ГЛАВА 1. ****

Вот с такими мыслями я провёл все выходные, то есть всё воскресенье. Целый день не знал, чем себя занять, поэтому занял тем, что раньше казалось мне невероятным.

Для начала я помыл окна. И не надо смотреть так косо. Ну и что, что сейчас февраль, я мою окна, когда хочу! Да, холодно, и вода может легко замёрзнуть и превратить кусок стекла в ледышку. Но я же узнал об этом уже после того, как помыл! И тогда тщательно всё вытер.

Далее я решил добавить в своё времяпровождение колориту и начал шить. Достал свои потрёпанные штаны, на которых была дырка чуть выше колена, и извлёк из ящика старую нашивку. Настолько старую, что я даже не помнил, что на ней изображено. Кажется, какой-то мой герой. Ах да, это, наверное, Чернь. Ну, такой персонаж, который превращался в грязь и пачкал всё подряд. А может и не Чернь. А может и Тёмный Человек. Эту маленькую кляксу можно по-разному истолковать. В конце концов я махнул рукой и косо пришил, что было. Мне не понравилось. Тогда я отпорол, пришил ещё раз и понял, что пришил не той стороной. Я бросил штаны на пол в комнате и вышел.

Стоя в коридоре и глядя в зеркало, я ещё раз подумал о своей нелёгкой доле. Когда я думаю о ней, моё лицо всегда принимает такое выражение, как будто я побывал на трёх войнах, получил с десяток ранений, да ещё и попал в плен, где меня пытали щипцами и иглой. Не знаю, почему всегда вспоминается игла. Возможно, потому что меня действительно ею пытали…

Я пнул стену. Я часто пинал её именно в этом месте, после входа сразу налево. Хорошо, что догадался обить этот угол декоративной доской, иначе обои давно пришли бы в негодность. А впрочем, какая разница? Всё равно ко мне в гости никто не ходит, а я стараюсь поддерживать порядок для себя лишь потому, что я эстет.

И как в семье кауру мог родиться эстет? Да и вообще, до сих пор для меня остаётся загадкой: почему во мне смешаны качества всех каст? Я люблю работать руками, два года обучался каменной кладке и чуть не пошёл работать каменщиком на стройке. Правда, ничего не вышло, но если бы и вышло, меня бы это не угнетало. Выходит, то, что я родился кауру, оправданно и ясно. Но почему я люблю рисовать, более того — умею?! Вот уж что непонятно, то непонятно. Откуда природная хитрость, которая позволяет мне вычислять неблагоприятных граждан вроде давешнего сантехника? Почему я задумчив и постоянно обращаю внимание на детали? Зачем мне повышенное внимание, как у туранэ? Я же творческая личность, рассеянная и несерьёзная, или, на худой конец, рабочий, который думает редко. И, в конце концов, зачем мне воинские задатки, задатки иситов? Я в жизни вообще спортом не занимался, если не считать беспрерывных драк с детскими компаниями, а после — усердной, но недолговременной физической работы. Но эта работа прекратилась полгода назад, когда мне выделили квартиру и я принялся за подготовку к поступлению в юнэмир. И тем не менее моя физическая форма вполне удовлетворительна, можно даже с горем пополам поверить, что когда-то я занимался спортом.

Да уж, видно, слишком опрометчиво я заявил, что меня можно с лёгкостью назвать таким, как все. Скорее наоборот, более необычного человека вы не встретите. Да, я хочу быть особенным, неповторимым… но не таким способом. ТАКАЯ индивидуальность мне не нужна, уж лучше быть обычным работягой-кауру или хотя бы кем-нибудь одним, а не взрывной смесью всех каст в удобной упаковке… а может, если я совсем не буду двигаться, то всё-таки одряхлею, и меня перестанут бояться?

Тут мне в голову пришла замечательнейшая мысль. А что если одеться в старые дедовы штаны, надеть кирзачи, драную майку и тулуп и ходить, еле переставляя ноги? Неплохо бы ещё под глазом фингал нарисовать… или выдрать из головы клок волос, чтобы думали, что я лысею…

Что-то я размечтался. Я же пойду в юнэмирситет, а там люди культурные. И там много девушек. Не нужно оскорблять их любовь к прекрасному.

Было дело, я даже хотел покрасить волосы в белый и вставить синие линзы, чтобы меня не узнавали, но потом передумал, из-за пары причин. Во-первых: мне очень не хочется менять свою внешность. Она меня полностью и всецело устраивает. И во-вторых: меня всё равно кто-нибудь узнает.

Я махнул рукой и отправился в комнату, совершать следующую попытку по прикреплению к штанам чёрной кляксы.

На этот раз кусок ткани пришился крепко, но стал похож на большую складку, и я, стоная от отчаяния, опять принялся его отдирать. Можно, конечно, сходить к тёте Танайе, но цель ведь — не пришить, а сделать что-нибудь полезное самому. Поэтому я с мрачной решимостью вновь принялся за дело.

Вдруг кто-то позвонил. Я протянул руку к небольшой чёрной трубке, сотовому телефону модели «Каатр». Сейчас я был готов сказать всё что угодно человеку, попавшему не туда.

— Да, я поднял трубку!!! — сообщил я и чуть не завыл, когда рука скользнула в сторону, стежок ушёл вбок и попытался скрепить верхнюю часть штанины с нижней, а когда я попытался остановить иглу, она ткнулась в мой палец и сломалась.

— Лиан Кансами? — деловито вопросил мужской голос. Ну конечно, кто же ещё? Я — Лиан Кансами! Только не надо говорить, что я «тот самый Лиан» и меня надо срочно арестовать! Моё имя не такое уж редкое.

— Да!

— Вас беспокоят из Адивского юнэмирситета, — я насторожился. Небось сейчас отчислять будут. — Ваши анимационные сюжеты заинтересовали одного медиамагната, он хотел бы поговорить с вами лично. Скорее всего, на предмет выпуска ваших работ в свет.

Я заликовал. Но, чтобы не подавать виду, холодно спросил:

— Кто этот человек?

— Голок Зеркатан, — ответил мужчина. — Он будет ждать вас завтра в пять часов вечера в кабинете декана.

Человек положил трубку. Я перевёл дух. Голок! Зеркатан!!! Крупнейший медиамагнат Адивы и один из ведущих во всей Иерархии!!! Насколько я знаю, ему принадлежит несколько телерадиокомпаний, вдвое больше журналов и втрое больше газет, а также несколько издательств и — о чудо! — анимационная студия! Если он одобрит мои проекты, то я буду работать у него… Я буду работать на студии КЮИТО, которая называется так по первым буквам каждой касты. А внизу радужными буквами доверительно приписано: «мультики для всех!».

Это же мечта!!!

Я плюнул на сломанную иглу (в переносном смысле) и выбросил её в мусорку. Затем сложил швейную машинку в коробку, отбросил штаны подальше и засел за работу. Во мне проснулся небывалый энтузиазм.

Так-так… Какие проекты я оставлял в юнэмирситете? Восемь серий про Неудачливого Боксёра и ещё какой-то мини-мульт, специально для того, чтобы создать впечатление. Дело в том, что Боксёра я делал уже давно, и он не столь профессионален. Пиггес — тот уже лучше, но он не окончен, и я его не брал. А про Вишню всё никак не идёт работа. Поэтому я засел на несколько дней за компьютер и сотворил десятиминутный шедевр, где упор делался на живых существ и их движение, чтобы никто не обратил внимания, что мне не слишком удаются фон и природа. Кажется, получилось так, как я хотел. Только интересно, что именно привлекло великого Голока — Боксёр или мини-фильм? Там и сюжета-то не было… но, наверное, всё-таки он.

Заснуть удалось с трудом. Я всё время думал о том, как завтра войду в кабинет декана, как на меня воззрится Голок и сразу пожмёт мне руку. А потом скажет: «Уважаемый Лиан, ваша работа бесценна! Я вижу, что вы — уникальный специалист, и не могу упустить такую жемчужину! Прошу вас, примите моё предложение стать ведущим мультипликатором на моей студии КЮИТО!» Да-а…

А ночью мне снился сон. Одна из множества частиц искажённых реальностей, частиц моего прошлого. Искажённых, но таких реальных…

— Где ты был? — дрожащим голосом спрашивает мама, зачем-то поправляя на мне куртку. Я старательно отвожу глаза.

— Мам, я у бабушки был… в Гаркале… честно… — на самом деле я действительно был возле Гаркалы, в горах, работал на стройке. Прятался от проклятого Иерарха и его шайки. Просто сбежал в один из больших городов и устроился на работу, жил там с какими-то другими кауру… Меня не было несколько месяцев, а родителям я ничего не сказал, иначе Иерарх нашёл бы меня. Я никому ничего не сказал.

— Лиан, звонила мама Каребуса… он… ну, понимаешь…

— Что? — я насторожился. Мне стало очень и очень нехорошо.

— Она сказала, — мама с ужасом смотрела на меня. — Она сказала, что Каребус… что он умер…

— Что?! — взвыл я. — Как?! Что ещё она сказала?

— Лиан? Что у вас там произошло? — мама была донельзя взволнована. Отец пока отсутствовал. Сестрёнка жалась к маминым ногам и с испугом глядела на меня.

— Мам, я к Бусу, поговорю с его мамой, — бросаю я и скрываюсь за дверью. Я понимаю, почему мама так хотела меня удержать — меня столько не было, и вот я опять ухожу… но я должен был, потому что я догадывался, чьих рук это дело.

Его убил Иерарх, потому что я отказался на него работать.

Я до сих пор помню глаза его мамы, её дрожащую руку, которая протягивает мне смятую бумажку, слабый голос:

— Это у него в руке было… я… я прочитала…

Там было написано: «Или ты соглашаешься, или он будет не последним». Мама Буса не догадалась, кому адресовано это послание, и показала мне его потому, что верила, что я смогу найти убийцу. Мне тоже очень хотелось его найти.

А когда я вышел из дома, прямо перед подъездом стоял Иерарх, а с ним и вся его шайка. Я улыбнулся, злорадно и неестественно, а потом набросился на них и убил всех, каждого, кто осмелился посягнуть на жизнь моего друга. У меня не было никакого оружия, я расправился с ними своими собственными руками. И мне не было жалко тех, с кем я несколько лет работал вместе. Потому что все они не стоят даже волоска на голове Каребуса, друга, которого я знал всю жизнь. Который был кауру, но уважал юнэми, иситов и туранэ. Который знал всё о моей незаконной деятельности, но молчал и только неодобрительно качал головой. Который умер потому, что я отказал Иерарху.

Я открыл глаза и сделал глубокий вдох, потом — длинный выдох. Сон, всего лишь сон. Хорошо бы всё действительно так и было… посидел бы я в тюрьме некоторое время, потом вышел бы и начал новую жизнь. Но Иерарх жив, и я даже не знаю, хорошо это или плохо. Ведь, с другой стороны, он обеспечивает меня кое-какими деталями, которые существенно облегчают мне жизнь.

Иногда меня посещает мысль: а может, зря я его тогда отпустил? Ведь скроется же, гад, где угодно, и мне будет очень трудно его найти… но, скорее всего, Иерарх видит во мне гораздо большую угрозу, чем я являюсь на самом деле, что к лучшему. Пусть боится.

Через пару часов я уже был в юнэмире, а в моём рюкзаке покоились три диска с мультфильмами.