Глава 7, в которой ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор

На какой — посошок?.. Наугад бы разбавить вино —

не живой ключевой, а обычной водой из-под крана,

вряд ли это побег — из себя, по-московскому — рано,

по-сибирскому — самое то.… Слышишь, вызови, но —

не такси, а охрану.

Что бы там ни версталось впотьмах, а не спят сторожа,

стерегут, опрометчивых, нас — и от взмахов напрасных,

и от звона кандального — видишь колонну на Красном?..

до последнего за руки держат, а руки — дрожат…

здравствуй, город мой, здравствуй.

©Лада Пузыревская

***

К конторе я подъехал уже ближе к полуночи. Стоянка была пуста. Охранник у железки не выказал никакого удивления. Ключи на связке, пакет. Вот тут в кладовке имеется стремянка. Не выпуская пакета из рук, я подтащил стремянку поближе к Ларошфуко.

— Ну что, брат, будет и на нашей улице праздник? — Молчит, не шелохнется даже. Одобрения не выказывает, да ему, по сути, и всё равно. Вниманием он и так не обижен.

— Ну, приступим, помолясь.

Достал из пакета силиконовый герметик, разместил стремянку, проверил устойчивость. Взгромоздившись на верхотуру, стал по одной вытаскивать купюры, смазывать краешек герметиком и закреплять бумажки с портретами Франклина к веткам Ларошфуко.

— Терпи брат, это не вредно, постоишь до утра, не убудет с тебя. Вот только максимы свои оставь при себе. Не надо максимы, ты же дерево. Как думаешь, удивятся они или обрадуются ?

А вот какая максима мне тут же в голову пришла, не оставил он свои штучки, против природы не попрёшь, никуда же не денешься:

Кто захотел бы определить победу по ее родословной, тот поддался бы, вероятно, искушению назвать ее, вслед за поэтами, дочерью небес, ибо на земле ее корней не отыскать. И впрямь, победа — это итог множества деяний, имеющих целью отнюдь не ее, а частную выгоду тех, кто эти деяния совершает; вот и получается, что хотя люди, из которых состоит войско, думают лишь о собственной выгоде и возвышении, тем не менее, они завоевывают величайшее всеобщее благо.

Пары пачек и пары тюбиков вполне хватило разукрасить этого молчуна по самое немогу. В стране дураков наступало утро.

***

Господи, родные и наивные мои! Мы уже победили, просто это еще не так заметно.

И число пи останется три-четырнадцать и сколько там дальше, сколько было, столько и есть, и пространство наше не свернулось в ленту Мебиуса, и время не свернулось, и прочие константы так константами и остались.

И так будет, пока все черные дыры во Вселенной не испарятся, то есть десять в двадцать девятой лет, ну или пока снова функция Хевисайда не щёлкнет, а чего она щёлкает, я не понимаю. Я её, эту функцию Хевисайда, вообще не понимаю.

Никто же не станет всерьёз утверждать, что за окном зияет заря коммунизма. Нет, коммунизмом тут и не пахнет никаким. Пахнет, наоборот, голимым чистоганом. Но не из трубы. Возле которой стоит омоновец.

Все эти Сколково когда-нибудь может быть, и заработают на казённые деньги, и может быть, никто ничего и не разворует. Мысль то по сути первоначальная правильная была.

И это, хотели как лучше. А вот теперь, после всех этих перипетий, которые я тут расписываю, у них что-нибудь, да и получится, уже просто не может не получиться. Они просто обречены на успех. Потому что вирусная атака мемов всё-таки состоялась.

А от точки бифуркации до точки невозврата кривую можно прямой аппроксимировать, никакой ошибки не будет, и еще какой прямой, упорно вверх стремящейся. Потом уже стагнация снова наступит, не может не наступить, но мы снова будем начеку. Если доживём, конечно.

***

Знает ли Маргарита Васильевна, что она тоже стала частью игры?

Что-то я к ней зачастил. А мы с ней даже не представлены. Я клиент, один из, которых у неё много. Может и не много, но есть, не для меня одного же она весь этот антураж приобретала, всю эту синекуру выстраивала.

Это мне, конечно, польстило бы, но будем реалистами. Зарабатывает на этом Маргарита Васильевна, и неплохо, я полагаю, зарабатывает. Чтоб я так жил. Хотя, похоже, у неё и кроме этого есть на что жить.

Но она тоже стала частью игры, вернее всегда была. Я не знаю насколько она сущность зловредная, и в каком обличье она там, в моём внутреннем космосе как бы присутствует, в смысле в заколдованном диком лесу квеста, но это не важно.

Прямых аналогий тут быть не должно, а то, что она тоже заводная кукла суок, это к гадалке не ходи.

Собственно, на Дюдюку она не тянет, баба Яга уже вроде почти определилась, я почти догадался про связь, не в царевны же лягушки её записывать. Хотя, как знать, как знать.

Впрочем, я уже именно к гадалке и пришел, и кто кем играет, мне в настоящий момент понять трудно, да и не зачем.

Конечно, интересно догадаться с трёх раз, кто из нас чаще бывает Будда, а кто бабочка, кто кукловод, а кто заводная кукла суок, но это будет неправильная догадка. Потому что если я её завожу, то и она меня заводит.

И это совсем не то, что вы сейчас подумали.

***

Функция Хевисайда, вообще-то, это не просто, а очень просто. Проще вообще ничего не бывает. Но я её не понимаю. Почему-то. Нет, на самом-то деле, вроде, как и понимаю, и всем об этом говорю открыто и честно, а вот вам по большому секрету скажу, как оно есть на самом деле.

Впрочем, тут и понимать нечего. Функция Хевисайда, это такая фигня, которая до нуля равна нулю, а после нуля — единичке. Единичке чего? — спросите вы, и будете абсолютно правы. Единичке всего.

То есть чего хотите, того и единичке. Это с нулём вопросов нет никаких, потому что нуль — он и в Африке нуль, потому что нуль, это как бы когда ничего и нет. Нуль жирафов, например, обозначает, что нет ни одного жирафа, ни изысканного, ни неизысканного, ни вообще никакого.

И если вы верите, что изысканный жираф где-то бродит, то на самом деле это не так. Потому что нет никакого на самом деле, а потому и жирафу бродить негде и незачем. А вот с единичкой всё гораздо сложнее. Ну, вы поняли, да?

И поняли, чего я не понимаю. В смысле, почему я не понимаю функцию Хевисайда.

Чтобы вам еще понятнее было, возьмите для примера, что идеального сферического коня в вакууме функция Хевисайда описывает. Представили, да? Идеального сферического коня в вакууме, описываемого функцией Хевисайда, вообще легко представить.

Особенно тогда, когда значение функции равно нулю. Потому что вакуум — это просто вакуум, и нет ничего, то есть, на самом деле, ничего нет. Ни коня, ни вообще ничего. Вот так нет, нет, ничего нет, и вдруг бац и есть.

А что есть-то? Конечно идеальный сферический конь в вакууме. Белый. Потому что, функция Хевисайда как раз и описывает идеального белого сферического коня в вакууме, это знает каждая принцесса, и каждая принцесса эту самую функцию Хевисайда очень даже хорошо понимает, совсем не так, как я.

Она понимает, что вот нет ничего, то есть на самом деле вообще ничего, и вдруг бац, и есть идеальный белый конь. А на нем идеальный рыцарь. И тоже круглый.

На самом деле круглыми бывают только дураки и отличники, что по сути одно и то же. Некоторые принцессы, правда, думают, что рыцарь на белом Мерседесе.

Вот вы можете представить себе идеальный белый сферический Мерседес в вакууме?

Я — нет. Потому что, сколько я ни пробовал, всё равно получается какой-то биллиардный шар. Но не может же принцесса мечтать о биллиардном шаре, что она, дура что ли?

Впрочем, я за принцессу ничего не знаю. Я вообще принцесс толком не понимаю. Как и функцию Хевисайда, ну не понимаю, и всё тут.

Вот этого я и не понимаю.

***

— Что ж ты, мил человек, творишь-то?

Вызвала бабушка Вера Валентина Васильевича в свою каморку, чаю не предложила, а задала вопрос, прямой и неудобный, с металлом в голосе задала.

Зябко стало Валентину Васильевичу под стальным взглядом серых и неподкупных глаз.

И ведь не заюлишь, не соврёшь, всё бабушка Вера знает, а чего не знает, догадалась уже. Никаких следователей Валентин Васильевич не боится, нечего ему следователям предъявить, не грешен. А вот бабушке Вере есть чего. Потому что «совесть Эпохи» бабушка Вера.

Вот сейчас подойдёт к несгораемому шкафу, достанет свой парабеллум, и пойдёт мил человек в расход, как испорченный и списанный материал. Гниловатенький человеческий материал.

На самом-то деле никакой парабеллум бабушка Вера доставать и не собиралась, хотя есть у неё в шкафу парабеллум. Бабушка Вера — она просто «совесть Эпохи», и всегда была «совесть Эпохи». Планида у неё такая.

А с внутренними угрызениями Валентин Васильевич пусть сам справляется. Помогать ему она не собирается. И никто не собирается. Кроме меня.

Я тоже вот так сразу помогать ему не побегу, и «руку помощи» протягивать так явно не буду. Но не брошу. Наоборот, буду очень внимательно отслеживать и использовать. В своих интересах. В наших общих интересах. И еще в нашей общей игре поиграем, ой как поиграем, но уже на одной стороне, за одну команду.

И, несомненно, выиграем, не можем не выиграть. И победим.

Мы уже победили.

***

Очищение через страдание. И через терпение. Мол, Он терпел, и нам велел. И отреклись от Него, и предали Его, и распяли Его, и Он воскресе. Но я же не пародию тут изображаю, и не плагиат это никакой, откровенный вовсе уж.

Ну, получилось так, или почти так, я, честно, не хотел. Просто сидит это, видимо, глубоко внутри, и прёт, когда и не помышляешь вроде даже. Впрочем, а чего тут удивительного.

Не придумало человечество ничего новенького, всё так и крутится, как заезженная пластинка, с каждым разом всё смешнее и смешнее, потому что с каждым разом всё заезженнее становится. И каждый видит именно то, что хочет увидеть, и хочет опять, и опять. Неймётся потому что.

Почему именно неймётся, не знает никто, я тоже не знаю. Вот хотел поведать один случай из жизни, но не буду, слишком он на пародию смахивает, даже еще больше, чем всё тут на пародию смахивает.

***

— И вы, между прочим, запросто можете уговорить того, кого надо. И вы это прекрасно знаете. Но не пользуетесь. И правильно, что не пользуетесь. Потому что польза от этого весьма сомнительна, а вред может быть весьма ощутим.

И не только мелкий, временный, локальный, но и глобальный, так сказать, надмирный вред. Всеобъемлющий. Всеохватывающий. И ничего поправить уже будет невозможно. Поэтому правильно, что вас изолировали. Или не правильно.

Может быть, лучше вас всех было бы уничтожить. Сразу и навсегда. Как поймали, так и кончили. Но это не гуманно. И не только негуманно, но и бессмысленно. И еще небезопасно. Ведь зачем то вы сюда пришли.

Значит у вас миссия. Вы и сами об этом не догадываетесь. Но тот, кому надо, догадывается. Или не тот. Что, впрочем, даже, наверное, и лучше, если не тот. А если вдруг действительно играет политический момент, то незачем использовать вас как живой щит для паскудников…

Это-то я и сам прекрасно понимаю. Не маленький уже потому что. И я знаю, что причинно-следственная связь тут нарушена быть не должна. Ни по чьей-то прихоти, ни сама по себе, причинно-следственная связь не может быть нарушена.

Я не коварный, я просто в один прекрасный момент выхожу из терпения и сметаю все, что оказывается в пределах досягаемости. Потому что если тот догадается, то ничего исправить уже будет невозможно. Оно и до того невозможно, но есть иллюзия.

Ну их всех… в болото. В ту грязь и мерзость, из которой они выползли. Им там самое место, и самую большую ошибку мы делаем, когда пытаемся кого-то насильно вытянуть из дерьма. Смешно.

Интересно, бывают ли нефилософские притчи? Нет тут никакой философии, кроме комплекса неполноценности автора. Ну их, пусть тонут. Они ж уверены, что это не дерьмо, а сине море, и что они не тонут, а плавают.

А тогда даже и иллюзий не будет. И вероятностей. Впрочем, вероятностей и сейчас нет. Процесс строго детерминирован. Но есть точка бифуркации. Здесь и сейчас.

Потому эта хрень на орбите и болтается. Или не потому. Мне они не докладывают.

***

Оказывается, мы уже живем в совершенно другом мире. То, о чем предупреждали маги, шаманы и колдуны, не те, конечно, которые шарлатаны, а те, что на самом деле могут.

То, о чем знали жрецы Майя, то, к чему готовы только дети индиго.

В смысле сопричастны. И произошло это так, что никто ничего и не заметил. Кроме Ирины. Сработала та самая функция Хевисайда, в смысле единичная, и мы теперь живем в совершенно другом мире. Как это будет проявляться, я не знаю.

Потому, что я не физик. В смысле, физик, конечно, но функцию Хевисайда я не понимаю.

***

— Слухи, понятно, ходят, порой чрезвычайно красочные. Но что с этими слухами делать, неясно?

Очень озабоченная Рената Игоревна сегодня прямо как сельская учительница, строгая и всё понимающая.

Она и прикинута под сельскую учительницу из советского кино середины пятидесятых. И рассуждает прямолинейно, логично и безапелляционно.

Вот что значит, бытиё определяет сознание. Стоит напялить на себя нечто, как это нечто начинает на подкорку давить, не в прямом, конечно смысле, но давит же.

Я, наоборот, пытаюсь развалить предложенную концептуальность, сбить накал и увести в другие эмпиреи, воздушные и благоухающие. Но это всё бесполезно. Эти учительницы всякого навидались, они точно знают, как надо.

Они не дадут сбить себя с истинного пути, потому что они как бронепоезд. Иного нет у них пути. Рельсы не проложили.

Вам-то хоть известно, что бронепоезд только по рельсам и ходит? А еще на бронепоезде рация. В смысле, рация — на бронепоезде, и умничать не надо.

И самый страшный враг любого бронепоезда, конечно стрелочник. Но на стрелочника я сегодня не тяну. У меня и фуражки стрелочной нету.

— Чтобы восстановить эту, селективную, систему, в принципе нужно только одно. Общество должно ввести тотальную сертификацию всех производств, по степени их общественной нужности. Такая сертификация полностью соответствует всем объективным тенденциям развития современного производства, в том числе и на западе. Там даже появляются, элементы данной сертификации.

— Но такая сертификация сильно противоречит субъективным интересам многих частных бизнесменов.

Пытаюсь быть убедительным и привожу совершенно бронебойные аргументы. Только Ренате они сегодня, что слону дробина.

— Возможны гипотезы о негативных последствиях наличия такого рода, казалось бы, позитивных свойств, в сегодняшней культурно-исторической ситуации. Говоря аналитически, современное общество, с развитым общественным производством, подошло к кризисной точке, начиная с которой, воспроизводство населения должно рассматриваться, как важнейшее из общественных производств.

Да уж. И вся эта шобла тупо пытается отмазаться от адекватных выплат.

В общем если что-то не изменится, то белым кранты, а жаль, ибо в зеркале я тоже вижу белую морду. Иногда. Иногда красную и опухшую.

Иногда вообще ничего не вижу. Нет, нет, не подумайте, это я так шутить пробую. Ну, чтобы вас чуть-чуть развеселить. И себя, естественно тоже. Ничего в этом нет парадоксального — все гены полезны лишь ситуативно.

— Деньги должны давать право обильно есть и пить, но не должны давать право решать судьбы других людей. Без этого шага у данного типа общества просто нет будущего.

Звучит, вообще, жутковато. Рената сегодня вообще жути поднапустила. Как она уделывает мужичков, за ошибки в работе. Когда они ошибки допускают.

Есть, есть у нее радости мелкого садизма. Навскидку могу предположить, что все равно подсознание каждой женщины, и Рената тут никакое не исключение, "природная задача" грузит.

Проще рассчитаться, а уж потом оттянуться по полной. А как с ней-то рассчитаешься, не с Ренатой, конечно, с задачей природной?

— Надо ограничивать прогресс и рост городов. Увеличить поголовье граждан. Сначала воспроизводство населения, стимулированное обществом, а уж потом можно разрешать и работать, умеренно, в рамках строгого трудового законодательства.

Буржуины, они хитрые, они всегда что-нибудь придумают, им палец в рот не клади. Сказано — плодитесь и размножайтесь.

Может, и кранты тогда подождут, может еще пободаемся.… Только к зеркалу, наверное, надо реже подходить, тогда и страшилок меньше будет.

***

Страна Лимония. Утопическое государство, в котором все счастливы, а некоторые даже и здоровы. И не надо этой стране территории, пусть это будет терра инкогнита, не всё ли равно где жить, если точно знаешь как.

Мы наш, мы новый мир построим, и не надо ничего до основания, наоборот, пусть всё будет, как есть, и даже лучше.

Домик с балконом у моря это очень даже неплохо, но это никак не должно коррелировать с правами, целями, свободами и прочая, прочая, прочая.

Корреляция должна быть и, безусловно, будет, но став гражданином страны Лимонии, автоматически становишься гражданином мира. И может быть даже сопредседателем земшара и его окрестностей. Была когда-то вроде такая должность.

Кризисы и многие другие нестыковки, нарастающие и углубляющиеся, являются признаками близкой смены парадигм, перехода сознания в целом и сознания бизнеса в частности к новым условиям бытия.

Одновременно они подталкивают использовать новые подходы уже сейчас, так как догнать ушедший вперед паровоз впоследствии будет уже невозможно.

Три вещи свойственны любому государству, три всё определяют. Экономика, политика, культура. Государственный язык, конечно, будет русский.

Флаг мы скоро нарисуем, можно сказать, что уже почти нарисовали, как и прочую атрибутику, утвердить и канонизировать осталось, но это как раз самое простое и неинтересное.

С экономикой всё понятно, фундамент базисный мы уже заложили, дальше всё будет только по нарастающей. С политикой тоже вопросов нет.

Развитие компании становится стабильным, если сопровождается не просто ростом компетентности сотрудников, а их личностным ростом, появлением атмосферы воодушевления. Мир от этого станет гораздо более удобным в использовании.

Плановая экономика исключает конкуренцию и приводит к застою. Нерегулируемая конкуренция разрушает социальную стабильность. Для успеха в бизнесе необходимо быть в курсе всех новейших технологий и успевать внедрять их быстрее конкурентов.

Быть открытым новым идеям, мгновенно отбрасывая старые ментальные модели. Не только бизнес, но и сама жизнь становятся серией проектов.

Ценность гражданина определяет не степень преданности, а степень компетентности. Степень вовлеченности и степень увлеченности, которые только и гарантируют развитие и рост.

Мы за мир во всём мире, и гражданство лимонское такие даёт права и свободы, что мало никому не покажется, тем более, что начальником полиции мы назначим Рюрика, и такие у нас возникнут, сами знаете что, в смысле охраны и защиты прав и свобод. Потому что он, Рюрик, строгий, но справедливый. Это я сейчас придумал, но уверен, что именно так всё и будет.

И все-таки использовать преимущества подхода можно уже сейчас. Путей решения этой задачи будет все больше и больше.

Разрабатываем уже свой набор инструментов и техник превращения бизнеса в неограниченную игру, в которой получение прибыли становится не самоцелью, а средством расширения масштабов игры.

Настоящей же целью становится развитие сознания и постепенное приближение к состоянию творца этого прекрасного мира. Время из то тягомотного продвижения, то бешеной скачки из прошлого в будущее, превратится, вернее, уже превратилось, превращается, то есть, в интенсивно переживаемое настоящее, включающее в себя и прошлое и будущее.

Сознание, оно ведь будет оперировать не словами и цифрами, а образами. Использоваться при этом будет не логика, а высокая фантазия.

Вот с культурой пока дело швах. Или как-то по-другому это надо определить, с одной стороны, но есть и другая совершенно сторона.

Культура, то есть эта культура от русской культуры, в смысле Великой Отечественной Культуры неотделима в принципе, но и от прочей мировой и всемирной неотделима тоже.

Культура, она или есть, или нет, в нее надо вкладывать средства, но она и сама является и источником средств и производительной силой, потому что производит.

Но это как сказать. Искусство, оно вообще принадлежит народу, и это неотъемлемое право и народа и искусства.

Именно поэтому наша страна Лимония это и есть наше всё.

***

Большому кораблю — большую торпеду. Эффективность вирусной атаки мемов напрямую зависит от того, насколько некие другие мемы насаждаются.

Чем более идеологизирован социум, чем более агрессивная пропаганда ведётся теми, кто находится у руля, тем меньшее усилие требуется для нанесения поражающего удара. И наоборот.

Ирина это сразу поняла, как только до неё докатилась информация про эту самую американскую мемолабораторию.

И сразу поняла, что если есть мемовирусы, то есть и мемофаги. А поскольку нормальных-то мемовирусов эта самая лаборатория для нас выдать просто по определению не способна, то и найти и выработать противоядие никакого труда не составит.

Спрашивается, почему? Да всё очень просто. Мало, чтобы мем вырастить, быть своим в доску, надо еще и быть сейчас, в это самое время в этом самом месте. И испытывать, ощущать, именно не понимать, а ощущать, переживать то же самое. Тогда и мем буде вполне себе полноценный, а иначе он будет ослабленный, искусственный. Иначе говоря, никакой.

Демократы, ага, они разбудили Герцена.

И во второй раз, когда оно только начиналось, уже маргиналы, рокеры и кавээнщики дали шороху. Не «голоса», не всякие там «группы влияния».

Даже нобелевские лауреаты по сути мало что добавили, скорее убавили.

А вот третьего раза не будет, потому что все эти аншлаги и камедиклабы — такая прививка, такой она иммунитет вырабатывает, действуя по двум направлениям — по направлению всеобщего поглупения и по направлению снижения критического порога, что уже никакой вирус, тем более лабораторного происхождения ничего тут уже и не поделает, просто потому что не сможет.

Нет для него больше питательного бульона. В этой среде ядовитой, какая после всех этих аншлагов и камедиклабов возникает, не очень-то наразмножаешься.

Реальное-то противодействие Ирина с Полем проговорила сразу, как только поняла, в чём тут дело, у них никаких вопросов и не возникло, он идею сразу ухватил, оценил и пообещал всемерное содействие. Тем более, что и делать то почти ничего и не надо.

***

Вот так оно теперь и получается, что я пришел дать вам волю, а на самом деле отнял у вас свободу. Потому что многая знания — многая печали. Потому что теперь вы тоже знаете, что возможности нашего сознания настолько не ограничены, оно уже содержит знание обо всей вселенной, и обо всем сущем. В смысле, обо всем вообще.

Но данная информация хранится далеко-далеко в подсознании и только в особых условиях может выходить наружу, спонтанно, или под влиянием различных психотехник можно её каким-то образом инициировать, не гарантируя, естественно, никакого результата.

Вы уже наверное догадались, что именно психотехника и является тем, чем она является, в смысле доминантой этого повествования. Мне, по крайней мере, так почему-то кажется, хотя никаких таких психотехник на самом деле нет, есть только дурилки картонные.

А есть мистический опыт, это уникальный феномен, он требует ещё индивидуального исследования, которое по сути никем нигде и никогда и не начиналось.

По моему глубокому убеждению, мистический опыт — это психологические и физиологические изменения, при которых возникают измененные состояния сознания. Они могут происходить спонтанно или под влиянием психоделиков, различных психотехник, религиозных обрядов.

В этом со мной апологеты всех этих самых шаманизмов на раз согласятся, а вот в чем они могут попробовать меня оспорить, так это в том, что не менее мистический опыт получается, если смотришь настоящую картину, читаешь настоящую книгу, слушаешь настоящую музыку.

Потому что если такой опыт не переживается, то нафик эти музыки, книги и картины нужны, это и не книги, картины, музыки вовсе, а полная белиберда, на которую и времени и денег жалко.

Но я же надеюсь, что вот эта-то книга всё-таки не полная белиберда. Могу же я на что-нибудь хорошее надеяться, в конце-то концов.

***

Виртуальное государство свободных художников, поэтов, музыкантов, программистов, инженеров и прочая и прочая и прочая.

Государство без границ, без территорий, существующее только в виртуальном пространстве. Без заводов, газет, пароходов, только с идеями, только с технологиями, только с психотехниками. Заводы газеты и пароходы остаются там, где и были, это не игра в «монополию», это реальная жизнедеятельность, организованная по другим законам.

Государство, владеющее только интеллектуальной собственностью. Её, эту только, интеллектуальную собственность и создающее и воспроизводящее и охраняющее. Но делающее это так, что если кто посягнет, то пожалеет, зачем вообще на свет появился, зачем его мать родила.

Дело в том, что основная особенность и ценность искусства в его неповторимости, уникальности эмоционально-интеллектуального опыта автора, а поп-арт и прочие концептуальные манеры декларирует как раз противоположное — минимализм участия личности и необязательность мастерства, которые позволяют размножать любой артефакт в промышленных объемах.

Скажете, невозможно? Зря вы это так сказали. Потому что империя врагов своих не забывает и не прощает. А руки у нас длинные. Подробности я на всякий случай опускаю, потому что… ну вы уже догадались. И мы вполне способны уже устроить «Над всей Испанией безоблачное небо».

Потому что мы ничего и никого не боимся. Потому что у нас есть чем ответить. И шутки кончились, шутки уже давно кончились, точка бифуркации пройдена, в нашей стране Лимонии уже наступил седьмой технологический уклад. Вы не знаете, что это такое и с чем его едят?

Вот вы скажете, что с седьмым технологическим укладом — полный бред, и что если нам кушать захочется, то нам придётся пищу добывать в пятом технологическом укладе. И если там проблемы какие… а какие проблемы?

Вот представьте, что персонаж из четвёртого технологического уклада во второй попал, да не просто так, а во всеоружии. И эти из второго, его добычей решили посчитать, или там пищей. Этот сюжет господа фантасты столько раз смаковали, что мне даже уже и неудобно повторяться.

Мне будет достаточно кнопочку нажать на своём замечательном коммуникаторе, который покоцаное китайское яблоко. Это пока. Дальше это и еще усугубится, а пока и этого достаточно.

И сразу загудят пароходы, зажужжат вертолёты, у кого-то отключится свет, вода, газ, канализация, а у кого-то наоборот. Я же предупредил, что руки у нас длинные, и шутки уже закончились. Седьмой технологический уклад, как же.

Вы не знаете, что это такое и с чем его едят? Да с тем и едят, что его как бы пока и не существует вовсе, а на самом деле всё уже существует и функционирует и … подробностей я не раскрываю, а вдруг вы сами тоже захотите.

Но это уже будем решать мы. На основании точных и объективных данных.

Вы же понимаете. Поэтому, сильно не удивляйтесь, если когда придёт к вам… вот когда придёт, тогда и узнаете. И не узнаете никогда, если не придёт. А зачем?

***

Оркестр. Каждый оркестрант знает свою партию и виртуозно исполняет, подчиняясь взмаху дирижера, чувствуя и угадывая тончайшие нюансы, сливаясь в экстазе. Рождается музыка, возникает гениальное произведение.

И все оркестранты сопричастны, все являются неотъемлемой частью, все сливаются в экстазе. И слушатели это сразу понимают, и наслаждаются, и сливаются в экстазе, и бурно и продолжительно аплодируют.

А еще бывает, когда собирается тусовка, сейшн. Виртуозы, звёзды мирового класса собираются вместе, чтобы поиграть. И нет дирижера, нет заранее расписанных и разученных партий, а есть тема, и есть импровизация. И все сливаются в экстазе.

Рождается музыка. У этой музыки и названия пока нет, и может быть именно этой музыки больше никогда и нигде уже и не будет, а то что есть, оно есть только здесь и сейчас.

И все сопричастны, и никто никем не руководит, никто не командует, каждый и угадывает, и старается удивить, и сливается в экстазе, и каждый сопричастен этому чуду. И слушатели это сразу понимают, и наслаждаются, и сливаются в экстазе…

И это наслаждение, эта сопричастность к чуду, где никто никому не подчиняется, а наоборот, частью, становится частицей, растворяется, сливается в экстазе, это гораздо острее, таинственней, сладостней, чем даже игра в гениальном оркестре под руководством гениального дирижера.

И никто не главный, никто не лучший, никто не рулит, потому что рулят все.

И все стройными рядами, с радостными воплями, идут, наконец, туда, куда надо. А куда надо на самом деле, не знает вообще никто.

Кроме меня, естественно, потому что я тут демиург, и самый главный. Но я тоже не знаю. На самом деле. Но я же никому не скажу, что на самом деле я не знаю, потому что я один точно знаю, что никакого на самом деле нет.

***

В общем, так. Ренату — в депутаты. Можно бы и в президенты, конечно, но пока рано. В смысле, партия наша, партия свободы и ответственности, с названием мы пока не определились, поэтому я так условно это обозначил, на выборах, конечно, в Думе Лимонии, или как мы там парламент назовём, получит адекватное количество мест — штук пять, шесть, я полагаю, но это только для затравки.

И чтобы бешеных собак не травить. Потому что политика — дело тонкое, а уж восточная политика, а мы-то, по сути, как были, так и остались восточной деспотией, а восток — он вообще дело тонкое. Это еще товарищ Сухов сказал.

Поэтому Рената президентом всё-таки будет. Виртуальным. Всея страны Лимонии и ближайших окрестностей. Первой среди первых, равной среди равных, главной среди главных. Каплей в океане и океаном в капле. Но не сейчас. И возможно не здесь. И тогда, когда все, наконец, сольются в экстазе.

***

— Ну и что ты тут понаписал, кто это читать-то будет?

Мы сидим в уютной гостиной, на даче у Босса, Боссу по чину положена уютная гостиная и продвинутая дача, это вам сразу должно было бы быть понятно.

Мы — это я и персонажи, то есть действующие лица этого незамысловатого повествования, кроме уж очень эпизодических, их как-то, наверное, забыли позвать. Я тут присутствую, един в трёх лицах, вернее в двух, потому что я и Антон, это как бы одно и то же лицо, а Маэстро тут нет, потому что он сущность зловредная, и он, конечно, тоже тут присутствует, но как бы незримо. Я тоже как бы незримо, а может и зримо.

Я еще до конца не определился, впрочем, не я первый такое придумал, тем не менее, в плагиате и воровстве идеи меня обвинять не следует, потому что идея эта копирайтом не защищена, да и кто мне претензии предъявлять-то будет?

Опять же я демиург, или где? В хорошем смысле этого слова, а вовсе не каком-то мистическом или еще каком, это я их придумал, а значит я и демиург, и кукловод, и просто папа Карло, в смысле Карабас Барабас.

Конечно, мы обсуждаем, как мы будем жить дальше в этой нашей стране Лимонии, конечно, у нас стол стоит и ломится. Не в смысле ломается, а в смысле, что сервирован он с избытком и с шиком с блеском.

И мы уже приняли не по одной, и ощущение, что за нами наблюдают, у нас пока не исчезло, зелёненькие так и наблюдают за нами с орбиты, но не тащить же их сюда, в приличный дом.

Мало того, что это не комильфо, так я даже и не знаю, сколько их там, войдут ли они сюда все, или только старших офицеров надо было бы позвать, да и не представляю я себе, вообще, как они выглядят.

Может это сгустки какие, склизкие и противные. И чем их прикажете потчевать? Поэтому пусть они там себе болтаются, как болтались, если улетать домой не собрались. А если собрались, то скатертью дорога, и всего им там наилучшего, пусть везет, не трясёт, или как их там, дематериализует, а потом обратно материализует. У нас и без них забот хватает, нам и без них весело.

***

С ума сойти. Природа смешного такова, что смешного мало. Оно, смешное, возникает именно там, где не ждешь. Если ждёшь, то уже не смешно.

А чего веселиться? — не смешно же (произносить с придыханием и выражением священного ужаса на лице).

— Оп-па! — хором сказали мы на этом месте, потому что не смешно. Самое смешное в том и заключается, что не смешно и всё.

***

Ну вот, я и стал типа писатель. Потому что написал этот роман. А поскольку он у меня всего-навсего один, значит, он и есть лучший. Ну и худший, естественно, но не будем о грустном. Потому что, по мнению одного очень продвинутого критика, писатель в своих лучших произведениях, как правило, умнее самого себя, и не понимает зачастую, что именно он создает.

Текст, как и любой другой текст, если он претендует на художественность, а этот, надо честно признаться, еще как претендует, имеет и динамику, и пространство и время и еще кое-что.

По-видимому, с типом пространственно-динамической ориентации связана и инерция заложенных в тексте смыслов. Когда, при наличии некоей авторской идеи, из быстро мелькающих нелинейных фрагментов создается целостный образ.

Есть мнение, что возможное разделение текстов на финитные и инфинитные выводит к глубинным основаниям онтологического анализа, числящего за текстом право на реальную жизнь. Текст, как живое существо, заканчивает жизнь, когда автор ставит в нем последнюю точку, или не заканчивает, если эта точка по каким-то причинам не поставлена.

В первом случае смысловой импульс, пройдя ряд трансформаций и осуществившись в ткани повествования, затухает, так и не дотянув до формального финала. Сочинение заканчивается раньше самого себя.

Наоборот, у некоторых случается так, что формальные рамки сочинения не удерживают развернувшихся в нем смыслов: их инерция оказывается слишком сильной, и они вырываются за пределы текста, создавая эффект незавершенности, оборванности, возможности двинуться дальше.

Сама же концовка в инфинитных, или, иначе говоря, инерционных текстах, даже если она есть, имеет по большой части фиктивный характер. Интересно, а я к этим некоторым тоже отношусь?

В тексте наверняка есть то, что в нем есть, и что его структурирует, но что писатель сам вряд ли скажет, если у него спросить. Я-то точно не скажу. Потому что не знаю. А превратился ли герменевтический круг в герменевтическую ленту Мёбиуса — это уже не к писателю, то есть не ко мне. Потому что я не догоняю. Но никто же и не спрашивает.

Жаргонное "догнать" тут гораздо уместнее, чем его синоним "понять". Потому что вот это и называется — автор догнал собственный текст. Наконец-то. Ну, или не совсем догнал. Потому что Ахиллес черепаху никогда не догонит.

Только вот ведь еще какая интересная вещь получается, мне почему-то кажется, что объективная реальность, данная нам в ощущения, всё-таки изменилась, или это на самом деле изменились эти самые ощущения, а вовсе не объективная реальность. Этого я не знаю. Но у меня есть какие-то ощущения, что на самом деле оно так и есть.

Вот вам так почему-то не кажется, хотя я совсем в этом не уверен, Чтобы быть до конца в этом убежденным, необходимо провести маленький мысленный эксперимент.

Надеюсь, вы мне в такой малости не откажете, ничего же делать и не надо, просто вспомните себя, какими вы были, какие у вас были ощущения, до того, когда еще не началась та самая глава, которая как глава, потому что первая.

End.

©Зло, как и добро, имеет своих героев.