Глава 24.

С первыми лучами солнца раздался скрежет отодвигающегося засова. Заскрипели петли. Дверь распахнулась. В проеме, с факелом в руках появилась грузная фигура тюремщика.

Помещение, где держали пленников, находилось на самом нижнем уровне пирамиды. Здесь не было окошек, потому, приговоренные к смерти несколько дней не видели дневного света. Единственным источником поступления воздуха были щели двери. Было душно, при этом холодно как в склепе. На усыпанном прелым сеном полу, скрючившись лежали, прижимаясь друг другу, девять обнаженных мужчин. Все, что осталось от отряда верных своему ярлу, норманнов.

Подняв над головой факел, тюремщик шагнул в камеру.

— Встать! — грозно рыкнул он.

— Пошел к дьяволу, — слегка повернув голову, огрызнулся один из пленников.

— Я сказал встать! — зная, что его все равно ни кто не понимает, тюремщик надеялся лишь на интонацию. Увидев, что ни кто на него не обращает внимания, он подошел к ближайшему пленнику, целясь в промежность, с размаха пнул его ногой.

Ощутив резкую боль, Толбен взревел от ярости, вскочил на ноги, в один миг, возвысившись над туземцем на две головы. Округлив от страха глаза, тюремщик попятился. Толбен сделал шаг в его сторону, но туземец проворно выскочил в коридор. Вместо него в камеру ворвались два воина с копьями. Обсидиановые наконечники уперлись в мощную грудь варяга. Толбен напряг мускулы, но не смог даже пошевелить связанными за спиной руками. Зарычав от бессилия, он все же отступил, опустившись на пол.

Немного погодя в помещение, опасливо косясь на чужеземцев, вошло несколько жрецов. Они поставили перед ними глиняные миски с мутной, густой баландой и тут же поспешно скрылись за дверью. Воткнув в крепление под самым потолком факел, охранники вышли. Тяжелая дверь за ними закрылась. Сразу за этим пленники стали шевелиться. Переворачиваясь, щурясь от тусклого света, они с трудом садились, подогнув под себя ноги.

— Мне одному кажется странным, — недовольно пробурчал Ингемар, — кормить приговоренных к смерти, перед тем, как у всех на виду, у них вырежут из груди сердце?

— А это у них такое изощренное представление о красоте, — послышался насмешливый голос, принадлежащий норманну в летах, — любо им смотреть, как их враг обосрется на жертвенном столе…

— Смотри сам не обосрись, Рунольф, — беззлобно парировал Ингемар, — но есть, у меня все равно, нет ни какого желания.

— А я поем, — Толбен опустился на колени перед миской, — смерть от меня ни куда не денется, но вот силы для последней битвы понадобятся. Лично я идти на убой, словно овца не намерен.

Кряхтя от напряжения во всех мышцах, он согнулся, старясь дотянуться губами до края. Когда ему это почти удалось, чья-то ступня выбила из-под него миску. Разбрызгивая содержимое, она ударилась о стену, разлетевшись на множество осколков.

— Ты что, Рунольф, — совсем ума лишился?! — воскликнул Толбен.

— Ты еще молод, — спокойно ответил бывалый воин, опускаясь на пол, — а потому глупый еще. Знавал я одного лекаря. Так он в свое снадобье специального дурмана добавлял. После этого человек некоторое время терял власть над своим умом и выполнял, все, что ему скажешь.

— Так ты думаешь…— Толбен брезгливо глянул на оставшиеся миски, — здесь тоже дурман?

— А как ты сам думаешь? — грустно улыбнулся Рунольф, — видел какие они щуплые. Плевком перешибить можно. Как они по твоему мнению будут укладывать тебя на стол? А так, мы сами ляжем и даже, думаю, сможем увидеть свое сердце в руках жреца.

— Вот оно значит как, — понимающе кивнул Толбен, — так давайте не будим выводить их из заблуждения. Покорно пойдем на убой. А как нас выведут из лабиринта наверх, то там посмотрим кто кого…

* * * * *

Для запертых в подземелье людей время текло иначе. Казалось что прошло много часов, с того момента как пленникам доставили последнее в их жизни угощение. Наконец дверь открылась. В проеме, в сопровождении двух воинов, появился тюремщик. Бросив взгляд на опустошенные миски, он удовлетворенно кивнул. На губах заиграла довольное улыбка, человека чувствующего свое превосходство.

— Встать, — спокойным голосом потребовал тюремщик.

Пленники послушно поднялись, слегка покачиваясь из стороны в сторону.

— Пошли…

Будущие жертвы, едва переставляя ноги, вышли в коридор и поплелись за охранниками. Выйдя в широкий проход, туземцы обогнали ожидающих там, одетых лишь в свободные рубахи, женщин и гордо подняв головы, пошли впереди колонны, не удосужившись даже оставить кого-нибудь сзади. Видимо они полностью доверяли наркотику, который ни разу их еще не подводил.

Толбен, изо всех сил стараясь делать вид безмозглого животного, двигался последним, тупо глядя немигающим взглядом в затылок впереди идущего. Было душно. Тело норманна покрылось потом. Он струйками стекал по лицу, собираясь в капли на носу и подбородке. Но накаченный наркотой человек не должен был замечать этого. Поддерживая игру, Толбен тоже не обращал внимания на временные неудобства. Конечно, можно было бы прямо сейчас наброситься на охрану. Перебить их, даже со связанными руками, не составит труда. Но тогда выйти наружу будет весьма затруднительно. Блуждать в лабиринте можно вечно.

Неожиданно Толбен ощутил за спиной легкое дуновение. Он дернулся, намереваясь оглянуться.

— Иди, как шел, — мягкий, нежный голос, проник прямо в мозг, заставив делать то, что сказано.

— Кто ты? — сглотнув слюну, прошептал Толбен.

— Считай меня ангелом хранителем, — раздался тихий смех. Затылок ощутил теплое дыхание. — Привет тебе от твоего господина…

— Ярл жив? — чуть не сорвался на крик Толбен.

— Жив…

Он ощутил, как тонкое лезвие проскользнуло между стянутых ремнем кистей.

— Я оставила немного, — приятно пахнущее дыхание вновь обожгло затылок, — тебе не составит труда порвать путы. Но до условного сигнала ни чего не предпринимай…

За спиной все стихло, будто ни чего и не произошло. Не сдержавшись, Толбен все же оглянулся. Но кроме темных стен ни чего не увидел. Не могло же, ему это померещиться… Толбен прибавил шаг. Но теперь он шел ни как телок на убой. Он шел сражаться.