Почему?

«Ближе к утру, Мари очнулась. Я продолжал обнимать ее. Она подняла на меня глаза и долго смотрела. Мое сердце с силой билось о грудную клетку. Что со мной творится? Почему я не могу позволить себе прикоснуться к ней? В ушах звенело.

— Мари, … — начал я разговор, который откладывал пока состояние девушки пугало меня, — Что вчера случилось? Зачем тебе этот маскарад?

Девушка устало закрыла глаза.

— Я прячусь, — тихим, дрожащим голосом проговорила она, — Один страшный человек, пытается меня найти… А я не хочу этого…. — она вздохнула, — Мне жаль, что… что я втянула тебя в эту историю….

— Ты не понимаешь?! — зло процедил я сквозь зубы, — Я тебя чуть не убил…

На улице проехала патрульная машина, и я сильнее прижал к себе девушку, словно так ей нечего бояться. Но боялись мы оба.

— Зачем ты в таком виде ходишь по городу?! — я говорил тихо, но с явным раздражением в голосе, — От кого ты вчера убегала? Мари, это не шутки….

Девушка виновато посмотрела на меня. У меня дрогнуло сердце. Я отвел взгляд в сторону. Красивая, любимая, но не моя. И я не имею права любить ее.

— Прости, … — проговорила Мари и прислонила ладонь к моей щеке, — Я так виновата… Из-за меня ты можешь… пострадать….

— Да какая разница на мои страдания! — мой голос сорвался на крик, но я опомнился и вновь взял себя в руки, — Я мог тебя убить… Ты это понимаешь?! Это не шутки… Я готов был застрелить тебя вчера… Что это за прятки? Почему ты не понимаешь, что я не простил бы себя, … никогда бы не смог простить….

Девушка на мгновение закрыла глаза. Создавалось ощущение, что она собирается с мыслями. Я же продолжал бороться с тем чувством, которое охватывало меня все сильнее и сильнее.

— У меня не было выхода… — прошептала Мари и попыталась встать, но в какой-то момент вскрикнула от боли и снова прижалась к моему плечу, — Мне нельзя попадаться ему на глаза, а… — она посмотрела на меня в упор, — Я хотела поговорить с тобой. Но все это вылилось … в такой ужас…. Я так виновата. Прости… — я не отвечал, не мог, просто сидел и смотрел на нее, — Тебе надо уходить… — после недолгой паузы прошептала девушка, — Я еще чуть-чуть посижу и начну пробираться домой… Не могу же я жить в этом, — Мари указала на свою одежду и попыталась улыбнуться, но заметив какими глазами я смотрю на нее, она осеклась и даже отодвинулась.

Я закрыл глаза. Хватит! — кричал я мысленно, — Эта женщина не может быть дороже чести офицера! Я должен прийти в себя… Ну что в ней есть такое, чего нет в других?! Такая же, как все. Таких много…. Нет,… она единственная… — Я вновь посмотрел на нее. В свете луны ее кожа казалась белей, глаза блестели и отливали синими огоньками, словно сапфиры. Синие. Глубокие. Я отвел взгляд.

— Ты не должен… так смотреть на меня, — прошептала Мари, — Мы враги… — она закуталась в куртку и устало закрыла глаза. — И тебе пора идти… Скоро начнет светать, а… из-за меня ты не спал….

Я обернулся к ней. Сердце все также билось в груди. Девушка сидела, положив голову на мое плечо, и смотрела на меня. Что творилось в моей душе! Господи, я был готов бросить ради нее все. Готов был забыть о своей верности Фюреру, лишь бы сметь быть рядом с этой девушкой. Почему?! Почему я не могу заставить себя уйти?! Ведь так надо. А я не могу даже доказать себе, что эта девушка чужая. Не могу прикоснуться к ней и уйти тоже не могу. Мари будто видела мои мучения, она встала и отошла к дальней стене, словно если она уйдет, мне станет легче. Я сжал руки в кулаки и отвел взгляд в сторону, но стало только сложнее бороться. Мне хотелось подойти к ней и обнять так, как я обнимал ее всю эту ночь, только на этот раз осуществить свое заветное желание — поцеловать ее. Так как никто никогда не целовал. Так, чтобы она меня полюбила….

— Так хочется, чтобы… эта жестокая война закончилась…. — прошептала Мари. Я посмотрел на нее, — Хочется снова гулять ночи напролет,… веселиться,… — она грустно улыбнулась, — влюбляться…. Жить… О, как хочется жить. Фридрих, пообещай, что однажды… ты приедешь сюда, в Париж…. Ко мне в гости…. Однажды, когда война закончится…. И мы будем просто гулять и разговаривать… Как раньше… — девушка вновь печально улыбнулась и закрыла глаза, — Пообещай, что так и будет, Фридрих…

Я, молча, смотрел на нее. Голова кружилась. Грудь жгло, но я уже не чувствовал боли. Я не чувствовал ничего, кроме этого безумия. Что мне делать? Куда бежать от этого чувства? Как жить дальше? Я — слуга фюрера. Я — офицер, у которого не должно быть слабостей. Я не имею права на любовь. Любовь — слабость…. Даже мечтать не должен. О, как я хотел сейчас на войну! Туда, где ясно кто твой враг, кого убивать. А здесь, сидя рядом с ней, глядя в ее глаза, видя то, как безмятежно она улыбается, борясь со страхом и болью, моя душа стала моим врагом, которого победить я был не в силах.

— Обещаю,… — после долгой паузы, прошептал я.

***

Солнце еще не взошло, когда мы пробрались к дому Мари. Прячась от патрулей. Скрываясь от проезжающих машин. Девушка чувствовала себя чуть лучше, но все еще тяжело и громко дышала. Я держал ее за руку. Приходилось часто останавливаться. Сил у нее было совсем мало. Когда мы, наконец, добрались до ее дома, девушка остановилась и закрыла глаза.

— Послушай, — прошептала она и глубоко вздохнула, — Ты не должен помогать мне…

Я сделал к ней шаг, но спохватился. Моя любовь сейчас причинит только боль нам обоим. Девушка серьезно посмотрела на меня.

— Нам вообще лучше не видеться больше… — ее голос задрожал и она сделала паузу, — Ты же понимаешь, что… что мы чужие друг другу… И ты рискуешь общаясь со мной,… а я не хочу, чтобы ты страдал,… — я хотел возразить, но девушка приложила ладонь к моим губам и продолжала, — Не перебивай меня,… дослушай. Я же вижу, как трудно тебе дается общение со мной…. Тебе больно, я знаю это. Пойми, я желаю тебе всего самого лучшего, — Мари улыбнулась, — Ты — единственный из офицеров СС, … кто не растерял доброты … и благородства… Сегодня ты спас мне жизнь, … забыв о себе… О том, что ты мог пострадать…

— И ты хочешь избавиться от меня?! — мой голос сел и прозвучал низко.

— Я хочу спасти тебя, … — девушка нежно прислонила ладонь к моей щеке, — Поэтому, пожалуйста, … уходи.

Сказав последние слова, Мари ушла. Я еще долго потеряно смотрел ей в след. А люди спали и им снились сказочные сны, возможно, а я стоял и чувствовал, как разорвалось мое сердце. Пусто. Больно. Горько. Любовь такое светлое и прекрасное чувство, но какую боль оно может принести. Мне так хотелось пойти к ней. Обнять. Поцеловать. И никому не отдавать.

Не моя, — говорил я себе, возвращаясь переулками, домой, — Не моя. Как бы ни была сильна моя любовь к тебе, ты чужая. Чужая, не моя. Но, я люблю тебя…. Сильно и безнадежно. О, если бы ты… была рядом…. Но я — слуга фюрера… Исполнитель чужой воли….

Дом встретил меня холодным, серым фасадом. Никогда раньше не замечал, какой холод встречает меня здесь. Лестница скрипела. Как ни пытался я идти тише, она все равно скрипела. В свою комнату я не пошел, а направился в ванную. Мне следовало смыть кровь с рук. И прийти в себя.

Ванная комната представляла собой большую чугунную емкость, где можно было вымыться. Без роскоши. Любуясь разве что посеревшими обоями. На стене, возле окна висел подсвечник, свечи в котором уже давно не было. Сгорела или не было ее никогда. Я взглянул на перепачканные в крови руки и глубоко вздохнул. Чугунная ванная не привлекала, но вымыться было надо. Холодная вода набиралась из подведенной трубы, а горячую — следовало кипятить, но я не хотел тепла. Холод теперь меня сопровождал повсюду. Здесь я провел почти час. Тело кололо и немело, словно в него впивались тысячи иголок. Дышать становилось больно. Я терпел холод и боль. Нужно привести себя в чувства. Любовь не для меня.