1 сентября 1939 года

Я редко после того случая видел Мари, она будто избегала меня. 1 сентября объявили о начале войны и я решил начать собирать вещи. Андре был прав, я — немец и мне пора было возвращаться в Германию. Страшно подумать, людей делят не на хороших и плохих, а на своих и чужих. Но разве не может быть чужой ближе по духу всех своих вместе взятых? Разве нельзя полюбить "не своего" и назвать своим?.. Мари была француженкой, чужой для меня, если делить по таким критериям, но любил я ее больше собственной жизни. И не было на всем свете мне роднее человека, чем эта замечательная девушка. И я не мог уехать не попрощавшись… Как это не было глупо.

Я брел, задумчиво глядя под ноги, мечтая, как она откроет мне дверь и обрадуется… Как я, наконец, признаюсь ей в своих чувствах… Я сам не осознал того, что улыбаюсь, но меня переполняли такие светлые чувства, словно все, что будет дальше не имеет значения.

Я постучал в двери высокого, каменного дома. Открыл пожилой человек в очках и с тростью.

— Вам кого? — грубо спросил он.

— Мари Готье… — сглотнув ком в горле, ответил я.

— Вы сегодня все сговорились?… — также грубо вскричал он, но в дом пустил. — Третий этаж, четвертая дверь слева… — выкрикнул он и захромал по коридору.

Я быстро взбежал по лестнице и постучал в дверь.

— Войдите… — раздался голос Мари за дверью, и мое сердце сжалось.

Я открыл дверь, и вся моя радость куда-то исчезла. Девушка сидела на подоконнике и курила сигарету. Она куталась в покрывало и чуть слышно всхлипывала, словно совсем недавно плакала. Глаза все еще были покрасневшие, а руки чуть заметно дрожали. Мари обернулась ко мне и улыбнулась, хотя я понимал, каких усилий ей стоит эта вымученная улыбка.

— Фридрих… — она затушила сигарету и спрыгнула с подоконника. — Я не знала, что ты придёшь… — она вытерла слезы и вновь улыбнулась.

— Почему ты плачешь?… — тихо спросил я, пытаясь заглянуть в ее лицо. — Тебя кто-то обидел? ...

Мари испуганно посмотрела на меня и покачала головой, словно случилось что-то ужасное.

— Что случилось?… — настаивал я. — Пожалуйста, расскажи мне...

— Ерунда… — прошептала девушка, — Просто… какая-то грусть напала...

— Мари,… — я аккуратно взял ее за плечи и заглянул в глаза, — Не лги мне...

Девушка горько вздохнула. Она опустила глаза и словно непослушный ребенок покачала головой.

— Не могу… — прошептала она и отошла к окну. — Ты не поймешь… Это все так… низко и отвратительно...

— Я все пойму… — проговорил я, делая к ней шаг.

Мари резко обернулась и посмотрела на меня своими яркими небесными глазами.

— Тогда поклянись, что не отвернешься от меня… — прошептала девушка. Я кивнул. — Нет, не кивни… а скажи: "Мари, я клянусь..."

— Мари,… — я сделал паузу, мысленно добавляя "любимая", — Я клянусь, что никогда не отвернусь от тебя...

Она снова отвернулась к окну и глубоко вздохнув, начала рассказывать:

— Я родилась в 1919 году, в семье русского белого офицера и французской малоизвестной актрисы. Отец мой бежал в Париж, после 18 года и жил с мамой… Папа мечтал о ребенке и поэтому любил меня без памяти. Он гулял со мной, укладывал меня спать, читал мне сказки. Мама же стала гулять и ходить по кабакам. Папа из-за этого сильно страдал, но любовь не позволяла ему уйти. Однажды, не выдержав … он завел роман,… как говорится, на одну ночь. После которой у меня появился братик, … а папа заразился чем-то от той женщины и … умер…. — Мари смахнула покатившуюся слезу и продолжила рассказ, — Мама проплакала два дня и стала искать ему замену… Как это противно… — вскрикнула Мари и закрыла лицо руками. — Она водила их в дом… Я пряталась в маленькой комнате… но все равно все слышала… Когда мне исполнилось пятнадцать… один из ее "клиентов" стал приставать ко мне и я сбежала… А сегодня… — она вздохнула и обернулась ко мне, — Я узнала, что мама умерла… А я не знаю… какие чувства меня переполняют… Обида или скорбь, но… — она кинулась ко мне в объятья и уткнулась лицом в плечо, — Фридрих,… мне так плохо… Я ненавижу ее и все же… люблю… Что мне делать? ...

Я не мог отвечать. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди. А руки сами обвивались вокруг ее спины. Девушка вздрогнула и посмотрела на меня заплаканными глазами. Я отшатнулся и уже придумывал, как объясню ей все, но девушка прервала все мои раздумья поцелуем. Голова пошла кругом, в груди все сжалось, и я стал забывать все, что было раньше, до нее, без нее. Все закрыла пелена.

— Нет… — вдруг отстранившись, прошептал я, прекрасно осознавая, что пожалею об этом, — Нет… Это не правильно… — Я смотрел в сторону и понимал, что мои слова похожи на бред, — Я пришел не для этого...

О, как я ненавидел себя в тот момент. Отказаться от счастья быть с девушкой, которую любишь. Пусть она чужая, но единственная. Мари опустила голову и грустно улыбнулась.

— Я пришел попрощаться… — проговорил я, и девушка подняла на меня глаза.

— Попрощаться?! — встревожено переспросила она.

— Я возвращаюсь… в Германию… — ответил я. — Я принес тебе… — я протянул ей чуть потрепанный букет незабудок и глаза ее радостно засеяли.

— Откуда… ты знаешь? — заулыбалась Мари. — Я не говорила...

— Догадался… — ответил я.

Она подняла на меня глаза, и улыбка пропала с ее лица.

— Ты… уже уходишь? — тихо спросила девушка.

Я кивнул и отвел взгляд. Что я мог ответить этим глазам? Что люблю ее? Она знала это. Что не хочу уезжать?.. Это было банально. Что она прекрасна?.. Тогда я бы не смог уйти.

— Я должен… — после долгой паузы, проговорил я, — Так надо...

Мари отвернулась к окну и закрыла глаза ладонями, словно мы играем в прятки и она водит.

— Уходи… — проговорила девушка.

Я закрыл глаза и собрался с мыслями.

— Пожалуйста, уйди… — прошептала Мари.

Я открыл дверь. Девушка обернулась. Слезы все еще текли по щекам и голубые глаза казались в этот миг темно-синими, словно океан. Она стояла и смотрела на меня, а я не сводил глаз с нее. Между нами было всего пару метров, но я знал, это пропасть, через которую уже не перебраться.