Первые дни Зимы

 Первые дни зимы

1

Господи,

я не знаю, есть ли ты на этом свете —

быть может только этот свет и есть,

что право слово повод для печали —

не столько страшно, нет —

ужасно грустно —

так мало встреч, одна другой короче,

а вот разлук не сосчитать по пальцам

ста тысяч рук.

Вот это-то и грустно,

что снова встретится нам всем не доведется…

А хочется и очень-очень, Боже!

2

Слежу, как снег идет,

а фонари

выхватывают каждую снежинку,

я думаю, что так и мы живем —

следим людей, их множество,

но кто-то

вдруг попадает в свет, уходит дальше,

а память сохраняет силуэты.

А вот ещё, порой под снегопадом

протянешь руку,

упадет снежинка —

известно ведь — растает,

но она на этот миг становится всем миром.

Дай Бог нам всем, побыть такой снежинкой.

3

Сегодня снилось, будто бы не спиться,

бессонница, а за окном все так же

летит, летит невероятно белый

пушистый снег, как там, в сибирском детстве,

которое почти уже не помню —

все больше вспоминаю это лето.

Досель такого лета не бывало,

да и не будет —

это лето — веха,

столб верстовой в моей беспутной жизни…

4

И я, бессонный, стоя у окна,

смотрел на снег,

твердил стихотворенье

Кавафиса —

«…не сетуй на кончившееся везенье,

на то, что прахом пошли все труды, все планы,

все упования. Не оплакивай их впустую,

но мужественно выговори "прощай"

твоей уходящей…»

ведь так и подмывает вставить — ЖИЗНИ!

А может, это вовсе мне не снилось —

быть может, так и было все,

кто знает,

да и не стоит размышлять над этим.

5

Там, на снегу, под колоннадой кленов

когорта воробьев уснула в шлемах

из снежной крошки,

а легат их черный,

но почему с белым клювом — ворон,

не мог их добудиться

и устав взлетел ко мне и постучал в окошко

я отворил.

А он не испугался.

И я спросил — когда наступит счастье?

Но ворон не ответил «Nevermore» —

а это был, конечно же, тот ворон —

что право слово более пугает,

чем реплику запомнившая птица,

ведь «Nevermore» хотя бы отнимает

любую маломальскую надежду,

тем самым умаляя и страданья,

молчанье же все сводит до абсурда —

абсурда ожидания и веры,

которые сильнее солнца жгут.

6

А там, под солнцем, я ведь чудо встретил!

Доселе не встречал таких людей

и никогда уже не встречу —

единожды мы, перестав дышать

вдохнуть опять не сможем,

так и я

увидев раз, одним коснувшись взглядом

и тот же самый воздух в грудь приняв

уже не в силах изменить —

природа,

разум,

может ты, мой Боже —

сыграли, право слово, злую шутку,

хотя, не скрою —

жизнь куда прекрасней

когда ты знаешь, для кого живешь.

Такого прежде чувства я не ведал

и дальше не отведаю, поскольку,

чем воды глубже — тем труднее выйти,

а если вышел, не пристало — если

конечно ты мужчина,

брод искать,

местечко где помельче,

поспокойней,

а впрочем дело и не в мужестве, наверно,

а в нежелании идти на компромиссы,

поскольку компромиссы с миром — это

предательство, тем более в вопросах

любви и смерти.

Более — любви.

7

Кавафис прав — оплакивать не стоит,

все что сбылось — прекраснейший подарок,

по сути дела —

вот, оно сбылось — сбылася речь и смех под солнцем, море —

прекраснейшее море во вселенной! —

И сбылся я, чтобы это все увидеть, чтоб чудо увидать —

я в них не верил,

но что поделать, если вот оно!

А главное, в чем я уверен точно, так это в том, что будет Рождество.

Последнее в чем я сейчас уверен —

оно настанет,

будет снег как нынче

на крыши сыпать, покрывать ограды столичных храмов

и дворцов, и башен, все это будет,

ну а дальше что же? Быть может

из пустого переулка вдруг выйдет Гамлет с фонарем —

театр! — театр наше все, как не крути

и скажет реплику последнюю в спектакле

про то, что дальше — «Дальше — тишина»