Глава 14

Под утро его начало лихорадить. Под кожей растекался горячечный жар от воспаленных ран и в то же время от холода стучали зубы, слабость сковывала тело. Перед глазами вместо снов плавали смутные образы, чудился израненный Герой и подземелья Черного замка, где когда-то держали пленников, а потом — яблоки.

Когда его перевернули на живот, Закат даже не сразу понял, что происходит. По спине потекло что-то холодное, чужая ладонь скользнула вдоль раны — осторожно, но все равно заставив невольно выгнуться, вжимаясь в тюфяк. Боль на миг вспыхнула сильней и медленно начала угасать. Резкий мятный запах перебил запах крови и пота, очищая голову. Закат приподнялся на локтях, оглянулся через плечо.

Рядом с ним стоял на коленях Солнцеяр, аккуратно выкладывал на исполосованную спину мазь из плошки. Закат не смог поймать его взгляд, непонимающе спросил:

— Зачем?..

Подавился словами, когда рыцарь вместо ответа резко нажал на рану. Лежал дальше молча, напряженный, не зная, чего ждать.

Жар под кожей медленно таял, так же, как растворяется в воде кровь — сначала кажется, что ее стало даже больше, чем прежде, а потом не остается и следа. Солнцеяр, обработав раны от кнута, осторожно взял руку, под ногтями которой все еще торчало несколько игл. Крепко прижал к своему колену, вырвал иглы, одну за другой, не давая времени даже на вдох. Сделал то же самое со второй рукой. Помедлил, бесстрастно глядя, как Закат судорожно хватает ртом воздух.

— Ногти все равно наверняка сойдут, — сообщил спокойно, почти без выражения. — Я могу их сорвать и обработать раны, или оставить так.

— Зачем ты пришел? — тихо спросил Закат, все еще пытаясь отдышаться от приступа боли. Обманка? Новая пытка? Желание магистра проверить верность рыцаря?

— Потому что не хочу быть чьим-то инструментом, — отрезал Солнцеяр. Перехватил руку, окунул пальцы Заката в остатки мази, втер вокруг ногтей. — Если магистр считает нужным отомстить тебе за всю существующую в мире тьму, пусть делает это сам. Не знаю, кто ты и кем был раньше, но для меня ты не похож на зло. Ты нас даже не проклинаешь.

— А я должен? Вы ведь всего лишь делаете то, чему вас учат.

Рыцарь поморщился. Закончив обработку, встал. Сказал, глядя в сторону:

— Я больше ничем не могу помочь. Мы уйдем из ордена завтра, вместе с Любославой. Это она сделала мазь.

Закат кивнул, тихо пожелав доброй дороги.

Он думал, что готов вытерпеть тысячу пыток, если все его палачи будут после них так говорить.

***

В окошко проникли первые солнечные лучи, когда дверь камеры снова открылась. Вошедших рыцарей Закат не знал и знакомиться они не собирались — подхватили под руки, поволокли куда-то. Кажется, удивились, поняв, что пленник вполне способен держаться на ногах, даже пошли чуть медленней. Вряд ли по доброте душевной, просто им тоже было так удобней.

Оставалось только радоваться, что мазь на спине давно впиталась и не могла выдать тех, кто решился помочь злу.

Они поднялись по нескольким лестницам, прежде чем оказались в узком коридоре. Рыцарь загромыхал ключами, которые, видимо, узнавал на ощупь — свет проникал только через щели меж камнями. Распахнулась невысокая дверь, Заката толкнули в спину и он, едва успев пригнуться, оказался в тронном зале.

Цитадель построили на руинах старого дворца, и магистр желал принимать своих поданных там же, где раньше это делал король. Зал, вероятно, сильно пострадал за годы запустения, во всяком случае, массивное каменное кресло оказалось новым, в резьбе угадывалось солнце и расходящиеся от него лучи. За ним высился такой же новый витраж — светлое воинство во главе с магистром.

Пока Закат рассматривал изображенных на стекле людей — все белокурые и голубоглазые, даже крестьяне на дальнем фоне — дверь в потайной коридор заперли.

— Иди, раз можешь, — ворчливо потребовал рыцарь.

Подошли к трону. Закат опустился на колени у кресла, не дожидаясь приказа, словно во сне. Рыцари, путаясь в длинной веревке, старательно связали ему руки поверх кандалов, притянули к вбитому в пол массивному кольцу, так, что встать стало невозможно. Вокруг еще виднелась каменная пыль, по гладким плитам змеились трещины.

Успели как раз к приходу магистра. Он, в еще более дорогих одеждах, чем вчера, хищно улыбнулся. Провозгласил, словно репетируя речь:

— С этого дня любой сможет своими глазами убедиться — добро победило!

— Собираешься пугать людей пленником, прикованным у трона? — переспросил Закат. Взгляд против воли лип к ониксу, теперь подвешенному на золотую цепь, но такому неуместно-черному на белом фоне. — Так же, как делал Темный властелин? Но тогда…

— Заткните ему рот! — перебил магистр.

Закат только поднял брови, не мешая рыцарям поспешно исполнять приказ. Он был уверен, что магистр понял его, несмотря на недоговоренность. Во всяком случае, улыбаться перестал. Сел, покрутил оникс на шее. Все-таки спрятал под одежду. Вдоль зала выстраивались рыцари в желтых, кажущихся позолоченными доспехах — вероятно, личная гвардия.

Наконец, магистр махнул рукой:

— Впускайте просителей.

Широкие двери в дальнем конце зала распахнулись.

Просителей было много. Люди приходили в Светлую цитадель за советом, утешением, разрешением спора. Магистр отвечал всем, отечески улыбаясь, и Заката то и дело передергивало от странной червоточинки в его словах.

«И да славится свет».

Да славится — после сочувственных слов о людях, убитых разбойниками на дороге. Да славится, когда заплаканная женщина, смущаясь, пытается объяснить, что обидел ее как раз один из рыцарей. Да славится, когда трактирщик неловко намекает, что за выпитое вино и побитые кружки даже рыцарям стоило бы платить.

Но когда в двери вошел Светозар…

— Ты пришел, наш блудный сын, — магистр отечески улыбнулся рыцарю, а тот только выше задрал голову, упрямо выдвинул вперед подбородок. Так глупо. Так знакомо. Добро и зло, герой и темный властелин. В нынешней борьбе Закат оказался всего лишь заложником.

— Вы ошибаетесь, магистр. Этот человек — не Темный властелин, не то зло, которое мы должны уничтожать.

Закат подался вперед, желая возразить, попросить Светозара не делать глупостей… Но во рту был кляп, и все что он мог — невнятно мычать.

Магистр только один взгляд бросил на пленника, дернув уголком губ. Отвернулся к своему бывшему рыцарю. Пешке, которая вдруг восстала против короля. Закат помнил — Темный властелин убивал таких. Быстро. Безжалостно. Не давая ни единого шанса на спасение.

Но магистр был добром. Всего какую-то сотню лет назад был!

— Ах, Светозар, — магистр изобразил глубокую печаль, но Закат видел под ней раздражение. — Ты был одним из моих лучших рыцарей! Нет-нет, я уверен, что ты и сейчас остаешься им. Ты так легко можешь доказать это. Просто убей воплощение зла, что очаровало тебя.

Светозар даже не взглянул на Заката. Он изучал лицо своего магистра с тем выражением брезгливости, с которым рассматривают крынку, в которой вместо сметаны обнаружилась плесень.

— Светлые рыцари не убивают невиновных. Даже по вашему приказу.

— Заблудшая овца, — тихо рассмеялся магистр, пока люди вокруг ахали от ужаса. — Однако даже одна больная овца может заразить все стадо.

Этой фразы хватило, чтобы светлая гвардия обнажила мечи, наставила острия на Светозара. Закат дернулся, но дотянуться даже до ног магистра не смог, пнул вместо этого стоящего рядом рыцаря, лишь бы привлечь внимание. Тот отпрянул и магистр, так и не взглянул в их сторону, вдруг поморщился. Едва заметным жестом отогнал самых ретивых гвардейцев.

— Впрочем, эта овца еще может исцелиться. Достаточно просто удалить ее от стада, — магистр поднялся с трона. Простер руки к своду Цитадели. — Рыцарь, названный Светозаром! Ты изгоняешься из рядов ордена. Отныне нет тебе убежища ни в одной часовне, ни в одной келье света. Ни один рыцарь не примет тебя как своего. Уходи! И не возвращайся, пока не раскаешься в своих дерзких речах.

Светозар помедлил, бросил взгляд на Заката — отчаянный, растерянный. Закат поспешно кивнул, указал головой на дверь — иди, уходи скорее, пока тебе разрешают!

Гвардейцы ждать не собирались.

Изгнанного рыцаря выкинули за порог Цитадели.

Магистр снова опустился на трон, красивым точным жестом разложил вокруг полы белой мантии. Просители и рыцари отодвинулись к стенам, скопились в углах, будто пыль. Покачнулся Закат, сел на пятки. Подумал, что даже рад, что стоит на коленях — так было проще не упасть. Слишком много сил ушло, слишком испугался, что не сможет помешать. Светозар рисковал ради заведомого смертника. И если пришел он, то...

— Однако у нас осталось еще одно стадо больных овец, — эхом встревоженный мыслей прозвучал сверху голос магистра. — Деревня, называемая Залесье.

Закат вскинул голову, столкнулся с насмешливым взглядом странных, крапчатых глаз. Знал, что собственные сейчас расширены от страха, как не пытайся уговорить сердце биться ровно, знал, что прозвучавшие слова — просто еще одна придуманная магистром пытка. Вчера он с наслаждением загонял пленнику иглы под ногти, а сейчас так же медленно и с наслаждением загоняет в сердце вину и отчаяние. Боль куда большую, чем можно было добиться, мучая тело. Оставалось только пройти по тонкой грани — дать магистру насладиться игрой, но убедить, что играть в это долго он не сможет. Или…

Закат вдруг понял, что может сделать. Что проще всего сделать, чего от него на самом деле ждут.

Опустил голову. Дождался, когда изо рта вынут кляп, распутают узлы веревки, стащат с высоких ступеней на ковровую дорожку для просителей. Рыцари разошлись, на всякий случай держа ладони на оголовьях мечей. Закат покачнулся, понимая, что не сможет долго простоять на ногах.

— У нас нет иных представителей деревни Залесья, — доверительно сообщил магистр. — Придется тебе, Темный, отвечать за людей, которых ты совратил. Как думаешь, могут ли они вернуться к свету?

Конечно, это было ловушкой. Что бы Закат ни сказал, как бы ни пытался объяснить, как бы ни убеждал, что Залесье нужно пощадить — магистр всегда сможет ответить, что словам зла нельзя верить. Ему нужен был не спор или справедливость, а унижение старого врага. Магистр не смог добиться его мольб и стонов обычными пытками и теперь желал получить свое иным способом.

Если не смог сломать пленника — дай ему сломать самого себя.

— Мне пришло очень интересное донесение. По словам моей разведки, ты провел ночь на постоялом дворе «Очаг» в городе Лесовысь.

Растянутый между двумя столбами человек вздрагивает, скрипят натянутые цепи. Во время экзекуции он только жмурился, кусая губы, и Темный властелин усмехается, видя теперь в этом вечно твердом взгляде отчаяние. Тянет довольно:

— Что ж, разбираться с укрывателями моя стража умеет… Или, может быть, ты обманом проник в их дом?

Глаза пленника блестят, лицо кривится в муке. Темный властелин любуется этой пыткой — лучшей из всех. Для Героя, справедливого, светлого, невыносимо как лгать, так и знать, что из-за него погибнут невинные люди. Два железных прута лежат в огне, пленнику остается только решить, какой из них он сам, добровольно возьмет в руки. Какое из двух страданий будет жечь его изнутри верней, чем приложенное к коже клеймо.

Для его мучителя нет никакой разницы. Если Темный властелин захочет — он в любом случае сможет притащить сюда этих людей и хоть кожу с них содрать на глазах у дерзкого, посмевшего восстать против него человека.

Они оба это знают.

Было тошно. Заката качало, и он позволил себе просто перестать держать равновесие, упасть на колени перед магистром. Замер, все еще глядя в глаза, полыхнувшие торжеством. Медленно, через силу опустил голову, склонился к красному плетению ковровой дорожки, не обращая внимания на неловко прижимающиеся к груди руки. Выдавил слова, как яд из раны:

— Пощадите Залесье. Эти селяне ни в чем не виноваты.

Он кожей чувствовал чужие взгляды, удивленные, презрительные. Услышал, как встал с трона магистр, прошелестела мантия по ступеням. Прозвучал прямо над головой голос:

— Все в чем-нибудь виноваты, тебе ли не знать.

Высокий и чистый, но почему-то не такой красивый, как раньше.

Закат закрыл глаза. Он не должен был спорить, это было бесполезно. Нужно было просто…

— Пожалуйста, пощадите Залесье. Умоляю.

Магистр насмехался. Закат не слушал, повторяя раз за разом, распластавшись у его ног — пощадите. Умоляю, пощадите. Что угодно, только пощадите. Делайте со мной что хотите, пожалуйста, но пощадите Залесье. Пощадите.

Его пнули, свалив на бок, и Закат замолчал, тяжело дыша. Перед глазами плавало алое марево, придававшее сил, такое густое, такое яркое, что казалось — он может убить здесь всех голыми руками. Но это было ложью. Он не мог. А любой его рывок, любой знак того, что он не сдался, вызвал бы продолжение этой страшной игры, которую он больше не мог выносить.

Он заставил ярость погаснуть, хоть это и лишило его последних сил. Лежал на полу, почти не слушая слова магистра, только сжался плотней, когда его снова походя пнули тяжелым сапогом.

— Ладно! Мне противно прикасаться к тому, что было осквернено тьмой. И я уважаю мольбу, даже исходящую от врага. Мы ведь должны быть милосердны, не правда ли?.. Ты благодарен мне, Темный?

Он промолчал, не в силах снова заставить себя унижаться. Было странно, тоскливо жаль человека, который стоял над ним и требовал благодарности за то, что когда-то считал священной обязанностью света.

Милосердие. Сострадание. Вера в то, что люди невиновны — все, включая слуг Темного властелина и его личную стражу.

Когда-то Герой даже не пытался убить их.

Закат не мог поверить, что за какую-то сотню лет человек может превратиться в свою полную противоположность. В конце концов, сам он менялся гораздо медленней, и все еще считал себя просто обычным человеком, серым, а не белым или черным.

Магистр вернулся на трон, Заката снова привязали рядом. Просители сливались в одно лицо, магистр улыбался им, позевывали рыцари. Закат молча смотрел, часто встречая растерянные взгляды горожан. Те тут же отводили глаза.

Наконец, поток иссяк, и некому стало показывать побежденное зло. Заката освободили те же рыцари, которые привязывали утром, отвели в темницу. Поставили у двери кувшин воды с куском хлеба, заперли.

Закат осторожно сел на тюфяк, взял еду. Внутри было пусто и больно.

Что, рок их всех побери, осталось в этом мире светлого, если добро кичится измученным пленником, прикованным в тронном зале?

***

Его разбудил странный шорох, скрежет двери по каменному полу.

— Приподними ее! Ну как там, охрана спит?

— Ага. По-моему, твои травки уже работают.

В камеру проскользнули трое: двое в темном, с повязками, закрывающими лица, третий в легком доспехе и шлеме с опущенным забралом. Закат приподнялся на локте, надеясь, что все-таки впервые видит обычный сон. Один из взломщиков подбежал к нему, упал на колени рядом.

— Господин! Вы в порядке? Светозар сказал…

Закат застонал, спрятав лицо в ладонях. Догнали все-таки. В подземельях Светлой цитадели догнали. Самоубийцы.

— Пожалуйста, уходите.

— Угу, сейчас, — девушка, в которой по голосу легко узнавалась Ро, подошла, закинула его руку себе на плечо, подняла рывком. Со второй стороны придержал Пай. — Вот теперь уходим.

Светозар, в шлеме не имея возможности толком кивнуть, просто пошел первым, указывая путь. Закат старался не задерживать своих спасителей, шел, догадываясь, что если попробует спорить, рассвет они так и встретят в камере.

Направлялись они, однако, не к выходу, а наоборот, в глубину подземелий. Вскоре факелы впереди кончились, Светозар достал последний из скобы на стене. Отщелкнул наконец забрало, повернулся к Закату. Посмотрел долго, выругался, но как-то устало, без злости:

— Судьбой забытый дурак.

Обнимать не стал, хотя явно хотел.

— Идемте уже, — сердито фыркнула Ро. Поддернула Заката повыше, неудачно скользнув рукавом по исполосованной спине. — Я ему тоже много чего сказать хочу, но сначала нужно отсюда выбраться.

Они шли так быстро, как могли, Закат старался не повисать на плечах Ро и Пая. Они молчали, глядя только под ноги, на каменном полу плясала тень идущего впереди Светозара. Тот начал рассказывать, не дожидаясь вопросов:

— Нас на самом деле четверо, еще Дичка приехала. Вход в подземелья в гроте на берегу, она там сторожит. Если вдруг кто-то найдет лаз, она пойдет к нам навстречу, предупредит. А я эти ходы еще ребенком излазил, как свои пять пальцев знаю. Вообще за факелы ходить запрещено, но мне об этом сказали как всем, в одиннадцать, после первых обетов, а в Цитадель подкинули совсем крохой. Я, понятно, времени не терял — тут для ребенка не так уж много развлечений, а целое подземелье — это страсть как интересно!

Он рассказывал про детство в светлой обители и Закат был благодарен за каждое слово. Невмоготу было бы идти в тишине, наедине со своими мыслями, а так, улыбаясь старым байкам, можно почти поверить, что они снова в Залесье. В безопасности.

— Тут, правда, кое-что обвалилось, — сетовал Светозар, перелезая через упавший с потолка камень, — никто ведь не чинит. Но все-таки получилось найти дорогу.

Глянув на едва держащегося на ногах Заката, наконец дал себе волю:

— Дурак ты! Если бы вместе пошли, могли бы просто пробраться и Ро вывести. Ее же не мучил никто.

— Могли бы вообще спокойно сидеть в Залесье, — резко отозвалась Ро. — За три луны даже последняя дура сбежать сможет, не так так эдак.

Помолчали, протискиваясь мимо обвалившейся части свода. Закат споткнулся, его поддержали с двух сторон.

— Понимаешь, я тоже хочу отвечать за себя, — уже спокойней и будто бы смущенно объяснила Ро. — Это, конечно, очень красивый жест, сунуться в ловушку вместо другого, но очень уж глупый. Никто не хочет, чтобы за них умирали. Я не исключение.

— Извини. Я не мог иначе.

Ро только головой мотнула, перехватывая его поудобней.

— Я поняла уже. Ну, считай, мы тоже не могли.

Пай молчал, не обвиняя и не браня. От этого было едва ли не хуже. Вспоминалось, как он просил не уходить без него. Как Закат обещал.

Было бы куда проще, если бы рыцари сразу казнили пойманное зло. Жизнь в обмен на жизнь, и все.

Теперь же по тоннелям Цитадели брело слишком много людей, каждый из которых предпочел бы умереть сам вместо других.

Вскоре пришлось сделать привал — устали и спасатели, на одном дыхании прошедшие весь путь к камере и часть назад, и спасенный.

— Ух, отвык я от этих железок совсем, упарился…

Светозар стянул наконец шлем, вытер взмокшие волосы. Пай помог ему снять доспех, уложить в сумку. Сели у стены, Закату передали флягу. Посмотрели, как он пьет, медленно перекатывая воду во рту. Пай вдруг отвернулся, полез в котомку. Развернул рубашку, сам осторожно распорол боковые швы, чтобы можно было надеть и подпоясать, не снимая оковы. Не дал Закату извиниться за ту, прошлую.

— Просто возьмите, ладно? И не попадайтесь рыцарям, хоть в ней, хоть без.

Закат взял, но сразу одеться ему не дали.

— Раз у нас привал, дайте факел, я хоть посмотрю толком, как тебя отделали.

Ро осмотрела его спину и руки, ощупала плечи. Услышав о мази, присвистнула:

— Надо же! Я эту Любославу помню, она мне еду носила. Светлая на всю голову, но в травках разбиралась — я ее разговорила в конце концов. А Солнцеяр ублюдок тот еще…

Кашлянул Светозар, улыбнулся Закат.

— Может, теперь нет.

— Может. Но Лужу я им все равно не прощу.

Повисшую тишину снова нарушил Светозар, взялся рассказывать, как они догоняли Заката — выбирали, кто пойдет, с телегой дошли до ярмарочного села, купили там лошадь. В Лесовыси послушали сплетни о прислужнице тьмы, сбежавшей с костра, и об оборванце, назвавшемся силой зла во плоти. Узнав по описанию Заката и здорово испугавшись, обыскали весь город, увидели плащ Медведя на одном из стражников. Подкараулили и разговорили в темной подворотне, напугав тем, что одну «силу зла» пинать легко, а вот четверых посложней.

— Узнали у него, как ты девушку спас и вроде бы выжил. Потом еще на воротах расспросили… Не знаю, как мы удержались и ни с кем там не подрались. А потом уже, в ближайшем селе, узнали, что проходили бродяги, воду для больного в колодце набирали. Мы от вас тогда здорово отстали, радовались только, что ты вроде живой.

С Ро спасатели встретились у самой Цитадели, которую девушка безуспешно осаждала с тех пор, как ее оттуда выкинули.

— Я сразу сказала, что добром они тебя не отдадут. Но Светозар так рьяно всех убеждал, что надо попробовать, что я сдалась. Зато потом уже никаких вопросов не осталось.

Ключи от камеры спасители просто сняли с крючка рядом с дремлющими стражниками, для верности раскурив сонных травок за углом коридора. Пай смешно показывал, как они махали на дым платками, чтобы он шел в нужную сторону, и как Светозара чуть не сморило за компанию с охраной. Платки были нужны как раз для того, чтобы не уснуть самим, а вот шлем оказался менее надежной защитой.

Попытались снять кандалы или хотя бы разорвать цепь, найдя слабину в звеньях. Не справился даже Светозар — для Темного властелина оковы подобрали такие, что и медведю не порвать.

— Ничего, когда выйдем — найдем, как эти браслеты снять. В крайнем случае, так до Залесья доедешь, а там уж Гвоздь с любой железкой справится!

Закат слабо улыбнулся в ответ. Тени от факела плясали на стене, искривлялись, превращаясь в знакомые текучие образы.

— Закат? Эй, Закат!

Он попытался встряхнуться, но не смог. Стены тоннеля закачались, он сполз на камни.

Слишком долгий путь. Слишком слабое тело.

Колея изогнулась горбом, сбросила едва не ускользнувшего от нее человека обратно на дно.

Чужая колея.

— Где она? — Темный властелин распахивает двери башни, обгоняя лекаря. Его не было в замке больше четверти луны, во время которой королева разрешилась от бремени и, как ни странно, выжила. — Я хочу увидеть…

Он умолкает, осекшись. На полу возле узкого башенного окна сидит королева, коса отрезана у самой шеи, пряди растрепанных рыжих волос скрывают лицо, прячут оставленный им шрам. Осколки перевернутой чернильницы блестят в темной луже, покрывают листы дорогой бумаги. Королева смеется. Смеется безумно, почти как тогда, когда очнулась на его алтаре. Выталкивает между всхлипами и взрывами хохота:

— Не выйдет, Темный. Не выйдет.

Он кидается к окну, отталкивая ее, хватает свитый из длинных волос, простыней и одежды канат, тащит обратно. Но внизу лишь пара пустых свободных петель. Темный властелин воет обезумевшим зверем, впервые узнавая, как это — сожалеть и лишаться чего-то. Он бежит вниз, к мосту над рекой, по которой сейчас уплывает колыбель с его ребенком.

Теперь он знал, что пытался вернуть, для чего боролся с течением. И обессилевшая, недавно родившая королева сумела спуститься со своей башни, добраться до него, неведомо где и как раздобыв меч. Убить того, кто обещал превратить в нескончаемую муку не только ее жизнь, но и жизнь ребенка.

— Эй-эй, вот сейчас совсем не время помирать! Просыпайся давай!

Его похлопали по щекам, усадили. Закат открыл глаза. Посмотрел в нависшее над ним узкое лицо, на сбегающие огненными ручейками пряди. Протянул руку, отодвинул вечно скрывающие черты волосы, коснулся тонкого шрама на щеке Ро. Та недовольно мотнула головой, отодвигаясь.

— Раз проснулся, вставай давай! Как будто у нас много времени.

Закат молчал. Он не мог поверить в то, что видел, и не мог понять, как не видел этого раньше.

— Аврора?..

Девушка нахмурилась.

— Я Ро, а не это длинное непотребство. Откуда ты вообще узнал?.. А, да и какая разница!

Разница была, но Закат промолчал. Она, наверное, его не помнила, а он боялся ей напоминать. Боялся, что, узнав правду, Ро покинет его.

Это было неправильно, он сам это знал. Но решил, что скажет позже.

Что она была его королевой. Что сказки о спящей принцессе — сказки о ней самой.

Что она, должно быть, его дочь. Вернее, далекий-далекий потомок его дочери, рождавшейся раз за разом. Так же, как рождался светлый оруженосец Пай, которого Герой, очевидно, тоже не просто подобрал, а воскресил на своем алтаре.

Закату почудился хриплый смех, он оглянулся, почти уверенный, что сейчас увидит Левшу, но вместо этого с потолка посыпались мелкие камни, над головой загрохотало. Его дернули за руки, пытаясь протащить сквозь осыпающийся свод, но усталое тело подвело. Он споткнулся, полетел на пол, еще успев толкнуть вперед пытающуюся помочь ему Ро. Откатился в сторону от падающих балок, когда-то укреплявших потолок.

Грохот стих, только шуршала земля. Страх обрушился тяжестью большей, чем камни, Закат бросился вперед, налетел на завал, сплошной, от потолка до пола. Вцепился в какой-то камень, отбросил назад, еще один, начал отгребать землю, с замирающим сердцем понимая — он вряд ли сможет им помочь. Колея не отпускает его, страшная незнакомая колея, требующая остаться в подземельях. Бывший Темный властелин снова просто игрушка в чужих руках, и судьба никому не позволит сломать игру.

Он вдруг понял, что видит свои дрожащие руки. Непроглядная тьма подземелья рассеялась, откуда-то сверху струился неверный факельный свет. Боясь на что-то надеяться, Закат пополз вверх по осыпи, нашел окошко под самым потолком, у опасно накренившейся балки. Услышал испуганный голос Пая:

— Господин? Где вы, господин?

Едва не рассмеялся от счастья, мысленно благодаря свою проклятую судьбу. Отозвался:

— Здесь, — протянул руку сквозь лаз к свету. Ее тут же схватили, кто-то потянул, рявкнула Ро:

— Куда?! Сквозь эту дырку разве что крыса протиснется! Ну-ка убери лапу.

Закат послушался, заглянул в отдушину. С той стороны коридора бывший потолок стал полом, столпились рядом Светозар, Ро и Пай. Все, к счастью, невредимые.

— Мы сейчас разберем завал, — в словах Светозара сквозила неуверенность, да и сам Закат понимал — копать здесь долго. Ему вдруг почудились голоса за спиной, он обернулся, прислушался.

Похоже, все-таки не один Светозар гулял по подвалам Цитадели.

— Уходите. Пожалуйста. Здесь скоро будет погоня.

Они все равно попытались отгрести несколько камней, Закат перехватил руки Пая.

— Вы не успеете — ни разобрать завал, ни обойти его. Если вас поймают, нас в темнице станет четверо, а я хочу умереть один. Пожалуйста.

Скривилось словно в гримасе боли лицо Светозара, донесся глухой звук удара — кто-то ударил в стену кулаком. Закат помедлил. Позвал:

— Аврора…

Девушка подвинулась ближе, приникла к окошку. Протянула руку, коснулась его лица. Прошептала горячо:

— Я вернусь. Я тебя спасу, потому что ты никакого права не имеешь…

— Ты была спящей принцессой, — не слушая ее, перебил Закат. Ладонь, гладившая его по щеке, замерла. Он сжал ее в горсти. — И это я прервал твою сказку. Я заставил тебя стать моей женой. Ты ненавидела меня, ты очень страдала тогда. Пожалуйста, позволь мне искупить свою вину.

По стенам побежали блики от света факелов за спиной, Закат отстранился от неподвижной Авроры, сполз с осыпи. Пошел назад, навстречу погоне. Отчаянно болело в груди, будто он сорвал корку с почти зажившей раны.

Зато теперь она никогда не вернется за ним. Будет жить. Слава проклятой его судьбе.

Отправленный в погоню отряд рыцарей на миг опешил, увидев, как спокойно идет к ним сбежавший пленник. Быстро очнулись, выставили мечи, окружили.

— Сдавайся!

Закат поднял руки, останавливаясь. К нему опасливо приблизились, схватили за цепь, скрутили запястья веревкой — криво и поспешно, но надежно. Придержали за плечи, когда старший в отряде, отводя душу, ткнул пленника кулаком под ребра.

— Обыскать здесь все! Его с конвоем назад. Никто не сбежит от праведного суда!

Закат хмыкнул, заработав еще один пинок. Вряд ли рыцари сумеют быстро разобрать завал — даже ради праведного суда.

Конвоирам выдали факелы, Заката толкнули вперед.

— Иди!

Он пошел. Возможно, он мог бы сбежать даже сейчас. Возможно, он мог бы нарочно сбиться с пути — рыцари ни разу не приказывали ему, куда свернуть. Впрочем, он и не ошибался. Зачем?

Справа что-то зашуршало, Заката схватили за плечо, останавливая.

— Твои дружки? — насмешливо спросил смутно знакомый рыцарь, поднимая забрало. Прошел чуть в сторону по коридору, светя факелом. Попросил напарника: — Веди его дальше, а я тут осмотрюсь.

Второй кивнул, указал факелом — двигай, мол. Закат пошел дальше. Он знал, что здесь Светозар и остальные оказаться не могли, так что не беспокоился. А вот последний оставшийся конвоир вел себя странно — слышно было, как он то и дело сбивался с шага, словно вздрагивая от каждого движения пленника. Когда Закат не заметил нужный поворот, рыцарь прошел за ним еще с десяток шагов, прежде чем хлопнул по плечу — не рукой, а мечом плашмя. Закат оглянулся. Спросил напрямик:

— Ты меня боишься?

Рыцарь только ткнул в сторону нужной развилки. Закат снова пошел первым, прислушиваясь. Вроде бы среди рыцарей не было трусов — во всяком случае, не таких, которые боялись бы безоружного пленника. Тогда…

— Я тебя знаю?

Спину кольнуло острие меча, Закат склонил голову, чуть ускорив шаг. Идти им все равно было еще далеко.

Не так уж много рыцарей видели его до Цитадели, и, тем более, могли узнать. Этот под доспехом был худ и невысок, так что…

— Ты — Яросвет. Поэтому ты боишься.

Сзади споткнулись, Закат обернулся. Потянулся связанными руками к шлему рыцаря, отщелкнул крючок. Тот даже не попытался помешать, только отшатнулся к стене, будто забыв о мече в руке. Забрало качнулось, открывая юное лицо, сейчас отнюдь не такое гордое, как пару лун или пару дней назад.

Закат смотрел на него, пытаясь понять, почему не чувствует злости. Это ведь тот человек, из-за которого его узнали. Гонец и шпион света. Пробрался в избу лекарки, чтобы найти колдовские травы. Один из рыцарей, поджегших дом Светозара.

Мальчишка, испуганный настолько, что даже не пытается защититься.

Закат отвернулся.

— Мне некуда бежать. Мы уже слишком близко к Цитадели. Так что идем.

Яросвет за его спиной шумно вздохнул, почти всхлипнул. Звякнуло забрало, спины невесомо коснулась рука, не толкая, только обозначая — я готов, иди.

Однако вскоре уже Яросвет нарушил тишину:

— Я очень глупо подставился. Почему ты меня не убил?

— Не хочу, — пожал плечами Закат. — Ты не лучше и не хуже других. Делаешь то, чему тебя научили. Стараешься… Даже если я тебя убью — ничего не изменится.

— Ты хочешь убить магистра?

У него был странный тон, настороженный и восхищенный одновременно. Если бы Закат не видел, как только что был испуган рыцарь, не поверил бы своим ушам. Решил бы, что это ловушка. А так только признался:

— Я об этом не думал. Я просто пришел обменять себя на Аврору, как вы предлагали.

— Не может быть! — фыркнули сзади. — Ты же не дурак. Ты что, решил, что тебя пощадят?

— Нет, — он покачал головой. — У магистра не было причин меня отпускать. Я помню, что делал с ним, когда он был Героем, а я — Темным властелином. И я еще помню, что такое месть.

Ему почему-то казалось, что Герою в то время и в голову бы подобное не пришло. Потому что вот он мести не понимал.

Что ж, все меняется.

— Бред какой-то, — вздохнул за спиной Яросвет. Умолк, прислушался.

До камер оставалось полтора десятка шагов, а магистра уже было слышно.

— Как вы могли его упустить?!

Что-то разбилось. Яросвет невольно замедлил шаг.

— Вы охраняли единственного пленника! Вдвоем! И вы! Его! Упустили!

Закат шагнул в камеру. На нем скрестилось три взгляда, магистр медленно поставил на стол кружку. Осколки ее товарки покрывали лавку и головы охранников, видимо, разбившись о стену над ними. Из-за Заката неуверенно выступил Яросвет, не зная, получит он награду или попадет под горячую руку.

— Мы его поймали, — сообщил он очевидное. — В тоннелях, как вы и говорили.

Магистр взмахом руки отпустил провинившихся, прошелся вдоль стены, сцепив руки, медленно успокаиваясь.

— Он был один?

— Да, светлый магистр, — почтительно отозвался Яросвет.

— Вздор! — снова вспылил тот. — Он не мог сбежать в одиночку!

— Но сбежал, — улыбнулся Закат. — Вы никого не найдете в подземельях.

— И как же ты открыл замки?! Усыпил охрану? Новую рубашку достал?

— Магией, — огрызнулся Закат. К счастью, ему, в отличии от Героя, такое вранье не казалось чем-то неправильным.

— Ты считаешь меня идиотом? — магистр схватил пленника за грудки, притянул к себе. — Даже я знаю, что магии не существует уже больше ста лет!

— Но ты же утверждаешь, что я, безвылазно сидя в своем разрушающемся замке больше ста лет, распространяю в мире тьму, — возразил Закат. — В том числе на твоих светлых землях.

Магистр отшвырнул его с такой силой, что Закат споткнулся о лавку, на которой сидела охрана, успел чуть повернуться, влетел в стену плечом, а не затылком. Магистр подскочил, замахнулся уже ударить… Опустил руку, разминая зудящий напряжением кулак. Махнул старающемуся стать понезаметней Яросвету:

— Увести. Все равно от него не будет пользы, — не выдержал, схватил встающего за воротник. — Ты еще пожалеешь об этой попытке побега. Если ты думал, что иглы — это худшее, что я могу с тобой сделать, уверяю, ты заблуждался!