.

***

Стены вокруг Солнцеграда были серьезные, каменные и широкие. Наверху как раз разошлись стражники, один прошел до угловой башни, огонек факела исчез — видимо, спустился вниз.

— Пересменка, — засмеялась тихонько Искра. — Отлично успели.

Тскаш, такой же смуглый, как и сестра, со странными чуть раскосыми глазами, только запрокинул голову, примеряясь. Поправил моток веревки на плече, разулся, сбросив истрепанные лапти вместе с обмотками. Разбежавшись, взлетел по стене, будто прилип к ней над головами своих спутников, растопырившись между одному ему видными трещинами и выступами. Подтянул ноги, уперся, бросил себя вверх. Ухватившись за что-то, повис на руках. Закат отшатнулся от сыплющихся вниз камней, Тскаш заскользил носками по стене, нашел какую-то ямку, тут же оттолкнулся, оказавшись уже на середине. Дальше пополз медленней и тише, больше не осыпая спутников каменной крошкой.

Они ждали. Искра, волнуясь, вцепилась в ладонь Пепла, тот ухмыльнулся, но руку не отнял, тоже беспокойно щурясь в вышину. Огонек факела колыхнулся, погас, но им пришлось ждать еще долго, прежде чем вниз скользнула веревка. Первым полез Пепел, следом — Закат. Ему никогда раньше не доводилось проделывать что-то подобное, но проблем не возникло — силы рук хватало. Рывками приближались каменные зубцы, Закат смотрел на них и на небо в бусинах звезд, рассыпанных столь щедрой рукой, что сложно было разобрать созвездия, невообразимо далекие хоть с крепостной стены, хоть с земли, хоть с самой высокой башни. Мечта о простой жизни оказалась так же далека.

Тскаш, стоявший наверху над телом охранника, уже объяснял Пеплу, что случилось:

— По горлу он сразу получил, так что заорать не успел и факел выронил. Но быстрый, сволочь, я его только у самой башни поймал. Приласкал по затылку…

— Он живой хоть? — недовольно поинтересовался Пепел.

— Да вроде. Я не сильно бил, как раз в меру.

— Это Даарулу все «в меру», — хихикнула Искра, ловко запрыгивая между зубцами стены. Юбки и корзинка на локте ей, похоже, совершенно не мешали. — А этот, может, более нежный.

Ее брат только развел руками. Пепел глянул на Заката, поморщился. Приказал:

— Тскаш, стой здесь. Если до следующей пересменки не вернемся, вали назад к каравану, — пошел к ведущей вниз лестнице, бросив через плечо: — Идемте уже.

Они спускались в темноте. Лежавший под ними город сперва напоминал собственную карту, но с каждой ступенькой вставал в полный рост, давая оценить высоту домов. Центральные улицы сияли чудным созвездием, казалось, по ним текут крупицы золота, собираясь на площади сокровищницей.

— Опоздали, — будто даже удовлетворенно кивнул Пепел. — Уже все или по домам, или на ярмарке.

— Это значит, если нас заметят на окраине, будут вопросы, — пояснила Искра ничего не понимающему Закату. Хихикнула: — Вернее, если вас заметят.

Объяснение не слишком помогло, но суть и так была ясна — им нельзя попадаться на глаза.

Город не был похож на знакомую Лесовысь. Больше, чище, даже у стен улицы вымощенные камнем, а в переулках грязь и сточные канавы закрыты деревянными щитами. Прохожих не видно вовсе, не светилось ни одно окно, будто Солнцеград вымер. Зато хватало стражи.

Пепел в очередной раз с злым шипением дернул Заката за руку, впихнул в какой-то дворик, прижал к стене рядом с собой. Выругался шепотом:

— Топаешь, как боров, а глухой как тетерев.

Закат промолчал. Ему никогда не доводилось быть ни вором, ни даже разведчиком, а воину и генералу армии умение скрываться, тем более в городе, не требовалось.

Мимо арки прошли трое стражников, Пепел выдохнул было облегченно и тут же снова замер, сжав плечо Заката будто клещами. Удалявший отсвет факелов на стенах остановился. Скользнул назад. Искра, юркнувшая в нишу неподалеку, облизнула губы, поддернула юбку выше колен, завернула за пояс. Растеребила шнуровку рубашки так, что теперь она едва держалась на плечах. Все заняло едва ли пару мгновений и когда патруль вновь показался у входа во двор, Искра уже ждала их под аркой.

— О, какие доблестные рыцари!

Рыцарями никто из стражи не был, но лесть попала в цель. Закат смотрел, как они улыбаются, горделиво выпрямляясь. Кто-то оперся о стену, нависнув над «цыпочкой», Искра подцепила его под подбородок, заворковала что-то обворожительное.

Пепел одобрительно хмыкнул, перехватил Заката за локоть, потащил куда-то в щель между домами. Тот обернулся неуверенно, чуть не влетев виском в низко нависающий второй этаж. Наклонился в последний момент. Спросил:

— Ей разве не нужна помощь?

— А ты согласен обслужить этих шлемоголовых вместо нее? — фыркнул Пепел.

Закат прикрыл на миг глаза, выдернул все-таки руку. Напарник посмотрел на него удивленно, потом понял, объяснил раздраженно:

— Искра знает, что делает. Для того с нами и пошла. Так что успокойся, и идем.

Вскоре стал слышен гомон, заплясали по мостовой отсветы множества факелов, освещавших центральные улицы. Ярмарка кипела, лотки стояли в два ряда, люди текли мимо них, как река. Умопомрачительно пахло едой и горячим воском, стоял гвалт: кричали зазывалы, кто-то торговался, кто-то орал «Держи вора». Пепел фыркнул, хлопнул по спине пробегающего мимо пацана, указал лесенку на крышу. Тот ухмыльнулся удивительно взросло, взлетел наверх белкой. Уже оттуда метко швырнул что-то, Пепел вскинул руку, поймал. Откусил кусок свежей ватрушки, с набитым ртом посоветовал:

— Иди давай. Корзинка у Искры осталась, так что купи сначала ее, в руках все не унесешь.

Отступил назад, в тень.

Закат еще раз оглядел ярмарку, повторяя список будущих покупок, и шагнул вперед, позволяя ей затянуть себя, увлечь, закружить.

Первой пришлось купить свечу, а не корзинку. Ее впихнула в руки старуха, стребовав медяк — много, обычно за одну монету давали десяток свечей, и подлинней. На вопрос о цене зафыркала, помогая зажечь фитилек:

— Так то в обычный день! А сейчас считай платишь за то, чтобы я не заметила, что у тебя свечи не было. Сегодня грешно без света ходить, кого светлые заметят — высекут!

Закат запомнил и следил, чтобы свеча в руке не гасла. Ходить с огнем в толпе было неудобно, даже просто опасно — то и дело слышались охи, вскрики, когда кто-то обжигался или кому-то подпаливали одежду. К счастью, лавочники запаслись не только огнем, но и водой, так что подожженных тут же тушили.

Традиция в Солнцеграде определенно была сильней здравого смысла.

Ярмарка, однако, от этого только выигрывала. Лотки ломились не только от снеди, но и от игрушек, леденцов, готового платья. Закату на сдачу то и дело норовили всучить фигурку Героя или карамельное солнце на палочке, он вежливо отказывался. Маленькая пухленькая женщина, у которой он купил два круга твердого сыра, подарила местную закуску — хрустящий ломтик хлеба с маслом, посыпанный травами и поджаренный на крохотной сковороде чуть ли не над пучком свечей. Заросший бородой по самые брови мясник настойчиво предлагал работу:

— Нам на ферме как раз такого крепкого мужика не хватает!

Пришлось пообещать подумать, иначе настойчивый бородач не отвязался бы.

Закат успел наполнить корзинку почти доверху, а кошелек, выданный Принцем, изрядно отощать, когда раздался звук горна. Толпа хлынула на центральную площадь, и Закат понял, что выбраться не сможет. Позволил себя закружить, утащив следом за всеми. Люди жались друг к другу плотно, как ягоды в грозди, над толпой колыхалось море рук со свечами. Корзину с покупками Закат тоже поднял над головой, чтобы не раздавили.

Стража очистила проход к белокаменной сторожке света — здесь это была отнюдь не избушка с мечом на маковке, а небольшой замок. Из его золоченых дверей парами прошествовали рыцари, тоже со свечами в руках. Вывезли телегу, Закат хмыкнул. Вместо пленника на ней возвышалось чучело в узнаваемом подобии черной короны.

— Радуйтесь, люди! — едущий первым человек, на котором вместо доспеха была белая мантия с вьющейся по рукавам и вороту золотой вышивкой, остановился в центре площади. — В этот день явился в Солнцеград Герой и воззвал к смельчакам, которые готовы были выйти против Темного властелина!

Цепочка рыцарей за спиной сторожа замкнулась в кольцо. Телегу наклонили, чучело Темного властелина съехало на землю. Грубо нарисованное на мешковине лицо от живого света будто кривилось в смехотворно нарочитых гримасах.

— Вместе они одолели зло. И теперь каждый из нас должен вырывать лишь малые ростки его в своих душах, чтобы сохранять свет! Бросьте же свечи в символ зла. Тот, от чьего огня займется чучело, будет признан самым ярким светочем этой ночи, равным в своей чистоте Светлому герою!

Закат только брови приподнял, но толпа стояла плотно, и выбора у него не было. Первым свечу бросил сторож света, затем рыцари. Те, кто помоложе, искренне расстраивались, когда огоньки гасли еще в полете. Настал черед толпы. Закат ожидал столпотворения, путаницы, что никто все равно никогда не разберется, от чьей именно свечи занялась ветхая тряпка, заменявшая чучелу черный доспех. Сам бросил свечу, улыбаясь в лицо своей дурной копии… И опешил, когда огонек на фитиле не угас, лизнул ткань на набитой соломой груди, вспыхнул сразу и ярко.

Вокруг него образовалось почтительное кольцо. Подошел сторож света, склонил на миг голову. Крепко взяв Заката за руку, воздел ее вверх на фоне полыхающего чучела.

— Вот наш светоч! И да начнется светлый праздник!

Ладонь отпустили, Закат отступил спиной вперед в толпу, но затеряться в ней уже не смог. Вокруг смеялись, зазвучала быстрая музыка, его ухватили за руки, увлекли в танец.

Он даже при желании не смог бы привлечь больше внимания, чем уже привлек.

Закат мельком оглянулся на рыцарей, увидел настороженные взгляды, прикрыл глаза, понимая — его не забудут. Оставалось только надеяться, что до конца праздника никто не попытается допросить подозрительного «светоча», а после его уже не будет в городе.

Оставалось изображать обычного путника, пришедшего на праздник. Ему повезло стать центром гуляния и он должен был этому радоваться.

Танцы оказались не сложней деревенских, только очень мешала корзинка, и без того чуть не сломанная толпой на площади. Люди растянулись по улицам, музыканты становились осями хороводов, музыка смешивалась, перекликалась, дополняла друг друга. Светоча хотели видеть в каждом кругу, и Закату это было на руку, хотя к тому времени, когда он сумел добраться до входа в переулок, где они с Пеплом должны были встретиться, от плясок кружилась голова.

Пепла на месте не оказалось. Закат остался в кругу, повторяя нужные движения, напряженно решая — если не придет, что делать?

Дальше по улице послышался звон металла, чей-то крик. Музыкант сбился, танец распался. Закат, поддерживая роль светоча, наоборот, шагнул на звук. Кто-то за спиной ахнул восхищенно, кто-то подался следом: мол, если светоч — Герой, то должны быть и рыцари. Однако приближающийся звук битвы быстро охладил их пыл. Люди отступили назад, ближе к площади, Закат, оглянувшись, нырнул в переулок.

Сверху тихо свистнули. Пепел сидел на крыше, куда немного раньше отправил мальчишку-вора. Однако когда Закат попытался забраться по лестнице, кинул ему на макушку огрызок яблока. Вскочил, отбежал дальше по крыше, ткнул пальцем — иди сюда.

Закат последовал совету. Он пробирался переулками и щелями, сверху свешивался Пепел, ведя. Из-за угла выскочила Искра, налетела на Заката. Улыбнувшись, пошла рядом. Он спросил, бросив взгляд на ее растрепанную одежду:

— Ты от них отбилась?

— А зачем?

Она тихо, гортанно засмеялась, одергивая смятые юбки. Размазанная помада превращала рот в некрасивое пятно, Искра стерла краску тыльной стороной ладони. Шальные глаза блестели в темноте, она вдруг дернула Заката за прядь волос, заставив наклониться к себе. Быстро поцеловала в щеку возле самых губ.

— Я тебе не приличная девушка, — играя, провела пальцем по подбородку, очертила контур лица, — мне нравится даже такая компания. И твоя бы понравилась.

Он отстранился, покачал головой, не замедляя шаг. Не то чтобы он не любил таких девушек. Просто его тело за века, прошедшие со смерти королевы, будто забыло, что принадлежит мужчине. Даже еще не старому: он ведь возрождался всегда в одной поре — уже не юношей, но далеко не стариком, даже за самую долгую жизнь между смертями не обзаведясь седыми волосами.

Наверное, он мог бы составить Искре компанию. Но ему это не требовалось, а раз так, и раз он не испытывал к ней никаких чувств — зачем?

Тскаш ждал их на вершине стены, как договаривались. Едва не пинками спихнул вниз сестру вместе с корзиной:

— Улитки заморенные, стража уже сменяется!

Внизу на лестнице замерцал факел, кто-то беспокойно окликнул товарища, все еще валяющегося без чувств у ног бродяги. Пепел шипяще выругался, зажег факел — Закат не уловил, когда он успел высечь огонь. Невнятно отозвался, понизив голос.

Тскаш уже соскользнул вниз, Закат поспешил за ним. Пепел наверху чего-то ждал. Закат успел добрался до земли, когда ему на голову свалился Пепел, смеясь. Дернул как-то хитро веревку, так что она, развязавшись, соскользнула к нему в руки. Побежал следом за остальными к каравану, задыхаясь от смеха.

Принц встретил их перед первыми повозками, и только там Пепел наконец отдышался, объяснил:

— Да нет, ничего. Просто эти стражники теперь так мило в обнимку лежат!

Зашелся снова в хохоте, упираясь ладонями в колени. Принц только головой покачал. Повернулся к Закату, благодарно поклонился.

— Спасибо. Ты очень помог.

Тот только плечами пожал.

— От похвалы доброе дело умаляется.

Принц улыбнулся, кивнул. Жестом позвал к костру, где Искра уже потрошила корзину покупок.

Самой по себе этой еды хватило бы каравану ненадолго — но если прибавить добытое охотой, вырытое из-под земли и сорванное с веток — получалось не так уж мало.

***

Хотя вылазка прошла успешно, он так и не смог уснуть. Как и многие — слышно было, как мальчик наверху повозки все мучает свирель, заставляя дерево плакать почти человеческим голосом, как перешептывается Рада с девочками, как смеется Искра, как ее обнимает брат, единственный, кто может обнимать ее просто так. Пепел бездумно обтачивал веточку, стряхивая стружки в огонь. Принц дремал, привалившись к колесу повозки, чутко приоткрывая глаза на любой шум. Никто не выставлял караулы, но все равно казалось, что Закат оказался в военном лагере, а не на мирной стоянке бродяг. Когда горы на востоке засияли поднимающимся за ними солнцем, он встал почти с облегчением. Многие уже собирали вещи, затаптывали костер. Они хотели сняться побыстрей, но все равно не успели.

Свистнул Дрозд, соскользнул по тканевому боку. Принц вышел из-за повозок, остановился, недовольно сложив руки на груди и глядя в сторону города. Пепел дернул Заката за руку, не позволяя подойти ближе.

— Не мозоль глаза, — толкнул к повозке. — Светоч, мать твою…

Закат послушался, залез под полог, выглянул в щель.

По склону поднимался десяток стражников во главе с тремя рыцарями и сторожем света.

— Светлого вам дня, люди, — поздоровался на местный манер Принц. Закат не видел его лица, но спорить мог — юный вождь дружелюбно улыбается. — Что привело вас к нам?

— Правосудие, — невнятно выдохнул запыхавшийся от крутого подъема сторож. Выпрямился, провозгласил, как на площади: — Мы ищем справедливости! Вы народ тени, вы нарушаете наши законы!

— Мы — народ дорог, а не тени, — мягко поправил Принц. — Как мы могли нарушить ваши законы, сторож, если мы даже не входили в город?

— Но вы вошли! — Закат невольно сполз ниже, прикидывая — могли ли его опознать? Да, чужак, но бродяга?.. — Вот этот добрый человек свидетельствует, что вы пробрались к нему и обнесли его лавку!

Из-за спин стражников выглянул сухой мужчина, испуганно оглянулся. Вякнул, как придушенный зверек:

— Я требую компенсации!

Умолк, беспокойно потирая руки. Пепел дернул уголком рта — понятно же, даже спрашивать не надо. Надеялся нажиться на проходящих мимо бродягах. Трус.

Однако это еще нужно было доказать.

— Какая лавка вам принадлежит? — резко спросил Принц. Сторож заслонил свидетеля собой.

— Не тебе здесь задавать вопросы, бродяга! Как наместник света в Солнцеграде и окрестных землях, я требую, чтобы твои люди построились в ряд, и этот несчастный опознает своих обидчиков.

— При всем уважении… — голос Принца остался мягким — как мягка может быть ткань ножен. — Нет. Этот человек опишет приметы воров. И то, что они украли. Только после этого я подпущу вас к повозкам.

Мошенник, похоже, уже рад был бы сбежать, но ему не дали. Стража вытолкнула его вперед, кто-то хмыкнул — им не важно было, кто прав, все одно потеха.

— Ну… Э… Темно было! Я точно не разобрал…

— Тогда почему вы обвиняете моих людей, а не ищете воров в городе?

— На стене было обнаружено два оглушенных стражника, — веско ответил сторож. Принц пожал плечами:

— Кто-то мог выбираться из города, а не наоборот.

— Или и то, и другое! Хватит, мальчишка, ты все равно не сможешь остановить правосудие!

— Вы так думаете?

Сторож отшатнулся от холодно-заинтересованного тона, резко подобрались стражники. Закат догадывался — сейчас из-за каждой повозки выступают люди. Еще не обнажая оружие, но давая возможность оценить — нас больше.

Больше, но они не воины. Большинство — нет. И кто знает, чем бы закончилось сражение, если бы…

— Да не знаю я! — голос сорвался, мужчина в сердцах разве что не подпрыгивал на месте. — Может, не крали они ничего! И лавка не моя, а хозяйская! Выпили мы вчера…

Вывернулся удивительно ловко из рук рыцарей, припустил вниз с пригорка, и не в город, а к фермам. Кто-то из стражи фыркнул, под подозрительным взглядом сторожа закашлялся. Тот поджал губы.

— Приносим извинения. Но советуем удалиться из наших земель как можно быстрей.

— Благодарю. Мы так и собирались поступить.

Закат смотрел, как отряд уходит, и с трудом мог в это поверить. Принц на миг привалился к краю телеги, Пепел положил руку ему на плечо. Оскалился:

— Я вчера видел этого «лавочника». Он в толпе кошельки срезал. Кто ж это его нанял на нас пальцем указать…

— Не важно, — мотнул головой Принц. — Главное — обошлось. К городам мы больше не приближаемся, — обернулся к повозке, Закат откинул полог. Принц устало улыбнулся ему. — До столицы мы тебя довезем, но остановимся в полудне пути. Дойдешь же сам?

Закат кивнул. Он и об этом не стал бы просить, но бродяги шли к морю. В любом случае нужно было пройти через все светлые земли.