Начало

Олег мельком посмотрел на моргнувший экран смартфона. Смахнув в сторону отметку о пришедших сообщениях, он продолжил:

— Персонажи «с той стороны» быстро обучают Проводника обходиться без соплей и сантиментов. Там просто не знают, что это такое. Хоть для них все человеческие эмоции в некотором роде пища, эти проявления чувств… малокалорийные что ли. По ту сторону обитают ребята мощные, огромные. Они любят пожрать вкусно и плотненько.

Ну, сам подумай, если я стану пускать в себя ту грязь, что с утра до глубокой ночи несут мне люди? Да я сдохну через месяц. Никто же не едет ко мне с радостью. Каждый по жизни нахватался болячек, как собака репейника, а как прижало к стене — ко мне. Мало что своё, так еще всё родовое, накопленное веками тянут — помоги! Нашли Санта Клауса, блин.

Каждому, Лёш, вот честно, каждому! говорю, что помогу не просто так. Что обязательно возьму что-то взамен и все, как один, пропускают это мимо ушей.

Подсказываешь, учишь — подумайте, вы же потеряете то-то и то-то — нет! «Помоги! Сними с меня всё...» Или «накажи его или ее и бери, что хочешь». Люди… Глупые, жадные, злобные и завистливые существа — вот им мое личное определение.

— М-да, — чувствуя заметную подавленность, задумался я. — Как-то это… немного меня подсадило.

— Понимаю, — снова неохотно произнес Олег, — ты, наверное, думал, что мы с тобой дружим и потому я тебе помогаю? Снова повторяю, не придумывай себе то, чего нет.

Что касается меня, то я уже давно перестал принимать во внимание такую штуку, как дружба. И тебе это советую. Каждый из тех, кого я с детства считал другом по нескольку раз подставляли меня или обращались за такими черными услугами, что, узнав их с другой, не самой лучшей стороны, сейчас я попросту отгородился от них. Лёш, от меня же ничего не скроешь. Я вижу людей насквозь, потому так и отношусь ко всем без исключения.

Как это не больно будет тебе услышать, друзья — всего лишь люди. Со всеми вытекающими. Дружба, это просто некий негласный договор между людьми, позволяющий использовать друг друга и ничего больше. Запомни, друзья являются людьми, Лёш. Поверь, никто не сделает человеку так больно, как друг или любимая. Пару недель назад мы с тобой уже говорили о неоправданных надеждах и насколько это вредная штука.

— И дружба вредная?

— Не сама по себе. Вредны в ней как раз напрасные надежды. Всё держится только на том, что люди способны простить или принимать друг в друге. Стоит только кому-то одному нечаянно или намеренно перейти черту и всё! Дружбы нет — враги. Не зря же есть выражение: «Хочешь проверить дружбу? Одолжи другу денег». О незыблемых, святых вещах такое вряд ли бы говорили.

— Умеешь ты, …мотивировать.

— А у меня нет такой задачи, Лёш. И ни у кого ее нет. Мотивация такая же людская выдумка, как сострадание, совесть, или та же дружба. Посмотри трезво на это. Кто и кого к чему-то должен мотивировать?.. Ну тогда давай будем и подстрекательство рассматривать как мотивацию. Почему нет?

Абсолютно все, кто призывает людей к состраданию, милосердию или совести, в уме держат что-то своё. Они этим как бы подстраховываются от возможных предательства или жестокого обращения к своему нежному «я» или к своим амбициям. Вот еще, кстати, очень вредная штука. Какой-то дурак где-то прокукарекал, что амбиции якобы двигают эволюцию и люди, поскольку поголовно больны этой болезнью, тут же намалевали себе на знамёна эту заразу.

Ничего и никого амбиции не стимулируют и не мотивируют. Они разрушают человека похлеще сигарет или алкоголя, только делают это еще более тихо и незаметно. Все эти лозунги: «Ты должен быть лучшим», «Должен быть первым и никаким другим» надо слышать, так: «Люди, я — ничтожество. Если я как первый или лучший не самоутвержусь за ваш счет, я просто распадусь на атомы». Короче, это какая-то херня…, — отмахнулся Ворон. — С чего мы вдруг в неё заскочили? Говорили же про что-то другое. Вот, честно, мне жалко тратить время на это.

— Ты остановился на том, что решил больше никому не давать возможности вредить тебе или твоему роду, — напомнил я.

— А, точно. Так вот, — продолжил Ворон, — после ударов я практически оглох и ослеп. Не в физическом плане. Хорошо хоть, что знания никак не пострадали. Мне остро не хватало практик — земных ведьмовских и колдовских практик. Но как практиковать, если ты уже не «слышишь» и не «видишь» как раньше? И вот тогда я стал просто наблюдать…

Ты не представляешь, как это интересно. Оказывается, если присмотреться внимательно даже обычным зрением и глубоко проанализировать увиденное, очень скоро ты и без особого дара начнешь замечать тех, кто практикует магически.

Тут надо сказать, что у меня была и другая бабушка. Поскольку ребёнок пострадал в аварии, мать с отцом меня постоянно отправляли к ней в деревню, что называется: «на свежий воздух».

Хорошее было время. И место там мощное. Такой лес… Деревня небольшая. Я со своим обострённым вниманием сразу обследовал в ней каждый уголок и, особенно, два активных кладбища.

— Каких? — не понял я.

— Есть кладбища «спящие», а есть голодные и прикормленные — активные. — Пояснил Олег. — Если серьезно задаться целью и ты станешь это чувствовать. Такое видно даже невооруженным глазом, только надо знать детали и быть внимательным. В общем, тут, по этому периоду детства, вообще отдельная тема. Рассказать?

— Конечно, — кивнув, ответил я.

— Короче, у моей второй бабушки была подруга — баба Феля. Полное ее имя — Афелия. Кто в деревне будет заморачиваться и такое выговаривать? Потому и звали ее — Феля. И просто, и с уважением.

— Имя явно небелорусское, — заметил я, — и не польское. Откуда такое?

— Я позже узнал, — задумавшись, ответил Олег. — Часто во время разговора у нее проскакивали слова и выражения, которые никак нельзя было понять. Я хорошо знаю русский, белорусский, неплохо говорю по-польски, но это было другое, хотя и очень похожее. Я спросил ее как-то, а она мне… очень неохотно призналась, что по крови принадлежит какому-то важному чешскому роду. Прозвучало это так, что я, чувствуя боль в ее воспоминаниях, больше не возвращался к этому вопросу. Так что и ты лучше не допытывайся.

Я вытянул перед собой ладони в знак того, что к этой теме больше не возвращаюсь:

— Все понял, забыли. Продолжай.

— Верно, — заметил Ворон, — время уже не детское, не отвлекаемся. Так вот, как только я познакомился с Фелей, сразу просёк, что это совсем непростая бабка. Что пацану делать в деревне, когда управился по хозяйству? Телевизор смотреть? Не интересно. Мобильников и компьютеров тогда еще в домах не было. Кеды на ноги и за забор!

Интереснее всего было возле кладбищ. Там вокруг очень необычная местность — песчаные холмы, деревья такие… узловатые и дорога непонятно почему жутко петляет. Это же всё неспроста — такие виражи на ровном месте. Кстати, баба Феля как раз и жила на том краю, где кладбища. Просекаешь связь?

Я уже говорил, что старался наблюдать за всем, а там, в деревне, особенно. И чем дальше, тем было интереснее. Деревушка-то я тебе скажу — еще та! Магический фон там был такой, что простые смертные чувствовали его даже не подспудно, а конкретно, на физическом уровне. Большинство приезжавших в гости или по каким-то делам, чаще всего начинали ощущать что-то такое, что тут же будило в них панику. Выражение «Спасались бегством» это самое точное определение того, из-за чего обычно эти люди покидали бабкину деревню. Думаю, ты знаешь, что такое «эффект присутствия»? Люди бежали от этого.

Такая деталь, в деревне стоял костел, который постоянно то рушился, то сгорал и было это просто какое-то неимоверное количество раз. Старые люди, в том числе и моя бабушка, ходили молиться в дом к какой-то старушке. Чтобы не оставлять ребенка дома, бабуля всегда брала меня с собой. Что я четко помню из всех этих молебнов, так это то, что как только начиналось это действо — имша, а было это как правило поздним вечером, я тут же засыпал и тихо сопел где-то на диванчике до самого окончания. Потом бабка меня будила, и мы шли домой.

Как-то я стал замечать, что посещают эту хату далеко не все деревенские старухи. Каждый вторник и четверг возле местного магазина, ожидая машину, что привозила свежий хлеб и другие товары, собиралась вся деревня. Эта торговая точка находилась метрах в двадцати от нашего дома, потому я и знаю об этом так хорошо. Там был такой птичий базар, что… В общем, я знал всех местных старух. Заметив, что некоторые из них не ходят на молебен, я спросил об этом у своей бабули.

— И что она?

— Ничего, — вспоминая что-то свое, улыбнулся Олег. — Отмахнулась. Выкрутилась как-то, чтобы не отвечать пытливому ребенку правду. Мы, кстати, долго ходили с ней на те молебны, пока не померла хозяйка хаты. К тому времени люди, в очередной раз, закончили отстраивать костел.

У меня невольно вырвался смешок:

— Упрямая там паства.

— Уже нет.

— А что случилось?

— Недолго музыка играла. Не судьба… Как-то в грозу шарахнула молния и… этот костел опять сгорел. Лет пять всего простоял. Спасти из него смогли немногое.

Ярым верующим надо было как-то выкручиваться, ну и моя бабуля… Короче, люди начали ходить молиться к нам домой. На веранде помещался полный иконостас погоревшего костёла — всё, что успели спасти. Как в галерее: от статуи Девы Марии до икон со святыми. Эрмитаж, блин. Охранялось всё… Нам, детям, запрещено было даже приближаться к веранде, но… Разговор у нас не о том.

Как я уже говорил, каждый вторник и четверг возле магазина, пока ждали машину и потом, когда покупали что-то, между бабками постоянно возникали какие-то стычки. Тут даже если ты не в теме, ухо обязательно зацепится за слова: «Я табе нараблю, а выхварай, а выстагни![1]» или что-то такое. Угрожали старухи в этих разборках не шутя — серьезно.

Я уже говорил, что хоть меня и оглушил тот ушлый колдун, но два плюс два в своей голове я сложить мог. Знания-то мои никуда не делись. Прикинь, столько практикующих колдуний и ведьм в одном месте! Ты не представляешь, как эти бабки грызлись там, возле магазина. Как пауки в банке. И это было всё время! Не просто крик, а конкретные угрозы скрыто-прямого характера: «Жди — скоро у тебя будут проблемы!» и проблемы, Лёш, были.

Что-то наколдовать-подсыпать, чтобы сдохла скотина — раз плюнуть! Потом, как говорили в 90-е, этому колдуну следовала «предъява» от жертвы, а вскоре прилетала и «ответка благодарности». То коровы ни с того, ни с сего переставали доиться, то молоко у них кисло чуть ли не в вымени. Короче, мне жалко времени всё это перечислять.

Бабка старалась меня от всего этого оградить, но я-то… в теме. Это же интересно! Давай я за всеми этими ведьмами втихаря следить. Кто, кому и что сделал. На магазинных сходках всё озвучивалось — что та умеет и делает, что другая, что третья. Бояться я местных ведьм не боялся, а получить ответы на некоторые вопросы хотел. Я же не знал местных, земных магических практик, и это мне было интересно.

Имя бабы Фели во всей этой компании воюющих ведьм хоть и проскакивало, но крайне редко. Можно сказать, почти не попадалось. Она была близкая подруга моей бабки. Я думаю, если бы моя старушка узнала кто такая Феля, она просто прекратила бы с ней общаться и похер была бы давняя дружба! Хотя бы по той простой причине, что, как я уже говорил, моя бабка была яро верующая.

На то время в деревне очень многие плотно колдовали: Малая Винтечка, Быстрая Винтечка; Гаёвые, — у них Ганна серьёзно работала; Юрчаковы, у них баба Стася; Кальмач-цыган. Понятно, что каждый «трудился» на разном уровне. Короче, верующим, таким как моя бабуля, в этой деревне было очень непросто.

Феля выделялась в моем «списке подозреваемых». Я ясно чувствовал, что с ней тоже что-то не так. В скандалах не участвовала, никогда не орала, как умалишенная, да и остальные бабки о ней если и вспоминали, то редко и вскользь. Думаю, они ее побаивались.

В общем, начал я следить еще и за ней. Это было удобно. Хата ее недалеко и место для наблюдения там было хорошее — в кустах на холме. Вначале я клеил глаз к ее дому только иногда, днем, но потом, заинтересовавшись, не слезал с холма уже и вечером, а иногда и ночью. Своей бабушке я, конечно говорил, что ухожу гулять на танцы или с пацанами, а сам… В общем, очень скоро я на самом деле узнал, кто она такая…

Баба Феля.

Ты слышал, Лёш, выражение «Ведьмина кошка» или «Колдовская кошка»?

Покопавшись в памяти, я отрицательно замотал головой.

— О-о, — многозначительно заметил Олег. — А я-то знал. Подглядывая за бабкой и её домом, я раскладывал по полочкам всё замеченное и потихоньку копил материал для того, чтобы быть уверенным, что и баба Феля тоже колдует. Офигенно скрытная была бабка — партизан.

Так вот — кошка ведьмы. …Все их кошки от рождения обязательно имеют какой-нибудь изъян: бывают слепые полностью или только на один глаз, косоглазые, имеют какие-то проблемы с лапами или хвостами — они у них сломанные, кривые, или вообще без них, но! Изъян должен быть именно от рождения.

Что брови сдвинул? — Хитро глянув на меня спросил вдруг колдун. — Вспоминаешь у кого видел таких котов с дефектами? О, брат, теперь ты будешь обращать внимание на Мурок и Барсиков всех своих знакомых.

Сейчас информация про врожденные изъяны таких котов уже ходит в интернете, поэтому ведьмы хитрят. Спроси любую: «А что это у вашего кота одна лапка культей или хвост сломан»? Что тебе ответят? «Машина переехала» или «дверью прищемило». У этих специалистов хватает вариантов для быстрого удовлетворения любого любопытства.

У бабы Фели кота не было. Знаю точно. Я плотно следил за ее домом и до какого-то момента не видел у нее во дворе никакой мелкой живности, а тут…

Как-то ближе к вечеру я, как обычно, типа «пошел гулять». Думал просто пройтись рядом с домом Фели, но вдруг вижу — возле ее двора мелькнула тень. Для кошки великовато, а для собаки слишком шустро. Мне стало интересно. Обошел кружок и тихонько пробрался в свой «наблюдательный пункт» на песчаном холме. Сижу в кустах, смотрю.

Вообще, трудно представить себе лесного, как их еще называют — Камышового кота в деревне, а тут минут через пять-десять это редчайшее животное вышло из хаты бабы Фели и, крадучись, двинулось в сторону соседних домов. Уже темнело, видно было плохо, да и это же — кот, дикий кот! Короче, мелькнул где-то возле стога бабки, которую все местные звали Малая Винтечка и всё — пропал.

Сколько не смотрел я — ноль. Стало еще темнее. Надо было выбираться из засады. Я осторожненько так начал из кустов посматривать по сторонам, чтобы не выскочить перед кем-нибудь сдуру. Объясняй им потом, что я там делал. На улице и дороге никого не было, но краем глаза, боковым зрением, я вдруг ловлю какое-то движение, слева вдоль забора. Смотрю, а это мой дружок — Камышовый кот. Метрах в десяти от меня пробежал и во двор к бабе Феле — шась! Я даже смог рассмотреть, что он морду вымазал во что-то черное. Это я потом понял во что, а сразу подумал, что он па́токи на ферме нализался.

— П́атоки? — не понял я.

Ворон недовольно отмахнулся:

— В то время на фермы с сахарных комбинатов привозили патоку. Такая… коричневая жидкость. Если силос или сенаж подгнил, или заплесневел, поливали этой па́токой и коровы потом это трескали — будь здоров.

По вкусу она была… не очень, мы малыми ее пробовали — гадость, но пахла вкусно. Иногда к этой патоке, что стояла в бочках возле ферм, на запах тянуло даже лесных животных. Приходили лоси, кто-то видел рысь. Я тогда и подумал, что этот Камышовый кот вымазал морду, когда решил полизать па́токи. А потом… Потом до меня дошло, что это было. После этого я точно понял — баба Феля колдует. Но…, — поднял руки Олег, — я ж не о том. Я про кота…

Ты же знаешь, что кошки и видят, и слышат намного лучше человека. Те, кого ты называешь «соседями» — посланники из других миров, для Мурзиков такая же обыденность, как для тебя воробьи или мотыльки. Спящая кошка, это вообще… Когда она спит, она часто решает просто неподъемные проблемы своего хозяина. Поэтому у многих народов и считается, что будить спящую кошку нельзя. А вот ведьмина кошка…

Ведунья или колдун умеют входить в тело своей домашней или призванной кошки. Находясь там, ведьма может видеть и слышать всё так же, как это животное, понимаешь? Это не так энергозатратно, как, скажем, полностью переносить своё сознание за грань и делать там то, что тебе нужно. Другое дело, что сливаться с домашней кошкой рискнет далеко не каждая ведьма, а уж приручить или подчинить себе дикое животное!.. Это вообще — высший пилотаж. Однако, в этом переселении есть неслабый риск. Понимаешь в чем он?

— Нет.

— Ведьма в шкуре кошки становится уязвима, как сама кошка. Но об этом… как-нибудь в другой раз… Короче. Вечер. Люди загнали в сараи коров, стали доить. Я тихонько выбрался из кустов и двинул домой.

Проходя мимо хаты Малой Винтечки слышу, как эта бабка орет немым голосом: «Ай, хто ж гэта! Пусці, Валя! Вой-йой-ёй! Да каб жа табе пуза парвала, паразіт!».

Домашние этой бабки — тётя Валя и Петрок тянули что-то тяжелое из хлева. Я подошел к забору и стал смотреть. Когда все немного расступились я понял с чего это Винтечка так убивалась. Оказывается, кто-то прямо в сарае перегрыз горло их теленку. И тут до меня дошло, какой «патокой» Камышовый кот вымазал себе морду. Это была кровь.

В моей голове тут же всё сложилось — ровно и понятно. Баба Феля призвала кота и, «вселившись» в него сама или зарядив кого-то из бесят отправила его в сарай к Малой Винтечке. Прикинь! Это было такое нехилое предупреждение: «Берегись, следующая будешь ты».

Меня с этой догадки так подняло, что я прямо от их забора «лапти» на разворот и не домой, а двинул назад, к бабе Феле, а она… Она знала — я приду.

— Чувствовала? — догадался я.

— Не, не так, — замотал головой Олег. — Эта бабка была… Лёш, сейчас, когда я уже тот, кто я есть, могу говорить уверенно — во всей Беларуси таких сильных колдунов на то время не было. Я не шучу. Она с самого начала знала, кто за ней следит.

Я тогда был «контуженный» и от меня не было фона колдуна, поэтому ее эта слежка не сильно напрягала. Но она знала, что следят, знала кто именно и просто не могла понять, чего мне от нее надо? А тут я сам являюсь…

Постучал, вошел. Она стоит на кухне. Хлеб резала или что-то другое, уже не помню. Смотрит на меня, а я:

— Баба Феля, я знаю кто ты. Твой Камышовый кот «зарезал» теленка у Малой Винтечки. Я видел, как он возвращался в твой двор. Морда вся была в крови…

— Ого! — Не удержавшись, присвистнул я.

— Да, так и было, — устало глядя из-под белёсых бровей, заверил Ворон. — Сам не знаю, что за «ветер» меня тогда гнал в спину. Ни страха, ни стеснения. Это же близкая подруга моей бабки…

— И что Феля?

— О! — снова улыбнулся Ворон. — Это ж еще тот партизан. И бровью не повела. Хитро так посмотрела на меня и говорит:

— Знаешь про это? Хорошо. Бабушке своей не говорил?

— Нет.

— И не скажешь?

— Нет.

— Правильно, хлопче, так никому и не говори. Смотри ж-ка ты, …и не побоялся, пришел.

— А мне, — говорю, — не страшно, баба Феля, мне интересно.

— Интересно? — Повторила она, а потом резко оборачивается и: — знаю, что ты следил за мной.

Я отпираться не стал. Признался:

— Да, — говорю, — следил.

— И другие наши знают, — спокойно, так как будто сама себе, говорит бабка. — Наследил ты, хлопче. Они тебе этого не простят. Тебя надо скорее спрятать…

— Наследил? — Не понял я.

— Ну, — отмахнулся неясным жестом Ворон, — это наше. Внутренняя терминология. «След», Лёш, это не просто ощущение того, что за тобой следят, это еще и то, что сейчас называют «энергия внимания». Ведьмы чувствуют это, и при желании легко могут понять кто следит и откуда.

Феля, пряча меня от местных ведьм, в тот вечер наложила морок. Через него никто уже не видел моего «следа», да и меня самого они уже не видели. Только… пугались постоянно. Я замечал это, когда приходил в гости к своим друзьям. Все их бабули подпрыгивали и сплевывали, когда я появлялся. Думаю, это от того, что они замечали меня в самый последний момент. Я возникал перед ними будто из ниоткуда, из воздуха!..

— Подожди, — озадачился я. — Феля так, вдруг, просто взяла и наложила на тебя морок?

— Не «так» и «не просто», Лёш, — пояснил Олег. — У бабки был свой план, касательно меня. В этот вечер не только морок был, она еще и тест мне подбросила.

— Какой это?

— О! — улыбнулся Ворон. — Проверила на «испуг». Хитро так посмотрела на меня и говорит:

— Интересно тебе? И не боишься? А пошли, я тебя проверю, не обманываешь ли старую?

Подводит к печи, поставила возле нее, а сама отошла и начала что-то начитывать. Это, кстати, был первый раз, когда я услышал ее «шелест».

— Шелест?

— Позже, Лёш. Потом об этом расскажу. Так вот, подвела к печи, пошептала, а потом говорит: «Загляні ў комін[2]».

Я согнулся и посмотрел… Сразу ничего особенного не было видно. Понятно — дым, печь же топится, а потом… как-то сами собой из всего этого, вверху, появились огненные сполохи, а из них и дыма начали формироваться черти. Серьезно! Много-много. Такие …небольшие, размером с сигаретную пачку. Прыгали, скакали, кувыркались и… на меня зыркали — кто, мол, такой?

Какое-то время мы с ними так… друг друга изучали, а потом резко — раз! И всё пропало. Дым, как дым. Больше никаких сполохов огня в трубе. А бабка мне:

— Ну что, и сейчас не боишься?

— Нет, — говорю, — не боюсь. Я же сказал, мне интересно, тянет к этому. Тут столько трав и всё остальное.

Феля опять так, по-своему, посмотрела на меня, приценилась, а потом попросила рассказать, подробнее, почему меня ко всему этому тянет. Я не стал ничего сочинять или скрывать. Рассказал, что и как чувствовал с детства, про аварию и о том, что помнил о себе еще до рождения, о своём выборе прихода сюда и то, что случилось со всеми моими настройками после встречи с ЛАЗом.

Бабка выслушала, покивала головой и вот тогда, в первый раз, она сказала, что меня надо заново открыть. Я в тот момент не совсем понял, о чем это она, можно сказать — пропустил мимо ушей. А пропустил, потому что в голове крутилось совсем другое. Собрался и говорю: «Баба Феля, а можно я к вам буду приходить»?

— Она …опять так, приценилась и отвечает:

«Ну, — говорит, — приходи. В эту субботу, к вечеру. Я тебе еще кое-что покажу».

Я, само собой, — на эмоциональном подъеме! Конечно, столько интересного! Чуть дождался той субботы… Прикинул, что оптимально будет сразу помочь своей бабке, а как опустятся сумерки, можно идти и к Феле. Так и сделал.

Бабке, понятно, и до того, и потом я всегда говорил, что иду на дискотеку — гулять, но таскаться с молодежью по танцулькам или тусоваться мне было не интересно. Это не то. Меня тянули другие вещи — знания.

Я, когда к ней в ту субботу шел, чуть не на крыльях летел. Просто распирало от любопытства, от интереса — узнать что-то еще.

У нас в деревне есть центральная улица и, за дворами, старая дорога. Всё движение шло по центру, а старый проезд использовали только для того, чтобы подвезти что-то с тыла к двору или сараю. Некоторые загоняли там скот, трактора колхозные ездили. Она длиннее была — старая дорога, ей редко пользовались. Я к Феле всегда ходил там — подальше от любопытных. Ну и в первый раз, тоже.

Пришел в открытую, не таясь. Она была дома и ждала меня. К колдуну такого уровня просто так, незамеченным, не придешь, тем более, что мы договаривались.

Я поздоровался, а бабка глянула на часы и сказала, что еще рановато. Чтобы я не сидел без дела до нужного времени, она попросила меня собрать семена с одних и корешки с других растений, что сохли у нее в доме. Я впрягся в работу с охоткой, мне было интересно. Другое дело, что я всё время лез к ней с вопросами. Что тут скажешь, в этом возрасте режим «почемучка» у детей не выключается. Она… спокойно относилась к этому и, занимаясь своими делами, на все мои «почему» отвечала: «Всему свое время. Когда увидишь, тогда и задашь свои вопросы».

Это сейчас, с вершины своей нынешней практики я уже понимаю, что так поступать правильно.

— «Правильно» не отвечать на вопросы? — поинтересовался я.

— Нет, — ответил Олег, — правильно не трепаться попусту, а отвечать только по факту. Часто, когда ты отвечаешь на вопросы человека, он, если его вовремя не остановить, попутно задаст тебе еще сто миллионов вопросов. Это вредно, Лёш. Уводит в сторону. Вскоре и сам человек забудет, что спрашивал, а тебя, тем временем, поднимет на ответы! Ты мобилизовался, собрал в кучу информацию, начал ее доводить, а тут — на тебе! И еще у него есть вопросы. Ты и инфу и об этих присовокупил, начинаешь рассказывать дальше и тут понимаешь, что тебя попросту не слушают. Да. И так часто бывает, человеку важно просто задать вопрос, а уж слышать ответ — пофиг.

— А почему так?

— Разные есть причины, — отмахнулся Олег. — Некоторые сыплют вопросами, чтобы выпятить перед тобой свой интеллект, или чтобы показать заинтересованность, расположение… Но всё это не важно, Лёш. Вопросы имеют вес только тогда, когда на них хотят получит вразумительные ответы. Это вопросы, возникшие по факту чего-то. Всё остальное — пустой трёп. Вот на мое «пустое» баба Феля корректно мне и отвечала, а на остальное — нет. Поверь, я на ее месте самому себе в тот момент ответил бы куда-как жестче.

О деле мы, ожидая ночи, почти и не говорили. Так…, о бытовом, о бабушке, о хозяйстве. Возились с семенами и корешками. К нужному всё пошло где-то уже ближе к полуночи. В какой-то момент я заметил, что она как-то перестроилась и начала делать что-то другое, как я потом понял — готовиться к моим делам. Ну там, раздвинула стулья в комнате, убрала ненужные вещи, в общем, готовила площадку. После этого, она нанесла на полу какие-то метки и уже по этим меткам, позже, в форме круга выложила…

[1] (Бел.) “Я тебе наделаю, а долго и тяжело переболей (прямого перевода слова “выхварай” на русский язык нет), а (и тут прямого перевода нет) слово означает — стонать долгий период времени”.

[2] Ко́мин (бел.) Дымоход. В данном случае это дымоход русской печи, он находится прямо над плитой и в него можно посмотреть из печного устья.