Глава 2

Я бегу по охотничьей тропе на границе леса и пустыни снегов. Я бегу, и каждый выдох застывает в морозном воздухе причудливым облаком пара. Полы широкой куртки и стеганый подол платья уже давно облепил снег, густой мех капюшона щекочет кожу, но я не сбавляю скорости. Сквозь порывы ветра прислушиваюсь к мерному стуку бус на шее, но они еще молчат. Краем глаза замечаю движение позади. Это Один ведет стаю по моим следам. Верный и преданный страж.

Прошлой ночью Призванные и Тарэ из его стаи позвали меня. Вой видящих: глухой и далекий — сулил неясную угрозу. И мне — Херет — Э' тен, следовало в этом разобраться.

***

Херет — Э' тен — пробуждение Э' тен — титул, отмеченный древностью. Образ, который был вписан в память предков, как напоминание о могущественных силах, существовавших на земле с начала времен. Пророчество о возрождении Э' тен — великой матери волков и соратницы Аор в теле девушки, рожденной под Полярной звездой.

Еще маленькой, я вслушивалась в эту легенду, сидя на маминых руках у жаркого пламени костра. Вслушивалась так же, как и в другие сказания моего народа: о священных деревьях звезд — таадэт, о солнце и луне, рожденных на снежном покрове земли. От предания к преданию я то всматривалась в ночные просторы неба, то уплывала за пределы лесов, убаюканная тихим напевом старой шаманки Нойты. Всем сердцем переживала за героев мифов, улыбалась их счастливой судьбе и печалилась тогда, когда что-то мешало им. Но мне не приходило в голову, что я буду частью этого мира.

Позже мама рассказывала мне, что родилась я в одну из самых звездных ночей года. В час, когда главная звезда небосклона прочерчивала невидимую черту между прошедшим и наступающим днем. Мой первый крик запаздывал и колдунья, помогающая матери, уже готовилась причислить меня к детям Луны: мертворожденным. Но так и не смогла: тонкий голос пронзил тишину, и я раскрыла глаза.

— В этот миг радость переполняла нас, — говорила мама. — Я и отец облегченно вздохнули, — продолжала она, а в серых глазах на красивом лице проступали слезы. — А потом в душе поселилась тревога...

Мама никогда не заканчивала эту историю. Она только огорченно хмурила брови и скрывалась в глубине комнат нашей лачуги.

— Почему? — не раз спрашивала я, но ответа не было.

Мое детское любопытство не давало покоя, но маму я уже не отвлекала. Она — мать племени — решала серьезные вопросы. Изо дня в день со старейшими женщинами семейств Саин обсуждала насущные проблемы селения и руководила его защитой. Остальное время: от рассвета и до заката со мною проводил отец: один из лучших ловчих, который недавно ушел на покой. Ему я и задала интересующий меня вопрос.

Молчаливый человек, с серьезными темно-серыми глазами — он редко участвовал в шумных беседах, которые как пожары разгорались то тут, то там. Лишь в нашем доме, склонившись над мешком для дичи и орудуя иглой, он будто оттаивал и рассказывал о чем — то, что оставило в его душе яркий след. Вот и теперь, усадив меня рядом с собой, он негромко спросил, что бы я хотела услышать.

— Почему, папа? — спрашивала я. — Почему мама говорила, что вы встревожились, когда я родилась?

— Потому, — приосанившись, отвечал отец, и мужественное лицо окрашивалось смесью давнего страха и большой любви, — что мы видели — ты не похожа на остальных малышей, родившихся незадолго до тебя. — Крохотная, такая крохотная, что мы боялись тебя коснуться. Помню, тогда Нойта взяла тебя на руки и поднесла к свету. Мы заметили еще одно отличие: глаза — синие, как воды нашего озера. А затем ведунья напомнила нам о былых легендах. Она сообщила, что вскоре в этом холодном мире пробудится Э' тен, и тебе — ее сосуду, уготована нелегкая судьба.

Надолго я, поглощенная детскими мечтами, переживаниями и белым миром, который простирался вокруг меня, забыла об этом разговоре. За это время я успела сдружиться со сверстниками, и, в кругу них, рядом со своей подругой: Тарьей — дочерью шаманки, уже никто не обращал внимания на мои синие глаза и низкий рост. Я росла счастливым и довольным жизнью ребенком.

Но, забытое мной: предсказание о Херет — Э' тен — еще будоражило умы нуорэт — моих соплеменников. Ожидание ее прихода томило и пугало их неизвестностью. Время шло, приближая срок исполнения слов колдуньи.

Снова с этим мифом пришлось столкнуться, когда я достигла четырнадцатилетнего возраста. Как и остальным девочкам рода, в семи поколениях, мне предстояло участие в церемонии призыва волчиц. Этот старинный ритуал проводился, чтобы девочка могла пополнить ряды Призванных — основного звена в линии обороны племени. Леса окружали нас, и место для обряда отыскивалось везде. Однако мне, как наследнице первого рода нуорэт отдавалась особая почесть. Я должна была в одиночку дожидаться рассвета на краю леса Тарэ: жриц и помощниц богини. Семь лаковых бусин с бирюзовым отливом — семь свидетельств доблести призванных девочек и волчиц, касались шеи. Семь лаковых бусин и еще один кусочек дерева таадэт, заготовки для бусины и вместилища души моей — восьмой волчицы.

Приготовившаяся, я застыла у окраины леса. Но тот, кто встретил меня, словно насмехаясь над древними обычаями, изменил основу ритуала. На прогалину выступил волк — черный, как сама ночь, матерый зверь.

Уверенной поступью он приблизился ко мне. И в тот момент, когда расстояние между нами сократилось до шага, я почувствовала это. Это было призывом: рокочущей и щемящей мелодией ожидания, пробирающей изнутри. Не в силах заглушить этот клич внутри себя, я подняла опущенные в досаде глаза.

И этот миг стал началом союза, объединившего нас на долгие годы. Осмысленный взгляд желтых глаз зверя начал преображаться: в нем полыхнул, а затем принялся расти и шириться зеленый отсвет, до тех пор, пока изумрудная зелень не затопила радужку. Что-то менялось и во мне: новое чувство, знакомое и незнакомое, рвалось изнутри, распространяясь по телу колкой дрожью. Энергия, до той поры не ощущаемая, перерождалась во мне в обжигающий сгусток, который все отчетливее обретал черты чего-то мощного и грациозного. Когда озноб и жжение достигли пика, я лишилась чувств.

Возвращение было тяжелым. Шепот бусин баюкал меня, все глубже уводя в страну снов. Призванные и Тарэ пели Песнь. Только лай охотничьих собак и обеспокоенные призывы отца вырвали меня из небытия. Мое тело отыскали у берегов озера. Лицо и пальцы покрывали алые разводы: видимо, от напряжения носом пошла кровь. Потому крики отца были такими взволнованными.

Когда он подошел ко мне, и я открыла глаза, лицо его изменилось. Удивленное молчание и мимолетные взгляды старых и молодых ловчих сопровождали меня всю дорогу от озера к деревне. Но и там, за родными стенами, испуг, который я видела в глазах встречаемых нами людей, не покидал меня. Не понимая в чем дело, я нашла свою мать и спросила ее напрямик. Она долго вглядывалась в меня, будто не узнавая, а потом взяла под руку и повела к ограде домов, туда, где на частоколе висели легкие серебряные щиты, доведенные умелыми руками Гайра — кузнеца до зеркального блеска. Тут — то и выяснилась причина такого странного поведения близких и знакомых: мои глаза потеряли глубокий синий оттенок. Теперь в них поселилась лазурь весеннего неба. Привычный для племени ритуал изменил меня сильнее, чем других девочек моего возраста. Приблизило ли это встречу с Э' тен или испытанные ощущения означали не большую отсрочку перед свиданием с богиней — я не знала.

После были только сны и шепот бус. Сны изводили: грозные кошмары приходили каждую ночь, оставляя после себя боль и слезы. И только шепот дарил надежду. Близкие и далекие голоса девушек — воинов из семи поколений предков, делились со мной мыслями и памятью, возлагая на себя роль наставников и товарищей. Но в некоторые дни Призванные затихали. И тогда из глубин того, чем было отданное мне украшение, слышался вой. Со временем я научилась соотносить его с приметами и событиями окружающего мира и предупреждать жителей селения об опасности. Но были и такие времена, когда вой Тарэ наполнял все мое существо, и я теряла контроль над собой, пропадая на долгий срок. Эти моменты стирались из памяти. Только у Предела, над Старой заставой, среди стражников передавались слухи о высокой девушке, в похожих одеждах, будто призрак возникающей вдалеке. По ее левую руку неизменно стоял черный волк. В редких случаях "видение" поднимало руку к горизонту, и тогда караульные усиливали посты — нуорэт ждали дурных вестей.

Вскоре обитатели города разглядели связь между тем, как исчезала я и появлялась незнакомка. В мою сторону вновь обратились тяжелые взгляды, а тихие шепотки понесли весть о страшном проклятии дочери вождя. Вскоре шепот перерос в разговоры, поселившие в соплеменниках непреодолимый страх, и отец был вынужден отвести меня к старой колдунье.

Едва я ступила на порог ее дома, шаманка вскинулась и заголосила о Херет — Э' тен и пророчестве восьмого волка. Немалых трудов стоило ее успокоить, но как только это удалось и мы рассказали ей обо всем, что случилось, Нойта выразила желание взяться за мое обучение.

Шесть лет ушло на то, чтобы она научила меня сдерживать внутренний зов или, в необходимых случаях, направлять его во благо. За это время не раз мои страшные грезы переходили грань снов, открывая истинную суть моего изменения. Преображаясь в Э' тен, в беспамятстве, я ломала усмиряющие дух богини оковы. И тогда за чертой владений моего народа охотники находили цепочки кровавых следов, тянувшихся к ограде селения и обратно, в лес. Помощь Нойты, в таких случаях, была бесценной. На земле, в воде и у огня, под солнцем и луной, отварами трав и долгими песнопениями она закаляла мою волю, помогая выстроить барьер, ограничивающий полученные в ритуале способности. Магия и древние знания питали меня, как питает голодного корка хлеба.

Со временем я достигла больших успехов, глубоко усвоив опыт коротких схваток Призванных с врагами моего народа и со знанием дела применяя его на практике. Заручившись такой поддержкой, звенья девушек — воинов с волчицами Тарэ и охрана Старой заставы получили возможность легко пресекать поползновения чужаков, сделав нашу деревеньку неприступной крепостью. Все возвращалось на круги своя. Шепот бус затих надолго, но не навсегда...

***

Той ночью голоса ушедших предков вновь позвали меня.

Я бежала к озеру, часть которого застыла ледяной коркой, по охотничьей тропе, между белой стеной деревьев и заснеженной пустошью. Мое зеленое платье промокло, а на груди семь лаковых бусин отстукивали нездешний ритм, касаясь узоров грудного доспеха. Непослушные каштановые завитки волос запутывались в ворсе капюшона.

Скрежет ломающегося льда насторожил меня еще в начале пути: к берегу подходил корабль. Рыжие и светлокожие воины толпились на палубе. Возбужденные крики неслись по глади замерзшего водоема, отражаясь в глубине леса запоздалым эхом. Зов Одина вновь прожигал вены. Тело пробирала дрожь, рокот не стихал в голове.

Голубоглазая Сибилл: Сибилл — волчица — уходила. Внутри меня пробуждалась Э' тен — мать волков, великий и кровавый дух севера.

Стая, с черным вожаком, следовала за ней. Знала ли я, что ее ярость вновь разрушит сдерживающие оковы?