Глава 6

Горка круто забрала вверх. Известняковая пыль и крошка под туристическими ботинками от стаявшего снега уподобились манной каше-размазне, склизкой и ненадёжной. Сметанообразная масса с вкраплением мелких камней забила протекторы, и теперь итак неровная поверхность грозила в любой момент предательски уйти из-под ног. Идти стало труднее.

Шаг за шагом, медленно и осторожно…

Взгляд по верхнему уровню, взгляд под ноги, взгляд по верхнему уровню, взгляд…

Маугли двигался, тяжело пошатываясь и неуверенно ступая на особо крутых участках горной непролазности. Лихорадка прогрессировала, появился сухой надрывный кашель, грозящий усилиться. Пленник часто останавливался, приваливаясь плечом к дереву, и отдыхал, подчас даже закрывая глаза от усталости. Он мог себе позволить эту слабость — его никто не торопил, не дёргал, не бил, принуждая двигаться дальше. В моменты остановки вокруг застывали «таёжники», спокойно и даже с некоторым сочувствием ожидая, когда он сможет идти. Возможно, именно понимающие взгляды окружающих заставляли пленника напрягать волю и двигаться, ведя отряд по нитке ощущений дальнего зова.

Непролазный кустарник впереди не оставлял шансов. Следовало обходить.

Медведев остановился на пятачке, едва хватившем для того, чтобы укрепиться на подъёме, и обернулся. Идущий следом Ворон задержался в наиболее удачном положении и вскинул голову. Чуть ниже Маугли с трудом одолевал подъём. Сзади его страховал невозмутимый Катько. За его неохватными плечами рассмотреть идущих следом не представлялось возможным. «Катько — это вам не только морда кирпичом, пулемёт и сбруя, это ещё и сто двадцать килограммов злого подвижного мяса!» — посмеивался после знакомства Батон. Как только по шеям не получил…

Медведев взглянул на то, как двигался пленный — не поднимая головы, устало шатаясь из стороны в сторону, цепляясь скованными руками за всё, что могло оказаться опорой для помощи в движении. Каждый следующий шаг он выполнял, затрачивая не только физические, но и моральные силы. Но другого пути не было. Внутренний компас, эта странная способность тэра, звал по направлению в горы. Складывалось у Михаила впечатление, что неглупые люди — или не-люди? — ставившие домен, воспользовались рельефом местности. Сверху-то защищаться удобнее, особенно, когда над тобой открытое небо, о котором за последние восемь часов уже научились мечтать. Главное, чтобы эти размышления оказались правильными. Весьма не хотелось топать ещё несколько километров по высоткам под густыми кронами, скрывающими возможные взгляды стерв.

Маугли ещё пошатнулся, неуверенно перенёс стопу выше и… Медведева прошиб пот. Суровый кашель сотряс пленного, заставив его согнуться. Опора оказалась безвозвратно потерянна. Тело ещё миг боролось с законом всемирного тяготения, а потом, сдалось и, скатываясь в клубок падения, полетело вниз. Михаил успел заметить, словно в замедленном кино, как вскидывает бледное лицо с искривлённым кашлем и болью раззявленным порванным ртом, как взгляд с утомлённо-безразличного меняется на насмешливый. Мальчишка был даже рад, что спутал карты судьбе… Неловко прихваченная сосновая ветка, обретя свободу, рванулась обратно. Полетели колким дождём хвоинки…

Кирпич навис над обрывом, привалившись бедром и рюкзаком к стволу скрюченного уродца-кедра, кое-как цепляющегося за кручу. Огромные лапищи цапнули ухающее вниз тело в тот самый момент, когда падение уже стало неизбежностью. Катько крякнул, поднатужившись, и потянул наверх. Напряжённый огромным весом, кедр-карлик взмолился протяжным скрипом, оторвал от земли одну лапу корня, но устоял. Маугли стал карабкаться, удерживаясь на поверхности стопами и скованными руками. К тому времени, как подоспел Ворон, здоровущий «таёжник» уже почти вытащил пленного наверх.

Оказавшись на обрыве, пленник только угрюмо кивнул спасителю. Катько также мрачно помог ему встать и молчаливо подтолкнул в спину. Движение группы было восстановлено. Убедившись, что всё под контролем, Медведев пробежал взглядом по кронам. Нигде ни шевеления, ни звуков. Но что-то подсказывало, что противник уже здесь, уже рядом, терпеливо наблюдает в ожидании. И этому «чему-то» капитан был приучен верить.

Когда после долгого буреломного плавания в кустарнике, отряд внезапно оказался на небольшой площадке лысоватого склона, удержаться от привала не оказалось сил. Медведев только рукой махнул, зная, что жест поймут однозначно. Взглянул на часы. Оповестил:

— Двенадцать минут! Две смены!

Зубров, Ворон и пара «раверсников» застыли на периферии группы коленопреклонёнными «азазело», выглядывая возможною опасность. Остальные сгрудились в один табор вокруг троицы — Медведев, Полынцев и Маугли. Два командира и проводник.

Фляжки на губы… Испытание жадностью. Глаза прикрыть. Нежность заката. Ветер на лице. Остывает соль. Редкие снежинки целуют холодом. Рождается спокойность…

Горы не терпят суеты. Горы не выносят излишества. Горы не прощают расточительства. Горы, как мерило высоты души. Чем выше — тем человечнее становишься. Но где-то там, за ледяной кромкой, начинает цениться уже не человеческое… Может быть, божественное. Может быть, дьявольское. И нужно быть ангелом — бессердечным и сильным ангелом, для того, чтобы дойти до вершины…

Медведев с трудом оторвался от воспоминаний. Перед глазами всё ещё пылали фиолетовые разломы ледников и сиреневый излом беспощадной горы на фоне тёмного неба, а рядом уже звучало тихое:

— Топтыгин, Толяну плохеет.

Пришлось встряхнуться.

Славян смотрел в ожидании отклика, что информация принята к сведению. Он не ожидал действий. Какие и от кого тут к чёрту могут быть действия, если отряд в такой-разэдакой ситуации, а вся медицина на нём! И если весь его лекарский запас пасует перед простецкой, как казалось вначале, раной.

— Понял, — разлепил сухие губы Медведев. — Движение в центре группы.

Славян кивнул. Собрался передвинуться обратно к полусонному раненому.

— Я могу помочь.

Глаза пленник так и не открыл. Просто высказался негромко, как о чём-то несущественном и нейтральном и снова замолчал. Михаил услышал. Повернулся. Маугли отдыхал, привалившись спиной к спине с Катько. Габариты их настолько не совпадали, что Кирпичу, огромному, по сравнению с незаматеревшим ещё, но весьма внушительным пацаном-тэра, пришлось подсогнуться, чтобы дать возможность пленному привалить спину для отдыха. Оттого у «таёжника» сохранялся угрюмый вид.

— Что ты сказал?

Голос Медведева отзеркалил безразличные интонации пленного. Маугли открыл глаза и, выпрямившись, взглянул на капитана.

— Я могу помочь ему, Пресветлый, — медленно, с остановками произнёс он. — Это моя рана. Я могу её остановить… Если пожелаете.

Последнее сопровождалось пожатием плеч, будто пленный не был уверен в том, что его помощь нужна. Медведев сощурился. Переглянулся с Полынцевым. Тот неохотно кивнул и добавил:

— Слышал о таком. Могут черти. Только вот нет гарантий в том, что он рану зашепчет на выздоровление, а не наоборот.

— Это точно. — Усмехнулся пленник и снова закрыл глаза, приваливаясь к спине Катько. — Нет гарантий.

Взгляд Зуброва — краткий, искромётный, однозначный — Михаил почувствовал спиной. Друг не отвлекался от наблюдения, но частью себя присутствовал в разговоре. И это присутствие, воплощённое в беглом взгляде, было для Медведева весомее философских трактатов.

— Помогай. — Кивнул он Маугли.

Пленник, встрепенулся, взглянул на капитана для подтверждения и добрался до полуспящего Якоби. Анатолий на его приближение не отреагировал — боль, потеря крови, усталость, да плюс лихорадка. Сложно ожидать от человека с таким ворохом бед обострённой бдительности. Он итак до последнего шёл на своих двоих, не давая повода группе задерживаться. Но, вот, дошёл сюда и рухнул. Спать, спать, спать — зовёт что-то из-под грудины, тянет по вискам сквозняком усталости, холодит и жарит по суставам.

Маугли простёр скованные ладони над повязкой. Закрыл глаза.

— Погодь… Сам-то как? — запоздало дёрнулся Медведев.

Пленный пожал плечами и не отвёл рук от повязки.

— Смена.

Славян, Кирпич, Родимец и один из «раверсников» подхватились и выдвинулись из круга. Смена. Зубров по возвращении придвинулся ближе к Батону. Присел, внимательно вглядываясь в руки Маугли, трепещущие над раненным плечом. Заметив тяжёлый взгляд командира, махнул ему рукой — мол, всё нормально, расслабься. Медведева это не успокоило. Ну, не специалист для него Зубров в экстрасенсорике, чтобы внимать его мнению как откровению! Но всё же взгляд отвёл. Для того чтобы не напрягать целителя. Маугли с трудом, будто преодолевая сопротивление тугой жидкости в пространстве, отлепил ладони от повязки и расслабился. Можно было подумать, что он только что не пассы руками делал, а цемент месил. Вручную. Боднул плечо, стирая пот со лба, и повернулся к сидящему рядом Зуброву:

— Воды побольше. И сна. Через сутки пойдёт на поправку… — И уже Медведеву. — Пресветлый, последствия оружейного наговора я снял… Теперь это обычное рассекновение с царапиной надкостницы. Рана чистая, заживёт при отдыхе без особого лечения.

— Спасибо. — Кивнул Михаил и поймал себя на мысли, что верит во весь тот бред, что сейчас увидел и услышал. Верит… Есть многое на свете, друг Горацио…

Маугли дёрнулся на слово благодарности и закаменел лицом.

— Надеюсь, Пресветлый, — медленно проговорил он, — что Ваши молитвы весомы в этом Пределе…

И отвернувшись, выпрямил спину и замер, углубившись во внутреннее сосредоточение. Медведев недоумённо потёр подбородок.

— Мих. — Юра-сан незаметно оказался близко, почти впритык и заговорил шёпотом: — Спасибо — это «спаси бог!». Молитва благодарения, короче. Раз ты просишь Господа помочь ему, значит сам, типа, помогать в ответ на доброе дело не будешь, а переложешь это дело на высшие инстанции. Вот он и надеется, что твои молитвы — Богу в уши.

— Угу. В джунглях много слов, звук которых расходится со смыслом… — Задумчиво протянул Медведев и кивнул. В свете данных объяснений многое вставало на места. Кроме одного… — Ты-то откуда знаешь?

Зубров, сматываясь отдыхать, пожал плечами:

— Припомни, о чём Полынцев трендел.

Медведев вздохнул и снова закрыл глаза.

…Горы, горы… Темнеет небо над белой стеной. Темнеют змеи трещин. Темнеет силуэт впередиидущего. Дрожит воздух. Дыхание сдавило виски… Хочется постоянно трогать нос или зажать его и держать так… Но нельзя. Красный шнур в помутневшем сознании кажется истончившейся Летой… Главное — чтобы не кончалась. Где-то там, выше, сходятся её берега…

Время! Медведев открыл глаза, выплывая из омута памяти. Из самого паршивого её омута… Взглянул на часы.

— Подъём.

…С чего вдруг ему мерещится то, что уже давно, казалось, отболело? Что уже пережевано, оплакано и аккуратными мазками затёрто? С чего бы? Что предвещает эта память?

Поднимались быстро и аккуратно. Уверенными тренированными движениями, выверенными за сотни таких выходов, накидывали рюкзаки, подтягивали лямки, пристраивали оружие. Идущий первым лейтенант Родимцев показал «двигаем!» — и группа потопала. Вперёд и вверх, а там… Не наши это горы. Кроны закрывают полнеба, поди разберись — далеко ли до вершины.

Взгляд по верхнему уровню, взгляд под ноги, взгляд по верхнему уровню, взгляд…

…А ведь именно тогда он решил, что уйдёт в армию...

Счастливое студенческое время. Диплом. Однозначно — красный. Не зря так наяривал последние три года. Однозначно — военная кафедра с отличием и по такой малопригодной специальности, чтобы никогда не задумываться о призыве в армию. И восхождение. Рекорд! Однозначно — мировой. Взять такую вершину без кислородного оборудования! Это будут вспоминать и повторять… Не зря так корячились восемь лет…

След в след. Движение по звериной тропе диагонально, по зигзагу — поворот корпуса влево, поворот корпуса вправо. Впереди в противофазе Катько. Позади — Батон. Взгляд вверх, взгляд вниз… Небо темнеет, тучи опускаются ниже. Мелкие редкие снежинки всё более колко вгрызаются в кожу. Наверняка, ночью опять посыплет. Да и температурка упадёт.

…Эх, брательник. Двоюродный, а всё равно никого ближе не было. Глаза восхищённые, лицо просящее. Мол, два месяца до распределения! Потом — на взвод. Куда ж он тогда! И больше никогда не получится… Погоны — это навсегда, а горы… горы — любовь, от которой придётся отказаться. Не лишай последнего шанса, ирод! Я-де, ведь, тоже всегда хотел и готов хоть сейчас!.. А как же командование?!.

Поворот корпуса влево, поворот корпуса вправо…

Маугли не привередничает, ведёт честно, — чувствуется. Останавливается изредка, прислушивается к себе. Вон, какой напряжённый весь — как струна натянутая. А, ведь, ему по сути всё равно — здесь дохнуть или при переходе...

…А как же командование?.. А командование в лице хмурого брательникова папки (по совместительству — дяди Жени и полковника ГРУ) кротко крякнуло и махнуло рукой. Но строго посмотрело на племянника: «Ну, Мишка, уболтал ты парня… Головой у меня отвечаешь!» — «Дык!». Посмеялись.

Метнулось что-то меж веток. Или показалось? Вроде тишина… Темнеет, вот и чудится всякое. Солнышко-то уже закатилось, только отблеском по верху крон ещё теплятся лучики. Сметану под ногами прихватило морозцем. Значит, уже ниже нуля…

Взгляд по верхнему уровню, взгляд под ноги, взгляд по верхнему уровню, взгляд…

…Дык… Дык случился на вторые сутки восхождения, аккурат после самого сложного участка пути. Да базы — сутки, до ближайшей точки — четыре часа… Брательник, уронив руки, висел на верёвке над бездной, уже не в силах подниматься сам. Лицо запрокинутое и в глазах — темень… Если бы была возможность сразу оказаться в реанимации…

…Если б да кабы…

Поворот корпуса влево, поворот корпуса вправо…

Чувствуется, что вершина недалеко. Крутизна проявилась. Лес поредел. Кустарника стало больше… Опять же валуны странные стали встречаться. Здоровущие лепёшки. Явно не природного происхождения. Возле них Маугли часто приостанавливался и пытался настроиться на дальний зов. Видимо, не простые камешки.

…Через полгода, сразу после диплома, состоялся разговор. Дядя Женя не наорал, не надавал по шеям, не обматерил. Смотрел угрюмо и тоскливо. «Решил, всё-таки…» — «Решил. Рядовым. В горячую точку.» — «Рядовым? В горячую? Не позволю. Пойдёшь в егерское подразделение — как раз по тебе. Будешь у меня шляться по лесам и горам, подальше от баз и плацев. И будешь командиром. Будешь отвечать за людей.» — «Дядь-Жень! Я же только что!…» — «Вот именно поэтому я и буду спокоен за тех, кого ты поведёшь»…

Взгляд по верхнему уровню, взгляд под ноги, взгляд по верхнему уровню, взгляд…

Опять камень. Серый в крапинку красного и синего. Сложно даже представить себе состав этого булыжника. Маугли приостановился, ладони опустил на поверхность. Усмехнулся устало. Словно весточку получил от «своих». Знать бы, о чём.

Потом… Потом учебная группа по отбору в это подразделение. Среди обстрелянных, прошедших жёсткий отбор «старичков» он один оказался «мажором» не с боевой точки, а с военной кафедры, не с заслуженными погонами, а с бесплатным приложением к диплому. Да плюс характер его медвежий — упрямо-злой. Вот и учили жить гуртом и неоднократно. Понаутирал кровавых соплей об асфальт. Пока в отряде не появился Зубр. Об угрюмого и простоватого на вид крепыша местные вояки зубы сточили в первый же день. Зашли следом в туалет трое, вышел только Юрий. Остальных через полчаса вынесли. А днём позже по непонятной причине Зубр взял под своё крыло молодого Топтыгина. А ещё через полгода роли поменялись, и он стал его командиром.

Вот такая, блин, вечная молодость…

«Что есть, то уже было. То, что будет, — это только забытый год, вернувшийся назад», — усмехнулся Медведев воспоминаниям.

Лес окончательно разрядился, и в полумгле стала видна вершина и тёмные тучи над ней. И очертания постройки на лысом плато.

— Домен! — громко оповестил пленник.

И произнёс он это с невыразимой гордостью. Так, как будто отряд стоял как минимум под стенами крепости Камелот, а никак не перед завалом валунов чуть выше человеческого роста. Очертания каменной кучи на голой вершине не внушали уверенности в защитном потенциале домена. Если это сооружение когда-то на заре веков и было воздвигнуто для того, чтобы горстка отважных людей могла продержаться против армии, то теперь от былой мощи ничего не осталось. Да и была ли она, мощь? В каменном круге диаметром метров в десять?

— И это приграничный пост?! — даже у молчаливого Ворона эмоций оказалось через край. — Мля… Графские развалины!

— Да нее… Це — Великая Китайская Стена, — предположил Катько. — Версия для лилипутов!

— Копи царя Соломона, — отозвался Славян. — Тридцать тысяч лет спустя.

— Хорош. — Прервал перекличку Медведев. — Не на гражданке! Повылезало тут айкью! Что о вас люди подумают?!

Люди, а именно Полныцев, могли подумать о многом. Например, о том, что Медведев обстоятельно набирал себе команду. Под свой характер и уровень общения. А отнюдь не по принципу специализации, как это отражают документы. Да и мало ли что пишется в личных делах. Важно — что слышится. А слухи давно и упорно ползли, что подразделение было создано специально под Медведева высокопоставленным родственником по отцовской линии…

Капитан «Р-Аверса» задумчиво посмотрел на угрюмого командира «таёжников», потом перевёл взгляд на очертания развалин на вершине и усмехнулся:

— Нет, господа. Это мини-колизей. После нашествия русо туристо облико морале!

«Господа» с готовностью ухмыльнулись. Отношения между командами явно стали упрощатся. Только Зубров почесал кулаком щетину на подбородке и, напряжённым взглядом обежав кроны, подвёл черту:

— Стоунхендж.

Михаил придвинулся ближе к пленному:

— Эй, Сусанин! Это, значит, и есть домен? Там давно уже не делали ремонта. Некоторый косметический не помешал бы…

Пленник боднул предплечье, стирая пот, и устало пояснил:

— Посты создали тысячелетия три тому назад. А территория полностью отошла к Ираде веков пятнадцать как. Тогда домены и покинули.

— Н-да. За такой давностью связь накрылась медным тазом.

— Возможно, и накрылась. Но маяк-то работал. Может и остальное действовать.

— Столько лет ни одна аппаратура не выдюжит, — покачал головой Медведев, — Всё в труху нахер проржавеет.

— Там нет аппаратуры. Ломаться, по сути, нечему. Главное, чтобы рамка портала связи оставалась цела. Остальное — вопрос биологии, а не механики.

— А активизировать-то сумеешь? — запоздало поинтересовался Полныцев.

Маугли пожал плечами, отвернувшись. Зубров вынырнул сбоку и встал рядом. Почти беззвучно шепнул что-то односложное пленнику и тот нехотя посмотрел на Инквизитора.

— Это несложно, — Маугли попытался улыбнуться разорванными губами, получился насмешливо-злой оскал. — Вся технология поставлена на крови. Если есть тэра — будет связь.

— Угу, — отвернулся Полынцев. Объяснять ему, что пленник общается только из-под палки Зуброва, было не нужно.

— Ну, поглядим, — потёр щетину Медведев и дал отмашку — «топаем помаленьку».

Потопали.

И даже прошли метров пять, прежде чем…

Маугли, только начавший движение перед капитаном, внезапно дёрнулся и резко обернулся всем телом. И только после этого Медведев услышал крик. Развернулся, вскинул автомат...

Кричал замыкающий группу «раверсник»…

Что-то…

Кто-то?..

…бело-синим полупрозрачным слизняком вытянувшееся из кроны тащило человека за ворот по стволу вверх… Вниз, по морщинам коры лилась тёмно-сиреневая жидкость, смешиваясь с тёмно-красной. Раверсник бултыхал ногами, пытаясь вырваться, и лупил ножом над головой. Всё больше промахиваясь по живому и пластуя по коре. И орал…

Оружие заговорило одновременно, всего на полтакта опоздав за человеческими криками. Но весомо. Пусть не было видно цели, но пространство зелёной громады обложили матерно свинцом так, что крона заходила ходуном. Вдруг завыло, задребезжало на высоких нотах, принуждая бросить всё и, зажав уши, кинуться ничком на землю, скрутиться калачиком и выть в унисон. Пошатываясь, люди остались на ногах — до судорог свело ладони на оружии. Рядом со злополучным деревом, в крону которого медленнее, чем раньше, но также неудержимо, затягивало человека, всколыхнулись и другие сосны.

Мгновением позже вокруг глухо засвистел металлический дождь. Перья намного меньше, чем те, что на биваке, ударили по людям. Меньше, но злее. Словно град стрелок…

Дук-дук-дук-дук-дук! — забило по земле бешеным металлом.

Справа рыкнул Катько.

Слева охнул Родимец.

«Раверсник», выскочивший перёд своим командиром, с глухим выдохом провернулся на месте, принимая в плечо удар. Полынцев рухнул на колено рядом с упавшим. Бешенно водил стволом, пытаясь поймать хоть какое движение, нащупать взглядом мишень — тщетно.

Маугли подскочил к Медведеву и, присев под отставленный локоть, скованными руками рванул пистолет из кобуры. Михаил не стал задерживать — «лишний боец — не лишний». И рядом заговорил его «Вектор». Всего в два слова.

— Сука! — Рыкнул за спиной Полынцев.

А пули уже ушли в цель, надёжно пробив грудину «раверсника», уносимого тварями вверх. Тот выпустил нож и обмяк, став похож на перчатку, которой только что отхлестали щёки. Ещё мгновение и его тело полностью исчезло в кроне. Маугли залупил пулю в кущу соседнего дерева, и оттуда посыпались сначала иголки, потом нечто грузное сверзилось, ломая по пути ветви. Это нечто было студнеобразно и почти прозрачно…

Вот тут-то Полынцев и свалил Маугли. Возникнув из-за спины, он сцепленными в замок руки ухнул на сидящего на одном колене пленника. Тот вздрогнул и, обмякая, повалился на землю.

Кто-то прошил удачной короткой очередью крону, и о землю шмякнулось тело мёртвого «раверсника»…

Зубров сосредоточенно гвоздил по соснам. И попадания были явны.

Медведев прошил очередью зашевелившиеся кроны спрва и лихорадочно огляделся. До домена метров пятьдесят. Горка крутая, почти лысая — только невысокий колючий кустарник, да россыпь камней, не особо защищающих, но весьма костоломных при хорошем беге. А здесь… здесь прижало крепко. С крон лупит железом, словно гвоздемётами кладёт ряды. Плотность — как при хорошем граде… А найти прозрачных существ не так-то просто.

Дук-дук-дук-дук-дук! Маленькие дротики высыпали прямо перед ним. Каменная пыль взвилась, словно от падения стайки микрометеоритов. Ближе, ближе…

Полынцев над пленником рыкнул, побелев и осев… Достало.

Медведев проморгался и заметил-таки прозрачно-сиреневую тень в кроне. Влупил от души и, не дожидаясь падения взвизгнувшей твари, рявкнул:

— Валим! К домену!

Неуставная, зато до боли ясная и простая команда.

Бойцы сорвались с места, резво меняясь ролями по ходу движения. Капитан «таёжников» люто оскалился — началась игра в чехарду с взаимоприкрытием!

Полынцев упрямо пытался тащить Маугли. Левая рука с трудом сгибалась.

Подлетев, Медведев молча подхватил пленника с другой стороны. Вдвоём, подцепив пацана за подмышки, в темпе поволокли его от деревьев.

Дук-дук-дук-дук! — гвоздило по земле…

Из-за плеча просвистело нечто большое, мелькнув сиреневым… И вонзилось в грудь вылетевшего навстречу Ворона. Точно над оружными руками. Он охнул, расслабляясь, почти выпуская автомат, сделал ещё пару шагов и осел. Схватился за перо…

— Коля…!

Сталь вонзилась глубоко и верно, рассадив мясо. «Не вытаскивай!» — хотелось ему закричать. Глазам уже померещилось и остриё вырванного дротика и бешено рвущаяся наружу струя, почти чёрная в закатном свете… Но Ворон, расслабляясь и оплывая, уже отнял руку от вонзившегося в тело пера.

Обернувшийся Катько перебросил автомат на спину и подлетел к теряющему сознание. Подхватил. Глухо выматерился, напрягая побитое тело. Медведев стиснул зубы — этот Боливар вынесет и двоих. Главное, чтобы не достали…

С дальнего бугорка, почти от разрушенной стены забили автоматы.

Навстречу уже бежал Славян.

Но это оказался последний выстрел тварей.