Очаг для фейри

Ввиду наличия художественных отрывков, целиком заимствованных из изданного литературного произведения, не принадлежащего перу автора рассказа, рассказ снимается с конкурса за грубое нарушение авторских прав.

Сам текст рассказа, как и комментарии, останется на странице, чтобы каждый желающий мог увидеть, в чем состоит суть вопроса.

С уважением к конкурсантам, судьям и читателям,

Организатор Мааэринн.

Фейри — в фольклоре германских и кельтских народов и прежде всего — шотландцев, ирландцев и валлийцев, общее наименование сверхъестественных существ.

Лондон 1895 год

Все двенадцать присяжных были дамами замужними. В их темно-коричневых и черных платьях с пышными юбками, высоким воротом и сильно зауженными талиями, в их тугих и скромных прическах с прямым пробором, в их некрасивых и бледных лицах с легким румянцем читалась слабость, в высшей степени целомудренность и предрешенность. Уже как семь часов длилось судебное заседание, и оно им порядком осточертело; но зал был набит битком жаждущими возмездия, поэтому леди, изнемогая от боли в ногах, в спине, стойко переносили муки: сидели подчеркнуто прямо, словно нанизаны на спицы.

Вел заседание одетый в пурпурную мантию шестидесятилетний судья по имени Ричард Калхоун. Тучный старик страдал почечными коликами, а затянувшееся заседание приносило ему невыносимые страдания, не уступающие пыткам закованного в колодки преступника. Превозмогая боль, Калхоун постоянно потел, пыхтел, вытирал взмокший лоб носовым платком и надувал толстые щеки…

Двадцатью восемью годами ранее до описываемых выше событий.

Ирландия — деревня Балливадлеа

Два события, на первый взгляд, не связанные между собой, происходили двадцатью восемью годами ранее в ту злополучную ночь с 12 на 13 сентября 1867 года в Балливадлеа. Первым событием было то, что в семействе Пэтрика и Бриджит Боландов вот-вот должен был появиться на свет ребенок, а вторым, не менее важным событием, было то, что старая повитуха Бебхинн решилась, наконец-то, спрятать свой, накопленный годами, капитал.

Дождавшись непроглядной ночи, Бебхинн вышла из дому и направилась в сторону развалин старого замка. Там под одной из его стен она вырыла неглубокую ямку и положила на дно свой драгоценный клад. После, перекрестившись три раза, принялась читать заклинание:

— Заклинаю вас, духи, семь сестер, имена которых — Лилия, Рестилия, Фока, Фола, Африга, Венулия, Дж.., — на последнем имени она споткнулась, словно забыла его, и продолжила, — заклинаю вас именем Иисуса Христа и его Святой Матери — отныне ни вам, никому другому не позволено являться здесь без разрешения имярек: ни днем, ни ночью, ни поодиночке, ни вместе. Аминь…

Бебхин снова перекрестилась и убралась домой.

Возле дома ее ожидал Пэтрик Боланд.

— Прошу тебя, Бебхинн, пойдем же скорее! — торопил он ее и не мог скрыть своего внутреннего волнения. — Бриджит совсем плоха, Бебхинн.

— Не торопите меня, молодой человек! — проскрипела старушечьим голосом Бебхинн. — Вам бы только рожать. — Повитуху в тот момент занимали совсем другие вопросы. Ее мучили дурные предчувствия, и она постоянно думала о своем кувшине, доверху набитом монетами; но больше всего ее тревожил тот факт, что читая молитву, она не назвала последнее имя одной из сестер фейри. Только дома она вспомнила его и постоянно теперь про себя повторяла: " — Джулия, Джулия..."

Два часа спустя.

Вниз по узкой тропинке от дома на холме, окутанного ночным мраком и накрапывающим дождем, передвигая дряхлые ноги, семенила старуха. Через минуту дверь дома распахнулась, и вслед за старухой выскочил Боланд, наспех просовывая руки в длинный из грубой овечьей шерсти плащ с капюшоном.

— Постой, Бебхинн! — окрикнул он старуху. — Слышишь, старая ты карга, постой!

— Нет, Боже праведный, нет!

— Да, постой ты, Бебхинн! Вот, черт! — Боланд споткнулся и упал. Затем он быстро поднялся и, прихрамывая на одну ногу, догнал старуху и железной хваткой поймал ее за руку.

— Что тебе надо? Мне больно!!! Отпусти меня! — надтреснутым голосом сказала повитуха и попыталась освободить свою руку, словно она у нее зацепилась за железный крюк.

— Послушай, Бебхинн! Все, что хочешь проси — все отдам! Не губи ты душу мою, старая ты стерва!

— Нет — нет! Отпусти меня, дьявол! — старуха выдернула руку и ускорила шаг.

Боланд попытался снова схватить ее, но резкая боль в суставе сковала его рывок. Тогда он нагнулся и рукой пошарил в мокрой траве. Нащупав камень и преодолевая адскую боль, Боланд в несколько широких шагов догнал старуху и ударил ее по голове. Что-то наподобие тонкого всхлипа издала старая женщина и, точно туго набитый торфом мешок, запрокинув ноги и оголив белые юбки, повалилась лицом на землю.

— Бебхинн… Бебхинн, — учащенно дыша, позвал повитуху Боланд.

Ответа не последовало. Только ветер, до этого не подававший признаков жизни, словно очнувшись ото сна, поспешил передать от травинки к травинке страшное известие о смерти.

— Святой Патрик, как же так! Старая ты крыса, Бебхинн, — сказал Боланд и опустился перед повитухой на колени. Затем он попытался перевернуть ее на спину, но женщина была весом не меньше двухсот фунтов, поэтому он не смог оторвать ее даже от земли. Тогда он наклонился над ее головой и прислушался — признаков дыхания тело не подавало.

По истечении часа, полностью выбившийся из сил, мокрый и весь в грязи Боланд стоял в проеме двери своего дома. Он схватил кувшин с водой и принялся с жадностью, задыхаясь и захлебываясь, пить ее: вода стекала по подбородку на шею и на рубаху.

— Пэтрик! — раздался слабый женский голос из угла комнаты, отделенной от общей комнаты тряпичной перегородкой.

— Здесь я, дорогая! — он, сбросив с себя плащ и вытерев лицо и руки, закрыл дверь на деревянный засов и подошел к жене. — Я здесь! Не волнуйся, родная. Как ты себя чувствуешь, Бриджит? — Пэт сел на край постели и взял бледную руку жены в свои ладони.

— Мой ребенок?.. — вялым голосом, спросила Бриджит. Измученное и бледное с полузакрытыми глазами лицо ее было все в крапинках пота.

— Не волнуйся, дорогая. Все хорошо. У нас родилась дочь. Она спит. Я присмотрю за ней, а тебе необходимо отдохнуть. Я люблю тебя, Бриджит.

— Девочка, — губы Бриджит слегка дернулись в улыбке. — А Бебхинн?

— Она ушла…

— Ты заплатил ей?

— Да.

— Хорошо… Я устала, милый.

— Да, дорогая. Тебе необходимо набраться сил, — поглаживая руку жены, сказал Боланд.

— Пэтрик, ответь мне: она красивая? — проваливаясь в сон, спросила Бриджит.

Пэт ничего не ответил. Он встал с постели и, склонив голову, подошел к детской кроватке и посмотрел на ребенка. В кроватке лежал маленький мерзкий гаденыш с лицом, словно изрезанным морщинами. Уродец смотрел на Боланда и гадко, словно старик, кряхтел.

Прошло 20 лет

На вершине холма стоял молодой бондарь Майкл Клири. Раскинув в стороны руки, он, словно огромная птица перед взлетом, взмахивал ими и глубоко вдыхал прохладный северный воздух. Он, словно пил его большими глотками и восторженно вглядывался в бесконечную даль. Его взору предстала восхитительно-необъятная, сверхъестественная картина ирландского пейзажа, где вниз по склону сквозь обрывки, словно неочищенного хлопка, серо-белых кучевых облаков прорывалось ослепительно-яркое солнце. Захватывая пьянящую бесконечность, распростерлась, выстланная царственным перламутром горных лугов, пустошь с нетронутыми в своей первозданной чистоте серебряными озерами. А там далеко-далеко, где небо врезалось в землю, возвышались серо-белые метаморфические кварцитовые горы, обутые у подножья в черный мрамор. Вся эта картина с впечатляющим сочетанием цветов и оттенков, словно созданная чародеем, покоряла сердце Клири, подчиняла и растворяла его в себе.

— Я лечу! Я лечу! — кричал в изумлении Майкл.

— Майки, дорогой мой, не улетай! — сказала белокурая девушка, лежащая на овчинном тулупе, брошенном в сочную траву. — Лети ко мне, Майки!

Клири повернулся на зов и на мгновение замер. Сыто оценивая прелести девушки, он увидел тысячи желаний в лукавой улыбке алых губ ее, неуёмную жажду в глазах цвета зеленого бархата, чарующее и зовущее бесстыдство полуобнаженного, словно прозрачного, упругого тела ее.

— Скажи, повелительница, — закричал Майкл, — чего ты желаешь, Ита?! Я все исполню!

Миллиардным разноцветьем хлынули озорные желания в пылкое сердце Иты. Выдавая тайные помыслы, вспыхнули звездным блеском глаза ее. И чтобы раньше времени не раскрыть их таинство, она прикрыла веки и глубоко задышала.

— Майки, — колдовским шепотом звучало в устах девушки имя его. — Майки…

Клири подошел к соблазнительнице и, присев рядом, сказал:

— Я вижу небо в твоих глазах.

— Нет, милый. Там только ты, — прошептала Ита.

Жадный поцелуй Майкла спрятал алый блеск девичьих губ. Своим поцелуем, он разорвал все цепи сомнений, а телом своим он утаил от любопытных глаз богов ее восхитительную наготу.

— Ты, царица моя Ита, — прошептал Майкл. — Скажи, чего ты желаешь, Ита? Я все исполню. Я раб твой, Ита! — он стал целовать ее губы, лицо, шею, тонкие пальцы ангельских рук, ее трепетный живот, ее бедра, ее остренькие колени, ее горячую плоть.

— Маайкии! Милый мой, Майки. Я люблю тебя! Я люблю твои руки, твой запах, Майки. Я хочу тебя. Возьми меня! Возьми меня, Майки. Ты мой… мой… только мой. Боже, ну как же хорошо! Как хорошо, — Ита стиснула его бедра своими, словно изваянными из мрамора, точеными ножками и прижала с силой к себе. — Умм!.. Вот так! Так! — словно в танце, она ловила ритм его движений до головокружения. — Сильнее, Майки! Еще, еще! Уммм…

Затем она остановила его: — Я хочу по-другому, Майки! Не спеши, милый, — глубоко дыша, она кошкой выскользнула из его объятий и, развернувшись к нему спиной, облокотилась на руки. — Вот так хочу! Давай, милый! Войди в меня!

Клири, увидев Иту со спины, на секунду застыл в изумлении. В таком положении бедра девушки стали шире, а упругие вершинки ее ягодиц, напоминали гладкие фарфоровые яблочки.

— Ты сводишь меня с ума, Ита — сказал Майкл и покорился первобытному инстинкту. Ита вскрикнула и застонала.

Выплеснув энергию, Майкл мягко отстранился от девушки и, подложив одну руку под голову, лег на спину. Иту окутала нахлынувшая приятная усталость. Она насытилась любовью и, положив Майклу голову на плечо, тихо лежала рядом.

— Любимый, неужели нельзя ничего изменить? — вдруг неожиданно спросила она.

— Нет, — продолжая смотреть в облачное небо, сухо ответил Клири.

— А как же я, Майки? Как же я? — Ита приподнялась и взглянула Клири в глаза.

— Ита, ты должна… ты должна знать… Я никогда не полюблю ее. Только тебе, слышишь, только тебе, Ита, принадлежит сердце мое, и никто другой не поселится в нем, — он взял ее ладонь и прижал к своей груди.

— Я не верю тебе! Ты гадкий, Майки. Ты, ты, — она высвободила свою руку и, рыдая, отвернулась.

Клири обнял девушку и хотел повторить слова любви снова, но Ита не стала слушать. Она вырвалась из его объятий и принялась надевать на себя одежду.

— Какая же ты красивая, Ита, — увидев прелести девушки, сказал Клири и схватил ее за юбку. Ита одернула подол, показала язык и быстро пошла в сторону деревни.

— Ита, завтра вечером приходи сюда! — прокричал ей вслед Майкл. — Я люблю тебя, Ита! Я буду ждать!

Но Ита ничего не ответила. Она отмахнулась рукой и, укутавшись в платок, спустилась с вершины холма и скрылась из виду.

К двухэтажному прямоугольному коттеджу с покатой крышей с грохотом подъехала деревянная двухколесная повозка. Пэтрик Боланд, высокий пожилой мужчина в кепке, в темном и плотном буклированном пиджаке, одетом поверх свитера, спрыгнул с повозки на землю и вошел в дом. Дома его встретила жена.

— Пэт, милый! — Бриджит поцеловала мужа в небритую щеку.

— Здравствуй, дорогая, — устало сказал Боланд. Он оставил у входа дорожную сумку и подошел к камину.

— Где Джулия? — вполоборота повернувшись к Бриджит, спросил он.

— У себя.

— Как она?

— Пэт, милый, может мы поторопились принять предложение семейства Клири?

— Пустое, милая. Джулия не дитя. Ей уже двадцать. И пора, наконец-то, покончить с этими слухами… И вот еще, — он достал с внутреннего кармана пиджака маленькую коричневую книжонку и потрепал ею в воздухе. — Это последнее, что я могу для нашей дочери сделать. И там кое-что в сумке…

— Что это, милый? — испуганно спросила Бриджит.

— Дневник, — ответил Пэт. — Если молитва не подействует — то..., — Боланд вздохнул и провел пальцами по длинным и седым усам, напоминающим два моржовых бивня.

— Милый, ты меня пугаешь! — сказала Бриджит.

— Это Джулия меня пугаете! — вспылил Боланд.

— Успокойся, Пэт. Прошу тебя, не начинай, — Бриджит закрыла лицо руками и тихо заплакала.

Пэт подошел к жене и убрал ее руки с лица.

— Ты же знаешь, чего мне стоило устроить ее в монастырскую школу, а затем закрыть рот этой швее из Клонмелла. У меня руки в крови! Я буду гореть в аду! — покраснев от ярости и, выпучив глаза, сказал Пэт. — Тебе Бебхинн напомнить?

— Милый, прекрати! Я умоляю тебя, прекрати!

Пэт одернул пиджак и, поправив свалившийся на лоб локон волос, поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж дома.

— Джулия, дочь моя, открой, — уже совсем спокойно сказал Боланд.

Дверь открыла очаровательная девушка с вьющимися черными волосами и голубыми глазами. В лице ее читалась печаль и тревога.

— Папа, — сказала она и прижалась к груди отца.

— Как ты, милая?

— Папа, папочка! Я не хочу выходить замуж за Клири. Он мне не нравится, — умоляюще сказала Джулия.

— Полно, полно тебе! Что значит не нравится? У Майкла уважаемые родители и сам он не дурен собой. А на слухи плюнь. Все эти россказни о шашнях с девками — просто чушь и клевета.

— Ну как же, папочка? Ты же знаешь, — она замолчала и отвернулась к окну.

— Дорогая, — сказал Боланд и мягко положил свои ладони на плечи дочери. — Я люблю тебя, Джулия. Я пойду на все, чтобы ты была счастлива. Вот смотри, — сказал Боланд и достал из кармана дневник.

— Что это, папа?

— В этом книге тайная заклинание и я надеюсь… возможно…

— Папа, — оборвала слова Джулия и ее глаза наполнились слезами.

— Успокойся, милая. Я уверяю тебя, это в последний раз… Должно получиться…

— Нет! — закричала Джулия. — Я не хочу! Мне ничего не надо!

— Успокойся, душа моя!

— Нееет! — закричала Джулия голосом странным и чужим. — Нет! Убирайся прочь, Боланд! — в лицо Пэтрику ударил ветер. — Убирайся прочь!!!

Боланда вышвырнуло из комнаты и повалило на пол, а дверь, чуть не слетев с петель, громко захлопнулась перед его носом.

— Что случилось, дорогой? — спросила Бриджит, поспешившая на шум.

— Постой, Бриджит! Не вмешивайся! — закричал Боланд. — Я это так не оставлю! — он поднялся с пола и, раскрыв первую страницу дневника, стал произносить заклинание. — Именем Иисуса Христа, — начал он, и все вокруг, словно при землетрясении, задрожало.

Но тут вдруг внизу зазвенел колокольчик и дрожь дома в мгновение стихла.

— Черт! Кого там еще принесло? — прервав молитву, спросил Боланд.

Бриджит испуганно посмотрела на супруга.

— Иди, дорогая, узнай, кто там, — сказал Боланд и посмотрел на дверь дочери. — Я сейчас спущусь.

Бриджит сошла вниз и посмотрела в окно. За дверью их дома стояло семейство Клири. Мать Клири Кэйтлин, красивая и стройная женщина, и ее супруг Уильям небольшого роста широкоплечий мужчина. Он был гораздо старше своей супруги, и на лицо его неотвратимо надвигалась безобразная старость. Бриджит открыла дверь.

Первой в дом вошла Кэйтлин, следом за женой вошел ее супруг, и последним с самодовольным видом переступил порог дома Майкл. Его лицо резала отягощенная неискренняя улыбка.

Женщины обменялись поцелуями, а Уилльям в знак приветствия поцеловал руку Бриджит.

— Пэтрик, у нас гости! — позвала мужа Бриджит.

— Я спускаюсь, — ответил Боланд и взглянул на свое отражение в зеркале. Он поправил свой непослушный волос, одернул пиджак и по привычке провел пальцами по своим усам. Затем он, придав своему выражению важный вид, стал спускаться на встречу к гостям.

— Что это у вас тут все дрожит? — спросила Кэйтлин и расстегнула пуговицу на своей накидке. Ее муж поспешил принять он жены накидку. — Мне показалось, что ваш дом сейчас рухнет. — Ха-ха.

— Нет, восхитительная Кэйтлин, — ответил Боланд. — Пустяки. Наш дом выдержит любую встряску, даже, если в нем поселится молодая семья. Да, дорогая? — он взял руку Бриджит в свои ладони, а затем подошел к Кейтлин и поцеловал ее тонкую руку, после чего ощутил крепкое рукопожатие Уилльяма.

Все улыбнулись.

Вечер у Боландов проходил в милой беседе. Две семьи обсудили предстоящую свадьбу молодых, а спустившаяся к гостям Джулия была сама душка.

— Как вы смотрите на то, что наши дети останутся наедине? — Кейтлин посмотрела на Боландов и увидела в их лицах согласие. — Майкл, милый, Джулия — обратилась она к детям. — Может быть, вы прогуляетесь немного, а мы с родителями Джулии оговорим некоторые вопросы? — Да?

Джулия не возражала. Майкл помог ей надеть теплый плащ.

Наступала ночь. Закат, словно кострище путников за возвышенностью, угасал алым поясом на горизонте. Джулия шла впереди в шаге от Майкла и о чем-то думала. Клири в своей голове прокручивал давно назревшие вопросы, но никак не мог отыскать нужной фразы для начала беседы.

— Скажите мне, Майкл, — вдруг неожиданно, прервав затянувшееся молчание, спросила Джулия. — Вы когда-нибудь испытывали страх?

— Я? — не совсем понимая вопроса, спросил Майкл.

— Да, вы Майкл.

— Нет, разве только… страх нищеты, — сказал Клири и рассмеялся.

— Нищеты?..

— Да, милая Джулия. Только она меня пугает.

— Майкл, — развернувшись и, взглянув в глаза Клири, спросила Джулия. — Вы ведь не любите меня, Майкл?!

— Что? — сбитый неожиданным вопросом, спросил Клири.

— Вы не любите меня, Майкл. Зачем вам эта свадьба?

Майкл улыбнулся в ответ и сказал:

— Послушай, Джулия! Я полюблю вас… Извините, я хотел сказать другое. Я люблю вас, Джулия. Да я люблю вас!

— Нет, не правда, Майкл.

Клири на мгновение растерялся, но затем взял себя в руки:

— Клянусь, дорогая. Я сделаю нас счастливыми.

— Счастливыми?

— Да, счастливыми! И не сомневайтесь в моих словах, — уже совсем твердо ответил Майкл.

— Тогда докажите мне свою любовь, Клири!

— Хм, каким же образом? — с ухмылкой на лице, спросил Майкл.

— Пойдемте со мной.

— Позвольте узнать, куда?

— К холмам, — сказала Джулия и рукой указала направление.

— К холмам? — переспросил Майкл и от волнения его желудок сковал спазм.

— К холмам, бесстрашный Майкл.

— Что за глупость, Джулия? Зачем ночью идти к холмам? — в голосе Майкла звучали нотки накатывающейся тревоги.

— Я покажу тебе кое-что.

— Нет, Джулия… Это какой-то бред… Только если вы настаиваете?.. Я согласен. Хотя, я считаю такого рада предложения глупым поступком, все же я уступаю вам. И не вздумайте предположить, моя дорогая Джулия, что я струсил. Я не боюсь. Пойдемте! Но знайте, что это будет в последний раз, Джулия. Не пристало замужней женщине ходить к холмам. Я прошу вас и категорически настаиваю, что никогда больше я не разрешу вам гулять среди забытых богом мест.

— Хорошо, Майкл, — согласилась Джулия. Но сейчас, пока вы еще не стали законным моим супругом, давайте я вам кое-что покажу.

— Хорошо, — согласился Майкл. — Я повинуюсь вашему капризу, Джулия.

Молодая пара направилась к холмам.

— Черт! — выругался Майкл. — Как вы видите тропинку, милая Джулия?

— Это не так уж и сложно, — ответила девушка. — Да мы уже и пришли.

— Что это? — спросил Клири. Перед молодыми людьми открылся вход в пещеру. Своды ее черной пасти были освещены факелами. Треск горящих и коптящих факелов не внушал спокойствия Майклу, а наоборот, еще больше пугал его.

— Что же вы остановились, Майкл? — спросила Джулия и протянула руку Клири.

— Это чистой воды самоубийство, Джулия, — сказал Майкл и перекрестился. — Это же…

— Да, Майкл. Это мой дом.

— Твой дом?! — удивился Клири.

— Да, Майкл. Это мой дом, — сказала Джулия, и завораживающий ее взгляд словно пронзил мозг Клири.

Майкл слегка пошатнулся:

— Что это со мной, Джулия? Мои ноги… Они словно чужие!

— Вам не стоит бояться, Майкл.

— Что с вашим голосом, Джулия, — словно в полудреме спросил Клири. — Я не узнаю его.

— Я вам покажу то, что другим никогда не суждено увидеть в своей жизни. Смотрите!!! Это дом фейри! — сказала Джулия.

Разум Майкла затуманился. Он был околдован. Еле передвигая свои вялые ноги, он против своей воли проследовал за Джулией.

— Я не могу, — простонал Майкл. — Я хочу уйти. Позволь мне покинуть это место.

— Да, Майкл, — сказала Джулия. — Мы уйдем, а пока, — сказала Джулия, — вам нужно знать, кого вы берете в жены!

После слов Джулии вспыхнули бесчисленные факелы и осветили огромный зал с колоннами. Все в зале переливалось золотом и самоцветами; а в центру вдали, оплетенный золотыми корнями, стоял огромный трон, на котором восседала неземной красоты королева. Ее прелестную головку украшала корона, вся осыпанная изумрудами. Длинные, спадающие на плечи, ее черные волосы тянулись до гладкого, словно глянец, мраморного пола, на котором кишили, словно черви, всевозможные твари. Это были полулюди, полубесы. Они извивались на полу обнаженные и упивались всеобщим экстазом.

— Зачем ты привела его сюда, дочь моя! — спросила королева, а все твари, словно по команде, прекратили свои развратные утехи и устремили свои взгляды на Джулию и Майкла. Их глаза сверкали дьявольским огнем, а из их уст, словно шорох миллионов крыльев саранчи, звучало шипение и проклятие.

— Царица, — обратилась Джулия и склонилась в почтении на одно колено. — Прости меня, если я нарушила твой покой. Моя любезнейшая матушка, я не могла поступить иначе.

Королева подняла правую руку, и все твари умолкли, только глаза их всё с тем же алчным блеском пожирали незванную парочку.

— Я слушаю тебя, Джулия! Ведь ты еще не отыскала монеты старухи Бебхинн.

— Да, моя Царица, — сказала Джулия. — Я непременно найду их. Но мне может помешать этот человек.

— Кто он, Джулия? — спросила королева, а все твари перевели свои взгляды на Клири. Их кровавого цвета змеиные языки затрепетали, ощущая плоть живого человека.

— Это Майкл Клири, — ответила Джулия. — Он предлагает мне руку и сердце, Царица.

— Руку и сердце? Ха-ха-ха! — из алых уст Королевы Тьмы раздался громкий смех, и по залу прокатилось звонкое эхо. — Что в них проку, Джулия. Это сердце человека, которому незнакомо чувство совести и чести. Это сердце источает смрад! — Лица тварей, после сказанных слов королевы, исказились ужасными гримасами.

— Ну, что же мне делать? — спросила Джулия. — Прошу тебя, Царица, избавь меня от этого человека!

— Ты хочешь, чтобы я убила его, Джулия?

— Да, Царица! Я умоляю тебя!

— Нет, — возразила королева. — Мы не вправе вмешиваться в жизнь людей. Это нарушит данное нами обещание.

— Ну, а как же я, моя королева?

— Не беспокойся, дитя моё, — королева рукой пригласила Джулию подойти ближе. — Я помогу тебе. Твой будущий супруг не сможет помешать нам. А сейчас немного отдохни. Я давно не видела тебя, моя Джулия. И в подарок я отдаю тебе моего нового раба. Это человек — Джек Демпси — никчемный скупщик яиц, — она потянула к себе кожаную веревку, и к ней на четвереньках подполз с обезумевшим лицом молодой парень в ошейнике. — Он красив, несмотря на то, что человек. Да и фигурой судьба его не обделила. Он твой, моя дочь. Я дарю его тебе. Смотри, сестры твои истосковались по тебе, — она посмотрела в сторону, где стояли обнаженные, очаровательные феи, окруженные полулюдьми со звериными головами. Сестры извивались, оплетенные, словно в пламени костра, многочисленными руками рабов и манили к себе Джулию.

Джулия направилась к сестрам, а Майкла обступила толпа бесов и разорвала на нем одежду. Руки тварей потянулись к нему, а их длинные языки стали лизать его тело.

— Джулия!.. — сказал опьяненный колдовством Клири. — Что они делают, Джулия? Помоги мне…

Но Джулия не слышала Клири. Она, сбросив с себя одежду, вошла в круг обнаженных тел и утонула в грехе.

Суд

— Что с вами происходило позже? — спросил Калхоун.

— Я был околдован, — ответил Клири.

— И сколько это продолжалось?

— Восемь лет.

— Как же вам удалось сбросить колдовские чары? — спросил Калхоун.

— Мне помог мой тесть Пэтрик Боланд. У него есть старая книга. Он прочел заклинание, и проклятие покинуло меня.

— Вы подтверждаете слова подсудимого, мистер Боланд, — спросил судья у тестя Клири.

— Да я подтверждаю, — ответил Боланд.

— Хорошо, — сказал судья. — Запишите это. Секретарь исполнил приказ.

— Вы прожили в браке со своей супругой восемь лет? — снова обратился Колхаун к Клири.

— Да, именно так, милорд, — тихо сказал Клири.

— Прошу зал соблюдать тишину!!! — прокричал Калхоун осипшим голосом. Зал суда напоминал улей, в который бросили горящую палку. Люди кричали, ругались, о чем-то спорили. — Так вы утверждаете, подсудимый, — продолжил судья, — что ваша покойная супруга, миссис Джулия, в некотором смысле, зналась с потусторонними силами.

— Я не только утверждаю, — ответил Клири. — Я могу это доказать! ОНА ВЕДЬМА! — прокричал Клири.

Зал от перевозбуждения взорвался криками, а где-то у входа какой-то даме стало дурно.

— Тишина! Тишина! — голос Калхоуна уже напоминал сиплый свист. — И каким же это образом вы собираетесь предъявить суду доказательства.

— А вот! — словно выступая в сенате, произнес Клири. Он вытащил из кармана монету и, чтобы рассмотрели все присутствующие, поднял руку вверх и предъявил ее залу.

Толпа в недоумении застыла и через мгновение зашепталась.

— Что это? — спросил Калхоун и сощурил глаза.

— Шиллинг! — торжественно произнес подсудимый.

— Шиллинг? — с некой досадой в голосе переспросил судья и выпятил губы.

— Да шиллинг. Именно он!.. — сказал Клири и сделал многозначительную паузу. Зал в недоумении зашушукался.

— Потрудитесь объяснить суду, подсудимый! Что это значит?

— Но Клири, как будто не слышал вопроса, он продолжал предъявлять зевакам, как он считал, вескую улику.

— Итак, мистер Клири, что это значит? — повторил вопрос Калхоун. — Если вы считаете, что монета, которую вы держите в руках, является доказательством вины вашей супруги, то вы глубоко ошибаетесь. У любой бродяги с Вест-роуд, наверняка, найдется такая же. Так, что вы мне прикажите всех нищих Лондона посадить в тюрьму? Предъявите суду факты принадлежности вашей супруги к, так называемым, темным силам. В ином случае я буду расценивать ваши высказывания, как туманные и путанные, а ваши доводы я буду вынужден воспринимать как факт того, что вы пытаетесь одурачить суд и повести его по ложному следу.

Зал загудел с удвоенной силой. Казалось, еще немного и стены ратуши рухнут.

— А вот у меня нет таких денег! — раздался трубным голос какого-то попрошайки. — Я бы не возражал, чтобы у меня в кармане завалялась вот такая монета. Пусть меня даже за это отправят на каторгу!

В зале раздался дружных хохот и многоголосое согласие с доводами нищего.

— Тишина! — оборвал выступление бродяги Калхоун. — Объявляется перерыв на пятнадцать минут. Судья тяжело встал с кресла и, сопровождаемый помощниками, удалился.

Зал негодовал…

Клири был воодушевлён своим достойным великих ораторов выступлением. Через пятнадцать минут суд возобновился.

— Итак, подсудимый, — обратился Калхоун к Клири. — Я еще раз вас предупреждаю об ответственности за дачу ложных свидетельств и надеюсь, что вы избавите меня и всех присутствующих от ваших неподтвержденных фактов. Еще раз спрашиваю: вы действительно утверждаете, что ваша покойная супруга зналась с нечистой силой?

— Да, — твердо ответил Клири и посмотрел в зал. Глаза бродяг и досточтимых граждан светились страхом, перемешанным с любопытством.

— Но, — прервал его Калхоун, — монета, которую вы предъявили нам, не является доказательством. Есть ли у вас еще факты способные пролить истину?

— Несомненно, — ответил Клири.

— Прошу, предъявите.

— Всем известно, — продолжил Клири, — что, если потереть о ногу любую маленькую безделушку, то кроме покраснения ничего не случится.

— И что вы этим хотите сказать? — уже раздраженно сказал Калхоун.

— А то, что когда моя досточтимая супруга проделала это с обычной пуговицей, — Клири схватил рукой за одну из своих пуговиц на пиджаке и вырвал ее с корнями, — хотя вот с такой! То через секунду она превратилась в шиллинг.

Зал взбесился от новых обстоятельств дела.

— Кто может подтвердить ваши слова, подсудимый, — пытаясь перекричать толпу, завопил Калхоун.

— Да взять хотя бы ее отца, — он ткнул пальцем в старика Боланда.

Старик Боланд испугался такого поворота событий. Ему никак уж не хотелось ненароком из свидетеля превратиться в подсудимого. Он, словно черепаха, втянул голову в плечи и непрерывно моргая, подтвердил слова зятя.

— А тот факт, что она оказывалась пить отвар из трав Мэри Кеннеди.

— Кто это еще такая? — спросил судья.

— Мэри Кеннеди — известная в Балливадлеа знахарка.

— Да знаем мы эту сумасшедшую. Она кого хочешь, своим пойлом, сведет в могилу — ненормальная, — голос человека, выкрикнувшего слова, утонул в общей массе голосов и смеха.

— Соблюдайте тишину, — сказал спокойно обессиленный Калхоун. — У вас еще есть что? — обратился безразлично судья к подсудимому.

— А тот факт, что подменыш была гораздо ниже моей супруги? Как вы считаете, это не доказательство?

— Вы измеряли ее? — спросил Калхоун.

— Нет, но этого и не требовалось. Это и так бросалось в глаза, — Клири снова перевел свой взгляд на старика Боланда. Бедолага от таких событий хотел провалиться под землю, лишь бы его Клири оставил в покое.

— А скажите, подсудимый, зачем это вы плеснули в лицо своей супруге, как тут написано «определенную жидкость»?

Клири задумался на мгновение и ответил:

— Ну, я слышал, что моча отпугивает нечистую силу.

Зал брызнул смехом.

— Вы в своем уме? — спросил судья.

Клири пожал плечами.

— А может она у него святая? — раздался чей-то возглас из толпы.

Зал снова взорвался хохотом.

— Я прикажу удалить с зала шутников, — злобно прохрипел Калхоун.

— Боже праведный, а зачем это вы облили свою жену маслом? — спросил судья. — Это же какое-то безумие.

— Я хотел напугать ее, — Клири задумался и добавил, — ведь нечистая боится огня.

Зал гудел в негодовании, как пароходная труба.

— И вы решили, что огонь вернет вам супругу.

— Да, — согласился Клири.

— И что после этого произошло?

— Совсем ничего, — ответил Клири.

— Что произошло после?

— Я поджег ее.

— Зал ахнул.

— Убийца, — раздался из зала возглас. — Он убил ее — изверг, — присоединился хор голосов к возгласу.

— Теперь мне все ясно, — сказал, подводя итог Калхоун.

Приговор

22 марта 1895 года в неглубокой могиле было обнаружено тело Джулии Клири. Коронер установил смерть от обширных ожогов. Под давлением следствия свидетели дали показания, что Майкл Клири сжег свою жену в очаге своего дома. Суд назначил Клири 20 лет тюрьмы с каторжными работами, однако был выпущен на свободу через 15 лет.

Вскоре после похорон Джулии, некий скупщик яиц Джек Демпси, недалеко от дома Боландов покончил с собой.

Английские газеты раздули скандал. Ирландцев вновь называли невежами и варварами, за компанию досталось и папистам. А ребятишки в Типперэри еще долго повторяли стишок: «Кто ты — ведьма или фейри, иль супруга Майкла Клири?»