Пропавшая улика

Я шел домой обуреваемый множеством разнообразных эмоций. Ненависть, злоба, ревность и даже любовь, которая до сих пор мучила меня. В какой-то момент грянул гром и мгновенно хлынул ливень. Я остановился и зло выругался. Эта стихия, казалось, сопровождала меня везде. Так я добрался до дома и открыл дверь. Весь мокрый, будто на меня вылили ведро воды. Я остановился в дверях и глубоко вздохнул. Злость и ревность рвали мою душу.

Хозяйка уже давно спала и поэтому мне пришлось тихо пробираться в комнату. Но когда я почти лег спать, меня пронзила тревога, где осталось письмо Мари?! Я совсем забыл о нем. Ревность и злость вмиг сменил страх, который изгнал все мысли. И сколько я не пытался вспомнить, где оставил злополучное письмо, на ум не приходило ни единой мысли.

— Что я натворил… — испуганно прошептал я, схватившись за голову, — Что теперь делать?! ...

Быстро вернувшись к выходу, я схватил промокшее пальто, собираясь уходить, но в этот момент телефон стоящий в конце коридора, громко и пронзительно зазвонил. Я замер. Телефон продолжал трезвонить. Я медленно подошел и снял трубку.

— Алло… — раздался женский голос на другом конце. — Ты не ожидал?...

— Аннет,… — облегченно прошептал я, — Это ты...

— Конечно… — ответила девушка, — Фридрих,… я соскучилась… Ты на работе меня не замечаешь, в свободное время — занят другими делами, а по вечерам ты редко когда дома. Твоя хозяйка… сказала, что ты часто пишешь письма… У тебя другая?...

"Как ты догадалась?" — иронично, подумал я.

— Нет… — ответил я вслух.

— Тогда почему ты… все время занят? — вскрикнула Аннет. — Я же не могу всю жизнь ждать....

— Я сейчас не занят… — ответил я и повесил трубку.

Этой фразы было достаточно, что бы переночевать у нее. Да еще и почувствовать себя любимым… Но почему-то мне хотелось бросить все это, прибежать к дому Мари и увезти ее куда-нибудь, где никто ее у меня не отнимет… "Когда мы не можем быть близки с теми, кого по-настоящему любим, в нашей постели появляются чужие люди… Нам кажется, что так хоть ненадолго можно преодолеть тоску." Но на самом деле мы ее так не преодолеем, а лишь усилим. Аннет была замечательной девушкой. Милой, доброй, любящей… Слегка капризной, но все-таки спокойной. И, возможно, где-то в глубине я испытывал к ней, что-то, но не любовь. Скорее симпатию, дружескую привязанность, но не любовь.

— Ты знаешь, что Стефан влюбился?.. — с улыбкой спросила Аннет, как только я переступил порог ее дома.

«И ты туда же», — мелькнула в моей голове мысль, когда девушка заговорила именно на эту тему.

— Нет, — вслух прошептал я, — И в кого же?

— В некую таинственную незнакомку… — смеялась Аннет. — Говорят, она работает в одном из ресторанов… Не могу вспомнить где… — Аннет обняла меня за шею и поцеловала.

Девушка жила в большом, уютном доме. Она решила, что снимать маленькую комнатенку — это для обычных людей, а не высшей расы. Поэтому, если жить в чужой стране, то жить на широкую ногу. Я удивлялся роскоши выбранного ей дома и тому, как она обставляла комнату. Высокий потолок. …

— Влюбился… говоришь… — со злобой в голосе, прошептал я.

— Ага… — улыбнулась Аннет.

Я не любил Аннет, но она была своя. Она была немка и свято верила в Фюрера, в этом мы были с ней похожи.

— Так в кого говоришь он влюбился?.. — с утра, спросил я. Аннет удивленно посмотрела на меня. — Стефан Шнайдер… — нетерпеливо пояснил я.

— А! — протянула девушка, — Девушка из ресторана… Как же она… — Аннет сморщила лоб, задумавшись, а я продолжал нетерпеливо ждать, — Я не помню…. Фридрих, это даже и не важно. Что думать о девушке, которая … все равно кончит как и все в ее положение, — проговорила девушка, допивая свое утреннее кофе.

Спальня Аннет удивляла меня своей роскошью. Как я уже сказал, девушка привыкла жить на широкую ногу. У стены против окна стояла громоздкая кровать с желтым балдахином. Этот балдахин казался мне абсолютно не нужным. Богатство не должно быть выставлено на показ. Я всегда думал, что тихое, скромное счастье дороже всей этой роскоши. Под потолком висела огромная хрустальная люстра с десятью лампочками. Девушка никогда не включала их все, боясь тратить электричество. Каждую ночь, которую я проводил у Аннет, мне было смешно видеть эту скупость, на фоне такой расточительности.

Я помню узорчатые стены из красного дерева. Мне нравилось прикасаться к ним ладонью. Резьба узоров карябали ладонь и оставляли на коже царапины.

Сейчас, сидя на кровати и обнимая девушку за плечи, я завел мучающий меня разговор о женщине, которую действительно любил.

— О чем ты? — удивился я.

Аннет устало вздохнула и посмотрела на меня.

— Фридрих, она француженка… — девушка вздохнула и поставила чашку на прикроватный столик. — Лучшее, что ее ожидает — это стыд, ну а худшее… смерть.

— Почему?.. — удивился я ее последним словам.

— Фридрих, — усмехнулась девушка, подняв бровь, — Неужели ты не понимаешь?! Молодая хорошенькая девушка… в нее влюбился немец, ариец… — Аннет заговорщицки улыбнулась, — А она не немка. Неужели ты думаешь, что он будет с ней благороден?! Тем более Стефан. Ты же его достаточно знаешь, чтобы так заблуждаться.

Я прикусил губу. Аннет говорила правду.

— А Стефана-то она откуда знает?! — пытаясь не выдавать свое волнение, вскричал я.

— Я не знаю, — прошептала Аннет, — Зачем тебе это?! Фридрих, давай речи о Стефане и его женщинах, мы будем оставлять за пределами спальни…. Хорошо?!