Глава 13 / Закат / Пляка Анна
 

Глава 13

0.00
 
Глава 13

— Эй, ты! Кто такой?

Рыцарю явно было совсем не интересно, кто перед ним, окликнул он замершего перед воротами путника только по долгу службы. Но стоило Закату откинуть капюшон, как на него тут же наставили сразу два копья. Кто-то в глубине двора закричал, куда-то побежали. Закат не шевелился, глядя в глаза рыцарю, задавшему вопрос. Тот неожиданно замялся, отвел оружие чуть в сторону.

— Жива твоя девчонка… Что ей сделается.

Закат выдохнул, только сейчас заметив, что задержал дыхание. Вспомнилось, как бродяги едва не насильно впихивали в руки хотя бы кинжал, если не меч — точно как Медведь при выходе из Залесья. Кипятился всегда спокойный Драарул, сочувственно молчал Принц, а Закат знал, что всех рыцарей ему не одолеть. Тем более так быстро, чтобы они не успели навредить Ро. Поэтому сейчас только медленно поднял руки, показывая пустые ладони. Выговорил негромко:

— Я пришел выполнить условия договора.

— В самом деле? — тягуче отозвались из-за позолоченных створок. — Как трогательно.

Рыцари склонились в поклонах, Закат, услышав полузабытый голос, поднял взгляд.

Он помнил Героя. Помнил, как ветер трепал белый плащ, изорванный и грязный, как опаленные огнем кудри топорщились неряшливой соломой, как голубые глаза закрывались, закрывались, закрывались — никогда не в последний раз.

Магистр выглядел совсем иначе. Начищенные до зеркального блеска доспехи, белизна плаща никогда не знакомилась с травой, волосы расчесаны и уложены красивыми волнами, как на картинке. Кольнуло смутным узнаванием — не человека, образа. По мановению его руки рыцари шагнули ближе, схватили, заломив руки. Потащили в Цитадель. Закат обернулся, поймал взгляд магистра, потребовал:

— Освободи ее. Выполни свою часть уговора!

Светлый поморщился, Заката толкнули в затылок. Внутри ворочалось, тлело странное чувство, предугадывание действий, и на миг Закат почти поверил, что пришел напрасно. Что никто не станет отпускать приманку. Но нет, магистр подозвал к себе мальчишку, приказал что-то негромко. Закат не слышал слов и не был уверен, что его требование помогло, но все-таки позволил притащить себя в кузню. Широкоплечий рыцарь, управлявшийся здесь, взглянул со спокойным деловым интересом, бросил на наковальню заранее заготовленные кандалы, широкие, с толстой цепью. Вскоре пришел магистр, приказал:

— Заковать.

Закат бестрепетно подал руки. Его толкнули в спину, заставляя наклонится, положить запястья на наковальню. Кузнец вбил в браслеты запоры, по настоянию магистра тщательно расклепал, разогрев железо так, что оно сплавилось намертво. Закат лишь чуть поморщился, когда кандалы обожгли кожу — он и без того понимал, что живым Цитадель не покинет. В результате этот глупейший, ненужный жест магистра вызвал курьез — когда тот потребовал, чтобы пленника раздели до нательных штанов, Закат только удивленно поднял брови, выразительно звякнув цепью, а рыцари замешкались, не зная, как подступиться к приказу. Затем, однако, разобрались, распороли рубашку по швам, бросили, скомкав, в угол. Закат проводил ее взглядом — подарок Пая было жаль. Жальче, чем свои огнем горящие запястья.

Посмотрел на магистра снова.

— Девушка. Ты обещал освободить Ро.

Магистр скривился, тряхнул головой. Рыцарь, стоявший на страже у дверей, взял пленника за цепь, выволок наверх, подтолкнул к узкому окну, ведущему во двор.

Ждать пришлось недолго.

— Вы не смеете!

Ро тащили к воротам двое рыцарей, а она ругалась, брыкалась, разве что кусаться не пыталась.

— Я желаю отвечать за себя сама! Дайте мне только поговорить с этим дураком!

Закат улыбнулся, коснулся ладонями стены у бойницы, прижался лбом, закрыв глаза. Он вслушивался в высокий хриплый голос, стараясь запомнить его, этот злой тон, даже эту брань, обращенную наполовину к рыцарям, а наполовину к нему. Без сомнений, если бы Ро дали — она бы его еще на бой вызвала за свое право остаться здесь.

Хорошо, что магистр не оставил ей выбора. Может, это было нечестно, но все равно лучше так, чем позволять кому-то умирать просто из-за того, что рыцари узнали Темного властелина.

Когда за девушкой скрестили копья рыцари, стоящие у ворот, Заката развернули, пинками заставили спуститься в подземелья. Сопровождавший явно знал, что делать — завел пленника в одну из камер, подцепил крюком цепь кандалов, накрепко загнав острие между звеньями. Подтянул и закрепил так, что пришлось встать на цыпочки. Ушел.

Закат оглядел свое узилище — два шага на три, если лечь, вытянешься от стены до стены. В углу виднелась деревянная крышка, как над выгребной ямой, но пахло только сыростью от стен. Похоже, он был первым обитателем этой темницы за долгое время. Свет проникал через зарешеченное окошко под потолком, и по тому, как в камере становилось все темней, можно было оценить течение времени. Впрочем, еще верней оно отражалось в поднятых над головой руках. Закат старался твердо стоять на ногах, схватился за тянущиеся вверх цепи, чтобы браслеты не так врезались в кожу. Но постепенно плечи начали болеть, онемели пальцы. Свело судорогой напряженную икру, Закат зашипел сквозь зубы, пытаясь устоять на одной ноге и одновременно расслабить вторую.

Открылась дверь. Закат выпрямился, взглянув на вошедших.

Ну конечно. Магистр и двое рыцарей — тот, что приковал его здесь, и знакомый еще по Залесью Доброяр.

— Я рад тебя видеть, Темный, — сообщил магистр, и Заката невольно передернуло. Эти слова определенно не были приветствием.

Будто кольнуло что-то в бок, заставило зло улыбнуться.

— Не могу ответить тем же.

Молодого рыцаря перекосило, он шагнул к пленнику, видимо, желая научить его манерам… Его остановили. Магистр, отсмеявшись, кивнул довольно.

— Если бы я сомневался, попал ли в ловушку тот, кто мне нужен, я бы уверовал в это сейчас. Вы с братьями замечательно поработали, рыцарь Доброяр.

Тот склонился в поклоне.

— Вы позволите мне наблюдать за падением зла?

— Да. Ты заслужил награду.

Они замерли, уставившись на Заката. Тот то и дело чуть покачивался, удерживая равновесие, переступал с ноги на ногу. Он надеялся, что сможет продержаться достаточно долго для того, чтобы рыцарям надоело на него смотреть.

Но пытка была эффектная. Десяток жизней назад он бы оценил.

Магистр сморгнул, словно проснувшись, улыбнулся снова, неприятно и благостно одновременно.

— Доброяра ты знаешь, Темный. А вот с Огнеславом я хочу тебя познакомить. Он родился в небольшом селе, жившем дарами земли. Однако даже такие мирные люди могут стать лакомой добычей для темных сил. Однажды на село напали разбойники. Жители пытались сопротивляться, так что погибли все, и страшной смертью. Огнеслав видел гибель своих близких, и пережил больше, чем кто бы то ни было может вынести. Но он вынес. Он сохранил горящий в нем огонь, и сумел в одиночестве пересечь лес, желая присоединиться к нашему ордену.

Закат пропустил мимо ушей большую часть монолога магистра, занятый попытками удержаться на ногах. Хотя мальчика, из которого вырос нынешний рыцарь, было жаль.

Огнеслав подошел к нему ближе, ткнул пальцем в грудь.

— Свет победит тьму. Однажды — окончательно!

— Тогда, когда я повисну без сил на твоих цепях? — спросил Закат. — Этим ты отомстишь разбойникам, убившим твоих близких?

Рыцарь смешался, за него ответил магистр:

— Именно так. Ведь ты — само зло на земле, его сосуд, и чем слабей ты, тем меньше в мире зла.

Закат покачал головой, отчаявшись понять ход их мыслей. Замер. Тишина в окружении трех человек, ждущих, когда он свалится, угнетала.

Он закрыл глаза, крепче вцепившись в цепи.

Слабость медленно уносила его из этого подземелья куда-то в иные времена.

 

***

 

— Она носит ребенка, мой господин, — докладывает сухонький лекарь, вытирая руки поданным слугой полотенцем. Королева лежит на постели, безучастно глядя в потолок, только губы сжимаются в тонкую нить. Она слишком хорошо помнит историю своей семьи.

— Наконец-то! — Темный властелин поглаживает ее едва заметно округлившийся живот так, как гладят верную собаку. — Если родится дочь — будет очень, очень смешно. Единственный властитель во всех окрестных землях — я.

Подобострастно хихикает складывающий инструменты лекарь, каменеет лицо королевы, вспыхивают старой, вновь разожженной ненавистью ее глаза. Темный властелин хохочет. Он не верит, что она сможет что-то сделать, и все же приказывает:

— В башню ее, под постоянный надзор, — склоняется над женщиной, обводит контур лица, сжимает прядь волос. — Не надейся, дорогая. Ни ты, ни твои дети от меня не сбегут.

 

Он все-таки помнил неверно. У них был ребенок — или должен был быть. Закат знал, что никогда не брал свое дитя на руки, даже не видел его… Может быть, несчастная женщина не смогла выносить? Или не захотела — зная, каким чудовищем был отец ребенка.

Закат открыл глаза, обнаружив себя висящим на врезавшихся в кисти оковах. В камере остался только магистр, вещавший что-то, прохаживаясь вдоль стены.

— Все истории меняются, ты знаешь? Мы же люди. Мы хотим сделать мир лучше, хотим наконец-то победить раз и навсегда. Если бы судьбе было угодно раз за разом проигрывать одну и ту же пьесу, она бы позаботилась о том, чтобы мы теряли память при возрождении!

— Мы теряем, — отозвался Закат, пытаясь встать. — Немного медленней.

— Да? — Магистр схватил его под подбородок, приблизил свое лицо к лицу пленника. Изо рта у него пахло забродившими фруктами. — И ты уже не помнишь, как пытал и казнил меня?

— Помню.

— И я помню! — Он бросил его, резко отвернувшись. — Каких усилий стоили мне победы, о! Но судьбе не было до этого дела! Ей требовалось, чтобы я снова и снова начинал все заново!

— Как и я, — ноги не держали вовсе, руки тоже будто стали чужими, Закат почти не чувствовал их.

— Ты! Да много ли тебе надо — покорить очередные не сопротивляющиеся деревни и почивать на лаврах!

Закат только покачал головой — магистр правда в это верил. Даже странно, как он сумел создать Орден и не разорить все принадлежащие ему земли.

Резанула шею веревочка оникса, лопнула у самого камня. Они встретились глазами, магистр, подняв ладонь с амулетом, провозгласил:

— Это будет символом твоего окончательного поражения.

Закат отвел взгляд.

Потерять оникс — это было все равно что потерять часть себя. Лишиться возможности узнать еще что-нибудь о своих прошлых жизнях.

Впрочем, зачем мертвецу память. Вряд ли магистр сможет долго сдерживаться и не убивать «сосуд зла», а после Закату станет все равно. Он ведь теперь умрет навсегда.

Как, должно быть, разочаруется магистр.

Его наконец оставили в покое, правда, так и не сняв цепь с крюка. Магистр ушел, пряча оникс в бархатный кошель на поясе, кто-то закрыл дверь, загремел ключами.

Закат закрыл глаза. Однако, они ему льстили. Думали, что он сможет сбежать, даже если подвесить его под потолком.

 

***

 

Его разбудил молоденький юноша, долго возившийся с замками на двери. Кипя таким же праведным гневом как и другие, разве что молнии глазами не меча, дотянулся до висящего на цепях врага, начал поить водой из кувшина. Закат попытался приподняться, чтобы им обоим было удобно, выпил все до капли.

— Спасибо.

Мальчик вздрогнул, будто его укусили. Поднес к губам Заката хлеб, невольно чуть отдергивая руки каждый раз и заставляя все сильнее тянуться к нему. Это не было унижением, Закат чувствовал — мальчик просто боялся его. И ненавидел, потому что его так учили. Но хлеб, черствый ломоть, отдал весь, до крошек, позволив собрать их с ладони.

Закат благодарно улыбнулся. Мальчик, насупившись, вышел, тщательно закрыл темницу, убежал куда-то. Закат снова повис на цепях, затем, собравшись с силами, попытался встать, пошевелил совершенно онемевшими пальцами. Побежали по рукам кусачие мурашки, ноги, к его удивлению, удержали. Закат повел плечами, морщась от боли.

Было странно, безразлично любопытно, что дальше будут делать рыцари. Закат подозревал, что на нем используют все, что магистр сможет вспомнить из тех мук, которые Герой пережил в подвалах Темного властелина. Может, и что-то новое изобретет, как с этой пыткой усталостью.

Магистр, пришедший вместе с еще тремя рыцарями, его не разочаровал.

Цепь наконец сняли с крюка, Заката повели куда-то, не дав отдышаться. Он кусал язык, стараясь не стонать от боли в руках и не падать. На пути встречались рыцари, слуги, оруженосцы обоих полов. На пленника смотрели по-разному — кто-то зло, кто-то удивленно. Видимо, еще не все знали о том, что враг побежден — или не все могли признать в полуголом пленнике Темного властелина.

Его выволокли из дверей замка к вкопанному посереди двора столбу. Заставили переступить через цепь кандалов, опуститься на колени, прижавшись спиной к дереву. Кожа мгновенно покрылась мурашками: ранее утро пятой луны — не то время, когда хочется оказаться под открытым небом в одном белье. Запястья и щиколотки стянули за столбом веревкой, почти лишив пленника возможности двигаться.

— Ты простоишь так до третьего рассвета, — огласил магистр приговор. — Пусть все видят зло, которое мы победили!

Закат чуть улыбнулся, понимая, о чем магистр промолчал. Его ведь приковали к позорному столбу. Это делается не только для всеобщего обозрения, но и для того, чтобы кто угодно мог бросить камень в осужденного. А тут, где нет даже помоста, который отделял бы его от зрителей, они могут сделать с ним что угодно.

Магистр удалился вместе со своими помощниками, остальные рыцари вернулись к своим занятиям. Несколько юношей и дев тренировались с мечами, их гоняла красивая женщина с длинной русой косой и страшным шрамом, пересекающим лицо. Сновали слуги, кто к колодцу за водой, кто к воротам, забирать у торговцев продукты. Старик неторопливо чинил тренировочный манекен, пришивая латку на прохудившийся бок, из которого торчала солома. Пара оруженосцев, перешучиваясь, надраивали рыцарские доспехи, их друзья расписывали щиты, обмотав лица тряпками, чтобы не надышаться краской.

Казалось, никому нет дела до пленника.

Только казалось.

Он чувствовал взгляды на коже, ловил то и дело глазами — ненавидящие, холодные. Иногда — испуганные. Совсем редко — жалостливые.

На него старались не смотреть. На него смотрели — все, кто только появлялся во дворе.

Закат повел неудобно вывернутыми руками, чуть поморщился. Время, проведенное в камере, подвешенным на цепях, не прошло бесследно: плечи ныли, стремительно опухая, хотелось размять их, пусть даже через боль, приложить что-нибудь холодное.

На землю перед ним легла тень, Закат поднял голову. Яросвет, гонец, приехавший когда-то в Залесье, картинно откусил от пышной лепешки. Прожевав, откусил еще. Бросил недоеденный хлеб на землю, вызвав изумленное ойканье кого-то из слуг. Спросил чванливо:

— Интересно, как скоро ты попытаешься ее подобрать?

Закат только улыбнулся в ответ. Две луны назад пришедшие мысли оказались пророческими, опыт голодовки ему здесь в самом деле пригодится. Но Яросвет, видимо, не догадывался, что пить всегда хочется сильнее, чем есть.

Лепешку, едва рыцарь ушел, подобрал слуга, отряхнул хозяйственно, спрятал за пазуху. Покосившись на пленника, поспешил отойти.

К вечеру стало хуже. Двор опустел, только дети бегали, дрались на палках вместо мечей и спасали друг друга от Темного властелина. Закат рассеянно покусывал язык — набегавшая слюна смачивала рот, становилось чуть легче. Неподалеку собрались трое оруженосцев, юноша и две девушки прихлебывали что-то из кувшинов, подзуживая друг друга. Проходящий мимо молодой рыцарь фыркнул, подал пример, подобрав с земли камень и швырнув в пленника. Попал в грудь и не сильно, собрался уже отойти…

— Ха, так и я могу! — Похоже, оруженосцы допились уже до полной потери колеи. — А слабо точно попасть?

— Не слабо, — рыцарь смерил пленника взглядом, скорчил презрительную мину. — Боюсь убить, если попаду в висок.

— А ты в щеку, в щеку цель! Спорим на монетку, промахнешься!

— На пять.

Рыцарь колупнул землю сапогом, наклонился, выбирая. Нашел камень поудобней. Закат следил, как юноша — года на три старше оруженосцев, со смешно вздернутым носом — целится. Прикрыл глаза, чуть повернулся.

Он тоже предпочел бы, чтобы рыцарь попал точно.

Камень ударил по губе, разбив ее, неприятно заныли зубы. Рыцарь пожал плечами, отсчитал спорщику монеты. Ушел, пряча глаза. Балагуры, чуть протрезвевшие от вида крови, продолжали тем не менее куражиться. Заспорили, кто решится подбежать к пленнику и коснуться его. Закат усмехнулся, спросил:

— А что в этом такого опасного?

Они примолкли, переглядываясь. По глазам видно было, как выветривается из них хмель.

— Ну, ты же Темный, — неуверенно подал голос юноша, не зная, стоит ли говорить с пленником.

— И что? Я ничего не могу сделать. Я связан, и я все-таки не волк, чтобы кусаться.

— А я люблю волков, — вдруг выдала одна из девушек. Вздохнула мечтательно: — Таких, как в восточном лесу, где они в людей умеют превращаться.

Ее друзья недоверчиво смотрели, как она приближается к пленнику. За пару шагов остановилась, спросила:

— А Черный замок, он же на востоке, да? Совсем близко от волчьих лесов?

Закат кивнул. Девушка подошла совсем близко, осторожно положила ладонь ему на голову, провела по волосам, перебрала пальцами, будто в самом деле волка гладила.

— Красивые… Вот бы их вымыть, как дома, с травами…

— Мирослава! — она отшатнулась, отдернув руку. От замка шагал сердитый Доброяр. — Трехдневный суровый пост! Ты соблазнилась речами зла и должна очиститься. И вы тоже!

Оруженосцы покаянно проблеяли что-то, ушли, растеряно оглядываясь. Рыцарь стоял во дворе, пока они не скрылись в цитадели. Повернулся к пленнику.

— Я попрошу магистра завязать тебе рот, чтобы ты не мог соблазнять неокрепшие души своими речами.

Закат пожал плечами.

— Несомненно лучше, чтобы неокрепшие души учились кидать камни в того, кто не может им ответить.

Доброяр нахмурился, но в спор вступать не стал, ушел. Вскоре во дворе в самом деле появился молодой рыцарь с веревкой в руках. Закат узнал его с отрешенной горечью — тот самый, гонявшийся за Ясей, едва не упавший с крыши и провожавший Заката до границы леса. Не ушел все-таки.

Рыцарь, чье полное имя он до сих пор не знал, нерешительно приблизился. Миг они смотрели друг на друга, Закат прямо в глаза, рыцарь — старательно пряча взгляд. Наконец его осенило: он обошел столб, зайдя за спину пленника, наклонился и зажал ему нос. Закат только губы разомкнул, дыша сквозь сжатые зубы. Рыцарь отстранился растерянно, завертел головой, пытаясь что-нибудь придумать.

— Мог бы просто попросить, — усмехнулся Закат, глядя на него через плечо. Рыцарь опасливо оглянулся, попросил шепотом:

— Извини. Открой рот, пожалуйста. — Тут же добавил громко, с нарочитой угрозой: — А то если я не смогу засунуть тебе кляп, это сделает кто-нибудь другой!

Закат хмыкнул, но решил не разочаровывать мальчишку. Позволил завести себе веревку между зубов, затянуть на затылке. Тот даже постарался сделать все аккуратно, не раздирая уголки рта. Воровато огляделся, пробормотал:

— Я сейчас, — убежал.

Закат откинулся на столб, одновременно надеясь на возвращение рыцаря и нет. Почему он еще здесь? Он сильно рисковал, оставаясь в Цитадели после того, как прошел рядом с Темным властелином через город. Может, не придумал, куда пойти?

Рыцарь вскоре вернулся с кувшином, распутал тщательно завязанный кляп. Руки у него дрожали, вода плескалась, брызгала в нос. Закат то и дело захлебывался ей, закашливался, и рыцарь каждый раз вжимал голову в плечи от страха, что их могут заметить. Наконец, кувшин опустел. Закат тихо поблагодарил и торопливо, пока рыцарь не вернул кляп на место, сказал:

— Ты можешь уйти в деревню красильщиков, Черный выгон, это близко. Или… — запнулся на миг, представив, что будет, если тот последует совету, но все же договорил, — или прибиться к бродягам. Караван сейчас идет на юг вдоль побережья.

Рыцарь кивнул, снова завязывая веревку у него на затылке.

— Спасибо. Мне правда некуда было уходить. К тому же все вещи тут, так что я решил потом… Ты только не говори никому.

Закат только фыркнул сквозь протянувшуюся между зубами веревку. Рыцарь смущенно улыбнулся, подскочил и, воровато прижимая к груди кувшин, убежал.

Закат закрыл глаза. Спать было неудобно и потому не хотелось. Он больше беспокоился, что за три дня ему все-таки потребуется если не посещение выгребной ямы, то хотя бы удовлетворение малой потребности, для которой мужчине достаточно отвернуться от зрителей и распустить пояс. Увы, вряд ли магистр согласится отвязать его от столба — тем более считалось, что пленник не будет ни есть, ни пить.

От холода Закат постепенно начал дрожать, но не мог даже подобрать колени к груди, только плотней прижимался к нагревшемуся от его тепла столбу. Принц обещал, что после травяного отвара можно будет не бояться болезней целый год, вот только распространялось ли это на ночи, проведенные почти голышом во дворе Цитадели?

 

***

 

Он входит в тронный зал, высыпает у камина охапку дров с еще не растаявшими шапками снега. Пай тут же кидается разводить огонь, влажное дерево дымит, в конце концов занимается неохотно, пламя облизывает поленья, как невкусную, но единственно доступную еду.

На полу у камина старое одеяло, и на него, а не на трон, садится Темный властелин. Комнату совершенно выстудило за ночь, впрочем, остальной замок еще холодней. Тронный зал должен быть жилым — а раз так, проще жить только в нем.

Он смотрит, как его единственный слуга дышит на замерзшие пальцы, указывает на место рядом с собой.

— Иди сюда, — и, дождавшись, когда Пай сядет, накрывает его плечи своим плащом.

Последние зимы в Черном замке. Хорошо, что рыцари предпочитали лето. Иначе они могли бы застать Темного властелина, дремлющего у камина, и слугу, свернувшегося у него под боком.

 

***

 

Удивительно, но он сумел неплохо выспаться, хотя теперь ныла каждая жилка, затекшая от неподвижности. Стоило шевельнуться и тут же пришлось зажмуриться, стиснув зубы от резкой боли, пронзившей онемевшие ноги. Опираясь на столб затылком, Закат приподнялся, пытаясь сесть на корточки, но веревки за столбом натянулись, дернули плечи, которым за ночь тоже не полегчало.

Наконец, получилось найти неустойчивое, но удобное положение и Закат ненадолго замер, чувствуя, как кусачими мурашками разбегается под кожей кровь. Снова неловко опустился на колени, вытер подбородок о плечо — из-за кляпа во сне текла слюна. Сглотнул. Не смотря на осторожность рыцаря, губы болели, щипало потрескавшиеся уголки рта.

Впрочем, все это можно было терпеть.

Вокруг кипела обыденная жизнь. Сегодня на пленника у позорного столба смотрели меньше, привыкнув за прошедший день: только торговцы да рыцари, вернувшиеся в Светлую цитадель из странствий, останавливались взглядом, и даже они не задерживались надолго. Это ведь все-таки была не толпа и не площадь, куда люди специально приходят поглазеть на осужденных.

Магистр просчитался, оставив пленника в своей цитадели. Если бы Заката приковали к столбу в столице, ему пришлось бы гораздо хуже. Здесь же значимое неудобство доставляли лишь жажда и голод.

Закат помнил, как голодал по пути в Лесовысь, и надеялся, что вскоре тело, как и в прошлый раз, смирится с отсутствием еды, живот перестанет болеть. Благодаря доброте вчерашнего рыцаря можно было надеяться, что хотя бы жажда не будет мучить его слишком сильно, но солнце пекло по-летнему, на лбу быстро выступил пот, пересохли губы. Достаточно было моргнуть, чтобы перед глазами вставала вода — колодцы, кувшины, ручьи и реки. Закат старался концентрироваться на том, что видел перед собой, оценивал, как тренируются новички — сегодня ими руководил смутно знакомый рыцарь с красивыми, медового цвета волосами. Хороший боец. У вчерашней девушки техника была отточена лучше, но этот лучше учил — не злился, даже когда ученики ошибались в десятый раз.

Когда на ослепительно синее небо набежала туча, Закат взглянул на нее с облегчением. Тут же опустил глаза, поймав себя на том, что мысленно молит ее пролиться дождем. Благодаря кляпу он даже случайно не мог ничего сказать вслух, и все равно не хотелось никого ни о чем умолять. У него ведь не было сил, чтобы что-то изменить. Дождь или пойдет, или нет, нет смысла просить об этом.

На макушку упала первая капля. Сначала редкие, оставляющие в сухой пыли глубокие рытвины, они вскоре превратились в ливень, и люди торопились убраться со двора, уносили снаряжение. Вода текла по волосам Заката, впитывалась в веревочный кляп. Он старался выцедить ее, высосать из волокон, запрокинув голову и щурясь от брызг, норовящих попасть в глаза.

Дождь шел сплошным потоком, порывы ветра пробегали по пологу воды, будто волны на морской глади. Молния ударила куда-то за пределы цитадели, над самым ухом громыхнул гром. Закат, только что изнывавший от жары, теперь дрожал от холода и беззвучно смеялся, сглатывая подаренную ему влагу.

Гроза постепенно сошла на нет, за ее пеленой вновь проступили каменные стены, изрядно промокшие чучела и развезеная в грязь тренировочная площадка. Пахло мокрой землей, стало прохладней — опустевшие тучи не торопились уходить, продолжая закрывать небо. Во двор первыми вернулись слуги — работа-то никуда не делась.

Закат закрыл глаза. Пожалуй, лучшее, что он мог — попытаться задремать.

Толком поспать не удалось: сначала мешал шум, потом, когда небо разъяснилось, к нему добавились духота и яркий свет. Окончательно вырвал из дремоты звук текущей воды, разбудив так же верно, как будит оленя хруст ветки, треснувшей под ногой охотника. Перед Закатом стоял юноша, только что ливший на землю воду из кувшина, рядом с ним — магистр. Изо рта вынули кляп, Закат хмыкнул было, но осекся. Пить все-таки хотелось: несколько глотков, перепавших благодаря ливню, не могли утолить жажду на целый день.

Вода искрилась в свете заходящего солнца, впитывалась в и без того влажную землю. Закат шевельнулся, оперся на носки, приподнявшись. Колени зудели от грязи, на коже отпечатались мелкие камушки.

Если обращать внимание на такие вещи — можно почти не думать о том, как хочется воды.

— Что же ты не пьешь? — голос магистра звучал лживо-участливо. Закат поднял голову:

— Вижу, что не дотянусь. Для этого не обязательно пытаться.

Магистр кивнул юнцу, тот подошел ближе, наклонил кувшин над Закатом. Тот откинул голову. Вода текла по подбородку, с трудом удавалось не захлебываться. Кувшин опустел куда раньше, чем Закат хоть насколько-то напился, но он, облизнув растрескавшиеся губы, все-таки улыбнулся.

— Спасибо.

Юнец вспыхнул до корней волос, обернулся к магистру. По кивку убежал. Тот смотрел на пленника с любопытством. Чуть наклонился над ним, спросил доверительно:

— Тебя кто-то напоил, ведь так?

— Да, — спокойно ответил он. — Дождь.

Магистр отстранился, даже не пытаясь скрыть раздражение. Усмехнулся:

— Ты об этом еще пожалеешь.

Ушел. Закат прикрыл глаза. Неловко завозился, свел колени. К сожалению, он понимал, что имел в виду магистр.

Вряд ли его милосердно отвяжут от столба и отвернутся, даже если он попросит. Однако все было еще не настолько плохо, чтобы не дождаться утра. А магистр обещал, что на рассвете эта пытка закончится.

 

***

 

Голова осужденного дергается в сторону, по красивому лицу растекается белок, чуть выше брови алеют царапины от разбившейся скорлупы. Герой щурится, пытаясь проморгаться, разлепить склеившиеся ресницы. Над ним смеются, а он гордо вздергивает подбородок, в который тут же прилетает камень.

Темный властелин едва заметно хмурится, заводила теряется в толпе, резко вспоминая приказ — до смерти не забивать. Сдерживать людей всерьез никто не собирается, так что если они распробуют вкус крови, завтра со столба снимут лишь бездыханное тело.

Темный властелин отпивает глоток вина из серебряного кубка, глядя в глаза своей жертве.

Их разговор не звучит словами, но каждый знает, о чем думает другой.

«Ради них ты жертвуешь собой?»

«Да, и ради них тоже. Потому что они просто люди. Я должен спасти их от тебя».

«От меня? Разве я сейчас бросаю в тебя негодящие фрукты?»

Герой чуть морщится, выше поднимая голову, будто это может защитить его от запаха гнили, которой заляпано его тело. Смотрит так же прямо, уверенный в своей правоте.

«Они делают это только потому, что ты приказал. Они боятся тебя. Если тебя не будет, никому и в голову не придет забрасывать кого-то тухлыми яйцами».

Темный властелин ухмыляется, сходя с трона.

Он знает — после ухода правителя толпа лишь почувствует себя свободней. Ведь это так смешно, когда жертва пытается делать вид, что не замечает своих мучителей.

 

***

 

В этот раз он проснулся от того, что кто-то возился с веревками. Пара рыцарей вздернула его на ноги, отвязав от столба. Он прикрыл глаза, заставляя себя попросить:

— Пожалуйста, мне нужно…

Лучше так, чем обмочиться во время следующей пытки — что бы там не придумал магистр. Девушка поморщилась, ее напарник хмыкнул, оглянулся куда-то за плечо Заката. Видимо, магистр решил проявить милосердие, так как Заката подтащили к стене. Он оперся лбом о камни, с трудом справился с узлом на белье, вздохнул.

Стоило завязать обратно тесемки, как его крутанули, подхватили под руки. Подтащили к трем алебардам, установленым гигантской треногой. Лезвия были сцеплены друг с другом, древки чуть прикопаны в землю, чтобы точно не расползлись. Цепь кандалов перебросили через верх, закрепили, ноги пинками заставили расставить пошире, привязали накрепко. Закат глубоко дышал. Он догадывался, что сейчас будет.

Напротив, прямо посреди двора, установили резное кресло. Магистр сел, тщательно расправив складки мантии. Занятые своими делами рыцари оглядывались на них недоуменно. Видимо, Закат был первым, кого собирались высечь во дворе Светлой цитадели.

Сзади щелкнула плеть, пока вхолостую. Улыбнулся магистр, поймал взгляд пленника.

— Любослава — мастер кнута. Она была пастушкой у одного господина, служившего тебе.

— У меня уже много лет нет слуг, — возразил Закат. Магистру, конечно, было плевать, а вот…

Спину будто обожгло огнем, Закат вздрогнул, но сумел не вскрикнуть.

— Пока ты не побежден, многие служат тьме, — отрезал магистр. Продолжил притворно мягким голосом: — Этот господин издевался над своими работниками даже вопреки своей выгоде. Он специально нанял трех воров, чтобы они украли у Любославы овечку из стада, и он смог бы наконец наказать честную пастушку.

Свист, удар оказался таким сильным, что взрезал кожу, будто ножом. Закат на миг окаменел, вытянувшись струной, затем склонил голову, сжимая зубы. Боль от редких пока ударов успевала притихнуть, уйти в глубину.

Он догадывался, что это вряд ли продлится долго.

— Любослава искала пропажу до поздней ночи, и когда, отчаявшись, пригнала стадо назад, ее ждало наказание и за опоздание, и за пропажу. Господин пожелал высечь ее лично, сделав это так, что на следующее утро девушка все еще лежала в горячке от ран и унижения.

Закат жмурился, судорожно сжимая кулаки. Удары теперь полосовали спину частой ровной сеткой, вспыхивали огнем на перекрестьях. Рыцарь вкладывала в них всю злость на ту, прошлую несправедливость. Он терпел. Он уже понял, что мало кто пришел в орден просто так. Пойманный Темный властелин стал козлом отпущения для всех, кто пережил что-то страшное.

— Злобный хозяин, подлинная темная тварь, выкинул больную, дрожащую в лихорадке Любославу на улицу. Однако, по счастью, мимо проезжали светлые рыцари. Они выходили девушку, и теперь она — гордость нашего ордена.

— Однако господина… так и не наказали… за издевательство… над тобой?

Он обернулся, все равно не видя рыцаря, но обращаясь к ней. Говорить приходилось на выдохах между вспышками боли, торопливо и с обрывами.

Ответом стал грубый, неровный удар, сильнее всех прочих.

Закат прокусил губу, слизнул текущую на подбородок кровь. Посмотрел на молчащего магистра.

— Это ваша справедливость? Тот человек аккуратно платит подати и потому живет, пополняя ряды рыцарей своими жертвами?

Закат знал — кнутом можно снять кожу и сломать кости, но впервые испытывал подобное на себе. Удар. Еще один. Еще…

Его окатили ледяной водой, Закат вдохнул сквозь поток, закашлялся, приходя в себя.

Боль медленно затухала, за спиной всхлипывала Любослава. Упал на землю кнут, невысокая полноватая девушка убежала, закрывая лицо руками. Закат покачал головой — ей же не станет лучше, как бы она его не избила, только хуже. Потому что по чужой воле она превращается в своего господина, наказывающего слабых.

Недовольное лицо магистра снова поблекло, выцвело, как старый гобелен.

Растаяло.

 

***

 

Пленник стоит на коленях, прикованный к чугунной решетке так, что не пошевелиться. В жаровне только что погас огонь, раскаленные угли светятся болотными гнилушками. Снова вспыхивают, рассыпаются с шелестом, когда Темный властелин опускает в них клеймо. Смотрит, как по длинному пруту пробегают язычки пламени, подбираются к самым пальцам, сомкнутым на деревянной рукояти. Опадают бессильно.

— Ты теперь моя собственность. Интересно, останется ли клеймо, если ты снова умрешь и возродишься? Будешь идти со своего алтаря, с самого побережья, и каждый встречный будет знать, что ждет тебя в конце пути!

Герой молчит, но не может отвести взгляд от раскаленного железа. Темный властелин поднимает клеймо из углей, неторопливо подносит к груди пленника — так близко, что стоит тому чуть глубже вздохнуть, и он сам прижмет к нему свою кожу.

Темные от расширившихся зрачков глаза неотрывно следят за тем, как медленно, по волосу приближается алое железо.

Когда оно неуловимо резким последним движением впечатывается в грудь, Герой кричит и повисает на цепях. Темный властелин отрывает остывающее клеймо вместе с прикипевшими к нему кусочками плоти.

Напротив сердца у Героя выжжена зубчатая корона.

 

Он проснулся от боли, случайно перевернувшись на спину во сне. Осторожно сел, морщась.

Похоже, его видения уже не были связаны с ониксом. Они приходили, когда ход его жизни нарушался, когда дни переставали походить один на другой, и не собирались отступать только из-за того, что у него забрали камень.

Хотя, может быть, пытки еще превратятся для него в обыденность.

Закат поежился от этой мысли, поднял взгляд к окошку под потолком. Тени казались синими, сквозь решетку проникали и плясали на стене яркие блики от освещающих двор факелов. Вспомнились костры бродяг — они, наверное, еще не спали. Может, как раз сейчас присоединяются к пестрой стоянке Яся и Лис, округляет глаза Искра, слушая про столицу и помогая отмывать недокрашенного коня. Заботливо присматривает за всеми Принц, язвит в своей обычной манере Пепел, вертятся вокруг обожающие его дети...

Закат поймал себя на том, что улыбается. Бывший дракон Темного властелина, оружие, сотворенное Левшой, был счастлив. Он жил своей жизнью, попадал и выпутывался из передряг, у него был друг, который мог защитить его даже от воспоминаний прошлого.

Хорошо бы так было со всеми. Может, если магистр наконец убьет свой "сосуд зла", то успокоится? Свет восторжествовал, можно праздновать?

Закат вздохнул, нахохлившись. Отвернулся от рыжих факельных бликов, лег на соломенный тюфяк ничком.

Он знал, что этого не случится. Магистр все равно продолжит искать тьму, если не в Темном властелине, то в обычных людях. Так что наоборот — чем дольше продержится пленник, тем меньше внимания рыцари уделят остальным. В том числе бродягам. В том числе дальним деревням.

Закат надеялся, что останется единственным узником этой темницы.

 

***

 

Он осторожно разминал все еще ноющие после подвешивания плечи, когда за ним пришли. Один из рыцарей взялся за цепь, Закат встал, не дожидаясь, когда его потащат за собой. Пошел следом за конвоем — снова по коридору, но теперь не во двор, а в камеру, где заклепывали его кандалы. В ней установили два кресла — резное, с бархатной алой подушечкой для магистра и грубо сколоченный стул с неожиданно массивными подлокотниками. Рядом лежало несколько кожаных ремней.

Пальцы, догадался Закат. С вариациями от вырванных ногтей до раздробленной кости. Однако сел, не сопротивляясь. В конце концов, он знал, куда и зачем шел.

Широкие ременные петли плотно обхватили руки и ноги, последнюю палач, красивый рыцарь, недавно виденный на тренировочной площадке, рывком затянул на шее, заставив закашляться.

— Познакомься с Солнцеяром, — елейным голосом представил его магистр.

Имя показалось знакомым, Закат присмотрелся внимательней и, наконец, вспомнил. Один из тех, кто приехал в Залесье, молчаливая тень Доброяра.

— Для победы все средства хороши? Похищение? Поджог? Угрозы?

Злость сдавливала горло сильнее ремня. Палач встретил его взгляд таким же — пламенным, уверенным в своей правоте.

— Да, — ответил твердо. — И пытки тоже.

Обернулся на магистра, дождался благосклонной улыбки. Помощники поднесли горячий котелок с еще бурлящей водой, палач щипцами выловил иглу. Прижал ладонь Заката к подлокотнику…

Пришлось стиснуть зубы до скрипа. Закат смотрел, как игла ушла под ноготь, как палач загоняет ее все глубже, и пальцы судорожно вздрагивали, пытаясь избежать муки.

— Солнцеяр знает, какую боль ты чувствуешь, — доверительно сказал магистр. — Он испытал ее на себе.

Рука палача сбилась, почти невидимо, но более чем ощутимо для Заката, под чей ноготь сейчас входила вторая игла. Он прикусил язык, пытаясь отвлечься от боли.

Вторая игла остановилась, коснувшись первой где-то в глубине и Закат откинул голову на спинку стула, стараясь успокоить дыхание, сбивающееся в бесполезные, почти не приносящие воздуха всхлипы.

Магистр молчал, палач бросил на него быстрый взгляд. Сглотнув, заговорил сам.

— Я был подмастерьем у портного. Нам доверяли сметывание деталей, иногда разговоры с покупателями. Я был один в магазине, когда его решили ограбить.

Третья игла входила медленней, что только добавляло боли. Закат судорожно сжимал свободную еще ладонь в кулак, пытаясь сконцентрироваться на чем угодно, кроме самой пытки. Хотя бы на словах рыцаря.

— Мне было пятнадцать лет. Грабителей было трое. Они зашли поздно вечером, как обычные покупатели, а затем свалили меня на пол одним ударом. Скрутили. Добыча их разочаровала, они устроили погром и…

Палач замолчал на середины фразы, глядя на руку Заката так, будто впервые ее видел. Медленно наклонился, выловил следующую иглу. Приставил в ногтю безымянного пальца. Из указательного и среднего уже торчало по две.

Палач медлил. Магистр встал, подошел к нему, взял за руки, помогая. Посмотрел в глаза Заката. Улыбнулся.

— Грабители издевались над Солнцеяром всю ночь. Но не они оставили ему эти шрамы.

Закат только сейчас заметил — лицо и ладони рыцаря покрывали мелкие пятнышки, будто белые веснушки. И зажмурился, прокусив себе язык, когда магистр помог вогнать иглу под ноготь, с притворной задумчивостью надавив на остальные.

— Юноша потерял сознание той ночью. А очнулся от пощечин своего хозяина. Тот поглощен был темными чувствами — жадностью и злостью. Не веря, что юный помощник не в сговоре с бандитами, раз остался жив, хозяин решил выпытать у него, где искать похищенные деньги.

Рыцарь уже почти ничего не делал, магистр, стоя позади него, направлял его руки. Закат тяжело дышал, сглатывая кровь, тело дугой выгибалось от боли. Когда игла вошла в мизинец, ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. Пальцы горели огнем. Но он все еще мог слушать.

— Захваченный тьмой человек не только ввел иглы под ногти Солнцеяра, но и проткнул кожу меж пальцев, уши, губы, ноздри, веки. Мальчик истекал кровью, когда явились другие помощники. В ужасе от случившегося они позвали рыцарей. И Солнцеяр, благодарный за спасение, решил стать частью Светлого ордена.

— Чтобы самому загонять пленникам иглы под ногти? — спросил Закат почти равнодушно. Он будто был уже не здесь, разделившись поровну между комком боли и безучастным, беспомощным сочувствием к пережившему подобное рыцарю. Слезы против воли скапливались в глазах, размывали лица. Закат сморгнул, увидел, как улыбнулся магистр, направляя безвольные руки рыцаря, и вторая игла вошла в мизинец, заскребла по ногтю изнутри, ударила первую, сдвинула, перекрестилась с ней.

Отстраненность разбилась вдребезги, Закат запрокинул голову, не закричав только потому, что перехватило дыхание.

Теплая вода плеснула на босые ноги, упал котелок, закрутился, бренча, по каменному полу. Рыцарь стоял, вывернувшись из мягких объятий магистра.

— Нет. Нет, я… — Замолчал, переводя взгляд с пленника на магистра. — Позвольте мне удалиться.

— Что ж, если ты оказался слаб душой, — лицо магистра выражало искреннее разочарование, — иди.

Рыцарь вышел, обернувшись на пороге со странным, болезненным выражением. Закат улыбнулся ему. Все правильно. Если ты решил, что поступал не так, как надо — хотя бы просто перестань.

— Тогда я продолжу лично.

Закат закрыл глаза.

 

***

 

Герой хватает ртом воздух, ноги скользят по мокрому полу, связанные за спиной руки выворачиваются, когда он повисает на спускающейся с потолка веревке, чуть не нырнув в бочку безо всякой помощи.

Темный властелин удерживает его. Позволяет устоять на ногах, отдышаться. А затем, крепче перехватив волосы, не спеша, почти нежно опускает голову пленника под воду. Держит, улыбаясь, пока Герой не начинает биться так сильно, как бьются только за свою жизнь. Рывком поднимает его над бочкой, вынуждая запрокинуть голову.

— Как думаешь, сколько еще ты сможешь продержаться?

Герой кашляет, пуская носом пузыри, но не произносит ни слова. Его снова макают в бочку, и Темный властелин знает — даже если бы измученный человек хотел вдохнуть воду, умереть наконец, тело будет сопротивляться до последнего. Бороться бесполезно и глупо, лишая своего хозяина сил.

— Ну же, неужели ты не хочешь попросить меня о милости?

Красивое лицо снова появляется над поверхностью воды, со слипшихся ресниц капает, набрякшие пряди волос кажутся скорее коричневыми, чем золотыми.

— Не дождешься, Темный.

 

***

 

Он пришел в себя на каменном полу подземелья. Медленно заполз на тюфяк, свернулся клубком, прижимая к груди руки с посиневшими, полными запекшейся крови ногтями. Иглы из-под них никто не убрал. Закат насколько мог осторожно сжал зубами первую, вытянул. Задавил рвущийся из груди всхлип.

Темный властелин тоже жаждал выбить из Героя крик боли, и, в конце концов добившись своего, продолжил мучить еще изощренней, наслаждаясь этими стонами, как музыкой.

Закат не хотел доставлять магистру такой радости. Не хотел унижаться — во всяком случае, не в надежде прекратить пытку.

Поэтому он лежал на тонком, пахнущем прелой соломой тюфяке и пытался победить боль памятью. Старательно представлял Залесье: как пашут там сейчас землю или, может быть, уже сеют зерно; вспоминал Ро, хмурую разбойницу и заботливую лекарку в одном лице; воскрешал в памяти шумные стоянки бродяг, острозубый оскал Пепла, хитрые глаза Искры...

Не получалось. Тщательно нарисованные перед внутренним взором картины раз за разом заслонял собой Герой.

Он никогда не понимал, как Герой держался тогда, в самый первый и самый страшный раз, когда еще не знал, что победит, несмотря ни на что. Как он мог терпеть, когда со спины сходила кожа под кнутом, когда темнело в глазах от недостатка воздуха, когда суставы взрывались болью на дыбе?

Закат думал об этом теперь и чувствовал странную ноющую тоску, какая бывает, когда узнаешь о смерти незнакомого, но хорошего человека.

Герой мог бы быть прекрасным другом. Тот Герой, каким он был много жизней назад.

Одна беда — тому Темному властелину друзья были не нужны.

  • День рождения моего старого друга (2015) / Аспигрин
  • АФОРИЗМЫ- НАБЛЮДАЙКИ Сергея МЫРДИНА / Сергей МЫРДИН
  • Сорок / В ста словах / StranniK9000
  • Надежда в МФЦ / Уна Ирина
  • Баллада о вечной юности / Баллады, сонеты, сказки, белые стихи / Оскарова Надежда
  • 9. Реквием / Рафинад / Колесник Маша
  • Побратим* / Чужие голоса / Курмакаева Анна
  • Последнее тебе / Стихи / Савельева Валерия
  • Проблема выбора / Павел Snowdog / Тонкая грань / Argentum Agata
  • Жертва / Росомахина Татьяна
  • ШИЗОФРЕНИЯ / Малютин Виктор

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль