Глава 21.

За раскрытыми ставнями единственного окна небольшой комнаты сияли на черном небе звезды, да виднелся диск почти полной луны. Тихо потрескивала лучина. Гордеев присел на угол стола, в упор, глядя в лицо старого недруга. Вот он, наконец, и смог поймать преступника, успевшего наделать много бед в двух разных временах. Но бывший оперативник, а ныне воевода всей Руси, теперь не чувствовал ни радости, ни удовлетворения. Лишь одна пустота заполняла его душу. Он даже не знал с чего начать разговор.

— Ну, вот мы и свиделись, гражданин начальник, — грустно ухмыльнулся Павел, — но, только я не думал, что встретится нам, суждено в далеком прошлом. Когда я провалился на семь веков, с облегчением вздохнул. Думал, избавился от тебя навсегда. Ан, нет. И тут ты меня достал. Только мне не понятно вот, что… Когда я перенесся во времени, ты остался там. А когда я появился здесь, то ты уже успел закрепиться тут, да всю историю с ног на голову поставить. Это как? Не объяснишь?

— Не знаю, — честно признался Гордеев, — у времени свои законы, не понятные нам смертным. Но речь сейчас совсем о другом.

— Просвети меня…

Дмитрия поражало спокойствие пленника. Видимо, терять ему действительно было не чего.

— О том, — после небольшой заминки, продолжил, Гордеев, — что слишком много зла ты натворил.

— Да неужели? — нагло глядя в глаза собеседнику, съехидничал Смирнов, — это, что же я такого сделал?

— Во-первых, — стал загибать пальцы воевода, не обратив внимания на слова пленника, — серия разбойных нападений в составе группы, ст. 146 ч. 2 пункты а, б, в, д, УК РСФСР. Наказывается сроком, тебе как организатору, от восьми до пятнадцати лет, с конфискацией имущества. Убийство статья 102 пункт а, г, н, УК РСФСР. Наказывается сроком от восьми до пятнадцати лет или высшей мерой наказания. Статья 64 УК РСФСР, измена родине. Наказывается сроком от десяти до пятнадцати лет, с конфискацией имущества, или высшей мерой наказания. Участие в вооруженных формированиях, статья 208 ч.2 УК РСФСР. Наказывается лишением свободы сроком от восьми до пятнадцати лет. Учитывая все вышеперечисленной, вышка тебе светит.

— Вот напугал, — наигранно всплеснул руками Павел, — да всем этим преступлениям сто раз прошел срок давности… Или будущности… В общем в этом времени твои обвинения гроша ломанного не стоят. Всего перечисленного тобой я еще не совершил…

— Что же, — присел на скамью рядом с пленником, воевода, — наглости тебе не занимать. Может ты и прав. За преступления совершенные в далеком будущем, тебя не привлечь. Тогда продолжим…— Гордеев вновь начал загибать пальцы, — самозванство, попытка захвата власти в Великом Новгороде, наказывается четвертованием.

— Не-е-е, — расхохотался Смирнов, — государственного переворота, ты мне, гражданин начальник, ни пришьешь. Силой я власть не захватывал. Новгород вольный город. Меня на княжеский престол Вече народное поставило. А самозванцев на Руси всегда хватало.

— Только всех их казнили, — уточнил Дмитрий, — а тебе за кражу княжеской казны, кол грозит…

— Казну забрал, — не стал отрицать Павел, — но крови русской на мне нет!

— Крови русской, говоришь, нет! — не сдержался Гордеев. Вскочив, он схватил пленника за отвороты рубахи, притянул его к себе. Его глаза в гневе сузились, — скажи это безутешным матерям двух десятков отроков, коих твои люди порубили на куски!

Павел не сделал попытки освободиться. Края ворота настолько стянули его шею, что стало трудно дышать. Лицо пленника покраснело. Он напряг мышцы. Ткань рубахи затрещала.

— Не горячись, начальник, — прохрипел Павел, — может тебе покажется невероятным, но к этому я не имею ни какого отношения…

Дмитрий, продолжая стягивать края ворота, некоторое время продолжал глядеть в глаза пленника. Но гнев в его взгляде утих. Хватка ослабла. Павел рванулся и, высвободившись, рухнул на скамью, наконец, сумев вздохнуть полной грудью.

Гордеев некоторое время продолжал стоять, бессмысленно устремив взгляд невидящих глаз в пустоту. Ненависть, заставляющая дрожать его тела, угасла. Он стал адекватно воспринимать действительность. И не мог с собой ни чего поделать. Считая себя здравомыслящим человеком, Дмитрий стал сомневаться в том, что Павел причастен к ночному побоищу.

— Поклянись, всем, что тебе дорого, что это не ты…, — процедил сквозь зубы воевода.

— Клянусь, своей жизнью, — положил ладонь на грудь в область сердца Смирнов, — что я не причастен к смерти отроков. Ни словом, ни делом я не призывал к этому.

Гордеев без сил опустился на скамью.

— Но знаю, — вдруг продолжил Павел, — кто это сделал…

— Имя! — вновь вскочил на ноги Дмитрий, нависнув над пленником.

Это было настолько неожиданно, что Павел отшатнулся, ударившись головой о стену.

— Я действительно обманывал, разбойничал, но если убивал, так только в бою. Я всегда знал, что скоро придется расплачиваться за свои грехи, — Павел потер ушибленный затылок, — я не боюсь смерти и готов ответить за свои преступления. Но сейчас я нуждаюсь в вашей помощи.

Гордеев отпрянул, облокотившись о крышку стола, вопросительно глядя на собеседника.

— Помощь?...

— Именно, — кивнул Павел, — в благодарность за помощь, я не только назову его имя, но и приведу к нему. Ну что, мы договорились?

— Вначале расскажи, в чем дело, а потом я подумаю…

— Мое повествование не будет долгим, — начал Павел, — о моих «подвигах» в Новгороде тебе известно. И о жизни у норманнов, видимо тоже. Скажу только, что я женился. Впервые, у меня появился человек, за которого я готов на все. Однако сколько мы не старались, детей так не завели.

— Это ты к чему, — не понял Дмитрий.

— Поймешь позже, — пообещал Павел, и продолжил, — покинув берега ее родины, после нескольких месяцев скитаний, мы достигли этой земли. Впервые, после высадки, нас ни кто не атаковал, и мы смогли спокойно закрепиться, построив эту крепость. Однако наше появление, каким-то образом стало известно вождю одного из племен. Они называют себя ацтеками. Их вождь по имени Тлейклэль, за помощь в завоевании долины, предложил довольно щедрые условия. Это была возможность навеки поселиться в этих землях. Я согласился. Местные племена не знают железа. Их оружие настолько примитивно, что не может пробить наши доспехи. Но у них много золота. Из него они делают все, от украшений до посуды. Вместе с ацтеками и их союзниками, мы легко разбили местных князьков, покорив их народы. Тлейклэль, до последнего времени полностью придерживался наших договоренностей. Кроме того его верховный жрец, Ицтли, провел с моей женой языческий обряд. И свершилось чудо. Она забеременела. Прошло почти девять месяцев, с того момента. За это время вся долина покорилась нам. И я стал замечать, что Тлейклэль становиться неуправляемым. Вокруг себя он стал собирать все племена, вместе со жрецом науськивая их подняться против чужаков. Я тоже стал принимать необходимые меры. На моей стороне был опыт ведения войн с лучшими армиями мира, прочная броня и лучшее оружия. На стороне противника численность и жуткая злоба. Свои шансы я оценивал примерно в восемьдесят процентов. Но стоило подстраховаться на случай неудачи. Тех богатств, которые я вывез, хватило бы и мне и моим внукам до конца жизни. Я бы мог вернуться в старую добрую Европу. В любом месте с радостью приняли бы нового богатого вельможу. Мне удалось узнать планы ацтеков, и прежде чем они собрались силами, я ударил первым. Но меня предали. Вигдес, увел с поля битвы своих головорезов, и многих сомневающихся.

— Вигдес?

— Да. Он был моим хевдингом. Это он со своими людьми устроил резню в вашем лагере. Это была его месть за разорение селения староверов, которую он построил недалеко от Новгорода, с целью подрывной деятельности. Так вот, в обмен на власть, Вигдес пошел на сговор с ацтеками. Хорошо, что еще в спину не ударил. Но и того, что всего две сотни норманнов остались против тысяч туземцев, было достаточно для поражения. Мы отступили в свой второй лагерь, где успешно держали оборону. Но в нашем городе осталась Мэгрит. Мне удалось выбраться из лагеря и добраться до Мечиакана. Но Мэгрит там уже не было. Ее забрал Ицтли.

— Зачем она ему?

— Ее принесут в жертву, — опустил голову Павел, — есть у них какое-то пророчество, что если в первую полную луну вырвать из груди ребенка рожденного беловолосой чужеземкой, и окропить его кровью идола их бога, то ацтеки будут властвовать над всей землей.

Павел поднял голову. В его глазах блестели слезы.

— Помоги мне вернуть семью. Потом делай со мной все, что захочешь.