Глава 4 - Большой город, часть 2.

Стоило ожидать, что серия знакомств, окруживших нашего молодого героя, раздразнили его великолепный аппетит, да и не удивительно, что при отменном здоровье и богатырском телосложении, которому позавидовали бы короли и князья, Вистан страшно проголодался. В половине второго он вернулся обратно в гостиницу, поставил в денник Агра, размявшегося за день, хотя горячему скакуну хотелось прогалопировать пару десятков лиг, прежде чем устать и расслабить свои набухшие мышцы, и нашел Гарса, помощника Нархиза, чтобы попросить принести ему жареную курочку, картофеля и лучшей выстоявшейся медовухи.

Сытность пришла быстро, с ней и присущее всем спокойствие, находящее на любого из нас после плотного обеда.

Нархиз расторопно принес Вистану маттю, чей дымящейся аромат душистых трав наполнил душу ящера умиротворенностью, не смотря на то, что вечером ордынцы приведут сюда рабыню и юноше надо будет решать ее дальнейшую судьбу.

— Где же бывал сегодня пан Вистан? — присел рядом с ним трактирщик, опоясанный в обширный, покрытый жирными пятнами, фартук.

— Посмотрел на наш город, сколько ни живи под боком Стиллбога, а каждый раз увидишь здесь чего-нибудь нового.

— Твоя правда! В крупном порту постоянно появляются диковинные люди, а зверей сколько навезли сюда! Знаешь, милый друг, в последнее время в Стиллбог начали хаживать непонятные странники, не те Черные следопыты, что бывали и прежде, эти больше, и одеты кто в блестящие латы, кто в тяжелые кольчуги, и все с длинными мечами — в рост доброго ящера. Каждый из них облачен в серый плащ, и странно, что они то скрывают себя, а как напьются в шинках, с криком и песнями шатаются по улицам.

— А что же ночная стража? Совсем ничего не предпринимает?

— Тьфу! — сплюнул Нархиз, — Да что им сделают эти слюнтяи с полиции? Но есть одна польза — с таких шумящих и разодетых вояк идет прибыль!

— А, Нархиз, горилку и эль еще никто не отменял, даже ханские указы!

— И это правда! Ну, мне пора бежать, господа школяры требуют колбас и выпивки.

Гнолл помчался на требования студентов принести еды и пива, пошатываясь на ходу, как толстый бочонок.

До встречи с Этельстаном у Вистана оставалась ума времени, и сидеть в зале, слушая разговоры, совершенно ему не интересные, ящеру не хотелось. Молодежь обсуждала вчерашние неожиданные вести с моря, подвиги корсаров, теперь их коварством и мастерством абордажного боя восхищались все зверяне, ничуть не скрывая своих эмоций. Осмелевший и опьяневший молодой ящер, возраста Вистана, прыжком вскочил на стул, и огласил зал веселым криком:

— Долой Хана! Смерть Орде! Ура-а-а корсарам!

Нархиз сделал все возможное, чтобы унять ящера и его стащили со стула, по-тихому выпихав из гостиницы, как только воцарилось бывшее оживленное постоянство в разговорах.

— Черт возьми, еще не хватало, чтобы сюда нагрянули янычары! Клятый школяр, только беду накличет, — бурчал трактирщик, собирая с опустевших столов пустую глиняную посуду в широченный деревянный поднос.

Но на счастье ни полиции, ни ордынских разъездов в трактире не появилось и рабочий люд продолжал смаковать брагу и жадно откусывать большие куски румяного хлеба.

Вистан предупредил Полидевка, чтобы тот забежал в его номер и предупредил как только в нижнем зале появятся охранники и писарь от работорговца с порта.

— Пан Вистан, не переживайте! Я ветром примчусь к вам, как только господа переступят порог.

Сон Вистана был прерван настойчивым стуком в дверь. Зевнув во всю пасть, ящер спрыгнул с кровати, в два счета натянул штаны и открыл дверь, в которую все назойливей скребся Полидевк.

— Пан Вистан, к вам пришли! Работорговцы!

Вистан кивнул.

— Лучше отведи их во внутренний дворик гостиницы, там меньше ненужных глаз и любознательных ушей.

— Будут ждать вас возле конюшен! — отрапортовал слуга и, шаркнув ножкой, помчался исполнять просьбу гостя.

Юный барон в волчьей шкуре спустился к конюшням. Во дворике стоял писарь — высушенный до костей степняк, пара рослых ордынцев, одетых получше, чем писец, но в просторные белые одежды, позади них расположилась закованная в деревянные колодки и одетая с ног до головы в темную тогу ящерка. Она дерзко подняла свою мордашку, частично скрытую шалью. Ее поза светилась независимостью и холодным вызовом для всех ее окружающих. Всю эту необычную группу людей и зверян окружали коренастые воины, они вели себя расслаблено: каждый день они сопровождали купленных рабов с рынка в дома или маетки знатных шляхтичей и беев. Солдаты тихо переговаривались, шутили, некоторые играли в зернь тут же на земле, густо усеянной свежей и пахучей соломой. Конюхи и помощники гостиного дворика с любопытством оглядывались на появление ордынцев в «Золотом Веке», куда они любили наведываться в качестве назидательного урока проявления покорности.

Вистан легкими движениями вышел навстречу конвою. Ящерка Уша встрепенулась, увидев молодого ящера и Вистану показалось, что кончики ее ушей невольно вздрогнули под темной тканью шали.

— О, солнцеликий гоподин! — угодливо запел писец, падая перед ящером на колени, — Ваше желание исполнено! Ящерку — красавицу с диких гор — привели к вам в вечное владение!

Вистан удовлетворенно кивнул.

— Снимите с нее оковы. Я желаю видеть ее подле себя.

По знаку писца солдат открутил металлические винты с колодок и те с тихим стуком упали на землю. Ящерка размяла свои затекшие кисти, но с места не сдвинулась.

— Ну же, иди к своему новому господину, ханжа ты этакая! — прикрикнул на нее писец, а коренастый воин грубо толкнул ее в спину. Девушка не потерпела такого обращения с собой и влепила солдату звонкую оплеуху.

Вистан улыбнулся и положил руку на плече писца.

— Не трогайте ее, я сам займусь ящеркой. А вот то, что тебе полагается, — в расставленные ладони ордынца со звоном упал мешочек с золотыми, — Здесь остальные сто пятьдесят грош, которые причитаются за девушку.

— О, щедрый господин! Мой хозяин будет доволен и шлет тебе горячий привет! Пусть Уша будет доброй помощницей тебе! — писец расплылся в лицемерной улыбке.

— Ты свободен, ступай прочь, — отрезал ящер.

Подождав, пока ордынцы выйдут с дворика и заберут с собой экипаж, в котором привезли рабыню, Вистан направился к девушке. Она не шелохнулась, но ее горящие и энергичные глаза внимательно смотрели в лицо ящеру.

Воцарилось долгое молчание. Оно прервалось, когда девушка заговорила первой.

— Теперь вы мой новый господин и вправе поступать со мной, как вам продиктуют ваши желания. Это лучше, чем быть жалкой рабой у гнусного человечишки или у подонка-степняка, — ее голос, словно литая сталь, шел ровно и не срывался, она чувствовала себя уверенно.

— Я не буду тебя держать подле себя, я выкупил тебя не для плотских утех, хотя… — юноша угадывал, что под темной тогой скрывается тонкое, сильное и гибкое тело, — ты стоишь гарема царя Тралоска. Завтра ты вольна идти на все четыре стороны.

Глаза Уши стали настолько огромными, что шаль никак не могла скрыть их блеска в мутном солнечном свете. Ее грудь приподнялась от частых порывов дыхания, а руки безвольно повисли вдоль тела.

Вистан развернулся, чтобы зайти обратно в гостиницу.

— Постойте, господин! — Уша вышла из оцепенения и в два прыжка нагнала хозяина, — Что вы сказали? Я? Свободна?

Юноша улыбнулся и кивнул.

— Ты не ослышалась. С завтрашнего дня можешь возвращаться обратно к себе домой, в горы. Префектура Стиллбога выпишет тебе охранную грамоту, а я поставлю печать, что ты освобождена по моему желанию.

— Я не могу поверить… — пролепетала Уша, — Господин, вы не шутите?

— Нет, не в моих привычках играться с жизнью других зверян.

Мягким жестом девушка остановила Вистана и сбросила шаль с лица. Перед Вистаном предстало лицо Уши во всей своей молодой красоте: большие светло-коричневые глаза и толстые мандибулы волос, скрпленные золотой заколкой на затылке.

— Хозяин, я долгое время провела в темнице, куда Черные следопыты стягивают всех пойманных зверян и не ведаю, что произошло в моем родном селении после того, как меня увели. Но я знаю отрывки самых исковерканных слухов: участь живой добычи постигла и моих родных, и других сородичей. Мне некуда идти…

— Ты уверена в этом? — озабоченно нахмурился юноша.

— Да, господин.

— Я считал, что ты готова была сбежать от любого хозяина при самом удобном моменте.

— Да, я ненавижу людей. Эти мерзкие создания, вторгающиеся туда, куда их вовсе и не приглашали! Я была готова удрать, если моим господином стал любой из рода Человеческого, но вы… вы так посмотрели на меня на рынке с рабами, там, в порту града…

— Мне стало жаль тебя, Уша. Я не хочу, чтобы ты прозябала свою жизнь в рабстве. Будь отныне свободная!

— Господин, меня хотел купить другой пан, он приходил до вас, такой толстый и противный. Его отвлекли торговцы лошадьми и здесь нагрянули вы верхом, спустя всего лишь минуту. О, небо! Тот шляхтич вернулся после вашей сделки и очень поругался со степняком. Торговец не захотел меня отдавать…

— Ордынские купцы коварны, но честны в сделках, хотя бы какая-то польза от них.

— Пан, если бы не вы, меня забрал бы тот жирный аристократ с развратным умишкой! Вы спасли меня…

— Хорошо, Уша! Я подумаю куда тебя можно пристроить. А ты хочешь есть?

— Да, господин! Очень хочу! — девушка оскалилась во все клыки.

Металлические часы в большом зале «Золотого Века» пробили шесть часов вечера. Уша откусывала сочный кусок арбуза. Рядышком с ней Вистан потягивал яблочный сок, размышляя обо всем том, что произошло с ним в последнюю неделю. Молчание царило за столиком, а в зале было как всегда шумно, многолюдно и оживленно. Уша внимательно вслушивалась в разговоры, Вистан, напротив, был погружен в собственные мысли и не обращал внимания ни на разных посетителей и постояльцев, ни на Нархиза, расторопно разносящего еду и напитки оголодавшим ремесленникам и торговцам.

Ящерка накинула на себя длинный серый плащ с глубоким капюшоном, практически полностью скрывающий ее миловидное лицо и блестящие, томные глаза. Плащ нашли в гардеробе Нархиза, который с удовольствие предоставил в пользование освобожденной рабыни.

Уша доела последний кусочек спелого арбуза и обратилась к Вистану.

— Спасибо, о, мой господин…

— Ты наелась? — улыбнулся ящер, оглядываясь на часы.

— Вполне! Я так не ела с того момента, как меня пленили эти варвары! — нотка ненависти послышалась в приятном голосе девушки.

— Не удивительно, ведь ты съела два печеных коржа, добротный кусок мяса, яичницу и свежайший салат. И мне кажется, что ты готова есть дальше! — Вистан оглядел оставленные пустые миски и объеденные кости после пиршества.

— Нет, пан, я наелась и ко мне скоро придет сон…

Невольное чувство зашевелилось в юноше, кровь прильнула к сердцу и ему стало очень тепло на душе, предчувствие сладостной неги охватило его тело… Вистан тряхнул головой и отогнал от себя эти мысли. Но когда Уша вновь говорила своим медовым голосом, все начиналось снова: приятная утомленность и желание обнять эту девушу приходили снова…

— О, мой господин, я буду спать там, где вы прикажите.

— Уша, я попрошу Нархиза устроить тебя возле кладовой, там тепло и уютно, не царские палаты, но выспаться и не намять бока ты сможешь!

— Хорошо, господин. Но как ваша раба, я должна быть всегда подле своего господина, даже во время сна. Я могу согреть вас и вижу, что недавно вы попали в неприятность…

Уша дотронулась до ссадин и ран, которые покрывали шею и часть левой щеки Вистана. Они практически затянулись, но рубцы еще оставались.

— Уша, мы решим это после… Тем более ты мне не раба, я освободил тебя, ты — вольноотпущенница!

— Пока вы не подписали соответствующих бумаг, я еще ваша слуга… и буду таковой до самой смерти, — мудро и кротко прервала его девушка.

Вистан заприметил, как к нему широким и решительным шагом направляется высокий человек в ботфортах, камзоле, в коротком, запыленном плаще и в шляпе с уже знакомым выцветшим алым пером. Человек то и дело подкручивал дерзкие усики и напевал беззаботную песенку «Полетела моя жизнь наперекосяк…».

— О, Уша, я познакомлю тебя с моим другом! Не бойся его, он человек, но печется за будущее зверян и ненавидит Орду!

— Он? Человек? — лицо Уши скривилось в гримаску, — Я ненавижу их всех!

Ящерка натянула капюшон поглубже на голову, и спрятала свои толстые мандибулы волос.

Этельстан ожидал увидеть Вистана за тем же столиком, что и вчера, но никак не в компании с кем-то еще. Это его удивило.

— О, Этельстан, доброго вечера вам! — приветливо вышел из-за стола юноша-ящер.

— Приветствую, сударь! Я хотел немножко опоздать на нашу встречу, и все же не сделал этого. Проклятье, клянусь головой буйвола, погода изменила мои планы!

Товарищи крепко пожали руки. Этельстан повернул голову в сторону Уши и подмигнул ей одним глазом.

— Я вижу, пан Вистан, вы здесь не скучаете в одиночестве, а в компании молодой особы. Да, сударыня, можете не прятать свою мордашку в тени, я вас прекрасно вижу отсюда, на расстоянии трех локтей. Хм, вы успели поесть? Я так чертовски голоден, что готов слопать доброго кабана. Кстати, пан Нархиз готовит отличное кофе! Вы не успели его попробовать? Тогда советую, поборите свою природную брезгливость перед этим напитком и вы всегда будете бодры.

— Сударь, здесь осталась курочка да пара картошин, так что можете отведать нехитрой снеди. Нархиз должен принести еще хлеба и вина. Я сделаю для вас исключение и попробую кофейной гущи.

— Сударь, а кто же эта девушка? Простите мое любопытство, я кавалер и желаю быть представлен сей ящерке.

Уша едва заметно отодвинула стул дальше от стола и кинула беспокойный взгляд на Вистана.

— Я удовлетворю ваше желание и представлю девушку от своего имени. Ее зовут Уша.

Вистан бросил ящерке ободряющий взгляд, в котором многое говорилось. Девушка едва заметно полуулыбнулась, сохраняя невозмутимость, молчаливость и настороженность к Этельстану.

— Она явно напугана чем-то и не желает общаться, — подкручивая усик, сказал человек.

— Да, сударь.

— Она — рабыня?

— Верно, пан кавалер! Я купил ее сегодня у работорговца на рынке, я не смог видеть, как ордынцы держат девушку в засилье…

— Вы очень добродетельны, это похвально, но сами знаете, что выкупая пленных проблему рабства и неволи решить нельзя. Жрецы Стиллбога когда-то тоже решились заняться подобной помощью и поверьте, что сотни людей остались дома, в Арагоне, или вернулись в родные им волости. Однако всех выкупить нельзя: не хватит денег, да и степняки заломят цену в три дорога, когда такое поведется.

— Разве я упомянул, что желаю всех выкупать? Я не так богат, как маркграф Медиган.

— Если, конечно, вы не купили ее из других побуждений… — лукаво потянул Этельстан.

Вистан сдержанность ответил.

— Я освободил ее, она больше не рабыня и вольна сама делать, что захочет.

— Я останусь с вами, мой господин! — с жаром вставила Уша, — Куда мне идти? В разоренные селения гор, где я родилась? Что меня там ждет, кроме разрухи, слез выживших и уцелевших, бедности и голода?

Ящерка опустила голову.

— Что касается людей, то они повинны во всех бедах, свалившихся на Арагон! Мы, горные ящеры, сохраняли чистоту в своем окружении и дольше остальных волостей жили вольно от Орды. Незачем было нашим предкам пускать к себе людишек из Загорья! Поэтому наши равнинные родичи потерпели поражение столетия назад, ведь где единство, если среди ящеров и гноллов живут люди?

Девушка не смотрела на Этельстана, уставясь на чашку с недопитым соком. Ее голос больше не был мелодичным, он наполнился тоской, злостью и нескрываемой желчью. Надвигающийся сон исчез, вместе с ощущением наполненного желудка.

— Люди, вам здесь не место!

Этельстан грустно улыбнулся.

— Уша, я не оскорблял тебя ни единым словом. Давай не будем ворушить историю, в войнах Арагона с Ордой много тайн, разрешение которых будет в будущем. Да, мои предки пришли сюда из-за Скалистых гор по приглашению царей Аршана. Они всегда были трудолюбивыми жителями и патриотами Арагона, как и я сам. Все мы родились в этой стране, Уша! Чем мы больше соримся, тем меньше у нас сил сопротивляться Орде!

— Это ничего не меняет! — резко ответила ящерка.

— Простите ее, сударь. Раны от потери близких заживают долго, особенно у женщин, — вмешался Вистан, не желая, чтобы беседа превращалась в бессмысленный спор.

Уша тихонько встала и наклонилась над широким ухом Вистана.

— Господин, вы разрешите мне уйти? Я не желаю здесь быть… — она покосилась в сторону человека, — Если я вам понадоблюсь, вы найдете меня на кухне, там нужна помощь кухаркам, сидеть без дела для меня — это слишком невыносимо.

Вистан кивнул. Про себя он заметил, что так будет лучше. Уша — умная девушка.

Ящерка плавными, скользящими движениями удалилась, чуть покачивая покатыми бедрами.

Этельстан вздохнул и с радостью глотнул вина, только поданного слугой вместе с румяным хлебом.

— Эх, надо поесть, черт возьми!

— И поробовать кофе, — хлопнул ладонями юноша.

Не успел Этельстан откусить аппетитную курочку и вареную картошину, как слуга принес две чашки ароматного кофе, источающего бодрящий запах. Вистан отхлебнул малоприятное для него варево, но вкусовые рецепторы постепенно распознали среди горечи сладость и легкую кислость.

— Знаете, сударь, в этом освежающем напитке есть что-то привлекательное…

— Вистан, пан Нархиз готовит лучшее кофе в Стиллбоге.

— Поддерживая дружбу с южными плантаторами, имеющими годовой доход в тридцать тысяч грош, можно получать хорошие зерна кофе, тем более, что один мешок Нархиз получает в полцены.

— Вы в курсе всего, юноша! — прогудел Этельстан, — Выпьем за процветание этого трактира, черт возьми!

Человек отпил вина, попутно с усердием пережевывая последний кусочек курицы.

— Вы упомянули, что были сегодня в порту. Что видели? Что слышали? Я надеюсь, сударь, вы не сильно скучали, пока я очертя голову мотался по граду и собирая наших людей.

— В порту я видел корабль с личным флагом маркграфа Медигана.

Этельстан в который раз подкрутил усики, делая это более медленно и задумчиво.

— Хм, что здесь забыл наш маркграф… Он ведь редко бывает в Стиллбоге, здесь ему нечего делать.

— Возможно, его привлекли сюда дела, — предположил ящер, пожимая плечами.

— Но какие дела, Вистан? В торговый город приезжает личность, могуществу и богатству которой завидует сам Хан Орды. Медигана никогда не интересовала торговля, эту сферу он с равнодушием оставлял своим помощникам. Вы прибавляете загадок, сударь!

— Разве факт пребывания Медигана у нас в городе является бесполезным?

— Нет, дорогой мой ящер, это даже большая удача, что вы были в порту.

— Это точно — удача, — согласился Вистан. — Много сегодня у меня таких «удач».

— Если вы про девушку, то она будет преданна вам и верна. Я не слишком вникал в метафизические представления и вкусы зверян, хочу лишь сказать, что вы очень ей понравились.

— Конечно, но теперь я не знаю, что с ней делать.

— Боги вам помогут! Сейчас вечер, а утро мудрей. Где вы были еще?

— Я охватил лишь прибрежную часть града, посад и рынок и который раз убедился, что везде властвует темная бедность… Удивительно, как наш народ выживает.

Лицо Этельстана потемнело.

— Весь этот хаос скоро закончится! Поверьте!

— Верно!

— Давайте ближе к делу. Если Медиган в городе, то это помешает нашим действиям и собрать отряд, замаскировать его будет сложней. Где бы не появился маркграф, всюду за ним следует его гвардия солдат, шпионов и соглядатаев. Черт бы побрал Медигана! За сегодняшний день я связался с двумя десятками Верных, еще тридцать из них должен был собрать Корбак. Кстати, он скоро придет к нам. Толковый ящер, вам будет полезно познакомиться с ним раньше времени.

— Я совершенно не понимаю, какие действия вы хотите предпринять. Мы уйдем из Стиллбога?

— Уйдем или проскользнем, словно мыши от ленивого кота. Все подробности вам расскажет наш достопочтенный капитан, но это, хотя вам сие не понравится, вы узнаете через пару деньков, не сейчас. В общих чертах мы соберемся как добровольная дружина из армии царя Тралоска, дабы проводить в другой град одну весьма почтенную особу. Заодно выйдем из Стиллбога без лишнего шума и прибудем на новое место. Назначен особый совет всех важных лиц Сопротивления.

— Поинтересуюсь лишь одним: это собрание вершит собой начало Восстания?!

— Да! — улыбнулся Этельстан, обнажая ровные, белые зубы.

Для человека было совершенной неожиданностью, когда тяжелая рука ящера хлопнула ему по плечу и над ухом раздался звонкий, высокий голос.

— Ага, пан кавалер! Я вас битый час ищу по всем трактирам!

— Корбак, я четко дал тебе название этой гостиницы, — обернулся к нему Этельстан, — Где же тебя черти носили? Садись к нам, лишний стул всегда найдется!

Вистан, занятый разговор с Этельстаном, не обратил внимания на ящера, ходившего в зале гостиницы и всматривавшийся в лица каждого человека или человекоящера. Он подошел к столу наших друзей, не смотря на них и Вистан подумал, что это очередной посетитель и гость, желающий отдохнуть после рабочего дня. Этот ящер внешне походил на обычного зверянина: та же синяя кожа, желтоватая мускулистая грудь, сильный хвост, если бы не густая, длинная грива волос цвета соломы, окружающая голову Корбака, подобному гриве царственного льва. На ящере была одна набедренная повязка, а на когтистые ноги невозможно было даже теоретически надеть хотя бы самую грубую и широкую обувь.

— Не откажусь от вашей компании, судари, — ящер плюхнулся на стул возле человека.

Этельстан указал на Вистана.

— Корбак, познакомься с нашим ловким стрелком, а я пока расправлюсь с бокалом этого прекрасного вина.

— Ого! — искренне воскликнул ящер, замигав желтыми глазами и тряхнув копной волос, — Сам Вистан де Лашурье! Я очень рад познакомиться! Корбак, сын Гестиона, к вашим услугам. Я часто слышал, как вы обводили на соревнованиях по стрельбе из лука пеше и верхом самых лучших вояк Орды. Капитан часто о вас упоминал!

— Да, Корбак, теперь Вистан будет бок о бок воевать с нами против степных собак, — пояснил Этельстан заглатывая последнюю картошину.

— Ахаха! — взорвался смехом ящер, — Теперь с нами пан Велимудр и никто нам не страшен!

Вистан крепко пожал лапу собрату по крови, скалясь во все клыки.

— Черт бы побрал Орду!

Вся компания разразилась гулким и дружным смехом, который впрочем, не привлек к себе внимания.

— За стаканчиком вина дело пойдет быстрее, — проговорил Корбак, наливая себе из глиняного бутыля горячей влаги, — И так, друзья, сегодня я нашел еще двенадцать наших людей. Они прибыли из селений Стиллбогской волости и из смежных с ней территорий. Но у нас начались серьезные проблемы, — озабоченно проговорил Корбак.

— Конечно, раз Его Злейшество Медиган собственной персоной пожаловал в Стиллбог.

— Этельстан, неужели маркграф здесь?

— Да, он в граде, — вздохнул человек, — Вистан видел сегодня его личное судно. И я предвидел, что вместе с хозяином сюда прибегут его лучшие шпионы и гляделки.

— Черт… Вот это да! — выругался Корбак, зашипев и дернув хвостом, — В обед сцапали двоих наших, первого удалось спасти. Его отбили на рынке на Торжище в суматохе, а второго…

Корбак нервно сглотнул.

— Думаю, его доставили в Цитадель. Представляю, что Медиган с ним делает сейчас.

Этельстан нахмурился, уставясь в точку, доступной лишь его зрению.

— А если под пытками он проговориться? — глухо спросил человек, не дожидаясь ответа, продолжил говорить, сухо и тихо, — Нет, братья, не должен! Проговорись он, нас бы уже взяли живьем здесь.

Корбак кивнул.

— Свенольд выбирал лучших воинов, готовых отдать жизнь за Арагон! Все крепки, как гранит, и достаточно решительны, чтобы не сдаться в последнюю минуту.

— Считайте, опасность миновала нас — в этот раз! — черные глаза человека на смуглом лице загадочно сверкнули, — Что же со змиями, которые ты нам обещал, Корбак?

— Змии? — спросил Вистан.

— Да, г-н Велимудр, Корбак занимается у нас разведением, приручением и тренировками боевых змиев. Хорошие помощники в самых разных ситуациях, куда относят засады и бои в лесах.

— О, да, Этельстан, не то слово! — мечтательно протянул человекоящер, — Змии будут отличной силой в мудрых руках. Они ловки, быстры, стремительны, а их ядовитые зубы смертельно опасны для узкоглазых. Организм людей не способен выводить яд змиев. Совсем недалеко от Стиллбога в укромном месте я с отцом когда-то устроили тайное логово змиев. Мой отец был всю жизнь предан делу разведения этих существ, как и весь мой род от глубоких времен. Ордынцы не смогли до сего дня проведать, что у них под носом разводят змиев, без этих летающих помощников дела у Сопротивления шли бы куда хуже. Этельстан, пан Вистан полностью информирован о наших планах?

— Я рассказал ему то, что должен знать. Свенольд не спешит раскрывать карты даже мне. Но не бойся рассказывать Вистану из того, что знаешь сам.

— Простите мне за мою излишнюю подозрительность! — склонил голову Корбак. — Я стараюсь быть всегда осторожным в подобных вещах.

— Я вас понимаю, сударь, — кивнул юноша, — Можете не говорить мне, где находятся дупла змиевых гнезд. Пускай такое хранит ваш разум.

Корбак по-доброму оскалился.

— В ближайшую неделю я смогу выставить шесть десятков полностью послушных и прирученных змиев. Еще пять десятков будут готовы летать и жалиться после того, как окрепнут их крылышки.

— Черт! — буркнул Этельстан, — Так мало, Корбак? Такого количества нам никак не хватит! Сколько нужно крылатых лишь доставлять почту, не пользуясь голубями, ты сам прекрасно знаешь. А боевых змиев?

Корбак тряхнул гривой волос, явно возмущенный.

— Пан кавалер, я мало стараюсь? Я долгие годы вместе с отцом возрождал искусство разведения боевых змиев, утерянное шесть столетий назад с падением Арагона. Не решен вопрос, как правильно хранить личинки змиев при повышенной температуре. Мой отец окунал их в охлажденную воду, для этого вырубалась в лесу целая поляна, где разместились чаны и погружные соты. Довольно эффективно при хорошей погоде, а как пойдет дождь стабильная температура в чанах падает, и личинки мертвеют.

— Корбак, зачем чаны?! Попробуй тоже самое делать в дуплах змиев, — заметил человек.

— Нет, Этельстан, не выходит. Змии-матки не подпускают никого к себе, а подстилка слишком разогревается ночью и охлаждается днем, из-за чего гибнет большая часть приплода, годящегося для выращивания боевых особей. Мастерство приручения змиев для военных нужд забылось! Мне требуется время, а времени для этого совершенно нет.

— Хм… Да, времени у нас нет, — прогудел Этельстан. — Придется делать как в старые времена: похищать полицейских змиев, которые годятся только для почты и спешных депеш. Подожди, дружище, — хлопнул себя по лбу человек, — В Вышеграде есть царский загон, где старый Тонби лелеит своих змиев-гигантов!

При последних словах Этельстана желтые глаза Корбака вспыхнули еще ярче.

— Пан командир, я совсем забыл о них! Ящеро-змии! Самые рослые и сильные особи, превосходящие по выносливости и боевым качествам малых собратьев, с более яркой расцветкой и большими крыльями! Когда-то, в давние времена, цари Арагона имели тысячи таких летающих воинов. Я лишь мечтаю о таком… Кроме загона старого Тонби во всем Арагоне нет ящеро-змиев. Старик чудом спас последние личинки, найденные им в лесах запада, перед Скалистыми горами.

Вистан, внимательно слушавший товарищей по оружию, жестом прервал Корбака.

— Господа, мой дорогой отец в хороших отношениях со старым Тонби, я могу уговорить отца написать загонщику письмецо, а там, видишь, и пару личинок попадет к тебе, Корбак. Чем не вариант, братья мои?

Этельстан залилися хохотом и хлопнул юношу по широкой спине.

— Вот светлая мысль! Займитесь этим, пан Вистан, после того, как мы выйдем из Стиллбога, а ты, Корбак, нужен мне в отряде в ближайшие пять дней. Тебе придется на время забыть о своем логове со змиями. Тебе есть кому поручить уход за своими любимыми летунами?

— Нехотя я соглашаюсь с тобой, пан командир. Разумеется, я не являюсь полным аскетом, у меня есть несколько помощников.

— Так как Рашн не вышел со мной на связь, ты должен отыскать еще двадцать наших людей. Завтра тебе хватит на это время?

Корбак кивнул.

— Прихвати с собой в Стиллбог пару змиев, чувствую, они нам пригодятся, — кивнул ящеру-заводчику Этельстан. — Эх, какая досада! Г-н Велимудр, нам нужно отсидеться лишний денек в граде, я не рассчитывал, что прихвостни Медигана буду шнырять в Стиллбоге и препятствовать нашему священному долгу. Я всегда смогу вас найти, пан Вистан.

— Я горю нетерпением! Но кротко склоню перед вами голову: у меня тоже есть дела, требующие неотложного решения и такая заминка как раз кстати, — развел лапами Вистан и загадочно улыбнулся.

— А-а-а-а… — протянул Этельстан, подкручивая свой тонкий усик, — Смотрите, юный барон, не обременяйте себя делами, особенно любовными! Проснусь завтра поутру, выйду во дворик и услышу глашатая, который будет во все горло кричать, что пан Вистан де Лашурье скупил лучших рабынь!

Компания дружно залилась смехом, хотя Корбак, не видевший Ушу, не совсем понял, о чем идет речь, но тихо проговорил: «Отменный этот барон!».

— Братья, не выпить ли нам за встречу? — предложил Корбак наливая вино себе и Этельстану, успевшему опорожнить свою чашу.

— Отличная мысль, сударь! — поддержал собрата Вистан. — За Арагон! За свободу!

— За Арагон! — так гаркнул человек, что оба ящера прижали свои широкие уши к черепу.

— Этельстан?! Зачем так голосить на всю харчевню? Тебе мало одного трупа в пытошной камере у маркграфа?

— А черт с маркграфом, Корбак! Вчера, когда корсары в дребезги уничтожили флотилию Орды, добрая половина люда в граде голосила «Слава корсарам!». Разумеется, полиция тут как тут, уши востро, но что нам, господа, сделают те неповоротливые полицейские ищейки? За Арагон!

— За Арагон! — хором повторили ящеры и троица дружно вознесла чаши к небу, плеская вином и даря окружающим свои зубастые улыбки, полные надежд, бодрости и уверенности.

Сны… Сны бывают разные. Одни видят прекрасные и радужные картины, мечты, ожившие глубокие фантазии, которые живут в каждом разумном существе. Другие, страдая при жизни, страдают и во сне, не находя и здесь блаженного покоя. Они мечутся в постели, в поту, в бреде, словно больной, страдающий невыносимой лихорадкой. Струи пота стекают по телу, добавляя неприятные ощущения. Веки сжимаются плотней, силясь отогнать лиходейское виденье, которое когтистыми лапами страха вцепилось в сознание и ненасытно поедает его…

Вистан спал плохо. Ему приснился родной брат Тристан, скачущий верхом на вороной лошади, под которой земля дрожала, словно в конвульсивном землетрясении, любимый отец — морщинистый, старый ящер, повидавший за свой век столько событий и перемен. Отец что-то говорил Вистану, но юноша не мог его понять. Он видел, как открывается рот ящера, шевелится язык. Внезапно отец пропал, возникла та человеческая девушка, которую он спал от разъяренного медведя, она протянула ему руки, окровавленные, в язвах. Вистан с отчаяния отвернулся от нее. Вместо девушки появился гнолл-отшельник с опушки Стиллбогского леса. В шкуре серого волка он с криком вскинул длинные лапы к верху и что было мочи в легких крикнул «Война!», «Они идут!».

Чье-то нежное прикосновение вывело ящера из небытия. Он поднял голову с помятой подушки и оглянулся на комнату. Стояла глубокая ночь, ни звука, ни шороха, за окном тихий шепот ветра да крики патрульных на улице.

Перед ним сидела Уша, недвижимая и притихшая.

— Господин, — прошептала она, — вы плохо спали. Вас побеспокоил неприятный сон? В моих родных краях, когда ящер плохо спит, он пьет настойку из трав и ложится на правый бок, — и затем добавила, вложив всю свою ласку, на которую была способна, — И это помогало…

Вистан глубоко вздохнул и смахнул рукой с плоского живота липкий пот.

— Да, мне снились непонятные вещи… За последнее время произошло очень многое в моей жизни и, наверное, сознание пытается все это переварить, осмыслить…

Уша кротко опустила голову. Вистан разглядел в темноте ее стройный силуэт, тонкую талию и полную, прекрасную грудь. Она была обнажена…

Ящер закрыл ладонями лицо.

— Уша, я плохо помню, как попал в свою комнату.

— О, не переживайте, мой славный господин! Нархиз — внимательный хозяин, когда вы сильно выпили и взор ваш стал затуманен, его слуги отвели вас спать, а я вернулась с кухни и омыла ваше тело.

Слова ящерки звучали, словно медовая река. Ее голос наполнился теплотой, лаской и невыразимой заботливостью. Юноша почувствовал, что чем больше глазеет на обнаженную девушку, которая сидела подле него в одной лишь набедренной повязке, его пульс учащается и сон исчезает, водворяясь для сладострастных мыслей. Покров мрака придавал Уше заманчивость, Вистану вдруг захотелось обнять ее, почувствовать вкус ее губ, пьянящий аромат груди, покрыть поцелуями живот, талию… Его тело извела сладкая истома и он что было силы сдерживал себя. Нельзя! Она освобожденная! Она не наложница, предназначенная для удовлетворения твоих тайных желаний!

— Уша, почему ты здесь? — наконец решился спросить юноша.

— Я должна быть возле вас, о, мой освободитель, когда вам плохо и тревожно, — тихонько ответила ящерка. — Вы хотите, чтобы я ушла?

— Нет, не уходи! — выкрикнул Вистан и осекся, сам себе удивляясь.

— Я не уйду… — загадочно протянула ящерка, — Вы не захотите, чтобы я покинула вас.

— Ты права, — кивнул Вистан. — Ты нужна мне, Уша…

Девушка слегка поволновала рукой мандибулы волос и провела рукой по мускулистому животу. Вистан отвел взгляд и тяжело выдохнул.

— Когда я увидел тебя — это было чудесное виденье, тебя приковали к столбу, гневную и прекрасную одновременно, исполненную силы и красоты… Я хотел тебя выкупить и отпустить, но… но ты завладела мною. Уша, я не отпущу тебя!

— Мой господин никогда не знал девушки?

— Никогда.

— А вы хотите познать радость девственной любви?

Вистан опустился на подушку.

— Подобно волхвам древних времен, я не желаю иметь близости, пока не исполню свой долг перед Арагоном. Я вступаю на тернистый и опасный путь, я могу погибнуть, попасть в плен и что тогда ты будешь делать? Без меня? Твоя жизнь превратится в страдания и тоску по мне. Я стану тенью, а затем потомки сделают из меня миф, красивый, но полный вымысла…

— Вы мудрый ящер! Слава и величие придут к вам и стоит лишь подождать, совсем немного… — томно провела Уша, прижимаясь упругой грудью к ящеру.

— А если меня не станет? — с дрожью в голосе спросил ящер.

— Я полюбила вас еще там, на рынке работорговцев. Боги свели нас вместе и не разлучат никогда!

Вместе с поцелуями ящерки к Вистану пришел долгожданный сон, самый спокойный и умиротворенный из всех, которым он когда-либо спал…

Вистан старательно чистил Агра. В деннике было жарковато, с самого утра стояло яркое, свежее солнце после вчерашней пасмурной погоды. В воздухе ощущался слабый запах азота: этой ночью шел небольшой дождик, о чем также напоминают крупные хрусталики росы на траве. Работники гостиницы и конюхи суетливо бегали в конюшне, носили сено, заводили и выводили лошадей, осликов и мулов. Сегодня в город пожаловал крупный караван торговцев с Востока. «Золотой Век», известный как одна из лучших гостиниц в Стиллбоге, стал уютным приютом, где богатые и важные купцы поспешили занять прекрасные номера.

Мысли Вистана были заняты сотнями воспоминаний и идей, рождавшихся с умопомрачительной скоростью и угасавших стремительно, занимаемые другими вещами. Уша спала в комнате Вистана, на разостланной шкуре тигра. Она не ушла от него, а преданно стерегла покой любимого господина. Ящер спас девушку от унижений и неминуемой смерти из-за истощения и стыда. Уша понимала это и подарила юноше саму себя, свое сердце и свою глубокую душу горной ящерки: дикой, сильной, независимой и верной любимому до последнего вздоха.

Улыбка озарила хищные уста ящера. Какой прекрасный день, какое хорошее настроение! Сильное тело требовало физических упражнений.

Покончив с чисткой Агра, Вистан вышел из гостиного двора и пешком направился по соседней улице, минуя высокие каменные домики служилых людей, сложенные из крупных кусков глыб бутовой кладкой. Совсем недалеко от гостиницы располагался гимназиум и небольшое конное поле для тренировок, где ящеры и гноллы в свободное время всегда рады размяться и пользовались любой лишней минутой, дабы оставаться в отличной физической форме. Это послабление, которое выторговали марионеточные царьки у Орды, сославшись на то, что зверяне будут заняты физическими упражнениями и отвлечены от тайного изготовления оружия и подготовок дерзких бунтов. Восстания, охватывающие многие волости и марки, все равно поднимались и бушевали с силой всей мощи народной стихии, пока агенты Медигана зверски не убивали вдохновителя бунта и в отместку не уничтожали бунтовщиков, а большую часть из них, страдающих от недоедания и болезней, заковывали в кандалы и отправляли на далекий знойный Восток, в центральные улусы Великой Орды.

Гимназия, украшенная простейшей колоннадой в виде стеблей тростника, не пустовала. Группы рослых и мускулистых гноллов и ящеров занимались бегом, стрельбой из луков, фехтованием и простой кулачной борьбой. Совсем юные зверяне под руководством старших учителей, облаченные в зеленые и синие тоги, осваивали простейшие гимнастические упражнения. Всадники прыгали через барьеры или отрабатывали стрельбу из лука верхом.

Вистан часто видел подобные гимназиумы, маленькие и побольше, и каждый раз удивлялся как местные степняки не прикрыли такие спортивные заведения, где закалялись тела будущих воинов Арагона. Возможно, алчность, жажда золота затмила наблюдательность беев, соблазненные денежными посулами царей из Вышеграда. То немногое хорошее, что сделала династия Тралосков для собственного угнетенного народа.

В центре широкого внутреннего дворика здания, так же, как и фасад, украшенного колоннами, но с вырезанными в камне растительными веточками виноградника, несколько зверян, стройных, широкоплечих, окружили пару огромных гноллов, которые в азарте боя схватили друг друга, стараясь повалить на землю, хрипя, рыча и сплевывая пыль.

— Давай, Ловкач, уложи его на землю! — кричал один из зевак, размахивая руками.

— Силач, никого не слушай! Клянусь Богами, ты сокрушишь его! — шипел ящер, яростно похлестывая землю хвостом.

Каждый из зрителей старался перекричать друг друга, не взирая на то, что исход боя от этого не зависит.

Неожиданно Ловкач со всей силы вмазал противнику кулаком в правую часть морды, от чего Силач пошатнулся и под взрыв смеха упал на землю. Он не стал злиться или стараться снова стать на ноги и втянуться в бой. Ловкач оскалился, поднял лапы к верху, издавая победный хрип и затем подал крепкую руку гноллу-сопернику, помогая ему вновь оказаться в горизонтальном положении.

С любопытством Вистан оценил силу двоих гноллов-боксеров и сбросил с себя легкую накидку, оказавшись в одной широкой и плотной набедренной повязке. Ящера заприметил коренастый гнолл, вооруженный короткой длинной кипарисовой палкой. Он приветливо и дружно хлопнул Вистана по спине.

— Добрый день, сударь! Правильно сделали, что не прошли мимо и решили зайти. В такой приятный день мышцам необходимо тонизирующая тренировка.

Юноша кивнул.

— У вас здесь каждый день эти два гиганта устраивают бои? Мне показалось, что каждый из них может с удара уложить буйвола!

Тренер хрипло залился смехом.

— Сто василисков, да так оно и есть! Бьюсь об заклад, что Силач уложит не одного быка сразу, а двоих одновременно!

— Двоих сразу? — удивился ящер.

— А две руки зачем?!

Под смех и хохот к Вистану подошли два боксера, испачканные в пыли и песке. Помятые, разгоряченные и с редкими ручейками крови, они не выглядели уставшими.

— Знакомтесь, господин, с нашими лучшими воинами. Это — Силач, — указал гнолл на рослого собрата, возвышавшегося над Вистаном на целых четыре головы, — А рядом — его родной брат — Ловкач, мастер трюков и лучший гимнаст в Стиллбоге.

Оба боксера поклонились, обнажая ровные, острые клыки.

Вистан поклонился в ответ.

— Вистан де Лашурье, к вашим услугам, братья!

— Добро пожаловать к нам, лучший лучник волости! — обрадовался тренер, отвесив короткий поклон, — Какая честь, братья! К нам зашел Вистан Лучник!

К юноше поспешили спортсмены, крепко пожимая его лапу и высказывая похвалы в честь последней громкой победы на турнире, о котором мы уже не раз упоминали читателю.

Ловкач и Силач перемигнулись между собой и гибкий гнолл-гимнаст спросил ящера.

— Пан Вистан, не желаете ли испробовать крепкую руку Силача в поединке? Покажите, на что вы способны в кулачном бою.

Юноша улыбнулся. Зеваки внимательно ждали, что он ответит и Вистан не потерял лица, все же ему было неловко выступить против такого мускулистого бойца, готового скрутить его в баранку.

— Нет, славные атлеты, я не буду оспаривать ваши достижения в кулачном бою, ибо боюсь остаться в синяках и ссадинах. Силачу и Ловкачу нет равных в поединках, что я уже успел заметить!

Силач и Ловкач громко рассмеялись, дружелюбно обняли Вистана, да так, что юноша готов был запищать в их стальных объятиях. После чего Ловкач, сделав стремительное сальто назад, удалился вместе с братом в другую часть гимназиума.

Тренер довольно хмыкнул.

— Ну, г-н Вистан, все желают увидеть, как вы умеете стрелять! Покажите несколько ваших приемов! Не стесняйтесь, здесь все свои — кровные соплеменники!

— Да, но со мной нет моего лука…

— Ничего! — гнолл свистнул, — Принести пану Лашурье лучший тисовый лук.

Оруженосец поспешил и через минуту Вистан держал в лапах туго натянутый лук, готовый отправить стрелу в разноцветную соломенную мишень. С расстояния в четыреста шагов стрела попала прямо в самый центр мишени, издав тихий, певучий свист полета. Следующая стрела рассекла древко первой напополам, вызвав бурю аплодисментов и возгласы восхищения.

— Во дает! Молодец, пан Вистан!

— Ага, я видел, как он на ярмарках каждый год обводил лучших ордынских лучников!

— Пан Велимудр, попадите в яблоко! — крикнул кто-то из зевак.

Вистан обернулся, выискивая крикуна из толпы.

— Запросто! — весело ответил ящер. — Принесите яблоко!

— А, нет, г-н Вистан. Усложним задачу, ведь вы не боитесь сложностей в стрельбе? — хитро подмигнув, тренер кипарисовой палочкой остановил юношу. — Давайте вы выстрелите в яблоко на расстоянии пятистах шагов, а яблоко мы положим на голову гнолла-добровольца. Как вам такое?

Вистан пожал плечами, сохраняя спокойствие.

— Как пожелаете, сударь.

Зеваки вытолкали гнолла, который и придумал идею с яблоком. Зверянин нервничал, отбивался, он никак не хотел побыть живой подставкой для яблока под выстрелом лучника. Тренер рявкнул пару слов, после которых гнолл набрался мужества и пошел на место, отшагав положенных пятьсот шагов.

Вистан целилися дольше обычного. Он сконцентрировал дыхание и его руки, набухшие мышцами, натянули тетиву. Ястребиным взором Вистан поправил лук, чего не увидел никто из присутствующих, кроме проницательного тренера. Подождав, пока ослабнет сквозной ветерок, юноша отпустил тетиву. Доля секунды и раздался чавкающий, приглушенный звук… Гром ликующих криков и поздравлений возвестил прямое попадание в яблоко, начисто сметенное с головы гнолла. Зверянин глубоко выдохнул и отвесил Вистану благодарный поклон. Ящер ощутил огромный прилив азарта, кровь хлынула в его мозг и желание показать свои возможности возобладало над иными чувствами.

— Расположите мишень дальше, на расстоянии шестисот шагов и дайте мне две стрелы, — попросил Вистан.

Среди атлетов прошел шумок разговоров, кто-то оценивающе причмокнул.

Оруженосец выполнил поручение молодого барона и он стал в стойку лучника, выставив вперед правую ногу. Вистану передали лук больших размеров, изготовленный из цельной дубовой ветки. Мало кто из тренирующихся мог натянуть его.

— Да, я его натягивал, — хмыкнул Силач, потирая нос, — Посмотрим, как это сделает пан Вистан! Кроме меня этот дубовый лук никому не поддавался.

Юноша вложил в тетиву две стрелы сразу и медленно начал ее натягивать. Лук заскрипел, поддаваясь могучей силе мышц ящера. Спина Вистана набухла крыльями, жилы затрещали, как и древесина оружия, пот тонкими ручейками заискрился по синеватой коже юноши, обрисовывая рельеф его тела. Атлеты, затаив дыхание, следили за неимоверными усилиями Вистана и, казалось, напряглись сами, их когтистые лапы углубились в песок на полу, тела замерли неподвижными силуэтами. Что же будет? Кажется, что лук сейчас сломается!...

Вистан с громким выдохом выпустил стрелы и они, минуя воздушное пространство, одна в другую вонзились в кожаные мишени.

— Ура! Ура Вистану Ястребострелу! — новая волна ликования вышла из мощных глоток спортсменов, от которой содрогнулась земля, молекулы воздуха и каменные колонны.

Ящер с хищным оскалом повернулся к зрителям и отвесил поклон ниже прежнего. О, да! Как ему нравилось быть сейчас в центре внимания! Слава и десятки пар глаз, с восхищением уставленных на него — это награда, достойная известного поэта, искусного художника или самого гибкого гимнаста на арене города. Но скромность не позволяла Вистану сделать большее: завести себе толпу почитателей, упиваться их обходительностью и лестью, купаться во внимании зрителей и слушать их слова, полные меда и восхвалений.

Ловкач взревел подле своего единокровного брата:

— А-а-а! Мой брат! Тебя обставил г-н Вистан! Теперь не только ты сможешь натянуть дубовый лук! Уступи первенство пану барону!

Силач оттолкнул от себя брата и одним движением, оказавшись рядом с нашим героем, подхватил его на руки и подбросил высоко в небо.

— Слава Вистану!

— Слава Лучнику! — поддержали его зверяне и окружили Силача.

Вистан опьянел. Эйфория и чувство, что ты сможешь достигнуть всего, чего пожелаешь, ворвалось в его разум и разошлось по телу, захватывая каждую клеточку. Вокруг него мускулистые зверяне, потные, уставшие, но так воодушевленные его примером, не уставали сотрясать воздух громкими «Ура!». Вистану припомнилось, как маленькие дети в квартале нищих, вчера, с дрожью в голосе и с затаенным чувством древней святости упомянули Спасителя из старинного пророчества, это перемешалось с образом Уши, она с лаской ворковала возле него «К вам придет слава и величие…». Нет! Не может такого быть! Вистан опомнился, хмель азарта слетел с него, как снег с продуваемой горной гряды и пришла усталость в руки, плечи и спину. Как можно было посягнуть на Пророчество, данное свыше мудрейшим жрецам!? Как можно сопоставлять себя с образом Спасителя — образом добродетельным, образом самопожертвования и святого гнева? Простой барон, лишь чудом минувший титул «шевалье», не может быть будущим героем Арагона…

Оказавшись в вертикальном положении, обычном для всех прямоходячих мыслящих существ, Вистан присел на каменную скамью в прохладе колонн. Атлеты не беспокоили его, но обсуждали, как тонкий и стройный юноша осилил натянуть лук Силача из могучего дуба. Возле мишеней также стояло несколько зверян, активно жестикулируя и осматривая стрелы.

— Вы достойно себя показали, — послышался голос и юноша поднял глаза — перед ним в тоге стоял тренер гимназиума, — Устали? Еще бы!

— Да… — проговорил Вистан, — Дуб очень трудо согнуть.

— Сударь, вы его не просто согнули, вы покорили могучее дерево и добились выстрела. Если бы только знали, сколь людишек и зверян пытались совладать с оружием Силача и все с унылым видом уходили, не добившись результата. Вы чертовски крепкий ящер, клянусь Богами!

Вистан молчал, и, видя это, гнолл присел рядом.

— Освежитесь водой! Здесь всегда есть прохладная вода в сосудах.

Юноша покачал головой.

Тренер внимательно смотрел на его лицо.

— О, пан Вистан! Славу надо использовать в лучшем русле, не забывая о скромности — это отличало нас от людей веками. Человеческий род жил гордыми порывами, их древние королевства тонули во славе и блеске побед. Где же теперь славное Загорье?

Ящер ожил, его глаза вновь заблестели искорками энергии.

— А где же теперь Арагон? — вторил он гноллу.

— Здесь! У нас под ногами, — указал тренер палочкой на пол, — Пускай у нас властвуют законы Орды, но мы еще живи и живы наши традиции. А людишки там, за Скалистыми горами, потонули в праздности и лености, их со дня на день сомнут легионы Хана и превратят в рабов. За шесть столетий мы остались прежними и будем такими!

— Но нам нужно освобождение, — мягко прервал его юноша, — Зверяне вымирают, как и люди. Наши традиции забываются, наши знания потеряны, а науки забыты.

— Придет Спаситель! — как-то странно улыбнулся гнолл. — Пророчество само выберет, кто Им будет! Время покажет…

Как приглушенное эхо, раздались последние слова тренера в голове у Вистана.

«Придет Спаситель»!

Уставший и утомленный, с приятной болью в плечах и спине, Вистан шагал из гимназиума обратно в гостиницу, где его наверняка ждала Уша. Ох, массаж сейчас будет как раз кстати!.. Из головы никак не могли выйти мысли о Пророчестве. Его знали все зверяне с малых лет и все их мечты, надежды, фантазии жили ожиданием времени, когда, согласно Пророчеству, в Арагон явится великий Воин и изгонит оккупантов с изможденной земли. Сказители красочно описывали могучего Воина, повелителя Виверн и Василисков, одним взмахом молота сокрушающего ненавистных степняков, и слушатели, вздрагивая и вздыхая, впитывали каждое слово, тайно собираясь глубокими летними ночами на полянах посреди древних мшав, окруженные густыми лиственными борами. Вистан вместе с отцом, а потом и с Тристаном, никогда не пропускали выступления странствующих сказителей, певцов. Слова древних поэтов, исполненные энергии и красоты слова, прибавляли силы терпеть невыносимое правление Орды и тяжелую, беспощадную руку Хана. Искры разжигали неугасимый костер в разуме зверян, потихоньку превращая их в потоп, готовый разлиться могучими волнами и смести с лица земли Великую Орду и погрязших в жадности и похоти ее чиновников. Вистан не уставал слушать бардов, он каждый раз внимательно вглядывался в их старые, изъеденные глубокими морщинами лица, короткую, седеющую шерсть, затянутые бельмом глаза. Слышался нехарактерный для глубокого возраста стальной голос, бархатистый и прямой, наизусть излагающий старинные рядки Пророчества, а затем подвигов великих ящеров и гноллов Арагона.

Сколько осталось ждать прихода Спасителя? Зверяне чувствовали, что этот момент наступит скоро, не успеет упасть снег и прийти мороз… Подобно единому разумному организму, гноллы знали, что думают ящеры, а ящеры с полуслова понимали гноллов. Два племени мыслили одинаково, они ощущали одну боль, одну радость, они с праначальных времен дополняли друг друга в быту и на охоте, в ремеслах и на войне. Не смотря на физические различия, рептилии дружили с песиголовцами, что до сих пор удивляет людей. Как два брата, ящеры и гноллы любили каждого из своего племени и очень редко жили в рознь.

С каждым повышением налогов и пошлин, зверяне знали, что приходит конец оккупации. Они хотели знать кем будет Спаситель и в образе кого он придет к ним, страждущим и лишенным последнего материального наслаждения. Зверяне готовы пойти за Ним, погибнуть, умереть, но заполучить свободу своим детям и будущим поколениям.

Род ящеров и гноллов вымирает… Хиреет, подобно заброшенному хозяином растению, лишенного полива блаженной влаги. За минувшие три лета Орда угнала в рабство тьму зверян, назывались страшные цифры, шепотом шли ужасные слухи, еще тише говорили о дальнейшей судьбе рабов…

О, тяжкие мысли одолевали юношу! Он качнул головой и плотно сжал пасть.

Он не может быть Героем своего народа: слишком слаб и не знает, с чего начинать освобождение Арагона. Порой, юноша с приятным чувством представлял себя в золоченых доспехах, на колеснице, впряженной в четверку белоснежных лошадей, триумфально въезжающий в Вышеград к поверженному Медигану и жалкому Тралоску. Или летящего себя на виверне и преследующего убегающих по суше степняков, которые в страхе озираются на небо, откуда их настигает стремительная смерть…

Как сладкий и обольстительный плод, снова и снова к нему приходит гордое видение мечты, запрятанной в глубине души. Вистан отбрасывал эту мысль, но она приходила к нему после, неожиданно, рассеивая горделивые отрывки мыслей.

«Я хочу быть Избранным Спасителем! Я готов принести себя в жертву ради Арагона и наших Богов! Но какие есть на это снования? Да, я хороший лучник, да, у меня древний род, да, я наследовал мудрость и разум от своего отца. Но ведь это заслуга Создателей. Я никто в Арагоне и не в силах влиять на ход истории… О, будь я Богом! Святотатство?! Возможно… Взамен, обладая божественной силой, я навел бы порядок! Сколько идей и планов по устройству страны я бы применил! Сколько новшеств бы внедрил в жизнь людей! А как же книга? О, да! Она должна дать ответы на мои многочисленные вопросы! Нужен лишь опытный ученый-летописец, в возможностях которого раскрыть тайный смысл стихов, записанных в Рубиновой книге. А в этом нам поможет пани Шкарт!»

Из задумчивости Вистана вывела задорная и звонкая песенка худощавых ящеров, гурьбой идущих по улице в ближайшую харчевню утолить голод и жажду. Высокие ящеры, хорошо сложенные и стройные, как перышки, были рыболовами. От них запахло тиной, соленым морем и крепким ромом.

Вот новая напасть — заклинило румпель-тали,

Девятым валом сорвало руль.

Но ничего, если корабль наш пойдет ко дну,

У нас есть еще шлюпки и весла.

Мы выходили не из такой напасти.

Но как нам жаль тех, кто остался на берегу!

Как станут они утром вылезать из-под одеяла!

Ах, как жаль, ах, как жаль.

Как нам жаль тех, кто всю жизнь спит в теплой постели.

— Эй, юноша, нет грусти! Веселей! Скоро вечер, а нет ничего приятней лицезреть алый закат! — крикнул Вистану один из рыбаков, помахав ему лапой.

— Твоя правда, добрый ящер! — ответил Вистан, машинально улыбаясь.

Это помогло ящеру отбросить неприятные мысли и полностью погрузиться в завтрашние замыслы. Пока пан Этельстан собирает отряд Свободных, у него будет время исследовать фолиант, найденный на руинах Аршана. Быстрей бы дойти до «Золотого Века»!

В номере Вистан нашел чернильницу, гусиное перо, бумагу и скорописью, так свойственной ему во время спешки, набросал письмо. Запечатав в конверт и подписав адрес, ящер вылетел во дворик гостиной и поймал первого посыльного, который как раз смаковал кусок свежей рыбы, пойманной этим утром за городом. Посыльному явно не понравилось, что ему не дали заморить червячка, но недовольство исчезло, увидев в лапе Вистана полновесный золотой грош.

— На Пиявочную улицу, номер дома указан на конверте и обязательно передашь почтенной даме и никому иному!

— Да, ясновельможный пан, — замахал хвостом посыльный, — дам только в руки госпоже!

— Если справишься за час, добавлю еще грош! — властно добавил Вистан.

Не успел юноша договорить, как от посыльного и след простыл.

Спустя час и десять минут Вистан с глубоким вниманием читал письмо, написанное красивым, ровным почерком, однако местами он подрагивал, выдавая переживание отправительницы. Вистан перечитал ответ несколько раз и вот что было в нем:

«Благодетельный пан Вистан де Лашурье! Я до сих пор перебываю в ощущении чудесного сна, впрочем, физическая реальность показывает мне иное и назвать это «сном» я никак не могу. Вы свалились ко мне как с небес и кажется, что я знаю вас долгое время, и воспоминания вчерашнего дня рождают во мне необыкновенные чувства… Я начала употреблять финансы своего покойного мужа с мудростью и, присовокупив к ним ваши советы, наняла лучших мебельщиков и каменщиков, дабы перестроить свой дом. Моя семья и родня горят желанием увидеть вас и называют вас благодетелем и хранителем, думаю, что такие эпитеты будут лесными для вас. Каждое утро и вечер я, вставая на колени, молю наших Великих Богов охранять вас всюду, где вы ни были… Я понимаю, что наступит время, и на вашу жизнь пойдет лавина опасностей. Так пусть же Боги прикроют вас в минуту угрозы и станут вашим утешением в моменты одиночества и горестей. Я узнала о вас многое и ведаю, куда вы идете в ближайшее время. Признаюсь, что сердце мое будет неспокойно, пока не пройдет лихолетье перемен в Арагоне.

В который раз повторяюсь, что вы спасли меня от бедности и нищенского существования, в скором времени пришедшее ко мне, если бы не ваши злоключения в Стиллбогском лесу. Поэтому я с радостью отведу вас в место, указанное вами и проведу вас мудрейшему ученому мужу в области старых наречий и письменностей. Жду вас завтра утром, когда часы на городской префектуре пробьют десять часов, возле башни.

Г-жа Эльза Шкарт, всегда к вашим услугам».

Вистан не заметил, что долгое время за его спиной стояла Уша, следя за тем, что делает ее господин. Ящер подскочил от неожиданности.

— Как ты прошла сюда? Я не слышал…

Уша потупила взор, отвечая.

— Да, мой господин, я умею тихо ходить и так, чтобы не скрипнула ни одна половица. Я — горная ящерка! В крови моего племени осторожность и незаметность во всем, даже в движении.

— Впредь не пугай меня так, я был немного занят.

— О, вы читали?

Вистан кивнул, сворачивая письмо Эльзы.

— Господин, я хочу задать вам всего лишь один вопрос.

— Я на него отвечу!

— Предположу, что вам писала женщина, другая…

Вистан подумал, что находясь за его спиной, она пробежала по строчкам послания. Ящерка угадала ход его мыслей.

— Я не знаю вашего письма. В горах ящеры придумали свою письменность, мы называем ее «священной». А руны низовых ящеров нам неведомы…

— Да, у вас иероглифическое письмо, одно из древнейших на континенте. И ты владеешь им?

— Совсем немного… Я чувствую аромат той женщины, которая написала вам. Он исходит от бумаги.

Вистан сложил на груди лапы и серьезно посмотрел на Ушу.

— Эта дама, состояние которой я спас от гибели в глубоком лесу. В благодарность она окажет мне одну услугу.

— Склоняюсь перед вашим решением. Но позвольте добавить…

Юноша кивнул.

— Возможно, она не безразлична к вам.

Вистан фыркнул и положил лапы на покатые плечи ящерки.

— Я знаю ее лишь со вчерашнего дня! Не может панна полюбить барона за один день, тем более целительница.

— Вы тоже знаете меня со вчерашнего дня, — глубоко вздохнула Уша.

— О, дивный ты цветок высокогорья! Отбрось сомнения! Изяществом и красотой тебя никто не обойдет, ты умна и изворотлива. Мне, кроме тебя, никто не нужен! Не бойся…

Вистан запечатлел на лбу девушки поцелуй, а она расцвела хищной улыбкой своих белоснежных клычков.