Глава 9 - Графиня

Тракт повернул к Гарбонскому заливу. Напротив крутого берега высились холмики, поросшие высоким кустарником, не тронутые плугом крестьянина, среди густой и высокой травы серели громадные валуны, принесенные сюда в незапамятные времена ледниками. Местами камни укрылись толстым слоем мха, поглотивший блестящие, как слюда, бока валунов. Некоторые из них были испещрены рунами, испорченные временем, но еще достаточно разборчивые для чтения. Никто не решался тронуть эти валуны, дышащие Древним миром, давно миновавшими эпохами, когда на суше жили иные расы и народы, Боги правили землей, а ящеров и гноллов еще не существовало. Эпоха Глубокой Древности, от которой дошли только искаженные предания, закончилась извержением вулкана Эофол. Тысячи лет назад эта катастрофа уничтожила Единый Материк, на столетие пыль и пепел из кратера затмили Солнце и звезды. Цунами поглотили на дно моря прекрасные дворцы и города, и началась Ночь Падающих Звезд — выброшенные из горы Эофол обломки породы падали всюду, убивая, калеча, поджигая своим жаром леса. Гибли государства, народ ашвинов, как и другие, ныне утерянные расы, поредел и удалились в скорбное изгнание.

Мало кто догадывался, что валуны у западной стены Стиллбога видели многое, ничто не забыли и скрытно продолжают хранить свои тайны и поныне, когда все то, о чем я вам сейчас рассказываю, стерто безжалостным ходом времени.

Вистан старался не отставать от маркиза и держался головы его лошади. Все существо Роши веяло тем же отрешением и седой мудростью, как и от камней. Маркиз обладал знаниями своей расы, недаром ашвинов именуют Перворожденными. Однако сейчас все мысли занимала растущая Великая Орда, ее территории расширялись стремительно, как и амбиции Ханов. Заполучи Орда западные уделы материка Артакса, и Серые Валуны у Стиллбога, глубоко почитаемые простыми зверянами, искрошат жернова степняков.

Дальше от града холмики становились крутыми и высокими, а затем спускались пологими склонами к лесной опушке. И вот на одном из этих холмиков показались силуэты всадников, лошадей и большой кареты. Завыли рожки и дружина остановилась. Этельстан поскакал навстречу карете с отрядом драгун. Командир постоянно общался с предводителем конников, восседавший на хорошем скакуне, в позолоченном кивере, меховой накидке из шкуры леопарда и красных сапогах со стальными шпорами.

Как только драгуны поравнялись с кавалькадой на вершине холмика, Этельстан спрыгнул с седла, намотал конец плаща на правую руку, подобно сенатору, чтобы ткань не волочилась по траве, и твердым шагом пошел к карете, украшенной резными гербами и маленькими разноцветными лентами. Кучер поклонился, он ловко слез с помоста кареты, несмотря на преклонный возраст, чтобы расчесать густые гривы тягловых лошадей. Особа, сидевшая внутри, обожала любоваться опрятными космами скакунов.

Рыцарь постучал в дверку кареты. Слуга снаружи открыл ее, Этельстан подхватил графиню под руку. Она кокетливо улыбнулась.

— Пан кавалер, мы ждем вас более получаса. Ваша задержка огорчает нас, ведь скоро подойдет ночь.

Графиня моргнула, тряхнувши бархатистыми ресницами, венчающие глубокие зеленые глаза, на плечи женщины ниспадали светлые кудри, в лучах заходящих лучей солнца она стала более красивой, чем прежде.

— Я спешил, мадам, приложил все усилия. Неужели вы думаете, что ашвину и мне так легко было вывести дружину из цепких лап Медигана?

— Маркиз — выдающийся организатор, который способен на коварный обман любого степняка! А вы его не мене способный помощник.

— Вас не обманешь, сударыня! — засмеялся рыцарь и удовлетворенно толкнул спешившегося рядом сотника драгун в бок, и, не дождавшись его ответа, человек поцеловал прелестную руку графини, унизанную блестящими изумрудами, алмазами в обрамлении золотых колец.

— И не обманешь ваше богатство!

— Ах, пан кавалер, деньги не всегда помогают. Я вдова, и от покойного мужа мне досталось только честное имя да пару имений, приправленные долгами.

— Маршал дю Мортре имел слабость к карточным играм…

— Играть любил, но редко когда выигрывал, — прервала его графиня дю Мортре.

— Луиза, ваш покойный муж выигрывал битвы на поле брани, защищая грудью наши кордоны от жадных и глупых варваров. Карты — утеха любого из смертных.

— Этельстан, разве вы не играете в карты? Я частенько вас замечала за этим делом вместе со стражниками во дворце Тралоска, тогда вы приходили к царю как проситель, дабы получить пенсию по несостоятельности финансовых дел.

— Несколько месяцев назад вы сами умоляли старого ящера в дешевой короне дать вам подарок в виде пару тысяч грош. А теперь, как вижу, вы процветаете, не нуждаясь в подачках свыше.

Рыцарь прищурил глаза и подозрительно рассматривал драгоценные камни в кольцах графини Луизы дю Мортре.

— Вы получили состоятельного любовника, который содержит сахарные и кофейные плантации на юге? — холодно спросил Этельстан. — Хен Жи достаточно богат, чтобы делать хорошие подарки. О, он же просил передать вам письмо!

— Ну, что вы! Пан кавалер! — графиня легонько толкнула рыцаря в грудь, — Как я могу иметь любовника?! Да еще и мерзкого степняка! Печаль по утрате моего мужа терзает мое сердце, и без того полное хлопот. Хан повысил налоги для высших сословий Арагона, узкоглазый молокосос высасывает все соки из божественной аристократии. А на наших дорогах постоянно орудуют банды ужасных грабителей, зарящиеся на плотные кошельки проезжающих путников. Вот я и попросила воинов маркиза Ла Роши защиты по пути в Городище: наши маршруты совпадают. А письмо от Хена можете выбросить!

— Миледи, пора трогаться в путь. Солдаты заждались, — голос Этельстана стал более уверенным.

— Ах, кавалер, да — когда мы встречаемся, то не можем наговориться, что поделаешь — я же одинокая графиня, вдова великого маршала. И нуждаюсь в поддержке крепкого плеча верного мужчины.

Этельстан еще раз поцеловал руку графини, ласково дотронувшись губами шелковистой кожи женщины.

— Предлагаю поехать нам вместе, в карете. Обсудим некоторые важные вопросы.

— К вашим услугам, миледи. Лэлибл, труби марш! Вперед! И найди пана Флико, пригляди за ним.

Ящер в доспехе кивнул и драгуны, придерживая лошадей, зарысили дальше по тракту, десятники разъехались, отдавая приказы, снова глухо затопала пехота, подгоняемая визгливым завыванием труб и рожков. Паж, взяв под узды могучего скакуна рыцаря, повел его рядом с предводителем драгун, тот скорчил довольную мину, так как военачальник позволил ему прикрепить сзади себя кавалерийские крылья из белых перьев, на конце имеющие темно-серый пигмент. Лихой гнолл-кавалерист походил на дикого ангела, с темной шерстью собаки и белыми крыльями за спиной.

Миледи и рыцарь нырнули в комфортную карету. С лоском предупредительности и вежливости Этельстан помог Луизе усесться на мягкие шелковые подушки дивана. Пока карета спускалась на тракт, несколько пажей неудачно дергали поводья гигантского коня военачальника, пока сам Этельстан не услышал сдержанную ругню молодых конников, высунулся из окна кареты и после свиста хозяина ломовой конь глухо затопал могучими копытами.

— Кучер, поезжай! Держись позади пехоты и всадников! — крикнул рыцарь старику, тот хлестнул плеткой и карета, немного пошатываясь на кочках и ухабах, двинулась вперед. От неожиданной тряски Луиза упала в объятия дворянина, он кинул взгляд на ее декольте, открывающей чертовски привлекательные и дивные перси графини с ее ложбинкой греха. Она поддалась обратно, на противоположный диванчик, смущенно прикрываясь веером.

— Мне не терпится увидеть маркиза. Я хочу поприветствовать нашего необычайного союзника, который оказывает мне очень нужную услугу. И я наслышана, что компанию нам составит некий зверянин Вистан, весьма хороший лучник.

— Ла Роша найдет вас, когда сочтет нужным, миледи. Он будет вместе с нашим юным лучником.

— Маркиз в последнее время похорошел, не находите? Он чертовски стар по нашим человеческим меркам; и как время не оставляет отпечатка на его внешности?

— Возможно, сударыня, но его красота ничто по сравнению с вами!

Графиня усиленно замахала веером.

— Ах, пан кавалер, какой же вы льстец, однако! Ваши речи слащавы и вскружат голову любой фрейлине со двора царя. Но только не мне! — женщина сурово сжала спелые губки, ее брови, подобные стрелам, взметнулись вверх по гладкому лбу.

— А вы не будьте слишком жестоки ко мне. Я не ищу приключений в постелях женщин, это удел людей, погрязших в неуемной похоти.

— С каких пор вы стали быть похожими на жреца? Тралоск и его окружение не обращают ни малейшего внимания на законы Богов, во дворце царит безбожие, подкрепляемое развратом и интригами. Вы не слышали последнюю новость — сейчас неприлично быть честным мужем, а любить только противоположный пол и представителей своей расы считается дурным признаком.

— Я стал искать Высшие Пределы, когда утратил свой прошлый смысл жизни.

— О, вы про тяжелую кавалерию… Разве вы, командир дружины ашвина, не имеете возможности содержать лошадей?

— Это не сравнить с летучей кавалерией, облаченной в тяжелые стальные доспехи, когда под копытами лошадей погибал любой противник. Тяжелая кавалерия Арагона была силой, мощью и средством стать более свободным.

— Хочу заметить, что кроме того, вы не только стали жрецом, а и более сентиментальным. Но мне это даже нравится. Надоело видеть услужливые лица вокруг! Хватит болтовни! Лучше снимите с меня сапоги, я так натерла ноги сегодня утром…

Графиня незаметно ослабила корсет, распустила волосы и еще глубже утопла в море подушек, ее лицо дышало страстью и нежностью. Этельстан присел на колени, и аккуратно взял в руки правый сапог Луизы. Он настолько облегал тонкую ногу графини, что создавалось ощущение отсутствия обуви вообще. Рыцарь осторожно сдернул сапог и оголил белоснежную, словно точеную из слоновой кости, ногу графини. Она прикусила губу, томительно поглядывая на него. Он продолжил дальше, сняв другой сапожек. Теперь перед рыцарем было две ноги богини, манящие приласкать себя.

— Вы находитесь в забавном положении, сударь, — пролепетала графиня, сдерживая слишком частое дыхание.

— Миледи, я не могу сдержать себя… — Этельстан трепетал, его руки дрожали.

Графиня еле улыбнулась краешками губ, моргнула изумрудными глазами, разрешая рыцарю делать то, к чему звала плоть. Он жадно припал губами, целуя всю поверхность бархатистой женской кожи, а руками нежно поглаживал пятки графини. Услышав тихий, призывающий стон Луизы, рыцарь осмелился подняться ближе к колену, по ходу скользя губами по ноге женщины, обладающей неземной красотой. Графиня еще тише вскрикнула, сладкая истома взяла ее тело, руки опустились в густые волосы любовника.

И только очередная встряска кареты помешала отдаться страсти двум влюбленным, колеса противно заскрипели по камням дороги. Графиня и рыцарь откинулись друг от друга на мягкие сиденья, кавалер зло выругался, а Луиза мягко смерила его взглядом.

— Заниматься любовью в карете очень сложно, мой нежный друг. Дороги наши плохи, как и сам царь Тралоск. Для этого существуют другие места.

— Миледи, вы заставляете мое сердце снова изнывать по вашему телу. Черт возьми, когда мы сможем увидеться вновь?

— Не чертыхайтесь. В присутствии дам это неприлично, если вы кавалер и дворянин, наученный надлежащему этикету.

— Прошу прошения, Луиза, — рыцарь снял стальные наплечники с себя. — Здесь стало жарко!

— Ну, вы же облачены в металл. Он быстро поддается разогреву. В следующий раз надевайте что-нибудь легкое, камзол и штаны, например. Каждый раз я вижу вас в латах и при шпаге, как будто сейчас нас собираются атаковать враги, готовые разорвать всех на тысячи мельчайших кусочков. Мы увидимся в Городище, я остановлюсь там на неопределенное время. Если бы вы знали, как я неравнодушна к вам, пан кавалер. Вдова, увидевшая смерть мужа, не знающая ласки.

— А вы не сильно-то храните верность господину маршалу.

— Он погиб! — вскричала графиня. — Любить тень? Любить мертвого? Вы…Вы…эгоист! — графиня изловчилась шлепнуть Этельстана по лицу, но слабо.

— Я виноват перед вами.

— У вас длинный язык, — коротко ответила графиня, гордо вскинув головку.

Рыцарь обескуражено пощупал место удара на щеке. Смущение и вина заполнила его внутреннее существо. Ему стало жалко этой властной, но в тоже время слабой женщины, ищущей теплого и мужественного крыла.

— Примите мои самые глубокие извинения, миледи. Ваш муж был великим полководцем и погиб, как достойно мужчине — сложить голову на поле брани, верхом.

— Этельстан, больше не упоминайте при наших беседах с глазу на глаз о моем мертвом муже. Память о нем дорога мне. И время скорби прошло давно, траура больше нет. Наблюдая за вашими горячими ухаживаниями к себе, на что я не так холодна, решила видеться с вами чаще обычного!

— О, Луиза! Я рад это слышать! Мое сердце трепещет! Вы даете мне, бедному шляхтичу, надежду новой жизни и наслаждений, — рыцарь взял руку графини и жарко поцеловал ее, блеснув страстными глазами.

Она приняла гордую осанку. Надула губки и удивленно открыла глаза.

— А с чего вы решили, что я буду интересоваться простым шляхтичем, лишенным права присутствовать при дворе Его Величества? Да, вы бедны, ваши доходы не смогут покрыть мою самую простую прихоть — употреблять шоколад, этот чудесный, бодрящий напиток каждый день.

— Он очень дорог. Хотя не стоит вам забывать, что я хороший друг маркиза Роши, а значит нахожусь ближе к источнику возможных поставок этого напитка.

— Маркиз… «Шоколадник»!

Графиня звонко расхохоталась. Ее прелестные белые плечики, открытые взору мужчин, задрожали от смеха, широкая улыбка озарила красивое лицо Луизы. Она смеялась, пока карета в очередной раз сильно пошатнулась, а кони громко захрипели.

— Я предпочитаю больше сады с цветущими яблонями, грушами и персиками, чем ездить по плохим дорогам, то и дело постоянно ломаются колеса, калечатся лошади.

— Моя бедность является непреодолимой границей к завоеванию вашего сердца?

— Вы уже перешли эту границу, Этельстан… — прошептала Луиза, поддаваясь на подушках ближе к рыцарю. Тот не замедлил сделать тоже самое, не менее страстно, он сжал ее руки в своих грубых ладонях, их губы соприкоснулись и слились в поцелуе.

— Ах, Этельстан, искуситель… — дрожащим голосом провела графиня, чувствуя бешеное биение своего сердца и жаркое, пылающее дыхание рыцаря. Она с новой силой прильнула к его губам, шляхтич прижал руки графини к мягкой обивке дивана так, что она вскрикнула.

В окно кареты кто-то постучал. Любовники отодвинулись друг от друга, графиня поправила прическу и платье, а рыцарь надел стальные перчатки. Луиза, как только уложила свои густые, ароматные волосы, одернула шелковую занавеску. За окном показался маркиз, его скакун шел легкой рысью вровень с каретой. Графиня приветливо помахала ему рукой и высунула ее из окна, открыв окошко. Маркиз поцеловал руку, на его устах скользнула бесстрастная улыбка.

— О, я вижу с вами Этельстана! — веско заметил ашвин.

— Обсуждаем важные дела, маркиз. Задам вам другой вопрос: где же юноша Вистан? Пан кавалер говорил, что он был возле вас.

Голос графини лился из кареты ясно и мелодично, но требовательно, ни капли смущения не было на ее лице, выглядывающем за окошком.

— Г-н Вистан в нашей дружине и хочет вам высказать свое почтение, миледи. Я сам рад вас видеть живой и полной сил!

— Благодарю!

— Как не похвалить за вашу привлекательность, Луиза. Весь двор царя только и говорит о ваших прелестных формах.

Графиня едва сдержала свою радостную улыбку: прямолинейный комплимент очень ей понравился. Но побледневшее лицо Этельстана удержали ее от улыбки, она не хотела заставлять волноваться своего любовника и графиня решила исправить ситуацию. Луиза в последнее время частенько начала замечать за собой, что ей нравятся зверяне, они куда сильней и умней смертных мужей…

— Маркиз, я благодарю вас, что вы выполнили услугу по охране моей особы. Чем же вас благодарить?

— О, сударыня, вы оказываете благодарность не только мне лично, а также лидерам Сопротивления. Я же в свою очередь не требую ничего для себя!

Луиза обворожительно улыбнулась.

— У вас уйма хороших качеств, дорогой ашвин. Вы будете моим приближенным и я впредь буду доверять вам охрану своей особы, если вы не против?

— Что вы, Луиза! У вас уже есть надежный телохранитель, — Роша покосился мордой в сторону Этельстана. — Не буду мешать вашей беседе.

Тактично попрощавшись, ашвин пришпорил лошадь и помчался вперед марширующего отряда.

— Луиза, — проговорил Этельстан, стараясь сменить тему разговора, — Вы еще питаете свое сильное пристрастие к драгоценным каменьям?

— Ха! А с чего бы моя любовь к камешкам исчезла? К сожалению, я не имею возможности купить прекрасное колье с изумрудными гранатами, сделанное придворным ювелиром Тралоска, — графиня задернула занавеси на окошке и поглубже села на подушки.

— А, я слышал об этом мастере золотых и серебряных дел. Кажись, его зовут господин Тошер.

— Да, г-н Тошер затребовал за свое колье с изумрудами десять тысяч грош! Кошмар, давать такие деньги за одно несчастное колье!

— Оно бы подошло к вашей очаровательной шее… — разгорячил ее фантазию рыцарь.

— Пан кавалер, очень жаль, что вы бедны, в отличие от вашего покровителя ашвина. Единственное колье могло бы помочь вам окончательно завладеть моим сердцем и жениться на мне…

— Так вы хотите обладать колье, понимая какие огромные деньги оно стоит!?

— Каждая дама должна блистать при дворе не только своим живым умом, знаниями нескольких языков, но и отличным внешним выглядом.

— Вы неисправимая модница, — сказал Этельстан, он заерзался на месте, размышляя над чем то, а затем заговорщицки наклонился к графине.

— А если маркиз поможет мне достать вам это прекрасное колье, из-за которого ваша душа не находит себе спокойствия?

— Поторопитесь, пан кавалер, на то колье положили жадные взгляды другие придворные дамы, а также одалиски из царского гарема. Изумруды притягивают своим блесков всех, у кого увесистый кошелек и готовность выложить любую сумму денег.

Рыцарь задумчиво посмотрел в окно, его глаза стали беспокойными.

— Миледи, любовь моя, я приложу все свои усилия и достану ваше чертовое колье, клянусь Богами!

Графиня замахала веером, прикрыв им большую часть лица, оставив только свои властные зеленые глаза.

— Я не буду торопить вас. «Шоколадник» скуп на денежные уступки, это я знаю и, чтобы позаимствовать у него нужную сумму, вам придется долго и хорошо уговаривать нашего ашвина. Ах, после Городища я возвращаюсь обратно в Вышеград, к царскому двору, ибо Тралоск постоянно требует к себе дворян и закатывает роскошные пиры. А вы знаете, что означает явиться невовремя или просто проигнорировать приглашение царя. О, как хорошо было бы, если я приехала в Вышеград и на званый ужин появилась в изумрудном колье! — глаза графини заблестели, улыбка нежности и одновременной требовательности озарила ее уста, приковывая взгляд кавалера напротив.

Рыцарь поцеловал ее протянутую руку.

— Колье будет вашим, обещаю!

— А вам не занимать пыла любви, Этельстан! — графиня обняла его загорело лицо ладошками и пальцами провела по глубокому шраму, пересекающий лицо командира.

— Луиза, ваши глаза, словно изумруды в том колье…

— Прекратите! — она легонько отстранила рыцаря от себя. — Любое упоминание о драгоценных камнях сводит меня с ума. Если бы маркиз был человеком…

— Тогда бы что? — тихо спросил кавалер.

— Вы красивы, когда хмуритесь, Этельстан. Не хватает только нескольких имений со значительной годовой рентой и звание маршала. Ваш взгляд — взгляд полководца, готового ринуться в атаку на любого врага.

— Вы питаете к маркизу определенную симпатию, да, он красив, но вы не можете с ним…

Графиня кокетливо захлопала ресницами, желая подразнить Этельстана.

— Пан кавалер, на этой земле зверяне занимаются любовью с людьми и многие не столь консервативны во взглядах на физическую близость, как раньше.

— Не хотите ли ли вы сказать, что желаете познать зверян с другой стороны?

Графиня скорчила рожицу.

— Фу, г-н Этельстан, прекратите сейчас же! Меня интересует больше земля и будущее Арагона. Вот мы и подошли к главной цели нашей беседы.

Рыцарь вздохнул, сбросил с себя пелену счастливого мужчины, преисполненного радости от любви.

— Я, как и вы, ожидаете Совета Сопротивления в Городище. Пока никто не знает, когда Жрецы и Мудрецы Внешних Пределов огласят сроки начала всеобщего восстания. Вижу, как взволнованно сотрясаются ваши плечи, пан Этельстан, предчувствуя запах битв и сражений. Вы похожи на тех рыцарей времен стародавней Империи Людей Загорья.

— Ведь мои праотцы и вправду служили Империи, пока серебряный венец не пал с владык Людей и не затерялся во времени. Люди в Арагоне лишь колонисты, мы родились и живем здесь, но в душе у каждого из нас, миледи, живет глубокая мечта, о которой не все могут признаться: мы хотим вернуть былую славу Загорью, а для этого требуется уничтожить Великую Орду раз и навсегда. Луиза, две державы — Империя Людей и Возрожденный Арагон — вместе! представьте себе это!

— Хм, сударь, ваши мечты заражают и меня. До меня дошли сведения, что не все жрецы поддерживают скорое начало Восстания. Одни хотят отсрочки на некоторое время, другие вообще склоняются к партизанской войне в глухих уголках страны.

— Эх, миледи, были бы вы мужчиной — вам под стать кираса, а не платья и дорогие украшения.

Подобие улыбки скользнуло на лице графини.

— Сударь, порой женщины решают исход дела больше, чем храбрый тысячник с хорошим скакуном во главе ярого отряда рубак!

— Интриганка!

— Солдафон!

— Не будем ссориться, Луиза. Я послушаюсь любого вашего совета, ибо вы мудры, как древние князья, жившие при Пророках.

Это польстило женщине, она приняла более гордую и властную осанку, от нее потянуло величием и возвышенной женственностью.

— Так вот. Жрецы раскололись на две партии и враждуют между собой, использую не только острые слова, но и яды и кинжалы наемных убийц в темных углах… Куда же пропало жречество, должное блюсти заповеди Богов? Некоторые жрецы готовы драться за каждый клочок земли, пожалованный царем, за каждый лишний фунт золота или мерку зерна. Жадность, да и только.

— Это исправиться, когда мы выгоним Орду с наших земель. Уйдет главный растлитель умов, уйдут и все остальные пороки.

— Но жрецы в любом случае должны держаться веры и чистоты помыслов. Они — главные учителя народа, пан кавалер.

— Луиза, а вы знаете конкретно, кто из жрецов предает нашу веру?

Графиня фыркнула.

— Они даже и не пытаются скрыть свои грязные делишки. Надеюсь, таких служителей исключат из Коллегии Служителей Богов. Ведь испорченные жрецы способны продать тайны своих храмов любому, будь то князь, царь или хан. Да сюда еще вмешались верующие из Загорья.

— Монахи? Не может быть, никогда не поверю, что жрецы могут снюхаться с иноверцами, да еще и с монахами.

— Ну, господин военачальник, я лучше осведомлена о последних новостях из Вышеграда. На днях к Тралоску пришла целая делегация аббата Нюре с пышными подарками и золотыми сосудами, они хотели заложить церковь в столице, там существует небольшая группа монахов и их приспешников, а жрецы проявили пассивность. Тралоск дал согласие.

— Но как? И никто не воспротивился?

— Собрание монахов прошло тайно в одном из подземелий дворца царя. Подписали договоры, а их в свою очередь скрепили царской печатью с милости Его Величества.

— Разрази меня гром! Позор на голову Тралоска!

— Тише, мой рыцарь! Или в вашем отряде нет соглядатаев от бея?

— Есть, по крайней мере, один — подшляхтянок Флико, этот пузатый пан ходит с саблей и очень глуп.

— А если его глупость сыграет нам на руку?

— О, да! Я задумал хитрую вещь!

— Пан кавалер, с вашим длинным языком нет ничего проще наплести ерунду этому ослу, а он примет все за чистую воду, только добавьте бутылочку вина и сдобных булок. В ваших подводах найдется такая роскошь?

— Разумеется, Луиза! Я взял с собой несколько ящиков неплохого вина, да и корицы, имбиря, а также весьма острого восточного перца, хорошо высушенного и завернутого в бумагу для лучшей сохранности. Миледи, я разыграю с паном Флико небольшую шутку.

— Похвально! Ваша предусмотрительность не исчезла с годами жизни в простом обществе без шпаги на боку и седла скакуна под задницей.

— Графиня, какая вульгарность…

— О, г-н Этельстан, при дворе царя царит такой разврат и упадок морали, что мои самые непозволительные выражения покажутся вам медом, изливаемым из уст.

— Ваши уста и так, как мед. Я это почувствовал.

Рыцарь потянулся было к манящим свежим губам графини цвета вишни, но она легонько положила пальчик на грубый подбородок и укоризненно качнула головкой.

— Пока не стоит, мой друг. Не представляете себе, как я ждала вас все это время, ночные метания, жар под одеялом, когда нет ваших рук рядом, таких теплых и нежных, мой разум сходил с ума от воспоминаний о ваших ласках! Думаете, мне легко терпеть разлуку? Увы, нет.

— Почему «увы»? Вы сожалеете, что ваше сердце избрало меня?

— Иногда да, Этельстан. Я бы хотела, чтобы вы были холодны ко мне, как ваши доспехи сейчас, равнодушны подобно немой стали, а я суха и строга к вам.

Рыцарь сокрушенно опустил голову, его надежды рухнули разом.

— Вы одновременно меня желаете и ненавидите. Так, в этом виноват призрак вашего мужа? Отвечайте! — голос рыцаря стал требовательным, но не утратил чуткости и понимания.

Ответа не последовало, огромные изумрудные глаза графини стали влажными, из красивых мягких глазных прорезей хлынули слезы и, чтобы ратный муж не видел ее красных щек, она упала лицом в подушку, всхлипывая под такт покачивания кареты и цокота копыт о поверхность тракта. С минутку Этельстан сидел молча, потом взял руки графини и сжал в своих ручищах.

— Я достану вам это драгоценное колье, черт бы его побрал! Клянусь честью, миледи! И сделаю так, дабы ваша совесть была спокойна. Чего вы еще желаете? Я все исполню, переверну Скалистые горы, добуду алмазы размером с наливное яблоко, куплю вам все драгоценности Востока, если надо, вскрою могилы князей древности, где они покоятся вместе со своими бесчисленными сокровищами!

Луиза подняла лицо от подушки, полностью заплаканное, краешки волос у висков смочились обильными слезами и слиплись с молочно-белой кожей. Рыцарь восхищенно затих.

— Если вы не играете тут сценку, какую исполняли при царских ротозеях, то ваши слезы делают из вас не просто богиню, а само воплощение красоты! Луиза, любовь моя! Моя страсть к вам восполнит боль ваших утрат, утрет слезу с ваших мягких щек.

Женщина кинулась в объятия мужчины, ее не беспокоил холод стали, металлические завитушки на кирасе, больно колющие ее в грудь, она радовалась, что рядом сидит ее возлюбленный кавалер, отважный рыцарь, сильный воин.

— Луиза, увидимся в Городище, мне пора.

— Сударь, поспешите, пусть ваш щит сияет подобно луне, а меч блистает, точно молния!

— Ваша любовь ко мне дает титанические силы. Я уже мечтаю о той встрече! И не забудьте повидаться с Вистаном, он хороший юноша и наше большое будущее!

— Ох, вы — сокрушитель дамских сердец. Этельстан, — графиня достала из выреза декольте пару писем, — Верные своему делу жрецы не оставили нас и помогают советами, возьмите.

Рыцарь с благоговением взял бумаги, приложил к своему сердцу и припал к ним носом, жадно вдыхая запах.

— О, Луиза, аромат ваших грудей, спелых, точно гроздья винограда!

— Идите шалун, десятники заждались своего предводителя.

Надев металлические перчатки, поправив плащ, Этельстан крикнул кучеру на козлах притормозить. Скрипнули рессоры кареты, открылась дверь, и рыцарь выпрыгнул наружу. Он молча поцеловал руку графини, спросив еле шевеля губами: «А может мы увидимся сегодня перед сном?»

Та утвердительно кивнула.

Из маленькой щелки дорогих штор уходящего Этельстана провожал жгучий взгляд зеленых глаз графини Луизы дю Мортре.

Паж благоразумно вел за удила огромного скакуна Этельстана недалеко от кареты графини, вдруг, в любой момент эти долгие посиделки рыцаря и таинственной графини, закончатся и господин военачальник выйдет, затребуя к себе коня? А что они там делают? Не любовники ли случайно? А какая разница, любовники или нет. Тем более эта графиня довольно богата и, наверное, уже имеет сотню ухожоров, жаждущих не только ее тела, но и глубоко кошелька. Паж насвистывал песенку и вел коня Этельстана, поглаживая его лоснящиеся бока и плоские щеки под удилами.

Дружину возглавил маркиз, позади его коня держались десятники и сотники, Вистан на Агре рысил рядом с ашвином и он неустанно засыпал Рошу вопросами. Ашвин исходил немало стран и все это дико интересовало Вистана. Как же живут там народы? Вольготно, наверное, да? Еще бы! Нет Великой Орды, нет беев, нет урядников, нет неисчислимого множества налогов и пошлин. Увы, отвечал маркиз, и в других частях Артакса хватает своих темных владык, жаждающие власти и богатства. Отсюда постоянные бедствия, войны, голод и нищета. Народам требуются мудрые и самоотверженные учителя, которые покажут им стезю, по которой можно идти в будущее… Жрецы Арагона своими достоинствами выделяются среди множества других мудрецов и волхвов, но сейчас на их плечи лежит большая ответственность возглавить освобождение Арагона и покончить с шестисотлетним игом степной империи. Ашвин поведал Вистану о различных обычаях других наций и рас, живущих за Скалистыми горами, дальше на Запад от Загорья либо в сторону Великой Восточной пустыни. Да, Тралоск однажды поручил ему, ашвину, важное дело и Роша отправился в путешествие туда, где нещадно жжет раскаленное солнце, где песчаные гребни, вздымающиеся, подобно высоким холмам, занимают площади не меньше чем Арагон или Загорье. В пустыне он повстречался с местными жителями: людьми с черной кожей, двуногими созданиями, чем то схожими с ящерами, однажды в безымянном оазисе его приняли с почетом тиграны — зверяне, наделенных огромным мужеством и смелостью, силой и чувством справедливости. Это племя редеет, тиграны уходят в более населенные части Восточной пустыни и служат наемниками у пустынных касиков-вождей. Ашвин, как и Вистан, хотел бы, чтобы такие великие воины пришли в Арагон, тиграны приняли приглашение маркиза, но путь сюда очень далек и труден.

Сделав паузу, Вистан оглянулся на поля, расположенные вдоль тракта. Где-то в далеких домиках запел петух, ему вторил шелест ветра, заколыхавший тяжелые, тугие колосья пшеницы. Поля тянулись от Стиллбога до самой опушки западной кромки Стиллбогского леса. Такой малый кусочек Арагона и насколько он был богат и обилен дарами природы, а ведь из скольких кусочков состояла вся страна?! Дай волю и свободу зверянами и Арагон превратится в могущественную житницу, его слава вновь станет прежней, как в древние времена. Ветер принес с собой запах свежего хлеба, испеченного заботливыми женами для своих трудолюбивых мужей. Вистану показалось, что он вернулся в Волчаны и сейчас увидит своего отца и родного брата. Домики вдалеке, глиняные норки, деревянные хибары дышали очень теплым, родным, как-будто Вистан родился здесь, в поле, рос и возмужал с плугом в руках. Цепочки ящеров и гноллов уходили с поля и из их грудей неслась песня, полная и грустных ноток, и ободряющего напутствия.

Небосклон ясен —

Берегись!

Путь безопасен —

Торопись!

Пусть Боги

Хранят тебя!...

Прощайте, путники, прощайте,

С богом путь свой продолжайте…

Вистан продолжал молчать, вглядываясь вперед на приближающийся лес, вглубь сотен живых колон, подернутых вечерней дымкой. Тревога закралась к Вистану, как и в ту ночь, когда он убил волка.

Страшный шум выдернул ящера из размышлений.

— Похоже, что Этельстан возвращается от графини, — резюмировал ашвин, повернув голову в сторону скачущего человека.

Грохот огромных копыт коня Этельстана стал походить на гром, который закончился, когда командир поравнялся с маркизом и ящером.

— Мой слух никогда не подводит, что касается коня пана кавалера, то не только пани Феония за добрую версту слышит громоподобный топот Феникса. Сударь, а у вас весьма озабоченный вид. Общение с миледи не принесло желанных результатов? — маркиз внимательно смотрел на рыцаря, ехидно улыбаясь.

— Г-н Роша, ваш сарказм как всегда кстати! Вкусы графини выросли, как грибы после обильного дождя, и да — я озабочен, так как Луиза попросила меня сделать ей маленький подарок, слово «скромный» тут не подходит.

Маркиз фыркнул.

— Женщины отличаются утонченным вкусом, особенно дворяне и завсегдатаи салонов Стиллбога и Вышеграда. Я осмелюсь предположить, о чем миледи попросила тебя… Исходя из того, что ты беден, она не может воспользоваться твоими услугами как щедрого кавалера. Следовательно, сластолюбивая графиня пожелала драгоценную вещь.

Тяжелый вздох Этельстана совпал с басистым храпом Феникса, вороной гигант как бы вторил внутренним переживаниям своего хозяина.

— Маркиз, вы должны спасти меня! — рыцарь с надеждой посмотрел на ашвина.

Так как троицу никто не мог слышать, маркиз не опасался разгадки и повел речь прямо.

— Если так будет продолжаться и дальше, Этельстан, то мои денежные запасы оскудеют быстрее, чем я получу первые трофеи в предстоящей войне с ордынцами.

— Вот только не прибедняйтесь, ваше сиятельство! Имея несколько крупных поместий, мануфактуры и плантации какао, вы по богатству обгоняете даже графа Водрейля, успешного коммерсанта и литератора.

— Я читал его памфлеты на Тралоска и нахожу их очень даже недурными, есть над чем посмеяться, — заметил ашвин, ему явно не хотелось обсуждать проблему рыцаря.

— Вы увиливаете от моего вопроса, маркиз! — сдержанно прохрипел Этельстан.

— А кому понравиться оплачивать чужие любовные похождения? Являясь вашим другом и соратником, я не могу себе позволить разбрасываться деньгами налево — направо, следуя вашим же желаниям плоти, — холодно отрезал Роша.

Этельстан тяжело вздохнул.

— Я прошу тебя, как близкого друга. Ее сердце уже практически принадлежит мне!

— Не кричите так, пан кавалер, — снисходительная улыбка на мгновение скользнула устами маркиза. — Сзади гноллы уже навострили свои чуткие уши. Я не вправе осуждать ваши действия, но… уж лучше выбрали бы женщину с умеренными аппетитами, я знаю несколько очень приятных телом и умом женщин, они скромны, кротки и….

— Маркиз! — тихо застонал рыцарь. — Твое нежелание помогать убивают во мне дружбу к тебе.

— Ах, пан кавалер, если вы судите о дружбе деньгами…

— Роша, мне требуется всего лишь десять тысяч золотых грошей!

Вистан поперхнулся, а вот ашвин рысил как ни в чем не бывало.

— А как же ты вернешь мне такую крупную сумму? Ты не очень то богат! Ну, если продашь своего коня, — маркиз оценивающе покосился на Феникса, очерчивая взглядом сильные мускулы скакуна, не уступающие дикой, первозданной красоте лошади маркиза.

— И не мечтай! В твоих конюшнях есть скакуны получше лошадей Тралоска. К тому же Феникс мой друг. Тебе лучше ведать: кто умеет читать мысли лошадей, как не ты?

— Мысли животных отличаются от мыслей разумных существ. Единственное, чего мы желаем все вместе — это свободы.

Ашвин немного подумал и вынес свое решение.

— Этельстан, ты получишь свои десять тысяч золотом. Я это делаю в интересах Сопротивления. Графиня что-нибудь рассказала тебе интересного?

На радостях человек улыбнулся шире обычного.

— Моя вам благодарность, маркиз! О, да, Луиза обеспокоена, что не все наше жречество едино в планах будущей войны с Ордой. Она принесла нам свежие новости: верующие в единого бога из Загорья прислали к Тралоску посольство, предполагаю, что уже идут переговоры о создании унии между двумя верами…

— Ха! Давно я догадывался, что монахи припрутся в Вышеград и попросятся построить там монастырь либо церковь, — воскликнул ашвин.

— Церковь, сударь, пока только ее, — поправил маркиза человек.

— Графиня может назвать имена жрецов, которые будут представлять проблему для Сопротивления?

— Думаю, что да, — задумчиво ответил рыцарь, — Графиня снабдила меня письмами, в которых упоминаются вероятные предатели.

— Этельстан, необходимо как можно скорей найти таких жрецов, исключить их из Коллегии и Тайного Совета, а возможно отправить в изгнание. Из-за таких предателей будущее Восстание может оказаться под угрозой, — маркиз повысил голос, не сразу заметив, что Этельстан уставился вперед.

— Смотрите! — воскликнул человек. — По тракту ведут пленных!

Маркиз прищурил голубые глаза, а Вистан измерил своим великолепным зрением расстояние до колонны с заключенными.

— Вот первое испытание на нашей трудной дороге: держите свои чувства в кулаке, не дай Боги пикните что-нибудь ордынцам! Флико будет на чеку, он не упустит такого момента, — приказал маркиз и подозвал к себе нескольких командиров. Они тут же галопом понеслись по всей растянувшейся дружине, отдавая строжайшее поручение ашвина не провоцировать степняков на драки.

— Судари, конный отряд охранения рванул в нашу сторону, — сообщил Вистан, заметив, какая туча пыли поднялась над трактом.

— Лошади у них выхоленные, сытые, видно же, с какой скоростью берут дорогу, — ашвин пустил коня галопом. За ним в скачку бросились Этельстан и Вистан.

Первыми с дружиной поравнялись верховые ордынцы-стражники, одетые в грубые суконные куртки и широкие, ниспадающие на шеи шапки из серого волчьего меха. Лица кочевников соперничали в наглости с их кривыми ятаганами, готовыми в любую минуту отсечь голову провинившегося раба. Узкие, миндалевидные глаза с ехидством метушливо бегали по дружинникам, в этих циничных взглядах был корыстный интерес, переплетающийся со злостью. Более старые кочевники прикусывали тонкие светлые усики: они явно завидовали отличной экипировке всадников отряда, ведь доспехи драгун можно продать по хорошей цене любому торговцу оружия, а за вырученные деньги приобрести парочку отличных лошадей — единственное богатство, ценимое простыми ордынцами превыше золота и рабов. Позади передовой охраны брели изможденные долгим переходом рабы, они шли с поникшим видом, апатично готовые к любому дальнейшему исходу. Только у некоторых гноллов из колонны в глазах играла затаенная злоба и отчаяние. Плети погонщиков нещадно ложились на высушенную кожу ящеров и грязную шерсть гноллов, их подгоняли руганью и злобными криками. К ужасу дружины, среди закованных в оковы зверян оказались и люди. Это были северяне, с их пышных бород сыпался прах пустыни и в глазах читалось глубокое равнодушие ко всему, что происходило вокруг.

Вистан не выдержал и, ударив по крупу Агра камчой, подъехал к верховым стражникам. Ящер заговорил со степняками на их языке, чем удивил ордынцев.

— За что заковали зверян? — грозно спросил юноша старшего воина с внушительной дубинкой в руках.

Погонщик оторопело остановил лошадь.

— Тебе чего?! — воскликнул он.

— Как смеешь разговаривать с представителем маркграфа Медигана! — взревел Вистан.

К юноше подоспели Этельстан и Роша, удивленные происходящим.

Старший стражник, по-видимому раздумывая, окинул взглядом дружину и гарцующих на лошадях драгун, решил не злить ящера на добром скакуне.

— Прости меня, бей, — прохрипел он в ответ, — Этих пленных мы ведем в Стиллбог с востока Арагона, их уже купил один богатый купец…

— И этих также купил? — сурово кинул Вистан, указывая на двух немощных гноллов и старого ящера, которые упали на колени, жаждя отдохнуть хотя бы пару минут от нескончаемого для них перехода. Старки были одеты в ужасные лохмотья, а их головы венчали полусферические шапки из меха бобра, покрытые коркой грязи. По одежде было видно, что это жители восточной волости Арагона — Альфсхейма.

— Смилостивись, знатный витязь! — залепетали старики.

— Как мерзко видеть, когда зверян унижают, грабят, лишают всего, смешивают с дорожной пылью и навозом! — выругался ящер. Маркиз толкнул его в бок и обратился к ордынцам.

— Стариков отпустите, вот вам выкуп за них, — ашвин презрительно глянув на алчных степняков, бросил им серебряные монеты. Стражники спрыгнули с лошадей, похватали деньги и разбили оковы трем старикам. Остальные рабы с благодарностью и надеждой смотрели на ашвина и ящера. Обреченные поняли, что не будут брошены, что надо немножко потерпеть и подождать. Сейчас их не могут освободить, однако освобождение придет скоро. Рабы прочли это в глазах дружинников, которые клялись взглядами и едва различимыми жестами.

Вистан тяжело вздохнул, а Роша кинул знак дружине продолжить марш. Молчание воцарилось среди троих друзей, пока в воздухе витал тяжелый запах угнетения и несправедливости. Рабы с погонщиками удалились на достаточно далекое расстояние и лишь затем Вистан смог отогнать от себя дурные воспоминания.

Вот он, Стиллбогский лес, воспетый поэтами, глубокий и девственный, его дебри мало разведаны и он скрывает много древних тайн, остаток некогда огромного континентального леса, покрывавшего всю поверхность материка так, что белка могла добраться за добрую тысячу лиг, перепрыгивая с ветки на ветку. Охотники не хотят рисковать своей шкурой и самые храбрые заходят не далее десяти верст вглубь. Говорят, в глубине леса деревья оживают и перемещаются, запутывая звероловов. Но сметливые ящеры и гноллы только хитро скалят клыки, поглаживают лапы и отправляются на охоту, предварительно взяв лук, копье и охотничий нож. Лес настолько богат зверьем, что достаточно залечь на опушке и к вечеру вы будете иметь рядышком с собой пару прекрасных тушек лисиц или упитанного кабана. Ящеры больше предпочитают ловить рыбу в лесных озерах, которые кишат ею. С удочкой на плече человекоящеры частенько захаживают лесными тропами к озерам и, удобно расположившись на песчаном берегу, насвистывая песенку, начинают рыбачить. Дурная слава Стиллбогского леса отпугивает ордынцев, в нем укрываются от врага беженцы и беглые крестьяне, более знакомые с лесными дорожками и умеющими аккуратно провести лошадей сквозь очень густую чащу, чем степняки, не привыкшие к густой растительности лесов. Маркграф Медиган решался сжечь лес, но толку вышло мало; потом наместник Орды начал рубить лес, а ценную древесину сплавлять по Афире к морю на продажу. Рубка продолжалась успешно, пока лесорубы не натолкнулись на гнезда виверн, диких громадных летучих ящеров, очень опасных, когда потревожат их жилища на высоких ветках секвой. Разъяренные виверны напали на лесорубов, разрывая бедных работяг и надсмотрщиков на куски; работы по рубке пришлось срочно свернуть и рабочие в панике бежали, чтобы спасти свои животы от гнева потревоженных летучих ящеров, бросив только начатую рубку и инвентарь на месте. Медиган долго думал, как ему очистить лес от повстанцев и прочих мятежных душ. И однажды его личных дракон Карфакс, пользующийся славой мудреца, дал хозяину хороший совет: пустить в лес волков и собак, зараженных бешенством и проказой. Казалось, что выход найден. Но такой ход встретил еще большее сопротивление не только повстанцев, а и крестьян, так как псы, пораженные бешенством и чумой, истребляли не только всех, кто был в лесу. Бывало, стаи опасных животных нападали на села и хутора, загрызая весь скот и разнося страшные болезни дальше. Началась холера и чума, поднялись бунты, сельские старосты в отчаянии писали письма беглер-беям и в стиллбогскую ратушу, но ответа не было. Затея маркграфа потерпела полное фиаско. Тралоск приложил много усилий, дабы Великий Хан запретил Медигану самовольство в отношении борьбы с повстанцами. В этом деле слабовольный царь Арагона проявил удивительную твердость и настойчивость, не свойственное его натуре. Тралоск любил Стиллбогский лес, в детстве он проводил в нем каждое лето и сохранившиеся теплые воспоминания он пронес через всю жизнь. И сейчас в летние месяцы крестьяне каждый год наблюдают картину, когда кавалькада слуг, заводчиков и ловчих во главе с царем в пышной одежде и на коне в великолепной сбруе скачут во весь опор в лес, на охоту. Медиган на время отступил.

Говор о диких собаках и бешеных волках докатился и до крупных поселений. Жители Стиллбога содрогались от ужаса, представляя, как стая воющих хищников окружает хатку какого-нибудь гнолла или ящера, пытаясь прорваться внутрь и занести когтистую лапу на горле землепашца, и тут же облегченно вздыхали, вспоминая, что до Леса более пяти верст, а град окружает высокая стена с бодрствующей стражей. Охотники сумели уничтожить большую часть выродков Медигана, но некоторые из них скрылись в глубине леса…

Дружина маркиза Роши энергично шагала по тракту, скрытому от ночного неба густым сводом ветвей. К тихим разговорам солдат присоединялись лесные голоса… Запищала где-то ушастая сова, потом вдали послышался тоскливый крик, будто человек в отчаянном порыве борьбы со смертью зовет помощь: то были крики филина. Опять тишь, опять глубокое безмолвие, и вдруг слышится точно кошачье прысканье: это рысь, привлеченная из чащи, заслышавшая присутствие лакомого мяса. Где-то в стороне, скрытые ночной мглой, заухали совы. Привлеченные светом факелов, над отрядом порхали бесшумные тени летучих мышей.

Вистан не хотел спать, он ярко помнил, что произошло с ним в южной части Стиллбогского леса, а этот его край славился еще более дурной славой, особенно после того, как в его чаще скрылись пораженные заразой волки. Да что там волки, ходили пересуды о волколаках и упырях, участились пропажи зверян, которых нужда и голод загнали в Лес на поиски пропитания. Желудок Вистана неприятно свело, он ощущал, что за ним следят глаза, направленные из-за толстых стволов деревьев. Они впивались в юношу сверлящими, невидимыми взглядами и легкие волны мурашек неприятно пробежали по спине Вистана. Он тряхнул головой и нагнал маркиза, рысившего впереди дружины.

— Роша, мне кажется…

Ашвин прервал его.

— Тебе кажется, что мы здесь не одни?

— Да.

— Я тоже чувствую, как кто-то смотрит на меня. Вон там, — маркиз указал в левый бок, в сторону глухой тьмы, отступившая перед огнями солдат. — Я видел нечто.

Вистан привстал на стременах и посмотрел туда, куда указал ему маркиз. Чуткий слух ящера уловил далекий, глухой и утробный вой, так воют не звери, а существа опасней. Маркиз многое прочитал в глазах Вистана.

— Этельстан, остановите отряд, — скомандовал ашвин.

Человек прохрипел приказ и полторы сотни ног пехотинцев громко щелкнули об потертые камни тракта, седые веками, и воцарилось молчание, нарушаемое громким шепотом дружинников и раздираемое ржанием лошадей, ставшее более тревожным. Подул легкий ветер, но он не принес свежести, а только сделал атмосферу удушливей.

К Этельстану подскочил верхом на гедом жеребце командир драгун. К нему вернулась прежняя залихватская веселость и самоуверенность, как-будто не было грабежа на улице Лоншат, потасовки между конниками и горожанами и напряженной беседы с ашвином. Гнолл ощерил свою морду и с ехидцей оглядел пана Этельстана, сложив на груди руки.

— Пан рыцарь, осмелюсь спросить у вас, почему мы остановились?

— А, это ты, Пляска, — расхохотался человек, — Ты — гнолл и слух у тебя получше моего. Разве ты ничего не слышишь?

Пляска навострил уши и качнул головой.

— Да, шляхетные господа, вы правы. В двух милях к северу от тракта, в Лесу кто-то завывает.

— Ты веришь в волколаков?

— Пан Этельстан, мои ребята сейчас веселы и готовы сразиться с кем угодно! Нам не помеха ни одна из выходок Медигана! Верно, ребята?!

— Верно, Пляска! Верно! Смерть тварям! — загудели драгуны, кое-кто схватил сабли и палаши, потрясая ими в воздухе.

Рыцарь приподнял руку, дабы конное товарищество замолчало. Подъехав к Пляске, Этельстан сквозь зубы процедил:

— Когда встретим противника, ты первый бросишься в атаку! Сейчас же затки глотки драгунам, не то парочка из них будет висеть здесь и встретит рассвет в мертвом положении.

Гнолл сглотнул слюну, пытаясь сохранить дерзкий вид, и бросил вызов человеку.

— Неужели шляхетное панство боится кучки упырей, призванных жалкими волхвами?

— А когда это не кучка упырей, а тьма волколаков и еще черт знает каких тварей с опасными чародеями позади? Безумцы, почему же даже отборные отряды Орды сгинули в Стиллбогском лесу без вести?! Медиган здесь положил свою руку или кто другой — мне все равно, однако опасность реальна и слухи о зачарованном зверье, в стократ агрессивных, чем голодный медведь — правда. Пляска очень хочет проверить, как клыки в пене войдут в его жирную шею. Тогда молчи.

— Слушаюсь, господин военачальник! — зло вымолвил Пляска на суровый выговор старшего командира и резко развернул коня, направляясь к драгунам. Исподтишка конник-гнолл поглядывал на рыцаря, его глаза видели в темноте намного лучше, чем очи человека, от природы более слабые. Пляска упорно продолжал не верить в сказанное человеком и тихонько посмеивался, называя все это «детскими сказками». Бутылка припасенного крепкого пива только расслабила гнолла, и он с удовольствием пустил ее по рукам драгун.

Ночь становилась все глубже и дружина продолжала идти вперед, соблюдая тишину и оставляя позади двух сотен ног лига за лигой. Тракт освещался яркими огнями факелов, заранее приготовленные предусмотрительным Этельстаном. Желто — красные вспышки света разгоняли ночную мглу, ложась огненными следами на камни дороги и обочину, густо заросшую кустарником, где от едва уловимого шума, издаваемого дружиной на марше, шуршали веточки — маленькие лесные зверушки разбегались кто куда.

Маркиз посоветовался с командирами и все согласились остановиться и дать отдых солдатам. Место нашлось подходящее: возле тракта находилась огромная поляна, где когда-то было поселение лесных ящеров, разграбленное и ныне практически полностью разрушенное. Оно очень хорошо подходило для размещения двух сотен дружинников. Ашвин чуял в дыхании леса скрытую опасность, и его беспокойство росло с каждым часом. Своими мыслями он поделился с Вистаном и Этельстаном и те поддержали, что лагерь необходимо укрепить на время стоянки.