часть 1 глава 5

Веранда была открыта. Обычно отец, дядя Геня, а раньше еще и «Марадона» втыкали в щеколду щепку или сучек, чтобы зверь, многие из которых знали, что в людском жилье можно найти чем поживиться, не мог открыть дверь. На толстой доске порога, подсохший на весеннем солнышке отпечатался небольшой, грязный след. Тот самый, который Мишка видел сегодня уже несколько раз.

Дальняя хата была устроена по старинке. За верандой, по разумению людей, что жили в прежние времена, строилась хозяйственная комната. Мишка, сколько бы раз не приходил сюда, никак не мог понять, для чего? Окон нет, глухие стены, только сундук в углу, люк в подвал и лестница на чердак, который здесь, в помещении, в то время почему-то делали без щипца[1]. Батя всегда называл эту комнату кладовка. В нее Мишка вошел без проблем, хоть из веранды в дом последние хозяева хутора поставили сворку серьезную, обитую старым ватным одеялом.

Думая, что и дальше проход будет свободным, Кругляк громко откашлялся и решительно дернул за кованную ручку двери. Она оказалась запертой изнутри. Ни на тихий, ни на громкий стук никто не отзывался. Не знай Кругляк хитрости, как можно открыть этот старинный, кованный, замок, так и пришлось бы ему уйти ни с чем. Может быть, Мишка и ушел бы, мало ли чем там люди заняты, но отец его с детства учил: увидишь свежий след — пройди, посмотри, не нужна ли человеку помощь. Это же Полесье! Судя по крови на осине, помощь может быть нужна и, раз этот человек не отзывается, требовалось действовать.

Кругляк толкнул вперед, повернул и вытянул из отверстия вороток древнего запорного устройства. С боку, за наличником, незаметной для постороннего человека торчала специальная металлическая накладка. Мишка с трудом нанизал ее на ржавый хвост воротка, тем самым серьезно увеличивая эту часть в размере. Теперь нужно было вставить кованный штырь с кольцом обратно так, чтобы эта накладка смотрела вверх. Кругляк задержал дыхание. Осторожно потянув ключ на себя, он провернул его и, дождавшись, когда накладка упрется в металлический, зубчатый засов с другой стороны, провернул его против часовой стрелки. Дальше, что называется — дело техники. Мишка потянул севшую от времени на порог дверь. Она неохотно поддалась.

Первая комната в доме, назовем ее кухня, с большой печью справа и маленьким окном слева была пуста, но сквозь открытый дверной проем в главную комнату сразу же бросался в глаза небольшой походный рюкзак, небрежно брошенный на выцветшее от времени кресло. Кругляк шагнул вперед и, деловито откашлявшись, спросил:

— Есть кто дома? Эй! Я — рабочий из лесничества, — соврал он, — может, помощь какая нужна?

Дом был глух к его словам, но Мишка ясно чувствовал чье-то присутствие. Он вошел в гостиную, которую принято было называть зал. И в ней никого не было. Справа, как это водилось в былые времена, старые хозяева обустроили спальную зону, словно стеной разделив комнату старинными шкафами, выстроенными в ряд. Хоть охотники и работники лесничества здесь бывали часто, но никто и никогда не менял оставленного хозяевами порядка. Кругляк знал, что оставаясь невидимыми для него, вдоль стены стояли три кровати. Осторожно заглянув за угол шкафа, он увидел, что на одной из них, не разуваясь, спрятав руку под полу теплой куртки, спала девушка. Лицо ее было напряжено, тело вздрагивало, дышала она тяжело. Мишке подумалось, что ей попросту снится кошмар или… Но ведь это мог быть и жар во сне от полученной раны?

Кругляк несколько раз безрезультатно окликнул гостью, после чего подошел и тихонько толкнул в плечо. Девушка продолжала спать. Через минуту Мишка уже нещадно тряс ее, но все напрасно. Спящая красавица лишь изредка стонала, или, не открывая губ, мычала, наверное, силясь что-то произнести во сне. Лоб был холодным, температуры не было.

Отцовское задание безудержно толкало к выходу. Нужно было засветло успеть проверить все и вокруг Брамы. Вскоре, рассудив, что за эти пару часов с девушкой ничего не приключится, Мишка выбрался с тяжелым сердцем из дома и направился в сторону болот.

Место, которое батя и его друзья-сослуживцы отчего-то звали Брама, находилось внутри заболоченной поймы Припяти. Трудно поверить в то, что в двадцать первом веке в центре Европы еще есть такие потайные точки. Пробраться к этому хутору на лодке — проблема и, если не знать, что это место вообще есть, у постороннего вообще вряд ли появится желание углубляться в непроходимые, болотистые заросли. А если знать, то как добираться, вертолетом? Куда там? Вокруг, считай болото. Пешком? Попрощайся с жизнью. Если не знать тропу…, ха тропу. Как ее назвать тропой? Дубовые мостки под водой! Да и те не сплошные, а, как рассказывал Мишке отец, скорее напоминающие огромные табуреты или тумбы. Батя, Марадона и дядя Геня втроем их половину лета ставили. Знаешь, где они — пройдешь, а нет — считай пропал? Со стороны, когда идет по мосткам тот, кто знает путь, кажется, что святой идет по воде…

Не дождавшись звонка от сына до 16:00, Иван взял телефон и позвонил сам. Связь в районе болот была не везде, но вызов пошел и вскоре, пусть и с помехами, Мишка ответил.

— Да, бать.

— Сына, — стараясь говорить спокойно, чтобы выглядеть в глазах супруги расслабленным, заговорил отец, — ну что там? Уже назад идешь?

— Не-а, — пыхтел в трубку младший Кругляк, — где-то на пятой-шестой тумбе. Топаю на Браму.

Иван сделал паузу. По всем раскладкам Мишка уже давно должен был возвращаться.

— Хорошо, — неопределенно продолжил отец, — там все нормально? — спросил он так хитро, что для навострившей ухо жены это прозвучало: «я просто так позвонил, беспокоюсь», а для Мишки: «с чего ты вдруг задержался?»

После того, как то и дело пропадающий со связи отпрыск сумел кратко поведать отцу странную историю со следами и неизвестной девушкой на Дальней хате, старший Кругляк, глубоко задумавшись, даже не сразу нашел что ответить. Говорить следовало аккуратно, внимательная супруга не должна была расслышать ничего подозрительного в интонациях мужа. Хорошо, что по ранее донесенной до ее ушей легенде Иван остался дома только потому, что Геня просил его съездить куда-то и помочь в каком-то деле. Кругляк уже с полчаса ждал отлучки Гали куда-нибудь в сарай, чтобы сообщить ей, что Сорокин позвонил и дал отбой поездке. Теперь же пришлось изгаляться и в скрытой форме дать понять Мишке, чтобы тот был еще внимательнее на Браме и, если там ничего подозрительного нет, срочно возвращаться на Дальнюю хату.

— Сына, — с ленцой позевывая, завершал разговор отец, — мы с дядей Геной сегодня планировали сгонять на дальние делянки, сушняк на вырубку пометить. Сам знаешь, Сорокину еще тяжко руки поднимать, надо ему помочь. Много, конечно, сегодня не успеем, ну сколько получится. Мы недалеко от тебя будем, на машине. Ты подожди нас на Дальней хате, хорошо? Там же сотовый берет? Я тебе, как справимся, позвоню — выйдешь к дороге на Хойно, а хотя, постой, не надо… Сиди лучше там, на Хате, — вдруг притворно передумал Иван, который сразу хотел дать понять Мишке, что тому надо остаться на хуторе. — Мама будет беспокоиться. Нечего тебе одному, до вечера, — незаметно указал на примерное время своего прибытия отец, — шастать по лесу. Мать нам обоим потом подвалит… Термосок у тебя есть, дров хватает. Сиди — охраняй хату, — наигранно рассмеялся Иван, — и снова с намеком добавил, — чтобы ничего там ценного не пропало. Ну все, сына, пока.

Иван не торопясь подошел к окну и глянул на улицу:

— Где этого Геню носит? — почесав подбородок, будто размышляя вслух, снова зевнул он и, шаркая тапками по полу, поплелся к двери.

Очутившись на улице и щурясь на высокое, весеннее небо он привычно неспешно продефилировал у окна и, оказавшись за углом дома, моментально выхватил из кармана телефон и набрал номер Сорокина.

Тот ответил почти сразу:

— Да, Ваня.

— Быстро, — шепнул в трубку Кругляк, — слышишь меня?

— Слышу, — с готовностью моментально активизировался Геня.

— Дуй ко мне! Только соберись, понял? На машине, — шикнул Иван и дал отбой, тут же пряча сотовый в карман. Через несколько секунд он, взяв у веранды пластиковый веник, как ни в чем не бывало мел плиточную дорожку, ведущую к дому…

Брама была на замке. И Кругляки, и Сорокин по непонятной Мишке причине всегда этот дом запирали. Младший Кругляк знал, где спрятан ключ, отомкнул замок, вошел в дом и вскоре вышел обратно. Все три хитрые батины ловушки для простаков стояли на местах, значит, сюда никто из чужих не совался. Мишка закрыл дом, спрятал ключ и минут тридцать лазил по кустам, изучая берег у Брамы. Помня наставление отца, в болото он сегодня не лез, просто искал следы. Напрасный труд — ничего подозрительного.

Побродив еще минут десять, Мишка махнул на все это рукой, отыскал спрятанную на мелководье тумбу тайной тропы и осторожно отправился к сухому месту. Его мысли упрямо неслись к красавице, спящей в Дальней хате беспробудным сном, поэтому, как только Кругляк выбрался на берег, он, напрочь позабыв об отцовских инструкциях, ускоренным шагом рванул к дальнему хутору.

Близился вечер, холодало. Лес затихал, давая понять одинокому путнику, что пока еще рано радоваться весне. Изо рта шел парок, а кожу на щеках начинало пощипывать. К ночи ожидались заморозки.

Дым над трубой Дальней хаты Мишка увидел метров за двести, а вскоре, в двух окнах с лицевой стороны, заметил и слабый свет. На подходе Кругляк не таился, пытался окликнуть гостей с улицы, громко обивал ноги от грязи на пороге, а вскоре вошел в дом. На столе горела толстая парафиновая свеча. У шкафа стояла та самая девушка.

Городская. Красивая стрижка, яркие волосы, нарисованные, модные сейчас, брови. Невысокая. Джинсы, куртка, свитерок, высокие кроссовки. Твердый, заинтересованный взгляд, который дразнил молодого парня.

— Здравствуйте, — со снисхождением улыбаясь, произнесла гостья. Было заметно, что она готова была встретить здесь кого угодно, но только не этого парнишку.

— Здравствуйте, — ответил, краснея, тот, и принялся снимать с плеч рюкзак, — я помогаю отцу, — буркнул Кругляк неуверенно, — принес сюда свежую аптечку…

Мишка подошел к окну, возле которого на высоком табурете, чтобы мыши не достали, стояла аварийная коробка. Заметив там безпорядок, он со знанием дела принялся раскладывать все по местам.

— Это я все перевернула, — призналась гостья, — искала бинт и свечи, а нашла еще много чего…

— Для того их и собирают, — продолжая краснеть, не дал ей договорить Кругляк. — Все, кто заблудились или еще как-то прибились к этому хутору, найдут здесь все, что нужно…

Вытаскивая старую аптечку и меняя ее на новую, Мишка вдруг вспомнил:

— Извините… Батя учит, что всегда нужно спрашивать, если я кого-то здесь встречу — вам нужна медицинская помощь?

— Медицинская, — задумалась гостья, — медицинская — уже нет. Ты говоришь «батя», он кто, лесничий?

— Нет, — впихивая старую аптечку в рюкзак, опустил взгляд Кругляк, — он лесник.

— А какая разница? — удивленно вскинула четко вырисованные брови гостья.

— Лесничий — Филиппов, Митрич, — вздохнув, пояснил Мишка, — а батя — просто лесник, это его участок.

— Я…, — отчего-то замялась девушка, — понимаешь, мне надо пожить здесь или …в другом доме, чтобы так же был в глуши. Ты можешь позвонить отцу? Я вам хорошо заплачу.

— Батя скоро приедет, — неуверенно ответил Мишка, — но жить тут никому нельзя, он не разрешит. Люди и деревни далеко, случись чего, и помочь будет некому.

— А во сколько приедет твой отец? — поинтересовалась городская.

— Он сказал, чтобы я ждал его здесь. Они где-то на соседнем участке. Батя будет ехать назад, зайдет и заберет меня… Здесь, — Кругляк махнул в сторону окна, — недалеко, километра три, есть ЛЭП, а по просеке дорога. И в лесу тоже есть…, — начал, было, Мишка, но тут же осекся, вспомнив замеченные утром следы, среди которых отметились и кроссовки этой девушки.

К счастью гостья в этот момент отвлеклась, шагнув к печи, на плите которой забарабанил крышкой эмалированный чайник.

— Я вскипятила воды, — мило улыбнулась красавица, — в вашей коробке «на все случаи жизни» был чай, на печи бутыль воды, я ее открыла. Давай я и на тебя пакетик заварю.

— Угу, — выдохнул носом Мишка, начиная доставать из рюкзака то, что собрала с собой мать.

Они поужинали, запивая дорожный термосок сладким чаем. Девушка рассказала, что зовут ее Ольга, что она из Минска и сейчас в ее жизни наступил непростой момент, в который лучше всего пожить где-то вдали от шумного мира. Затем она стала расспрашивать Мишку: вначале о школе, о его жизни, увлечениях, о том, есть ли у него компания и ходят ли они на дискотеки; потом, о том, не страшно ли ему одному бродить по лесу. Как-то незаметно разговор перешел на всякого рода страшные истории, а потом и на загадочные явления, что называется «на основе реальных событий».

У Кругляка горели глаза. Девушка явно ему нравилась, несмотря на то, что была заметно старше его. Но вместе с тем в сердце увлеченного парня то и дело проявляло себя какое-то странное безпокойство. Понятно, девушка эта не промах, столичная, шустрая, это было него непривычно, но задевало Кругляка не это, а ее колкие, какие-то неприятно точные вопросы. Казалось, что все они вели к какой-то одной, только ей ведомой цели.

Мишка, почувствовав это, вдруг словно очнулся от морока. Не подав виду, он снова решил завернуть разговор в безопасное русло страшных или странных историй и мифов:

— Вы говорите такие необычные вещи, — подливая себе в кружку из чайника, удивленно тянул он вверх белесые брови, — в таком только ученые могут разобраться.

— Но ведь ты же, Миша, живя здесь, в глуши, не мог не слышать такие истории? Я, например, недавно читала в каком-то журнале статью о людях, что могут водить души умерших в потусторонние миры. Вот как ты думаешь, это выдумка, или такое может быть на самом деле?

— Я же говорю, — потягивая горячий чай, задумчиво ответил Мишка, — об этом тоже пусть думают ученые. Их же учат во всем этом разбираться, правильно?

— Ученые, — улыбнулась Ольга, — они отрицают все потустороннее.

— Ну не все же, — настаивал Кругляк, — по телеку вон, по СТВ, показывают всякие программы, так там они наоборот изучают все эти загадки.

— О, ну это все на уровне рекламы, — отмахнулась Ольга, — они говорят только то, что люди хотят слышать, что приковывает к себе их внимание. Да и настоящих ученых там практически нет, только энтузиасты, у которых хорошая фантазия.

Ты заметил, что в этих программах настоящих свидетелей НЛО или чего-то загадочного показывают крайне редко. Обычно это выглядит, как экранизация рассказа. Некий гражданин С видел то-то и то-то, а сами в это время показывают, как все было. Так покажите нам этого гражданина С, который видел или общался с Домовым, или с Лешим, видел НЛО! А так, знаешь, у думающего человека сразу возникает вопрос: «раз нет гражданина С, нет и Лешего, о котором он рассказывал? Все это выдумка». Разве может быть так, чтобы сто лет назад про того же Лешего говорили в каждой деревне от Балтики до Камчатки, а тут вдруг — бац, и тишина, будто они вымерли. Как мамонты. Где те, кто реально их видел? Нет? Значит…

— Дядя Ваня видел, — встрепенулся Мишка, — правда! Он нам с батей рассказывал. Давно правда.

— Лешего или Домового?

— Лешего.

— Да что ты? — заинтересовалась столичная красавица. — Расскажешь?

— Они с батей сидели у нас на веранде, — начал Мишка повествовать давно услышанную им историю, — выпивали. Взрослые же. Я еще малой был. Дядя Ваня до Беларуси жил возле Архангельска. Поехал он как-то на Медвежье озеро. Это, наверное, какое-то дикое место в тех местах. Говорил, что в августе уже было прохладно, дождь, грибы. Леса там может даже побольше наших. Машину оставил возле железной дороги. Ну, ходил, ходил и заблудился. Пока искал, как выйти, заметил, что раз за разом приходит к одному и тому же столбу с отметкой. Пойдет в другую сторону — возвращается на это же место. Устал, говорит, присел покушать. Думал уже, что ночевать возле этого столба придется. Людей в лесу не встречал. Поел, встал и решил не искать мест, где можно пройти свободно, а пойти напрямую, через чащу. Прошел немного, смотрит, а впереди какой-то хромой парень со странной корзиной…

— Почему странной? — удивилась гостья.

— А потому, что не из лыка была или проволочки, как сейчас делают, а как будто из еловых корней.

— Ну, положим, — согласилась девушка, — и что дальше?

— А дальше, — продолжил Мишка, — дядька обрадовался, крикнул ему: «Эй, друже, где тут ветка железной дороги?» А парень ему рукой махнул, типа, прямо иди и выйдешь. Дядя Ваня и пошел. Метров через двадцать обернулся, а парня этого нет…

Ольга снисходительно улыбнулась:

— А почему ты думаешь, что это мог быть Леший? Вдруг это просто парень, такой же грибник только хромой.

— Так история на том не закончилась, — увлеченно подался вперед Мишка, — дядя Ваня пошел, куда ему показали и вскоре опять заблудился, только уже без того помеченного столба. Просто ходил-ходил и вдруг понял, что петляет. А тут впереди снова хромает тот самый парень, далековато так. Дядя Ваня за ним, смотрит, впереди появился просвет. Дорога. Пока дядя вышел на нее, парень отмахал уже метров сто пятьдесят, это хромой-то! Станкевичус, — продолжал Кругляк, но тут же пояснил, — это фамилия дяди Вани, чуть ли не бегом припустил за этим парнем. Хотел поблагодарить, что выручил. Дорога петляла, понятно же — лес. Думал, что хромого догонит легко, но куда там. Поворот, раз! и парня опять нет. Дядя Ваня в чудеса никакие не верит, а тут… Ну хоть на дорогу вышел. Уже хоть что-то.

Решил Станкевичус перекурить. Задумался, и тут вспоминает, что вышли они с хромым из леса в одном и том же месте; шел он за парнем по пятам, а следов на песчаной дороге никаких нет. Ни протектора трактора, ни машины, ни велосипеда, ни следов зверей, ни человека. Чистый песок.

Покурил дядя Ваня и пошел, пока минут через пятнадцать не выбрался к железке, где побродил еще немного и нашел свою машину. Вот такая история[2].

— И все равно не верится, — пожала плечами Ольга, — ну парень, ну хромой…

— Так это же и есть разгадка! — повысил голос Мишка. — Старики же говорят, что нежить, когда прикидывается человеком — обязательно хромает. Станкевичус его догнать не мог, хромого.

— Во-от, — заинтересованно протянула девушка, — а говорил, что ничего не знаешь о потустороннем. Это же беседа, современные люди должны делиться информацией…

В этот момент молодые люди дернулись от неожиданности. Пугая гостей Дальней хаты тяжелыми шагами, на крыльцо поднимались неизвестные.

Дело шло к вечеру, за окном было темно, хотя где-то над окружающим хату лесом еще сияло зарево заходящего солнца. Тень не позволяла рассмотреть входящих. Ольга побледнела, судорожно сжимая в руках горячую кружку. Двое вооруженных мужчин, один ростом выше среднего, в ветровке и камуфляже бундесвера, второй пониже, в сильно поношенной «горке» и такой же потертой, с торчащими нитками бейсболке с итальянским флагом и надписью «Catani», над козырьком которой блестело «око» выключенного налобного фонарика. Девушка покосилась на Мишу и поняла, что бояться нечего:

— Доброго вам вечера, — мягко произнес тот, что был повыше и, аккуратно озираясь по сторонам, подошел к столу, — я — здешний лесник, зовите меня Иван Степаныч.

— А я Ольга, — изобразив на лице подобие улыбки, представилась в свою очередь девушка, — очень приятно. Вы, прям, как герой из сериала «Сваты», Иван Степаныч, — решила пошутить она. Будете пить чай?

— Не, — безпокойно поглядывая в окна, отказался старший Кругляк, — чаю не надо. Сына, — понизил он голос, обращаясь к Мишке, — вы здесь вдвоем?

Младший Кругляк недоумевающе посмотрел на вооруженного отца. В это время дядя Геня включил свой налобный фонарь. Мощный луч света ударил в комнату. Сорокин снял с плеча карабин и осторожно заглянул за шкаф.

— Пусто, — тихо сказал он и выключил заставивший всех зажмуриться свет.

Старший Кругляк был сосредоточен. Его мысли были где-то далеко. Через несколько секунд он снял с плеча ружье и, поставив его в угол, перенес туда же стул и сел. Сорокин, глядя на товарища, молча устроился на табурете, но уже с другой стороны от стола. Опешивший от странного поведения отца и дяди Гени Мишка только глазами хлопал. Он понимал, что мужики не просто так присели отдохнуть, они, по сути, заняли боевые позиции: батя контролировал двор через то окно, что было за спиной Мишки и Ольги, а Сорокин, посматривая через другое — крыльцо и вход в дом.

— Оля, — вдруг оживился Иван Степаныч, — а где же ваши друзья?

Лицо огорошенной странным вопросом девушки на короткое время стало серым, но она быстро пришла в себя:

— Они сейчас далеко, — будто взвешивая каждое слово, ответила гостья. — Я вот подумала… а остались ли они у меня вообще, друзья?

— Что так?

— Я сбежала из Минска.

— Криминал?

— Нет, — спешно ответила девушка, но вдруг поправила саму себя, — впрочем, как сказать.

— О! — неподдельно заинтересовался лесник. — Выходит, вас где-то ищут?

— Думаю, да, — откровенно призналась девушка, — я уже говорила Мише, что мне позарез нужно пожить в таком, уединенном месте.

— Это мой участок, — мельком посмотрев на сына, продолжил Иван Степаныч, — Мишка только помогает. Он вам что-то уже пообещал?

— Нет, что вы, но я ведь тогда еще не знала вас, — коротко пожала плечами девушка, — просто спросила об этом у того, кто пришел первым.

— Вы — наркоманка? — спросил вдруг лесник так же просто, как спросил бы «а какой сегодня день недели?»

— Почему вы так решили? — сдержанно возмутилась Ольга.

— Есть информация, что вы как-то странно спите, — уткнувшись взглядом куда-то между бровями девушки, наседал Кругляк, — бормочете что-то во сне, дергаетесь, и разбудить вас невозможно. Никак!

Ольга густо покраснела:

— Тут …кто-то был, когда я спала?

— Ну раз есть информация, — снимая подозрения с Мишки, перевел Иван Степаныч взгляд на Сорокина, — значит, так и есть. Я знаю одно, если спящего человека невозможно растолкать, он — либо пьяный вдрызг, либо под кумаром. Вот я и спросил — вы наркоманка? Не хлопайте ресницами, мадмуазель. Вы на моей территории, и я должен знать, кто тут у меня ходит, с какой целью и чего от вас можно ожидать.

— Я не наркоманка, — твердо ответила девушка.

— Тогда сколько суток вы не спали?

— Вчера спала…

— Не нужно врать, — слегка надавил на связки Кругляк, — для того, чтобы так крепко спать, нужно где-то очень серьезно вымотаться.

— Я не вру.

— Как и про своих друзей?

— А при чем тут мои друзья?

Иван Степаныч слегка отклонился назад и, подмигнув Сорокину, заметил:

— Видал, Геня? Думает, что на лошков, на колхозников попала. Вельможная панночка, — снисходительно улыбнувшись, принялся выводить свою гостью на чистую воду старший Кругляк, — спать так крепко может наркоманка, а прятаться от кого-то тот, кто замешан в торговле наркотой. Логично? Ну, и как я тогда могу оставить у себя на участке человека, который врет мне на каждом шагу?..

— Я не вру…, — дрогнувшим голосом повторила Ольга, но Иван Степаныч не дал ей договорить:

— Не-е-т, врете! Человек, который способен заметить на сырой земле лисий след, ваш, что появляется там, где густо натоптали армейские ботинки и техника, рассмотрит легко. А знаете, как было дело? Думаю, что какие-то военные привезли вас сюда и высадили. Пока не знаю, с какой целью, но, повторяю, это мой участок! Нам запрещено оставлять на брошенных хуторах хоть кого-то. Заблудился человек — забираем его, в больницу или домой, все!..

Лесник говорил что-то еще, а Ольга Михайловна Михолап — сотрудница секретного отдела, которым управлял Владислав Афанасьевич Кецко, холодея от осознания полного провала, судорожно искала в голове новую, правдоподобную версию своего появления здесь. Прежняя у нее на глазах катилась к чертовой матери из-за того, что добряки-спецназовцы, стараясь угодить молодой девушке, довезли ее гораздо дальше, чем планировалось, а лесник оказался на удивление глазастым. Одно было ясно, привычный портрет лесника-пьяницы, обрисованный Ольге всезнайкой Кецко никуда не годился…

[1] Щипе́ц — в архитектуре верхняя часть, в основном торцевой стены здания, ограниченная двумя скатами крыши и не отделённая снизу карнизом (в отличие от фронтона). Название обычно применяется к постройкам с крутой двускатной крышей, образующей остроугольный щипец, который иногда завершает главный фасад здания.

[2] Это реальная, немного сокращенная история, рассказанная мне Иваном Станкевичусом.