3. Лиля

В тот день Лиля так и не уехала. И на следующий почему-то тоже. С Ильясом было тепло, уютно и легко, — в точности, как в тот весенний день на берегу Москвы-реки, только почему-то еще лучше, — несмотря на его эстетское сибаритство. Вопиюще мужское — его квартира ясно показывала, что живет тут холостяк, не привыкший себе ни в чем отказывать, а дамы бывают лишь в гостях: халат в ванной один, синий махровый, гели для душа и шампуни только мужские, дорогущие и вкусно пахнущие, никакой забытой у зеркала помады или чулок. Может быть, все следы его любовниц убирала домработница: Ильяс не производил впечатления человека, способного драить плиту до блеска и наглаживать две дюжины рубашек. Тем не менее, в довольно скромной спальне и немыслимых размеров кухне-студии (она же гостиная и кабинет) с тремя окнами было чисто так, как бывает чисто лишь у заботливых хозяек. Но так как хозяйки здесь точно не было, и пахло у Ильяса только хорошим табаком, кофе, «Фаренгейтом» и сандалом, Лиля и подумала на домработницу. А, и еще немного пахло котом. Очень аккуратным котом. Серо-полосатый мейн-кун по имени Тигр сразу признал Лилю за хозяйку, ходил по пятам, выпрашивая еду и ласку, и по ночам устраивался спать на кровати, норовя влезть на подушку между ней и Ильясом. А Ильяс смешно морщил нос во сне, когда кошачий хвост попадал ему в лицо, отпихивал Тигра и, не просыпаясь, тянулся к Лиле. И от этого почему-то было снова тепло и хорошо, и казалось, что вот так и должно быть. Всегда.

На третье утро Лиля млела под горячим душем, когда услышала сначала звонок своего мобильного, потом бас Ильяса. Резкий, почти незнакомый. Наверное, говорит, что она сейчас не может подойти...

Она встряхнулась, словно только что проснулась. Нахмурилась.

Вот вздор, прекрасно она может!

Выскочив из ванны, Лиля натянула джинсы, поморщилась — они неприятно липли, как и майка, но все-таки лучше, чем полотенце. А надевать Ильясову рубашку она не решилась: вчера выход из душа в его рубашке закончился сексом на столе и остывшим кофе. Вкусным сексом и вкусным холодным кофе… Лиля потрясла головой, отгоняя внезапно стыдные мысли, и пошлепала на кухню, оставляя на полу влажные следы.

Из кухни пахло кофе и подгорающей ветчиной. Ильяс как раз ее переворачивал, что-то бурча под нос. Обернулся на звук шагов, улыбнулся и тут же отдернул руку от сковородки: зловредная ветчина зашипела и брызнула раскаленным жиром.

Ильяс облизал обожженную костяшку и кивнул на стол, где лежал Лилин мобильник:

— Тебе звонили. — Голос был недовольный, с нотками ревности. — Из Битцы. Куратор.

Лиля так растерялась, что споткнулась о Тигра и плюхнулась на диванчик.

— А разве уже?.. — И тут же сообразила, что да, уже пора — с последнего звонка Михаила прошла как раз неделя. А она забыла, потому что… потому что последние три дня совсем не думала об игре. Совсем. И о том, что обещала Эри вернуться, забыла. — Я… я сейчас перезвоню, — пробормотала она, хватая телефон. — Сейчас-сейчас.

Ильяс передернул плечами и вернулся к ветчине и кофе, а Лиля набрала номер.

В этот раз Михаил после вопросов о самочувствии осторожно поинтересовался, с кем он говорил несколько минут назад. Лиля снова растерялась, посмотрела на трущегося об ноги Тигра, и сказала, что со знакомым.

Тут же раздался сердитый звон тарелок об стол. Лиля вздрогнула, подняла глаза — но Ильяс уже отвернулся и пошел за кофе, спиной показывая, как ему все равно. Вот нежные создания эти мужчины, подумала Лиля, чуть что — обижаются. Вот Эри бы… Так живо представилось, как Эри смешно дергает плечом, а руки у него заняты зайцем, и как он улыбается — что перехватило дыхание, и захотелось плакать… нет, нет, хватит психоза! Нет никакого Эри — зато есть Ильяс. Живой. Не нарисованный.

Забытый Михаил кашлянул, напомнил, что нужно следить за здоровьем и поинтересовался, не собирается ли Лиля расторгнуть контракт. Лиля страшно удивилась и сказала, что ни в коем случае. И тут же испуганно уточнила, не собирается ли это сделать руководство Центра. Тон Михаила потеплел, и он заверил, что свои обещания они держат, а Лиле надо бережно относиться к своему здоровью, и особенно к зрению. Нет-нет, сказала Лиля, я не играю. Честно говоря, совсем не тянет.

Отключившись, сначала с недоумением поглядела на телефон, потом — на уткнувшегося в ноутбук Ильяса. Странно все же получилось с этой поездкой в Залесье, и вообще странно он себя ведет. И назвал ее по-дурацки, Капелькой. Совершенно непонятно, почему она эту глупость посчитала милой и трогательной!

— С чего Михаил вдруг решил, что я собираюсь… — махнула рукой и принялась чесать довольно урчащего кота. — И как я пропустила время звонка? И… — Она запнулась. — Это я у тебя уже третий день? Вот так нахально поселилась?

Не отрывая глаз от ноутбука, Ильяс подвинул к ней кружку с кофе.

— Всего третий? — задумчиво переспросил он. — А мне казалось, ты всегда тут была. К хорошему быстро привыкаешь.

Наконец, он нашел то, что искал и повернул экран. Там, на экране, была она — с флейтой, в залесском заброшенном храме. Наверное, она, потому что девушка на фотографии была не бледной мышью, а чуть ли не мадонной. Хотя нет, для мадонны слишком много чувственности.

— Все-таки не я, скорее, удачная копия. — Вздохнула Лиля. То, как видел ее Ильяс, льстило и немножко пугало. — Домой надо.

— Оригинал лучше, — согласился Ильяс, оглядел ее вот так же, как вчера после душа, и спросил: — Тебе что-то нужно дома?

Лиля попыталась вспомнить, что же ей нужно. Вспоминались только Настасьины слова про пустой холодильник, в котором, поди, мышь повесилась. Отчетливо представились маленькие серенькие мышки, померевшие с тоски вокруг баночки с засохшим плавленым сыром.

— Выбросить мышей, — пробормотала она.

Встряхнулась. Снова попыталась собраться с мыслями. Значит, домой… а, собственно, зачем? Снова тосковать, сходить с ума и вешаться рядом с мышами в ожидании октября и игры? Или тупо за зубной щеткой?..

Додумать и снова затосковать помешал смех Ильяса.

Лиля уставилась на него.

— А? Что я сказала?

— Выбросить мышей, — с самой серьезной миной повторил он и снова рассмеялся. — Ты такая… Капелька. Зачем их выбрасывать?

Лиля снова потрясла головой и попыталась собраться. При чем здесь мыши… а!

— Понимаешь, Настасья сказала, что у меня в холодильнике мышь повесилась. Вот я и представила, что за три дня их там, наверное, много собралось и надо их выкинуть. Ты не обращай внимания, я иногда такую чушь несу.

Вместо ответа Ильяс заправил ей за ухо мокрую прядь и нежно чмокнул в нос.

— К черту мышей. У нас Тигр всю печенку сожрал, вот это — серьезно. — Ильяс потрепал сунувшуюся ему на колени умильную морду: как же, сказали волшебное слово «печенка». — Заодно купим тебе пижаму и прочие мелочи.

Выразительно глянул на ее старые джинсы, так что захотелось их чем-нибудь прикрыть, а Ильяса — послать лесом вместе с его Nikon`ом и сибаритством. Вместе этого Лиля фыркнула, хотела сказать что-нибудь язвительное, но не успела. Ильяс снова ее поцеловал — и теория о том, что старые джинсы могут оказаться чему-то там помехой, рассыпалась в прах. Когда она уже думать забыла о теориях, мышах и джинсах, Ильяс вдруг от нее оторвался и с нескрываемым сожалением сказал:

— И все же придется идти за едой. А то Тигр съест нас.

Поход за печенкой начался почему-то с торгового центра на Рублевке и пижамы ее мечты, увиденной в витрине. Мечта стоила как раз столько, сколько у Лили оставалось в кошельке после Арбата. Мельком подумав, что это очень удачно — кормить не ей, а кормят ее, можно все потратить на ерунду — Лиля доверила Ильясу выбор «всяких мелочей».

— Зубную щетку, гель для душа, — она пожала плечами. — Еще? Да вроде ничего не надо.

Ильяс усмехнулся и велел не теряться, пока он покупает зубную щетку и прочее. Говоря о «прочем» он почему-то смотрел на витрину «Золотой Стрекозы». Кивнув, Лиля удрала к пижаме — а еще там были тапочки-медведи, и кашемировый клетчатый плед, и вышитые подушки, и столько всякого красивого и уютного, что глаза разбегались.

Когда улыбчивая продавщица заворачивала махрово-голубую в кляксах прелесть, за спиной раздалось знакомое шипение.

— А расплачиваться-то у тебя есть чем, краса? Тебе ж только на мороженое в здешнем кафе и хватит, и то сомнительно.

Лиля обернулась через плечо, растерянно уставилась на гадкую улыбочку Инны Юрьевны: та выдерживала паузу. Лиля смяла в кулаке только что выбитый чек… все слова куда-то делись, осталась только обида: откуда тут взялась эта гадюка, зачем испортила все удовольствие от покупки и что ей вообще надо? Как назло, как раз в этот момент в магазинчик заглянул Ильяс, улыбнулся ей из-за спины гадюки и показал два здоровенных пакета — один с логотипом «Золотой Стрекозы», второй незнакомый. Наверное, себе что-то купил… ну не мог же он этот баул назвать «мелочами»?! И не нужно ей ничего, она же с ним не за дорогие шмотки, а потому что… потому что…

«Влюбилась?» — гадючьим тоном поинтересовался внутренний голос.

Стало вдруг стыдно, и холодно, и совсем непонятно, почему же вот так, вдруг, чуть не с первым встречным? Она же любит Эри, он же единственный, и плевать, что нарисованный…

А гадюка близоруко сощурила глаза на пижаму:

— Ни вкуса, ни стиля. Немудрено, что и мужики у тебя… — и брезгливо фыркнула.

Остро захотелось провалиться сквозь землю, а еще лучше — провалить туда Инну Юрьевну. Ну вот зачем она все портит? Так было легко и приятно не думать о высокой морали, а просто немножко радоваться жизни. А теперь хочется только одного: сбежать, спрятаться и… вот был бы тут Эри, он бы ее защитил.

— Лиля, радость моя, — пророкотал Ильяс и, смерив удивленно обернувшуюся гадюку ласковым взглядом, шагнул к Лиле. — Это не твоя бабушка?

Гадюка глянула на Ильяса, потом на пакеты в его руках и поперхнулась. Как же, бабушкой обозвали, да еще и предположили, что она Лилина родственница. Страшное оскорбление. В другой ситуации Лиля, может, и обрадовалась бы, а сейчас почему-то стало ужасно неуютно.

— Это… — она сглотнула и помотала головой. Потом покосилась на девушку за прилавком. — Извините.

Та сочувственно улыбнулась и протянула Лиле упакованную пижаму.

— Носите с удовольствием.

— Спасибо. Илья, пойдем, пожалуйста!

Забрав у Лили пакет, Ильяс обнял ее за плечи и склонился к ушку.

— Слава богу, я уж испугался, — шепнул достаточно громко, чтобы ошалевшая гадюка услышала.

Видимо, от шока, Инна Юрьевна промолчала. Лиля тоже ничего не ответила, пытаясь понять, что с ней такое творится: одновременно кажется, что ее любят и защищают, и в то же время — что под необъяснимой нежностью и заботой Ильяса прячется что-то еще, далеко не такое светлое и чистое. Может быть, что на нее смотрят как на собственность? И вообще, бедная гадюка. Не хотелось бы Лиле самой попасть под этот асфальтовый каток.

Ильяс усмехнулся и повел Лилю прочь, не к выходу, а к лестнице на второй этаж, объясняя, что ей обязательно нужны новые джинсы, а их без примерки не купишь, зато потом они поедут домой, или пойдут гулять — как ей хочется? Может, на пляж? Погода отличная!

Лиля сказала, что хочет домой. Может, все же действительно ей показалось там, в магазинчике? Ведь сейчас в нем нет ничего подозрительного… Подумаю об этом завтра, решила она.

Но завтра, и послезавтра, и весь следующий месяц думать было некогда, да и не хотелось — потому что когда она думала, в мысли упорно лез Эри, и приходилось напоминать себе, что его нет, и когда она пойдет на следующее погружение, никакого Эри там не будет, даже нарисованного. Так что она была даже благодарна Ильясу за то, что он почти не оставлял ей свободного времени, таскал с собой на съемки, а когда не работал — катал на мотоцикле по всяким интересным местам, водил на пляж или придумывал что-то еще. Поначалу он даже пытался убедить ее не ездить на Арбат, мол, зачем тебе эти гроши? За серию рекламных фотографий для автосалона, — как он умудряется находить подобные заказы на час работы и черт знает какую кучу денег, Лиля не понимала, — ты получила гонорар, как за десять выходов с квартетом. И таких заказов — сколько хочешь, просто делать лень, это ж не искусство...

— А квартет — искусство, — отрезала Лиля.

На что Ильяс только пожал плечами и буркнул что-то на тему "чем бы дитя не тешилось". Лиля тогда промолчала. Но выводы сделала. И поделилась ими с Настасьей — как раз Ильяс улетел в Мексику, снимать кактусы в сомбреро, а у Лили очень удачно не оказалось ни загранпаспорта, ни визы. Еще не хватало, по заграницам с ним мотаться, словно содержанка какая. Правда, домой она все равно не поехала, жаль было бросать Тигра на домработницу.

— Ты бредишь, подруга, — фыркнула Настасья, когда Лиля попыталась объяснить, что же в этом принце на черном мотоцикле не так. — Такой мужчина! На руках тебя носит, капризы терпит, а ты? Редиска неблагодарная!

Лиля безнадежно махнула рукой. Ничего удивительного, что подружка не поняла — она и сама толком не понимала, что ей не нравится в Ильясе, а интуиция — это не аргумент. Впрочем, она догадывалась, что именно не так. Они слишком разные, даже для противоположностей, которые почему-то должны притягиваться: бесстыдно красивый мужчина, модный фотохудожник с чемоданом бабок — и нищая уличная музыкантша, мышь белесая. К тому же что-то в его отношении к Лиле есть неправильное, словно второе дно. И потому нечаянный праздник жизни долго не продлится. А раз не продлится, что толку заморачиваться и портить короткое удовольствие? Все равно в октябре будет основная миссия, а потом… на потом она не загадывала. Может быть, потом она вообще пошлет все к лешему и начнет новую жизнь.

А пока вдруг страшно захотелось поехать в игровой центр. Не играть в картонки и не тусить, а поговорить со Светочкой, психологом и помощницей Михаила. Почему-то показалось, что она все поймет и не будет обзывать редиской.

Светочка в самом деле поняла и редиской не обзывала. Заперла дверь, чтобы не ломились «всякие настырные», накормила чудесными пирожками, на сей раз с капустой и грибами, рассказала несколько смешных историй с последней большой ролевой игры, выслушала, вместе с Лилей вздохнула о том, что пятнадцать лет — очень много, и даже нарисованный Эри не будет так долго ждать…

— Хотя кто знает? — задумчиво улыбнулась она, подвигая к Лиле вторую тарелку с выпечкой. — Чудеса случаются, если очень верить. Сама посуди, ты же верила, что несмотря ни на что попадешь на миссию в полном погружении? И все у тебя получилось, пусть и не совсем так, как ты думала. Может быть, и Эри снова увидишь. Тейрон — не серое, скучное и прагматичное «здесь». Там чудеса, там леший бродит.

Светочка подмигнула, а Лиле подумалось: леший — это Киран. Наверное, тут его зовут Кириллом. Вот было бы здорово встретиться! Пусть нельзя говорить о подробностях погружения, но это ж необязательно, довольно просто увидеться, еще раз спеть дуэтом из Арии. Лиля даже осторожно спросила у Светочки, бывает ли так, чтобы в игре встречались два игрока?

— Бывает — все, — загадочно ответила Светочка. — Даже то, чего не бывает никогда.

И искоса глянула вправо и вверх, на глазок видеокамеры.

Ясно, подумала Лиля, так я Кирана не найду. Рисковать хорошей работой Светочка не станет, какая бы добрая ни была. А вот к совету не думать о плохом и радоваться тому, что имеешь, стоит прислушаться. К тому же, Светочка поделилась рецептом пирожков, Ильясу наверняка понравятся, и самой будет приятно.

— Ты приезжай еще, Лиль, — на прощанье попросила Светочка. — Просто так, поговорить за жизнь и вообще. Честно, так надоели все эти озабоченные имиджем тусовщики! Ломятся и ломятся, вынь да положь им полное погружение! А так будет повод от них слинять и хоть немного поговорить с нормальным человеком.

Лиля пообещала непременно приезжать еще, а пока — наслаждаться жизнью.

И только выйдя из игрового центра, поняла, что найти Кирана — не блажь и не бред, а лекарство от психоза. Вот только пока она не будет никому об этом лекарстве говорить, а подумает, где бы добыть списки игроков, прошедших основную миссию. Постепенно. Не забывая радоваться тому, что имеет.