Глава 1. Инэн

Часть третья. Библиотека Мастеров (осколок № 2000038)

Первой в тихий и темный мир зашла осторожность.

Смотри в оба. Запоминай. И ничего не трогай!

Инэ́н напрягла ноги, перенеся вес на левую, и скользнула вправо, вдоль стены лабиринта. Огоньки на стеновых панелях слева от нее смазались, растянулись, превратились в разноцветные полосы на черном. Когда она остановилась, все снова стало ясным и четким. Далеко позади остался висеть голографический отчет высотой в десяток ростов; отсюда, с нового места, он казался щепоткой оседающей белой пыли. На стене медленно затухала волна свечения, вызванная ее движением, будто таял цветной след на воде.

Здесь за ней следили. Плитки на полу подсвечивались, едва Инэн двигалась, и потому она всегда перемещалась в большом шаре света среди мрака. Стеновые панели при ее приближении спешили включиться и показать яркие шкалы на мерцающих экранах, выдвинуть пульты, развернуть дисплеи, поднять голограммы — к твоим услугам, Основатель. Разноцветные табло разгорались интенсивней, стоило Инэн замереть напротив них: ты смотришь на нас? мы покажем себя в лучшем виде!

Она отходила, и все выключалось, сворачивалось и опускалось.

Перестроив сильные рывки в короткие скольжения, Инэн нашла лучший способ перемещаться внутри Накопителя, хотя не любила, как мир вокруг вытягивался и размазывал очертания. Каждый новый рывок казалось, что она выпадает в чужое пространство, ненадежное, как тени в сумраке. Но иначе в Накопителе передвигаться можно было или пешком, что невыносимо на его огромных расстояниях, или на парящих над полом транспортных платформах, что показалось унизительно для Инэн. Что она, человек, что ли? Она прекрасно справится, скользя рывками. А платформы — для людей. Пусть вон Борен на них катается.

На одной из таких платформ, длинной, с узким пультом ручного управления и высокой треугольной лестницей, сейчас и работала Борен — черная точка ползла в середине зала. В режиме обычного зрения Инэн не видела так далеко, но знала, что с катушки на платформе, которая тащится вокруг Осевого Стержня, медленно разматывается лента для снятия данных его работы и для передачи их на поверхность в Библиотеку.

На фоне Осевого Стержня платформа с Борен выглядела крошечной, как песчинка у подножья горы. Раньше Инэн думала, что не бывает ничего громадней Шпиля с Первого осколка. Весь ее выпуск из ученического корпуса не обхватил кольцом разведенных рук тот шпиль, когда по традиции построился вокруг высоченного черного обелиска, уходящего в небо.

В нижней пирамиде нет неба. Нижняя пирамида осколка — это мир, закрытый от мира, зашитый в огромные светоуловительные панели, созданные, чтобы собирать энергию Малой Звезды.

Золотой шестигранный стержень Накопителя тянулся к острой вершине пирамиды сквозь осколок, пронумерованный как 2000038. Его главный энергоблок, Осевой Стержень, обернутый тонкой бэйрие́товой сеткой, удерживающей силовые вихри, своими размерами был похож на связанные в пучок сотню шпилей Первого Осколка. Когда Инэн выскальзывала к Стержню, он заполнял все поле ее зрения, и лишь на периферию попадали далекие стены с медленно угасающими экранами: они служили этому энергетическому монстру, следили за ним.

Казавшийся бескрайним зал вокруг Стержня был началом сложного лабиринта, раскинувшегося по всему основанию пирамиды. Первое внутреннее кольцо очерчивали три стены, длинные, загнутые к центру по бокам. Их вершины терялись в темноте, и увидеть, где они переходят во второй уровень, можно было, только перестроившись в ни́рное зрение. Между краями стен чернели проходы в следующее кольцо лабиринта, и там каждая его стена ломалась углом посередине, создавая шестигранный рисунок — точное повторение периметра осколка.

Схема лабиринта напоминала расходящиеся от центра жилые кольца Первого Осколка. И его Шпиль высился точно в центре поверхности. От этой схожести у Инэн неприятно тянуло внутри, но она объяснила себе, что ничего личного тут нет, а просто два полюсных осколка древней сферы — Первый и Библиотека с Накопителем — в принципе не могли сильно друг от друга отличаться. Впрочем, на поверхности Библиотеки не было ничего, похожего на Шпиль Первого, однако наверняка в нижней пирамиде Первого обнаружится лабиринт и энергетический стержень, подобные этим.

Вот бы проверить!

Но вернуться на Первый можно только с космическим скандалом. А 2000038-ой осколок был гостеприимен для посетителей. Ему было безразлично, кто вошел — упрямая Основатель, старый Подмастерье или простой человек. Сумел войти? Значит, не выгоню.

Нижняя пирамида Накопителя Основателей, соседствующая с поверхностью Библиотеки Мастеров, словно бы тысячи оборотов ждала того, кто придет и разбудит ее ото сна, в который она погрузилась, когда мир-сфера разлетелся на части. Дождалась. Пришла Инэн. Пришла после того, как разругалась вдрызг с Первым Осколком и лишилась работы, наставников, друзей. Пришла, как научилась приходить — злостью вышибла щиты, охраняющие входы, яростью вывернула краевые силовые поля, едва не вывернулась сама при этом. С отчаянным воплем вывалилась во мрак и пустоту, раненая, обессиленная. Но живая.

На Инэн, на ее движения, прикосновения и голос, на само ее присутствие среагировало в нижнем лабиринте все. Какая гордость пылала в ней, когда под шагами разгорался свет! Смотрите, стоило мне, Основателю, войти, и в полу зажигается подсветка! Слушайте, я лишь тронула пару панелей, и в стенах уже гудит! Чувствуйте, я лишь прислонилась, а вокруг Стержня хлещет энергия! Вдохните: это — воздух, созданный силой, которую вернула я!

Я, я, я!

Ее охватила решимость. Немедленно согнать сюда всех — Основателей, Мастеров, людей, да хоть крыс. Посмотреть, что откликнется, разбудить уснувшую мощь, оживить весь Накопитель!

Согнала.

Сначала привела старого Подмастерье, Морио, который сотни оборотов прожил на осколке № 1000000, имеющем гравитационные нарушения. Когда-то Морио направили позаботиться о жителях Миллионного, чтобы те продержались с разбаловавшейся гравитацией до прихода основной ремонтной команды, но команда не пришла, про Подмастерье забыли, и он отважился закрыть осколок изнутри и самостоятельно заняться местным населением, чтобы оно не гибло от блуждающих гравитационных узлов. Со временем люди изменились, стали крепкими, хоть небо на них роняй — не дрогнут. Изменился Подмастерье, в его взгляде поселились силы, схожие с космическим излучением, в котором и сгореть можно. Запертый от внешнего мира народ, считающий, что они — единственные живые и разумные на всех осколках, и любопытный старик с Первого, всегда мечтавший быть полезным. Когда Инэн вышибла щиты на Миллионный, она обнаружила тех, кто помог ей наладить регулярную переправу через смертоносный край осколка и проникнуть с поверхности в нижнюю пирамиду. И кто остался помогать дальше.

В первые визиты в Накопитель бедняга Морио́ десять раз заблудился в лабиринте, пока составлял его общий план. В Библиотеке Инэн с ним уже попрощалась, но однажды он вылез через край, истощенный, но счастливый, что справился с разведкой. Все его дыхательные маски были исчерпаны. Он выжил в пирамиде лишь потому, что осмелился подняться на второй уровень, а там на его присутствие среагировали несколько помещений, где запустились генераторы воды и воздуха. Морио поднимался туда заряжать маски, потом долгим путем спускался в лабиринт и, объезжая его на неторопливой платформе, составлял карту того, что видел.

Потом Морио и Инэн вдвоем привели людей с Миллионного. Иллио́нцы — так они сами себя называли — спокойно поднимались на край и переваливались в нижнюю пирамиду, но внутри Накопителя оказались бесполезны. Их присутствие включало только подачу воздуха из дыр в полу. Свет у них под ногами не зажигался, люди ходили с фонарями вдоль молчаливых стен.

Наконец настала пора и тех, от кого, подобно Инэн, отказался Первый Осколок, кого он списал за ненадобностью и бросил на растерзание космическим вихрям и молниям. За такими пришлось побродить, таких пришлось поискать… Но Инэн умела быть терпеливой и упрямой.

Пару добровольцев из Основателей и Мастеров при первом же подъеме с Библиотеки на край скрутило так, что их, орущих и корчащихся, иллионцы едва успели втащить обратно. Конечно, перед подъемом с ними поработал Морио, для иллионцев известный как О-Моо́р Сияющий. Он укрепил сухожилия и сосуды, поэтому все остались живы, но натерпелись, рассказывали безумные страсти, и больше никто не хотел лезть в краевую мясорубку, по агрессивности превышающую привычные переходы между мирами-осколками. Пусть в переходах ничто не материя, но они вдруг стали родными и понятными, а на край — чур меня! ну его!

Инэн не отрицала: на краю страшно и больно, на краю рвется тело и взрывается сознание. Оставаться единственной не-иллионкой, способной выдержать муки краевой переправы, она не хотела, но не хотела и давить на тех, кто присоединился к ней в исследовании 2000038-го. Став единственной из своих, кто научился ходить между мирами в одиночку, кто вскрывал старые щиты на осколках, кто вернул себе умение собирать ладонями свет Малой звезды, она догадывалась, что этим не кончится. Ее выносливость на переправе пришлось признать тоже исключительной. И попытки переходить в нижнюю пирамиду кому-то еще из Основателей и Мастеров забросили. Она сама, несколько иллионцев и старый Подмастерье — вот и весь ее исследовательский отрядик.

С прошлого похода в Накопитель миновал полный оборот. За это время гордость ушла, решимость угасла — ведь ничего, кроме запуска систем Главного Накопителя в нижнем лабиринте, они не добились, а сами системы толком не исследовали. На второй уровень пирамиды Инэн даже не поднималась.

В этот визит они торчали в Накопителе уже сорок дней. Торчали втроем: иллионка Борен, «Сияющий Подмастерье» Морио и Инэн. Борен снимала голограммы и устанавливала трансляторы; Морио давно уехал в верхние этажи, куда вела широченная спираль, обходящая все грани по краю осколка и стремящаяся к вершине пирамиды. Инэн терзала аппаратуру внутреннего кольца в лабиринте. Они разобрались, что нижний лабиринт был полностью производственным и мало посещаемым местом. Строители пирамиды проложили здесь коммуникации и инженерные модули, но не закрыли техническую начинку полом, а выстроили свой дом над всем этим, оставив на каждом ярусе дыру по центру, через которую тянулся Стержень. Похоже, даже транспортные платформы нижнего лабиринта управлялись удаленно: из трехсот здешних платформ только у шести оказались панели управления, подвластные рукам и голосу. Видно, в Накопитель спускались очень редко. На пятидесяти трех платформах они обнаружили коробки с разворачивающимися манипуляторами и инструментами — ремонтные наборы. Остальные платформы были просто блестящими досками двадцать шагов в ширину и сто двадцать в длину, двигающимися над гладким полом быстрее летучки с Первого, но медленнее рывка любого из Основателей.

Морио как-то предложил найти сектор, откуда управляли платформами. Но Инэн отказалась: что толку искать удаленное управление, когда с прямым еще не разобрались? Однако удерживать старого Подмастерье не стала, и он ушел искать ответы на вопрос «Как жили Основатели?» Ответы, по его мнению, таились высоко над головой, в каменно-металлической громадине, погруженной в темноту и тишину. Инэн не могла уделить ей внимание, потому что она искала ответы на вопрос «Что и как работало на Основателей?», и пока что ей приходилось торчать на самом дне Накопителя…

Иногда протискивался наглый вопрос, несущий в себе горячее любопытство. Когда-то все-все в мире — и нижние пирамиды с ловушками света, и поверхности с горами и равнинами — все было создано и предками Инэн в том числе. Интересно, как они возвели эту махину? Хотя нет… Интересно, как они возвели два миллиона таких махин?!

Она не может позволить себе не разобраться. Хоть что-то должна понять.

Руки Инэн задвигались. В прямоугольной панели с зелеными столбцами индикаторов сдвинулась пластина, открыв узкую нишу. Сложив пальцы щепоткой, Инэн двинула запястьем и выудила из ниши очередную голограмму. Та выплыла облаком света, закрутилась, разворачиваясь и формируясь, и повисла, возвышаясь над Инэн, как огромный пузырь.

Найдя в переплетениях световых линий ниточку орбиты Библиотеки, Инэн уцепилась за нее руками и начала проворачивать голограмму так, чтобы точка Библиотеки опустилась до ее роста.

— Кажется, я нашел море, — сказал в наушнике милый девичий голосок.

— Морио, перенастройте синтезатор речи, — вздохнула Инэн. — Вы опять сбили голосовой модуль.

Два щелчка. Потом наушник прокрякал: «Извини». И наконец голос, подходящий пожилому возрасту О-Моора Сияющего:

— Кажется, я нашел город.

— Вы только что сказали «море».

— Извини, опять моя перчатка… Жестовая система Химниса не всегда точна… Здесь много галерей и отсеков с жилыми помещениями. Двери заблокированы, при моем приближении не открываются, но я нашел одну открытую. Впервые увидел диван. Очень необычный материал. Я сел, а он не треснул, хотя… Сложное чувство, когда под тобой вещь старше тебя раз… в четыре? в пять? Конечно, если бы ты села на этот диван, чувство было бы…

«Лучше бы он нашел лифты или транспортные тоннели, — подумала Инэн. — Что-то же тут было скоростное наверх, какие-то шахты. В стенах должно быть что-то для мобильности».

— Удивительно, что нет пыли. Прошло столько времени, а… Вот диван. И сейчас я держу в руках… это явно ложка. Но хоть бы один череп, хоть бы одна изгородь?

— Что? Какая изгородь?

В настройках коммуникационной перчатки, в модуле синтезатора речи и в управлении связью внутри 2000038-го старый Подмастерье путался так часто и нелепо, что через фразу или менял голоса, или оговаривался, и его было невозможно понять.

— Извини, я хотел сказать, «хоть бы одна кость».

— Морио, прошу, не отвлекайтесь. Давайте попробуем обойти вниманием ложки и диваны, — она устало покачала головой и вернулась к панели на стене.

— Если про меня еще кто-нибудь помнит в этом небом забытом месте, — раздался в наушнике унылый и требовательный голос Борен, — то хочу сказать, что лента развернута и замкнута, данные Стержня снимаются. Я проверила. Диапазон ленты — до витка второго яруса, или не знаю, как что называется в этом червями изъеденном холме, который висит у меня над головой и, я уверена, обрушится на меня, едва я кашляну.

Она кашлянула и выждала. Тишина.

— Ладно, возвращаюсь… Вообще, если кому-то интересно мое мнение, — продолжала Борен, — от разумной жизни большого мира, от легендарного Накопителя великих Основателей, от всего того, о чем наши ученые спорили так долго и с таким жаром, я ждала большего, чем мертвый муравейник, в которые воткнули палку, чтобы поворошить, но передумали и ушли, оставив палку в середине… Как-то это все несерьезно.

Тишина.

— Нет, ну я не знаю… Опять ничего… Я опять говорю в пустоту. На Иллионе меня не слушали тысячи людей. Стоило уводить меня оттуда, чтобы здесь меня не слушали двое. Вот бы мне кто-нибудь объяснил, зачем брать человека и куда-то его волочь, чтобы…

Инэн отключила наушник и провела ладонью по лицу. В зале было темно, душно и прохладно. Перед ней, как стена крутого оврага, возвышался длинный экран, где на спокойных сине-голубых графиках Сиро́ отображались траектории двух сотен осколков их сектора. От данных на графиках портилось настроение сильнее, чем от брюзжания Борен.

Инэн уперлась лбом в холодный нижний край экрана.

Графики не показывали ничего нового, на что она рассчитывала весь прошедший долгий оборот. Траектории не менялись. Ни одна. Никакой динамики. Признать, что работа и ожидание насмарку, что у них не получилось, что — да, да, лично она не справилась! — было страшнее и больнее, чем висеть скрюченной и едва не вывернутой наизнанку на краевой переправе.

Скоро у них закончатся припасы, пора будет возвращаться на поверхность Библиотеки. Даже на платформе до угла лабиринта они будут добираться минимум день. И еще четверть дня займет мучительная дорога внутри свернутых в рулоны силовых полотнищ, создающих края мира-осколка. Но с чем они вернутся? Конечно, вроде и дело сделали: проверили, что энергия Малой Звезды успешно собирается, что Накопитель работает, что вихри вокруг Стержня стабильны и контролируемы, несмотря на отсутствие в Накопителе какой-либо жизни. Еще О-Моор Сияющий нашел ложку. Будет чем прекратить споры желающих узнать, питались ли древние Основатели обычным образом или поглощали чистую энергию, просто вставая под поток света.

Но как-то это все несерьезно.

«Сколько мы тратим сил, сколько ходим, скольких меняем — а где, где результат?»

Когда Мастер Крин была жива, она спрашивала именно это и именно так прямолинейно. Именно с этого ее вопроса у Инэн сорвалась и полетела кувырком вся ее привычная жизнь.

Но сейчас снова ничего не меняется.

— Тогда я отвечала Крин, что результат есть всегда, — шепотом сказала Инэн экрану с паршивыми неизменными графиками, потом наклонилась и ударила его лбом. — Не хочу сейчас отвечать по-другому. Не заставляй меня.

* * *

— Там была только одна?

— Да.

— А под диваном смотрели?

— Нет.

— Где она лежала?

— Рядом с диваном.

— Где именно? Сзади, сбоку, спереди?

— Спереди. Близко, в шаге.

— Это не так уж близко. Многовато, чтобы она просто соскользнула с дивана…

Морио промолчал. Он уже перестал извиняться, что не снял голограмму единственного оказавшегося доступным помещения на втором этаже, но сокрушаться об этом еще не перестал. Казалось, даже золотой шлем, закрывающий лицо до середины щек и берегущий других от излучения его взгляда, кое-где смялся, будто лицо живого человека, выражая глубокое огорчение.

Инэн взяла из рук Морио ложку, с которой тот не расставался с тех пор, как нашел, и, перестроив зрение, принялась ее рассматривать.

— Ею не ели уже очень давно.

— Тоже мне открытие! — фыркнула Борен от пульта управления транспортной платформой, где она проверяла непонятно что при включенном автопилоте.

На носу платформы был укреплен фонарь, нужный по большому счету только ей. Они плыли в золотом шаре света среди мрака, и лишь телом чувствовалось движение вперед. Координаты Борен задала по карте, впереди их ждало последнее кольцо лабиринта.

Все разговоры о работе, установленных лентах и показаниях были проговорены, перешли к мелочам.

— Яснее ясного, что тут все вымерли подчистую тысячи оборотов назад. Чтобы это понять, нечеловеческие способности не нужны.

«Грубо, — подумала Инэн. — Интересно, почему люди частенько говорят о не-людях с пренебрежением, даже если побаиваются, зная, что те в сто раз сильнее?..»

Она перевела углубленный взгляд на спину Борен. Та поежилась, когда от этого взгляда кожу под одеждой начало колоть и саднить.

«Хотя нет, неинтересно».

— Ты не поняла, — сказала Инэн, возвращая зрение в общий диапазон. — Ложкой перестали пользоваться задолго до того, как здесь… произошла авария.

— Если я не пользуюсь чем-то, то или сам это убираю подальше, или оно как-то перемещается туда, где я бы на него не натыкался, — заметил Морио. — Но ложку не спрятали куда-то, как ненужную вещь. Наоборот, едва войдешь в комнату, увидишь ее.

— Почему ложка лежала возле дивана?

— А тебе обязательно надо понять? — хмыкнула Борен.

«Еще грубее…»

— Ты подумай. Это полезней, чем ворчать сходу.

— Просто так лежала, — быстро сказала Борен.

— Ложка не может лежать так просто возле дивана, там ей не место.

Инэн погладила ручку ложки кончиками пальцев — ровная гладкая поверхность, никаких узоров, рельефов… Просто ложка, просто функциональный предмет. Инэн надолго задумалась, а потом сказала:

— Давно, когда я еще была ребенком, мы на Первом осколке играли в игру, в которой надо было через предметы что-нибудь «показать», а другие участники, Основатели, конечно, должны были это «увидеть». Игра не входила в обязательную программу, просто дети развлекались в свободное время. Неплохая тренировка взгляда, навыка видеть суть. Ну и весело, конечно. Такие фантазии…

— В мое время на Первом были некоторые игры только для Основателей или только для Мастеров. Какие именно, не знаю, — сказал Морио через жестовую систему. — Нас, Подмастерий, не брали ни туда, ни туда.

— Если бы Подмастерья придумали игру, основанную на их энергетических способностях, они тоже никого не позвали бы.

— Не позвали бы, — эхом согласился Морио своим голосом.

— Та игра, которую я вспомнила… В нее играли мы, но в нее играли и до нас. Не знаю, играют ли в нее сейчас. Первый не очень-то держится за традиции… Хочу сказать, что откуда-то эта игра взялась, из старых времен. Она слишком замысловата, чтобы ее придумали сами дети. Думаю, эта игра была чем-то серьезным до того, как стать развлечением. Возможно, правила нашей детской игры принадлежат прошлому, когда мир был еще целым. Просто со временем эти правила остались только в детских забавах, как яркие события остаются в песнях, приговорках и шутках… Я поиграю немного, по старой памяти. Вы не против?

Борен молча дернула плечом, Морио заинтересованно наклонился вперед.

— Мы видим диван — это отдых и покой. Еще видим ложку — это прием пищи, — начала Инэн медленно, припоминая последовательность сбора «картинки». — Два предмета, «отдых» и «пища», вместе создают образ безопасности и умиротворения. У тебя все есть, ты защищен. Но один предмет безопасности лежит рядом с другим предметом так, как лежать не должен. Что это значит?

— Может значить что угодно! — фыркнула Борен. — Тот, кто сидел на диване, вздрогнул и выронил ложку. Или ложка лежала на столике перед диваном, а столик вдруг исчез, и она упала на пол. Или хозяин комнаты шел с ложкой, но упал у дивана, умер, истлел, и его прах постепенно убрали воздухоочистители…

— В любом случае что-то случилось, — подвел Сияющий.

— Верно! — сказала Инэн, воодушевляясь, как бывало в детстве, когда ей удавалось разгадать хитрые «показы» от Основателей постарше. — Что-то случилось, когда кто-то думал, что он в безопасности, когда у него были диван и ложка. Могла случиться катастрофа, при которой комната была заполнена, но вдруг исчез столик с едой и хозяин комнаты на диване, а эти два предмета остались. Но если что-то убрало столик, оно должно было зацепить и другие предметы, а их не зацепило. Не получится думать, будто было чего-то много, а потом стало мало. Нет, в комнате находятся только эти два предмета, и думать надо, только оперируя ими, без мыслей о другом… Мне бы, конечно, посмотреть самой.

Морио смущенно кашлянул.

— Предположим, что комната была пуста, и в пустую комнату принесли только диван и ложку. Принесли затем, чтобы собрать образ, передающий какое-то ощущение. Тогда второй этаж — это все еще нежилые помещения, — продолжила Инэн. — Это, если угодно, музей, архив. И в нем хранится память, «картины», составленные из вещей, показывающие какие-то сущности. Вы, Сияющий, увидели одну «картину». Жителям Накопителя она показывала, что случилось опасное в момент безопасности, заставляла испытать чувство тревоги и держаться настороже.

— Если это картина об опасности, то на меня она не произвела такого впечатления.

— Вы же смотрели на нее как любопытный первооткрыватель. Для вас эта ложка не предмет быта, а ценная историческая вещь. А диван не обыденный диван, а потрясающий воображение предмет, который старше вас больше, чем в десять раз. Помните, сами же говорили.

Морио покивал.

— Из-за того, что мы не жители Накопителя, вся «картина» для нас другая. Предметы те же, но мы видим иное. Мы видим, что что-то случилось, когда ложка оказалась возле дивана. А потом еще что-то случилось, когда все в пирамидах погибли, но ложка осталась лежать у дивана. Ложка не оплавилась, диван не треснул. Для нас это — «картина» того, как опасность можно пережить неоднократно и при этом остаться целым, неповрежденным. Жители Накопителя видели рассказ о том, что в любой миг может что-то случиться, и прервется обычный ход жизни. Нам же достался рассказ о живучести…

«Мои предки положили мысле-образы в основу мира, в основу Накопителя, после фундамента с гравитационными полями и после лабиринта с мониторинговыми системами», — добавила Инэн про себя.

— Вот бы открыть другие двери и посмотреть, какие там могут быть «картины», — вздохнул Морио. — Хоть я и не Основатель, но приложил бы усилия, чтобы поразгадывать эти древние загадки.

— И я приложила бы…

Она полностью разделяла грусть в его вздохе. Страшно, до зубной боли Инэн хотелось знать, как на самом деле был устроен сферический мир — настоящий, очищенный от слухов и домыслов, которых расплодилось больше немыслимого. И она узнавала и узнавала… Сидя на Библиотеке и копаясь в данных Хранилища, она открыла, что силовые полотнища вдоль краев мировых осколков — это свертки энергии, оборванные крепления, когда-то связывающие мир воедино, материал для широких дорог. Крепления разорвались, тут же свернулись, свертки встали по периметру каждого осколка, создав из них подобие тарелок с бортиками, и потому с поверхностей не вылетает воздух и не выливается вода.

Чем больше открывалось, тем сильнее хотелось узнавать и узнавать дальше. Библиотека и Накопитель, как огромное море, прячущее богатую придонную жизнь под чудовищным слоем воды, относились к ее исканиям с прохладной официальной приветливостью. Разрешали погрузиться в глубины знаний, но не обещали подъема к воздуху.

И тут — такой шанс!

Выученная осторожность шептала Инэн: войди в эту воду чуть-чуть, по колено. Когда-нибудь потом зайдешь дальше. Пока же отступи и займись другими делами.

Отступила.

Когда Сияющий повторил тихо: «Вот бы посмотреть», она строго сказала:

— Посмотрим. Обязательно. Но не в этот раз.

По дороге на последнем отрезке лабиринта им попался люк с надписью, не светящейся, а выбитой прямо в полу. Люк заметила Борен, когда он блеснул в свете фонаря. Остановились, прочитали: «Разблокировать при попадании воды в восьмой сектор синтез-газового модуля».

— Вот бы посмотреть, — опять начал Сияющий.

Инэн махнула рукой и сказала, что если кто в этой начинке и разберется, то это будет Харм и его масы-отшельники с треснутой Оси, а им самим спускаться в толщу пород и коммуникаций незачем. Тем более что там непонятно, где заканчивается низ со стороны Накопителя, где начинается низ со стороны Библиотеки и что там может поджидать. «Может, туда нельзя соваться без спецкостюмов или оборудования, — сказала она, взбираясь на платформу. — А мы пока ничего такого не нашли».

Вскоре кончилась последняя стена лабиринта, и они подкатили к углу. Автопилот пискнул, что точка назначения достигнута, и Борен остановила платформу шагах в двухстах от массивных ворот, до которых свет фонаря не доставал. Платформа отключилась, но Борен оставила ее висеть над полом.

Чуткое ухо Инэн уловило радиацию:

— Не будем здесь задерживаться.

Борен зыркала по сторонам, словно искала в мертвом темном пространстве, за что зацепиться. Ничего не удавалось найти, свет ее фонаря не доставал до стен лабиринта, а освещенный пульт управления платформы не представлял интереса. Борен была напряжена и похожа на искаженную крысу с иглами вместо шерсти, которая топорщит их, угрожая всем вокруг.

— Борен, что опять не так? — спросила Инэн.

— Можно подумать, что-то бывает «так», — отозвалась девушка, садясь на платформе и подбирая под себя ноги. — Скорей бы обратно. Карс заждался. Суматошный он, наверняка развел бардак, пытаясь делать сто дел одновременно. Приду, буду прорываться в дом через завалы.

— Вы же завели авто-уборщиков.

— Да и еще твои климатологи назначили мне встречу, — будто не слыша ее продолжала Борен. — Просят доклад «Формирование облаков в условиях нестабильной гравитации». Хотя зачем твоим Мастерам мой опыт погодного наблюдателя на Иллионе, никак не могу взять в толк. Ничего же общего. Но надо быть.

— Они не мои. Они просто климатологи.

— А тут так тихо. Не подумаешь, что в двух шагах — уже Библиотека и ее кипучая жизнь с бесконечной толкотней.

Морио устроился рядом с дочерью на краю платформы, свесив ноги. Большие тяжелые ботинки покачивались в воздухе, не доставая до пола. Шнурок на одном был развязан.

— Борен, я согласен, нас заждались. Я думал, что мы вернемся пораньше, тоже встречу кое-кому назначил. Но не буду спорить с тобой, это место очень интересно и имеет свою очаровательную привлекательность. А сколько хранит рассказов в вещах…

Инэн почуяла неладное.

— Эй!

К ней повернулись два лица — одно полузакрытое золотой маской, но с недоуменно поджатым ртом, второе откровенно недовольное.

— Да, мне тоже не очень-то охота уходить. Пусть не из-за того, что тут тихо и никто не беспокоит, что можно заниматься своими делами, уйдя в них с головой…

Борен опустила взгляд.

— …пусть не из-за того, что наверху лежит множество удивительного, во что тянет уйти с той же головой, аж дух захватывает от всех тайн.

Морию повел плечом.

— Я тоже не рвусь на переправу. Но задержаться здесь не позволю ни себе, ни вам. Нас ждут с отчетом.

— Никто нас не ждет, — буркнула Борен. — Весь этот отчет — твоя придумка, а ты сама здесь. Так что…

— Не хочется? Сложно заставить себя что-то делать?.. Понимаю. Очень хорошо понимаю, — Инэн сбавила тон, заговорила с сочувствием. — Каждая клеточка тела, каждый импульс сознания канючит, стремясь отвязаться от работы. И еще хуже становится, когда намечаешь себе далекую цель, когда начинаешь долгое дело. Никакого энтузиазма. Наоборот, выть от отчаяния хочется.

— У-у-у, — затянула Борен. Наигранно. Напоказ.

— Наши усилия будут оплачены. Вы, Сияющий, разве всю жизнь не хотели стать важной частью большого дела? Так что же вы не возвращаетесь к нему?

Морио ежился, но молчал. Он по-прежнему сидел, свесив с платформы ноги, но теперь еще и ссутулился и низко свесил голову в глухом шлеме. В тусклом свете фонаря он выглядел изваянием вялости и усталости.

— Соберитесь, Подмастерье!

Он пошевелился, погладил колени, расправив на них плотный балахон и будто собираясь вот-вот подняться. И все-таки не встал.

— Никакого успеха мы не достигнем, если не пойдем к нему, — горячо сказала Инэн. — Не можем идти, будем ползти.

— Или «пусть нас доведут», — съязвила Борен.

Вот ведь!.. Знает, куда укусить.

Инэн помолчала и решила надавить на простое:

— У нас кончились припасы.

— Мы не просим задерживаться надолго, — вкрадчиво заметил Морио. — Но еще поворотов на пять нам всем хватит еды, если экономить. А генератор воды есть на втором этаже.

— Надо идти.

— Как надоело твое упрямство! — заносчиво воскликнула Борен и придвинулась к отцу, открыто надеясь на его поддержку.

— Подожди нас, недолго, — попросил Морио добродушно. — Посиди, отдохни. Иногда надо отдыхать, знаешь ли. Полезно для ума и тела. А ты же любишь быть на краю, в неподвижности.

— Какая разница, что я люблю, если мы уже у выхода? — вспылила Инэн, чувствуя, как злость нагревается в сердце, разливается по груди. — Зачем вы сюда ехали? Чтобы показать ваше упрямство? Почему не бросили меня там, у Стержня? Дался вам этот второй этаж?!

— Дался, — эхом отозвался Морио своим голосом, без перчатки.

— Вы сговорились?! Когда успели?

Насупившееся лицо Борен и неуютное движение плечами Морио были ей ответом.

Инэн махнула рукой на Борен:

— Ладно ты, брюзга, тебе все мешают и никто не угоден. Захотелось посидеть в уголке, подуться из темноты на весь мир — сиди.

— Я брюзга? — взвилась Борен.

Инэн оставила ее без внимания.

— Но, Сияющий, вы-то? Вы!

— Ты сама растравила мое любопытство, — спокойно отозвался Морио.

Было последнее средство, чтобы не оставить им выбора кроме того, который она предлагала. Инэн отстегнула от поручня на корме платформы один из рюкзаков, не глядя, ее это или чужой.

— Хорошо, — сказала она. — Тихое место и гора любопытных реликвий победили. Оставайтесь. Пойду одна.

И пошла в темноту, к сходящимся на углу высоким стенам.

Удалившись во мрак, она протянула слух назад. Сначала ничего не было слышно, кроме их дыханий. Потом — колючий жестокий шепот Борен:

— Ну и пусть идет.

— Не дойдет ведь, — вздох Сияющего.

Инэн втянула слух. Простой метод, обнажающий совесть и ответственность. Сейчас прибегут.

Никто не догонял. Уверенная, что ее не разглядят в темноте, Инэн замедлила шаг и обернулась. Вдали на платформе Борен с Морио сидели бок о бок.

«Не дойду ведь…» — захныкал внутри маленький страх, знающий, как быстро превратиться в ужас. Впереди ждала переправа, но назад тоже нельзя. Что она, приплетется к ним, униженная?

Позорище.

Бросили. Отказались. Оставили.

Тебя всегда оставят!..

И место еще дурное.

С этой стороны пирамиды выходы выглядели совсем не так, как с поверхности осколка. Никаких расходящихся в воздухе сине-красных кругов, приглашающих войти. Здесь лежали корни глухих стен, отгораживающих пирамиду от черного космоса. Здесь в основание были встроены высокие толстенные ворота — стражники со щитами, которые не выпустят просто так, без разрешения. Здесь все такое огромное, что она чувствовала себя во враждебной бесконечности.

Инэн пошла к воротам. Две огромные створки, сходившиеся прямо в углу, были закрыты. Все молчало и ждало. Она слышала лишь свое рваное дыхание, и мелко позвякивали от дрожи кнопки на куртке.

«Я всегда шла, значит, всегда дойду. На упрямстве, на невозможности остановиться. Ведь не может остановиться наша Малая Звезда».

Потом надела дыхательную маску, сжала кулаки и шагнула к воротам. Руки приготовились бить, хлестать препятствия на пути, разрывать материю в лохмотья, жечь и обращать в пепел. Не пришлось ничего делать — эти ворота, как и любые другие на шести углах, послушались одного ее приближения. Ответили невидимые датчики, дрогнули скрытые механизмы, загудели двигатели, зашипел убегающий воздух — и створки разошлись ровно на ширину ее плеч.

Два шага. На третьем ворота закрылись за ее спиной, и Инэн вздрогнула.

Здесь радиация молчала, и не было ничего, кроме темноты и легкого гула наливающихся силой энергий. Идеальная пустота, чтобы в ней захлебнуться. Вот сюда надо идти Борен, а не там сидеть, где есть воздух.

Пересечь этот участок переправы надо было по диагонали, и Инэн пошла вперед и вправо. Пустота вокруг будто просыпалась: вторжение! есть живой! Наливаясь, мрак словно проходил сквозь Инэн, окутывал, и казалось, что она вот-вот рассыплется пылью, растворится и пропадет.

Через сто шагов заболело в спине, потянуло скрутиться, передвигаться ползком, как мышь, почуявшая хищника. Инэн стукнула себя по плечу, призывая развернуть спину и держать ее прямо.

Еще через полторы сотни шагов ворвалось новое чувство — захотелось кричать: то ли чтобы проораться, то ли чтобы позвать на помощь. Вместо этого Инэн принялась ругаться:

— Вот ведь бестолковая я… Далась мне эта ложка с диваном. Молчала бы про игру — Морио не вцепился бы в старые загадки.

Стало трудно дышать даже через маску. Показалось, что вдали кто-то стонет, и этот стон скоро приблизится, войдет в Инэн, тогда стонать будет уже она. Страх набирал обороты. Почудился скрежет старых лезвий, заскучавших по живой крови. Тело свело от ужаса, отчаяние встало рядом, близко-близко, Инэн чувствовала его дурное дыхание.

Она смотрела вперед, в глаза гудящему кошмару, поджидающему ее на переправе, и не могла отвернуться. Мрак обступил ее. Тысячи фонарей не хватит, чтобы его прогнать!

Инэн споткнулась, но выровнялась.

— Покровитель упрямых и защитник своевольных, не дай мне упасть. Пусть я виновата в том, что желаю доказать миру, большому или малому, без разницы, что нет для меня ничего невозможного. Пусть гордая и эгоистичная. Пусть лезу везде и все ломаю. Но только прошу, не дай мне упасть, всеми стиснутыми зубами прошу…

Переправа мяла ее, бросала из стороны в сторону, опрокидывала навзничь. Инэн поднималась. Кое-как прошла несколько сотен шагов, потом ее изогнуло, хрустнула шея, голова откинулась назад, волосы взметнулись вправо, а руки потащило вниз и налево. Будто кто огромный наступил на нее, как на муравья, и теперь крутит ногой, катает, вдавливая и расплющивая.

И тогда вышедшие из ревущего марева старый Подмастерье и его приемная дочь подняли Инэн на руки. Перехватили — Морио взял ее поперек плеч и туловища, Борен вцепилась в ноги, не давая коленями вывернуться в суставах. Инэн выла от боли, ее крики приглушала дыхательная маска, они тонули в черноте и протяжном гуле скрученных полей.

— Вот же свалилась на наши головы, — заныла Борен. — Все Основатели обладают такой гордыней или только нам с этой повезло?.. Бегай за ней еще. Можно подумать, мне больше заняться нечем. Впрочем, другого я от вас и не ждала. Вам человек нужен только в качестве грубой силы. Если бы я не знала твой добрый нрав, Морио, решила бы уже, что ты меня травишь наравне со всеми. Не удивилась бы, если бы против меня сговорились, чтобы со света сжить. Мешаю я всем, похоже, спать не даю… На Иллионе меня гоняли-гоняли, пока не засунули с глаз долой на гору. Ты меня сюда вытащил, так покоя нет, то одно, то другое… А стоит захотеть свалить в сторонку, так ты же сам не дашь… Для всех было бы лучше, если бы я осталась здесь, в тишине и темноте. Зачем повел меня за этой?.. Ох, не знаю, необъяснимо все это. Зачем пинать человека, а когда он хочет уйти, то волочь его обратно? Чтобы было кого пинать?.. Разве только. Выбрали себе жертву и мучаете. А все эти ваши разговоры о большом деле и тайнах старого мира — чушь. Что толку в них верить? Так вот расслабишься и поверишь во что-нибудь разок, а потом вся жизнь летит под откос. И вот летишь такой, наивный, и стараешься, изматываешь себя ради помощи кому-то, изворачиваешься, чтобы быть полезной, тянешь себе жилы, а потом получаешь… Ничего не получаешь. Думаешь, она мне хоть раз спасибо сказала?

— Сказала, — отозвался Морио собственным голосом. На большее он сейчас не был способен. У него были заняты руки, а без жестов коммуникационная перчатка оставляла хозяина немым.

— Что-то я не помню такого. А раз не помню, значит, не было, — надулась Борен, но замолчала.

Они медленно двигались внутри краевого свертка, удаляясь от угла, уходя в сторону и вперед. У Морио и Борен, привыкших к гравитационным ударам Миллионного осколка, шумело в ушах, как при приближающейся непогоде, но не более. Балахон Сияющего рвался во все стороны, но укрепленному материалу не грозило треснуть. Свет фонаря Борен, который она прикрепила на голову, плясал волнами, будто они шли в мутной воде, где сражались два течения. В их руках билась Инэн.

Внутри последнего слоя, за которым рукой подать до вакуума, опора под ногами изогнулась, напряженная мгла вокруг заревела особенно громко. Они пошли осторожно, как по льду, и вскоре ступили на пружинящую поверхность, выгнутую широкой дугой, а по ней вырвались на край Библиотеки. Скатились вниз, как на полированной горке, и вышли на траву небольшого холма.

Первым делом положили Инэн на землю. Морио, отодвинув пластину на своем шлеме, наскоро осмотрел ее лучистым взглядом.

— Два ребра вмяты, вывих правого локтя и правой стопы, — объявил он.

— Опять всю покорежило, опять неси ее к Мастеру Ерри.

Морио молча улыбался.

— Чему ты радуешься? — не выдержала Борен.

— Радуюсь.

* * *

Инэн провела ладонью над краем большого квадратного стола, и на его поверхности вспыхнуло изображение панелей из первого кольца лабиринта вокруг Осевого Стержня. Движение пальцем — и над полом большого пустого зала взметнулся пыльный свет. Закружились вихри, пыль собралась в облачка, а потом, уплотнившись, превратилась в точки пирамид-осколков и линии их орбит.

Их сектор с зафиксированной в центре Библиотекой. Данные за прошедший оборот.

Заняв позиции, медленно и плавно мировые осколки закружились в объемной карте. Вокруг сверкающей желтой искры, застывшей между мелко-мозаичными полом и потолком, плыли сотни точек спокойного синего, настороженного красного и мертвого черного цвета. От каждой точки вперед и назад тянулись тонкие ниточки орбит. Все зеленые.

Сидевший по другую сторону стола Морио развернулся к большой голограмме и приподнял пластины шлема, чтобы открыть глаза. Он долго изучал разноцветное облако, потом вошел в голограмму, крутя головой.

— Итак, оборот назад мы увеличили гравитационную тяжесть 2000038-го, — начала Инэн.

Тихо загудела массивная дверь зала, отъехавшая в сторону.

Т вошел широкими неспешными шагами. По тому, как он двигался, сразу было видно — идет вождь. Лишь он умел так ходить. Инэн пыталась повторить его походку, его широкие и медленные шаги, но теряла равновесие или качалась вперед-назад рывками. Получалось смешно, но никак не величественно.

Вождь, разлученный со своим народом. Невольный житель Библиотеки, куда Инэн притащила его на себе, случайно наткнувшись в этом и без того тяжелом путешествии на двух влюбленных глупцов, вылезших за границы своего маленького треснутого мирка. Т всегда держался властно, но не вызывающе. Он был высок ростом, но на всех он смотрел свысока не только из-за этого, а больше в силу характера и привычек. Его отношение к другим было полно мягкой снисходительности и покровительства, которое порой он мог и не подарить. От него веяло неясной, но очевидной силой, той самой, из-за которой Инэн, вместе с Мастером Сатс угодив в плен к жителям 5115-го осколка, решила, что он — тот легендарный, кто соберет разбитый мир обратно. Даже на Первый хотела его привести, но только Первый сам ее вычеркнул. И вот теперь они оба здесь.

Инэн могла упасть духом и решить, что она ошиблась, что нет в Т ничего исключительного. Но каждый, кто встречался с Т, попадал под власть этой загадочной силы, погружался в нее.

« — Ты что-нибудь видишь?

— Ничего. Ничего, что было бы знакомо и понятно.

— Но что-то в нем есть? Я же не ошиблась?

— Да, что-то в нем точно есть».

Никто на Библиотеке не спрашивал, что здесь делает не-иллионец, зачем здесь обычный человек с обычного осколка. Правда, и никто и не отвечал…

Сегодня они собрались в обзорном зале башни, по устройству напоминавшей Инэн ее старый ученический корпус. Первые пятьдесят этажей занимали одинаковые помещения с простейшей мебелью из твердого пластика. Многие приведенные в Библиотеку Мастера, тоже отвергнутые Первым Осколком, поселились именно там. Остальные рассыпались по Библиотеке, занимая приглянувшееся пустующее жилье.

Верхние девять этажей были подозрительно пусты. В этих залах не работало ничего, даже внутренняя связь глохла. Чему раньше служили эти просторные залы с колоннами, упирающимися в высокие белые потолки?

На шестидесятом этаже располагалась круглая обзорная комната с — о радость! — узнаваемой системой голограмм, с понятными картами осколков и с чуткой привычной жестовой системой управления.

Провожая Т взглядом, Инэн продолжила:

— Можем посмотреть полный отчет, но скажу сразу: динамики нет. Ни одна траектория даже намеком не мигнет в фиолетовый. Даже самый близкий 15-ый, подходя к нам дважды, не замедлился.

Уташ встала у границы голограммы и пошевелила пальцами. Голограмма откликнулась на жесты, выделяя и утолщая все зеленые нити неизменных орбит, и Уташ словно очутилась перед пышным зеленым кустом.

— Визуализация точно соответствует снятым данным? Ты проверяла? — спросила она, хмуро вглядываясь в «куст».

Достав курительную палочку, она двинулась внутрь объемного изображения и приблизилась к центральной искре. Тонкие линии орбит касались ее, когда она их пересекала, плыли по серой одежде. Стоило Уташ остановиться напротив красной точки угасающего 643-го, как ее обычно невыразительное лицо зарумянилось, и оттого она показалась взволнованной. А это было не так.

— Да, проверяла, — сказала Инэн. — Я бы очень хотела, чтобы цветоотображение в отчете прошло с ошибкой. Я бы хотела, чтобы в передаче данных с той стороны случился сбой. Я бы хотела любую неполадку… Увы.

— Но вокруг Библиотеки возмущение прежнее?

— Стабильней наших волн только траектории соседних орбит, — буркнула Инэн.

Т молча прошел вокруг цветастого облака голограммы, поглядывая, но без интереса — он не стесняясь признавал, что ничего не понимает в технологиях Библиотеки.

Его бы честность да самой Инэн!

Он пересек зал и остановился у огромного окна, вытянувшегося от пола до потолка. Поначалу прислушивался к разговору, потом отвернулся и стал смотреть наружу.

Инэн в деталях знала, что он видит. Окно этого зала выходило на то, что назвали Климатическим районом и что на нескольких найденных картах Библиотеки было отмечено как «Сборка-МХ-17». Башни, башни, шпили, узкие пирамиды и снова башни… Район выглядел так, будто миллионы муравьев собрались в одном месте, чтобы устроить соревнование на самый высокий и тонкий муравейник, понастроили, понатыкали, понавозводили — и вот огромный участок земли занят постройками, тянущими в небо десятки и сотни этажей. Самые высокие башни терялись верхушками в перистых облаках и запускали ветер. По спиральным галереям, обернутым вокруг длинных шпилей концентраторов, ползли охряные отблески Большой звезды. Из круглых труб лился пар — неплохая замена дождям в черте плотной застройки. На узких пирамидах, как распустившиеся цветы, крутились раскрытые радары с прозрачными переливающимися лепестками-панелями. Погодники давно спорили о функции этих радаров.

Когда Т впервые оказался в Климатическом районе, он сказал: «Я словно букашка в траве. Твои предки любили все столь большое, чтобы чувствовать себя маленькими?» Инэн ждала, что он поразится мощи древних, ее предков, но на эти слова не нашла что ответить. Наверное, не было способа эффектней щелкнуть ее по носу за то, что она пыталась подмазаться к силе, к которой имела лишь косвенное отношение. И ей сразу захотелось отстраниться: мол, это же Библиотека Мастеров. А Мастера — это совсем не мои предки. Мои — с другой стороны, там, где сложнее, мощнее, властнее. Но там ощущение собственной малости было еще сильнее.

Сейчас Инэн могла угадать его мысли так же четко, как если бы слышала их. Т был недоволен. Когда Инэн уговаривала его прийти на это собрание, первое после ее возвращения из Накопителя, он с неохотой слушал и не проявлял интереса. По его мнению, если Инэн не искала способ вернуть его на обломок 5115-ого, где уцелела горстка жителей, но куда не вела ни одна тропа, значит, Инэн вообще ничего не делала. Но он все-таки пришел. Природное любопытство победило.

У нее тоже не было причин быть довольной.

— Но мы же все высчитали, — вздохнул Морио. — Напряжение поля тяготения выросло, значит…

Инэн перебила его:

— Да! Значит! На графиках Сиро должно было зафиксироваться хоть одно сближение. Хоть один осколок должен был ответить на утяжеление соседа и сдвинуться со своей орбиты. Хоть на палец! Мы — скопление материи, у которого одномоментно возросла гравитация. Почему остальная материя в этом секторе нас игнорирует?!

Все молчали.

Т прошелся вдоль окна, приблизившись к Инэн, и она почувствовала себя спокойнее. Хорошо, что он пришел на собрание. Пусть ему откровенно скучно, но его присутствие убережет других, если вдруг Инэн потянет сорваться. Часто, когда лавина ее злости грозила обрушиться на всех без разбора, Инэн казалось, что не существует в мире силы, способной ее остановить. Сама она с собой не справлялась, но стоило Т появиться — и находилась сила, гасящая гневный шторм, стирающая волны ярости.

Уташ убрала зеленую подсветку в голограмме и вернулась к столу. Морио, побродив в голограмме, остановился у дальнего угла зала и, склонившись, уставился на тускло-белую разлохмаченную спиральку, висящую над полом:

— А здесь что?

— Ничего, — сказала Инэн. — Отражение вспышки Малой Звезды от граней двух близко сошедшихся пирамид. Световой водоворот, мираж. Он короткий, повторяется каждый десятый оборот. Скоро исчезнет.

И правда, едва 967-ой и 156842-ой разошлись, как спираль угасла.

Т повернулся к голограмме и указал в центр:

— Земля, на которой мы находимся, — это вон та желтая искра?

— Да, — ответила Инэн.

— Почему она желтая, если все остальные синие, красные и черные?

К столу вернулся Морио.

— Формально мы сейчас… такой объект, который… почти звезда, — заговорил он сначала тонким голосом, похожим на свист, но быстро подкрутил браслет на перчатке и выправил тембр. — Мы не светим, не греем, но мы тяжелые… Мы искривляем пространство вокруг себя, выдавая себя за массивное плотное тело. Снаружи мы выглядим как центр возмущенного гравитационного поля.

— Которое ничего не притягивает! — Инэн стукнула по столу костяшками пальцев.

— То есть мы — виншу́ри? — спросил Т.

— Что?

— Виншу́ри. У нас так называют… — он подумал, подбирая слова. — Один человек выдает себя за кого-то, кем не является. Когда его разоблачают, то кричат: «Виншури!» Вернее, кричали давно, когда нас было еще много… — поправился он. — Виншури нельзя устроить в поселке, где все друг друга знают, но я учил все наши старые законы и наказания. За виншури полагается долгое заключение в темницу.

— Но мы не обманываем! — возмутилась Инэн. — Мы действительно излучаем волны, по которым нас можно определить как гравитационно тяжелый объект.

— Это как переодеться в другую одежду, верно? — сказал Т. — Яркую. Ради внимания.

Инэн кивнула.

— Личность внутри одеяния не изменит ни шелк, ни мех снаружи. Кто ты был, тот ты и есть.

— Мы — область пространства-времени с высоким притяжением, — упрямилась Инэн. — В нашем случае неважно, что внутри.

— Всегда важно, — Т подошел к ней. — Представь, что ты пролезла на собрание старейшин, накинула на себя одеяло Старого Фича и спряталась за моим креслом. Одно дело, если ты просто сидишь там и молчишь. Но совсем другое, если подаешь голос, ожидая, что тебя будут так же слушать, как слушали бы Фича. Но в одеяле — ты. Открываешь рот — и все слышат, что ты виншури.

— Нам надо стать на самом деле тяжелыми? — спросил Морио.

— Как? — воскликнула Инэн. — Искать настройки в Хранилище и в Накопителе еще пятьдесят оборотов!

— Малая Звезда меняется, — протянула Уташ. — Рано или поздно сила, удерживающая осколки на своих орбитах подле нее, окажется слабее, чем сила, с которой тянет к себе утяжеленная Библиотека. Рано или поздно мы сможем увидеть динамику на графиках Сиро́. Но осколки удаляются от Малой очень медленно. Чтобы дождаться, когда мы перетянем их к себе, уйдет не пятьдесят оборотов, а пятьдесят сотен.

— То есть поздно! — выдохнула Инэн.

Уташ вяло повела широкими плечами.

— Инэн, я пришел сюда, — сказал Морио, — всего пять оборотов назад. Из них один оборот я составлял карту лабиринта. Можно сказать, мы только начали. Ты хочешь слишком быстрых результатов.

— Да, я хочу результатов, — с жаром сказала она. — Потому что лично я торчу в Библиотеке двадцать пять оборотов. А зачем торчу? Чтобы что? Чтобы ничего не происходило?

— Так ли многому ты научилась, чтобы так много от себя требовать?

— Я должна была учиться лучше. И быстрее.

Морио улыбнулся в знак поддержки:

— Мне кажется, надо исходить из того, что есть в нашем сурнаке.

Инэн выгнула бровь. Морио опустил взгляд на свою руку в коммуникационной перчатке:

— Извини… в распоряжении. Что есть в распоряжении, с тем и работать. Пока что это — притяжение и умение его менять.

Инэн скривилась, но заставила себя промолчать. Чего еще ей от него ждать?

О-Моор Сияющий представлял собой уникальное сочетание энергий, с помощью которых он помог сформироваться уникальному народу. Инэн не знала, в результате каких процессов собрались в нем такие энергии. Он тоже не знал. Но не стоило забывать, что перед ней всегда стоял тот, кем Сияющий был изначально — Подмастерье, — тот, в ком всегда говорила очень узкая специализация. Он не мог думать шире, чем в рамках четко очерченной способности. Подмастерье уже уцепился за гравитацию и не сумеет переключиться на что-то незнакомое. Он будет биться в понятное ему место со всем рвением.

— Что если сейчас еще увеличить нашу тяжесть? — продолжил Морио. — Какой нам доступен максимум во внешнем гравитационном возмущении?

— Предлагаешь надеть еще больше одежд, чтобы выдать себя за толстяка? — повернулась Уташ. — Но если тяготение возрастет еще, мы сами не сможем покидать Библиотеку. Даже сейчас вокруг такая буря, что выходить с углов могут только вчетвером, парами уже не пускает. Если мы еще утяжелим себя, то вообще никуда не выйдем. Ни вчетвером, ни вдесятером, ни сотней.

— Наказание — долгое заключение в темницу… — проворчала Инэн.

— А если повысим притяжение резко, но коротко, и тут же вернем его в норму согласно прежней модульной метрике? — не сдавался Морио.

Это звучало неплохо, но Инэн подумала, и возник встречный вопрос:

— Как отреагируют тропы вокруг нас на такой скачок? Мы резко дернем к себе весь сектор за сотни струн. Что будет с этими струнами?

— Ты имеешь в виду дороги? — нахмурилась Уташ и прикусила кончик очередной курительной палочки. Понимала.

— Да. Если резко дернем: дороги или закроются, или оборвутся. Но точно не останутся неповрежденными. И без того они натянуты. Сейчас-то держатся на одном лишь уважении к жизни, по ним ползающей.

— Оборву-утся, — грустно вздохнула Уташ, прикуривая, — и мы окажемся в изоляции. Которую устроим себе сами.

Инэн устало прислонилась бедром к краю сенсорного стола.

В принципе, дорога сюда вела одна. Именно эта путаная и хаотичная скрутка подходов к Библиотеке позволила Инэн в свое время подползли как можно ближе к мертвому и потому закрытому осколку и мощным рывком пробиться, сминая запертые щиты. С первого раза получилась лишь маленькая щель в одном из углов Библиотеки. Инэн вбросила на этом углу таракана, чтобы он вошел на осколок и своим присутствием подал сигнал щитам: эй! теперь тут есть жизнь! ну-ка раскрывайтесь! Щиты неохотно заскрипели, доступ был открыт, но дороги так и остались перекрученными, словно клубок змей. Только у самой Библиотеки это переплетение разделялось на шесть туго натянутых тропок к ее углам.

— Допустим, дороги просто закроются, — сказал Морио. — Если щиты на углах сомкнутся, то пробить их сможешь ты, Инэн. Ты вскроешь нас так же, как вскрыла Иллион, как пробилась на Первый и на саму Библиотеку. При условии, что покинешь Библиотеку заранее и будешь пробиваться снаружи.

— Морио, а кого вы предлагаете отправить в Накопитель? Кто пойдет запускать скачок притяжения? Вы сами? На вас реагирует лишь малая часть датчиков, вы не можете пробудить информационные панели и голограммы управления. В лабиринте вокруг Стержня вам подчиняются только транспортные платформы и только те, что с ручным управлением. На иллионцев реакция избирательная. На всех отвечает только вентиляция… Прошлое повышение тяготения из Накопителя запускала я. И этот скачок должна буду осуществить тоже я. Но я же должна буду уйти с осколка, чтобы…

— Тупик, — протянула Уташ и бросила окурок на пол. Две плитки — с дымящимся окурком и следом рассыпанного пепла — перевернулись, сбрасывая мусор под пол. Потом встали на место чистые, гладкие.

— Или дороги закроются и оборвутся одновременно, — негромко сказал Т.

Никто ему не возразил.

— Итак, — Инэн потерла переносицу. — Я прошу всех вас подумать, какие есть выходы. Любые. Не отвергайте даже самые нелепые и безумные. Должно быть что-то надежное, что не заведет нас в тупик… Разбирайте все, крутите все. — Она помолчала и добавила: — Пожалуйста.

* * *

Когда Уташ и Морио ушли, Т приблизился к столу, где по поверхности ползли ряды панелей со столбцами цифр, и внимательно в них всмотрелся.

— Эти знаки, — спросил он. — Как ты их понимаешь?

— Конкретно эти знаки, — кивнула Инэн, — как карту. А эти, — она перелистнула изображение на столе, выдвинув круглые диаграммы с показателями мощности Стержневых вихрей, — могу слышать как музыку.

Он покачал головой:

— Поразительно!

Она не раз пыталась объяснить ему, что Основатель «видит» мир не только глазами и декодирует информацию об окружающем разными способами. Т вроде понимал, но что-то не укладывалось окончательно. Будучи простым человеком, без способностей, хоть и не похожим ни на кого из знакомых Инэн людей, он воспринимал в целом немногое. Видел то, что перед ним, и не обладал задним зрением, как не мог вообще даже в мыслях отделить зрение от своих глаз. Мог мысленно представить скрытые процессы, но никогда не вообразил бы, как гудит вода на дне озера.

— Пойдем? — спросил Т, поднимая голову.

— Уже хочешь домой?

Он угрюмо промолчал, затем, тяжело ступая, пошел к выходу. Инэн мысленно пнула себя. Какая неосторожность!

Он не считал домом место, где они поселились. Его домом имели право называться земли его родины, осколок, который Инэн разбила от злости. Не справилась тогда с собой — и расколошматила. Его самого, недвижимого, с переломанной спиной, заперла на одном из обломков, дав напоследок посмотреть, что на соседнем обломке выжила группа его подданных, потом вытащила его в переходы, наконец приволокла на Библиотеку, указала, где они будут жить — и все-все без его спроса и ведома.

Задать ему вопрос о доме было все равно что открыто обидеть.

Инэн жестом свернула голограмму в зале и выключила панель на столе. Комната опустела и затихла.

— Давай пойдем пешком, — примирительно сказала она, догоняя Т.

Он не отказал.

На внутреннем лифте они спустились на первый этаж и вышли наружу.

Здесь было оживленно: полсотни Мастеров и Основателей сновали по круглой площади перед башней. Жильцы этой башни — погодники, взявшие на себя работу в Климатическом районе, — всегда были заняты с утра до ночи.

Невдалеке Инэн увидела О́рина, высокого худого Основателя, одного из первых, приведенных ею сюда. О́рин посмотрел поверх голов Мастеров, собравшихся вокруг него, помахал Инэн длинной рукой, скользящим жестом возле запястья показал, что отправил ей отчет за последний поворот. Инэн кивнула в ответ. Раз Орин не бежит к ней, округлив глаза, значит, все климатические зоны стабильны и нигде ничего не сломалось. Вечером она посмотрит отчет. Наверняка по его итогу Орин опять попросит выделить им из Накопителя дополнительный энергетический канал на обогрев шести горных пиков, стоящих у края ровно посередине каждой грани. Они так и назывались — Первый Серединный, Второй… Мол, там холодно и лед. По мнению Инэн, греть необитаемые горы было незачем. И еще, когда она дважды лазала туда, по льду, кутаясь от мороза в три куртки и два комбинезона один на другом, она испытывала прилив сил. Голова становилась ясной, ее покидали утомительные тревоги, которые опутывали ее в обжитом тепле и уюте. Взять и отдать такое хорошее психическое лекарство? Но Орин не расставался с идеей равномерного прогрева всей Библиотеки…

Снизу, от земли, Климатический район выглядел менее впечатляюще. Одно дело смотреть на тонкие башни из обзорного окна с высоты шести десятков этажей; совсем другое — оказаться среди серых стен, у подножья гигантских зданий.

Они с Т пересекли оживленную площадь в молчании. Над головами промелькнули два вытянутых флеэена, блестя серебристыми корпусами в лучах Большой Звезды. Из одного послышался мужской смех.

Когда они свернули в проход между двумя башнями, Т сердито спросил:

— Зачем ты привела меня сюда?

— На собрание? — уточнила Инэн.

— И на него тоже. Двадцать с лишним оборотов ты продержала меня запертым в безвременье. А потом вытащила, чтобы теперь я тут сидел, как в темнице. Чтобы слонялся туда-сюда и ждал, пока ты соизволишь заняться обещанным делом.

Инэн достаточно много времени провела бок о бок с ворчливыми Мастерами, чтобы держаться перед негативом ближнего. Но сейчас нельзя было просто отвернуться. Это не прилив плохого настроения Т. Это — ее собственные долги и напоминание о них. Очень скверные долги.

— Не лучше ли будет отвести меня обратно и запереть в темнице без времени?

— Ну, вывести тебя сейчас сложнее, чем было привести, — сказала Инэн неохотно.

Он замедлился:

— Из-за той бури снаружи?

— Да. Если ты будешь настаивать, я, конечно, сделаю как ты хочешь…

Т промолчал, но чувствовалось, что его сердитость отступила.

Они вышли к круглой площадке, заполненной толстыми переплетающимися белыми трубами. На одной из труб на уровне третьего этажа верхом сидел молодой Мастер и разговаривал по внутренней связи.

Что это за трубы, даже сотня Основателей не смогла разгадать. Клубок труб был похож на густой лес: раскидистые деревья с белыми стволами и ветвями, которых опутывали змеи и лианы — и все очень условно, не отличишь растение от животного. Уташ однажды заикнулась, что это могут быть заготовки для новых форм… Но форм чего? Расчетные модели? Что они рассчитывали? Визуализация каких-то формул? Каких?

Непонятное место было спокойное и приятное.

Глядя на перекрестье белых труб над головой, заслонившее небо, Инэн сказала:

— Иногда мне слышится в твоих речах, будто все, что ты хочешь, — это расстаться со мной. Если я не могу вернуть тебя на обломок с твоими людьми, то ты предлагаешь вернуть тебя на обломок без времени. В любом случае — от меня прочь. Что-то со мной не так?

Он взял ее за руку:

— С тобой все так.

— Наверное, должен быть в каждом какой-то центр притяжения, который не отпускал бы его силы, не давал бы разлетаться умениям, знаниям, энергии, желанию творить, думать, делать…

— Мысли и дела как раз надо отпускать. Иначе они никогда не наполнят мир вокруг тебя, не создадут его, — возразил Т.

— Может быть. Но должно быть что-то, что удерживало бы все это рядом со мной. И тебя тоже удерживало. Однако я чувствую, что сама развеиваюсь. И ты удаляешься.

— Нет. Ты собираешь вокруг себя людей. Каждый в этих землях пришел к тебе.

— А кто соберет меня? — Инэн остановилась. — Меня словно тянет во все стороны сразу, — тихо проговорила она. — В весь мир тащит, разрывает на пылинки… Если бы не ты, Т, я разлетелась бы давным-давно на осколки, как наша сфера. Наверно, слишком самолюбиво говорить о тебе через призму себя, но ты — единственное, что не дает мне развалиться, что держит меня, что составляет меня.

Т улыбнулся:

— В таком случае я тоже самолюбив.

— Я не хочу, чтобы ты уходил. Хотя мне горько и грустно из-за того, что тебе здесь тоскливо и скучно, — прошептала Инэн, прижимаясь к нему.

Вместо ответа он наклонился ее поцеловать…

Когда они вышли из-под белого клубка и свернули на виадук, выгибающийся высоко над землей и соединяющий два края широкого ущелья, свет Большой Звезды ударил им в лица. Инэн приглушила зрение, долина под виадуком потемнела. Т просто прищурился.

Вдали виднелся сектор, который оправдывал название библиотеки больше, чем весь 2000038-ой осколок. Вот там было настоящее Хранилище знаний! Огромный темно-серый монолит занимал десятую часть поверхности осколка. Снаружи он был похож на ежа — на выгнутой крыше иглами топорщились бесчисленные вышки, комплексы антенн, радаров, генераторов… Внутри Хранилище было разделено на два слоя пирамид из толстого хрусталя. Верхний слой крепился к крыше, вершины его пирамид смотрели вниз, на вершины таких же хрустальных пирамид, составленных на полу. В пространстве среди направленных друг на друга полупрозрачных пиков можно было перемещаться только на флеэенах. На счастье, в эти транспортные капсулы был встроен каталог Хранилища, что сильно помогало ориентироваться в лабиринте из хрусталя и голограмм. Здесь впервые Инэн столкнулась со стерео-текстами; они состояли из переплетающихся линий, которые можно было увидеть, только перестроив зрение в несколько диапазонов одновременно. В учебной программе на Первом эта система записи упоминалась как устаревшая, мертвая. Копаясь в хрустальных пирамидах и плавая в перемешанных друг с другом цифровых голограммах, Инэн потратила много времени, прежде чем научилась читать древние стерео-тексты. Но они-то и повели ее к Накопителю.

В Хранилище Инэн провела два десятка оборотов. Внутри обширного комплекса она чувствовала себя блохой, ползущей через громадную пещеру. А потом попала в нижний Накопитель, и там, рядом со Стержнем, она стала еще меньше.

— Здесь красиво, — сказал Т, оглядывая далекую глыбу Хранилища, долину под виадуком, заполненную круглыми бежевыми куполами почвенных лабораторий, и сверкающее пятно озера справа. — Но здесь очень много всего. Зачем столько?

Инэн вздохнула и взяла Т под руку. Ей было не по себе на застывшем между небом и землей узком виадуке.

— Мы сами не знаем, сколько здесь чего. Слишком широкий выбор перед нами открылся. Я бы сказала, обрушился. Это как если растягиваешь зрение широким спектром по большой площади. Все сливается, нет четкости, ты видишь хаос, не выделяя ничего определенного… — она крепче стиснула его локоть. — Так получилось с тобой. Я надеялась, что ты — тот, с появлением кого все изменится. Мне представлялось, что сама жизнь вспыхнет, стоит тебе лишь войти в Библиотеку. Что весь мир закрутится по новым законам, исполняя старое предсказание. Все сразу и само собой! Но ничего не случилось…

— Хочешь сказать, что я подвел тебя?

— Нет! Вовсе нет! — воскликнула Инэн и, помолчав, продолжила: — Никто не может подвести меня больше, чем я сама. Не первый раз я ошибаюсь. Как много выигрывали те, кто ставил на мои ошибки! От моих надежд, от моих ожиданий и планов откусывают большими ртами ложные претензии, оплошности и неправильные выборы. Как от яблока — хрум! хрум! Осталось совсем чуть-чуть. Что-то еще копошится под горой из моих неудач. Какая-то моя часть ждет, что здесь, в Библиотеке Мастеров, отыщется что-то, что откликнется именно на тебя. Поэтому я прошу тебя остаться здесь. Вдруг что-то обнаружится? Хотя не представляю, что это может быть и как проявится.

— А оно поможет мне вернуться к моему народу?

Инэн сжала челюсти. Ну вот что за человек! Все сведет к одному!

— Смотря что это будет и на что оно ответит: на касание, мысль, всплеск энергии… Как люди признают твою власть над ними, так и это должна быть какая-то зона, признающая твою власть. Иногда достаточно просто подойти — так работает подсветка в лабиринте Накопителя. Помнишь, я рассказывала.

Т кивнул:

— Или надавить. Вроде злости, с которой ты пробиваешь щиты.

— Или это будет средоточие знаний, как вышло с Морио, — подхватила Инэн. — Мы ведь занялись системой локальной гравитации в Библиотеке отчасти из-за того, что Морио и его иллионцы хорошо ориентируются в этой области. Результат мы получили — гравитационное поле вокруг нас изменилось. Жаль, что в итоге все равно ничего. Хрум.

Они приближались к озеру, распростершемуся между ущельем и Хранилищем. В низине перед озером Мастера «замешивали» основание для учебной площадки. Зданий на осколке оказалось предостаточно, а вот открытых мест, пригодных для испытаний, не хватало. Многое из расшифрованных записей с кристаллов и дисков рьяные Мастера хотели попробовать на практике незамедлительно. Но пара таких быстрых опытов разрушила несколько галерей, соединяющих башни в Климатическом районе, и снесла два виадука на его окраинах. Решили устроить специальную площадку на берегу озера, ограничив ее высокой стеной. Площадка должна была быть небольшой, пару тысяч шагов в диаметре. Невдалеке со стороны озера виднелась сетка из ярко-желтых пунктирных линий, поднимающихся вверх, как недорисованный забор — разметка защитной стены.

Тридцать Мастеров висели над бурлящим фундаментом на круглых дисках, каждый из которых парил над верхушкой широкого столба. Между столбами медленно и тягуче ворочалась серая пенистая масса. Когда застынет, она станет прочной, как иура́т. Но пока пена подвижна, Мастера гоняют матовые волны, тянут выросты, лепят на столбы охапки пушистой взвеси. На эту постройку они забрали солидную долю энергии Накопителя — сорок пять грэ́нов, если брать по шкале Ха́сса. Дорого. Столько же ушло бы на создание искусственного мяса на все нынешнее население Библиотеки с запасом на двести поворотов.

— Ты сделала очень много, — сказал Т, глядя на бурлящее строительство. — Многое от себя отпустила в создаваемый мир.

Инэн подняла руку, останавливая его:

— Прости, но я слышала все эти утешения. Пустое. Ничего я не сделала. Я всего лишь привела Мастеров туда, где есть для них работа! Все Основатели лишь этим и занимаются.

— Но ты недовольна?

— В Библиотеке все крутится, производится и преобразуется только благодаря Мастерам. Сейчас они там, куда поколениями только мечтали войти. Но мечты воплощенные быстро становятся обыденностью. Они возводят площадку, чтобы учиться. Значит, будут школы, оседлость, социализация… И вот вопрос — к чему я их привела? К чему пришла вместе с ними? Они все считают себя… дошедшими, достигшими. А я пришла сюда, чтобы выбраться потом в другое место или расширить это, нарастить. Здесь мне не дом. Мало и тесно.

— Ты — Ходящая. Может, твой дом — это целый мир?

— Целый — это просто весь или собранный воедино? — Инэн фыркнула. — По всему миру я уже находилась-набегалась, потеряла двух своих Мастеров. Единый мир? Да я состарилась на двадцать пять оборотов, ломая голову над этим единством, но лишь для того, чтобы потерпеть очередную неудачу. Теперь соседние осколки кричат: «Виншури!» и тыкают в меня пальцами. И еще воротят от меня свои носы.

— У них нет носов, — сказал Т невозмутимо.

Подшучивал?

Инэн махнула рукой:

— В любом случае кажется, будто пресловутый целый, единый мир нужен лишь мне одной. А миру только и надо, чтобы завести меня куда-то, где он отвесит мне оплеуху и заявит: «Ошибочка!»

— В любом случае, когда ты найдешь способ вернуть меня, сможешь уйти вместе со мной.

Нет, ну что за человек! Ее окружают одни упрямцы, одержимые своей целью!..

Они миновали стройку и вышли на высокий берег озера, широкого, с изогнутыми краями и стеклянно-блестящей водой. Волны внизу лизали крутой обрыв, будто пробуя камень на вкус. Земля вокруг озера растрескалась — последствия торопливой посадки береговых деревьев и быстрого разгона их роста. Испортили и искорежили половину берега по неопытности и непродуманности. Хорошо еще подвернулся Харм, который знал про коммуникации под поверхностью достаточно, чтобы вмешаться и не дать разрушить вторую половину берега. Инэн пообещала юноше, что когда закончит со своими делами, подберет ему Мастеров в команду и доверит проект по восстановлению берега.

Полоса берега была узкой, и вскоре они вышли к долине с глубоким карьером в центре. На дальней стороне карьера, будто частокол из выбеленных прутов, стояли очистные установки. Небо было безоблачным, но дымка над линией коллекторов имела розоватый цвет. В ней над воздухоочистителями кружились белые воронки, как будто метель гоняла лохмотья снега, засасывая их в широкие сверкающие трубы.

Со дна карьера, как грибы, поднимались на столбах зеленые, поросшие травой диски. Из них тянулись новые столбы, которые заканчивались такими же дисками с землей и высокой травой, но поменьше. Они соединялись между собой, образуя кривую и сложную дорогу через карьер. На одном из верхних дисков стоял Мастер и широкими горстями рассыпал вокруг сухое удобрение. Инэн не сразу догадалась, в чем дело — похоже, что Основатель, должный указать, какие растения торопить в росте на этих дисках, просто не пришел, и потому Мастер обходился химией из лабораторий и сыпал в траву все без разбора.

С той стороны, где они шли с Т, по краю карьера вела широкая дорога, заканчивающаяся длинным мостом через ущелье. Инэн и Т свернули на нее и зашагали, оставляя карьер слева. На мосту Инэн снова вцепилась в Т. В ущелье под ними шумела горная река.

В конце мост загибался вниз и спускался длинной спиралью, наматывающейся на черный столб. Вдоль столба скользила кабина лифта. У подножья скалы и находился «дом» — большая пещера с рассыпанными по ее стенам домиками в два-три этажа. В глубине пещера переходила в скальный тоннель, ведущий напрямую к башне и Климатическому району. Короткой дорогой Инэн и Т добрались бы гораздо быстрее. Т пришел на собрание именно этим путем — через тоннель, ярко освещенный длинными рядами ламп и засаженный тонкими березками и изящными кустами ланниро́на.

Можно было свернуть на круглую площадку перед лифтом. Десять вдохов — и ты внизу. Но они стали спускаться пешком по покатой винтовой дороге вдоль обрыва. Неподалеку со скалы лился тонкий водопад. Его брызги разлетались водяной пылью, делая воздух свежим и влажным.

Остановившись на первом витке дороги, Т перегнулся через толстые перила, заглядывая в ущелье с рекой, потом посмотрел вверх, в небо, где темнело два осколка. Затем он облокотился на перила и сказал:

— Меня кое-что удивило в вашем собрании. Вы говорили про возмущение, тяготение… грав-в…

— Гравитацию, — подсказала Инэн. — Притяжение.

Он посмотрел на нее внимательно:

— Вот! Ты произносишь много разных слов вместо какого-то одного.

— Они схожи.

— И все же, с чем именно вы работаете?

— С гравитацией, — сказала Инэн. — Но она не работает так, как нам надо.

— Вы обращаетесь к одной силе, но она не отвечает. Почему не ищите другую силу?

— Мы уже нашли эту. На выбор и изучение другой силы уйдет много времени.

Т раздраженно свел брови и покачал головой:

— Ты похожа на человека, который стоит перед дверью, ему не открывают на стук, а он жалуется, что не войти.

— Вовсе я не жалуюсь!

— Жалуешься. Перестань стучать и отойди от двери.

— Некуда мне отходить! — воскликнула Инэн, потом опустилась на корточки и взяла пару камней, отколовшихся от скалы над ними и лежащих на дороге. — Смотри! Показываю наглядно, раз ты считаешь, что я путаюсь в словах.

Округлый серый камень она накрыла ладонью:

— Вот этот камень — мы, Библиотека. А вот этот, например, 15-ый. Он к нам подходит ближе всех дважды в оборот.

Она повозила на расстоянии вытянутой руки другим, узким камнем по твердому шероховатому покрытию.

— Какую силу должен проявить круглый камень, чтобы вот этот узкий направился к нему?

— Почему именно круглый камень? — строго спросил Т.

— Потому что мы умеем регулировать притяжение в своем ближайшем пространстве.

Т нахмурился:

— Если бы я лично высовывался из своей башни и кричал, прося всех приходить ко мне, лишь потому, что у меня есть голос, я был бы нелеп.

— Но как добиться, чтобы пришли?

Двинув ногой, вождь легонько пнул узкий камень к круглому носком широкого сапога:

— Так.

— Очень смешно! — скривилась Инэн.

Слева из-за обрыва скалы выскочил длинный флеэен, из тех, в которых летают компаниями. Опасно покачиваясь, он приблизился к вершине лестницы и завис сбоку. В сидящем за пультом управления Инэн узнала Оту. Ота была одна. Она помахала приветливо рукой, потом наконец кое-как выровняла флэеэн, чтобы он не заваливался носом вперед.

Т смотрел на девушку искоса, а она, заметив его, нажала кнопку автопилота и поднялась во весь рост. Флэеэн будто вздохнул с облегчением, что больше его не швыряет рука порывистого водителя, и повис ровнехонько.

Ота продемонстрировала всем ярко-синие короткие шорты и голые загорелые ноги, забавным жестом поправила челку.

— Вы видели Харма? — крикнула она.

— Он должен был зайти ко мне? — Инэн не могла вспомнить, чтобы договаривалась с этим юношей о встрече.

— Мы собирались на праздник к Борен и Карсу, — ответила Ота. — А к их дому у Застывшего Сектора дорога через ущелья самая короткая. Вот я и думала перехватить Харма где-нибудь здесь. Но я в вашем лабиринте блуждаю, уже устала! А его все нет и нет.

— Борен и праздник? — с сомнением переспросила Инэн. — Насколько мне известно, Борен даже к своим иллионцам не ходит на праздники. Что за уникальное торжество?

— Как же! Ее возвращение с другой стороны!.. Она же кучу поворотов просидела с вами в Накопителе! — воскликнула Ота, искренне изумленная, как можно ее не понимать. — Полетели со мной. Я вас приглашаю, будет весело!

Инэн отказалась.

Ота попыталась настоять или выведать причину отказа, но быстро отступила. Она еще раз поправила челку отточенным жестом, потом отключила автоматику флэеэна и, рискуя столкнуться со скальными стенами, улетела к Застывшему Сектору.

— Одно расстройство мне от этой баламутной Оты, — вздохнула Инэн, глядя вслед тающей серебристой точке. — Сейчас вот с мысли сбила, — она посмотрела на камни, лежащие у ног. — «Будет весело», ага. Когда мы были в Накопителе, Борен даже пожаловалась, что устала от Оты с ее громким вниманием к ней и Карсу. И с какими-то легендами в стихах про них двоих… Что-то мне даже цитировала, что-то… — она застыла. — Борен и Карс… Борен и Карс...

Несмелая и неуверенная идея зашевелилась, зашуршала.

— Вот ведь! Ай да Ота! Нет, она не сбила с мысли, а навела! — воскликнула Инэн, чувствуя, как внутри разжигается огонь, как мечутся мысли, вспыхивая и выстраиваясь цепочкой. — И ты прав. Другая сила. Притяжение, не гравитация… Притяжение. Прямое и… и встречное!

Она закрыла глаза, сосредотачиваясь. Т терпеливо молчал, мрачной башней возвышаясь над ней. Знал, что она сама все скажет, когда соберется с мыслями и словами.

— Гравитация удерживает осколки на орбитах, не дает им сдвинуться. Но что может сдвинуть? Дернуть мы не можем — оборвем дороги. Толкнуть тоже не можем — расколем сам осколок. Остается только с самого объекта, — говоря, она чувствовала, как по венам спешит давящая горячая волна. — Что тянет людей друг к другу, тебя к твоему народу, Мастеров к материи, а Основателей к энергии?.. Что тянет все ко всему? Что тащит вперед через ветра, опасности, преграды? Навстречу боли, ошибкам, страданиям?

— Что?

— Любовь, — выдохнула Инэн, чувствуя, что улыбается. — Поэтичный ответ, правда? И совершенно не имеет отношения к гравитации. Но был же, был один случай… Борен и Карс! Я совсем про них забыла. Непростительно!..

Т невозмутимо пожал плечами.

— Ну конечно, ты не знаешь! — Инэн взмахнула руками. — Это же было до того, как я тебя сюда привела.

— Расскажешь?

Она заходила туда-сюда поперек дороги между перилами:

— Несколько поворотов назад юный непоседа с осколка, куда из-за постоянных войн никто из наших не суется даже за тараканом, устроил кавардак. Он вывалился в переход вместе с водой, сорвался с провисшей тропы, его едва успели подобрать. Привели на Иллион, а когда уводили оттуда, он бросился прочь, да так сильно вцепился в тропу и так бодро потянул, что сдвинул с орбиты ближайший 86375-ый! — Инэн потерла щеки, они были горячими. — Да, все верно… Его тогда потянуло к Борен. Непростительно было забыть. И меня не простят, однако кое-что может сработать. Может. Сработать. Надо только рассчитать…

— Рассчитать любовь? — Т удивленно повысил голос.

— Нет, другое… Рассчитать движение удаленных объектов, прямое и встречное притяжение друг к другу… С Карсом проявила себя такая сила, что половину законов мира на ветер выбросила. Но как я забыла! — она всплеснула руками. — Ведь я читала отчеты О́рина о пожарах на 86375-ом после его смещения! И Уташ рассказывала, когда вносила изменения в карты орбит. Да и Борен все время маячит у меня перед глазами и несколько поворотов ныла про Оту. И я всего этого не разглядела! Непростительно!

Она присела на корточки, подобрала серый длинный камень. Однако подниматься не спешила.

— Ты боишься силы, о которой говоришь? — спросил Т.

— Да, боюсь, — тихо ответила Инэн.

— Что она такое?

Инэн подняла к нему лицо и глубоко вдохнула:

— Сила расставания. Сила разлуки.