Живая музыка (Фомальгаут Мария)

В ресторане Октахор Симплекс заказал живую музыку.

Нет, так-то Октахор по ресторанам не ходит, просто сегодня дождь шел. Вот так, шел по тротуару дождь, Симплекс и зашел в ресторан, чтобы уступить дождю дорогу. А то улочки в Таймбурге узкие, двоим-то не разойтись, а тут бац — дождь идет. Надо было куда-то свернуть, хорошо, ресторан подвернулся.

— Живую музыку заказывать будете?

Это официант.

Октахор думает. Нет, так-то Симплекс чего-нибудь попроще любит, картошки там печеной или ребрышек свиных, только если в ресторан зашел, то надо и попробовать что-нибудь такое, эдакое, чего раньше не пробовал.

Вот так Октахор Симплекс заказал живую музыку.

Живую музыку принесли быстро. Симплекс еще думал, её два часа готовить будут, только что там готовить, она же живая, музыка-то, её из большой клетки выловили, в маленькую клетку посадили и Октахору принесли.

Октахор, конечно, разволновался, это же все денег стоит, вот так счет принесут, а там такие суммы, какие Симплексу и не снились, он же в заповеднике вымирающих домов работает, старинные дома спасает, сами знаете, какая у них зарплата…

Октахор посмотрел на музыку — он не знал, что с ней делать. Музыка оказалась живая, бойкая, скачет по клетке, играет, ну, музыка же играть должна.

А Октахор не знал, что с ней делать.

Наконец, он спросил у официанта:

— Э-э-э… а что мне делать с музыкой?

Официант смутился: он не ожидал, что кто-то не знает, что делать с музыкой. Ну еще бы, в ресторан богатые люди ходят, которые живую музыку сыздетства едят, их еще гувернеры учат, как музыку разделывать, ноту До отдельно, ноту После отдельно, скрипичный ключ пополам разрезать и нежное мясо вытащить.

Это богатые знают.

А Октахор Симплекс небогатый.

Он не знает.

— А вот, посмотрите… — официант показывает на соседний столик, там человек тоже живую музыку заказал для себя и для дамы своей, и хоп — музыке-то шею и свернул.

И разделывает. Ноту Фа отдельно, ноту Соль отдельно, ноту Перец отдельно.

Октахор вздрагивает, никак он не ожидал, что с музыкой так обойдутся.

Официант услужливо наклоняется:

— Вам помочь?

— Э-э-э… м-м-м-м… н-нет… не надо.

— Вы сами?

— Да нет, я… — Симплекс осторожно взял клетку, — я… пойду.

— Вы…

— Я пойду. Принесите счет… пожалуйста.

Симплексу принести счет, Симплекс понял, что не ошибся, и правда дорого обошлась ему живая музыка. Но делать было нечего, Октахор расплатится, печально понимая, что в этом месяце не сможет заплатить даже за лунный свет, и ему придется писать по ночам стихи в темноте.

Уже на улице его окликнули:

— Постойте, господин! А клетка?

Делать нечего, Симплексу пришлось заплатить еще и за клетку, и он задумался, сможет ли в этом месяце заплатить за ночь.

Октахор Симплекс понес музыку домой — на улице на него оборачивались прохожие, останавливались, подолгу смотрели ему вслед. И правда, где это видано, чтобы по улице шел человек и нес музыку. Музыка тихонько играла, что еще больше удивляло прохожих. Дети останавливались, дергали родителей, ма-а-а, а почему дядя с музыкой идет, — матери поспешно уводили детей, как от чего-то неприличного.

Дома Симплекс закрыл окна, опустил шторы — и только после этого осторожно выпустил музыку из клетки. Музыка заметалась по комнате, захлопала крыльями, да так, что свалила коллекцию снов, которую Октахор бережно собирал со дня своего совершеннолетия. Симплекс пытался успокоить музыку, но она не давалась в руки и даже больно клюнула хозяина в плечо. Только под вечер музыка немного утихла и, наконец, заиграла.

На следующий день в дверь Симплекса постучали: на пороге стоял сосед, владелец бакалейной лавочки.

— Утро доброе, — сказал Симплекс.

— И вам того же.

Повисла пауза.

— Я, собственно, что пришел… слышал… у вас тут музыка… живая…

— Мешает? — догадался Октахор.

— Да нет, что вы… музыка есть музыка, на музыку, вроде, закон о тишине не распространяется, это же не человек… а посмотреть-послушать вашу музыку можно?

— Да, разумеется… проходите… может, кофе?

За день к Октахору Симплексу пришло немало людей — они смотрели и слушали музыку, приносили музыке поклевать горсточки нот, а Октахору — горсточку монет. К вечеру Симплекс не только не смог расплатиться за ночь и луну, но и подумал, не поменять ли ему комнатку на чердаке на уютный дом в какой-нибудь башенке. Через пару дней Октахор действительно купил себе башенку, правда, без двух нижних этажей, ну да ничего, так даже интереснее.

А потом музыка умерла.

Была живая.

И умерла.

Это было где-то через месяц, уже в сентябре, Октахор проснулся и увидел, что музыка лежит на полу кверху лапами, а её яркие перья стали серыми.

— Музыка у меня умерла…

Это Октахор сказал ветеринару.

— Ой, это не ко мне… я животных лечу…

— А музыку кто лечит?

— Да никто её не лечит, умерла и умерла… её сейчас разделать можно и съесть… на ужин не пригласите?

— Да вы… вы…

Кто-то трогает Октахора за плечо, нищий какой-то, вот черт, развелось этих нищих в Таймбурге, проходимец на проходимце сидит и проходимцем погоняет.

— Я помогу вам воскресить музыку.

— Вы…?

— …помогу воскресить… пойдемте со мной.

Делать нечего, Октахор идет за незнакомцем, по узким улочкам, где может пройти один человек, по узким улочкам, где может пройти полчеловека, четверть человека, одна восьмая человека.

— Вот… смотрите…

Симплекс не понимает, кто это, что это, похоже на женскую фигуру, только без рук, без ног, и толстые нити натянуты вдоль…

— Что это?

— Это скрипка.

— Рыбка?

— Нет. Скрип-ка.

— Это… жена скрипа, что ли?

— Ну, можно сказать и так. Всего десять золотых, добрый господин.

— Но… зачем мне это?

— Воскресить музыку.

…только на улице Октахор понял, что свалял дурака, что отдал деньги обычному мошеннику, каких множество в Таймбурге в это время года — а месяцем позже они улетают в теплые страны.

Дома Симплекс все-таки взял в руки скрипку и коснулся смычком струн. Каково же было его удивление, когда музыка на полу встрепенулась, вспорхнула и пребольно клюнула Октахора в нос.

Со временем Симплекс научился играть по нотам — музыка больше не сердилась и только изредка вскрикивала, когда Октахор брал фальшивую ноту. Он тут же бросал фальшивую ноту и брал другую, настоящую, со знаком качества.

Но однажды… музыка исчезла. То ли Симплекс забыл закрыть дверь, то ли ветер распахнул окно — но когда Симплекс вернулся домой, музыки не было.

Октахор ждал — но музыки не было и на следующий день, и через день, и в следующее воскресенье. В отчаянии с немалым трудом Симплекс отыскал проходимца. Который продал ему скрипку. Тот уже собирался лететь в теплые страны, и Симплекс бежал за ним, летящим по воздуху:

— Моя музыка… музыка улетела! — кричал Октахор.

— Ну что ж вы хотите… бывает.

— Но где же она?

— Играет её кто-то…

— Играет?

— Ну да… на другой стороне земли где-нибудь.

— Но она…

— Вернется.

— Вернется?

— Обязательно… обязательно!

Последние слов Октахор уже не расслышал — проходимец улетел высоко-высоко и скрылся за тучами.

Музыка и правда вернулась — ближе к Сочельнику, села на карниз и постучала в окно.

— Музыка! Живая музыка! Не проходите мимо! Не желаете ли посмотреть живую музыку?

Это Октахор. Зазывает туристов. Будете проездом в Таймбурге, не пожалейте времени, зайдите в башню на углу, только там нижних этажей нету, влетать надо — послушайте живую музыку.

А то ведь редкость же.

Музыка.

Живая.

Музыки-то живой не осталось уже, перебили всю. Охоту запретили, да что запретили, уже нечего запрещать…

Не проходите мимо.

Послушайте.

Бросьте музыке горсточку нот.

Ну, и, конечно, хозяину — горсточку монет.