Глава пятая. Клан белого барса

Ночь становилась все темнее, а на душе — все более неспокойно. Окинув взглядом небольшой отряд, Рэми задумался. Оборотни и маги могут передвигаться быстро, бежать долго и не уставать, о Лие позаботится Вирес, но у них в отряде, увы, были и двое людей. Даг и Юна. А эти будут задерживать, очень сильно задерживать, если заставить их идти на своих двоих. Учитывая, что в деревне имеются, по словам Дага, кони, догонят их в два счета. А, судя по всему, деревенские все же не желают останавливаться.

До этого Рэми даже и не знал, насколько сильной бывает ненависть, замешанная на страхе. Теперь — чувствовал ее всей шкурой, будто ею был пропитан каждый куст в лесу, да и сам лес казался слишком живым.

— Рэми, — выступил из темноты Вирес, поддерживающий бледную и испуганную Лию. — Ты решил, куда нас поведешь?

Ты поведешь. Не Сван, законный король ларийцев, не Вирес, который был опытнее, а именно Рэми. И Сван же не возражает. Стоит в сторонке, сложив на груди руки, бросает на Дага и Юну презрительные, недобрые взгляды. Да, с магами оборотень еще более ли менее смирился, но с обычными людьми смириться ему будет сложно. Да и Даг с Юной посматривают на Свана с опаской и страхом.

Опять ненависть. Опять презрение. С обеих сторон — святая уверенность, что они лучшие, что они избранные. А Рэми — и человек, и оборотень, да еще и маг — как всегда между ними. Меж враждующих сторон. И не хочет выбирать лучшего, потому что лучшего не бывает.

Но сейчас не время об этом думать, сейчас надо выбираться. На счастье, Рэми уже давно догадывался, что решать придется ему, потому и решение уже принял. И если ему суждено вести отряд, то он знает, куда вести:

— Мы пойдем к единственным людям в Ларии, которым я могу доверять, — ответил Рэми.

— А именно? — настаивал Вирес.

Не доверяет?

Или хочет проверить?

Рэми сейчас не был в том состоянии, чтобы терпеть проверки и уроки. Отряд должен ему подчиняться, должен действовать как слаженное, сложное заклинание, а иначе… увы, они погибнут все. И в тот же миг пришло озарение — никто больше вести и не может. Свану не подчинялись бы виссавийцы, Виресу — ларийцы. Лишь Рэми пока еще слушали все… если Вирес не испортит. А портил, сволочь!

— Ты мне не веришь? — отрезал Рэми, подойдя к учителю и заглянув ему в глаза. — Я понимаю, что ты мне друг, учитель. Но впереди должен быть лишь один, и ты это знаешь.

— Рэми я верю тебе, — мягко, но с нужным почтением ответил Вирес. — В пути я подчинюсь любому твоему приказу, даю слово. Я доверяю твоему чутью больше чем своему… но сколько раз ты был ранен? При смерти? Без сознания? Сколько раз лез впереди всех, рискуя собственной шеей? Мне надо знать, куда тебя нести, если ты опять…

— Ты! — одернул его Эллис.

— Так что давай договоримся, Рэми, — не услышал тени учитель. — С этого дня во время боя будешь держаться в стороне. Как Сван и Лия.

— А меня ты не трогай, маг! — воскликнул Сван.

— А и тебя буду трогать, король оборотней. Если умрет кто-то из нас, ничего не изменится… если умрет кто-то из вас… я даже думать об этом не хочу. В особенности, если умрешь ты, Рэми. Пока ребенок не родился, пока мы не связаны с Кассией, я не смогу тебя воскресить. Ты это понимаешь? Понимаешь, как разъярится твоя богиня, если ты погибнешь? Если твои люди тебя не уберегут? Понимаешь, что вместе с тобой умрут они все? И что достанется даже Ларии? Ты готов тянуть за собой за грань виссавийцев, ларийцев и часть кассийцев? Понимаешь, что одному мне Лию не вытянуть?

— Понимаю, — прохрипел Рэми. — Я буду осторожным.

— Ты никогда не бываешь осторожным, а я и не прошу. Ты воин, пусть даже и целитель, а все же воин. Я прошу лишь приказывать, а не лезть самому. Дай мне слово…

Стоять в стороне, когда остальные умирают? Приказывать из укрытия? И пусть кровь проливают другие?

— Не смей у меня этого просить, — взвился Рэми.

— А ты уверен, что только я прошу? — хлестко ответил Вирес.

Рэми обвел взглядом замерших вокруг них людей и стиснул зубы. Конечно, не он один. И Лана, и Рэн, и Айвэ, и Эллис. И Сван смотрит исподлобья. И даже Лия. Хрупкая, дрожащая Лия, сорвавшаяся с места, бросившаяся к брату в объятия и прошептавшая ему в плащ:

— Пожалуйста. Не хочу тебя больше терять. Не вынесу. Пожалуйста.

— Ты сволочь, Вирес, — прохрипел Рэми и смирился. — Я… даю тебе слово, что не полезу в бой. Но большего от меня не проси. Если же ты хочешь знать, куда мы направляемся, так ради богов. Нам нужно где-то переждать зиму, а я знаю только одно место.

Рэми махнул рукой, и воздух перед ним загустел в почти непрозрачную, темную стену. Еще один взмах рукой — как же легко преображать все вокруг — и по стене побежала вязь серебристого узора, складываясь в знакомые очертания карты. Карту Рэми во всех подробностях внес в память еще в Виссавии — никогда не знаешь, когда придется удирать. И пригодилось, воистину пригодилось.

— Мы тут, — показал Рэми на нижний правый угол карты. — Сиренийские болота. А нам надо сюда, — ладонь скользнула чуть выше, потом влево. — Аравайские горы.

— К горцам, — с ненавистью выдохнул Сван. — Дед говорил, что от них вечные хлопоты. Налоги платят, камнями, у них их как грязи, но подчиняться и не думают. Мы не знаем, сколько их там в горах, не знаем, какие кланы у них еще остались, а какие вымерли. Мы ничего о них не знаем.

Рэми тоже не особо знал, но сейчас не с руки им идти к послушным кланам. И доверять сейчас никому нельзя… разве что тем, кто Далаю их точно не сдаст.

— Твоему деду не подчинились, Далаю тем более не будут, — задумчиво ответил Вирес. — Ты собрался в клан снежного барса, Рэми?

— В свой клан, — Рэми провел рукой, прочерчивая по карте извилистую линию пути. — Мой отец, если ты помнишь, был вождем снежных барсов и брат… — Рэми коснулся висящего на шее амулета, — передал эту власть мне.

— Гордые горцы могут быть обижены на твоего отца… — ответил Вирес, — он их бросил, не забывай.

Рэми хотел возразить, но внимательно рассматривающий карту Сван успел первым:

— Горцы не могут быть обижены на своего вождя. Своего вождя они будут любить и будут ему верны, даже если вождь мир вверх тормашками перевернет. Потому что иначе от них отвернется тотем, а для оборотня нет ничего хуже, правда, Вихрь?

Огромный зверь, тотем клана барсов, лизнул руку принца, будто подтверждая, и Рэми вздрогнул — впервые снежный барс приласкался к кому-то другому. Не то, чтобы неприятно… просто необычно.

— Но путь выбран не совсем правильно… — задумчиво сказал принц, погладив Вихря и вернувшись к карте: — будет лучше…

Сван смело прикоснулся к яркой линии пути и слегка улыбнулся, когда та упруго поддалась его пальцам, изменяя направление:

— Проклятую рощу все же лучше обойти. Не верю я в их приведения, в то, что там ноги переломаешь и шкуру на шипах оставишь — верю. Перевал этот давно уже завалило, потому пойдем тут… и не смотри на меня так, я знаю, что там по картам перевала нет, но меня еще в детстве все это зубрить заставили, да по горам таскали… спасибо строгим учителям. Ах да, вот эта маленькая речка теперь достаточно ощутимая речушка… но справимся. Пожалуй, все. Теперь можем идти.

Вирес бросил на путь внимательный взгляд, запоминая, кивнул Свану и, проведя рукой по карте, заставил серебристый узор раствориться в темноте. Лия судорожно вздохнула, все так же прижимаясь к Рэми, Даг и Юна, кажется, вспомнили, что им надо дышать. Магия их поражала. Сван, на счастье, начинал к ней привыкать с и ней осваиваться. Это хорошо. Когда ему вернут корону, он и сам станет магом. Остальные… Рэми вздохнул. Пока в Ларии магов не так и много, а почти все что есть — пришлые.

— Думаю, нам пора, — одернул Рэми Ульф. — Если не поторопимся, люди с деревни нас поторопят.

Он хлопнул по плечу Рэми и криво усмехнулся, когда Ульф, так и остававшийся в шкуре волка, посмотрел на них и мысленно произнес: «Я на разведку».

— Не убивай! — попросил его Рэми и сразу же заметил, как напрягся в темноте Даг, и как побледнела, прижимаясь к Рэну, Юна.

«Ты же понимаешь, что мы не можем вечно быть добрыми? — ответил внимательным взглядом Ульф. И почему они все с такой охотой поучают! Как маленького ребенка поучают. — Рэми, если бы мы убили пару людей сейчас, глядишь, остальные бы призадумались… а так… недомерки упрямы. Я чувствую, как они идут по нашему следу. Чувствую, что они взяли с собой собак и коней… они не бедные и несчастные, они опасны».

Рэми сжал зубы. Недомерков.

«Эти люди нас кормили! — перешел на мысленный диалог Рэми. — Дали нам кров. Так почему ты так легко готов их убить? Дай мне слово…»

«Если меня поставят перед выбором — мы или они, я все равно выберу нас, — спокойно ответил Ульф. — Я даю слово не убивать без необходимости и сделать все, чтобы обойтись без крови… но слова не убивать я тебе не дам никогда. Потому что эти люди не такие уж невинные существа, какими ты их видишь. Они наши враги».

«Враги, которые спасли нам жизнь».

«И потому еще живы сами, иначе я бы еще на поляне пару глоток перегрыз», — ответил Ульф, и, более не ожидая ответа, прыгнул в темноту.

Проклятие! Но вслед за ним же не убежишь. И не переубедишь, Рэми это чувствовал. А небо потемнело еще больше. И тучи нависли низко, наверное, снег пойдет. И лес спит, и в то же время тянется к сознанию, согревает лаской. Рэми закрыл глаза, с головой погрузившись в тягостный, тревожный сон деревьев, скользнул сознанием в вышину сосен, прошелся лаской по оставленным вороньем гнездам, ветерком погладил шерстку свернувшейся в дупле клубком белки, вполз в ее сон, в котором была погоня, оглушительные прыжки и мягкий, нежный вкус молодых орешек. Выше по стройному стволу дерева… к кончикам сосновых игл, в темное небо, на крылья ветра. Выше — в сияние звезд, наполняя тело ярким серебром… уже почти привычно меняя его, растворяя в разлитой вокруг упругой силе. Хорошо…

Рэми встряхнул вороной гривой, ударил точеным копытом в землю и нетерпеливо покосился в сторону замершего на тропинке Дага. В обличии боевого коня говорить было невозможно, связки не повиновались, а из горла доносилось лишь требовательное ржание. Даг не понимал. Даг боялся, и от его страха было обидно, и поднимался в груди гнев. Почему не понимает? Почему боится?

«Опять за свое! — без слов понял его Вирес. — Не мог доверить их кому другому?»

«Лучший способ сделать так, чтобы я оберегал себя, это посадить на мою спину тех, кого надо оберегать», — ответил Рэми.

«Тогда возьми одного! Другого пусть несет Рэн».

«Девочка сама не выдержит долго верхом, ей нужна поддержка брата. Вирес, помоги, а не спорь. Ты же знаешь, что у нас нет времени. Давай же!»

Вирес зло сплюнул в траву и, повернувшись к Дагу, крикнул:

— Ради богов, чего ты боишься! Садись на него! Давай, когда еще выпадет тебе такая честь, а? На спине у самого сильного в Кассии мага. Проклятие! Бред какой!

Он подхватил ошеломленную Юну за талию и усадил на спину Рэми, чуть было не заставив коня взбрыкнуть. Нести на себе всадника оказалось не так и приятно, тем более, что Юна судорожно вцепилась в гриву и слишком сильно долбанула пятками по бокам, чуть было не заставив Рэми рвануть в галоп. Люди так глупы! И так безрассудны. Обернуться бы да укусить ее за бедро, чтобы знала. Но человек внутри крепко держал вожжи разума, успокаивал и уговаривал. И Рэми покосился в сторону Дага, искренне надеясь, что тот перестанет упрямиться и наконец-то можно будет бежать, обгоняя ветер.

— Давай же! — приказал Вирес мальчишке. — Сам с нами просился, помнишь? На своих ногах ты за оборотнями не угонишься, а другого коня у нас нет!

Рэми раздраженно перебирал копытами, пока Даг, не приняв-таки помощь Виреса, карабкался коню на спину. Неприятно. И так хочется скинуть людей, нестись через болото, потом по желтой, выжженной жарким летом степи, в прохладу березовых лесов, минуя горечь сосняка и сумрак ельника. Нестись все быстрее, обгоняя полные мокрого снега тучи, оставляя за собой навязчивую погоню.

А погоня была. Рэми чувствовал ее шкурой. Стонал вокруг предупреждающе лес. Вздрагивала земля под копытами лошадей. Заливалась лаем собачья свора и, казалось, совсем рядом хлестал ветер плащи всадников, позвякивало оружие.

Люди чужды лесу, Рэми тут свой. И человек, едва знакомый, похлопавший его по крупу — тоже:

«Ты опять заигрываешься, Рэми, — сказал учитель. — Ради богов, не скинь детишек. Шеи же им переломаешь!»

«Эта сила вокруг… одурманивает, — признал вождь. — Магия соскучилась по людям, она сама идет мне в руки, радуется так искренне, что…»

«Думаешь, я этого не чувствую?» — Вирес подхватил Лию на руки.

Щеки сестры вспыхнули в полумраке ярким румянцем. Рэми шкурой почувствовал ее смущение. Быть на руках сильного мужчины для скромной сестры было не так и легко, но она быстро справилась со ступором, доверчиво обняла Виреса за шею и спрятала лицо на его плече.

Может, стоило отставить Дага и Юну своим людям, а о сестре позаботиться самому? Но… Лия — повелительница Кассии, Рэми, увы, вождь Виссавии. И хочет он или нет, а однажды ее придется оставить на попечение друга. Может, лучше начать сейчас? Пока Рэми может понаблюдать, и, если что, направить в нужное русло? Какое, к теням смерти, русло! Лия скоро станет матерью повелителя, лучшего способа, чтобы повзрослеть, и быть не может. А Вирес? Вирес был светлым духом во плоти, по сравнению с Кадмом. И с Кадмом Лие, Рэми на то надеялся, придется познакомиться очень скоро.

«Осторожнее с ней», — выдохнул Рэми, хотя хотел сказать совсем другое.

«Ты же знаешь, что я никогда не наврежу своему повелителю и… — Вирес на миг запнулся, — матери повелителя тоже».

Почему-то почудилось Рэми в этих словах нечто большее, тревожное и будоражащее, но Вирес уже раскрыл крылья и взмыл со своей ношей в осыпанное звездами небо. Переметнулись белыми барсами виссавийцы, выбежал из темноты Ульф, предупреждая о погоне, и Рэми бросился в галоп, подкрепляя силы магией. Гудели от напряжения мышцы, плакали от счастья. Слились с ним в единое целое всадники, прижалась молодой грудью к холке Юна, восторженно смеялся Даг. Больше не боялся. Наслаждался скоростью, ровным, красивым бегом, похожим скорее на полет.

А погоня все ближе. И мягко, подобно белым стрелам несутся рядом белоснежные барсы. И совсем близко, на расстоянии руки от правого бока, бежит Сван. Оглядывается через плечо, мысленно просит бежать быстрее.

Бежать сложно. Двойная ноша давит спину, но сбрасывать людей больше не хочется. Хочется спасти, унести и от погони, и от страха. Хочется поделиться вкусом свободы и заразить радостью полета.

Увидев перед собой неширокую реку, Рэми, не сбавляя шага, вырастил за спиной крылья и поднялся вверх, почти касаясь копытами темной, речной глади. Чуть было не упала с его спины, вскрикнула Юна. Проклятие! Лететь сложнее, чем бежать. Крылья не выдерживают двойной ноши, спина болит немилосердно, и катятся по шкуре крупные капли пота, и срываются вниз, разбиваясь о речную гладь.

— Прости, — шепчет Даг, поглаживая ласково Рэми по крупу. — Знаю, что тебе тяжело, прости. За страх мой прости. За то, что для тебя обуза.

Глупый…

Рэми с облегчением погрузил копыта в спутанную прибрежную траву, оглянулся на темную реку, на белые пятна голов барсов, от которых тянулся едва заметный шлейф волн, и вздрогнул от стрелой донесшегося с небес пронзительного крика:

— Рэми!

«Лия!» — выдохнул он.

Полет стрелы вождь скорее почувствовал, чем увидел. Метнулся в сторону, ошалев от боли, когда Юна дернула за гриву, пытаясь удержаться на его спине, приказал Виресу:

«Держись подальше!»

«Осторожнее друг, — раздалось сверху. — Береги свою шкуру, о повелительнице позабочусь я. Помни о своем слове!»

Рэми помнил. Раньше он бросился бы в бой, теперь метнулся в тень потерявшего листья березняка. Догнали спину холодные капли — Рэн, перевоплотившись в человека, вырастил крылья и стрелой вылетел из реки.

«Прикрой Свана», — приказал Айвэ Рэми.

Рэну приказывать не пришлось. Следующую стрелу отразило черное крыло, тень хранителя смерти закрыла небо, и Рэн полетел прямо над ними, ловко облетая деревья и при этом умудряясь продолжать закрывать их крыльями. Рэми рвал жилы, стараясь бежать быстрее, всадники вжались в шею, ноги их плотно обхватили бока, причиняя боль и вливая в вены силы — не только себя спасает.

Обрыв, летящая из-под копыт галька. Прыжок, взмывшие за спиной крылья и новое сопротивление мышц, когда ударила в мышцы тяжесть двойной ноши. Рэн с трудом ушел в сторону, стараясь не спутаться с Рэми крыльями и не упасть самому, лес внизу показался ощетинившимся волнами морем, а новый свист стрелы уколол холку огненным поцелуем.

— Кровь! — закричала Юна, и ее крик, увы, услышали.

«С меня хватит!» — прошелестел где-то в глубине души голос Ульфа.

«Прости!» — выдавил Рэн, снося крылом стрелка с обрыва и давая Рэми возможность нырнуть в темную гущу леса.

Шорох листьев под копытами. Тишина буковой рощи, закрывающие небо, сплетающиеся кроны, через редкие прорехи которых мигали звезды, и почти тишина… безумная тишина спящего леса. А в этой тишине, накатившиеся, тугие волны первой пролитой крови и взрыв звуками: рычанием, криками, свистом стрел.

«Беги! — закричал Вирес. — Рэми, мать твою! Беги!»

— Рэми, миленький, — осмелела Юна, ласкаясь к его крупу. — Тебе плохо, правда?

Рэми встрепенулся, поняв, что как вкопанный стоит посреди леса и ждет чего-то, сам не зная чего. И белоснежные крылья его безвольно упали на землю, а люди на спине замерли, забывая дышать. И колени дрожат, и кровь тонкой струйкой струится по шее, и боль от врезавшейся в плоть стрелы обжигает безумием.

«Прошу, — раздался откуда-то сверху шепот Рэна. — Беги, мой вождь!»

Рэми убрал крылья и побежал. Взлетали из-под копыт листья, развевалась грива, шумел в ушах ветер. И когда они выбежали на бескрайнюю равнину, до самых колен утонули в давно пожелтевшей траве, небо будто разверзлось, роняя на землю тяжелые хлопья, Рэми с облегчением вздохнул — он бежал не один. Огромными прыжками несся рядом выпачканный в крови Сван. Облизывал морду довольный Ульф, дрожала, но бежала следом за ними Лана. Рэн, вновь перекинувшись барсом, несся где-то чуть в стороне, там же мелькали в высоких зарослях разнотравья шкуры Эллиса и Айвэ. Рэми ни о чем не спрашивал, все силы он отдал бегу.

Рассвет принес серые сумерки. Тучи все так же нависали над лесом, снег таял, все так же падал, падал и падал, на спину, на гриву, на плащи всадников. Юна стянула с себя шарф, дрожа прижала его к торчащей из основания шеи Рэми стреле, но саму стрелу трогать не стала, послушав брата:

— Только не выдергивай ее. Еще нет.

А потом умоляющее, опять от Дага:

— Рэми, отпусти нас. Тебе и так тяжело.

Тяжело, но Рэми продолжал бежать. И силы убывали, и болели колени, и земля плавно пошла вверх, вновь утопая в бархате сосен. Снег уже не таял, разбивался под копытами тонкий лед на лужах, мелькало вокруг зеленое, белое, серое и черное: сосны, снег, камни и еще непокрытая белым одеялом земля.

Рэми выбивался из сил, черпал их из окружающего леса. Ставшие низкими сосны на призыв поделиться отвечали сначала недоверчиво, потом радостно раскрылись навстречу, будоража кровь и вливая в вены огонь, над лесом показались белоснежные, скрытые в снежной дымке шапки гор. Вирес, широко расправляя крылья, парил над Рэми, Лия, кажется, спала на его руках, уткнувшись ему лицом в плечо. Дэн и Юна едва удержались на спине, и Рэми то и дело подпитывал их слабые, человеческие тела своими силами, игнорируя туман перед глазами и то и дело заплетающиеся ноги.

Тучи перестали дышать снегом. Показалось солнышко, ласковое, нежное, рассыпавшее вокруг золотые искры. Копыта увязали в снегу, Рэми то и дело поскальзывался, временами начинал хромать, когда надо было чуть притормозить и вскарабкаться по едва видно тропинке вверх. Еще немного и они дойдут. Куда, зачем, Рэми уже давно забыл. Он просто шел. И знал, что его людям было не легче, но этот переход надо закончить уже сегодня.

Дорогу искать не приходилось — бегущий по крутым склонам лес, почему-то казавшийся все более близким и все более ласковым, сам подсказывал путь, лес же предупредил о ловушке.

«Рэн!» — устало выдохнул Рэми, и черные крылья вновь закрыли его от стрел.

Копыта спотыкались на узкой тропинке, вокруг столпились карликовые сосны, и на этот раз Рэми не был против резни — во-первых, он устал, во-вторых, им навстречу вышли оборотни. Молча раскрыл крылья, не выходя из образа зверя, Айвэ, засверкали кровожадно глаза у Свана, и Ульф, переметнулся человеком, выхватив со спины Рэми боевой лук. Вирес вновь завис где-то высоко, дальше досягаемости стрел. Зато стрелы запели тут. Близко. Очень близко. Рэн встал на спине Рэми, опираясь на плечи Дага. Тяжело. Черные крылья хлестали перед мордой, потоки магии сносили нападающих в пропасть, а Рэми шаг за шагом, медленно брел вперед, иронично заметив — новая стрела прошила бок, а уже почти и не больно. Главное, чтобы не попала во всадников. Главное, пройти еще немного… совсем немного… шагнуть на серый камень…

Поскользнувшись, Рэми упал на колени:

— Рэми! — закричал Рэн и приказал всадникам: — Живо слезайте!

Даг спрыгнул первым и уволок плачущую сестру в узкую расщелину. Сил удерживать облик коня больше не осталось, на землю Рэми упал человеком, и вновь свет погас, а его окружил плотный панцирь черных крыльев Рэна.

— Не смей мне тут умирать! — горячо шептал на ухо хранитель смерти. — Не пущу.

Рэми дико устал. Он не понимаел, почему Вирес опустился на землю и выпустил Лию. Не понимал, почему Рэн вдруг поднял крылья, и сестре позволили увидеть брата дрожащим и обессилевшим… Кровь… много крови, от которой поднимается пар. И воющий рядом Вихрь, и белоснежные шкуры спрыгивающих со скал снежных барсов.

Перед глазами двоится, даже троится. Барсов не может быть так много. И рычания, злого, утробного, быть не может. Это бред. Его люди не стали бы на него рычать.

Почему они рычат? И без того голова раскалывается!

Вирес, наконец-то, додумался убрать Лию. Кажется, Сван приказал. И почему-то Рэми оставили одного, обнаженного на холодных камнях, и на миг охватила паника. Но вновь мелькнуло перед глазами белое, горячий язык прошелся по плечу, успокаивая, теплое дыхание опалило замерзшие веки.

— Вихрь.

Барс встал над Рэми, огромный, сильный… теплый… пахнущий кровью…

— Ты сражался за меня, Вихрь, — прошептал Рэми.

Золотые глаза барса потеплели, язык его лизнул по щеки вождя, а взгляд вновь ушел куда-то в даль, став жестким. Вихрь зарычал, и только сейчас Рэми понял, что рычание его барса было единственным звуком в нависшей вокруг тишине. И что снежные барсы, что стоят вокруг них, ему вовсе не знакомы. И некоторые из них вовсе не оборотни.

Исчезли белоснежные шкуры, мелькнули человеческие тела, сильные, гибкие, высокие, со светлыми волосами и ярко-голубыми глазами.

Человек с белоснежными волосами поклонился Вихрю, опустился перед Рэми на корточки и дотронулся амулета вождя, висевшего на его груди:

— Ты сын Алана?

— Мой отец… мертв.

— Но ты будешь жить, мой вождь.

Незнакомец обернулся к своим людям и приказал:

— Поймать выживших королевских ублюдков. Мало того, что вторглись в наши горы, так еще и пытались убить нашего вождя. Заставьте их умирать долго…

Рэми хотел возразить, но он был слишком слаб и вместо слов из горла вырвался стон. Юна, не выдержав, стянула с плеч плащ и укутала его в мягкую, теплую от девичьего тела ткань, а подбежавший Айвэ без слов взвалил его на плечо.

Больно, идиот. Больно же.

Мелькают перед глазами серые камни, шуршит под ногами галька, и мир покачивается перед глазами, когда Рэми аккуратно кладут на пахнущие свежим деревом носилки.

— Мой вождь, потерпи еще немного, — голос незнакомый, чужой, волосы седые и глаза ярко-синие, как у брата. Да и похож он на брата, постаревшего, более мудрого, но столь же заботливого.

— Арман, — вновь шепчет Рэми.

На носилках лежать хорошо и спокойно. Даже можно забыться тяжелым сном и вслушаться в перепевы горной речки. Холод брызг на лице. Запах трав и едва ощутимое жжение под плотными повязками. Еще один укутавший его теплый плащ. Озабоченные, любящие глаза сестры, бледное лицо Виреса:

— Опять ты меня куда-то тащишь? — улыбается Рэми:

— Молчи, дурак, — мягко отвечает Вирес.

— У меня не получается… совсем… в стороне. Прости. Не сдержал слова.

И, наконец-то, беспамятство.