Начало

На холме, в устье реки Ладожки, в месте ее впадения в Волхов, расположился один из древнейших городов, — первая, официально известная столица Руси, — Старая Ладога. Именно отсюда начал свое правление Рюрик. На месте старого городища князь отстроил новую деревянную крепость. Решение избрать Ладогу своим форпостом было не случайно. Город находился на пересечении торговых путей и надежно запирал проход по Волхову. Позже Вещий Олег возвел каменную крепость. Она была сооружена из известковых плит, сложенных на глине, без применения извести. Стены, высотой восемь с половиной метров и толщиной в три метра, проходили по гребню насыпного вала, перед которым от реки Ладожки до Волхова, был вырыт глубокий ров. Верхняя часть стены, венчалась крытой галереей двухметровой ширины. Пять круглых башен дополняли, и без того мощную защиту крепости.

Старая Ладога стала крупнейшим северным торговым городом. Здесь располагались многочисленные мастерские кузнецов, ювелиров, резчиков по кости, гончаров, литейщиков, а также корабельные верфи. Здесь можно было не только отремонтировать судно, но и нанять лоцмана.

Ранней весной шесть тысяч четыреста семьдесят третьего года от сотворения мира, или если брать от рождества христова в год девятьсот шестьдесят пятый, в двадцати пяти верстах от города по раскисшей от распутицы дороге мчались сани. Запряжена в них была не рабочая лошадка, а ухоженный конь. Сразу было видно, что он более привычен, ходить под седлом. Судя по его виду, кормили конягу не только отборным сеном, но и зерном. За такого красавца, ни мало золота можно было запросить. Мерин недовольно фыркал, косил глазом на своего хозяина, но продолжал нестись вперед. Сидя на передке, больше словом, чем кнутом, его погонял крепкого вида мужчина. Весь его вид говорил о знатности происхождения. Хорошего сукна кафтан был оторочен благородным бобровым мехом. Широкий пояс с крепящимися к нему ножнами, лежал рядом, от чего полы кафтана распахнулись. На сжимающих поводья пальцах поблескивали золотые перстни. Круглая меховая шапка слетела с его головы. Русые, с проседью волосы развевались на ветру. В лицо и прикрытую шерстяной рубахой грудь, летели мокрые крупицы снега. Но возница не обращал на это, ни какого внимания.

— Потерпи, доченька, — он оглянулся, взглянув на лежащую под меховым покрывалом молодую женщину. На вид ей было чуть более шестнадцати лет. — Уже скоро на месте будем.

Мужчина вновь хлестнул коня.

То был боярин Борислав Лыков. Все было у него и удел из двух десятков деревень в два-три двора, дарованный за верную службу его деду князем Олегом. И усадьба, отстроенная на реке Сясь. Имел Лыков и свое дело в Ладоге, — литейную мастерскую и торговую лавку. Но не было радости в богатстве. Видимо за грехи, боги вознамерились наказать его, прервав род. Вначале забрала лихоманка любимую жену. Затем лишился боярин двух сыновей. Первый, ушел в дружину к князю Святославу и сгинул в далеких болгарских землях. Второй сын погиб в стычке с норманнами, осадившими Ладогу. И вот, наконец, наслали боги на его единственную дочь смертельный недуг. За ее исцеление Борислав обещал богатое вознаграждение. Многие знахари приходили. Но ни кто из них так и не смог определить, что за болезнь пожирает тело дочери. Уж седмицу лежала она в беспамятстве. Тело металось в горячке, исходя потом. С каждым днем дочь угасала.

Теперь боярин надеялся лишь на помощь богов.

Сходу, проскочив дубраву, сани вылетели на небольшую поляну. Здесь, вдали от людских поселений, располагалось святилище бога громовержца. Имело оно форму Зари-Алтаря. Восемь жертвенных огней были установлены вокруг девятого, располагавшегося в центре. В восточной части, ликом на запад возвышалась статуя Перуна.

Остановив коня, Лыков соскочил с саней. Торопливым шагом он направился к располагающейся за пределами святилища, избе.

— Эй, — боярин несколько раз стукнул кулаком в дверь, — Велемудр!

Дверь со скрипом приоткрылась. На пороге появился суховатый старик с вытянутым лицом длинными седыми волосами и бородой по пояс.

— А, это ты Борислав, — бесцветные губы тронула улыбка, — что, же ты такой беспокойный? Коли пришел за помощью к богам, зачем шуметь?

— Нет, у меня времени, Велемудр, — поклонился боярин, — дочь, моя Варвара, совсем угасает. Я и знахарей звал. Я и богов просил. Я и жертвы приносил. Ни чего не помогает. Одна надежда, на тебя. Милости у тебя прошу. Исцели мою дочь.

Волхв поджал губы, от чего они совсем пропали на фоне белой кожи.

— Ладно, — вздохнув, проговорил, он, — пойдем, посмотрим твою кровиночку.

Возле саней волхв остановился. Откинул покрывало. Приложил ладонь ко лбу. Двумя пальцами поднял веки, заглянул в глаза. Приложил ухо к груди. Послушал, есть ли дыхание. Наконец отошел от саней, покачав головой, и повернулся к переминающемуся с ноги на ногу боярину.

— Боюсь, что уже поздно, — старик пожевал губами, — ее душа уже покинула тело.

— Не отрекайся от нее, Велемудр, — Лыков встряхнул волхва за плечи, — я знаю. Ты можешь. Проси, что хочешь, но верни мне дочь.

— Что захочу? — задумался волхв, — хорошо. Я попробую. Но свою просьбу я тебе скажу потом.

— Обещаю, что выполню ее, — поклялся боярин.

— Найти ее душу, среди миров, подвластно лишь Роду, верховному богу, повелевающему всем сущим. Он всемогущ. Он существует повсюду и ни имеет, ни конца, ни начала. Я передам ему твою просьбу. Раздень дочь свою и неси ее на алтарь, я же все приготовлю.

Пока волхв отсутствовал, Борислав освободил дочь от одежды и положил ее на каменную плиту животом вверх. Через некоторое время появился Велемудр. Он провел ладонями по обнаженному телу, после чего поднял руки к верху и лишь одними губами зашептал молитву.

На небе сгустились тучи. Стало темно. Вокруг святилища закружил вихрь. Гнулись к земле макушки деревьев. В воздушном водовороте проносились листья, ветки, мелкие камни и не успевшие скрыться пичуги. И лишь в пределах капища, было тихо. Воздух загустел настолько, что дышать стало трудно. Вдруг затряслась земля. Грянул гром. Молния ударила у изголовья каменной плиты. Безжизненное тело изогнулось, будто по нему прошел разряд тока.

От яркой вспышки боярин закрыл рукой глаза. Когда он вновь поднял веки. Стихия уже успокоилась. Тело дочери по-прежнему лежало на плите. Но болезнь отступила. Пропал сжигающий тело жар. Ее кожа порозовела, дыхание выровнялось. Казалось, что девушка просто спит.

Слезы потекли из глаз Борислава. Он бросился к дочери, обняв ее, прижавшись всем телом. Но тут, он ощутив что, происходит что-то необычное. Боярин выпрямился, с изумлением глядя, как прямо на глазах вздувается ее живот.

— Что, это?! — отшатнулся Борислав.

Волхв подошел к алтарю. Положил обе ладони на живот девушки.

— Твоя дочь беременна, — улыбнулся старец, — плод уже сформировался. Скоро ты станешь дедом.

— Да разве такое возможно?! — воскликнул Лыков.

— Нельзя противиться верховному богу. Если он решил не только вернуть твоей дочери жизнь, но и даровать ей ребенка, значит, так тому и быть. Смирись Борислав и прими это испытание…

— Хорошо, — склонил голову боярин, — я воспитаю этого ребенка как родного…