Глава 2. Цена спасения.

Рози видела сны. Яркие, цветные сны, в которых переплетались причудливые образы. Блестящие ленты, радужные капли и сверкающие звёзды сменяли друг друга с невероятной быстротой, и среди бесконечного потока видений лишь на мгновение можно было уловить один-единственный образ. Прекрасный золотистый цветок, испускающий мягкое лунное сияние, который протягивал девочке скрытый тенью человек с удивительными ярко-зелёными глазами. Она протягивала незнакомцу руки, но он исчезал, скрываясь за цветным ворохом не имеющих смысла видений. Она не знала, о чём ей пытаются рассказать, не знала, какое послание оставлял ей незнакомец, и не знала, как получить волшебной красоты цветок. Впрочем, находясь в трансе, Рози не знала и того, какая судьба была уготована её брату.

Лион находился в холодной и сырой темнице, прикованный за шею и запястья к стене. Его ноги болтались в нескольких дюймах от пола, устланного сеном, а на глаза его была надета повязка, лишающая юного узника зрения. Он не знал, сколько времени прошло с момента его заточения, но понимал, что в таком положении его шансы на свободу были равны нулю. Ему не оставили ни одной возможности выбраться и забрали абсолютно всё, кроме слуха. Иногда Лион слышал шаги тюремщика и пытался узнать от него хоть что-то, но каждый раз ответом ему служило молчание. Единственное, что он слышал — это урчание собственного живота, ибо за всё время его пребывания здесь никто не изволил дать ему хоть какой-то еды. Лишь два раза ему дали напиться воды, грубо и властно впихивая горлышко фляги в рот, наверное только для того, чтобы он не умер до начала публичной казни.

Чтобы хоть как-то скоротать оставшееся ему время, Лион начинал говорить сам с собой. Он рассуждал о том, что будет с Брауном и Рози, у которой теперь не было ни единого шанса на спасение, и бранил самого себя за неверно сделанный выбор. Где-то в уголке его сознания теплилась мысль, что молчаливый охранник обеспокоится судьбой двух маленьких детей и не оставит их на верную смерть, но надежда была столь крохотной, что постепенно угасала, поглощаемая отчаянием.

Отчаяние, одиночество и темнота стали неизменными спутниками Лиона, но смерти он не боялся. В конце концов, жизнь Лиса не стоила и гроша, и он знал, что Браун сможет позаботиться и о себе, и о сестре, пока не придет её час. Конечно, мысли о подобном разрывали его сердце на миллионы осколков, но юноша старался гнать их прочь, понимая, что уже ничего сделать не сможет. Уже много раз он мысленно повторял себе, что думать нужно было раньше, что можно было найти другое решение, вот только повернуть время вспять не дано ни одному живому существу.

Минуло много, как показалось Лиону, дней, прежде, чем он сдался. Истощённого, едва удерживающего сознание юношу покидали силы, и он понимал, что час его близок. Не осталось совсем никакой надежды и никакого желания бороться за своё существование. Да и смысла в этом уже не было. Все прошедшие дни протекали как один — темнота, бессилие, редкие глотки прохладной воды, которые хоть как-то помогали ему, и звуки собственного голоса, позволяющие ему не сойти с ума. И невозможность узнать, в каком положении находятся Браун и Рози, повергающая Лиона в пучину отчаяния.

Наверняка, Браун искал его много раз по всей Сарде, по-другому и быть не могло. Он, должно быть, пролил много слёз, ведь каким бы сильным он ни казался, ему было всего десять лет от роду. Юноша знал, что он усердно заботится о сестре, готовит ей согревающие отвары и рассказывает обо всём, кроме пропажи брата. И, быть может, он решит самостоятельно отправиться по весне в Неллранд, чтобы найти семена священного эльфийского цветка иондиль. Браун справится со всем, по крайней мере, он будет для Рози гораздо более надёжным братом. В этом Лион ни капли не сомневался, а потому, когда послышались шаги тюремщика, юный узник был готов умереть, зная, что его младшие брат и сестра смогут выжить и без него.

— Быть может, настало время казни? — спросил он, пытаясь придать голосу как можно больше уверенности. — Жаль, конечно, но тут уж ничего не поделать. Интересно, имею ли я право на последнее желание? — наступила тишина, и Лион понял, что может продолжить. — Мои младшие брат и сестра… Браун и Рози… Не хочу, чтобы они узнали о том, что произошло со мной. Лучше сохранить это в тайне, хотя бы от них.

— Наивно полагаешь, юноша, что неведение принесёт им меньше страданий, — послышался мягкий голос. — Я слышу в твоём голосе любовь к ним, но так ли поступает любящий брат?

В памяти Лиона тут же пронеслись воспоминания о минувшем лете, и перед ним возник образ человека с золотистыми волосами и ярко-зелёными глазами. Нет, не человека.

— И что же господин важный эльф забыл в столь грязном месте? — с издёвкой спросил он. — Хотя я лишь догадываюсь, что оно грязное, ибо, как видишь, зрения я лишён.

Юноша услышал звук открывающегося замка, и через несколько мгновений с его глаз аккуратно сняли плотную повязку. Привыкнув к тусклому свету факелов, узник увидел его. Да, эльф был именно таким, как он его запомнил, и даже окружающая обстановка в виде грязных серых стен и сена на полу не затмила его красоту. Сверкающие доспехи, зелёный плащ и двуручный меч за спиной у златовласого зеленоокого эльфа — всё это было таким, как помнил Лис. И в то время, как Лион разглядывал эльфа, эльф внимательно всматривался в него.

— Когда Андаил сказал, что видел кого-то похожего на моего давнего друга, я не поверил, — задумчиво произнёс эльф. — Кто бы мог подумать, что встречу кого-то вроде тебя.

— Можешь прямо сейчас развернуться и уйти, давай сделаем вид, что этой встречи не было, — Лион попытался пожать плечами. — Не важно, на кого из твоих друзей я похож, с тобой нам явно не по пути.

— Увы, но теперь всё усложнилось. Я думал лишь о внешнем сходстве, но жизнь порой преподносит интересные сюрпризы. Мне сказали, что тебя зовут Лион, но я ведь не ошибусь, если назову тебя, скажем… Лионэль?

— Не смей произносить это имя! — юноша дёрнулся, и его лицо исказила гримаса ненависти.

— Вот как, — эльф грустно улыбнулся. — Значит, ты и в самом деле сын Тарлайна и Сифы.

— Не удивлён, что ты знаешь моих родителей, — прошипел юноша. — Однако я не желаю ничего слышать о них из уст тебе подобных. Закрой свой рот, или я убью тебя сразу после того, как с меня снимут эти колодки.

— Тобой владеет необоснованная ненависть, юноша, — эльф покачал головой. — Позволь мне разрушить твои убеждения и сказать о том, что Тарлайн и в самом деле дорог моему сердцу. Более того, твой отец был добрым другом Усуриэлю Ясноокому ещё до того, как тот взошёл на трон.

— И потому Усуриэль изгнал его, ложно обвинив в убийстве своего отца? Тарлайн не был убийцей, но твоему правителю на это плевать! Он даже разбираться не стал, свалив всю вину на того, кто оказался поблизости!

— Не знаю, кто тебе сказал…

— Я был в Неллранде! — Лион закричал так громко, как только смог. — Да, отец никогда не рассказывал, за что его постигла эта участь, но я узнал сам! Двадцать лет назад я был в лесах Неллранда, и тогда мне открылась истина! Многие из эльфов помнят эту историю и говорят, что Усуриэль не сделал ничего, чтобы узнать правду! Он просто обвинил Тарлайна и изгнал его и мою мать из города!

Эльф подошёл к юноше и слегка дрожащими руками убрал волосы с его ушей.

— Немного короче, чем должны быть, но, без сомнения, эльфийская кровь в тебе сильна. Сколько тебе лет, полуэльф?

— Неважно.

— Где сейчас Тарлайн?

— Умер.

На несколько мгновений эльф погрузился в раздумья. Лион смотрел на него взглядом, в котором смешались ненависть и сожаление, и ждал, что же тот скажет. Этот эльф мог дать ему ответы на многие вопросы, мог рассказать, почему Тарлайна подвергли подобному наказанию, и мог рассказать, как именно складывались отношения Усуриэля с его отцом.

— Думаю, нам обоим следовало начать разговор с иного, — наконец, вздохнул эльф. — И прошу прощения за то, что не представился сразу. Я лидер Ясной Гвардии, личного отряда Усуриэля Ясноокого, ты можешь называть меня Сильф.

— Ну, здравствуй, феечка, — фыркнул Лион.

— Сильфиэль, если угодно, — тот даже бровью не повёл. — Сейчас я предлагаю нам обоим успокоиться и поговорить. Безмерно скорбя по Тарлайну, я хочу знать, почему путь его сына заканчивается в темнице Сарды.

— С чего бы это?

— Причины на это две. Во-первых, я не могу поверить, что Лионэль, сын Тарлайна, проживает жизнь, будучи вором, что грабит людей из прихоти. Во-вторых, я могу помочь тебе выбраться отсюда, однако не намерен делать этого для того, кто прожигает меня подобным взглядом.

— Мне, в общем-то, всё равно, если я помру здесь, — без тени сомнений или страха заявил юноша. — По крайней мере, тешить твоё самолюбие историями я не собираюсь.

— Тебе всё равно, а твоим младшим брату и сестре? Думаешь, они будут рады известию о твоей смерти? Что же, если таков твой выбор, я более не намерен задерживаться здесь.

Сильфиэль развернулся и направился к выходу из темницы, и только сейчас Лион понял, что своими руками уничтожает внезапно появившуюся надежду. Неужели он так просто позволит уйти эльфу, который может помочь ему избежать казни? Неужели жизнь Рози стоит меньше, чем его убеждения?

— Стой! — крикнул Лион, чувствуя, что это его единственный шанс. — Сними с меня колодки, и я расскажу всё, что ты захочешь.

Эльф улыбнулся и без тени враждебности вновь подошел к узнику, однако он даже не успел вставить ключ в замок.

— Господин Сильфиэль, у вас нет прав на это! — внезапно появился высокий коренастый охранник, преграждая мечом путь эльфу. — Вы не можете по своей прихоти освобождать этого узника!

— Я полагал, что мой разговор с этим человеком был приватным, — в голосе эльфа послышались стальные нотки. — Если вы мне настолько не доверяете, можете запереть решетки снаружи, ни один из нас не покинет пределы клетки без вашего дозволения. Также, попрошу ещё раз, оставить разговор между нами. И покормите, наконец, этого человека хоть чем-то!

Охранник сглотнул, и даже Лиону стало не себе от того, каким тоном это было сказано. Меч тут же был спрятан в ножны, и мужчина слегка поклонился. Не смея больше взглянуть Сильфиэлю в глаза, он быстро ретировался, даже не заперев дверь.

— Я тебя не понимаю, — честно признался юноша, потирая затёкшие руки и разминая тело. — Ты уже должен заметить, что я ненавижу вас больше всего на свете, и тем не менее, ты пытаешься проявить ко мне доброту. Освободил меня, например, понимая, что я могу сбежать или ударить тебя.

— Ты этого не сделаешь, — Сильф пожал плечами, — хотя бы потому, что имеешь собственные убеждения. Я выполнил свою часть сделки, и ты выполнишь свою потому, что не можешь этого не сделать. И знаешь, мне интересны причины твоей ненависти. Можешь ненавидеть Усуриэля, но стоит ли перекладывать свои чувства на всех нас?

— Вы ничем не лучше. Никто из вас не защитил моего отца, хотя многие и назывались ему друзьями. Если бы хоть кто-то встал между ним и Усуриэлем, возможно, всё сложилось бы по-другому.

— Твои выводы поспешны, а ненависть, повторюсь, необоснованна, — взгляд Сильфиэля был полон печали. — Впрочем, не мне тебе об этом говорить. Прошу, Лионэль, расскажи, как складывалась жизнь Тарлайна, и как получилось, что ты избрал такой путь?

Лион вздохнул. Ему совсем не хотелось ворошить прошлое и настоящее, но ему не оставили выбора. Эльф был прав — убеждения юноши не позволили бы ему проигнорировать подобную сделку. Не важно, насколько сильно он ненавидел стоящего перед ним эльфа, возможно, после этого рассказа у Рози будет шанс.

— Я тебя ненавижу, — признался юноша, сжав руки в кулаки, — запомни это и никогда не забывай. Но сейчас я преследую свои цели, поэтому слушай меня внимательно и не смей перебивать.

Сильфиэль облокотился на стену и кивнул, позволяя полуэльфу начать рассказ.

Он не мог многого рассказать о своих родителях, ведь умерли Тарлайн и Сифа, едва Лиону пошёл третий десяток. Он помнил, как они жили в маленьком безымянном селении, что находилось на скалистой равнине, где отец работал кузнецом, мать продавала стряпню, а сам он изучал чтение и письмо. Они жили не богато, но для Лиона время, проведенное с родителями, было самым счастливым. Однажды он спросил отца, почему они с мамой выглядят по-разному, и тот рассказал про различные расы, населяющие этот мир, зажигая в мальчике желание увидеть чудесный эльфийский город.

— Мы не можем туда пойти, — с грустной улыбкой и печалью в глазах говорил Тарлайн, — для нас с Сифой там нет места.

— Но почему? — не понимал мальчик. — Ты же эльф, а мама — твоя жена. Может, там вас не любили?

— Многое произошло, и теперь мне запрещено возвращаться в Неллранд. Но, знаешь, однажды ты сможешь туда попасть, мой мальчик.

— Я только наполовину эльф, и меня там любить не будут.

— Лионэль, не важно, какой ты расы, важно лишь то, кем ты станешь. Не знаю, какая дорога приведёт тебя туда, но знаю, что там для тебя обязательно найдётся место.

— Я ненавижу их! Они забрали у тебя и у мамы дом, и я никогда не прощу их за это!

— Не говори глупостей. У всего есть причина, даже если этого и не видно. Я не хочу, чтобы мой мальчик питал столь ужасное чувство к тем, кто этого не заслуживает.

— Ненавижу! Ненавижу! — кричал мальчик, выбегая на улицу.

Со временем эта ненависть крепла, и даже слова Тарлайна не могли исправить то, что уже было посеяно. Подрастая, Лионэль всё чаще расспрашивал отца и мать о причине их изгнания, но Тарлайн лишь отмалчивался, а Сифа с грустной улыбкой говорила, что так было нужно.

Но Лион этого понять не мог.

Когда Сифе исполнилось сорок три, она покинула этот мир. Юноша помнил, как горевал ни на день не постаревший отец, и как подолгу разглядывал висящий на стене её портрет. Он почти не обращал внимания на сына и постоянно запирался в комнате, выходя оттуда лишь поесть. Спустя несколько месяцев после смерти жены, Тарлайн слёг от горя. И перед тем, как уснуть навсегда, он обратился к сыну.

— Я полюбил твою мать, несмотря на то, что люди живут много меньше нас, и не жалею ни об одном прожитом дне. Нам пришлось уйти из Неллранда, но не важно, где мы жили, если мы были счастливы. Сын мой, никогда не сожалей о прошлом и не ищи ответы, которые ты не хочешь знать.

С тех пор прошло много лет. Лион остался жить в маленьком селении и продолжил дело отца. Он всё реже и реже задумывался над изгнанием Тарлайна и смертью обоих родителей, понимая, что жизнь идёт своим чередом, и никто не может ни вмешаться в неё, ни исправить. Он уже позабыл о своём детском желании увидеть Неллранд и узнать о причинах изгнания родителей, как вдруг в селении объявился эльф.

— Ищи ответы в Неллранде, — сказал он не перестающему задавать вопросы юноше и отправился далее.

И тогда Лионэль подумал, что не сможет успокоиться, пока не найдёт ответ. Скопив достаточно денег, он отправился на родину отца и там узнал, что он был изгнан нынешним правителем, Усуриэлем Яснооким, обвиняемый в убийстве предыдущего. Многие говорили о том, что Тарлайн был образцом отваги, чести и преданности и никогда бы не совершил подобное, но Усуриэль даже не пытался добраться до истины. На следующий же день Тарлайн и Сифа покинули Неллранд, и по указу нового правителя им было запрещено возвращаться под страхом смерти.

Зайти в сам город юноша так и не смог, потрясённый этой новостью, а потому отправился, куда глаза глядят. Он поклялся себе, что никогда не простит эльфов Неллранда, которые не встали на защиту его отца, хоть и звали его другом, и, особенно, Усуриэля Ясноокого.

Тогда судьба занесла его в маленький независимый городок с названием Сарда. Пытаясь найти здесь успокоение, Лионэль решил не возвращаться в родной дом, зная, что там покоя он не найдёт. Со временем ненависть его только обострилась, и каждый появляющийся в городке эльф заставлял его сердце сжиматься от ярости и сожаления. В конце концов, все они заслуживали этого, что бы там ни говорил когда-то Тарлайн, ведь много лет назад никто даже не попытался что-то изменить.

Когда Лион начал рассказывать о Брауне и Рози, ему принесли еду — два ломтика хлеба и кусок мяса, которые полуэльф проглотил за секунды, толком и не прожевав.

Он кратко пересказал события последних двух лет, рассказал о том, что заставило его взять личность Лиса, и поведал о необычной болезни Рози.

— Целитель паши Этеля сказал, что помочь ей может только отвар из семян иондиля, — вздохнул Лион, заканчивая рассказ. — И если до начала лета не провести ритуал, она умрёт. Я был намерен отправиться к Усуриэлю, но не переношу качку в море, а потому на корабле бесполезен, значит, придётся платить. Только вот подобное путешествие стоит немало. Ну, а дальше, думаю, рассказывать смысла нет.

Сильфиэль, молчавший на протяжении всей истории, вздохнул и покачал головой. Казалось, он понимал мотивы Лиона, хоть и не одобрял их, а потому не мог ничего сказать. Услышав о возможности спасти девочку, он крепко задумался, и по его взгляду полуэльф видел, что тот словно борется с чем-то внутри себя. Юноша ждал.

— Знаешь ли ты, Лионэль, почему иондиль зовут священным? — спросил Сильф, и тот покачал головой. — Этот прекрасный цветок на протяжении всей жизни спит, впитывая в себя лунный свет, и цветёт только в ночь Совмещения. Когда на небе семь звёзд сходятся в линию, иондиль распускается и выбрасывает семена, после чего погибает. Это случается раз в двести лет.

— Когда следующий раз?

На мгновение Сильфиэль задумался.

— Через семьдесят пять лет.

— Но у Рози нет столько времени, — на юношу вновь накатила волна отчаяния. — Я не могу её спасти.

— Я могу это сделать, — заявил эльф. — Усуриэль хранит семена иондиля, ибо они являются редким лекарством, и я могу просить его о помощи. Разумеется, если ты согласишься на моё предложение.

— И что тебе от меня нужно?

— Я хочу видеть тебя в Ясной Гвардии, в Неллранде.

— Что? — Лион не поверил своим ушам. — Ты предлагаешь мне стать твоим рабом? Стать цепным псом Усуриэля, которого я ненавижу больше, чем кого бы то ни было? Позволить Рози и Брауну стать рабами?

— Рабами или нет, думай, как хочешь, — Сильфиэль пожал плечами, — выбор у тебя невелик. Ты можешь спасти свою сестру, пожертвовав собственными убеждениями, или позволить ей умереть. Я предлагаю вариант, в котором она будет жить. А ты, приняв моё предложение, сможешь подобраться к Усуриэлю и узнать от него, что скрывается за изгнанием Тарлайна. Почему Усуриэль так поступил, и почему твоего отца постигла такая участь? Все ответы ты можешь найти в Неллранде.

— А если я откажусь, ты не спасёшь мою сестру? — прямо спросил Лион.

От этого вопроса Сильф отшатнулся, словно ему влепили пощёчину.

— Три дня, — эльф вытянул руку, загибая соответствующее количество пальцев. — Через три дня ты сможешь сделать выбор. Надеюсь, он окажется верным.

С этими словами Сильфиэль вышел из темницы.

Последующие дни для Лиона были чуть более радостными, чем предыдущие — на него не надевали колодки и даже раз в день приносили еду. Юноша мог только догадываться о том, как Сильфиэлю удалось этого добиться, но было очевидно, что лидер Ясной Гвардии имел определённое влияние даже здесь.

Всё это время полуэльф не переставал думать о предложении Сильфа и судьбе Рози. Конечно, если цена спасения сестры была таковой, то лишь ради неё он готов был согласиться, однако отдавать детей в рабство Усуриэлю он не собирался. Неважно, как, и неважно, где, Лион был намерен защищать своих младших любыми способами.

Иногда он возвращался к воспоминаниям об отце, и тогда в его голове звучало ненавистное имя «Лионэль». Юноша уже давно не слышал этого имени, отказавшись от своей эльфийской части, и теперь оно не только резало его слух, но и терзало душу. В конце концов, он — Лион. Просто Лион из маленького независимого портового городка с названием Сарда. И никем иным он становиться не собирался.

На третий день вернулся Сильфиэль, однако на этот раз он был в сопровождении черноволосого эльфа и двух охранников.

— Ты знаешь, в чём тебя обвиняют? — едва переступив порог темницы, спросил Сильф.

— Само собой, — кивнул Лион, на этот раз держась уверенно и твёрдо. — В том, что пару раз ограбил недоумка, стоящего за твоей спиной.

Черноволосый эльф бросился к юноше, вынимая на ходу меч, но в мгновение ока был остановлен.

— Андаил!

— Прошу меня простить, господин Сильфиэль, однако терпеть подобное от кого-то вроде него я не намерен.

Тот что-то сказал на эльфийском языке, и среди всех слов юноша понял лишь «Усуриэль» и «Неллранд», однако это мгновенно остудило пыл черноволосого эльфа, который тут же спрятал клинок в ножны.

— Помимо этого, тебе предъявляют обвинение в грабеже народа Сарды, — как ни в чём не бывало, продолжил Сильфиэль. — Однако, казнить тебя не будут, если ты согласишься на мои условия. Я предлагаю тебе сделку. Пятьдесят лет и пятьдесят дней в услужении мне в качестве члена Ясной Гвардии в обмен на твою жизнь и жизнь твоей сестры. Я гарантирую твои младшим достойную жизнь в Неллранде, а тебе — возможность узнать о том, что произошло на самом деле между твоим отцом и нашим правителем.

— Что по этому поводу думает Усуриэль? — Лион почувствовал, как земля уходит у него из под ног.

— Господин Усуриэль! — вновь вспылил Андаил, однако на этот раз не сдвинулся с места.

— Я бы не предложил тебе сделку, если бы мои намерения расходились с его. Итак, Лионэль, ты готов дать ответ?

— Пятьдесят лет рабства в обмен на жизнь Рози? — прошептал он, понимая, что ничего другого ему не предложат. — Я ненавижу вас, и никогда бы не пошёл на это, сложись обстоятельства по-другому. Но за спасение сестры я готов заплатить подобную цену. Да будет так.

— В таком случае, вопрос решён, ты свободен, — Сильфиэль положил руку на его плечо и мягко улыбнулся. — Беги домой, твой брат уже всё знает, а сестра ждёт тебя с нетерпением.

Не смея поверить в происходящее, Лион выскочил из темницы и бросился домой, даже не заметив, что два эльфа последовали за ним. Он бежал так быстро, как только мог, горя желанием увидеть Брауна и убедиться в том, что Рози жива и невредима. Сейчас это единственное, что имело значение, и юноша не мог думать ни о чём другом.

Браун ждал его перед входом в дом, приветливо замахав рукой, однако даже не успел поздороваться — Лион крепко обнял его. Мальчик ответил на объятие, но спустя несколько секунд отстранился. Он не стал ничего спрашивать, лишь с широкой улыбкой кивнул в сторону двери. На трясущихся ногах юноша вошёл в дом, и тут же был захвачен маленьким рыжим ураганом.

— С возвращением, братик! — зазвучал голос, который Лион уже и не надеялся услышать. — Знаешь, Браун сказал, что я очень долго спала, и поэтому я расстроилась, что тебя не было рядом, когда я проснулась. Но я понимаю, что ты был занят, и поэтому совсем-совсем не злюсь на тебя!

— Рози… — прошептал он, не сумев сдержать подступившие слёзы, и обнял её так крепко, как только смог. — Я так рад…

Он не мог рассказать сестре, что произошло на самом деле, и как протекали его последние дни, а потому молчал, поглаживая её растрёпанные рыжие волосы.

— Не хочу прерывать вас, но нам пора. Корабль уже готов к отплытию, и нам следует поторопиться.

Юноша отстранился от Рози и со злобой взглянул на вошедшего Сильфиэля. Ему хотелось сказать что-то резкое, возможно, даже нагрубить эльфу, но он понимал, что это ничего не изменит. Вырвавшись из темницы Сарды, он стал пленником Сильфа.

— Дядя эльф, мы куда-то уезжаем? — с детской невинностью спросила Рози, чем вызвала улыбку Сильфиэля.

— В Неллранд, — ответил Лион, обречённо сглотнув. — Теперь мы будем жить у эльфов.

Приготовив детей к путешествию, юноша в последний раз переступил порог дома. Он смотрел на развевающиеся перед ним плащи Сильфиэля и Андаила, борясь с желанием бросить всё и вернуться обратно, но по пути в гавань даже ни разу не обернулся.

Он был жив, его сестра была жива, а пятьдесят лет в жизни эльфа, даже полукровки, значат не так уж и много. И если в Неллранде его брат и сестра будут хоть немного счастливее, если там Лион сможет разобраться в прошлом и обрести будущее, да будет так.