Глава II

Когда начальник стражи вошел к Огнезару в спальню среди ночи, тот сразу понял: или самое худшее, или… Он рывком поднялся с постели.

— Ну?

— Взяли Жмуренка. У него дома, сосед донес.

— Медальон?

— Нет. Он пустой. Серебра две монеты — и все.

— Дом обыскали?

— Пол сняли, стены простучали. Нету.

— Надеюсь, теперь он не убежит?

— В кандалах, в холодной.

— Что, сопротивлялся? — удивился Огнезар.

— Еще как! Звереныш, настоящий звереныш, — расхохотался начальник стражи. — Мои ребята все покусаны и исцарапаны. У одного зубы выбиты, у пятерых фонари под глазами — пяткой засветил.

— Давно я хотел на него посмотреть. Подожди в приемной, я сейчас соберусь. И вели седлать лошадь.

Первое, что бросилось в глаза Огнезару, — удивительное сходство с портретом. Избор действительно улавливал самое главное в лице, неповторимую человеческую сущность. Мальчишка молча упирался, извивался, его буквально втащили в застенок и швырнули в кресло, завернув руки за спинку. Огнезар с улыбкой наблюдал за его бесполезными попытками сопротивления и не мог понять их смысла. Такое бывает от страха, но этот пока непуганый, и непохоже, чтобы он чего-то боялся.

— Меня зовут благородный Огнезар, — начал он, когда парень понял тщетность своих усилий и немного успокоился. — Ты слышал обо мне?

Тот посмотрел исподлобья и оскалил зубы. Звереныш… Избор подметил верно: он похож на соболя. Если соболя загнать в угол, он тоже скалится и поднимает шерсть на загривке. И выглядит это так же забавно.

— Я даю тебе слово благородного человека: если ты скажешь мне, где спрятал медальон, я тут же отпущу тебя домой, — Огнезар улыбнулся.

Мальчишка сощурил глаза и прошипел сквозь зубы:

— Этого я никогда не скажу!

Огнезар не хотел выдавать своего торжества, но не выдержал и расхохотался. Глупый ребенок! Значит, все-таки спрятал сам. Больше всего Огнезар боялся, что медальон ушел в лагерь вольных людей. Нет, не ушел. Интересно, мальчик один знает, где медальон, или кроме него это известно еще кому-нибудь?

— Можешь не говорить, — пожал плечами Огнезар. — Тогда я спрошу об этом у твоих друзей.

Лицо Жмуренка расплылось в наглой и довольной улыбке.

— А никто больше не знает, где он!

Улыбка его была вполне искренней, он радовался своей находчивости. Огнезар кивнул. Что ж, для первого раза сведений неожиданно много. Но поговорить с парнем надо, надо разобраться в нем, понять, чего он боится, что любит, чего добивается.

— А зачем тебе медальон? — как бы между прочим спросил Огнезар.

Улыбка исчезла с лица Жмуренка, он снова приподнял верхнюю губу и процедил:

— Чтобы забрать у тебя то, что ты украл.

А! Так это — принципиальная позиция! Грабь награбленное. Ну что ж, принципиальные позиции сдавать легче, чем любые другие.

— Может быть, ты знаешь, как это сделать? — вкрадчиво спросил Огнезар, ожидая в ответ упоминания невольника по имени Харалуг.

— Я умею варить булат, — неожиданно ответил Жмуренок, — настоящий харалуг.

Парень, наверное, не понял, что подписал себе смертный приговор. Он наслаждался секундной растерянностью Огнезара, он смаковал эту свою маленькую победу и не догадывался, что Огнезар принял решение мгновенно: парень, конечно, расскажет, где спрятал медальон, но он никогда отсюда не выйдет.

— И какой же мудрец рассказал тебе об этом? Улич? Или Остроум?

— Никакой. Я сам догадался.

Может, врет, а может — хвастает. Впрочем, мудрецы Урдии Огнезару не по зубам. Только отравить, больше ничего сделать нельзя.

— И все, конечно, так тебе и поверили, — скептически кивнул Огнезар.

— Какая разница? Может, и не поверили. Все равно это правильно, иначе бы ты так не испугался! — Жмуренок глянул на него торжествующе.

Он не понимал, что загнал себя в ловушку, из которой ему будет не выбраться. Он сам захлопнул дверь этой ловушки, отрезая себе пути к отступлению. Огнезар удовлетворенно кивнул.

Больше говорить мальчишка не хотел. Он не отвечал на вопросы, и единственное, что удалось выведать Огнезару, — это то, что Полоз жив. Но для первого раза и этого было достаточно. Через сорок минут нелегкой беседы Огнезар кивнул тюремщикам:

— В холодную. В кандалы к стене. Не кормить, пить не давать. Я приду послезавтра утром. Вечером пусть его осмотрит лекарь, и если найдет что-нибудь серьезное, доложите мне. О каждом, кто будет спрашивать о нем, докладывать начальнику стражи. И… если он умрет, или сбежит, или еще что-нибудь с ним случится, вы все окажетесь на его месте, понятно? Вы и ваши дети. В кандалах в холодной.

Через сутки с небольшим спеси у мальчишки немного убавилось. Огнезар не напрасно потратил этот день: он опросил всех, кто знал Жмуренка — соседей, друзей, завсегдатаев питейных заведений, где тот бывал, — и начал представлять его себе немного лучше.

Жмуренок уже не сопротивлялся — у него тряслись колени. Еще бы — на ногах больше суток! И когда его посадили в кресло, на лице его мелькнуло облегчение. Только мелькнуло. Огнезар налил в кружку воды из кувшина, стоявшего на скамейке в углу, и сделал большой глоток, не сводя глаз с лица мальчишки: кадык у того судорожно дернулся.

— Хочешь водички? — спросил Огнезар.

— Нет, — хрипло ответил Жмуренок и рывком отвернулся.

— Я просто так. Ничего говорить мне за это не надо.

Жмуренок только поморщился. Гордый! Огнезар поднес кружку к его губам, но тот неожиданно извернулся и с силой ударил по кружке головой — снизу вверх. Вода выплеснулась ему на колени.

— Не надо мне никакой воды! — выкрикнул он довольно жалко, но, наверное, хотел, чтобы прозвучали эти слова презрительно и равнодушно.

— У… — протянул Огнезар, нагибаясь и заглядывая ему в глаза. — Мы обиделись? А что ты хотел? Ты хотел, чтоб мы тебя уговаривали: ах, Балуй, ах, расскажи нам, где ты спрятал медальон? А ты бы гордо молчал и над нами глумился? Ты так хотел?

— Да! — рявкнул парень ему в лицо. Да мальчишка сейчас сорвется! Быстро…

— Позовите лекаря и ката с помощником, — кивнул Огнезар тюремщикам. — И влейте в него кружку воды.

Жмуренок захлебывался и кашлял. Но не сопротивлялся — на это гордости не хватило. Огнезар дождался, пока он отдышится, а потом продолжил:

— А теперь, юноша, когда ты напился и немного успокоился, я расскажу, что тебя ожидает в ближайшие дни.

Иногда и этого бывало достаточно. А если все же не хватало, Огнезар внимательно следил за лицом арестанта и подмечал, что пугает того сильней всего.

Этот не испугался. Вряд ли он так хорошо владел своим лицом — пока ему это не удавалось, — и Огнезар рассудил, что у парня просто слабо развито воображение. Что ж, чем хуже он себе это представляет, тем сильней будет его удивление. Возможно, одного дня будет достаточно.

Огнезар хотел сыграть именно на удивлении, на срыве маски подросткового равнодушия. Внутренний мир подростка отличается и от детского, и от зрелого, но ближе стоит именно к детскому. С одной стороны, отсутствие жизненного опыта порождает отсутствие страха смерти — ребенок не понимает, что такое смерть, он не представляет себя вне жизни и жизнь вне себя. С другой — его представления о бытии окружены некоторым романтическим ореолом. И эти два фактора очень сильно мешают, если допрашивать приходится подростка. Но при этом, сталкиваясь с реальностью, они не умеют справляться с трудностями самостоятельно и подсознательно ждут помощи от тех, кто старше и сильней. Они уверены, что их пожалеют и простят. Взрослая жизнь для них — увлекательная игра. Им кажется, что достаточно сказать: я больше не играю, — и все закончится. Огнезар хотел увидеть, что будет, когда закончится увлекательная игра во взрослую жизнь и перед ним окажется ребенок, который больше играть не хочет.

Он остановился на клиньях под ногти — болезненная, но не опасная для здоровья вещь. И не ошибся. Жмуренок, изображая бесстрашие, позволил прижать свои руки к столу, только презрительно щурил глаза, собираясь гордо молчать, — Огнезар видел его в эти минуты насквозь.

Кричать он начал почти сразу. И удивление, на которое надеялся Огнезар, превзошло его ожидания. Мальчишка испугался, он не ожидал ничего подобного, он звал маму, он был похож на щенка, которому прищемили лапу. Из ощетинившегося подростка он превратился в несчастного ребенка за несколько минут. Сначала у него из глаз градом катились слезы, а потом к ним добавились судорожные рыдания. Огнезар не сомневался, что победил. Он остановил ката и дождался, когда парень перестанет задыхаться от слез.

— Ну что? — спросил он понимающе и доверительно. — Я думаю, уже достаточно? Скажи мне, где ты спрятал медальон, и пойдешь домой, к отцу.

Тот всхлипнул громким тройным вздохом, и из глаз его снова побежали слезы. Парень молчал долго, словно раздумывал, дрожал всем телом, а потом покачал головой, сжался и зажмурился.