Глава 1- В путь.

Утро было жаркое и душное. Задорный сияющий лучик солнца прокрался из-за плотных крон ясеней, упав прямо на лицо ящеру, спящему на пологой крыше большого жилища. Он нехотя проснулся, сладко зевнул во всю ширь своей зубастой пасти и зажмурился от луча, который отогнал от него благодатный сон. Прохладный лесной ветерок мягко обдал ласкающим потоком тело, чему это удивительное существо несказанно обрадовалось. Вистан, так звали благородного ящера, облился холодной бодрящей водой, заботливо оставленного у его постели слугою в медном тазу. Юноша потянул свои жилистые лапы вверх: его тело требовало разминки после долгого и крепкого сна. Вытерев свое продолговатое лицо с острыми клыками, затем руки, мощный торс и широкие плечи полотенцем, ящер подошел к краю крыши своего дома — перед его глазами предстала картина просыпающегося поселка Волчаны. Розовоперая заря на голубом море неба мягко осветила многочисленные дома поселения, с южных лугов еще не уплыл ранний туман, он густой клубящейся периной укрывал сочную траву, из глубин леса послышались отклики ночной стражи, уходившей с постов: они каждую ночь, вооруженные до зубов, охраняли покой жителей Волчан от набегов дерзких от голода волков. Местоположение жилища Вистана давало возможность видеть само селение как на ладони. Сам же поселок стоял на ручье Серебристом, покатые берега речушки, богатые хорошей глиной и песком, густо усеяны лесом, в пролесках которого были разбиты пышные сады и огороды. Дома жителей Волчан сосредоточились вокруг обширного поместья Вистана, как расходящиеся лучи солнца; его поданные жили в каменных домах, деревянных хижинах и теплых глубоких норах для ящеров, отнюдь не кишащих червями, как подумают некоторые. Были и такие, кто пожелал поселиться в высотных домах, аккуратно сбитых из бамбука и досок на верхушках исполинских дубов, которые в изобилии росли на севере Арагона, недалеко от берега моря.

Бросив последний взгляд на просыпающуюся вервь, Вистан накинул на себя белую, густую шкуру волка, что лежала рядом, и спустился вниз на второй этаж дома.

Наш дорогой читатель, наверное, будет очень заинтересован личностью Вистана, посему мы отступим немножко от повествования и расскажем вам, где он живет и почему является столь видной особой, достойной нашего рассказа о нем, несмотря на свой необычайный внешний вид.

На начало нашего повествования юноше-ящеру исполнилось восемнадцать лет. Его жизнь была наполнена различными физическими занятиями и спортом: акробатикой, стрельбой из лука и верховой ездой. С малых лет отец заставлял Вистана закалять свое тело, практически круглый год молодой ящер спал только в набедренной повязке, а ранними утрами он обливался холодной колодязной водой. Вистан рос не в пример остальным шляхтичам и королевьятам, которые утопали в неге, лености и роскоши своих владений. Отец всячески защищал своих сыновей (у Вистана был младший брат, которого мы увидем чуть позже) и окружил их лаской тепла всей отцовской любви, на которую только способно сердце разумного существа. Престарелый Мальтраверс не пускал в вервь да и вообще за межевые камни своих владений ни одного лукавого на обман ордынца, прекращал раздоры и ссоры между своими слугами и вассалами. Вистан планировал остаться с отцом и не ехать в Вышеград, однако он, как сын знатного, хотя и не столь богатого барона, имел возможность занять хорошую должность при дворе царя Арагона. Телесная красота и глубокий ум юноши могли отлично поспособствовать этому. Но Вистан отказался от предложений выехать в стольный град, и закопался в книгах, которые читал в огромной библиотеке отца, что вызвало массу нареканий со стороны знатных шляхтичей и дальней родни Велимудров. Видано ль было, что прекрасный и молодой ящер ведет закрытый образ жизни вдали от двора, среди хлопов и простого люда, как и его странный отец? Тайное послание от повстанцев, боровшихся с оккупацией Орды изменило жизнь Вистана, сами великие Боги заинтересовались этим ящером, успевшим уже проявить себя на бесконечном жизненном поприще, и, как понял наш читатель, испытали юношу на прочность — и физическую, и духовную.

Про род Велимудров де Лашурье до сих пор ходит немало удивительных легенд. Я сам был свидетелем разговора, что прадед Мальтраверса путешествовал далеко на запад Артакса, к Глубинным лесам, добавляя, что и сам Мальтраверс повторил путь своего добродетельного предка. Ведь куда он пропал на целый десяток лет, оставив службу в Вышеграде? И пропал так, что никто не знал куда и зачем, без единой весточки. А потом объявился в Скалистых горах с целой свитой невиданных зверян, с сундуками, наверняка забитые доверху золотом да драгоценными каменьями! Да и про Вистана сказывали, что он — прямой потомок первого царя Арагона Волчьи Очи Мудрого. Правда, никто из семьи юного ящера не обращает ни малейшего внимания на разные слухи и толки, ходящие вокруг их семейства. Мальтраверс, слушая эти россказни, скалит пожелтевшие клыки, щурит желтые глаза и молчит. О его путешествиях знают лишь дневники, недоступные, увы, никому из семьи.

Обитая в Арагоне, Мальтраверс служил при дворе вассального царя от Великой Орды Тралоска Первого и пользовался уважением и почетом ближайших фаворитов царя. Он был пылким и горячим юношей, искусным меченосцем и страстные лапки придворных дам ничуть его не прельщали, Мальтраверс больше любил степь, верховую езду и опасные, дерзкие на безудержную храбрость, схватки с любым противником. Он участвовал в многочисленных войнах с варварами, лесными бандитами и горцами — непокорными, своевольными родичами арагонцев. К своему столетию отец Вистана вышел в отставку, вернулся в родную вотчину Волчаны. Видя, что владения пришли в запустении из-за своего продолжительного отсутствия, барон занялся энергичной деятельностью: привлек в поселок различных мастеровых, открыл ярмарку, построил у себя в поместье лабораторию, ибо страстно обожал науки, требующие экспериментов, и отдавал научным изысканиям большую часть своего свободного времени, расширил свои бобровые ловы и охотничьи гоны — население в его владениях росло и приумножалось, на зависть ордынским беям и киймакамам. Пока однажды он не увидел прекрасную, хотя и не такую уж молодую ящерку. Она завладела сердцем Мальтраверса, стала властвовать его умом и ни какие диспуты со жрецами и учеными уже не интересовали барона. Он женился, даже по меркам ящеров и гноллов, очень поздно — в сто десять лет (а ему сейчас сто тридцать два!), что вызвало негодование владетельных панов в округе и, самое главное, гневный женский шепот во дворце Вышеграда со стороны шляхтянок, которые питали к Мальтраверсу безумную страсть нереализованных мечтаний, но ящер оставил их манящие, чуточку обиженные взгляды без ответа… Вскоре у барона появился первый сын Вистан, а во время вторых родов его жена скоропостижно скончалась…

Скажем также несколько слов о самом поместье, где обитала семья Велимудров де Лашурье. Благородное семейство и их предки жили в этом поместье более четырехсот лет. Оно переходило по наследству — каждый старший сын семьи после смерти отца получал во владение родовое жилище и вотчину — Волчаны, приносящее тысячу золотых грош в год чистого доходу. Как мог понять читатель, просторное имение было довольно высоким и возвышалось на три этажа над землей. Оно, собственно говоря, и не было замком, как его любил называть пан Мальтраверс; не был он, правда, и обычным поместьем. Нет, то было строение, представляющее собой нечто среднее между двумя этими жилищами, и оно смогло бы сойти за прекрасную ферму в обрамлении цветущих садов под лазурным небосводом в вуали золотых солнечных лучей, и большого леса (в то время леса особо еще не рубили), подступавшего прямо к поместью, где зимой волки частенько выли прямо под стенами этого жилища благородной семьи. Внизу на сей ферме — сказано не в обиду семьи Мальтраверса, хотя мы обязаны выказывать им почтение, — было десять комнат. Среди них прежде всего назовем кладовую для сыров, оружейную, столовую и гостиную, украшенную тремя старинными портретами и одним новым, на коем недавно писанном художником, изображался молодой ящер в белой волчьей шкуре, дерзким взглядом и чуть вздернутой мордочкой — это Вистан, старший сын барона Мальтраверса. Остальные помещения отводились под кабинеты и спальни. Но поместье шло и вглубь. Винный погреб, кухня и разные подсобные каморки располагались глубоко в черноземной почве. Маленькие залы, склады и погребки для продуктов, соленья тянулись под десятью комнатами. Наконец, в одном из четырех углов этого строения высилась одиннадцатиметровая башня, именуемая Сторожевой. Частенько в ней спал сам старый барон, и именно она позволяла называть поместье гордым словом «замок». И по привычке это название охотно употребляли все окрестные жители. Имение окружала стена из красного кирпича-сырца — высокая, толстая, с остроконечными зубцами, очень схожая с крепостным валом. Комнаты внутри замка пана Мальтраверса были обставлены с большим вкусом, отнюдь не схожим с берлогами местной шляхты, заваленные мехами, шкурами медведей и разнообразным красочным хламом. Однако богатств, о коих так твердят местные толки под кружку браги в стареньких трактирчиках, якобы собранных за сто лет Велимудрами и зарытых где-то во дворе, под конюшней, ни барон, ни его сыновья не имели. Некоторые ящеры и гноллы пытались проверить неугомонную молву, но, принятые за бандитов с большой дороги, смельчаки нарывались на стражников поместья и выгонялись вон, за стену, сконфуженные от неудачи. Старые гноллы и ящеры из Волчан мудро улыбались: Мальтраверс не такой дурак, чтобы закапывать злато и самоцветы у себя во дворе, он увез их далеко отсюда, в неизведанные земли. Ох и непоседой он был в молодости! А его старший сын Вистан весь в своего отца: облазил и проколесил все окрестные леса, урочища, балки, недоступные самым искусным следопытам пещеры, рвется дальше, увидеть то, что скрывает манящий к себе горизонт!

…Вистан тихо спустился на второй этаж, это ему прекрасно удалось, так как от природы он умел бесшумно ходить и вдобавок полы были застелены прекрасными толстыми коврами, привезенными из Стиллбога. Все ящеры, как и гноллы, имеют длинные чешуйчатые хвосты, поэтому наш юноша прижал к боку свой хвост по лукавой привычке и без стука, не предупредив о своем появлении, вошел в комнату отца. Это было помещение, дышавшее славным боевым прошлым ее хозяина. На стенах висели старые, изрубленные варварами доспехи Мальтраверса, его широкий металлический щит, который был таким исполинским, что поднять мог только его владелец, и тяжелый булатный меч. Широкие ковры, старые, чуточку выцветшие, но еще не лишенные изящности узоров, устлали пол и стены комнаты. Отец Вистана спал на кровати, укрытый густыми мехами, и ящер остановился перед ним. Юноша с минуту наблюдал за спящим Мальтраверсом, отдыхавшем от десятилетий трудов и удивительных путешествий: его сухая голова, лишенная любой растительности и покрытая чешуей, теряющей свой былой свежий цвет, покоилась на подушке, тревожное дыхание приоткрывало пасть, полную острых и еще крепких клыков, готовых для любых гастрономических утех. В лапах барона дремала его любимая поджарая степная борзая, верная своему господину и в часы отдыха. Вистан не решился будить старого ящера и, отдавая дань уважения своему любимому отцу, пошел ко второй двери, выходившей по другую сторону стены.

На первом этаже слуги проснулись рано, уже готовили завтрак себе и своим хозяевам, и наводили порядок в хозяйстве, тихонько общаясь между собой: новостей было предостаточно. Как только перед ними неожиданно появился Вистан, они почтительно склоняли головы, справлялись о сне господина. Молоденькая служанка стеснительно отворачивалась от взгляда юноши, на что Вистан поздоровался с ней и поцеловал ее лапку. Ящерка смущенно опустила глаза, и, если бы она были человеком, ее щеки, довольно пухленькие, вспыхнули бы ярким пламенем. Но ящеры не имели такой способности, ибо их кожа представляла собой довольно грубую чешуйчатую ткань поверх плоти, и только человекоящеры женского пола обладали более упругой кожей, зачастую очень гладкой и блестящей.

Из дальних комнат послышались веселые крики и лаянье. В конце коридора несся брат Вистана десятилетний Тристан, очень похожий на брата как внешне, так и в повадках, разве что его глаза были зелеными — материнскими. Тристана сопровождал его пес Ушмаль — кудлатая сторожевая собака приличных размеров. Пес, имея такие объемы, игриво прыгал вокруг Тристана, играя его тонким хвостом. Маленький ящеренок проворно двигался на месте, увертываясь от игривой мохнатой туши.

— Привет, Вистан! — весело сказал ящер, подбегая к брату и крепко его обнимая.

— Доброе утро! Ты как всегда с Лайкой, — улыбнулся старший брат, он нагнулся и поцеловал Тристана в лоб.

— Да, я ее люблю! — ответил Тристан, обхватывая лапами сторожевую собаку за толстую шею, — А тебя люблю еще больше!

— Я знаю! — улыбнулся брат, он ласково погладил младшего по грубой, чешуйчатой щеке, — Когда отец проснется, скажи ему, пожалуйста, что я пошел в кузню Каладона. У меня к нему есть разговор.

— О, как всегда! Тебе нравится туда ходить ни свет, ни заря. Так ты еще не ел? — заботливо спросил Тиристан. — Не хочу, чтобы ты ходил вот так голодным. Я прикажу Аки разогреть тебе курицу, есть картошка и…

— Мой ты господин! — засмеялся Вистан, — Перед завтраком надо обязательно прогуляться, дабы был аппетит перед вкусной едой. Я скоро буду, — и ящер поспешно направился из поместья.

— Ты обещал, что мы вместе поедем верхом в лес! — догнал его младший брат и крепко вцепился в руку, Ушмаль присел рядом и по-доброму смотрел на высокого ящера. — Вчера отец купил мне сапоги для верховой езды, я хочу опробовать их.

— Ах, Тристан, ты сама настойчивость! Поедем, обязательно. Но наш конюх Грей еще наверняка кормит лошадей, а тебе надо сделать утренюю зарядку. Ты ее делал?

Вистан пристально посмотрел на брата.

— Нет…

— Тогда вперед! Я быстро — и часа не пройдет.

— Хорошо, Вистан! — зеленые глаза ящеренка заискрились. Он ловко перепрыгнул через Ушмаля и помчался во двор.

Вистан перехватил пару больших зеленых яблок и направился из дома к запасному входу, прикрытому орехами и густыми кустами распустившихся алых роз. Миновав двор, клети и большую конюшню, ящер через калитку в стене поместья вышел на улочку, вымощенной крупными кусками булыжника. По бокам улицы теснились норы и дома ящеров и гноллов. Норы имели теплый, гостеприимный вид. Их окружали садики с десятками разных цветов и фруктовых деревьев: зверяне очень любили заниматься земледелием, поэтому каждая семья старалась вырастить личный огород, иногда это доходило до негласных соревнований — у кого лучший сад с лучшим урожаем. Под прикрытием заботливого Мальтраверса зверяне в Волчанах имели полную свободу, о чем не скажешь о смердах, живущих у других шляхетных господ.

В этот ранний час прохожие попадались на улице, большинство из них было рыбаками, которые несли на себе неводы, сети и удочки. Как только Вистан здоровался с ними, те в ответ снимали с голов легкие бобровые шапки. На пути попалась местная школа и библиотека. Здания примостились сбоку древнего вяза и утопали в цветочных клумбах. Как и остальные новшества, школу построил владелец этих земель. Некоторые шляхтичи, связанные с ордынской знатью, рассмотрели в этом новый повод для потех над семьей Велимудров — кто из сильных мира сего решался тратить деньги на обучение простых крестьян, жизнь коих предназначалась для увеличения богатств высокородных хозяев? Однако когда Мальтраверса поддержали ученые мужи из Вышеграда и Стиллбога, насмешникам пришлось замолчать. К тому же образованные ремесленники и пахари приносят больше пользы и увеличивают доход.

Кузней, второй в верви, владел Каладон, давний друг Вистана. Отец Каладона год назад умер от чахотки, а мать молодого кузнеца давным-давно уехала на юг Арагона и с тех пор не присылала о себе ни единой весточки. Но Каладон не пал духом по утрате семьи, особенно матери, которая не питала к своему ребенку должной материнской любви, и развил активную деятельность, зарабатывая на ковке мечей, копий, простых доспехов и подковывая проезжающим мимо путникам лошадей. Кузнечному делу Каладона научил его отец, а сын продолжил постигать мастерство дальше.

Кузница, и жилище Каладона одновременно, представляла из себя каменное здание с высокой почерневшей трубой и узкими окнами из слюды. Густой, косматый дым из плавильной печи поднимался по трубе и вырывался наверх, подхватываемый легким ветерком. Кузнец только начал работу и по окрестности разносился резкий грохот молота, приглушенное шипение и жужжание шлифовальных камней, чередуемые глухим перестуком маленьких молоточков. Вистан подошел к большой дубовой двери и громко постучался в нее. Стук молота прекратился не сразу. По прошествии нескольких минут дверь открылась. В дверном проеме показался громадного роста гнолл. Каладон напряженно посмотрел на ящера, а узнавши Вистана, мгновенно расслабился и его собачья морда, вся в грязи и гари, расплылась в искренней улыбке, обнажая ряд здоровых клыков. Шерсть на руках кузнеца была немного опалена, что свидетельствовало об упорной работе, он обтер крупные капли пота на лице. Вистан привык к грубоватой, неряшливой внешности друга, так как он постоянно работал, выплавляя металл, обрабатывая его или перековывая во что-то новое.

— Доброе утро, Вистан! — пробасил здоровяк, пожав лапу ящеру.

— Привет, дружище!

— Ну, так и будешь здесь стоять? Проходи, — пропустил Каладон ящера вперед, закрывая за ним дверь.

Вистан оказался в плохо освещенном помещении, где лежали вязанки дров, запачканные сажей мешки с углем, торфом и еще с каким-то железным ломом. Каладон не часто пускал гостей к себе, в основном к нему наведывались заказчики и потенциальные покупатели, поэтому жилой частью жилища была сама кузня и склад, примыкавший к ней а остальные комнаты использовались по мере потребностей, возникавшие редко, например, во время прихода Вистана. Друзья прошли по пустому коридору, предназначенному для переноски дров и угля в жерло кузнечных печей. Каладон приказал подмастерьям сходить по топливо и продолжать работу без него. Уставши и запачканные с ног до головы ящеры-помощники обрадовались возможности выйти из жаркой кузни на свежий воздух.

— Что делаешь на этот раз? — спросил Вистан.

— Я с подмастерьями тружусь не покладая лап — два дня не отдыхали, не считая перерывов на еду и сон. Заявился какой-то юноша (причем не из нашего селения), его мать-старуха собирает коллекцию холодного оружия и хочет, чтобы я подновил пару старинных мечей. Сначала думал, что это шутка такая! И молодец-то притащил их с собой. Бедный, еле плелся с ними, чай, мечи то тяжеленькие! Помог ему донести до кузни. Принял отменный заказ! Мечи оказались редкого качества — я такие почти никогда не видел. Пришлось с ними повозиться…

Юноша — ящер, как обычно, устроился в кресле незатейливой комнаты кузнеца, напротив холодного камина. Каладон снял рабочий фартук, умылся в большой медянице и грузно сел на стул.

— Будешь что-нибудь? — предложил кузнец, указывая на кошь, в котором лежали спелые фрукты, — Мне вчера вечером яблоки и груши вот притащили, угощайся.

— Нет, спасибо, — Вистан быстрым взглядом окинул комнату. Здесь ничего не поменялось. Стены покрывала давно не обновляемая штукатурка, главным украшением служили гобелены, кузнец рассказывал, что их соткала его мать перед своим непонятным уходом. А вот пол устилал ковер, совсем новый. На нем переплетались причудливые узоры, создавая целую картину, похожую на рисунки зимнего мороза на стекле. Комнату освещали три широких окна из слюды, свет из которых падал на кровать в углу и шкаф с личными вещами здоровяка кузнеца.

— Купил ковер на летней ярмарке в Глубокопе? — Вистан хвостом гладил мягкую поверхность ковра.

— Да, — довольно щуря глаза, ответил гнолл, — хорошая работа, не правда ли?

Какое-то мгновение гнолл молчал, затем, тихо спросил, нагнув свою голову на толстой шее к другу:

— Ты не отказался от предложения Свободных? Я долго думал, почему повстанцы предложили тебе служить в своих рядах. Ты ведь еще юн, и отец далеко не отпустит тебя…

— Да, верно, не отпустит. Наша мать умерла, и отец, тоскуя по ней, не хочет терять меня. И еще Тристан… Я слишком люблю брата и не забываю о нем. Его надо учить, чтобы из него вырос достойный наследник имени де Лашурье.

— И что ты выбрал? Остаешься дома? — с нескрываемой надеждой спросил кузнец.

Вистан напряженно всматривался в облик Каладона. В последнее время ему что-то не нравилось в старом друге. Он начал меняться и стал заботиться больше о работе и прибыли.

— Нет, не хочу отказываться, Каладон. Предложение Свободных — это огромная честь для меня, для моей семьи! Из года в год ордынцы все хуже и хуже управляют нами. Я хочу покончить с оккупантами. А ты что, не желаешь того же? — удивленно вскинул веки Вистан, — Вижу, твоя торговля совсем головы тебя лишила. Раньше мы оба мечтали уйти к повстанцам, как только достигнем совершеннолетия, и вместе крушить отряды Орды, изгнать степняков из наших земель. Представь себе! У нас будет собственный царь, могучий и мудрый властелин!

Гнолл нахмурился. Его глаза сузились и в них загорелся недобрый огонек. По мере того, как Вистан раскрывал свои планы, Каладон мрачнел.

— Н-да, сказочки все это, господин Вистан, сказочки. Старый Ивор забил нам все головы, когда мы еще под стол бегали своими россказнями, что некогда Арагон был свободен и жили мы все по своему усмотрению. Я вот пожил немного, разжился добром и подумал, что мне и так хорошо.

— Хорошо? — вскричал юный ящер. — Как это хорошо? Орда сдирает с нас огромные налоги, к моему отцу каждый день приходят крестьяне и жалуются на беев Хана: пойдут рыбаки на берега речек, остановят степняки: давай побережное, перевезти через реку — берут перевозное, дойдешь до Стиллбога — остановят у заставы, заберут часть денег или товару, впустят в город на рынок — возьмут мыто. И что может сделать мой отец? Ничего, — горько выдохнул Вистан.

— Тогда иди к Свободным. Будете тайно, ночью, как волки, нападать на конвои и отряды ордынцев, возможно, вы перебьете сотню — другую, а потом что? — Каладон сверлил взглядом ящера, — Вас объявят татями, сюда прибудет карательный легион, лес сожгут, вас выловят и повесят!

Вистан сурово смерил взглядом кузнеца, тот напрягся, хищно глядел из-под нависших косматых бровей.

— Эх, друг, — подчеркнул последнее слово ящер, — ты уж совсем переменился, да не в лучшую сторону. Есть и у Орды враги, посильней партизан, они помогут нам, вот увидишь.

— Какие это враги у Хана? — поинтересовался Каладон. — Загорье что ли? Людишки похирели, ослабли. Или Зеленое княжество? Там ведь ящеры и гноллы с трудом отбиваются от наседающих ордынцев и что у них за земля: морское побережье, сухое, соленое, урожаи родятся плохие.

— Зато они независимы и хотят нам помочь! — с жаром в голосе воскликнул Вистан.

— Вистан, ты же сын барона, его наследник и ты очень умен, я-то тебя знаю с детства. Подумай хорошенько: нет на свете сил, с которым Орда не справилась бы! Живи здесь, в Волчанах, расширяй свое имение, расстраивай нашу родную вервь, и, даст Боги, придет час и ты может быть, станешь здесь не просто бароном, а волостелином. У тебя будут дети, хорошая жена…

— Чтобы однажды ко мне ввалился в имение жадный бей и заявил свое право первой ночи с моей женой? Чтобы степняки налетели на наш поселок и ограбили все, что наш народ наживал долгим трудом? Нет, Каладон, я не хочу сидеть сложа руки и смотреть, как оккупанты грабят Арагон, силой отбирают у народа пищу и скот.

Взгляд Вистана куда был красноречивее его слов, ясные ястребиные очи ящера смело и вызывающе взирали на затаившегося Каладона.

— Тебя же убьют…все равно борьба бессмысленна…

— Вот поэтому мы и являемся провинцией Великой Орды! Потому что такие, как ты, ничего не хотят делать, всех обуял страх! А тебе не стыдно будет умирать в постели, в тепле, зная, что ты ничего не сделал для свободы своих детей, ничегошеньки не предпринял?

Гнолл клацнул зубами.

— Вистан! Следи за языком!

— Нет, это ты следи за языком! — крикнул ящер. Он сжал кулаки и встал с кресла. Гнолл насупился, пыхтя, привстал.

— Друг мой, я не желаю тебе вреда, — поуспокоившись, сказал кузнец, — не хочу увидеть твой труп и твоего рыдающего отца подле. Свободные обречены на уничтожение, они слабы, да и где взять сильных союзников? Тебе не стоило отвечать на их письмо.

— Они выбрали меня неспроста. Я хороший лучник, отменно стреляю, я нужен повстанцам.

Гнолл снова сел в кресло, но ящер не стал садиться обратно, он, легкий и стройный, присел на подлокотник.

— С каких пор ты серьезно решил уйти с повстанцами? — спросил после недолгого молчания Каладон.

— С тех пор, когда я верхом в Стиллбогском лесу спас девушку из их отряда от медведя. Она много мне рассказала, я бы поделился с тобой, да тебе, вижу, безразлично все это, зачем? Вообще к тебе я пришел за советом.

— Думаю, что я дал тебе хороший совет: держись подальше от повстанцев. Береги отца, воспитывай брата.

— Я хотел, чтобы ты присмотрел за Тристаном.

— И ты из-за этого поднялся с зарей и пришел ко мне? Оставайся сам и воспитывай брата. Ему же тринадцать лет, черт возьми, он нуждается в тебе!

— Та девушка, которую я спас в чащобе, говорила, что в глубоких лесах Свободные строят надежные укрытия, куют мечи и делают стрелы, что к нам придет помощь от других зверян и начнется великая война!

Гнолл фыркнул.

— Не надо нам никакой войны, господин Вистан. Я хочу, чтобы был мир и покой, тогда мы заживем хорошо. Я наметил расширение торговли, в Стиллбоге скоро откроется моя лавка, буду возить на ярмарки свои мечи и сабли — такое пользуется очень большим спросом, особенно среди полиции и ордынцев.

Вистан глянул на Каладона так, что здоровенный гнолл захотел провалиться сквозь землю. Кузнец узнал в желтых глазах ящера холодный, испепеляющий взгляд старого Мальтраверса. Сглотнув комок в горле, гнолл спросил.

— Ты все же уходишь к Свободным? Это окончательное решение?

— Скоро, Каладон, скоро, — задумчиво протянул ящер, вставая с кресла.

Прощание с кузнецом прошло сухо. Гнолл вяло пожал лапу ящеру. Оба разочаровались друг другом: кузнец думал, что Вистан останется и с помощью него он разорит первую кузницу в Волчанах, своего конкурента — оружейника Маглава, а Вистан считал Каладона благородней, эта беседа показала опасения Вистана, что кузнец, с юности падкий на деньги, руководиться совсем иными интересами. Не раз гнолл намекал ему, что в верви должна быть одна кузница, а не две. Вистан надеялся, что найдет в гнолле поддержку, как и ранними годами, уйдут к Свободным вместе. Но алчность и корыстолюбие играла в темных глазах Каладона не скрываясь и Вистан перестал быть откровенным с ним. Не рассказал, как пять дней назад к нему в поместье прилетел ручной сокол с золотым кольцом на правой лапке и прикрепленным к нему письмом. В нем Свободные предлагали скорее приехать в Стиллбог, а там Вистана найдут. Ящер соврал кузнецу, мол, письмо доставил ему неизвестный всадник месяц назад и ускакал прочь.

Каладон проговорил надтреснутым голосом:

— Ну, совет я тебе дал, так что приходил ты не зря. Оставайся, может, зайдешь завтра в обед? Я делаю новые стрелы, нужно твое мнение.

Вистан вышел из дома кузнеца и круто развернулся, такая наглость вывела его из себя.

— Боюсь, я ошибся дверью! Каждый делает свой выбор, но твой путь стал порочным. Ты испортился, да будут Боги тому судьями.

Гнолл замялся, недовольно засопел.

— Что ж, сударь, доброго здоровья!

— И тебе не хворать, Каладон, — Вистан не столько презрительно, сколько разочарованно посмотрел на гнолла и зашагал прочь, в мыслях поклявшись не ходить сюда больше.

Каладон не слишком огорчился потери ящера, который относился к нему как к лучшему другу. Он больше расстроился из-за потери важного покровителя, каким и был владетель Волчан Вистан де Лашурье.

К полудню Вистан явился домой. Мальтраверс проснулся давно и радостно встретил сына, но все же было заметно, что отец взволнован. Егожелтые бельма не светились жизнелюбием, напротив, старый ящер казался уставшим. Он кратко поприветствовал старшего сына и отпустил его позавтракать. У юноши — ящера в желудке было пусто — яблоки не насытят человекоящера, тем более разговор у Каладона забрал у него много эмоциональных сил. Отец догадывался, что поход в гости к Каладону был не самым лучшим. Не скрылось от мудрых глаз Мальтраверса и то, что сын безрадостен, его очи метают молнии. Но отец не стал расспрашивать сына о случившемся, и решил подождать, пока старший сын поест и заодно обдумает то, что с ним случилось рано утром.

Аки, старая, уже в глубоких летах ящерка с пожелтевшей кожей, накрыла в кухне стол перед молодым хозяином. Она услужливо поставила перед Вистаном вареную картошку, яйца всмятку и жареное крылышко курочки. Ящер ел молча, только хрустели сухожилия челюстей, активно перемалывавшие пищу. Аки тяжело вздохнула и спросила пана, присев рядом на стул и вытерев лапы об полотенце.

— Хозяин, вы какой-то грустный… Неужели вы влюбились, а дама вашего сердца не ответила вам тем же? Или вы с кем-то поссорились?

Вистан перестал жевать. Его ястребиные глаза метнулись на Аки и ящерка уже пожалела, что спросила об этом господина. Гнев Вистана длился лишь мгновение, он отвел глаза и продолжил жевать дальше. Он не хотел объяснить причину своего уныния и лишние вопросы раздражали его, но Аки была доброй и хорошей, поэтому Вистан успокоил сам себя.

— Не в девушке здесь дело, Аки, — наконец грустно ответил Вистан, — Я потерял друга.

— Но найдете нового, пан Вистан, — мягко ответила кухарка, — Вы же молод и сами Боги благословили ваш жизненный путь.

Дальше Аки ничего не говорила, на кухне трудились поварята и они запищали, требуя помощи старой кухарки: запах распространившейся гари свидетельствовал, что помощники Аки перетрудились. Ящерка потопала к ним, а перед этим налила в простой глиняный кубок вина Вистану. Молодой пан благодарно кивнул, и в этом кивке было выражено признание не только за налитое вино…

Мальтраверс позвал старшего сына в свой кабинет. За Вистаном пришел слуга, наряженный в пурпурную ливрею, ибо пан барон хотел иметь собственных посыльных и активно их использовал в подражание более богатым предкам. Слуга торжественно передал волю барона Вистану и молодой ящер пошел на зов отца. Юноша готовился к расспросам что он делал у Каладона, но его ждало большое удивление. В личном кабинете Мальтраверса все было безмятежно и спокойно: на огромном письменном столе из лучшего дуба лежали сложенные в папки письма, акты и другие документы, по правую лапу пожилой барон размещал книги, ближе к краю стола в драгоценном серебряном футляре стояло перо, как говорил Мальтраверс, пожалованное ему Тралоском Первым и стеклянная полукруглая чернильница. Все эти вещи, а также три глубоких кресла, ковер из шкуры бурого медведя на полу заливал солнечный свет из большого окна. Барон дышал тихо, так, что слышно было, как трудятся неутомимые пчелы в цветах роз и тюльпанов на балкончике кабинета. Вистан бесшумно вошел в кабинет и, чтобы разбудить дремавшего отца, тихонько кашлянул.

Мальтраверс открыл глаза и прищурено посмотрел на сына.

— Вистан, ты уже поел? Прошу прощения, я задремал. Не так ли, Шрён? — костлявая лапа Мальтраверса опустилась на голову степной борзой, которая в ответ лизнула пальцы хозяина.

— И так, сын мой. Я долго думал над одной вещью. О, нет, Вистан! — поднял лапу старый ящер, желая тишины и внимания со стороны сына. — Я прекрасно осведомлен, что ты ходил к кузнецу Каладону и что ты пришел от него в страшно расстроенных чувствах. Я прав?

— Да, отец, — тихо ответил сын.

— Я догадываюсь, что Каладон настоятельно хотел твоего покровительства и закрытия кузницы возле реки, где в поте и пепле работает его главный конкурент. Я также догадываюсь, что ответил ты ему, — Мальтраверс приподнял острые уши.

— Я не пожелал, чтобы в нашем селении был раздор. Поэтому отказал Каладону, — пояснил юноша.

Тепло блеснуло в глубоких глазах Мальтраверса.

— Ты достоин быть старейшиной нашей верви в будущем! Я вижу, что ты мудр, благоразумен и дальновиден. Помнишь, как ты спас девушку в лесу от медведя? Какое оружие было у тебя тогда?

В мозгу Вистана пронеслась картина рискованного боя с разъяренным зверем, который навалился на Вистана и чуть было не погубил его. Лука под рукой у юноши тогда не оказалось и он с ловкостью заскочил медведю на спину и вонзил охотничий кинжал ему в череп. Он вспомнил благодарный и трепещущий взгляд девушки, которая омыла серьезные раны Вистану и помогла ему найти коня.

— Отец, я помню все до последней секунды, я помню зловонное дыхание медведя, его мощные лапы и когти, которые рассекли мне грудь. Я только выполнял свой долг перед нашим Верховным Создателем — спасать жизни разумных существ.

— Как твои раны? — заботливо спросил Мальтраверс.

— Уже не болят, хотя перед сном грудь еще томилась от боли, но, думаю, это пройдет, тем более наши знахари очень искусные врачеватели.

Вистан немного поежился, когда вспомнил то страшное ощущение когтей медведя, рвущих плоть.

— Ты очень силен и молод, Вистан. Я боялся за тебя, но вижу, что мои опасения были напрасны. Раны на тебе быстро затягиваются. В молодости у меня тоже было очень крепкое здоровье, как у степного скакуна, не боящегося ни зноя, ни жажды. Ты достойно прошел это испытание!

Юноша покорно склонил голову.

— Я не считаю спасение девушки испытанием. Я пожертвовал своими силами, дабы спасти ее от лап хищного зверя.

Отец погрузился в молчание и прошло много времени, прежде чем он ответил, чеканя каждое слово.

— О, сын мой, это не было явным испытанием, но Боги проверили тебя и твои чувства на искренность. Ты показал свою храбрость, выносливость, силу, ловкость и, самое главное, — Мальтраверс улыбнулся, обнажив истонченные, пожелтевшие клыки, — свою скромность.

— Отец, я не достоин такой похвалы от тебя.

— Достоин! — энергично прервал его старый ящер и в его движениях сквозило властностью и царским величием. — Достоин ты многого за спасение девушки.

— Да она же простая путница, ничем не примечательная, разве только помогла обработать мои раны и подвела ко мне Агра.

Отец только улыбался и его глаза хитро сверкнули. Он встал с кресла и взял у стола длинный, огромный футляр, усеянный мелкими узорами из позолоты. Вистан напряженно следил за отцом и ловил каждое его движение. Юноша узнал футляр. Пока сын с трепетом следил за действиями отца, тот отстегнул крышку футляра и вынул из него прекрасный, двухметровый лук из лучшего тиса с тетивой из светлой гривы высококровного рысака, хотя сама тетива своим цветом напоминала гриву единорога, давным-давно вымершим.

Гордость и радость охватила нашего молодого героя. Ведь Мальтраверс неспроста достал родовой лук. По обычаю рода Велимудров отец передавал родовой лук сыну, когда тот достигал совершеннолетия и совершал большой подвиг. Очень часто молодые предки Вистана ввязывались в схватки с лесными зверями и голыми руками рвали хищникам пасти. Вистан был первым из семейства, кто убил бурого ведмедя, поэтому Мальтраверс решил передать реликвию сыну именно в сей момент. Вистан часто видел этот лук в лапах отца — Мальтраверс метко выпускал стрелы на охоте, которые косили оленей и другую живность. С юных лет Вистан мечтал получить лук отца и ящер ценил такое оружие намного выше, чем лучшую верховую лошадь во всей волосте.

Видя, как ящер протянул лапы, чтобы взять подарок, отец с гордостью отдал его.

— Лук должен сослужить тебе отличную службу, если будешь его использовать с умом. Береги наше родовое достояние и гордость. В умелых руках наших предков он всегда защищал наш дом и очаг. В будущем ты тоже передашь лук своему старшему сыну, как сегодня это сделал я, сын мой.

— Это огромная честь для меня, отец! — с нескрываемой радостью говорил юноша — ящер, — С сим оружием я совершу подвиги, достойные наших предков!

— Теперь ты свободен. Ступай к брату, он заждался тебя. Не опаздывай к вечеру: я пригласил к нам знатных гостей, в последний раз посидишь в такой компании перед дорогой, — Мальтраверс принялся за обыденную работу, а Вистан, крепко обняв отца, вылетел из кабинета, чуть не сбив с ног слугу, и бегом понесся в конюшню.

Как только лошади были оседланы, а уздечки надеты на конские морды, Вистан и его младший брат Тристан сели в седла и выехали из широко распахнутых ворот замка барона. Вистан ехал верхом на Агре, своем любимом скакуне восточных пород вороной масти, сухом и поджаром. Тристан отшагивал на высоком, могучем фризском тяжеловозе той же вороной масти, маленький ящер смешно выглядел на гигантском коне, который только в холке был высотой в шесть с половиной футов. Тристан высоко вздернул мордочку: он с гордостью красовался в своих новых сапогах для верховой езды. Вистан по-доброму смеялся над ним, он же сам натянул в спешке старые, заляпанные грязью краги и в седле верного четвероногого друга предался глубоким размышлениям. Тристан не сидел спокойно, а постоянно обгонял Вистана и хотел пуститься галопом. Старший ящер придерживал Агра и тихим свистом приостанавливал Меле — коня младшего брата, не давая мощному фризу сделать ни на шаг больше аргамака.

Преодолев на троте поселок, на грунтовых дорогах Вистан и Тристан пришпорили лошадей и понеслись карьером в сторону Ровных холмов — любимом месте верховых прогулок детей Мальтраверса, земля здесь песчаная, мягкая, поэтому удобна и приятна для копыт коней.

Как ни старался Тристан обогнать брата, это у него не получалось. Аллюр Меле не шел ни в какое сравнение с легкими и эластичными движениями Агра. Аргамак, несмотря на крутоватые бабки, бежал плавно, как бы скользил по земле, при этом не раскачивая корпусом. Агр от запястного сустава низко выносил ногу, скользящим движением опирался на почву и эластично отталкивался, что обеспечивало ему первенство на полкорпуса впереди Меле.

— Тристан, работай шенкелем! — весело крикнул юноша. — Не давай Меле отставать!

Смех Тристана разносился по всей окрестности, перемешиваясь с ржанием лошадей и глухим стуком копыт об землю. Позади такой веселой и беззаботной кавалькады образовалась туча пыли, уносимая свежим ветром, дующим прямо в лица всадников.

Наконец Вистан поддался брату, он легонько потянул повод, давая знать Агру, что хочет сделать. Умный скакун замедлился, пропуская вперед массивного фриза. Веселое ликование Тристана увенчало небольшую хитрость старшего брата, который и не подал виду, что притормозил аргамака. Карьером всадники ворвались на Ровные холмы и Вистан с разгону перепрыгнул объемистый старый сук.

— Вистан, а Меле прыгать не может! — пожаловался ящеренок, похлопывая толстую, мускулистую шею фриза перчаткой из кожи василиска.

— Да ты сам хотел такого коня! — улыбался Вистан, поправляя стремя, немного запавшее во время прыжка. — Разве Меле чем-то плох? Если ты хочешь прыгать верхом, то в следующий раз возьми себе Базальту. Грей тебя уговоривал взять ее, она прекрасно прыгает и мягко приземляется. Ее выездкой занимался сам пан Юшиц, кстати, он сегодня посетит нас, поэтому ты имеешь прекрасную возможность побеседовать с господином Юшицом, он любезно расскажет тебе все, что тебе интересно об искусстве прыжков.

— А мне отец не говорил, что у нас званый ужин сегодня, — засопел Тристан, — А почему он тебе сказал, а мне нет?

— Ты утром зарядку делал, поэтому наш отец не хотел тебя отрывать, — мягко объяснил ему Вистан. Впрочем, такое объяснение вполне удовлетворило ящеренка и у него получилось перепрыгнуть препятствие высотой в один фут. Маленький ящер с завидным умением держался в седле. В его возрасте Вистан часто падал с седла и брат радовался таким успехам маленького ящеренка. С ребячьим нетерпением Тристан ожидал, когда они бросятся карьером вокруг холмов, превращая песчаные дорожки в разрыхленные копытами канавы. Вистан, подзадоренный, веселый и расслабленный, забывший ужасный разговор с Каладоном утром, помчался с братом по холмам, цепляя и ломая ветви хвойных деревьев, попутно исправляя неправильные моменты в посадке Тристана в седле. Солнце сияло во всю свою мощь, даря тепло и радость всем живущим снизу.

На обратном пути Тристан ехал запыхавшийся, его новенькие сапоги покрылись пылью, как и мордашка, на которой красовалась улыбка во все клыки. Вистан посерьезнел, он обдумывал все, что говорил ему Каладон. Он еще не совсем верил, что кузнец продался ради денег и материальных благ, что гнолл, с которым Вистан дружил с раннего детства, не поддержал его намерения вступить в ряды Сопротивления и покончить с безжалостными кочевниками навсегда, выгнать их с Арагона. Тристан был мал, да умом не отставал от старшего брата.

— Вистан, а почему ты так грустен? — спросил его ящеренок.

— Слышал такое слово, как «предательство»? — посмотрел на него Вистан.

— Слышал, да вот еще не видел, — бесхитростно ответил Тристан. — Каладон предал тебя?

— Да, — сухо, отрывисто ответил ящер.

— Он всегда был нехорошим, Вистан! Я знал это! Он плохой друг, — эмоционально затараторил ящеренок. — Но у тебя есть я! Я твой родной брат и люблю тебя!

— И вправду… — глухо откликнулся Вистан, — Я тоже люблю тебя, Тристан. Пора уже забыть про Каладона и его мерзкие планы.

— Вот и забудь! — подвел черту ящеренок и братья крупной рысью поспешили обратно в имение барона.

После обеда в уютном имении Велимудров начались неспешные приготовления к приему важных персон вечером. Мальтраверс давно не зазывал к себе гостей, бывало, напишет кому-нибудь письмо, но дальше переписки и почтовых голубей дело не шло. У всех знатных панов было слишком много забот в столь неспокойный час, когда сумрак страха разливался по плодородным лугам Арагона. Старый ящер призвал всех своих старых друзей на вечерний пир, хотя истинной причины праздника никому не сказал, даже словом не обмолвился. Только старый Грей, подковывая лошадей, бормотал про себя: «Ох, уж наш пан Мальтраверс затейник! Неспроста сегодня позвал к нам всю шляхту…».

Пир обещал быть щедрым и сытым! А что ящерам да гноллам? Их мощные челюсти любили жевать, пить, а звериные мордашки легко растягивались в доброй улыбке. Из глубоких погребов выкатили добрый эль, в главном зале, освещенном множеством огней и светом из старого камина, поставили бочки с медовухой и росянкой — слабоалкогольным напитком, который ящеры безумно обожали. Слуги проносили всю снедь мимо и то и дело плутовато глазели на еду и облизывались. Мальтраверс поручил Аки купить свежую рыбу, несколько ящиков кур, а охотники из леса притащили убитого днем кабана. Пока поварята вместе с главной кухаркой суетились на кухне, разделывая, обжаривая всю эту дичь, Вистан с братом расставили в зале большой стол, резные стулья, на пол, на серые, потрескавшиеся плиты, уложили толстые шкуры медведей, лапы в них тонули по самые пятки — настолько густы и обильны они мехом.

Работа шла быстро, как и само время. На дворе вечерело и под резкий звук труб в имение вкатились кареты и брички, набитые челядью и слугами шляхты, а также самими панами, разодетыми в простые, провинциальные костюмы. В крупном граде таких вельмож посчитали бы отставшими от жизни, ведь уже никто не носил при себе длинных шпаг и плащей, спадающих по самые пяты. Гостей встречал радостный Мальтраверс в пурпурной тоге. Он обнимал, пожимал лапы всем гостям, а дамам целовал руку и приглашал первыми зайти внутрь своего жилища, как знает дорогой читатель, именуемого замком. Старые друзья барона не начинали разговоры снаружи, передали краткие распоряжения челяди и проследовали в главный зал, где аппетитно пахло жареными курицами с чесноком, каши и салаты прибавляли свежесть во всеобщее искушение для желудка, а на чугунном вертеле над самим очагом поджаривалась туша кабана, с которой густо капал жир прямо в пламя.

Проголодавшиеся после длительной езды знатные гости принялись за еду после того, как Мальтраверс, важный, гордый и величавый, прочитал в полной тишине молитву, тихо прерываемую потрескиванием дров в очаге.

Вистан практически ничего не ел и не пил, а вел оживленный разговор со шляхтичами, обмениваясь любезными замечаниями по поводу их отличной внешности и хороших костюмов. Новости, даже в провинции, где поселения находились на десять лиг друг от друга, расходились быстро. Многие уже знали, что господин Юшиц, важный ящер, но страшно добродушный и флегматичный — в его характере не осталось ничего первобытного, присущее древним его пращурам — приобрел новую мельницу, чем был очень доволен, ибо мельница давала больше муки и прибыли, чем остальные его панские угодья.

— Господин Юшиц, — спросил Вистан управителя. — Как ваши дети и владения в Яблонях?

Юшиц мигнул большими желтыми глазами, и ответил, поклонившись юному человекоящеру.

— В добром здравии, господин Вистан. Моим детям Боги дали крепкое здоровье. Хозяйство в этом году у меня выросло — прибавилось и коров, и коз, и лошадей. Кстати, о лошадях. В Вышеграде я купил аргамака. Он перегоняет даже коней кочевников! У него, как говориться, глаза и ноги оленя, побежка волка, храп лося, грудь женщины! — довольно воскликнул управитель Юшиц.

— Рад за вас! И передавайте жене большой поклон от меня! — искренне ответил Вистан. — К сожалению, я не вижу вашу дорогую Мартину. С ней что-то случилось?

Юшищ погрустнел и покачал большой головой.

— О, пан Вистан, моя жена больна.

— Ее хворь не слишком серьезна? — спросил Вистан, допивая кубок хмеля.

— Не стоит переживать, Мартина всего лишь немного простудилась. Она же ящерка, а мы очень здоровы и выносливы!

— Не даром в Загорье люди говорят, что дракон крепок здоровьем, но зверяне еще здоровее!

— А, Загорье! — вскрикнул пан Гёрн, — Будет кощунством, если мы не обсудим, что там происходит!

Гости, хозяин и его сын, а также слуги, которые разносили еду и прохладительные напитки, обратили свои взоры на седовласого, богатого пана Гёрна.

— На этой неделе в Арагон пришли первые новости из-за Великих гор, — сообщил немного охмелевший шляхтич, попробовавший медовуху с пассик Мальтраверса.

Дворяне с большим вниманием принялись слушать рассказ Гёрна, а Мальтраверс с глубоким интересом беседовал о лошадях с Юшицем. Вистан восседал в кресле недалеко от Гёрна и поэтому был очень внимателен к его словам.

— Теперь степняки начали строительство дополнительных ветвей в копях под Великими горами, они ищут новые жили с драгоценными камнями и золотом. Наверное, ханы Великой Орды хотят сделать свой дворец в столице еще краше и богаче. Да, скромности у правителей степей не занимать! — Гёрн и сам «скромен» не в меру — ящер одевался очень роскошно, носил шапку с самоцветами и златую цепь на шее, к тому же накидывал волчью шкуру, по которой отличали знатного человека от ремесленника, торговца или простого смерда.

Знатный люд зароптал, дамы перешептывались, мужи нарочито кивали головами, но ни слова супротив Хана не сказали. Даже в безопасной обители барона Мальтраверса далекий страх сковывал уста и всем казалось, что повсюду шныряют соглядатаи ордынцев. Хозяин дома созвал гостей не для веселья. Мальтраверс собрал самых лучших своих друзей, которые глубоко ненавидели законы Орды и были готовы поддержать храбрецов, готовых выступить против всеобщего Врага.

Старый барон встал с кресла, подобного трону. Гости замолчали и обернулись к барону в ожидании его слов.

— Шляхта! — звучно раздался голос хозяина в большом зале. — Я пригласил вас не только для того, чтобы увидеть всех вас, хотя и очень рад это сделать. Всегда есть место веселью и вину, но слишком суров наш час. Да, вы меня уже поняли. Я говорю про Орду, которая уже шесть веков царит на исконно наших землях. Хан отбирает наши земли, душит смердов и угоняет всех в рабство. Шляхта! Нас уничтожают! Тралоск Второй — жалкое подобие своего отца, да будет ему светлая память в веках. Этот царек продает права и привилегии шляхтичей, разрешает превращать крестьян в рабов, а лучших ремесленников пропадают на строительство крепостей и дворцов. Враг становится сильней и коварней! Поэтому мы не можем сидеть сложа руки. Я буду ждать ваших предложений к концу пира, а пока что пейте, ешьте вволю и обдумывайте мои слова. Уж слишком долго мы молчали и безропотно терпели несправедливость!

Мальтраверс присел обратно и стал ласкать свою собаку, которая положила большую морду в его когтистые лапы. Паны с минуту молча жевали, а потом зашептались и смех снова полился из их добрых уст. Тяжкие думы одолевали знатных ящеров и гноллов.

Званый пир прошел для Вистана в насыщенных беседах. Он вместе с застенчивым Тристаном подсел поближе к господину Юшицу, который с огромным удовольствием стал пояснять секреты конкура юному ящеренку. Потом Вистан болтал с силачом Хоргом, владетеля четырех городков и огромного имения, расположенного недалеко от Яблонь. Охота — главная тема разговора для Хорга, к тому же гнолл может имитировать разные голоса животных, например уханье совы, вой волка или карканье ворона. «Такого чудесного гнолла не сыщешь во всем Арагоне!» — заметил пан Мальтраверс в адрес Хоргу. Но многие из знатных господ, собравшихся на вечерний пир, не уважали Хоргову страсть к охоте. Древние обычаи запрещали убивать и охотиться ради страсти и удовольствия, без потребности в мясе или шерсти, на волков, тигров и горных львов — это считалось низостью и грубостью к природе, созданной Богами Арагона. С захватом страны Ордой, кочевники разрешили охоту на животных, сразу же нашедшей приверженцев из числа предателей, людей и зверян, например, гноллов, не растерявших былую стародавнюю жестокость. Гости учтиво сдерживались во время рассказов Хорга об убийствах серых волков. И только правила этикета, тактичность и уважение перед физической силой гнолла (он с одной лишь рогатиной ходил на медведя) останавливали вельможных панов устроить взбучку заядлому охотнику. Но и среди гостей нашлись бы молодцы, не уступавших Хоргу в силе, сноровке и ловкости.

Гости еще не разъехались, они даже и не подозревали, что сегодня Вистан тайно отбывает из Волчан. Он вместе с Тристаном незаметно для всех ушел из залы, где было так тепло и приятно в компании друзей отца. Но пришло то самое время, когда долг и дорога позвали юношу в путь.

Вистан укладывал в тороки Агра все необходимые для себя вещи, начиная с одежды и заканчивая документами и письмами, написанные рукой Мальтраверса. Вистан вспомнил отца. Не оглядываясь, ящер продолжал натягивать темно-синий вальтрап на Агра.

— Гхм, — кто-то прокряхтел возле него.

Ящер обернулся и удивленно обнаружил рядом с собой своего старого отца, облаченного в серую хламиду, сменившую пурпурную тогу.

— Я думал, что вы, мой достопочтенный отец, на пиру и составляете всем компанию.

— Ты удивлен, что я был не столь многословен сегодня? Сын мой, я тоже хочу помочь Свободным. Но сделаю это так, как это было принято в мои молодые годы. Мы соберем свой отряд с пехотой и конниками. Шляхта согласна на помощь.

Улыбка возникла на устах Вистана.

— Вся шляхта согласилась?

— Да, сын мой. Я растормошил их всех от глубокого сна. Ты видел, как неспокоен сегодня был Хорг, его пару суток назад обобрал разъезд кочевников, несмотря на его звание и силу.

— Он мне ничего не сказал об этом инциденте, наверное, боялся быть опозоренным.

Мальтраверс кивнул.

— Да не только Хоргу пришлось туго, у некоторых забрали смердов, кому-то из Хозяев Зверей отрубили хвост… Будь прокляты степняки!

— Когда вы хотите собрать отряд?

— Я думаю, ближе к первым зимним дождям. Столь громоздкое дело трудно скрыть от Врага, который блюдет все земли.

— Я вернусь, как только пойдут муссоны, отец. Я хочу повести в бой свой отряд, наши кони сметут всех кочевников!

По чешуйчатой щеке старого хозяина покатилась струйка слезы.

— Мы будем тебя ждать! О твоем отъезде никто не знает. Грей пошел на сеновал, я отпустил его. Слуги готовятся ко сну. Как только спустятся сумерки, ты поедешь. Ночь сокроет тебя, только послезавтра вервь узнает, что ты уехал.

— Не переживай, отец! У меня все выйдет! Боги не дадут нам пропасть.

Отец помолчал, сдерживаясь, и только после того, как Вистан надел на подседельник седло, тихо спросил:

— Тебе семьсот золотых грош хватит?

— О, отец! Я не заслужил столь щедрой суммы от вас, — улыбнулся ящер, — Ее хватит, чтобы безбедно жить в Стиллбоге целых полгода.

Мальтраверс положил в лапу сына шелковый мешочек, где тихонько звякнули золотые монеты. Вистан склонил голову в знак благодарности и сунул деньги в тороки седла.

— Ты седлайся, бери свои вещи и потом позови меня с Тристаном — мы проводим тебя.

— Да, отец, — ответил Вистан, закрепляя прочную кожистую подпругу седла на брюхе Агра. Ящер и не заметил, как тень его отца тихо скользнула в поместье.

На дороге шло две лошади, постукивая стальными копытами по камням, и три пеших путника. Позади них настороженно переступая лапами следовали степная борзая, в темноте четко вырисовываясь своим сбитым профилем, и мохнатая сторожевая собака. Низковатый ящер, в накидке и глубоком капюшоне, двигался посередине своих сыновей, по его усталой походке было видно, что он уже далеко не молод. Правей от него шел высокий и статный ящер, ведя под уздцы черного, как смоль, жеребца с горящими глазами. По левую руку энергично шагал ящер по-меньше, он тоже вел за собой лошадку, которую обыватель назвал бы пони, она была намного меньше вороного жеребца, однако это была самая настоящая лошадь — упитанная и спокойная.

Троица шла молча, пока не достигла окраины поселка и остановилась за поворотом дороги, чтобы никто из жителей не мог ничего увидеть.

Мальтраверс сбросил капюшон и без слов обнял сына.

Затем маленький Тристан обнял Вистана и дал волю своим обильным слезам. Он понимал, что больше веселых игр, забав и прогулок верхом не будет.

Вистан поцеловал в лоб брата и сильным рывком поднялся на гарцующего Агра.

— Мальчик мой, будь осторожен! И удачи тебе! — вымолвил старый ящер на прощание.

Все невольно залюбовались стройным Вистаном, восседающим на горячем коне. В сумерках стальные доспехи под белой шкурой волка дерзко просияли, знаменуя начало большого путешествия.

Тристан вскочил в седло и с надеждой сказал отцу:

— Я провожу Вистана немного дальше, отец. А вы идите домой, гости могут взволноваться вашим отсутствием, а это для нашего предприятия неприемлемо!

И Вистан, и Мальтраверс засмеялись.

— Господин Тристан тоже проявил желание отправиться в дальний путь? — спросил отец ящеренка с улыбкой.

— Если вы… — только и засияли глаза мальчика, но суровый Мальтраверс прервал его жестом и Тристан опустил голову, очень недовольный.

— Проводи брата на две мили и мигом домой!

Вистан помахал отцу рукой, и, чтобы не тратить время на дальнейшие разговоры, пришпорил Агра и вместе с братом бросились в галоп по дороге.

Как только закончились две мили и впереди затемнела опушка грозного леса, всадники остановились. Они спешились и Вистан крепко обнял брата. Тристан плакал.

— Я хотел, чтобы ты меня взял с собой… Я тоже хочу быть героем! Помнишь, ты мне рассказывал про Владыку Василисков, ему пятнадцать лет было…

— Брат, я скоро вернусь. Придет зима и мы снова увидимся. Подожди немного и ты тоже станешь воином Арагона!

Вистан улыбнулся брату, поцеловал его, и, вскочил в седло, развернул коня, направив его широкой рысью в сторону леса.

Тристан постоял на месте с минуту, провожая брата взглядом, а затем повернул домой, где его ждал отец.