Глава 2. Подготовка

За осторожностью пролезло жадное любопытство.

Что там? Ого! Возьмем!

А что еще есть?

— Почему с этим ко мне? Почему не соберешь Основателей? Почему не посоветуешься с Уташ наконец?

Инэн покосилась на крутой спуск от площадки вниз, в долину, перечерченную широкой, ровной и пустой дорогой. Каменистый склон здесь порос мелкой ломкой травой и сухим мхом. Его заливал холодный свет Большой Звезды. Родная и теплая Малая, умеющая обнять плотными лучами, способная подарить силы и воодушевить, редко показывалась над краем Библиотеки. Инэн ее очень не хватало.

На площадке она ждала Сияющего долго, но не потому, что он опоздал, а потому, что она пришла на встречу раньше. Маялась ожиданием, истоптала покрытый мелкими камешками куцый кусочек земли, заглянула под свод небольшой пещеры, посидела в ее полумраке. Ей всегда нравилось сидеть или лежать где-нибудь в скрытом месте, поодаль от шума и суеты, но сейчас тишина и одиночество не дарили покоя.

Сомнения пригнали ее сюда, в скальный закуток на крутом склоне между Климатическим районом и Застывшим сектором. Застывшим его назвали новые обитатели Библиотеки, хотя, согласно картам, когда-то там располагались лаборатории твердых материалов. Сейчас почти все длинные приземистые корпуса были наглухо забиты иуратом. Он вытек бесконтрольно, возможно, тогда же, когда разрушился мир, и застыл намертво. Весь сектор никуда не годился.

К закутку на склоне вели из долины узкие каменные ступени, вырезанные в скале. Примитивность и почти дикость на фоне самоподнимающихся платформ и проворных флеэенов! Но Инэн решила устроить встречу именно здесь. Морио, прилетевший в долину, пешком дошел до склона, потом одолел лестницу и долго стоял, прислонившись спиной к скальной стене, прерывисто дышал. Наконец проворчал, что слишком стар для таких подъемов, но ругаться больше не стал.

Он внимательно выслушал ее. Потом задал вопрос, почему с этим именно к нему.

— Я решаю задачу, — ответила Инэн, — и выбираю решение. Любой свой выбор могу объяснить. Но я чувствую, что нуждаюсь в возражении. Мне не хватает сопротивления. Я хочу, чтобы со мной спорили, чтобы поправляли меня, корректировали, чтобы сбивали с курса. Мне нужен тот, у кого мысли будут течь против моих.

— Я согласен, что наши Основатели и Мастера предпочтут смотреть вместе с тобой, в одну сторону, чем будут противостоять тебе. Но почему не Т?

Инэн опустила голову:

— Он опять скажет, что я жалуюсь. Наверное, он опять прав… — она вздохнула удрученно. — С его позиции все просто: если можешь сделать что-то полезное для своего народа, сделай это. Сейчас меня его позиция больше подтолкнет к намеченным действиям, чем остановит или заставит повернуть в другую сторону, а это хорошо, когда ты уверен. К тому же он опять будет склонять меня к выбору, который поможет ему вернуться на 5115-ый. Это все, что его заботит. Вот только моя задача Т и его 5115-го не касается… Я вроде все решила, а теперь остается только броситься вперед, к намеченной цели. Но я не понимаю силу, с которой меня бросает. Она меня пугает. И потому я хочу встречного ветра в лицо.

Шлем Морио прорезала поперечная щель, затянутая бэйриетовой сеткой. Сетка позволяла Сияющему видеть мир без преград, но защищала мир от его жгучего взгляда. Сетку нашли и установили уже здесь, на Библиотеке, но он прожил в шлеме на Миллионном долгие обороты, и привычка была сильной. Он редко поднимал пластины у глаз, даже получив возможность видеть и не давить на других лучистым взглядом.

Насмотревшись, Морио отстранился от скалы и пересек каменистую площадку, выбрав в качестве сидения плоский скошенный обломок камня. Устроился, сложил руки на коленях, обтянутых сине-серым плотным балахоном:

— Ладно… Тогда давай подробней. Слушаю тебя.

Площадка не была обустроена для долгих бесед — скорее, для уединенного созерцания. Сияющий занял единственный камень, на котором можно было сидеть. Немного поразмыслив, Инэн улеглась прямо на землю поближе к Подмастерью. Вытащила из-под бока пару острых камней, расчистила ладонью местечко, чтобы пристроить локоть, подперла голову рукой:

— Я обошла наш сектор. Весь. Хотела посмотреть, кого и как можно сдвинуть с места. Закрытые осколки пересчитала, открытые проверила. Вынуждена была поставить сто двадцать три знака «Угасание». А следовало поставить больше! Наши ближайшие соседи тоже заслуживают таких знаков.

— Так вот почему тебя так долго не было!

Она кивнула.

— Раньше я приходила на осколок, выслушивала-вынюхивала искаженное животное. Сейчас пришлось слушать шире, нюхать глубже, видеть больше, и снимать общие обширные данные оказалось делом трудным. А прогнозировать состояние наборов — и того не легче! Но где удавалось поймать свет Малой, там я набиралась сил… Наше положение удручающее. Из сорока тысяч осколков нашего сектора — тридцать две тысячи мертвы. На почти двух тысячах осталась только плесень… Относительно полноценных в нашем секторе, — Инэн подняла руку с растопыренными пальцами и дважды махнула ею, — чуть. Горсть. Мы — бедная жизнью и энергией область. Бедная, даже нищая! И мы беднеем и нищаем дальше. То, что разваливалось при наших дэдэра, при нас развалилось окончательно. А сейчас мертвы даже те осколки, которые во времена моего обучения считались жизне-стабильными. На фоне такого развала, тянущегося в глубину времен, наши успехи с Накопителем кажутся ничтожными. Работа идет, но ничего не происходит. Вязко… Если же брать статистику по осколкам с разумной жизнью… Ну, хотя бы с такой, где люди еще носят одежду и не едят друг друга сырыми… — ее передернуло. — Если на осколке не угасает разум, то умирает сам осколок.

Она подняла лицо к небу и указала свободной рукой:

— Сейчас над нами плывет 800008-ой, местные зовут его Осью. Он треснутый. И судя по тому способу, которым местные добывают энергоблоки, скоро совсем развалится. Они его просто доломают. И еще на нем ядовитое болото…. А 55555-ый знаете? Он сейчас не виден, но мы к нему подходим весьма близко. Там есть утечка воды из единственной реки. Река замкнута по кругу. На поверхности течет с тремя изгибами, в которых стоят большие города. После третьего города река уходит под землю и возвращается к истоку, но в последнем подземном участке сочится наружу и выливается с осколка. Почти незаметно. На подходе я различила лишь тонкую дымку снаружи, как хвостик… Морио, вы — самый старший из нас, но даже вы сможете дожить до поворота, когда там станет жутко из-за нехватки воды. Жутко уже потому, что Пятачок — один из самых населенных и культурных осколков. Там есть общество, структура, порядок… Пока еще есть.

Она помолчала, перебирая мелкие камешки кончиками пальцев. Морио ее не торопил.

— Я хочу стабилизировать наборы, объединив эти два осколка с нами. Хочу сделать это, пока не поздно ни для кого. Замкнувшись в общий набор, мы все помогли бы друг другу. На 55555-ом в реке живут сетриинские бактерии, они нейтрализовали бы яд болота с 800008-го. Жители 800008-го, которые поколениями разбирают коммуникации под ногами, помогли бы убрать утечку воды с 55555-го, — она хмыкнула. — Просто красота, верно? Как они друг другу подходят. А нам-то как! Ведь если бы мы все втроем встретились, то решились бы все проблемы: Библиотека стала бы по-настоящему весомым гравитационным объектом, а не виншури, Пятачок получил бы подземных умельцев-ремонтников, а Ось, зажатая между двумя осколками, никогда бы не развалилась, да еще и яд бы на ней вывели. Ну просто космическая гармония!.. И когда я нахожусь в переходе, когда я вслушиваюсь в голоса этих трех осколков, я будто слышу прямое воззвание: «Да! Собери нас!» А мир гудит и шумит так, словно командует: «Да! Собери их!

— Ты не станешь отрицать, что славишься умением слышать мир не так, как другие? — спросил Морио. — Значит, ты принимаешь, что мир сообщает тебе именно то, что ты слышишь.

— Это верно. В нужности сборки и в выгоде момента у меня нет сомнений.

— Тогда что тебя гложет?

— Способ сборки. Хочется заявить, что это Т навел меня на мысль, но придется признать: этот способ — порождение моего ума и только моего. — Инэн опустила руку, подпирающую голову, и стиснула ее в кулак, сгребая в горсть камешки и песок. — Вот только этот способ очень напоминает методы Первого осколка! Если бы я изложила задачку и решение своей Старшей, Але, она одобрила бы ход моих мыслей… Поэтому я его боюсь. И поэтому я пришла к вам — отговорите меня и заставьте найти другой способ. Поспорьте со мной!

— Я ничего не знаю о твоем способе, — развел руками Морио и улыбнулся извиняюще.

— Я его не распространяю в общей сети, — сказала Инэн. — Способ таков… Взять людей, которые живут вместе и счастливы. Разлучить их, развести по этим осколкам. Разжечь тоску. Подождать, пока три осколка сблизятся как можно теснее, до прямой видимости, и, получив с каждого импульс, порожденный желанием быть рядом с любимыми, захватить осколки полем тяготения Библиотеки.

— А как они будут соединяться?

— Главное, чтобы они сблизились. Соединением займемся отдельно. Перейдем в Накопитель, поизучаем управление краевыми силовыми полями.

— То есть пока что осколки должны просто сойтись. Обойдешься без столкновения?

— Расчетная модель выдает хорошие прогнозы. Места разогнаться осколкам в нашем секторе просто нет. Задать импульс 55555-му посильнее, импульс 800008-му послабее, потом притяжение Библиотеки захватит их…Они должны просто сблизиться, встать в ряд и обрести общую орбиту, продолжая держать между собой расстояние не меньше суммы двух краевых полей. А дальше… Если получится с Осью и Пятачком, можно подтаскивать и другие осколки, собирать их, стабилизировать.

— Но тебя не устраивает способ получения импульсов.

— Да.

Морио замолчал, повернувшись лицом к свету. Могло показаться, что он задумчиво глядит вдаль, но, скорее всего, он просто грел свой шлем. В долине было прохладно.

— Наверняка ты бывала на осколке, откуда я родом, — заговорил Сияющий. — Он закрылся совсем недавно. Так вот там жители, рассеянные по берегам большого озера, переписывались друг с другом с помощью птичьей почты. У птиц-но́эцен, обитающих в высоких скалах, была особенность. Жили они большими стаями, но если отловить двух, затем подержать каждого в изоляции, чтобы они не видели и не слышали друг друга, а затем сселить их в общую клетку… Потом хоть на другой край озера отсылай одну птицу-ноэцен, вторая все равно отыщет к ней путь! Пол не имел значения. После долгого одиночества птица-ноэцен принимала первого же увиденного сородича за единственного и способна была отыскать где угодно именно его. Как ты понимаешь, способ общения людей между собой на озере за счет этих птиц был действенный. Мы пользовались им всю жизнь. Причиняли ли мы страдания птицам, разлучая их со стаей, потом изолируя, а потом отнимая сородича?.. Да. Но ведь мы гарантировали и встречу с тем, к кому рвалась птица, радость соединения.

Инэн недовольно махнула рукой:

— Я ждала, что вы будете спорить со мной! А вы только убеждаете, что подобное использование живых существ нормально, что не имеет значения, идет ли речь о людях с осколков или о птицах… вымерших.

— Инэн, ты считаешь, что твой способ плох потому, что он напоминает о Первом осколке, который ты ненавидишь, — сказал Морио, не переняв ни капли ее недовольства. — Я рассказал тебе про птицу-ноэцен потому, что ты можешь взглянуть на свой способ как на птичью почту с моей родины, к которой у тебя нет ненависти.

Она молчала.

— К тому же надо учесть, что мы с тобой помним Первый по-разному. Для тебя его методы неприглядны, но ты просто жила на нем в неподходящее время… Я же помню времена, когда Первый защищал жизнь с напряжением и ответственностью, когда он ставил перед собой неподъемные задачи и решал их. Я был совсем юнцом, когда там работали над Большим Переводом. Тысячи сильнейших умов думали, как все население одного умирающего осколка перевести на другой живой за один раз. А это десятки тысяч людей!

Инэн ахнула и округлила глаза. И опять почувствовала себя крошечной.

Почему в программе их обучения не было упоминания о таком грандиозном деле?

— Мне не нашлось в проекте места, — продолжил Морио. — Специализация не та, да и я тогда был лишь Подмастерье-недоучка … — Он вздохнул, переплетя старые узловатые пальцы.

— Чем кончился проект?

— Не знаю. Никто не знает, кого ни спрошу.

Инэн долго молчала:

— Тысячи умов думали… Нас всего тысяча, — сказала она, оглядывая темнеющие за долиной матовые корпуса Застывшего сектора. — Привлечь к делу с полной информированностью я смогу… ну, может, десятерых. Остальных можно подключить под конкретное задание, маленькое, без раскрытия общей картины… Лучше, чтобы как можно меньше голов знали, что мы собираемся провернуть, чтобы не поползли слухи. В курсе должны быть только те, кто будет разводить людей по осколкам. Хотя… Даже им можно сказать, что просто надо отвести того-то туда-то, без подробностей. Итого нас, знающих все целиком, пятеро: вы, я, Гвэт, Уташ и Т.

— Он почему?

— Я ему все рассказываю, — сказала она и почувствовала обиду. Почему Сияющий задал вопрос таким тоном, будто хотел, чтобы она оправдывалась?

Морио крутанул браслет, отключая коммуникационную перчатку. Потом своим настоящим тихим добрым голосом повторил недавно произнесенные ею слова:

— Импульс, порожденный желанием быть рядом с любимыми… — Он снова включил браслет: — Не о случае ли с Карсом речь?

— О нем, — неохотно признала Инэн. — Он сдернул осколок, как на веревке. Схватился за тропу, как если бы она была материальной. И есть еще импульсы, похожие… Одна юная парочка, Ота и Харм, с треснутого осколка тропу просто порвала, когда свалилась прямо на меня. Полезли в переход в одиночку — глупые дети! — и порвали тропу, как пояс старой куртки. А дети Вивв?

— Вивв? Я должен ее помнить?

— Нет, вы не пересекались. Она ушла на Пятачок к мужу-человеку с десяток наших оборотов назад. Недавно вернулась… Ну… Ее вернули. Вместе с дочерьми. Девочки не двигали осколки и ничего не рвали, но там та еще тяга оказалась! Эти дети так стремились попасть на Библиотеку, что раскатали дорогу перед собой, сделали ее шире, хоть и тоньше. На выходе девочки вывалились, крича: «Я первая! Нет, я первая». Какое рвение! Сколько энергии! Разве я могу позволить себе пройти мимо силы, которая в переходах творит такие процессы? Но разве я не думаю о жестокости, которая сопроводит использование этой силы?

Морио насторожился и подался вперед:

— Жестокости? Ты предвидишь жертвы?

— Не смертельные. Пара разбитых сердец, пара заломленных рук. Все временно, я же никого не буду томить в разлуке долго. Но все очень искренне и по-настоящему. Потому что все для них должно быть по-настоящему! Если люди будут верить в разлуку, страшную, пугающую, с неизвестным будущим, тогда они из себя вывернутся, чтобы вернуться. И вот это мне нужно.

Инэн подняла руку. Из браслета всплыла голограмма, на которой медленно и грациозно, как в танце, двигались три вращающиеся пирамиды, сходясь постепенно в ряд. В конце танца они легонько соприкасались гранями, оставляя между собой голубоватую полоску пустого пространства. А потом, замерев, начинали другой танец, и в нем два крайних осколка медленно кружились вокруг серединного.

— Утешает, что не надо разлучать людей толпами, — продолжила Инэн. — Если эту расчетную модель запустить, будут страдать только семеро. Однако остается другая жестокость — угроза для местных жителей с самих осколков. Когда осколки сдвинутся с орбит, на поверхностях неизбежно начнутся ураганы, пожары, шторма… Еще при замедлении тоже тряхнет. Столкновения не будет, но вероятность землетрясений при схождении есть. Небольшая, а все же… Если на кого-нибудь из Мастеров или Основателей Библиотеки обрушится башня, тот сам себя достанет и подлечит. А с людьми так не получится.

— С таким риском как раз справиться проще, чем с сомнениями, — улыбнулся Морио. — Поставь на Пятачок и на Ось отряды Мастеров. Если что-то пойдет не так, будет кому защитить людей и спасти их.

— Сколько?

— По полсотни.

Инэн посмотрела на голограмму. Там продолжали танцевать пирамиды, все сходясь и сходясь.

— Лучше поставлю сотню на Ось и сто пятьдесят на Пятачок. Даже двести! Мастера развернут защитные купола над всеми тремя его городами с окрестностями.

— А как насчет секретности, в которой ты хочешь все держать? Как объяснишь такое задание?

— Про Пятачок скажу, что туда ломанулось полчище крыс. А Ось… Ну, скажу, что разваливается и ее надо держать руками.

Морио наклонился вперед и уперся локтями в колени, повисая над лежащей рядом Инэн.

— Кто эти семеро? — спросил он с вежливым интересом.

— Вивв с двумя дочерьми, влюбленная парочка с треснутого и… Морио, простите, но… ваш зять и ваша дочь.

Он помолчал. Потом приподнял сетчатую пластину на правом глазу. Пристально посмотрел на Инэн. Она выдержала жгучие жестокие лучи его открытого взгляда, хотя стиснула зубы от боли в голове.

— Не представляю себе Борен, энергично тянущуюся к Карсу, — хмыкнул он, опуская сетку. — Тебе придется внести в расчеты поправку, что Карс будет рваться за двоих.

Инэн почувствовала, как ее отпускает напряжение последних поворотов.

— Не придется. Я это уже учла. Борен отправится на треснутый. Он хрупкий, и надо будет больше тащить к нему, чем дергать его самого.

— А Карса куда?

— Хорошо бы на Пятачок. Вообще, Карс — самый энергичный из всей семерки, его расчетный рывок самый сильный. Но я не представляю, как его увести с Библиотеки. Не дай небо рванет куда-нибудь.

— Я поговорю с виноградом.

Инэн подняла бровь, выжидая, пока Сияющий простучит свой браслет, чтобы поправиться:

— … с зятем.

— Спасибо, — сказала она. — Только сделайте так, чтобы он ничего не знал о том, зачем расстается с Борен. Иначе силе их разлуки не хватит отчаяния.

Морио покивал понимающе, затем круговыми движениями погладил колени. Инэн прищурилась, всматриваясь — нет, суставы Сияющего были крепкими и здоровыми, это просто бесконтрольный жест. Будто у него крутилась какая-то мысль, и он раздумывал, открывать ли рот, чтобы выпустить ее.

Открыл.

— Ты не думала, что у тех, за кем ты заметила умение держать тропы, рвать тропы, раскатывать тропы, есть что-то общее?

— Нет, — сказала Инэн, пожав плечами. — А может что-то быть?

— Всегда что-нибудь может быть, о чем никто не подумает. Но вот это держать, рвать и раскатывать… Вдруг это частички Странников проявили себя через столько оборотов?

— Кого?!

— Народа, который… О небо! Инэн! И вы тоже про них забыли!

— Что значит тоже?!

Сияющий сидел с удрученно опущенной головой.

— Три народа, Инэн. Было три народа. Я застал память о трех народах! Тебе досталась память только о двух.

— И достаточно, — заявила Инэн. — В мое время в базовой голограмме начального ученического уровня говорилось о двух народах. У Основателей зона их деятельности — это энергия. У Мастеров — материя. Что еще-то?

— Пространство. Соединения. Расположения.

Инэн молчала.

— Вокруг Малой Звезды осколки держатся облаком за счет дорог, — продолжал Морио. — Они давно бы разлетелись, если бы удерживались только одной гравитацией звезды, из которой выкачивали энергию. Ты сама говорила о натянутых тропах, которые держат осколки на орбитах упорнее, чем Библиотека тянет их к себе. Говорила, что эти тропы как струны.

— И-и?..

— Странники покинули сферу еще до того, как она разрушилась — это было в моих базовых голограммах начального уровня. Покинули, но вдруг кто-то остался? Вдруг кровь Странников сохранилась в людях, живущих на осколках? Вдруг сейчас они проявились в тех, кого ты привела в Библиотеку? В Карсе, в Оте, в дочерях Вивв. Ты же именно их привела. Мир сам подсунул тебе тех, у кого горят пятки, кого тянет в дорогу и кто имеет хоть малую, но власть над тропами в переходах.

За почти четыре сотни оборотов жизни Инэн не раз сталкивалась с тем, что она ничего не знает о мире. Но после того как она навсегда покинула Первый осколок, такие столкновения случались все чаще и ударнее.

Бах! — и она врезается в интриги на Первом, из-за которых ее Мастера Сатс обрекли на гибель, а саму Инэн вычеркнули из списка достойных жить в обществе, ее вырастившем. Бах! — и она учится собирать в горсть свет Малой Звезды и хлестать горячими силовыми кнутами, хотя управление такими энергиями считалось утерянным для Основателей. Бах! — и она вышибает щиты на осколках, хотя известно, что щиты не подчиняются ничьей воле и не открываются ни перед какой силой. Бах! — и она находит одинокого, забытого судьбой Подмастерья, который запер изнутри осколок с нарушенной системой гравитации и сохранил и перестроил на нем жизни миллионов людей.

Бах! — и вот она узнает, что в истории мира было не два народа, а три, что над сферой, заключившей в себя Малую Звезду, трудились не только Основатели и Мастера, но и неведомые Странники.

При таких столкновениях Инэн сначала чувствовала себя оглушенной, не могла шевельнуться, будто попадала в пленительный кокон. Но уже через вдох жадность до знаний выскакивала вперед прочих чувств, поджигала интерес, и загоралось лютое желание броситься в новый мир навстречу неведомому.

Вот-вот. Сейчас полыхнет.

Инэн рывком села, вспахав каблуками землю и песок. Задержала дыхание. Выждала. Рев медленно утихал в голове, пламя гасло в руках, покалывание таяло в позвоночнике… Подавив желание сорваться с места, Инэн пошевелилась и уселась поудобнее, согнув ноги в коленях и положив на них руки.

— Сияющий, то, что вы говорите, потрясающе! — выдохнула она. — Мне тут же захотелось сгрести этих людей — да что мелочиться! вообще всех людей! — проверить их показатели, вычислить тех, в кого могут быть крупицы… в крови… Найти и отсеять! Сделать точно так же, как Первый проверял наши силы, когда делил нас на слабых и достойных! Он точно так же снимал показатели со всех, за исключением совсем безнадежных… В моих порывах опять торчит Первый с его методами! И это меня останавливает. Я не приму ваши слова о Странниках за правду, которую можно положить в основание какого-то нового проекта, — она дернула головой, поворачивая напряженное лицо к Сияющему. — Сейчас не приму. Чтобы анализировать людей и делать из них выборку, надо знать о Странниках больше. Может, когда-нибудь мы выудим о них информацию если не из вашей памяти, то из Хранилища. Но прямо сейчас не до них. Ну их в пыль! Они ушли. Или вымерли. Все равно. Сейчас у меня есть семь пылиночек, с помощью которых надо собрать три крупиночки в одну крошечку.

— Соберешь, — сказал Морио, поднимаясь, потом глубоко вздохнул и посмотрел вниз, в долину, где у серой дороги поблескивали два длинных флеэена. — Хорошее здесь место. Я люблю забираться куда-нибудь на гору. Жаль, старый уже, и все больше летаю, чем пешком. Но иногда поднимусь на какую-нибудь Серединную, померзну там… Хорошо! А потом вниз, в тепло. И еще лучше… А еще полезно иногда посидеть в пещере. Какой обзор! Из пещеры на горном склоне лучше всего видно то, что можно сотворить в жизни. Где построить, что создать. Пещера — это то, что создала природа. А над всем остальным придется поработать самому.

— Если не хочешь довольствоваться пещерой, — буркнула Инэн.

— Ты-то явно не хочешь, — улыбнулся Сияющий.

* * *

Уташ в голограмме недоверчиво нахмурилась:

— Ты слишком рано велела увести людей на треснутый. Пока человек смотрит в прошлое, он тянется к тому, с кем разлучен. А потом он начинает ждать свидания — и разворачивается к будущему. Он надеется на встречу, а это уже другие энергии.

Инэн встретилась взглядом с изображением в голограмме. Как всем Основателям, им с Уташ удобнее было не только слышать, но и видеть собеседника. Уташ вызвала на связь, когда Инэн шла по галерее, соединяющей горный склон, опоясанный дугами оранжерей, с краем плато, на котором был разбит парк с ровными газонами и рядами деревьев. Сойдя с галереи в парк, Инэн выбрала одну из каменных беседок, прячущихся в рощицах, и развернула боковые тяжелые стены, закрывая их и отгораживаясь от внешнего мира. Под круглым белокаменным сводом было тихо, тепло, и ароматизатор прыснул легким ароматом яблок. От этого запаха Инэн скривилась — она заработалась и давно не ела.

— А еще, — продолжала Уташ, — твои расчеты не учитывают риск того, что по прошествии времени закопавшийся в работу Мастер или апатичная Борен успокоят свои чувства и потянутся к близким не так сильно, как сделали бы это в первый же поворот после расставания.

— Харм и Борен и не должны выдавать сильные импульсы, — возразила Инэн. — Не забывай, Ось — все-таки треснутый осколок. Не хочу его расколоть резким воздействием. Те, кто на нем, не должны испытывать очень сильных эмоций. Ось — родина Харма, и его горе от разлуки с Отой скрасит радость встречи с сородичами. Борен будет печалиться, но что для нее горсть печали, когда она сама — уныние? Дети Вивв будут скучать по матери, но лишь в те вдохи, когда не будут интересоваться новым удивительным миром. Конечно, они все будут тосковать по родным, и эта тоска должна слегка дернуть Ось. Слегка. Сильнее нельзя. Рискованно.

Уташ достала очередную курительную палочку. Инэн казалось, что за их недлинный разговор Уташ накурила столько, что дым дополз от дальнего угла Библиотеки, где она находилась, до Инэн в центре.

— На Пятачке нам очень помог муж Вивв, — сказала Уташ, крутя палочку в руках. — Неожиданно и удачно. Мы с тобой собирались поселить двести наших в окрестностях второго витка реки, в стороне от серединного города, а Эрли неожиданно помог и выдал всю толпу за отряд его коллег, якобы спасателей-карателей. Теперь наши две сотни гуляют по городу в самом центре осколка. Прекрасное расположение! Если придется поднимать большой купол, лучшего места не найти.

— Он спрашивал о жене и дочерях?

— Конечно, и мне нашлось что ему рассказать, — полупрозрачное лицо Уташ дернулось в улыбке. — Их старшая как-то пыталась вышивать без иголки. Забавный процесс, занятный результат. Основатель из нее, конечно, слабенький… Да и Мастер, судя по вышивке, тоже… Я эту вышивку взяла незаметно, отдала Ча́ди. Сказала, передать мужу Вивв как подарок папе от дочки.

— То есть не такая уж неожиданная была его помощь?

Уташ потупила взгляд и прикусила курительную палочку передними зубами:

— Я не ожидала, что этот подарок так сильно тронет его, воодушевит пристраивать в чужом городе двести неизвестных, сметая сопротивление местного общества. Всего лишь решила сделать ему приятное. У него жизнь сломалась после того, как ты забрала его жену и детей.

— Это временно! — вспыхнула Инэн, потом призадумалась и добавила: — Передай Чади, пусть когда Библиотека покажется над Пятачком из-за пирамиды Оси, муж Вивв узнает, где его дети и где жена. Небольшое притяжение с его стороны не повредит.

— Ты же не хотела, чтобы вообще было какое-нибудь притяжение от Пятачка к Библиотеке, — нахмурилась Уташ, отодвинулась и развернула расчетную голограмму, которая со стороны Инэн выглядела совсем мутной. — Пятачок к Оси, Ось к Библиотеке — и все.

Инэн подняла из браслета свою копию голограммы.

— Так-то да… Соглашусь. Однако пересчитаю и скажу тебе точно, нужно ли что-то передавать ее мужу или нет. Интуитивно чую, что дополнительная тяга по вектору «Пятачок — Библиотека» нам не повредит. Карс попрет к Оси так же, как он пер в прошлый раз к Иллиону. Тогда 86375-ый только сдвинулся, но в этот раз будет еще и Ота, а она тоже… девочка порывистая.

— Ее порывистость приглушена, — сказала Уташ. — Харм увлеченно копается в родных подземельях, да еще предъявил своим сородичам большую группу наших из внешнего мира, а Ота… — она прочистила горло. — На Пятачке мы обещали ей мир с красивыми одеждами и домами, которые она никогда не видела. Девочка неугомонно бегает по городу Да и снимает бесконечные голограммы местных цветных халатов, себя в халатах, других людей в халатах на фоне домов, в домах, без домов… Признаюсь, я удивлена, что Харм и Ота в разлуке так глубоко погрузились каждый в свое дело. Вдруг их чувства не выдержали расставания? А мы их — в формулы.

— Ты уверена, что когда над каждым из них покажется осколок, где находится любимый, они не вынырнут из пучины своих дел, не бросят все и не рванут друг к другу?

— Они не услышал голосов друг друга, не увидят лиц. Они увидят лишь земли, про которые мы скажем, что там — их близкие. Этого мало.

— И все равно они потянутся. Не зря же они вдвоем вышли в переход.

Уташ покивала:

— Первые повороты Ота писала голографические письма Харму. Потом они стали безадресными, и это заставило меня заподозрить, что их разлука преждевременна. Но, возможно, ты права, и она избегает безделья, записывая все подряд, чтобы потом в подробностях рассказать о своих переживаниях на далеких чужих землях. Может, нас даже ждет новая версия ее Баллады о Ведущей Охотнице, — Уташ хмыкнула и покосилась на Инэн. — Ты слушала первый вариант? Разошелся по внутренней связи за считанные повороты.

Инэн уловила в выражении ее лица подвох:

— Ты смотришь на меня так, что я точно не хочу никаких баллад. А если эта похожа на ту, что я уже слышала…

— Какую?

— Про каменные глаза и хрустальное сердце.

Уташ многозначительно промолчала, прищурившись.

— Мы отвлеклись, — сказала Инэн.

— Да. Не тяни с перерасчетами по мужу Вивв. Гвэт с девочками ждут меня, и мы хотели бы выйти уже сейчас. Чем дольше, тем сложнее будет объяснять Пуше и Няве, почему мама в этот раз с нами не идет. Ивиг дал нам шестерых Основателей, чтобы мы вывели девочек. Я попросила появиться всю команду в последний момент, и их пока нет. Тут только мы с Гвэт, и дети пока беспечны.

— Спасибо, Уташ. Ты — молодец. Я отвечу тебе про Эрли и Пятачок, когда ты вернешься.

— Как там Сияющий? Поговорил с зятем?

— Думаю, да. Карс послал мне сообщение, что хочет побеседовать. Я вызвала его сюда.

Уташ стрельнула глазами по сторонам, словно искала, не подслушивает ли кто, потом прошептала:

— Я не хочу больше оказаться рядом с его непредсказуемостью. Он того… слишком… влюбленный.

— Ты хочешь сказать, дурак?

— Слишком. Влюбленный, — надавила Уташ.

Она подняла руку отключить связь, но потом спросила:

— Инэн, ты не видела мою крысу? Мне до центра не дотянуться — далеко, а вдоль нашей грани нащупать ее никак не могу.

— Сбежала?

Уташ медленно вдохнула, поднялись и опустились ее широкие плечи.

— Сначала она ни на палец не отходила. Словно грелась возле меня. А потом… Нет ее. Я засомневалась в своей энергетической привлекательности. Как думаешь, когда животное отворачивается, считает ли оно нас слабыми?

— Неожиданный вопрос. Но не первый. Был у меня один воробей… — сказала Инэн задумчиво. — Навел меня на мысль об использовании животных в качестве детекторов энергий. Он от меня упорхнул при встрече — едва тронула. Что интересно, это было перед тем, как я разбила 5115-ый. Если он что-то во мне уловил, то предпочел от этого держаться подальше.

— Что это может быть в моем случае? — озадаченно протянула Уташ.

— Ну-у… Ты много курила. Крысе надоел дым.

Уташ изобразила что-то похожее на улыбку.

— Рано делать выводы, — сказала Инэн примирительно, — пока мы не запустили проект по животным. После проекта с притяжением я отдам его тебе в полное руководство. А крысу поищу.

Кивнув друг другу, они выключили связь.

Инэн свернула все голограммы в браслет и уже собиралась подойти к стенам, чтобы развернуть одну вокруг своей оси и выйти наружу.

Узкая высокая стена перед ней задрожала и с оглушительным грохотом вырвалась наружу, в парк. В проеме застыла Вивв.

— Где мои дети?! — ворвался ее крик под своды беседки.

* * *

Инэн замерла, пораженная внезапным появлением Вивв и ее резким вопросом.

Неизвестно, за что приняла ее молчание Вивв, но явно за что-то опасное. Она дернулась вперед, махнула руками и ударила Инэн по лицу «шар-толчком». Инэн навзничь опрокинулась на пол. Когда плитку рядом с ней раскрошил новый удар, она едва успела перекатиться направо.

Поднявшись на четвереньки, Инэн провела ладонью по щеке, мокрой и липкой от крови.

— Где мои дети? — проорала Вивв и ударила снова, в спину. Инэн швырнуло лицом на пол, пребольно стукнуло лбом о каменную плитку, которая тут же треснула.

Тряхнув головой и возвращая зрение, Инэн обернулась через плечо. Вивв стояла в беседке, вокруг нее метались лихорадочные вихри. Руки, готовые подняться и ударить снова, подрагивали.

Инэн знала это состояние, когда пелена черной злости опускается на глаза, когда ничего не слышишь, кроме визга отчаяния… Но она знала это лишь в себе и растерялась, столкнувшись с черной злостью в ком-то другом.

Она потянулась зрением, слухом, чутьем ко всем шести углам — и нигде не нашла ни дочерей Вивв, ни Уташ с Гвэт. Ушли!..

Инэн поднялась на ноги, стягивая чувства обратно и сосредотачиваясь на руках Вивв. Потом отступила.

— Где? — закричала Вивв и взмахнула правой рукой, в которой вспыхнуло красное пламя.

Инэн скользнула вбок, уходя от мощного огненного потока. Огонь ударил в стену, окрасил белое покрытие сажей.

— С твоими детьми все в порядке! — крикнула Инэн, забирая в сторону. — Им не причинят вреда! Их охраняют и берегут.

— Где они?

— Скоро вернутся на Библиотеку.

Красное свечение на руках Вивв погасло.

— Таишься, прячешься. Но слухи бродят! Шепчут о твоей жестокости! — крикнула она. — Крадешь людей друг у друга в угоду своим планам. На что замахиваешься? Хочешь бросить мир к своим ногам? Он нужен тебе, чтобы топтать, как ты уже топчешь чувства, судьбы, жизни!

— Вивв, все не так!

Вокруг пальцев Мастера закружились яркие воронки тельсан-спиралей — схватить противника и вывернуть его, как тряпку, чтобы сухожилия порвались.

— Я выкручу из тебя ответ! — рявкнула Ввив и бросила спирали вперед.

Инэн рухнула на пол, пропуская вихри над собой. Стена за ней взорвалась каменным крошевом, осыпалась. Инэн зажмурилась, защищая глаза от острых камней. Один обломок угодил ей по нижней челюсти, и Инэн зашипела от боли. По шее потекла кровь.

Снова поднимаясь, она выкрикнула:

— Я не хочу с тобой драться, Вивв! Просто поверь: все в порядке с твоими девочками.

Вивв махнула рукой, подняла Инэн над полом и резко швырнула в стену. Ударившись спиной и затылком, Инэн сползла вниз вместе с кусками каменной плиты. Удар головой был сильным, перед глазами вспыхнуло, сотрясенное сознание дрогнуло, глаза закрывались.

Ответить Вивв? Сказать, где ее дочери? Она прекратит нападать, может, даже просто уйдет…

Но тогда она потянется к Оси, и собьется вся расчетная модель. Поломает все планы.

«Да как она смеет ломать мои планы! Мои!»

Злость закипела в голове. Инэн почувствовала, как нарастает ураган ярости, свирепая буря, которая поднимается против той, что встала у нее на пути. Зал потемнел, сумрак лег на стены. В ушах загудело, во рту появилось ощущение, будто лижешь острую кромку ножа.

Знакомое состояние. Близкое. В таком она разрушала и чувствовала себя сильной. Самой сильной! Нет других сил, кроме тех, что подвластны ей!

Убрать. Устранить. Скинуть с дороги преграду!

Инэн прикрыла глаза и повела напряженной шеей. Когда подняла веки, в тусклом темном мире вспыхнули две точки — руки Мастера Вивв, окутанной туманом.

Точки сдвинулись и стали подниматься, стягивая к себе тонкие бледные лучики, собираясь в колючие шары термического удара. Затрещали искры, зашипели.

«А Вивв сильна! Какой прекрасный встречный ветер! Жаль, не тогда, когда я его искала».

Инэн почувствовала, как рот тянется в оскале. Ее тряхнуло знакомо, неприятно, но жгуче — будто лопнуло что-то тесное. Она повела пальцами, выпуская на свободу из своих ладоней пышущие жаром колючие белые кнуты — засиделись! давно не летали! — и уловила, как Вивв впереди дрогнула в замешательстве.

Боится. Инэн с удовольствие втянула носом воздух, ловя нотки ее страха.

Правый кнут — в сторону! Он полоснул по стене, взметнув обломки плит. Большой обломок врезался в Вивв. Она приняла его удар боком, пошатнулась. Инэн подняла левый кнут. Он визгливо просвистел над Вивв, и та отступила. Набирающие силу термические сферы в ее руках дрогнули, стекли по рукам и застыли на полу фиолетовыми лужами.

Но Вивв не собиралась сдаваться. Она очнулась от первого удивления и потянула плечами, задирая пол. Плиты захрустели, вздыбились и пошли волнами, будто камень стал водой. Инэн потеряла равновесие.

— Глупо, Вивв! — крикнула она, подпрыгнув, и ударила кнутами одновременно. Пол взорвался пылью, самая большая центральная плита разлетелась в дым. Инэн ударилась ногами об оголенный фундамент.

Все исчезло, скрывшись в пыли и песке. Где-то внутри этого хаоса кашляла Мастер Вивв.

— Успокоилась? — спросила Инэн.

Из клубящихся лохмотьев вырвался тонкий луч, направленный прямо в грудь Инэн. Вивв уже не пугала, не рвалась выпытать ответ болью. Она намеревалась убить.

Кнуты Инэн, словно наделенные собственным разумом, ответили раньше, чем Инэн распознала в луче распадный заряд. Лохматые белые ленты взвились, схлестнулись и схватили луч, будто цепкими сильными руками. Сдавили, переломив его и задрав вверх возле груди. Загнутый луч резанул по куполу, рассек плитку, прорезал крышу. Инэн слышала, как трещит перекрытие, как осыпается сверху камень. Слева наклонилась и рухнула колонна вместе с частью крыши.

Инэн помедлила, вцепившись в луч, как в живое горло. Она остро чувствовала, как медленно, но верно истончается в ее хватке губительный плотный свет, теперь плененный, покорный ей, а не Мастеру. Потом с силой хлестнула кнутами, разрывая луч и волной посылая часть распадного заряда обратно. Не весь. Только чтобы покалечило.

«Хотя, видит небо! Вивв, ты заслуживаешь полного заряда!»

С грохотом снесло крышу беседки, осыпались остатки стен. Трещали, ломаясь, деревья. Вивв кричала в тумане, захлебываясь от боли. Она упала, завозилась среди обломков, задергала ногами, пытаясь отползти.

Ураган внутри Инэн утихал, словно голод после сытной еды. Все вокруг посерело, замерло, будто лишилось жизни и времени. Инэн выдохнула, окончательно успокаиваясь. Опавшие кнуты шевелились вяло, как засыпающие змеи. Потом неторопливо втянулись в ладони хозяйки, как в норы.

Когда вернулись прежние свет и звук, Инэн почувствовала себя выжатой, обессиленной, как всегда после прилива разрушительной ярости. Ноги ее не держали, она пошатнулась и упала на одно колено.

В развалинах вкрадчиво скользил ветерок. Прохлада тронула раненое лицо.

Вивв выползла наружу и корчилась на ступенях, опоясывающих беседку. Инэн заставила себя подняться и добрела до Вивв, вцепилась в ее плечи, вглядываясь. Пустые рукава куртки Мастера были смяты и тяжелы от крови. И пусты. Рук у Мастера Вивв не было по локти.

Инэн встала в полный рост. Вдалеке над корпусами Застывшего сектора самым краешком высовывалась Малая Звезда.

— Как же тебе повезло, Вивв, — выдохнула Инэн, выпрямляясь и протягивая к звезде раскрытые ладони.

Напряглись пальцы, руки сложились в треугольник, нацелившись. Два сосредоточенных вдоха — и позади Инэн похолодало. Между ладонями появился золотой клубок, как сгусток светлого тумана. В груди стало жарко-жарко. Инэн ощутила, что стала большой и мощной, и перенесла свою величину и силы вниз, на распростертую в крови и обломках Вивв.

Туманное золото разлилось на две части, лоскуты света опустились на искореженные обрубки поверх рукавов куртки. Прищурившись, Инэн заметила, что кровь остановилась.

Вивв хлипко дрожала и расширенными от ужаса глазами таращилась на прозрачные золотые капсулы, обхватившие ее руки от локтей до плеч. Она прохрипела что-то с придыханием и свистом, потом произнесла четче:

— Это… свет? — она задыхалась. — Так это правда… ты властна над звездным светом.

— Перестань, Вивв. Слушаешь всякие глупости, — сказала Инэн с трудом и опустилась на колени среди каменных обломков. — Тебе очень больно? Потерпишь, пока я найду Мастера, кто займется твоими руками?

— Больно, — Вивв дрожала и едва шевелила губами. — Потерплю… хочу знать… что… что это было?.. вокруг тебя?..

— Вивв, тебе не следовало меня злить. Это для всех бывает очень неприятно.

Она стиснула зубы и, поднявшись на ноги, поймала новую порцию света Малой Звезды в горсть. Часть света бросилась ей в лицо, на рассеченную щеку. Бессознательное самолечение.

Инэн опустилась рядом с Вивв и занесла объятую золотым свечением ладонь надо лбом Мастера.

— Знаю, что ты потерпишь. Но не хочу тебя мучить больше, чем ты уже мучаешься.

Свет ласково потек вниз, скользнул по мокрой от пота коже Вивв и сполз по вискам. Лицо ее расслабилось, веки прикрылись.

Отпустив остатки света, Инэн согнулась, охваченная бессилием, застонала и легла на каменное крошево, не обращая внимания на боль от острых обломков под спиной. Руки и ноги стали непослушными, словно умерли, а жизнь теплится только где-то в груди.

Надо прийти в себя, потом взывать флеэен и доставить Вивв… Да, подойдут оранжереи. Там должен быть Мастер Ерри. Полукровка, но по показателям «полной силы». Почему Первый его выбросил? Хороший же… Высокий, строгий, волевой… чем-то похож на Т…

Она медленно и глубоко дышала, чувствуя, как по капле возвращаются силы. Вивв рядом лежала бледная, но выглядела просто спящей. Легкое золотое облачко вокруг ее головы казалось съехавшей на нос шапкой.

«Взять ее, что ли, в пару? — вяло подумала Инэн. — Я убила своего Мастера, потому что оставила ее одну. Она убила своего Основателя, потому что оставила ее одну. Вряд ли в мире найдутся двое, более подходящие друг другу».

Она заставила себя сесть, хотя казалось, что каменные стены беседки обрушились не на фундамент и ступени, а на нее. И завалили.

— Хорошо, что она не убила тебя, а то я торопился бы зря! — раздался громкий бодрый голос совсем рядом.

* * *

Из-за колонны, держащей обломанный кусок крыши, вышел невысокий, крепкого сложения молодой человек с решительным взглядом серых глаз.

— Как ты здесь оказался, Карс? — удивилась Инэн и закашлялась. Ребра тут же отозвались болью.

Он приблизился.

— Явсезнаюпропроект!

По тому, как распахивался его рот, Инэн увидела, что он кричит, и кричит громко. Но звука не было. Вернее, был, но… если все звуки его речи нарисовать разными цветами, первое «я» вывести красным, а потом размазать пальцем жирную влажную краску, перемешивая все звуки с красным «я», то получилась бы как раз такая смазанная, растянутая невнятица.

Инэн тряхнула гудящей головой. Что это? Опять смещение диапазона слышимости? Такой был, когда она работала на краевой переправе, но сейчас почему?

«Наверное, — решила Инэн, — Вивв меня все-таки изрядно приложила».

— Говори тише, — попросила она. — У меня сдвиг диапазона.

Карс кивнул и молча на нее уставился.

Сидеть перед ним среди каменного мусора не хотелось. А в состоянии ли она встать? Инэн подобрала ноги, потом осторожно поднялась. Карс вежливо подхватил ее под локоть и, дав на себя опереться, довел до уцелевшей колонны. Инэн прислонилась, переводя дыхание:

— Давно ты тут?

— Недавно. Как ты дралась! На острове, откуда я родом, ты сколотила бы состояние, участвуя в боях на кнутах!

— Это последнее, в чем мне хотелось бы участвовать… Карс, я сама вызвала тебя, но пока не могу уделить тебе внимание. Надо отвезти Вивв в оранжереи. Потом я все расскажу.

— А я уже все знаю! — отмахнулся он.

— Что ты знаешь?

— Вы разработали большой план! Хотите ворочать мирами! И я вам нужен.

Инэн кивнула. Значит, Сияющий поговорил с зятем, как и обещал. Не совсем так, как поговорила бы она сама — не так открыто, — но подойдет.

— Явделе! Всетольковыиграютотмоегоучастия!

— Тише, — скривилась Инэн. — Я не понимаю тебя.

Карс повел головой, осматриваясь, и громким шепотом спросил:

— У нас еще будут враги, которых надо сокрушать?

Он многозначительно посмотрел на лежащую Вивв.

— Зачем тебе враги? — устало выдохнула Инэн.

— А как же без врагов? Большое дело! Успех! Победы! Путькпобедележитчерезповерженныхврагов!

«Что ж он так кричит?» — Инэн потерла раскалывающиеся виски и даже позавидовала бессознательной Вивв.

— Тебе придется побеждать не кого-то материального, а пространство перехода, — сказала она. — Сделать то же самое, что ты делал, когда рванул вместе с тропой на Иллион, к Борен. Помнишь?

— Да! Как я тогда!.. Ух!.. РадиБоренясделаючтоугодно! — Он гордо выпрямился и выдохнул, будто самую великую тайну мира: — Я сильно ее люблю.

— Никто не сомневается.

— Она сомневается.

— Вы поругались, что ли? — насторожилась Инэн.

Карс рассмеялся, откровенно гордый собой:

— Я неудачно пошутил над шлемом Сияющего, а она вдруг расстроилась. Я написал ей стих в знак примирения. Шикарный стих! Прочитал его со шпиля концентратора, все как положено. Она выставила меня из дома… Из того, что на границе Застывшего Сектора.

— Я знаю, где вы живете, — вставила Инэн.

— Борен сказала, что я показушник. А стих отличный, я полночи его писал… треть… Ну, немного вечером. Хочешь, прочту?

— Карс, я… — замялась Инэн.

Он выгнул спину и отставил назад правую ногу:

— «Хочу тебя в лучах закатных, при ярком свете и в ночи…»

— Э-э…

— «… держать за…»

— Достаточно.

— «…за руки и в объятьях…» — он приставил ногу. — Ну и зря. Превосходный стих!

— Пусть это личное останется между вами… и теми, кому ты прочитал стих со шпиля концентратора...

— Личное. Конечно. — Карс энергично кивнул. — Но тебе же именно оно нужно. Ты хочешь, чтобы я по Борен тосковал! Я уже тоскую… Она такая… Такая! — в его глазах засверкал восторг, взгляд расфокусировался, улыбка стала глупой. — Я сделаю ради нее все. Я для нее сорву мир со своего места. Я отправлюсь хоть на самый отдаленный мирок, чтобы оттуда...

— На отдаленный не понадобится, — заметила Инэн, но Карс, похоже, не обратил на ее поправку внимания. Он распалялся все сильнее.

— ОднаждыБоренвыйдетизнашегодоманагореуЗастывшегоСектора! Взглянетвнебоиувидиткаккнейлетитискра!

«Борен… выйдет… взглянет в небо… увидит… летит искра…» — с трудом уловила она растянутые, размазанные и слипшиеся слова.

Карс перевел дыхание и снова заговорил, широко открывая рот:

— Это буду я! Ябудусамыйяркий!

— Карс, пожалуйста, — Инэн болезненно поморщилась и потерла уши.

Он уставился на Инэн, взгляд его стал более присутствующим.

— Повтори еще раз, как ты понял свое участие в проекте, — сказала она.

— Да все я понял! — раздраженно воскликнул Карс. — Я ухожу. Борен — там, — он махнул рукой себе за спину. — Потом миры сходятся. Она смотрит в небо. А там я еду… Все просто!

Инэн скорбно прикрыла глаза.

Однако она успокоилась. Удивительно, но в случае с Карсом бояться осведомленности разлучаемого оказалось лишним. Наоборот, он желал показать себя — и Борен, и всем. Для него тяга к славе была не слабее тяги к любимой.

Но для подстраховки она сказала:

— Карс, замечательно, что ты все знаешь и согласен. Но если ты не повторишь свой прошлый рывок или выложишься не полностью, я оставлю тебя гнить в одиночестве на самом отдаленном мирке.

— А как же… ты же должна защищать разумную жизнь, — осклабился Карс, но во взгляде мелькнула тревога.

— Я сильно ударилась головой. Мало ли что выпадет из памяти.

Его опасения длились полвдоха и тут же растаяли.

— Не бойся. Я выложусь полностью! — заверил ее Карс и широко улыбнулся.

Инэн смерила его взглядом:

— Надеюсь.

— Давай же сделаем это! Побыстрее! — Он широко шагнул к ней и торжественно положил руку на ее плечо. — Дай мне своих людей! Полсотни! Пусть они сопроводят меня!

— Проводят, Карс, — хмыкнула Инэн, убирая его руку. — А будешь зазнаваться — выпроводят. И еще — обойдешься пятью.

— Несолидно. Хотя бы сорок!

— Пять.

— Тридцать восемь! На меньшее не согласен!

Она отстранилась от колонны и при первом же шаге тихо застонала от боли в спине и ногах.

Сверху бесшумно опустился узкий серебристый флеэен, завис между развороченной беседкой и парковыми кленами, потом услужливо опустил ряд ступенек.

— Хватит хвастаться и торговаться. Пятеро в сопровождение, — сказала Инэн. — Помоги мне поднять Вивв.

Вдвоем они подняли и дотащили искалеченного Мастера до сиденья в салоне флеэена, уложили. Перепачкались в крови и пыли, но Карса, казалось, совершенно не заботил ни его внешний вид, ни раны Вивв, ни разрушения в беседке.

— Отправь со мной Оту! — выдал Карс, по-хозяйски падая в кресло за панель управления. — Она запишет голограмму того, как я буду двигать осколок.

— Ота уже на Пятачке, — ответила Инэн, садясь рядом.

Флеэен беззвучно подобрал ступени, превратив их в борт кабины.

— Отлично!.. Борен говорит, что я выгляжу как мальчишка, — он махнул рукой, откидывая волосы со лба, и придержал челку. — Так солидней?

«Слишком влюбленный», — мысленно закатила глаза Инэн.

— С прической тебе поможет Ота. И… — Шутка кольнула Инэн под язык, и она не удержалась: — И еще попроси, чтобы Ота подобрала тебе халат. Поторжественнее, побогаче. На Пятачке важно, как ты выглядишь и во что одет. Думаю, красный со звездами тебе подойдет. Я передам с тобой записку Оте, что такой расписной халат — моя личная просьба.

— Кра-асный. Со звездами, — мечтательно выдохнул Карс. — Отлично!

Он резко поднял флеэен в воздух и бросил его по дуге к оранжереям.

Инэн смотрела на проплывающие внизу верхушки парковых деревьев и думала о том, что ей очень хочется дождаться окончания их проекта уже затем, чтобы насладиться голограммой записи исторического момента. Карс, герой проекта, движущая сила их расчетной модели, стоит на самом пороге перехода в окружении сине-красных волн перед черным овалом пространства без материи. Властно расставлены ноги, грозно нахмурены брови, лицо выражает серьезность и страсть, а горящий решительный взгляд направлен на 800008-ой, плывущий в черноте междумирья. На Карсе — красный цветастый халат, нижняя рубашка перетянута широким шелковым поясом. Именно так, как и полагается на Пятачке одеваться взрослой женщине.