Либертанго

***Саша***

Передо мной стоял Лёша. Лицо бледное, глаза растерянные и больные:

— Юрхен...

— Что? Что случилось?!

— Юрхен умер. Я приехал покормить его обедом, а он на полу… Не живой.

Я вышла из-за прилавка, взяла Лёшку за руку, вывела из зала и поставила в угол под плакатницу:

— Стой здесь. Жди. Я быстро.

За две минуты я нашла замену, отпросилась с работы, переоделась и была перед Лёшкой. Он ждал меня там, где я его оставила, как послушный ребёнок.

— Пойдём. Ты на машине?

Он кивнул.

Лёша уложил Юрочку на диванчик. На мёртвом личике застыло удивлённое выражение. Он как будто спрашивал: «что это со мной?»

— Ты в «скорую» звонил?

Лёша посмотрел на меня удивлённо, непонимающе и растерянно:

— Зачем теперь-то?

— Врач должен констатировать смерть. И тело заберут.

Лёша присел на краешек диванчика рядом с Юрочкой и покачал головой. Я сама позвонила в «скорую».

С кладбища мы вернулись в Лёшину пустую квартиру.

— Я приготовлю что-нибудь поесть?

— Как хочешь. Спасибо, Саша. Ты не обижайся, просто не хочется ничего.

— Лёшенька, ты когда в последний раз спал?

Он оглянулся на Юрочкину комнату и вздохнул.

— Ты права. Я покемарю чуток. Ты не уходи, пожалуйста. Я недолго.

— Ложись-ложись.

Он лёг на Юрочкин диванчик, я прикрыла его Юрочкиным пледом, и он отключился сразу, как только лёг. Он измотался, не только сегодня и за предыдущие три дня. Он жил в постоянном напряжении уже много лет. И вот сейчас спешить больше было некуда и незачем.

Надо пойти приготовить чего-нибудь, природа возьмёт своё, и Лёша — не исключение, проснётся — поест.

В дверь позвонили. Кого там принесло-то, на ночь глядя? Я пошла открывать.

На пороге стоял Искандер.

***Искандер***

Дверь мне открыла Саша. Она глядела на меня, как на привидение:

— Ты?! Зачем?.. Ты...

— Здравствуй, Саша. Могу я войти?

Она молча посторонилась, пропуская меня в дом.

— Где Лёша?

Она ответила мне механически, глядя сквозь меня:

— Спит.

Хорошо. Пусть спит. Значит, я смогу с ней поговорить:

— Пройдём в комнату?

Она отрицательно покачала головой:

— Лучше на кухню. Мне надо готовку закончить.

На кухне я сел за стол. Она отошла к плите и скрестила руки на груди:

— Ты знаешь, что Юрочка умер? Сегодня похоронили.

Я опустил голову и прикрыл глаза:

— Как Лёша?

Она вздёрнула подбородок и зло усмехнулась:

— Лёша? У него умер брат, который был для него всем. Семьёй, ребёнком, смыслом жизни. Как он, по-твоему? Зачем ты приехал?

Она что, злится, ревнует? Я ей помешал?

— Саша, я приехал к моему мальчику.

Она посмотрела на меня с вызовом и покачала головой, нарочито медленно выговаривая:

— Он не твой мальчик. Он взрослый мужчина. Почему ты не оставишь его в покое?

— В покое — это значит с тобой?

Она ответила мне, чеканя слова, продолжая медленно и чётко выговаривать каждый звук:

— Просто. В покое. Ну, не создан он для таких отношений. Он нормальный. Понимаешь? Нормальный! Что ты душу из него тянешь?

Всё, моему терпению конец.

— Нормальный? Саша, что ты про него знаешь? Что ты о нас знаешь? Наши отношения длятся уже не один год. И всё это время он принимает меня, он ждёт меня, он не отказался от меня до сих пор. Не думаешь ли ты, что я насилую его?! Он — мой мальчик, и он согласен с этим. Я нужен ему, а он нужен мне. Если тебе так понятнее — я люблю его.

У неё на лице возмущение и боль:

— Да ты просто программируешь его, как машину, как робота! Думаешь, я не знаю?! Я слышала, как ты наговариваешь ему по телефону! Ты больной! Я не отдам тебе его.

Чего-то подобного я ожидал. Вот то самое непредвиденное, когда нет личного контакта.

Всего нельзя предусмотреть, я же не ясновидящий.

Ну, ничего. Мне она не соперница.

— Саша, у тебя ничего не выйдет. Ты уже пыталась разок. Вспомни, чем это закончилось? Он просто выставил тебя, нет?

Она задохнулась от неожиданности и возмущения:

— Откуда ты… Да ты… Это не он! Это всё ты! Из-за тебя! Перестань. Он живой человек. Ты же его с ума сведёшь так!

В её словах есть малая доля правды, но только малая. Я никогда не причиню ему вреда. Я контролирую силу и глубину воздействия.

— Уже поздно, Сашенька. Он порченный. Ты не сможешь выстроить с ним жизнь. Я не позволю. И не надейся уговорить его на разговор с психологом. Никто, кроме меня не знает, какие выставлены блоки и каким путём. Любая попытка обойти или сломать их приведёт к такому противоречию, что я не берусь предсказать последствия. Может быть, это будет драка, скандал, а может быть — убийство или самоубийство. Тебе не жалко его? А себя?

Она в ужасе смотрит на меня:

— Я тебе не верю...

Так. Теперь выждать. Она сама всё сделает. Мне даже жалко её. Она несчастная и поникшая собирается и бредёт к двери. Умница. Понятливая. Но можно и по-другому:

— Ласточка, тебе не обязательно уходить. Ты очень нравишься и ему, и мне. Ты можешь остаться с нами.

Она качает головой. Я продолжаю:

— Если тебя беспокоит юридическая сторона вопроса, мы с тобой можем оформить брак. У тебя всего будет вдосталь и денег, и заботы, и любви. Соглашайся. И он у тебя будет. Но и у меня, Саша, у меня — тоже. Это моё условие.

Но она так не согласна:

— Нет. Я настаиваю на монополии, больше — никак. Прощай, Искандер. Он твой.

Дверь за ней закрылась, щёлкнул замок.

***Со стороны***

Искандер постоял перед закрытой дверью. Ушла. Жаль, хорошая девочка. Втроём им было бы хорошо. Она сбалансировала бы их отношения. Это была бы очень гармоничная семья. У них, возможно, были бы дети. Наверняка были бы. И от него, и от Лёши. Позже надо будет поговорить с ней. И обязательно уговорить. А сейчас...

Он прошёлся по квартире, зашёл в Юрочкину комнату.

Лёша крепко спал, почти с головой укрытый пледом. Искандеру он показался очень молодым, маленьким. Но в мягком свете ночника в русых Лёшиных волосах поблескивали седые нити.

Всевышний, ему только тридцать три и уже седина...

Искандер вдруг со всей ясностью представил, как все эти годы жил его мальчик.

Заболело за грудиной.

Старый стал, что ли? Вот вернутся они с маленьким домой, и сходит к врачу. Что-то часто болеть стало.

Он присел перед диванчиком на корточки и осторожно погладил Лёшу по голове. Волосы мягкие, как тогда, в первый раз.

Лёша зашевелился и, не открывая глаз, пробормотал:

— Санечка… Я сейчас… Уже встаю...

Искандер продолжал гладить его волосы. Лёша приоткрыл глаза, узнал, но не совсем проснулся:

— Зачем ты снишься? Не приходи больше. Плохо.

— Почему тебе плохо, маленький?

— Не хочу, чтобы ты приходил.

Искандер с нежностью смотрел на него:

— Ты скучаешь по мне? Хочешь быть со мной?

Лёша вздохнул тяжело и горестно:

— Нет, не хочу.

— Я люблю тебя, мальчик мой, люблю больше жизни.

Лёша закрыл глаза и заговорил едва слышно, вновь проваливаясь в тревожный сон:

— Не надо больше жизни… Больше жизни смерть… Не хочу смерти… Слишком много...

Искандер пересел ближе, наклонился над Лёшей и попытался поцеловать его. Лёша отвернулся и проснулся окончательно:

— Искандер?! Откуда? Когда ты приехал?

Он сел и откинул плед в сторону, обхватил руками голову. Через минуту он выпрямился и посмотрел Искандеру в глаза:

— Прости меня. Я не буду с тобой. Я уже всё решил для себя. Я уеду из этого города. Если Саша согласится, мы уедем с ней вдвоём.

Взгляд Искандера тяжелеет:

— Саша не согласится, она ушла. Она оставила нас друг другу.

Лёша рывком встал с дивана.

— Я должен с ней поговорить. Я всё ей объясню. Она поймет.

Он быстро прошёл в свою комнату, выдернул из шкафа вещи, торопясь переоделся. Искандер стоял в дверях и наблюдал за ним.

— Лёшенька, она тоже всё для себя решила. Остановись, маленький.

Лёшка взорвался, как в юности:

— Я Вам, господин полковник, не маленький! Почему ты не хочешь понять?! Мне это не нужно! Мне не ты нужен! Я хочу жить нормально, любить жену, растить детей. Понимаешь?!

Он вышел из комнаты, задевая Искандера плечом.

***Искандер***

Опять уходит от меня. С самого начала, все эти годы он пытался ускользнуть от меня. Я больше не могу так.

Ты мой мальчик. Хочешь ты этого или нет. Я не буду больше тебя уговаривать. Потому что, что бы я не говорил, какие бы доводы не приводил, ты меня не слышишь! Значит, я просто возьму своё.

Может быть так ты лучше поймёшь? Поймёшь и смиришься с неизбежным.

Мой мальчик… Мой маленький… Мой...

***Лёша***

Я выхожу из комнаты, толкая его плечом. Какого он стоит в дверях?! Надо обязательно поговорить с Сашей, срочно. Я не могу её потерять. Теперь это точно мой последний шанс.

Он хватает меня за плечо и сжимает горло. Я пытаюсь освободиться, но он держит крепко, сил у него не убавилось.

— Искандер, какого ты творишь?! Отпусти меня!

Он выворачивает мне запястья и бьёт под коленки.

— С ума сошёл?!

Я высвобождаюсь из захвата, шагаю в сторону. Он двигается параллельно и перехватывает меня, снова выворачивает мне руки и подсекает меня. Я падаю на колени. Запястья, как в тисках, сам я, как на дыбе. Больно-то как!

— Покалечить хочешь?! Отпусти, больно же!

Он не отвечает, только рвёт с меня одежду. Потом ещё сильнее вздёргивает мои руки, боль пронзает плечи и ударяет в затылок. От неё тошнит и кружится голова, и я хриплю в последней попытке достучаться до него:

— Искандер, что ты делаешь?!

Раньше он никогда так себя не вёл. Раньше он всегда говорил со мной, успокаивал, ласкал словами и голосом, а сейчас молчит. Мне становится страшно, вспоминается кошмар многолетней давности, где меня мучило и убивало невидимое чудовище.

Он содрал с меня последние тряпки и прижал к полу. Отлично, на этот раз он решил обойтись без моего согласия. Ну, это хер ты угадал! Я выворачиваюсь из-под него, но он не отпускает и только сильнее придавливает меня коленом. Я до сих пор ему не противник.

Сам он не заморачивается тем, что бы раздеться, я слышу звук расстёгиваемой молнии.

Он склоняется надо мной совсем близко, его дыхание шевелит волосы на затылке, и я бью головой назад. Он не ожидал, что я буду ещё трепыхаться, и ловит удар. Похоже, я разбил ему рот, на шею падают горячие капли. Он слизывает их с меня.

Потом вставляет, так жёстко, что у меня дыхание пресекается и боль простреливает по позвоночнику.

Он терзает меня и урчит.

Больно.

Кровь пока не моя, но лиха беда начало.

Я его не вижу, он не разрешает мне поднять голову и не говорит ни слова. Тяжёлый...

В голове крутится из давнего страшного сна: «… Мой мальчик, мой маленький...»

А он всё время молчит и только на пике:

—… Мой Мио...

***Со стороны***

Искандер отпустил его и скатился в сторону. Лёша попытался опереться на руки, получилось не сразу.

— Ты куда? — взгляд чёрных глаз мрачен.

— Мне… надо.

— Иди.

Лёша тяжело поднялся и, покачиваясь, побрёл в ванную.

***Лёша***

Н-н-н-н-н-н...

Вода… Тёплая… Смывает всё… Грязь… Боль… С-с-сука!

Грязный… Грязный…

Мыло жёлтое. Смыть. Всё.

Больно. Кровь? Сволочь. Сволочь, ненавижу!

Я стою перед зеркалом в ванной и смотрю на своё отражение.

Моя жизнь рушится. Уже разрушена. У меня ничего не осталось. Никого. Умер Юрхен. Предала любимая женщина. Человек, который много раз уверял, что любит меня больше жизни, на самом деле хочет просто иметь меня, как вещь, как хочет и когда захочет. Мои желания и моя жизнь для него не важны и не интересны. И это он только что мне продемонстрировал, сполна. Что дальше?

Я дожил до возраста Христа. Чего я добился? Что приобрёл? Ничего.

Что у меня в плюсах? Одни минусы, зашкалило за абсолютный ноль.

Всё. Хватит дёргаться. Савраска сдохла.

***Искандер***

Это уже было. Это было и повторяется снова почти в точности. Дежавю.

Мне плохо. Всё время болит за грудиной.

Мальчик мой, что же я с тобой сделал?

Он долго не выходит из ванной. Мне это не нравится. И я иду посмотреть, в чём дело.

Он стоит на коленях. Шея неестественно выгнута в сторону. Ремень туго натянут между полотенцесушителем и петлёй на шее, лицо синее.

Я вынимаю его из петли...

Дыши, дыши, маленький…

Ради всего, что у нас было хорошего, дыши!..

Он не дышит, и я не могу уловить звуков бьющегося сердца.

Надо унести его отсюда, ему холодно лежать на керамических плитках пола. Я беру его на руки… какой же ты тяжелый... и несу в комнату.

На нём только чёрные чины и больше ничего, ноги босые.

Боль за грудиной.

Она становится огромной, непереносимой, такой острой!

Я не могу дышать.

Не вижу...

Не слышу...

Не живу...