Глава девятая. Кровавая луна

Мир оборотней, раскрывшийся подобно редкостному цветку перед взором хранителя смерти, оказался опасным. Рэми уже раз воспользовался телом Рэна, но тогда его не будоражил так запах крови, запах недавно оборванных, мечущихся в ужасе жизней. Все тут, и люди, и животные, были хищниками, залитыми кровью по самые уши. Все любили вгрызаться в мягкое, еще теплое мясо, наслаждаясь его парным вкусом, все в облике зверя мчались по скалам, за зазевавшейся и слишком близко подпустившей жертвой. Все убивали и не считали убийство чем-то зазорным.

Рэми воротило от запаха смерти, которым пропах вырезанный в скале замок. Но с другой стороны… он и сам был хищником. Оборотнем. И шкурой чувствовал, что, несмотря на чужое тело, его узнают. Принимают.

Стоило ему выйти из спальни, как каменные коридоры, едва освещенные светом факелов, наполнились тихим урчанием — узнавшие вождя барсы выходили из теней, садились на камень и смотрели умоляюще, прося хотя бы о мимолетной ласке. Рэми временами касался их тянущихся к ладоням морд, чувствовал под пальцами шелковистость их шерсти и иногда влажность недавно пролитой крови. Но рук не отдергивал, продолжал улыбаться, гася поднимающуюся к горлу горечь целителя. Барсы почувствовали бы отторжение, а вождю нельзя отвергать тотемного зверя.

Не простили бы… но животные были небольшой бедой по сравнению с оборотнями…

Оборотней в коридорах, казалось, и не было. Они не подходили, не ласкались и не мурлыкали. Они в облике зверей и людей стояли на выпирающих со стен скалах, прятались в тенях и провождали вождя настороженными, внимательными взглядами. И Рэми не мог понять, что они на самом деле чувствуют, не хотел, боялся. Он окутал душу толстым одеялом магии, черпая из него спокойствие и силы, чтобы продолжать мягко улыбаться. Он медленно, размеренно шел по коридору, чувствуя, как шуршат, касаясь камней, полы тяжелого плаща. Он скрывал лицо под низко натянутым капюшоном, чтобы раньше времени не пугать подданных чужим лицом.

Он не понимал, ни как себя вести, ни что, собственно, от него ждут. А идущий позади Сван вовсе не помогал — переметнувшись львом, он бесшумной тенью скользил по коридору и изредка касался носом пальцев Рэми, одаривая мимолетной поддержкой. Он слегка отстал, когда коридор сузился, а по левую сторону его заплескалось подземное озеро. Отражался от темной воды свет факелов, сонно покачивалась на неподвижной глади привязанная к пристани лодка.

— Рэн?

Рэми резко остановился, почувствовав вдруг облегчение. Зашипел, отпрыгнув от вождя, барс, впрочем, вышедший из тени человек этого даже не заметил — глупо. Опасно. Тотемных зверей дразнить не стоит… даже оборотни не решаются, но Эллис всегда был таким, бесстрашным.

Раньше, чем Айдан успел вмешаться, невозмутимый хариб обошел тотемного зверя и тихо прошептал Рэми на ухо:

— Ради богов, Рэн… я же просил тебя не выходить. Знаешь же, как они нас ненавидят?

— Ненавидят? — переспросил Рэми, сжимая зубы.

От озера вдруг потянуло холодом, сорвался откуда-то сверху маленький камушек, упал на черную гладь, поднимая на ней круги волн. Оторвав взгляд от черной глубокой воды, Рэми посмотрел укоризненно на Айдана и Свана. Поймав виноватый взгляд одного и издевательский — другого, Рэми тихо выругался, сжав ладонь в кулак. Надо было догадаться раньше — некоторые любят искать и находить себе врагов.

— Рэми, я прошу, — начал Айдан, шагнув к брату. — Пойми.

— Понимаю, — горько усмехнулся Рэми. — Очень хорошо понимаю. Я уведу своих людей, как только смогу встать с постели.

— Рэми… опять та же песня. Разве мы не твои люди?

— Так ли? — оборвал его Рэми, почувствовав новую волну злости. — Мои люди не оскорбляют меня неверием к тому, кому поверил я!

Что-то теплое и ласковое коснулось ладони, и Рэми, опустив взгляд, увидел ластившегося к нему Вихря. Барс урчал, терся о бедра, просительно заглядывал в глаза, как бы умоляя не злиться, и радовался встрече, искренне, открыто, без условий. И Рэми вдруг устыдился, почувствовав, как стал тяжелым амулет власти, как до самого дна пронзали взгляды прячущихся по теням оборотней. Животные не понимали и принимали без условий, люди… люди, увы, требовали чего-то большего. Гарантий. Действий. Безопасности… всего, что Рэми у них отобрал одним своим появлением в клане.

— Мой архан! — прорвался к нему едва слышный шепот Эллиса. — Эррэмиэль… Почему не сказал, почему не позвал… я бы сразу пришел. Прости… что не узнал.

— Не было времени, Эллис, — устало ответил Рэми. — Идем со мной. Ты мне нужен.

— Да, мой вождь, — поклонился Рэми Эллис, и только глаза его, ярко светящиеся в полумраке, выдавали такую же шальную радость, как и глаза Вихря.

Их слишком много. Они слишком разные. И слишком многого хотят. Но и сами отдают слишком многое.

Рэми вгляделся в бледное лицо Эллиса, взглядом целителя отметил круги под глазами друга, его впавшие щеки и лихорадочно блестевший взгляд:

«Когда ты в последний раз спал и ел?» — перешел на мысленный диалог Рэми.

«Мой вождь…»

«Да ты сам на себя не похож, еще немного и свалишься. Боги, Эллис, так ты мне служишь?»

«Прости, мой архан…» — опустил голову хариб, и щеки его залила мертвенная бледность.

Рэми резко выпрямился, скрывая злость и раздражение. Он мягко провел пальцами по вискам хариба, снимая его усталость, и слегка нахмурился, когда Эллис отдернулся и прошептал:

— Не надо, мой архан. Тебе нужны сейчас силы. Пожалуйста. Не надо их тратить на меня. Я всего лишь слегка устал. Я высплюсь… когда… когда ты очнешься.

«Врешь, — вновь перешел на мысленный диалог Рэми, не желая унижать гордого Эллиса больше, чем это было необходимо. — Мы оба знаем, что врешь… И прямо сейчас отправил бы тебя отдыхать, если ты не был бы так нужен. Еще раз выкинешь нечто подобное, запрещу ко мне подходить, пока вновь не станешь прежним».

Эллис побледнел еще больше, открыл рот, чтобы ответить, но Рэми коротким жестом приказал ему замолчать и продолжил путь. Он был зол. На всех зол. На виссавийцев, которые ни с кем в Ларии не могли найти общего языка. На своенравного Свана и его телохранителя, что все время влипали в неприятности. На Виреса, забывшего в Ларии свои навыки дипломата. Даже на Юну и Дага, что выбрали его вместо того, чтобы остаться с отцом.

— Вы действительно их ненавидите? — спросил Рэми Айдана, когда они вошли в лодку.

Мурлычущие барсы в воду не полезли. Побоялись. Сван встал на носу, вглядываясь в воду. Эллис протянул Айдану факел и, когда брат посмотрел на него с удивлением, сказал:

— Ты хочешь, чтобы тебе прислуживал твой вождь?

Айдан сжал зубы, но факел взял, а Эллис, посмотрев на него еще раз, все так же недоброжелательно, уселся на весла.

— Мы им не доверяем, — сказал Айдан, когда Рэми уже думал, что он не ответит. — Пойми… нам очень сложно принять…

— Что кто-то непохожий на вас может быть вас не хуже?

— Ты наш вождь, но твои люди…

— Среди «моих людей» — твой король!

Сван обернулся и посмотрел на вождя долгим, понимающим взглядом.

— Я помню, — спокойно ответил вождю Айдан. — Но сейчас для нас важен лишь ты. И то, что ты требуешь доверия к своим людям, не доверяя нам…

Лодка мягко вошла в расщелину и чуть качнулась, уткнувшись носом в каменистый берег. Из тени вышел мужчина в тяжелом, обитом мехом плаще, поклонился вождю и шепнул выходившему из лодки Свану:

— Пока нет.

Рэми нахмурился — в глазах Айдана на миг промелькнуло отчаяние, смешанное со страхом, но через миг брат вновь стал холодным и спокойным.

— У меня есть на то причины, не находишь? — сказал вождь, продолжая диалог, который сейчас обоих не волновал.

Айдан задумчиво трепал завязки плаща, Сван умчался куда-то в темноту, а Рэми почему-то все больше казалось, что брат чего-то не договаривает, что улыбается и остается холодным через силу, а мыслями плутает где-то в другом месте. Далеко. Знать бы где.

— Айдан… почему ты просто не заберешь эту власть? — спросил Рэми, когда брат с мягкой улыбкой подал ему руку, помогая выйти из лодки.

Айдан вздрогнул. Глаза его на миг вспыхнули столь знакомым и столь болезненным отчаянием, губы скривились в усмешке, на лбу выступила испарина:

— Из меня плохой вождь, — просто сказал он. — Боги меня не примут.

— Айдан! — перехватил его руку Рэми, вновь чувствуя острый вкус недосказанности, но Айдан лишь резко вырвался, почти толкнув вождя обратно в лодку, и вышел на берег, вырвав на ходу факел из рук ожидавшего мужчины.

— Ты ведь понимаешь, что все равно будешь должен объясниться? — спросил вождь, подходя к тяжело дышавшему брату. — Или ты решил, что я удовольствуюсь таким ответом и пойду на поводу твой раненной гордости?

Айдан молчал, а Рэми молча гасил в себе волну поднявшейся к горлу силы. Был бы перед ним виссавиец, вождь бы без колебаний заглянул ему в душу, прочитал, что его так тревожит, но оборотни, увы, не виссавийцы. А Айдан не только оборотень, он еще и «видящий». Слабый, а все же маг, и попытки заглянуть в душу мог бы не простить.

А вождю не хотелось, чтобы Айдан его не прощал.

— Ты же «видящий»? — одними губами улыбнулся Рэми, вглядываясь в свое отражение в глазах Айдана. — Ну так скажи, что ты видишь? Во мне?

— Наше спасение, — без колебаний ответил Айдан.

— Твоя невеста это назвала иначе — погибель.

— Моя невеста невинная и, правду говоря, глуповатая девушка, она многого не видит.

— А что она должна видеть?

Айдан вздрогнул, сжал зубы и опустил взгляд. Впервые на памяти Рэми. А ведь даже перед богиней смерти, говорят, не опускал.

— Как мне вас спасти, если ты не договариваешь? — продолжил настаивать Рэми.

Айдан дернулся, лицо его окаменело, и вождь понял, что сейчас, еще немного, и брат расскажет о том, что его так тревожит, но тут из темноты выскользнула хрупкая женская фигурка, опустилась перед Рэми на колени, поцеловала его руку и тихо прошептала:

— Благослови меня.

— Благословить? — отшатнулся Рэми.

— Я так рада, что ты вернулся, мой вождь, — продолжала счастливо шептать девушка, поглаживая округлый живот. — Я так рада, что ты придешь на мою церемонию, как услышала, ушам своим не поверила. Так рада, что ты маг и, может быть, нам поможешь… благослови мое дитя, мой вождь. Пожалуйста! Ничего так более не хочу, чтобы оно жило!

Рэми ласково улыбнулся, опускаясь на корточки. У девушки были светлые, как и большинства оборотней из его клана, волосы; казавшиеся в полумраке ярко-синими, глаза и пухлые, красиво очерченные губы. Ласково проведя пальцами по ее щеке, Рэми мягким всплеском магии убрал из ее души страх, и девушка мягко улыбнулась, подобно кошке потершись щекой о его ладонь. Она и была похожа на кошку — гибкая и соблазнительная. Сама, наверное, не понимая, что делает, она приоткрыла губы, и взгляд ее затуманился, а щеки чуть порозовели в полумраке.

— Мой вождь, — выдохнула она, поймав ладонь Рэми и приложив ее к животу. — Благослови.

Вождь заставил себя не отдернуть руку — в пальцы ударила тугая плеть еще неконтролируемой, ошеломляющей светом силы. Закрыв глаза, Рэми прикоснулся ладонью к животу девушки и прислушался. Сколько света, ласкового, мягкого. И нежная на вкус, отзывающаяся в душе теплом невинность… а еще…

Рэми резко открыл глаза и заставил себя улыбнуться в ответ на полный страха взгляд молодой матери.

— Девочка, — мягко сказал он Рэми. — У тебя будет красивая девочка, с такой же красивой улыбкой, как у тебя. Со светлыми волосами и глазами, как два глубоких озера. Благословенное дитя, что пленит сердце не одного оборотня и даст нашему клану здоровое потомство.

— Благослови, — попросила девушка, накрывая ладонь Рэми своей. — Пожалуйста, мой вождь, благослови.

— Благословляю, — тихо ответил Рэми, и запнулся, не зная, как продолжить, что сказать, чтобы утишить то разочарование, что расплывалось в глазах девушки-оборотня.

«Повторяй», — ворвался в заплясавшие в хаотическом танце мысли голос Айдана.

— Да благословят его боги-близнецы, — мягко повторил за братом Рэми. — Да будет прекрасен стан твоего детеныша в облике человека и быстр бег его в облике зверя. Да будут к нему благосклонны тотемы и боги. Да будет его мать радовать дитя красой до самой старости. И да озарит твой путь родительская мудрость, Эйна.

— Спасибо, мой вождь, — счастливо улыбнулась девушка и, проворно вскочи на ноги, кинулась в объятия стоявшего неподалеку мужчины.

Рэми все так же продолжил сидеть на корточках, задумчиво глядя в отражавший свет факелов камень. Он ведь не все сказал молодой матери. Далеко не все. И то, что девочке нужна особая опека, не сказал, и что дар ее…

— Рэми? — окликнул его двоюродный брат.

Вождь резко вскочил на ноги, быстро подошел к брату и, схватив его за воротник рубахи, прохрипел:

— Ты даже понятия не имеешь, во что вы играете, Айдан!

— Мой вождь… — побледнел кузен, и по глазам его Рэми понял, что брат не понимает. На самом деле не понимает…

— Ребенок болен? — шагнул к Рэми Айдан.

— Более здоров, чем все вы вместе взятые, — отозвался Рэми. — Но для вас это хуже, чем болен.

Говорил и сам не верил. Как же так… ребенок был магом! Слабым, может, посильнее Айдана, но магом!

— Рэми, объяснись.

— Позднее, мне надо подумать…

Ему нужен сейчас Вирес с его советами, но Вирес следит за его телом, а остальные, увы, не поймут. Виссавийцы не поймут, как можно беспокоиться за ларийского ребенка. Скажешь про дар оборотням — убьют ребенка еще маленьким, чтобы «не стал опасным». Не скажешь… что с ним делать? С собой брать, в Виссавию? Ведь рано или поздно все равно узнают, да и маг без обучения действительно опасен.

Задумавшись, Рэми ударился лодыжкой об острый камень и едва слышно выругался, поймав на себе задумчивый взгляд Айдана. Наконец-то брат забыл о своих хлопотах, все внимание уделяя вождю. Да и Рэми теперь было уже не столь интересно, что именно тревожит брата. Но кому от этого легче?

За новыми, тяжелыми дверьми оказалась просторная купальня. Шумел огонь в огромной печи, стелился вокруг туман, терпко пахло мокрыми травами. Тонкие колоны, увитые прозрачными растениями, убегали вверх, к куполообразному потолку, пол устилали толстые ковры, и огонь в жаровнях слабо отражался в прямоугольных бассейнах, укутанных паром.

Людей здесь было немало: в бассейне рядом шумели молодые ребята, чуть подальше степенно разговаривали двое мужчин, еще дальше молодая девушка сидела на краю бассейна, а юноша, погрузившись до плеч в воду, обнимал ее за талию, шаловливыми поцелуями касаясь ее плоского живота.

Наготы здесь не стеснялись, бесстыдства и откровенных поцелуев тоже. Мужчины и женщины мылись вместе, на краях бассейнов стояли подносы с едой и напитками, между колонн сновали хрупкие банщицы в шелковых набедренных повязках. Две их них подбежали к Рэми, коснулись тонкими ладонями завязок его плаща и отпрянули, когда Эллис тихо сказал:

— Я сам.

Рэми вздохнул с облегчением и постарался не заметить разочарованных взглядов девушек и не услышать нотки издевки и тихих словах Айдана:

— Великий вождь боится наших женщин?

— Великий вождь не привык к таким нравам, — заметил Рэми, спокойно отвечая на почтительные кивки оборотней и стараясь не замечать, как угасают на лицах улыбки и как приходит во взгляды ожидающая чего-то настороженность. — Я вырос в Кассии, а в Кассии если девушка беременеет вне брака, ее убивают.

— Какое расточительство, — ответил Айдан.

Рэми резко обернулся, заглянув в глаза кузена. Опять эта едва заметная горечь в словах, которую не каждый и заметит. Опять задумчивость и вина во взгляде, а еще тоска и безысходность. И беспокойство, тщательно скрываемое, но Рэми уже слишком давно был вождем виссавийцев, чтобы дать обмануться. Впрочем, наверное, сейчас действительно не время.

— Вам тоже не все позволено… — начал Рэми.

Эллис закончил раздевать Рэми и коснулся отросших до лопаток волос архана, стягивая с них темную ленту.

— Если вы будете спать с рабыней…

— Ты еще скажи, с одним из наших барсов, — брезгливо поморщился Айдан. — Хочешь оставить при себе слугу, твое право, только больше глупостей не говори. Наши люди и так не знают, как с тобой разговаривать.

Рэми шагнул под водопад холодной воды, наслаждаясь бегущими по коже тугими струями. Не знают, как разговаривать? Раньше он думал, что только он не знает, как разговаривать с ларийцами, а, оказывается, это обоюдно. А разговаривать, увы, придется, и не только с Айданом и его отцом, но и с другими людьми из клана.

Рэми запрокинул голову, подставив холодным струям разгоряченное лицо. И все же так хорошо стоять под проточной водой, чувствуя, как вода смывает все хлопоты и беспокойства.

«Вождь, — окликнул его Эллис. — Рэн не будет рад, если ты простудишься… это все же его тело».

Скривившись, Рэми вышел из-под воды, поняв вдруг, что его беспокоило на самом деле… отсутствие угрозы. Рэми вытерся поданной Эллисом банной простыней и внимательно посмотрел на ожидавшего рядом Айдана. Вождь не понимал, зачем нужен этот странный ритуал, и почему Айдан и все оборотни настаивали, что ритуал не только нужен, но необходим, что без него ребенок Лии погибнет.

— Идем со… — Айдан запнулся, изумленно посмотрев за спину Рэми.

Обернувшись, вождь ничего особенного не увидел, лишь вошедшего в купальню юношу лет пятнадцати в заляпанном грязью и пылью дорожном плаще. Темноволосый и гибкий, он обнял подбежавшую банщицу за талию и смеясь поцеловал ее в губы, пока банщица проворно справлялась с завязками его плаща.

— Джер! — выкрикнул Айдан.

Почуяв угрозу, Рэми бросился к кузену, но было поздно: Айдан подлетел к юноше, отвесил ему оплеуху и выкрикнул:

— Тварь безответственная!

Юноша медленно сел на полу, сплюнул кровью и ответил:

— Ты же сам сказал…

Новый удар пресек Рэми. Он схватил брата за руку, заставил посмотреть себе в глаза и прошипел:

— Это всего лишь мальчишка, пришибить его хочешь?

Айдан как-то в миг успокоился, а Рэми опустился перед юношей на корточки, коснулся опухавшей на глазах щеки и отдернул руку, услышав:

— Лапы убери! Ты вообще кто?

Рэми жестом пресек гнев Эллиса. Судя по раскрытым широко круглым глазам, мальчик и сам пожалел о своей несдержанности. Взгляд его приковал амулет вождей, на разбитых в кровь губах, расцвела какая-то странная, непонятная Рэми улыбка.

— Прости, мой вождь, — прошептал мальчик, опуская голову, и даже не шелохнулся, когда Рэми дотронулся его щеки еще раз. Опухает, но ничего серьезного.

— Скоро пройдет. Эллис…

— … да, мой вождь…

— … попросишь заглянуть к нему Виреса, дать ему трав.

— Я не думаю, что Ви… — начал было хариб и осекся, встретив взгляд вождя.

— Прости, — быстро добавил он.

Рэми еще раз провел пальцами по больной щеке, чувствуя легкое покалывание: юноша внешне казался спокойным, но внутри его трясло от гнева. Столь же упрямый, как Айдан… столь же упрямый, как и сам Рэми.

Снять боль удалось не сразу — Джер был слишком разгневан и не желал успокаиваться. Лишь когда Рэми усилил поток целительной силы, оборотень, верно, что-то почувствовал и бросил в сторону Рэми уже не удивленный, заинтересованный взгляд. «Сейчас испугается, — подумал вождь. — Они все пугаются». Но мальчик лишь расцвел улыбкой и, забыв боль, воскликнул:

— Маг! Настоящий маг! Наш вождь настоящий маг!

В купальне стало тихо.

— Джер! — одернул мальчишку Айдан. — И так тошно!

— В первый раз тебе тошно и не из-за меня, — засмеялся через силу мальчишка, хватая вождя за рукав. — Знал бы, давно вернулся. А что ты еще умеешь? Летать? Исчезать и появляться в другом месте? Наводить порчу? Убивать взглядом?

— Джер!

— А ты оборотень вообще?

— Джер! — в голосе Айдана появились панические нотки.

Рэми, решив, что с него хватит, встал и подал мальчишке руку, помогая подняться.

— Пойдешь со мной.

— Хоть на край света, — усмехнулся мальчишка, бросив в сторону Айдана насмешливый взгляд.

— В таком виде? — вновь одернул его Айдан. — Сначала пот и грязь с себя смой, морда чумазая. А ты проследи за ним, — приказал брат одному из мужчин. — Головой за него отвечаешь.

Рэми не очень-то понимал. Сначала бьет, потом приказывает следить, подобно… Вождь посмотрел на юношу внимательнее. Да. Как Арман когда-то оберегал Рэми. Злился, бесился, а все равно оберегал.

Покои, куда Айдан привел Рэми, были тесными, но тщательно натопленными. Свет бушевавшего в камине огня выхватил простую деревянную кровать с накинутыми на нее шкурами, письменный стол с ворохом рассыпанных на нем бумаг, голые, лишенные украшений каменные стены и уходящий ввысь, изрезанный мелкими расщелинами каменный потолок.

— Прости, я не думал, что буду принимать таких гостей, — сказал Айдан, принявшись хаотично складывать на столе бумаги.

— Мы ненадолго, ты же сам знаешь, — ответил Рэми. — Оставь. Мне не суть важно.

Айдан кивнул на кровать, где лежали церемониальные одежды, и Эллис, правильно поняв его взгляд, принялся за облачение вождя. Белый халат, толстонастеганный шерстью, по подолу расшитый серебром знаков рода, тяжелый, украшенный жемчугом, пояс, серебряные браслеты на руках. Мягкая замша штанов и столь непривычные сапоги из маральих кож, шерстью наружу.

Разговор с братом не клеился. После того, что было в купальне, Айдан будто замер, отдалился. Спрашивать о важном сейчас было бесполезно, а о мелочах Рэми говорить не хотел.

Когда Эллис принялся заплетать волосы вождя в косу, в дверь постучали, и у порога встал Джер. Одетый, умытый, причесанный, а, что самое главное, осознавший что происходит, он казался совсем уж мальчишкой. Напуганным и тихим. И спокойным. Лишь взгляд, упрямый и дерзкий, выдавал в нем того Джера, которого встретил Рэми в купальне.

— Кто ты? — спросил Рэми.

Айдана он не спрашивал. Не хотел спрашивать.

— Паршивая овца в стаде… — усмехнулся Джер, в один миг сбросив столь чужую для него маску пай-мальчика, — младший братишка нашего великого Айдана, о котором наш Айдан не хочет вспоминать.

— Джер, это не так! — выдохнул кузен.

— Да ну? — прошипел Джер. — Ты сам сказал, чтобы я тебе на глаза не попадался.

— Я был зол! — выкрикнул Айдан. — Ты несдержан на язык, разбалован и говоришь то, что думаешь. Из-за тебя мы потеряли лучшего кузнеца!

— Он был зажравшимся придурком, который брал слишком много.

— Он был нашим единственным кузнецом!

— Чем и пользовался! — выкрикнул Джер. — И ты знаешь, что это правда!

— Кому нужна твоя правда! Нам люди нужны! И ты нужен! Проклятие, где ты пропадал? Я горы приказал перерыть, думал, что ты со скалы сорвался.

— И тебе бы это понравилось? Да?

— Джер, ты же знаешь, что нет, — мягко ответил Айдан, и, обняв вдруг брата, тихо прошептал: — Дурак. Разбалованный дурак. Не делай так больше… где ты пропадал?

— Почему ты мне не веришь? — уже гораздо мягче ответил Джер. — Знаешь же, что я в горах никогда не пропаду.

— Знаю. Но даже наши лучшие люди не уходят в горы без пары. Горы коварны. Потому больше так не уходи…

Рэми вдруг понял, откуда было то беспокойство Айдана и то «еще нет» от человека у озера. Понял вдруг и где был Айдан, когда Рэми и его отряд явились в клан — искал в горах Джера. Понял и как сложно было кузену оставаться в замке, присматривая за вождем, вместо того, чтобы искать младшего брата.

— Идиоты, — прошептал он, поднимаясь с кресла.

— Я тебе нового кузнеца привез, — сказал Джер, — из клана горных медведей. Они говорили, что юноша очень сильный и очень способный… но третий уже в семье. Куда его девать… вот нам и отдали… Не злись больше… но тот кузнец и в самом деле был никчемным.

— Расскажи мне о ритуале, — закончил их разговор Рэми.

Тут и так все было понятно, продолжать же не было смысла. Ни для него, ни для Айдана, ни для, пожалуй, Джера. А время шло, приближался вечер, а вместе с ним и время ритуала, в необходимости которого Рэми сомневался все более.

Его чутье целителя никогда его еще не подводило — ребенку не грозила никакая опасность изнутри… может, грозила извне?

Эллис подал Рэми чашу, и вождь почувствовал пряный, чуть кисловатый запах имбиря.

— Что ты хочешь узнать о ритуале? — спросил Айдан, после недолгого молчания.

— Я хочу, чтобы рассказал Джер, — перебил его Рэми, усевшись на скамье поудобнее и отпив имбирного чая.

— Почему Джер?

— Потому что он не умеет врать, а меня это сейчас вполне устраивает.

— Впервые этого кого-то устраивает, — горько усмехнулся Джер и, поймав злой взгляд Айдана, пожал плечами: — Разве нет?

— Расскажи о ритуале, — приказал Рэми, теряя терпение.

— Джер не может ничего рассказать, — перебил открывшего рот Джера Айдан. — Он никогда не слушал учителей, никогда не сидел за книгами, удивляюсь, что он знает, кто такие тотемные звери, не говоря уже о столь старых и столь малоизвестных легендах. Говорят, что в одну зиму стали умирать от неведомой болезни детеныши. Один за другим. Не выдерживая даже пары лун. Жрецы взмолились богам, но боги не отвечали. Тогда наш король ушел в горы, постился там два дня и две ночи, и боги прислали ему два ритуала. Один, в честь Ира, — проходит до рождения детеныша. Второй — в честь Яра — после. Как ввели ритуалы, детеныши больше не умирали.

— Может, хворь ушла сама, и не ритуал тут помог, — усмехнулся Джер.

— Твой смех неуместен, брат. Я спокойно отношусь к твоим выходкам…

— … спокойно? — поднял бровь Джер.

— … но если мы не проведем этот ритуал, мы рискуем жизнью вождя. Ты этого добиваешься?

— Но никто же не проверял… может, ритуалы бессмысленны? А, еще более, — вредны?

— Наши рабы говорят, что даже недомерки следуют этому обычаю.

— И это тебя убеждает? Пару веков мы только и делаем, что мучаем наших женщин и наших детенышей… после рождения детеныши задыхаются в лихорадке, и ты это знаешь!

— Некоторые задыхаются, — поправил его Айдан. — Но не все.

— И виссавийцы отказываются к ним подходить… говорят, что не любят «ауру молодых оборотней».

— Что? — перебил его Рэми. — Мои люди отказываются лечить ваших детенышей?

Джер открыл рот, явно собираясь спросить о «моих людях», но умолк, поймав красноречивый взгляд Айдана.

— До проведения второго ритуала, — не спуская с младшего брата взгляда, сказал кузен. — Потому мы стараемся второй ритуал провести как можно быстрее… но, увы, не все детеныши его переживают. В нашем клане в последнее время…

— … его не переживает никто, — перебил его Джер. Рэми напрягся, но промолчал. — Тебя это не настораживает?

— Это не вина ритуалов!

— А чего? — выкрикнул мальчик. — До ритуала самки здоровы и спокойны…

— Мы веками…

— Мы много глупостей делали веками, и что с того? Если это глупость, то чем раньше…

— Это моя вина! — выкрикнул Айдан. — Моя и никого больше… когда над Ларией взошло кровавое полнолуние… я попытался… провести ритуал передачи власти.

— Ты что? — искренне удивился Джер. — Ты пытался стать вождем?

— Рэми, прости, — взмолился Айдан. — Я помнил твоего отца, ждал, как и все… но годы шли… а тогда… жрецы сказали… что власть в кровавую луну перейдет в другие руки… и провел ритуал… думал… что, может, в мои… а ничего не получилось… несмотря на пять кровавых жертв ничего не получилось!

— Получилось, — отвернулся Рэми.

Он тоже помнил. В ту ночь была кровавая луна. И круглая тень ела лунный диск, погружая все вокруг в тревожную тишину. В ту ночь они с Арманом стояли на вершине башни, и в очередной раз Арман пытался отдать брату амулет вождей. И когда луна исчезла полностью, когда от нее остался лишь кровавый ободок в обрамлении красных облаков, Рэми вдруг понял, что устал отказываться. И взял амулет. Отдал харибу… и забыл… боги… забыл… потому что ему не нужна была эта власть, а клан барса казался далекой и неудачной шуткой… у него была Кассия, был Миранис, была Виссавия. Какая Лария, ради богов?

— С тех пор и пришло то проклятие…

Рэми шумно выдохнул. Уже не беспокоясь о чувствах Айдана, вождь схватил брата за руку, погрузился в его воспоминания. И вновь исчезающая в кровавом мареве луна. И вновь тишина, густая, разлитая чернильной гладью. И отблеск случайного луча света на кинжале. И тяжелый запах крови… пять человеческих жертв в горячем шепоте молитв.

Рэми опустил лицо на ладони. Но в этом ли причина беды клана белого барса?

Полторы зимы, ни одного живого детеныша.

— Проклятие! — выдохнул он и, услышав, тяжелое «прости» Айдана, обернулся к брату. Даже не задумываясь, он провел по покрытым испариной вискам кузена, забирая его боль. Это боль Рэми, его груз. И его ноша.

Боги… это его вина. Рэми еще не знал в чем, но чувствовал, что его.

— Я найду выход, — прохрипел он, вставая. — Найду причину и уничтожу ее. А теперь идем на церемонию.