Оливия (Романова Леона)

Ветер завывал, словно вырвавшиеся на волю души умерших. Косой осенний дождь нервными каплями стучал по оконным стеклам замка как отчаявшийся путник, неожиданно обнаруживший пристанище.

Сэру Генри последнему потомку рода Элджвудов не было дела до разгулявшейся стихии. Откинув седую голову на высокую резную спинку кресла, он устроился напротив камина и прикрыл глаза. Языки пламени тускло освещали портреты благородных предков, вереницей растянувшихся во всю стену. В одной руке лорд держал почти что пустой бокал с остатками белого вина, а другую он опустил вдоль кресла. В этот момент черная пушистая кошка, единственная спутница лорда, подошла и потерлась о его руку. Сэр Генри потрогал шерсть кошечки:

— Матильда, у тебя такая же шелковая шерсть как ее волосы, — пробормотал лорд и открыл глаза. — Ровно тридцать лет назад не стало моей Оливии. И сегодня мне все напоминает о ней. Даже ты. Сегодня я пью ее любимое вино Франциск 1 и буду всю ночь ее вспоминать.

Кошечка запрыгнула лорду на колени и замурлыкала.

— Ты ведь не застала ее. Не видела какой она был красавицей, — по щеке сэра Генри скатилась слезинка. — Пойдем, я покажу тебе ее портрет.

Лорд, покачиваясь, встал на ноги и медленно побрел, иногда останавливаясь перед портретами предков. Матильда спрыгнула на пол и пристроилась за ним. Лорд не стал зажигать верхний свет. У каждого портрета висел небольшой светильник, и этого вполне хватало, чтобы разглядеть портрет.

Вдруг кошечка заворчала, выгнула спину и остановилась.

— Ты чего? — удивился сэр Генри, — привидение почудилось? — Да нет тут никаких привидений. Мы с тобой одни, — вздохнул лорд.

Но кошечка отказывалась идти дальше.

Лорд пожал плечами и подошел к самому дальнему углу заканчивающейся стены. Туда, где висел портрет его жены, леди Оливии Элджвуд. Светильники вдруг потухли, языки пламени от камина не освещали самый темный угол, и лорд оказался в полной темноте. В этот момент откуда-то сверху до него донесся высокий женский смех. Лорд завертел головой. Смех зазвенел серебряным колокольчиком, и звенел не переставая. Он то подкрадывался сбоку, то прятался позади лорда.

— Оливия! — простонал лорд. — Где же ты? Я узнал тебе. Это твой голос, твой смех!

Лорд на ощупь потрогал раму портрета Оливии, и в этот момент зажегся светильник. Портрет Оливии висел между портретами его умершего в детстве брата и тетки по отцу, леди Камиллы. Леди Камилла, как всегда, высокомерно взирала на весь мир, лицо маленького брата было как обычно болезненным, а на месте портрета Оливии была пустая рама.

— Не может быть! — Сэр Генри трясущимися руками потрогал раму, и то место где должен был быть холст. Но рука свободно прошла сквозь раму и уперлась в стену. — Господи, что же это такое? — лорд не верил глазам.

Сэр Генри услышал, как скрипнула входная дверь, и в ту же минуту смолк смех.

Сначала лорд оцепенел. Но потом закричал: «Оливия, я все понял. Ты пришла за мной. Я иду. Иду к тебе»

Лорд выбежал на улицу в сырую осеннюю ночь. Он слышал ее смех и спешил к ней, боясь еще раз ее потерять. Сэр Генри в домашних тапочках скользил по мокрой земле, цепляясь руками за обломки старых кустов. Ветер трепал его полы халата. Несколько раз лорд падал, но упорно вставал и шел.

Вскоре показались кресты старинного фамильного кладбища, где были захоронены его благородные предки. Ветер совсем стих, и сэр Генри увидел Оливию такой, какой она была, когда садилась в кабриолет в последний день своей жизни. Одетая в алый брючный костюм, она протягивала лорду руку, а в другой держала ключи от того самого кабриолета и улыбалась:

— Ты скучал без меня, любимый? — красавица засмеялась и тряхнула длинными черными волосами, которые когда-то так любил расчесывать лорд.

— Да. Без тебя моя жизнь превратилась в выжженную пустыню. Я как будто умер вместе с тобой в той аварии. Не бросай меня, не уходи! — взмолился лорд. — А ведь помнишь, как я уговаривал тебя не ездить в тот день? А ты назло мне все равно поехала.

Оливия молчала и только позвякивала ключами.

— Лучше бы я тогда оказался на твоем месте! — заплакал сэр Генри.

— Ты хотел быть на моем месте? — Оливия протянула руку с ключами сэру Генри. — Тогда держи!

Лорд дотронулся до ледяной руки красавицы, и тут его как будто опалило огнем. Голову пронзила нестерпимая боль. Он почувствовал, как его душа отделяется от тела, поднимается куда-то вверх и летит в неизвестном направлении. Исчезли страдания, утихла боль. А потом лорд с удивлением увидел себя за дверью гостиной родного замка. Он приоткрыл дверь и ахнул. Оливия, его молодая жена из-за которой он рассорился с отцом застыла в объятиях его секретаря. Потом они о чем-то нежно беседовали и смеялись. Смеялись над ним, пожилым сэром Генри! Ее серебряный смех, который так любил сэр Генри теперь прозвучал погребальным колоколом.

Лорда захлестнула невыносимая боль, переходящая в злость. В отчаянии он побежал в гараж и перерезал тормоза у машины Оливии.

Затем он бесстрастно наблюдал как Оливия, улыбаясь машет ему рукой, и садится в машину. В этот раз сэр Генри не выдержал. Он сел в свою машину и поехал следом, прибавляя скорость. Ему вдруг стало тяжело дышать, да и машина почему-то показалась ему слишком тесной. Когда на приборной доске он обнаружил кожаную сумочку своей жены, было слишком поздно. Догадка озарила его в тот момент, когда он на бешеной скорости влетал в поворот. Лорд перепутал машины. Оливия уехала на его машине. А он второпях просто сел в ту, которая осталась в гараже, в ее машину.

В последний раз сэр Генри услышал серебристый смех Оливии и провалился во мрак.