часть 2 глава 1

…По аудитории пробежал расслабляющий смешок. Ольга отложила в сторону материалы:

— И еще, в противовес обсуждаемой сегодня теме хочу сказать, основоположник советской физиологии Иван Михайлович Сеченов говорил о сновидениях так: «Это только небывалая комбинация бывалых впечатлений».

Что ж, мы с вами прекрасно понимаем, что уместить в рамки одного-двух семинаров все то, что наработано в онейрологии[1] и ее ответвлениях просто нереально. В конце концов, не для того я столько лет училась и практиковала, чтобы это все за 6-8 часов обстоятельно и четко разложить вам по полочкам.

Студенты и преподаватели, собравшиеся в актовом зале медицинского факультета в Градец-Кралове, согласно закивали, награждая лектора улыбками. Ольга указала на микрофон в проходе и, давая понять, что очень устала, произнесла:

— Господа преподаватели и студенты, прошу вас — еще пару вопросов, на русском, чтобы не тратить время на переводы, и на сегодня, наверное, хватит.

К микрофону вышел средних лет мужчина, с бородкой, в клетчатом костюме, как видно кто-то из педагогического состава:

— Пани Ольга, — негромким, бархатистым голосом начал он, — у нас не так много есть людей, что знают русский. Поверьте, когда бы мы перевели сейчас аудиозапись семинара на чешский, студенты просто засыпали бы вас вопросами. Но, думаю, в общих чертах все поднятые сегодня темы вы нам прекрасно обрисовали. Мы все …уверились, что не зря руководство Универзита Карлова рассматривает возможность открыть небольшой ознакомительный курс по этому, исключительно редкому направлению. Думаю, когда появится стенограмма семинара, директорат захочет пригласить кого-то из названного вами, польского университета. Не скрою, мне эта тема тоже весьма интересна. Но, вы устали. Итак, вопрос: я долго мучил переводчик в своем телефоне, чтобы перевести одно слово. Если я все правильно сделал, то ответьте: что вы думаете, или, скажем иначе, практиковали ли вы так называемое сноговорение? Я верно перевел? Слово правильное?

Ольга кивнула:

— Сноговорение — большая тема, интересная, — с натяжкой произнесла она. — У меня есть много материалов и наработок в этой области. Подобное практиковал и исследовал господин Клейтман. Если я правильно вас поняла, вы спрашиваете о такой практике: человек спит, ему внушают — говорить, и он рассказывает то, что ему снится. Верно? Отлично, — улыбнулась Ольга, отвечая на кивок клетчатого, — мы поняли друг друга.

Что ж, как я уже говорила, да, мы работали, в том числе и над этим. Но, это так же находится за рамками бюджета нашего семинара. Эти труды не являются секретными, просто этой темы в данном семинаре нет. Мы можем договориться, провести другой — конкретно по теме сноговорения. Организуем практические занятия. Это действительно интересно. Особенно если практиковать с вами — людьми умственного труда.

— Оу, — удивился мужчина в клетчатом костюме, — почему именно так?

— А это уже из области исследований другого ученого, профессора Майорова, — пояснила Ольга. — Он и Сеченов работали в несколько другом, отличном от моего, направлении. Знаете, если кому-то удастся объединить наработки этих двух, едва ли не взаимоисключающих векторов изучения состояния сна, человечество на самом деле подберется очень близко к разгадке того, что это такое — сон.

Возвращаясь к вашему вопросу, касательно сновидений людей умственного труда, поясню. Это еще называют раппорт. Если вкратце — наличие некого «коркового сторожевого пункта» ослабляет сон, делает его относительно менее глубоким. В связи с этим чаще возникают сновидения.

Кажется, еще в 40-х годах прошлого века Анри Роже писал, — Ольга подсмотрела в конспект: «Насколько сновидения часты у людей умственного труда, настолько же они редки у людей труда физического».

К сожалению, никаких объяснений автором к этому заявлению дано не было, но этот закон работает. Поэтому, если мы будем практиковать с вами — людьми умственного труда, время, проведенное в практических занятиях, заставит вас еще больше проникнуться этой темой. Вы будете увлечены до крайней степени, обещаю.

Мужчина в клетчатом костюме поклонился в знак благодарности и пошел вглубь аудитории. Следом за ним к микрофону стала молодая женщина. Красивая, высокая, с пышной, крашеной шевелюрой:

— Здравствовать, пани Ольга, — с более заметным акцентом, чем клетчатый, произнесла она, — я представлител …независим профессионал союз медикс в Универзита Карлова, — едва сумела она определить по-русски род своих занятий. — Зейчас априль две тысячи двадцать одинаго года. Демократически революциа в Бьеларуси начинался скоро год назад. Что зейчас происходит в вашай страна?

— Видите ли, — начала неохотно отвечать Ольга, — я нахожусь в Чехии уже пять месяцев и не могу ответить на это точно.

— Там много сотня политики в тюрьме, — уже не спрашивала, а утверждала пышногривая, всецело притягивая к себе внимание аудитории, — пытками льюди насилавают. Смерти ест. Где, как вы думать, компромисс в этом ситуаций?

Ольга медленно отодвинула в сторону папку с материалами.

— То, что я сейчас скажу, — начала она, — вам может не понравиться. Но, поскольку я нахожусь в демократической стране, здесь я имею право выразить свою точку зрения, верно?

Зал одобрительно загудел в ответ.

— Так вот, в Беларуси происходит все тоже, что и в других странах. Скажите, что, в Чехии не разгоняют демонстрации? Разгоняют. Что у вас нет политических заключенных? Не притесняют инакомыслящих политиков? Не творится в тюрьмах беспредел?..

— Нет! — не выдержав, выкрикнула с места другая, слабо видимая с места Ольги дама. — У нас такого нет!

— А откуда вы знаете? — заводясь, ответила на это проявление эмоций Ольга, взгляд которой вдруг из миролюбивого стал колючим. — О! Вы хотите услышать правду. Ну так слушайте мою правду, — подчеркнула это слово до того миролюбивая госпожа-лектор, которую вдруг подняло лихим ветром. — Начнем с того, господа студенты и преподаватели, что демократия — это не власть народа, как везде принято считать, отнюдь. Демократия, это то, что через средства массовой информации под ее видом вам транслирует руководство страны. Это происходит везде, без исключения. Кто-то когда-то разыграл партию двойных стандартов и сейчас в эту абсурдную, но увлекательную настольную игру сели играть все.

Только не думайте, пожалуйста, что я настроена на восхваление диктатур. Если бы я была на стороне их, то жила бы сейчас на Родине и, замечу, жила — припеваючи, точно так же, как и все, кто, как теперь говорят, «топит за бацьку». Вместо этого я — специалист крайне узкой специализации и редкой профессии вынуждена читать лекции, проводить семинары за пределами Беларуси, чтобы хоть как-то жить.

Для того чтобы разом прекратить безсмысленные прения по поводу интересной всем вам темы белорусской революции, я вам сейчас расскажу о причинах того, от чего она, на самом деле такая особенная, уникальная, а также о том, почему она сейчас практически умерла!..

Притихший зал был шокирован. Казалось, что в свалившейся на всех тишине было слышно даже то, как хлопают, словно птичьи крылья, веки всех присутствующих. Ольга словно серфингист ловко стала на доску удачи и поймала крутую волну внимания. Она поднялась с места, взяла микрофон в руку и вышла на авансцену:

— Откройте глаза, господа! В причине смерти этой революции даже не жгучее желание диктатора — уничтожить ее из мести народу и во что бы то ни стало удержаться при власти. Его, как раз, можно понять. Позади пропасть, в которую могут свалиться он, все его родные и близкие, вместе с их накоплениями и даже жизнями. Причина провала этой революции кроется в другом. Она на самом деле была уникальной. Это, если хотите, это такой золотой самородок.

Чтобы там ни утверждали на белорусских и российских государственных телеканалах, эта революция, в том виде, в котором она предстала перед всем миром, не была создана умами Западной Европы или США. Да, глупо отрицать, что ее там создавали, но они, словно вирус вместе с ветром свободы, как это обычно происходит везде и всегда, только впустили дух революции в Беларусь. Далее произошло что-то необъяснимое.

Это видели все — наделенные четкими инструкциями лидеры с прозападной или российской начинкой, очутившись в Минске, просто опешили, глядя на то, что стало происходить. Если говорить образно, это было сродни тому, что тебе и другим людям дали много денег и каждому по тротиловой шашке на то, чтобы взорвать какой-то склад. Кто первый отличится — тот и герой; тому вся слава и деньги. Вы — профи, тщательно готовитесь, но когда идете на дело и забираетесь на этот склад, вдруг оказывается, что там все и без вашей шашки заминировано ящиками с «си 4» под самую крышу.

Если кто-то не понял этого примера — поясню. В Беларуси уже давно не хотели жить так, как живут сейчас, причем не хотели почти все! Это желание тлело и горело очень долго, высеивая во всех, кто более-менее в ладу со своей головой, простые и по-христиански добрые схемы того, как можно обустроить это мир так, чтобы всем на самом деле жилось хорошо.

То, о чем всегда врали, искренне мечтали, писали в своих трудах все мировые революционеры, здесь вдруг обрело ментальное тело. Оказывается двухсоттысячная толпа на площади, способна к созиданию! Ее травили, в нее стреляли, их убивали, а те, кто оставались на улицах месяцами ломали мозги политологам и социологам, доказывая, что толпа вполне может и не жаждать крови, и не стремится ломать двери ювелирных магазинов, и даже не отвечать кровью за кровь.

Диктатор делал все, чтобы разделить общество и развязать гражданскую войну. Повторяю, позади него — пропасть. И он не первый и не последний, кто хотел спрятать за дымом войны все свои преступления. И на самом деле, кто станет вспоминать репрессии, тюрьмы и прочее, когда каждый день, воюя друг с другом, погибают сотни людей? Но перед властью встал вопрос: как, имея подчиненный тебе, мощный силовой аппарат, воевать с тысячами девушек, которые просто несут цветы? Или с колоннами пенсионеров, инвалидов?

И вот тут, когда над новой, странной революцией встало солнце и осветило ее как следует, страшно стало всем. Сначала странам, где на верху пирамиды власти стоит явный лидер, по определению — диктатор, стало не по себе от того, что пример Беларуси будет заразным. Раз этот добрый и податливый народ смог сбросить своего узурпатора, то это можно сделать и другим? Ведь так?

Под неумолимыми лучами солнца правды вдруг оказалось, что везде, повторяю, везде власть устроена одинаково, с той только разницей, что в некоторых странах это научились хорошо скрывать. Лидеры европейских стран, оказывая помощь революции Беларуси, нечаянно осознали насколько эта революция токсична!

На минуту представьте себе идеальную анархию в стране, где правительства нет как такового. Есть некий центр думающих, честных людей с хорошей зарплатой, которые представляют чаяния избирателей и свои, но которые не лоббируют узких интересов геев или каких-то магнатов. Это просто профессионалы, помогающие жить другим. За это они вполне обеспечены материально теми, кто их избрал, и жестко ограничены от коррупции законом. Не секрет, что тот, кто способен организовать крепкое хозяйство и семью, может так же легко выстроить и работающее, думающее министерство. Эту идею вольный дух белорусской революции сделал вполне осязаемым будущим для себя и, что немаловажно, для других! Во всяком случае, так это многим в начале виделось.

Появились и конкретные наработки, ведущие к этой принципиально новой модели государства, вызревающие в головах умных людей на протяжении последних двадцати пяти лет. А почему нет, когда все направлено на одну цель — создание мощной, постоянно развивающейся экономики.

Но давайте зададим себе вопрос, а кто из сильных мира сего согласится на это? Вокруг все уже давно урегулировано и отлажено, тут появляется что-то новое, какая-то Беларусь — страна третьего мира. Если хотите узнать разницу между ЕС и таковыми — дефективными странами, при случае попробуйте съесть или выпить что-либо из раскрученных здесь брендов там, в Беларуси. Вы сильно удивитесь тому, что один и тот же кофе там и у вас различается просто как российская Лада и ваша Шкода.

Старушке Европе не нужен пример того, как можно жить хорошо, но иначе, не по ее устоям. И россиянам такая Беларусь не нужна. Там введены две модели: азиатская или «ломанная» американская, когда взяли худшее из самого худшего.

И тут приходится признать, что даже те чудовищные вещи, что происходят сейчас в России, всему цивилизованному миру уже давно понятны и привычны. Признано везде — в России всегда так!

Но, господа, как же тогда быть с этой чистой и такой необычной революцией в самой середине Европы? Она оказалась не выгодна никому, кроме девяти миллионов самих белорусов. Вот вам и ответ на поставленный мне вопрос: «почему так плохо обстоит дело с этой революцией»? То, что не выгодно никому вокруг — существовать не может…

Аудитория попросту умерла. Никому не требовалось перевода. Оказывается, когда очень нужно, люди понимают русский язык. В середине зала поднялся солидный, седобородый чех, который, окинув взглядом понурую публику и, пытаясь все обернуть в шутку, почти без акцента произнес:

— Спасибо, госпожа Михолап, за семинар, и курс занимательной политологии. Ваше время истекло, — добавил он как-то двусмысленно, — не стоит отвечать на вопросы, выходящие за рамки заявленной темы. Вы нас разорите, — фальшиво улыбнулся он. — Еще раз, огромное спасибо. Вас уже ждут…

Аудитория как-то странно, но, как показалось, одобрительно зааплодировала. Ольга вернула на место микрофон, собрала папки с материалами и, кланяясь публике, заметила, что за кулисами нетерпеливо маячил Влад.

Они даже не поздоровались, молча вошли в гримерную, где Ольгу ждали чехи. Она подписала документы о финансовых обязательствах сторон. Белорусы вышли через черный вход и сели в машину. Кецко запустил двигатель.

— За каким хреном ты там распиналась? — недовольно зашипел он вместо приветствия. — Сочиняешь чехам черте что. Этот дед из зала прав, тебе же за это не платят!

Ольга устало откинулась на подголовник:

— Для того чтобы тебе верили, — вздохнув, ответила она, — надо говорить хоть немного правды. Достали они уже с этими намеками и одними и теми же вопросами. Пусть бы так же дотошно спрашивали по сомнологии или онейрологии, так нет, что ни семинар — где ваша демократия? Пусть теперь попытаются проглотить то, что я им наговорила.

— А если не будут глотать, а просто надуются и перестанут звать, — выруливая на шоссе, недовольно бурчал Влад, — другого прикрытия у нас с тобой нет.

— Не перестанут, — заверила Ольга, — после этого монолога они еще и удвоят ставку.

— Почему ты так думаешь? — удивился Кецко.

— А потому, что они ничего не поймут, — рассмеялась уставшая девушка. — Звучало все красиво, зазывно, до слез патриотично, но чертовски непонятно. Они и близко не могут допустить мысли о том, что живут как-то не так, может быть даже плохо. И кто это им говорит? Девушка из Беларуси, страны, где творится какой-то кошмар?

Пойми, Влад, любая мысль, что порочит их систему, не будет принята. Вопрос о революции так и останется для них не растолкованным, а потому в голове каждого будет пульсировать интрига: «Она сказала, а я не понял. Ну не идиот же я? Пойду и еще раз послушаю, а еще спрошу вот о чем…». И снова ничего не поймут. Почему? Потому, что пункт №1: «Любая мысль, что порочит их систему, не будет принята».

Вот увидишь, на следующий семинар будут ломиться так, что в проходах придется ставить стулья, но все равно все уйдут ни с чем, кроме меня. Я получу гонорар. — Девушка устало улыбнулась. — Сейчас все переварят и разнесут весть о взрывоопасной лекторше по всему Университету… Ну и хрен с ними. Но ты, Владик, тоже молодец. Уж чего никак не ожидала, — призналась она, — так это что поеду домой не за рулем. Где ты таскался, гад? Целых десять дней! Я уже начала нервничать.

— Я же писал, — стал оправдываться Кецко.

— О, милый мой рыжик, — с упреком замотала головой Ольга, — ты просто не представляешь какая это пытка — получать каждый день СМС «у меня все нормально»!

Однако я вижу, настроение у тебя приподнятое, даже ругаешь меня. Значит, есть результат? Колись — что-то нарыл за эту командировку?

— Нарыл, — криво улыбнулся Кецко. — Только пока еще не разобрался что из этого нужное, а что нет.

— А ты давай по порядку, — посоветовала Ольга. — Ехать минут тридцать. Делать-то все равно нечего — вместе и разберемся что толковое, а что нет.

— Ну, в общем, — сдержанно начал Влад, — нам говорили правду. В Чехии водят активно. Считай, вся Европа сейчас переваливается здесь. Ты знаешь, — признался вдруг Кецко, — поскольку нас с тобой так некрасиво кинули и, в качестве компенсации, отправили «искать счастья» сюда, я стал серьезно задумываться, а не послать ли нам всех нах..? Мы можем выторговать себе что-то за Проводника, а потом безбедно жить твоими семинарами. Устроим тебя преподавать к ним в Карлов Университет, я видел, что твоя тема им интересна, попросим политического убежища, а?

Ольга снова устало улыбнулась:

— Наивняк, — тихо ответила она. — Мы с тобой на таких подписках, что хуже только пуля в лоб. Если мы дернемся, нам сразу же впаяют шпионство в Чехии и плюс к этому столько чернухи, что растление малолетних по сравнению с этим будет казаться баловством. Ты же знаешь, нет в нашей стране ни одного даже мало-мальски важного винтика, которого бы не держали пятками на бортике висельной табуретки. Одно движение, и ты уже висишь с синим, высунутым языком…

Мне страшно, Влад. Что же это такое там, у нас, выросло? Откуда столько нелюдей в Беларуси? Но, назад у нас с тобой пути нет. Добавлю к нашему разговору: если контора решит открыть тебе и мне наши личные досье, то мы с тобой не то разговаривать, мы прикончим друг друга, не в силах жить дальше рядом с такой тварью. И уже будет не важно, правда ли то, что мы услышим или нет. Так написано в бумажках и все. Так что, лучше оставь эти разговоры…

— А что новая Беларусь? — хитро поинтересовался Кецко. — Может, все похерят, как и раньше?

Ольга задумчиво смотрела в окно, на проплывающие за стеклом деревья:

— Нас ней постоянно пугают, — глухо ответила она, — мол, нас всех там пересадят, или выведут на чистую воду… Влад, но ведь так не может быть, чтобы вся страна была на одной стороне, а мы — те самые винтики президентских служб, коих на поверку горстка — на другой? Мы боимся, трепещем: «Нам обязательно надо делать свое дело, иначе найдут других, а от нас избавятся уже не загранкомандировкой, а так, как они умеют избавляться от всего, что им перестало быть нужным или мешает. Никто не знает, как оно там будет, так что лучше рассказывай о том, что нарыл, не нагоняй на меня депрессняк.

Кецко, соглашаясь, закивал:

— Умеешь ты, стимулировать к работе, — насупившись, заметил он. — Значит, расклад такой: все сводится к тому, что здесь работают две противоборствующих группы. Открытой борьбы между ними нет, но если тебе повезет отыскать кого-то, кто слышал об этих иголках в стоге сена, тебя сразу спросят — хотите, чтобы вели из «Boží panna» или «Starý Vodič»?

— Я еще не очень хорошо знаю чешский, — задумчиво ответила Ольга, — «Boží panna»? Это что-то типа богиня-женщина?

— Нет, «Божья женщина», — пояснил Влад, а второе — «Старый Проводник».

— И что? — с надеждой оживилась девушка. — У нас есть выход на обе группы?

— Ха! — не удержался Кецко. — Ты такая простая, Оль. Представить не можешь, сколько мы перевернули за эти дни. Тут пока…

— Не ной, — положила ему на руку свою прохладную ладонь Ольга, — понимаю, что все не просто. Продолжай. Что еще наковыряли?

— Как я и говорил, известных групп только две, — продолжил Влад, — работают параллельно, но войны между ними нет, просто некоторая неприязнь. Не знаю почему. Разное об этом болтают. Одни говорят, что «Boží panna» работает лучше, но местные почему-то больше советуют «Starý Vodič».

Один знакомый бандит, а мы, — пояснил Кецко, — тут в кабаке пересеклись с лихими ребятами (мои пили с ними два дня), так вот один парень много чего нам интересного рассказал. «Starý Vodič» у чехов считается своими, а «Boží panna» приезжими. Тут после распада Югославии столько расползлось криминала, что вполне может быть, что эти «Boží panna» окажутся сербами или боснийцами. Все криминалы к обеим группам относятся с большим уважением, их авторитет не обсуждается, но, похоже, что никто из самих бандитов на них влияния не имеет. Да и выхода прямого на Проводников нет. Просто деньги крутятся большие, поэтому бандиты знают об этих финансовых каналах, но не трогают, говорят о группах с уважением и каким-то затаенным страхом. Подозревают, что там крышуют другие, очень уважаемые люди Чехии, — заключил Кецко. — Никто не рискнет трясти или напрямую искать эти группы…

Игорь и Геня шли по дороге в сторону от Хлистовице. Апрельский, прохладный ветер стегал по спинам, но был не в силах разрушить желание Проводника прогуляться. Велесова теперь никуда не отпускали одного. За тот год, что их группа обосновалась в Чехии произошло столько разного рода неоднозначных событий, что свой основной объект охраны Марадов и Сорокин, называющие себя теперь на местный манер «Хледаты», вообще старались не выпускать из виду.

Надо же было так судьбе повернуть ситуацию, что по прошествии длительного времени, две, по сути, конкурирующие группы Проводников в данное время ютились рядом, что называется — через забор. Обособленно и «Starý Vodič» и «Boží panna» совершили десятки проводов, но около полугода назад так плотно пересеклись в одной работе, что былая неприязнь безвозвратно улетучилась.

Случилось это под прошлый Новый год. Далее надо пояснить: дело в том, что Чехия среди всех стран Европы слывет едва ли не самой «безбожной». Это подтверждают даже государственные социологи.

Разумеется, служители храмов разных конфессий, недовольные повальным увлечением чехов всякого рода пережитками прошлого, оставшимися еще с языческих времен, на протяжении десятилетий, особенно накануне религиозных праздников посредством СМИ пытаются отыскать ответ на важный для себя вопрос: «Почему в такой развитой европейской стране так мало людей, которые верят в Бога?»

Некоторые ищут причину этого в социалистическом прошлом страны, но это, конечно же, не соответствует действительности. Напротив, большинство из бывших стран советского лагеря ныне, догоняя свое безбожное прошлое, будто старые камни по самую макушку заросли фанатичной, слепой религиозностью. Нет, следовало искать другую причину.

Тема безбожности муссировалась постоянно, публиковалась масса всякого рода материалов, здорово заплетавших извилины всем, кому, как и епископам обязательно была нужна правда в ответе на этот животрепещущий вопрос. Но нашелся человек, который, в отличие от служителей культа, не был заинтересован силой проталкивать в массы религию, и высказал простое и точное мнение, которое хоть и взбесило христианских служителей, но на самом деле наиболее точно обрисовало искомый ответ. Это был малоизвестный чешский теолог Ян Сокол. В интервью журналу «Respekt» он сказал то, что было у всех в голове, но не на языке — корни атеизма чехов следует искать в их национальном характере.

Цитата: «Непонятным образом в современном чешском обществе произошла подмена понятий — вместо Всевышнего почти две трети жителей верят в способности некоторых людей предсказывать будущее, а еще часть — в пророчества гороскопов и целительное свойство амулетов…»

Да, в это приходилось верить! В каждом, даже самом маленьком городке можно было найти магазин, в котором продавались магические камни, хрустальные шары, амулеты от сглаза и так далее. Что тут говорить? В самой Праге, в старом городе, есть не просто какая-то сувенирная лавка, а самый настоящий большой магазин чародеев!

Зимой там, вполне серьезно, собираются на совет местные ворожеи и колдуны. Разумеется, у них и мысли нет отдать дань празднику Рождества Христова, им важнее другой праздник — Новый год. По их мнению, именно в этот день, вернее ночь, старое уходит и начинается что-то новое. Логика проста: жизнь человека зародилась из ничего, то есть, по сути, из тьмы, поэтому зимой, когда природа спит, начинается некий ее новый цикл.

В ночь на первое января, вместо рекламируемой в фильмах молитвы, в семьях постоянных клиентов знаменитого пражского волшебного магазина, когда все собираются за столом, старшие просят духов-защитников о том, чтобы в мире не распространялась злоба и зависть. Как в самые давние, языческие времена, они старательно прячут в доме весь хлеб, потому что если по их поверьям оставить его на тарелке, за ним может придти дух огня (хлеб ведь проходит через печь) и в следующем году непременно случится пожар.

К тому же, в эту ночь в доме не должно быть никакого мусора. Считается — сколько в доме мусора — столько будет и болезней в следующем году. Именно для этой, особой уборки из высушенных полевых трав делается специальное помело, изгоняющее бесов.

Обычные люди издревле видели, как посвященные в тайны мироздания чародеи убирают дом необычным веником, поэтому потом и придумали, что в сказках ведьмы летали именно на таких метелках.

Издавна все в этой стране строилось мистическим манером. Чехи, например, не стесняются вспомнить одного из императоров Священной Римской империи — Рудольфа II, человека, настолько проникшегося размахом оккультизма в Праге, что он даже перенес в этот город свою резиденцию.

А знаменитые пражские астрономические часы на Староместской площади? Они, кроме часа, даты и фазы луны показывают еще и «зодиакальное» время.

Даже Карлов мост был основан при участии нумерологов. В 1357 году, 9 июля в 5 часов и 31 минуту вступал в силу зеркальный закон чисел, которые можно было выстроить пирамидой, где ряд чисел считался в обоих направлениях…

Чехи ревностно хранят свои мистические легенды и на протяжении веков постоянно создают литературные и скульптурные памятники их персонажам. Самая известная — о глиняном существе Големе, прислуживающем раввину. А еще железный человек — рыцарь, убивший невинную девушку. И сегодня на Марианской площади в Праге стоит статуя этого рыцаря, которого якобы может расколдовать такая же невинная девушка, простившая ему этот грех. Но, опять же, искренне прощать могут только глубоко христианские девушки. Нормальная, не отягощенная религией, женская сущность в глубине души не прощает никого и никогда! Вот потому и стоит до сих пор рыцарь заколдованным, и будет стоять долгие столетия, пока не развалится от времени…

А что до празднования Нового года, то многие из чехов в новогоднюю ночь попросту отправляются в лес. Там разводят костер, чтобы сжечь старые, ненужные вещи. В костер так же бросают и березовую кору, на которой прежде пишут все, от чего хотят избавиться. По мнению этих людей именно в это время можно начать все с ноля, начисто…

В преддверии 2020 года сразу на группу Велесова «Boží panna» и на полумистический «Starý Vodič» по уже хорошо отработанному каналу вышли некие люди с просьбой провести двух разных клиентов из окрестностей знаменитого Гоуского замка[2].

На то время группа Велесова уже дважды работала самостоятельно, без участия доктора Яшкова и Ктибора. С ними расстались полюбовно. Клокан и доктор получили откупные суммы, на которые и близко не рассчитывали, поскольку уже чувствовали — группа Проводника уходит из-под их контроля, и вот-вот просто оборвет все контакты, оставляя их ни с чем. Но «Boží panna» через Светлану откупилась, собираясь после этого памятного новогоднего провода перебраться в другое место там же, в Чехии.

Если после первых мероприятий в этой стране и Девана, и Игорь восстанавливались что-то около месяца, то после новогодних праздников 2020 года, Велесов только в Центральном военном госпитале в Праге пролежал больше. Тут, находясь на выздоровлении под охраной чешского спецподразделения URNA[1], они, ко всеобщей радости, и подружились — Игорь и необычный мальчик Радомир…

[1] URNA — подразделение специального назначения чешской полиции, созданное после распада Чехословакии для противостояния организованной преступности и терроризму.

[1] Онейрология — область науки, изучающая сновидения человека, через физиологическую природу, биохимические и эволюционные механизмы сна, влияние сновидений на работу мозга и организма. Это научный подход к осознанию наших снов, не противоречащий теории сонника.

[2] Замок Гоуска, он же Врата в Ад — это старинный замок, который находится в глухих лесах на севере Чехии.

[3] URNA — подразделение специального назначения чешской полиции, созданное после распада Чехословакии для противостояния организованной преступности и терроризму.